Текст книги "Землекопы"

Глава 4

III. И сказал тогда Великий Масклин, и голос его был подобен грому небесному: Внемли же мне, Талисман, пришло время возвращаться в наш дом в вышине.

IV. Иначе вечные скитания станут уделом нашим.

V. Но никто не должен знать о моем намерении, ибо скажут на это: Смешно!

Зачем отправляться в вышину, когда у нас так много дел здесь?

VI. Ибо таковы номы.

Книга Номов, Каменоломни, гл. 2, ст. III–VI

………………

Вернувшись, Масклин застал Гердера и Ангало в разгаре яростного спора.

Масклин не счел нужным вмешиваться. Он поставил Талисман на пол и, усевшись рядышком, стал наблюдать за ними.

Поразительно, до чего все вокруг обожают спорить! Главное же для спорщиков, как успел заметить Масклин, заключается в том, чтобы не слушать доводов противника.

Гердер и Ангало были непревзойденными спорщиками. При этом ни один из них не был до конца уверен в собственной правоте. А, как это ни странно, тот, кто не до конца уверен в собственной правоте, всегда кричит намного громче – ведь ему необходимо в первую очередь убедить себя самого. Гердер сомневался или, скажем так, был не вполне уверен в реальном существовании Арнольда Лимитеда (осн. 1905), Ангало же был не вполне уверен в обратном.

Прошло немало времени, прежде чем Ангало заметил Масклина.

– Скажи хоть ты ему, Масклин, – взмолился Ангало. – Он собрался отправиться на поиски Тридцатидевятилетнего Внука!

– Это правда? – спросил Масклин аббата. – Где же вы намерены его искать?

– В аэропорту, – выпалил Гердер. – Где же еще? Сказано ведь, что он вылетает. На самолете.

– Но мы же знаем, что представляет собой аэропорт! – воскликнул Ангало. – Я много раз бывал там, подходил к самой ограде. Там целыми днями снуют люди! Как среди них отыскать Внука? Да и вообще, он мог давно уже улететь и теперь плавает в своем соке! Нельзя слепо верить всему, что падает с неба! – Он снова повернулся к Масклину. – Масклин – разумный парень, пусть он вам объяснит. Объясни же ему, Масклин. А вы, Гердер, послушайте, что он скажет. Масклин прекрасно во всем разбирается. В такое время, как сейчас…

– Ну что ж, давайте отправимся в аэропорт, – сказал Масклин.

– Вот видите?! – воскликнул Ангало. – Я же говорил, что Масклин не из тех, кто… Что?!

– Давайте отправимся в аэропорт.

Сбитый с толку, Ангало силился что-то сказать, но тщетно.

– Но… Но… – только и смог он выдавить из себя.

– А почему бы и нет? – сказал Масклин.

– Но это просто-напросто какое-то совпадение! – прокричал Ангало.

Масклин пожал плечами:

– Тогда мы вернемся назад. Я не предлагаю идти всем. Достаточно нескольких номов.

– А вдруг в наше отсутствие что-нибудь случится?

– Значит, так тому и быть. Нас – тысячи. Переселиться в старый амбар, если возникнет такая необходимость, не так уж сложно. Это вам не Большая Гонка.

Ангало помедлил немного, а потом заявил:

– В таком случае я тоже пойду. Хотя бы для того, чтобы доказать вам, как глупо верить в предрассудки.

– Вот и хорошо, – сказал Масклин.

– Я пойду, но только в том случае, если Гердер тоже пойдет, – добавил Ангало.

– Что? – встрепенулся Гердер.

– Как-никак вы – аббат, – не без сарказма продолжал Ангало. – Если удастся разыскать Внука Ричарда, то разговаривать с ним придется вам – по-видимому, никого другого он не захочет слушать.

– Вот оно что! – закричал Гердер. – Вы думаете, я откажусь идти с вами? Так вот, я пойду хотя бы ради того, чтобы посмотреть на ваши физиономии, когда…

– Ну вот и договорились, – невозмутимым тоном подытожил Масклин. – А теперь, я думаю, нужно установить тщательное наблюдение за дорогой. Кроме того, следует послать нескольких номов в амбар на разведку. И, кстати, не мешало бы посмотреть, что можно захватить с собой отсюда. Так, на всякий случай.

