Текст книги "Клоун-убийца"

– Понаблюдайте за домом минут десять: мне интересно, поедет ли он куда-нибудь. А мы пока прокатимся в «Ниссон».

Сидя в засаде, Олсен с Саммершилдом принялись спорить, нужно ли преследовать Гейси, если тот покинет здание. Однако через несколько минут из дома вышел Уолш. Он сел в фургон и отогнал его поближе к дверям, так что машина скрылась из поля зрения детективов. Затем фургон появился вновь, остановился и снова пропал из виду. Когда он медленно двигался задним ходом, в дорожном просвете под кузовом Олсен заметил пару ног. Фургон опять остановился. Внезапно с участка вылетел «олдсмобиль», который раньше не был виден, и помчался на запад в сторону Саммердейла. Вслед за ним задним ходом выкатился фургон и устремился вдогонку.

Изумленный Олсен попытался следовать за Гейси, но тот получил слишком большую фору, да и условия движения были довольно опасными. «Олдсмобиль» несколько раз повернул и вылетел на Камберленд, однако к тому моменту, когда туда прибыли детективы, его уже след простыл. Фургона также не было видно.

Все это время Саммершилд держал Козензака в курсе, но в конце погони ему пришлось сообщить по рации:

– Мы его потеряли.

– Возвращайтесь в участок, – с досадой ответил лейтенант.

В полутора километрах от них, на Кеннеди-Экспрессуэй, сержант Уолли Лэнг, командир отряда спецназа, возвращался с задания в Чикаго. Он с любопытством, хоть и без малейшего удивления следил за этими переговорами.

– Ну и работнички, – заметил он напарнику, – потеряли след за двадцать секунд.

Тем временем полицейские в участке обсуждали то немногое, что им удалось узнать. Около одиннадцати вечера позвонил Гейси и спросил Козензака, по-прежнему ли тот ждет его в участке.

– Да, – ответил лейтенант, – ваши показания очень помогли бы расследованию.

Гейси обещал через час заехать, а Козензак позвонил Листам и сообщил, что в ближайшее время надеется поговорить с Гейси. В 23:30 ушел Олсен. Наступила полночь, а подозреваемый так и не явился. В час ночи Козензак отправил по домам и Пикелла с Саммершилдом.

Уходя, лейтенант предупредил дежурного:

– Ко мне должен был заехать Джон Гейси. Я прождал уже около двух часов и больше не собираюсь тут сидеть. Если он появится, передайте, чтобы вернулся утром.

В 2:29 полицейский штата Иллинойс внес запись в журнал учета ДТП: в тринадцати милях к северу от Дес-Плейнса, недалеко от Оук-Брук, машина вылетела в кювет. Водителю «олдсмобиля» с номером PDM 42 понадобился буксир.

В 3:20 в полицейский участок Дес-Плейнса вошел мужчина в темной куртке. Он выглядел встревоженным.

– Меня зовут Джон Гейси, – сказал он. – Мне нужен лейтенант Козензак. Я опоздал, потому что попал в аварию.

Дежурный передал сообщение Козензака.

– Зачем я ему вообще понадобился? – спросил Гейси.

– Сэр, я знаю лишь то, что уже сообщил вам. Придется вам вернуться утром.

Гейси кивнул и направился к выходу, а дежурный заметил, что штаны и ботинки у него заляпаны свежей грязью.

Среда, 13 декабря 1978 года

Около 11 утра у меня в кабинете зазвонил телефон.

– Терри Салливан слушает, – произнес я.

На том конце провода был лейтенант Джозеф Козензак, который попросил соединить его с помощником окружного прокурора. Он хотел посоветоваться по делу о пропавшем человеке, и я попросил его продолжать.

Я тогда руководил службой окружного прокурора в Третьем округе, северо-западном пригороде Чикаго площадью в двести квадратных миль с населением около миллиона. У меня в штате значилось двенадцать помощников, и я курировал уголовные преступления и серьезные правонарушения, а также улаживал вопросы с местными полицейскими и представителями поселковых властей.

Помещение в Дес-Плейнсе нам выделили самое скромное: комнатушка 4,5 на 6 метров, обставленная разномастной казенной мебелью. У меня не было даже своего стола, и я ютился где придется, бок о бок со своим старшим следователем. Нам обоим пришлось сильно потесниться, чтобы освободить стул для Козензака.