Гримма ждала Масклина во дворе. Вид у нее был удрученный.

– Я знаю тебя, – сказала она. – Знаю это твое выражение лица, когда ты заставляешь других делать то, чего им вовсе не хочется. Что ты задумал?

Они отошли в тень, отбрасываемую обломком ржавого рифленого железа. Время от времени Масклин украдкой поглядывал вверх. Еще утром он пребывал в уверенности, что небо – всего лишь синева с плавающими по ней облаками. Но, оказывается, оно таит в себе какие-то таинственные знаки и изображения, кроме того, там на бешеной скорости проносятся спутники. Интересно, почему так получается, что чем больше ты узнаешь, тем меньше знаешь?

– Не могу тебе сказать, – наконец ответил он. – Я и сам толком не понимаю.

– Это все из-за Талисмана, да?

– Да. Послушай, если я буду отсутствовать… гм… дольше, чем…

– Не делай из меня дурочку, – сказала Гримма, подбоченившись. – Тоже мне придумали: сок оранжевого цвета! Я прочла почти все книги, которые мы привезли из Магазина. Флорида – это… это… такое место. Вроде нашей каменоломни. А может быть, еще больше. И находится она далеко отсюда. Чтобы добраться туда, нужно долго плыть по воде.

– Думаю, путь туда намного длиннее того, который мы проделали во время Большой Гонки, – как бы рассуждая сам с собой, проговорил Масклин. – Я знаю, потому что однажды, когда мы ходили взглянуть на аэропорт, я видел на другой стороне, за дорогой, огромное водное пространство. Казалось, ему нет ни конца, ни края.

– Я же говорила тебе, – самоуверенно заметила Гримма, – это, должно быть, океан.

– Там еще был щит с надписью. Всю ее не помню, я ведь не так хорошо читаю, как ты. Но одно слово, кажется, запомнил: «водо… хра… нилище».

– Ну вот видишь?

– И все же попытаться стоит, – нахмурился Масклин. – Существует только одно место, где мы можем чувствовать себя в безопасности, – это там, где находится наш родной дом. Иначе нам всю жизнь предстоит скитаться.

– Что-то мне все это не нравится, – сказала Гримма.

– Но ты ведь сама говорила, что не хочешь бегать с места на место, – возразил Масклин. – У нас нет иного выбора, пойми. Так дай мне хотя бы попробовать что-то сделать. Если из моей затеи ничего не получится, мы вернемся.

– А если с вами случится беда? Если вы не вернетесь? Мне… – Гримма запнулась.

– Что? – с надеждой спросил Масклин.

– Мне придется как-то объяснить это остальным. Думаешь, это просто? – решительно продолжила Гримма. – Нет, не нравится мне твоя затея. Я не желаю в ней участвовать.

– Ясно. – Масклин был явно огорчен, но остался непреклонным. – Я все равно попытаюсь. Извини.

Глава 5

V. И спросил он: Что это за лягушки, о которых ты ведешь речь?

VI. И отвечала она: Тебе этого постичь не дано…

VII. И сказал он: Воистину, не дано.

Книга Номов, Удивительные Лягушки, гл. 1, ст. V–VII

………………

Ночь выдалась суматошная…

До амбара было несколько часов пути. Решили двигаться группами, чтобы отмечать дорогу и проверить, нет ли поблизости лис. Нельзя сказать, что в последнее время их часто видели в этих краях. Конечно, какой-нибудь бредущий в одиночку ном был соблазнительной приманкой, но тридцать хорошо вооруженных отважных охотников – совсем другое дело. Ни одной лисице, если только она не совсем слабоумная, не приходило в голову даже приблизиться к ним. Те немногие из лис, что обитали неподалеку от каменоломни, при виде нома норовили тотчас же свернуть в другую сторону. Они знали: где ном, там жди беды.

Некоторые из них дорого заплатили за свое легкомыслие. Так, вскоре после того, как номы поселились в каменоломне, одна лисица, к немалому своему удивлению и радости, набрела на парочку неосторожных номов, собиравших ягоды, и закусила ими. Куда большее удивление ожидало ее вечером, когда две сотни номов с ожесточенными лицами загнали ее в нору и бросили туда пылающие факелы. Когда же лиса, заливаясь слезами, попыталась выскочить наружу, они закололи ее копьями насмерть.

«Существует немало хищников, которые рады полакомиться номом, – сказал Масклин. – Поэтому вопрос стоит так: либо мы их, либо они нас. И им придется усвоить раз и навсегда: ответ может быть только один – мы их. Отныне ни единому зверю не будет позволено распускать слюнки при виде нома. Отныне и навсегда».

Кошки были умнее лис – все они обходили каменоломню стороной.

– Конечно, не исключено, что мы преувеличиваем опасность, – раздраженно заметил Ангало, когда стало светать. – Может быть, нам и не придется переселяться.

– Тем более что мы только-только начали обживаться, – сказал Доркас. – И все же я думаю, если подготовиться как следует, на сборы не потребуется много времени. Сегодня же с утра нужно начать переброску в амбар части запасов провианта. Это не повредит. Съестное будет под рукой, и им можно воспользоваться в любой момент.

Время от времени номы совершали походы в аэропорт. Их путь пролегал мимо мусорной кучи, которая служила основным источником пополнения запасов материи, проводов и проволоки, а чуть дальше находились затопленные песчаные карьеры, где можно было поудить рыбу, если запастись для этого соответствующим терпением. Одним словом, это был довольно приятный маршрут однодневного путешествия, проходивший главным образом по барсучьей тропе. В одном месте приходилось пересекать эстакаду, вернее, пробираться под ней, поскольку именно там, где проходила барсучья тропа, были проложены трубы. Вероятно, барсуки их и проложили – для каких-то своих надобностей.

Масклин нашел Гримму под одним из старых сараев, в норе, где помещалась школа, – девушка вела урок чистописания. Строго взглянув на Масклина, она велела детям продолжать работу.

– Так, Никко де Галантерейя, может быть, ты повторишь свою шутку перед всем классом, чтобы остальные тоже могли посмеяться? Нет? В таком случае приступай, пожалуйста, к выполнению задания. – С этими словами Гримма вышла в коридор.

– Я зашел проститься, – сообщил Масклин, теребя в руках шапку. – Собралась целая компания номов, так что у нас есть попутчики.

– Электричество, – ни с того ни с сего сказала Гримма.

– Что?

– В старом амбаре нет электричества, – объяснила Гримма. – Ты помнишь, как в безлунные ночи мы сидели в своей норе и не могли заняться чем-либо полезным? Я не хочу возвращаться к такой жизни.

– Возможно, в те времена мы были лучше, – пробормотал Масклин. – У нас не было всего того, что мы имеем сейчас, но мы были…

– Голодными, холодными, запуганными и забитыми! – вспылила Гримма. – Тебе это известно. Пойди поговори с матушкой Морки про старые добрые времена и послушай, что она тебе скажет.

– Тогда мы были вместе, ты и я.

Гримма принялась сосредоточенно рассматривать свои руки.

– Мы были маленькими и поэтому жили в одной норе, – уклончиво заявила она и посмотрела на него в упор. – Теперь все изменилось! Во-первых… во-первых, эти лягушки…

Масклин в недоумении уставился на нее. Вопреки обыкновению, в голосе Гриммы чувствовалась неуверенность.

– Я прочла о них в книге, – сказала она. – Понимаешь, есть такое место, оно называется Южная Америка. Там жарко и все время идут дожди, и там растут высоченные деревья, на верхушках которых распускаются огромные цветы – они называются бромелиады. В этих цветах скапливается вода, образуя маленькие озерца. Так вот, существует такая порода лягушек, которые в этих цветах откладывают икру, из нее выводятся головастики и превращаются в лягушек, и эти маленькие лягушки всю жизнь проводят в цветах на верхушках деревьев и даже не подозревают о существовании земли внизу. И вообще мир полон всяких чудес, теперь я знаю о них, но никогда не смогу их увидеть, а ты… – Гримма сделала паузу, чтобы перевести дыхание, – ты хочешь, чтобы я поселилась с тобой в норе и стирала твои носки!