Лейтенант быстро ввел меня в курс дела и попросил выписать ордер на обыск, поскольку считал, что Гейси удерживает Листа в доме. Я посмотрел материалы ареста подозреваемого: как обычно, деталей не густо, но отметка о гомосексуальных наклонностях не предвещала ничего хорошего.

– Составьте ордер на обыск, я его подпишу. Но вам придется позвонить в Ватерлоо, чтобы подкрепить обвинение в гомосексуализме.

Лейтенант помедлил и признался:

– Я никогда раньше не составлял ордер на обыск.

– Грег, – позвал я, – иди сюда.

Мой старший следователь, Грег Бедоу, был полицейским из управления шерифа, направленным на службу в офис окружного прокурора. Мы с ним работали уже около года. Я знал, что Грег сумеет составить приемлемый черновик ордера, поэтому отправил его помочь Козензаку.

Лейтенант позвонил в участок и попросил узнать больше деталей насчет ареста Гейси в Айове, и затем они вместе с Бедоу набросали вполне достойный план официального обвинения, которого судье хватило бы, чтобы подписать ордер на обыск. Тогда я думал, что мы столкнулись с возможным похищением. Но если юноша сел в машину добровольно, нам вряд ли удалось бы доказать факт последующего принуждения. Требовалось больше данных о деле из Айовы. Пока Козензак с Грегом корпели за пишущей машинкой, я решил кое-что проверить.

Как выяснилось, родители Роба Писта снова приходили утром в участок: по их мнению, полиция попросту бездействовала. Они не сомневались, что Гейси насильно удерживает их сына, и Гарольд Пист требовал взять дом подрядчика штурмом и спасти Роба. Когда же им объяснили, что Гейси не явился на допрос, Листов возмутило, что полиция так мягко обращается с подозреваемым.

Козензак попытался их успокоить, пообещав, что заставит Гейси пройти тест на детекторе лжи (у Джо была лицензия полиграфолога).

Пист окончательно разозлился и поднял на смех планы лейтенанта. Встреча закончилась тем, что Козензак, надеясь предупредить необдуманные шаги со стороны семьи, сообщил, что Гейси привезут в участок, а детективы тем временем попробуют получить ордер на обыск дома.

Увы, Джиму Пикеллу и Рону Адамсу не удалось выяснить в Ватерлоо ничего нового. Из-за недавно принятых федеральных законов о разглашении личной информации власти ужесточили процедуру раскрытия данных. Поскольку по телефону представитель правоохранительных органов не может подтвердить свою личность и доказать, что имеет право на получение запрошенных данных, оставалось лишь надеяться на великодушие коллег.

Однако власти Ватерлоо отказались сообщать какую-либо информацию, хоть и было понятно, что им есть что сказать. Лишь спустя пару часов нам удалось узнать детали дела: Гейси работал в «KFC», где был замечен в нескольких инцидентах с подчиненным. Он их связывал или сковывал наручниками, а одного изнасиловал. Все жертвы были мальчиками-подростками.

В 11 утра Гейси наконец позвонил Козензаку и снова спросил, нужен ли он еще полиции, а потом объяснил, что его машина пострадала в аварии, но обещал приехать через двадцать минут. Козензак попросил Пикелла провести беседу и задержать Гейси, пока сам Джо не вернется из моего офиса.

В 11:40 Пикелл проводил Гейси, одетого в чистые темные брюки и кожаную куртку, в комнату для допросов. Подрядчик рассказал, что приехал в «Ниссон» по просьбе Фила Торфа и около часа обсуждал с ним предыдущую реконструкцию, которую проводил в магазине. Там он пробыл с 17:30 до 19:15, потом поехал домой и из сообщения Торфа на автоответчике узнал, что забыл в лавке свой ежедневник. (В разговоре с полицией владелец магазина четко дал понять, что не звонил насчет блокнота.) Гейси вернулся в «Ниссон» около восьми вечера, а уехал в 20:50. В первый раз он приехал на «олдсмобиле», а во второй – на пикапе. Если не считать разговора с Линдой Мертес, он общался только с одним сотрудником – по поводу стеллажей в подсобке. Правда, он упомянул Торфу, что летом собирается набрать новых работников, но ни с кем из ребят об этом не говорил.