Масклин снова прокрутил в голове эту тираду, надеясь, что со второго раза сможет что-нибудь понять.

– Но я не ношу носков, – возразил он.

Похоже, это было не то, что следовало ответить.

– Масклин, – сказала Гримма, – ты хороший ном и по-своему неглуп, но там, в небе, ты не найдешь никаких ответов. Нужно обеими ногами стоять на земле, а не витать в облаках.

Гримма вернулась в класс и закрыла за собой дверь.

Масклин почувствовал, как у него запылали уши.

– Я умею делать и то и другое! – крикнул он ей вдогонку. – Причем одновременно. – И, немного подумав, добавил: – Точно так же, как и все остальные!

Он зашагал прочь. «По-своему неглуп»! Гердер прав: всеобщее образование не доводит до добра. «Нет, – подумал Масклин, – никогда мне не понять этих женщин. Даже если доживу до десяти лет».

На время своего отсутствия Гердер решил вверить паству попечению Нисодемуса. Масклин был не в восторге от этого решения. Нет, он отнюдь не считал Нисодемуса глупцом. Как раз наоборот. Нисодемус был умен, но ум у него был чересчур уж суетливый и имел свойство обходить стороной главное, а это не внушало Масклину доверия. Нисодемус постоянно был чем-нибудь возбужден. Когда же он начинал говорить, слова вылетали из него с такой скоростью, что ему приходилось то и дело вставлять какие-нибудь междометия, чтобы перевести дух и заодно не дать другим себя перебить. В его присутствии Масклину всегда становилось не по себе. Он не преминул сказать об этом Гердеру.

– Возможно, Нисодемус немного чересчур восторжен, – ответил на это Гердер, – но сердце у него на месте.

– А как насчет головы?

– Послушай, – сказал Гердер. – Мы достаточно хорошо знаем друг друга. И понимаем друг друга с полуслова, не так ли?

– Да, но при чем здесь это?

– А вот при чем. – Еще немного, и в голосе Гердера зазвучала бы угроза. – Я не мешаю тебе заботиться, так сказать, о физическом благополучии номов, а уж ты доверь мне заботу об их душевном благополучии. Это будет справедливо, не правда ли?

С тем они и отправились в путь.

Прощание, последние напутствия, распоряжения и сотня мелких стычек – на то они и номы – не заслуживают подробного описания.

Итак, Масклин, Гердер и Ангало отправились в путь.

Казалось, жизнь в каменоломне возвращается в привычную колею. Грузовик больше не появлялся. Тем не менее Доркас отрядил двух своих самых проворных помощников к проволочной ограде, велев им на всякий случай насыпать земли в ржавый замок. Кроме того, команда номов получила задание покрепче обмотать ворота проволокой.

– Конечно, если люди настроены решительно, это будет им не ахти какая преграда, – признал Доркас.

Совет, вернее, то, что от него осталось, собрался на очередное заседание. Услышав предложение Доркаса, все с умным видом закивали, хотя, честно говоря, никто из присутствующих не разбирался в технике и не проявлял к ней особого интереса.

Грузовик появился в середине дня. Об этом стало известно от двух дежуривших у ворот номов. Повозившись с замком и подергав за проволоку, водитель развернулся и уехал.

– Он что-то говорил, – рассказал Сакко.

– Точно. Сакко слышал, – поддакнула Нути из отдела Детской Одежды.

Это была пухленькая молодая особа, которая не стеснялась ходить в брюках, неплохо разбиралась в технике и сама вызвалась стоять у ворот, вместо того чтобы сидеть дома и учиться стряпать. В каменоломне и впрямь многое переменилось.

– Я слышал, как он произнес какие-то слова, – повторил Сакко, опасаясь, что сообщение Нути не произвело должного впечатления.

– Совершенно верно, – поддакнула девушка. – Мы оба слышали. Правда, Сакко?

– И что же это были за слова? – поинтересовался Доркас. «За что мне все это? – подумал он про себя. – В моем-то возрасте… Сидеть бы мне сейчас в мастерской и изобретать радио».

– Он сказал так… – Сакко набрал в легкие побольше воздуха, выпучил глаза и, подражая человеческому голосу, басовито завыл: – «Ччеоооорррртттовыыыдддеееетттиии!»