Вернувшись из магазина домой, он опять-таки из сообщения на автоответчике узнал, что его дядя при смерти. Поехал в больницу Нортвест в Чикаго, но в живых его уже не застал. Тетя нашлась у соседей-родственников, и Гейси посидел с ними за пивом и обсуждением предстоящих похорон. Домой он добрался между 00:30 и часом ночи.

Пикелл спросил Джона о его бизнесе. Тот рассказал, что занимается подрядными работами уже десять лет. Проводил реконструкции универсамов и мелких лавок в нескольких штатах; за прошлый год оборот превысил миллион долларов. Раньше был поваром. В Норридже состоял в комитете по освещению, участвовал в политической жизни Чикаго. Гейси продемонстрировал визитку, на которой значилось: «Руководитель избирательного участка в Норвуд-парк-Тауншип». Также он добавил, что помогал проводить чикагский парад в честь Дня польской Конституции[4]4
  Ежегодный парад, который обширная польская диаспора Чикаго проводит в первую субботу мая.


[Закрыть], а на праздники собирается в Вашингтон. Еще он упомянул, что дважды был женат, а теперь наслаждается холостяцкой жизнью.

Пикелл попросил Гейси дать показания в письменном виде, и тот согласился. Когда полицейский через полчаса вернулся проверить написанное, он заметил, что Гейси не упомянул разговор о найме рабочих на лето, лишь сообщил: «Я никогда не предлагал ни одному из сотрудников магазина работу. Только пошутил с Филом насчет его реплики, что он ничего не зарабатывает». Гейси пообещал добавить уточнение насчет летнего найма. К 13:20 он закончил составлять показания, но Пикелл попросил дождаться лейтенанта Козензака, и подрядчик согласился.

К полудню Бедоу составил достойное заявление для ордера; добавив информацию из Ватерлоо, можно уже было идти к судье. Я решил в качестве обвинений указать не похищение, а незаконное лишение свободы. Текст оставалось перепечатать и подписать.

Между тем Гейси начал жаловаться, что ему надо вернуться на работу, иначе он потеряет деньги. Он согласился ждать Козензака максимум до 14:30. Пикелл принес в мой офис стопку бумаг и предупредил:

– Он хочет уйти и уже грозился позвонить адвокату.

– Пусть звонит.

– Его адвокат дважды звонил в участок.

– Тогда передай адвокату, чтобы связался со мной.

– Так точно, сэр.

Через некоторое время зазвонил телефон. Разговор выглядел примерно так:

– Мистер Салливан? Это Лерой Стивенс. Мой клиент – Джон Гейси.

– Угу.

– Насколько я понимаю, он у вас.

– Вовсе не у меня.

– Ну, полагаю, он задержан полицией. Вы знаете об этом?

– Слышал.

– И что вы собираетесь предпринять?

– Даже не знаю.

Молчание.

– Что-нибудь еще, мистер Стивенс?

– Вы собираетесь его отпустить?

– Я его не задерживал.

– Ладно, не вы, а полиция. И вот что я вам скажу: или предъявите обвинение, или отпускайте.

– Хорошо. Это всё?

– Что вы собираетесь предпринять?

– Даже не знаю. Я могу вам еще чем-нибудь помочь?

– Нет.

– Тогда до свидания.

Конечно же, мы не могли арестовать Гейси. С ним обращались как со свидетелем на допросе. Он сам пришел в участок, и его никто не задерживал. Но если бы он сказал: «Ну все, я ухожу», мне пришлось бы решать, объявлять ли его подозреваемым (подозреваемого можно задержать на 48 часов без предъявления обвинений). Гейси разрешалось свободно перемещаться по отделению, но без ключа он оттуда не вышел бы. Полицейские пустили в ход разные старые уловки, чтобы свидетель ощутил себя важной персоной. Гейси заглотил наживку и с удовольствием рассказывал о себе и своих деловых связях. По его словам, он был «по уши» в делах демократической партии.

Мы с Козензаком отнесли текст ордера вниз к окружному судье Марвину Питерсу. Когда он подписал бумагу, на часах было 15:10.

Я попросил Козензака привести ко мне на инструктаж полицейских, которые займутся обыском. Вскоре он появился с Пикеллом, Рафаэлем Товаром и детективом Джимом Каутцем.