Доркас повернулся к остальным номам.

– Есть какие-нибудь соображения? – спросил он. – Кажется, это должно что-то означать… Эх, если бы мы могли понимать человеческий язык…

– Тот, что приезжал на грузовике, наверняка форменный тупица, – сказала Нути. – Он пытался проникнуть внутрь.

– Значит, он еще вернется, – с мрачным видом покачал головой Доркас. – Ну ладно. Вы молодцы. Возвращайтесь на свой пост. Спасибо.

Доркас посмотрел вслед Сакко и Нути, которые шли взявшись за руки, и побрел в сторону старой конторы.

«Шесть раз на моем веку наступали Рождественские Ярмарки, – размышлял он. – Стало быть, я прожил целых шесть – как бишь их называют? – лет. А может быть, и на один год больше, ведь, живя здесь, трудно быть в чем-либо уверенным. Здесь не вывешивают объявлений, из которых можно было бы понять, что к чему, и отопление работает все хуже и хуже. Семь лет. В этом возрасте ному пора уже научиться не принимать ничего близко к сердцу. Но я живу в этом проклятом месте, где нет даже сколько-нибудь приличных стен, где вода по утрам замерзает и превращается в стекло, где вентиляция и отопительная система никуда не годятся. Конечно, – попытался взять себя в руки Доркас, – как ученый я нахожу эти явления исключительно интересными. Просто было бы намного приятнее наблюдать эти исключительно интересные явления, сидя в каком-нибудь уютном, чистеньком уголке».

Вот-вот. Вот что ему было необходимо. Многие номы старшего поколения страдали от страха перед жизнью в Снаружном мире, но не любили об этом говорить. В каменоломне с ее прочными скалистыми стенами было не так уж и плохо. Если не слишком часто смотреть вверх и в ту сторону, откуда открывается вид на бескрайние дали, можно даже почти убедить себя, будто находишься в старом добром Магазине. Тем не менее большинство пожилых номов предпочитали отсиживаться в сараях или в уютной темноте подвалов. Это давало возможность избавиться от жуткого ощущения, будто ты выставлен напоказ, будто небо смотрит на тебя.

Впрочем, детей эта новая жизнь вполне устраивала. Ничего иного они, в сущности, и не знали. Возможно, кто-то из них смутно помнил Магазин, но их сердцу это уже ничего не говорило. Снаружный мир стал их домом. Они к нему привыкли. А юноши… Знай себе ходят на охоту или по ягоды… Что ж, для них самое главное – пощеголять отвагой друг перед другом. И перед девушками.

«Разумеется, – продолжал размышлять Доркас, – как ученому и как рационально мыслящему ному мне ясно, что наше предназначение не сводится к тому, чтобы все время отсиживаться под полом. Но как ном, проживший на свете семь лет или около того и позволяющий себе порой поворчать по-стариковски, я вынужден признать, что чувствовал бы себя гораздо более уютно, если бы, как в старые добрые времена, вокруг висели объявления. Например: «Потрясающе низкие цены» или хотя бы такое немудреное, как: «С завтрашнего дня начинается грандиозная распродажа». Это никому не помешало бы, а у меня на сердце, я уверен, стало бы намного веселее. Хотя, конечно, с точки зрения рационального восприятия это выглядит сущей чепухой. Точно так же, как и Арнольд Лимитед (осн. 1905), – печально думал Доркас. – Я уверен, что он не существует в том смысле, как мне внушали в младенчестве. Но когда на стенах можно было увидеть надписи, вроде: «Если вы не можете найти то, что вам требуется, спросите…» – невольно возникало ощущение, что все в порядке. Впрочем, это совершенно не подобающие мысли для рационально мыслящего нома».

В полу у двери конторы была щель. Доркас шмыгнул в знакомую темноту и принялся ощупью искать кнопку.

Доркас гордился этой своей придумкой. На стене конторы с внешней стороны висел большой красный звонок, как видно предназначенный для того, чтобы людям был слышен телефон, когда на карьере шли шумные работы. Доркас переделал проводку таким образом, чтобы звон раздавался не тогда, когда звонил телефон, а когда было нужно ему.

Доркас нажал на заветную кнопку.

В тот же миг со всех концов стали сбегаться номы. Доркас подождал, пока они заполнили все пространство под полом, затем подтянул к себе пустой спичечный коробок и взгромоздился на него.

– Сегодня снова приезжал человек на грузовике. На сей раз проникнуть внутрь ему не удалось, но он попытается сделать это еще раз.

– А как же проволока? – спросил один из номов.

– К сожалению, существует такой инструмент, как кусачки.

– Выходит, ваша теория относительно того, что люди – существа, так сказать, разумные, не подтверждается? Разумный человек понял бы, что не следует рваться туда, где его, так сказать, не ждут, – с ехидцей проговорил Нисодемус.

Доркасу нравились пылкие молодые номы, но Нисодемуса сотрясала какая-то совсем уж неуемная пылкость, и видеть это было неприятно. Доркас одарил его взглядом, исполненным такой неприязни, на какую только был способен.

– Не все люди такие, как в Магазине, – резко возразил Доркас. – Как бы то ни было…

– Видимо, его прислал сюда Приказ, – оборвал его Нисодемус. – Это нам, так сказать, наказание свыше!

– Ничего подобного. Это не наказание, а всего лишь человек, – сказал Доркас. – Сейчас нам следует приступить к переправке женщин и детей в…

Снаружи послышались торопливые шаги, и вскоре в щель протиснулись двое часовых.

– Он здесь, он здесь! – выпалил Сакко, с трудом переводя дыхание. – Тот человек вернулся!

– Так. Спокойно, – сказал Доркас. – Он не может…

– Нет! Нет! – закричал Сакко, подпрыгивая на месте от волнения. – Он привез с собой кусачки. Он уже перерезал проволоку и даже цепь, которой запираются ворота, и…

Остального номы уже не слышали.

Да в этом и не было необходимости.

Нарастающее рычание мотора говорило само за себя.

Рычание сделалось таким громким, что от него затрясся сарай, потом оно неожиданно стихло, сменившись такой мерзкой тишиной, которая была хуже любого рычания. Послышался грохот захлопнувшейся дверцы кабины. Потом – треск и протяжный скрип двери сарая.

Затем – тяжелые шаги. Доски над головами у номов стали прогибаться, обрушивая на них облака пыли.

Номы застыли в молчаливом оцепенении. Только их глаза беспокойно двигались в унисон доносившимся сверху шагам незваного гостя. Неожиданно захныкал маленький номик.

Последовали какие-то щелчки, потом нечленораздельные, как всегда, звуки человеческого голоса. Так продолжалось некоторое время.

Наконец шаги направились к выходу. Теперь уже номы различали их шарканье снаружи, которое вскоре сменилось другими звуками: противным лязганьем металла.

Маленький номик заныл:

– Мам, я хочу на горшок. Мам…

– Ш-ш-ш!..

– Я правда хочу, мам!

– Успокойся!

Судя по доносившимся снаружи звукам, человек все еще находился возле сарая. Все номы стояли как вкопанные. Вернее, почти все. Маленький номик переминался с ноги на ногу, все гуще краснея.

Но вот наконец стало тихо. Потом послышался стук захлопнувшейся дверцы и рев мотора, который стал удаляться, пока не смолк окончательно.

– Кажется, можно перевести дух, – очень тихо сказал Доркас.

Сотня номов облегченно вздохнула.

– Мам!

– Да, теперь можно, беги скорее.

Вслед за вздохом облегчения по толпе пронесся ропот. И, возвышаясь над ним, прозвучал голос. Это, взобравшись на обломок кирпича, вещал Нисодемус:

– В Магазине ничего подобного не случалось! Я спрашиваю вас, братья, это ли нам обещали?

Ему ответил нестройный хор голосов, в котором отчетливо слышалось и «нет» и «да».

Между тем Нисодемус продолжал:

– Год назад мы спокойно жили в Универсальном Магазине. Помните, как там было в пору Рождественских Ярмарок? Помните Гастрономический отдел? Помните вкус ростбифа или индейки?

Послышалось два или три несмелых возгласа одобрения. Нисодемус торжествовал.

– И вот на дворе то же самое время года, по крайней мере именно так кое-кто утверждает, – язвительным тоном продолжал Нисодемус, – и какое же нас ждет угощение? Да все те же отвратительные клубни, к тому же выросшие в грязи! А мясо? Разве можно назвать мясом дохлых зверей, разделанных на части? Это именно части дохлых зверей! Неужели вы хотите, чтобы ваши дети привыкли ко всему этому? Чтобы они привыкли добывать себе пищу из земли? А теперь нам говорят, что придется перебираться в какой-то амбар, где нет даже приличного дощатого настила, под которым мы могли бы жить, как завещал нам Арнольд Лимитед (осн. 1905). Интересно, где нам предстоит поселиться в следующий раз? Где-нибудь в поле? Гм… И знаете, что во всем этом самое отвратительное? Я скажу вам. – Он показал пальцем на Доркаса. – Нами продолжают командовать те самые лица, которые, собственно, и довели нас до всех этих бед!

– Подождите минуту… – попытался возразить Доркас.

– Вы все отлично знаете, что я прав! – выкрикнул Нисодемус. – Подумайте хорошенько, номы! Зачем, ответьте мне ради Арнольда Лимитеда (осн. 1905), нам понадобилось уезжать из Магазина?

Эти слова были встречены еще несколькими возгласами одобрения. Кое-где в толпе завязалась перебранка.

– Что за чепуха! – воскликнул Доркас. – Магазин должны были снести!

– Нам это неизвестно! – выпалил Нисодемус.

– Нет, известно! – зарычал Доркас. – Масклин и Гердер видели…

– Где же они сейчас, ваши Масклин и Гердер?

– Они ушли… Они отправились… – Доркас знал, что оратор он никудышный. Почему эта обязанность пала именно на него? Он предпочитал иметь дело с проводами и шурупами. Шурупы, по крайней мере, не орали на него.

– В том-то и дело, что они ушли! – Голос Нисодемуса перешел в злобное шипение. – Подумайте же хорошенько, номы! Пошевелите своими, так сказать, извилинами! В Магазине был порядок, все шло как по маслу, как определил Арнольд Лимитед (осн. 1905). И вот мы оказались здесь. Вспомните, как вы презирали всех чужаков, живущих в Снаружном мире. Так вот, теперь мы сами превратились в этих чужаков! Мы снова в панике, и так будет всегда – до тех пор, пока мы не исправимся и пока Арнольд Лимитед (осн. 1905) не смилостивится над нами и не позволит нам вернуться в Магазин, нам, ставшим лучше и мудрее!

– Давайте все-таки уточним, – сказал один из номов. – Вы хотите сказать, что аббат лгал нам?

– Я ничего подобного не хочу сказать, – фыркнул Нисодемус. – Я лишь прошу вас посмотреть в лицо фактам. Гм. Только и всего.

– Но ведь аббат отправился за помощью, – робко возразила одна из дам. – И… по правде говоря, я уверена, что Магазин снесли. В противном случае нам не пришлось бы ехать в такую даль. – Дама была явно взволнована.

– Мне ясно одно, – сказал стоявший рядом с ней ном. – Говорите что хотите, только меня совсем не прельщает старый амбар, из-за которого поднялся весь этот шум. Там даже нет электричества.

– Да, – поддержал его другой ном. Понизив голос, он продолжал: – К тому же он стоит посреди… Ну, вы сами знаете, что я имею в виду.

– Вот-вот, – поддакнул пожилой ном. – Я видел его. Месяц или два назад я ходил с сыном собирать чернику и видел его.

– Я не имею ничего против, когда оно далеко, – сказала взволнованная дама. – Но при одной мысли о том, что я нахожусь посреди него, у меня душа уходит в пятки.

«Они не могут заставить себя произнести «открытое поле», – подумал Доркас. – И я их понимаю».

– Здесь-то еще вполне уютно, уверяю вас, – заметил первый ном, – но вся эта пакость снаружи… Как бишь она называется? Что-то на букву «п».

– Природа? – чуть слышно подсказал Доркас.

На лице Нисодемуса играла безумная усмешка, глаза его сверкали.

– Вот-вот, – отозвался первый ном. – Только не при-рода, а у-рода. К тому же ее чересчур много. Разве это нормальный мир? Вы только посмотрите. Под ногами не ровный настил, а сплошные колдобины. О стенах и говорить не приходится. Эти крохотные огоньки-звездочки, которые зажигаются по ночам, – много ли от них проку? Люди расхаживают где хотят, без всяких правил, как в свое время было в Магазине.

– Поэтому-то Арнольд Лимитед и создал в 1905 году Универсальный Магазин, – не преминул заметить Нисодемус. – Чтобы у номов был, так сказать, дом, которого не нужно стыдиться.

Доркас легонько ухватил Сакко за ухо и притянул к себе.

– Не знаешь, где Гримма? – шепнул он.

– Разве ее здесь нет?

– Конечно, нет, – сказал Доркас. – Иначе мы уже услышали бы от нее какую-нибудь колкость. Видимо, она занимается с детьми, а в классе звонка не слышно. Ну, это и к лучшему.

«Нисодемус что-то замышляет, – подумал про себя Доркас. – Я не знаю, что именно, но ничего хорошего от него ждать не приходится».

Атмосфера все больше накалялась по мере того, как день клонился к закату, и особенно после того, как пошел дождь. Противный ледяной дождь. «Крупа», как сказала бы матушка Морки. Что-то среднее между водой и льдом. Дождь с колючками.

Он ухитрялся проникать туда, куда не удавалось проникнуть обычному дождю. Доркас снарядил команду из молодых номов и послал их рыть канавы для стока воды, а кроме того, приспособил несколько больших электрических ламп для обогрева. Пожилые номы разместились вокруг них, зябко поеживаясь, чихая и ворча.

Матушка Морки пыталась, как могла, их подбодрить. Доркас подумал, что лучше бы она этого не делала.

– Это еще что! – говорила матушка Морки. – Я помню Великое Наводнение. Нашу нору всю как есть залило, мы несколько дней кряду торчали в воде и погибали от холода. – Старуха хохотнула, покачиваясь всем туловищем взад-вперед. – Вроде тонущих крыс! Все промокли до нитки, честное слово, целую неделю мы сидели без огня. Это вам не шутка!

Номы из Магазина с ужасом смотрели на нее.

– А вы боитесь пройти по открытому полю, – продолжала словоохотливая старуха. – Никто вас не слопает, даю вам девять шансов из десяти.

– Ой! – вскрикнула одна из дам.

– Да я сотни раз выходила в поле! Все это ерунда, если держаться поближе к кустам и смотреть в оба. Уверяю, вам не придется что есть мочи удирать оттуда.

Настроение у номов отнюдь не улучшилось, когда выяснилось, что «Лендровер» проехал как раз по тому клочку земли, который они собирались засеять. Летом они потратили уйму времени, чтобы сделать каменистую почву мало-мальски пригодной для этих целей. Они даже бросили в нее горстку семян, которые, правда, не дали всходов. Теперь на этом месте пролегли две глубокие борозды от колес, а на воротах красовались новый замок и новая цепь.

В борозды уже успела набраться вода. Вытекшее из грузовика масло образовало на ее поверхности пленку, отливающую всеми цветами радуги.

Нисодемус снова и снова разглагольствовал о том, насколько лучше номам жилось в Магазине. Убеждать в этом кого-либо не было никакой необходимости. Там действительно жилось лучше. Намного лучше.

«С холодом мы как-нибудь сладим, – рассуждал про себя Доркас, – еды у нас припасено достаточно, хотя из картофеля и из зайца можно приготовить не так уж много разных блюд. Беда в другом. Масклин думал, что, покинув Магазин, мы примемся дружно копать, строить, охотиться, с надеждой и бодрой улыбкой глядя в будущее. У молодежи это получается, тут ничего не скажешь. Но нам, старикам, непросто перестроиться. Ну, я-то – другое дело, я люблю возиться в мастерской и еще могу приносить пользу, но остальные… Они только и знают, что ворчать, и в этом они действительно поднаторели.

Интересно, что замышляет Нисодемус? Вот хитрая бестия, ему палец в рот не клади. Скорее бы возвращался Масклин. Или, на худой конец, Гердер. Они отсутствуют уже целых три дня».