Я объяснил им, что надо искать согласно ордеру: предметы одежды Писта, его волосы или кровь. Тут есть тонкость: если ищешь розового слона или телевизор, нельзя заглядывать в ящики стола, потому что очевидно, что большие предметы туда просто не поместятся. И в таком случае, что бы полицейские ни нашли в столе, суд откажется принимать во внимание эти улики. Но если в дозволенных местах обнаруживается потенциально важная, пусть и не указанная в ордере улика, закон будет на стороне полиции. Именно поэтому в ордере перечислялись конкретные предметы вместо просто «Роб Пист» или, боже упаси, «тело Роба Писта».

Также я посоветовал брать любые сомнительные предметы, даже если полицейские не уверены в их важности. В худшем случае судья сочтет их неприемлемой уликой и потребует вернуть хозяину. Но если после обыска вдруг окажется, что вещь, которую не взяли, может пригодиться в деле, придется получать новый ордер, а преступник тем временем уже избавится от улики.

Мы вернулись в участок уже к сумеркам. Козензак отправил Адамса и Олсена приглядеть за домом Гейси, также мы позвонили окружному шерифу с просьбой прислать специалистов по сбору улик: в штате округа имелись отличные хорошо оснащенные техники, которые охотно помогали полиции.

Из кабинета Козензака я видел Гейси, наблюдавшего за сборами, и отправил Пикелла взять у него ключи. Вскоре детектив вернулся ни с чем: Гейси ему отказал. Пришлось идти мне.

– Я окружной прокурор, и мне хотелось бы получить ключи от вашего дома, – заявил я.

– Зачем?

– У нас есть ордер на обыск. – Я показал ему бумагу. (Никогда не показывайте обвинения, на основе которых подписан ордер, чтобы подозреваемый не знал, какой информацией вы обладаете.)

– Я все равно вам их не дам, – буркнул подрядчик.

– Мистер Гейси, мы стараемся быть с вами как можно мягче. У вас есть выбор: или отдайте ключи полицейским, или им придется выломать дверь. Что вам больше нравится?

Гейси не ответил, и я пошел обратно к кабинету.

– Вот ведь тварь, – бросил он мне в спину, но все-таки отдал ключи Пикеллу. – Только не устраивайте там беспорядок, – пробурчал он вслед полицейским.

Одноэтажный дом Гейси постройки 1950-х занимал участок в 60 футов на южной стороне Саммердейл-авеню. С восточной стороны шла подъездная дорожка, которая затем сворачивала к новому кирпичному гаражу на две машины. Здание с обеих сторон скрывала высокая живая изгородь, а на заднем дворе была устроена площадка для гриля.

Парадная дверь вела прямо в холл, разделенный перегородкой надвое. В меньшей части находился кабинет, а в большей мебели почти не было, зато повсюду стояли комнатные растения. На стенах висело множество изображений клоунов, отчего комната напоминала галерею.

Коридор из холла вел налево в кухню, а направо – в ванную и две спальни. Из кухни можно было попасть в кладовую со стиральной машиной и столовую, которая вместе с гостиной, где накануне уже побывали Козензак с Пикеллом, находилась в пристройке. В одном из шкафов под сумкой с клюшками для гольфа полицейские обнаружили люк, ведущий в подпол (в доме не было цокольного этажа). В коридоре на потолке также нашлась дверца с откидной лестницей. Везде царили чистота и порядок.

Адамс и Олсен прождали снаружи около получаса, затем к ним присоединились еще четыре сотрудника полиции Дес-Плейнса и специалисты по сбору улик. Вместе они вошли внутрь, разделились на пары и приступили к обыску. Каутцу поручили составлять список найденных улик, отмечая их местоположение, а Хамберт фотографировал помещения на цветную пленку.

Каутц и Товар начали со спален. На комоде под портативным телевизором «Моторола» Товар обнаружил шкатулку с десятками безделушек, наручных часов и украшений, среди которых было кольцо учащегося школы Мейн-Вест, где значились год – 1975 – и инициалы Дж. А. С. На самом дне шкатулки лежали водительские права, выданные в штате Иллинойс Патрику Дж. Рейли. В ящиках комода полицейские нашли семь эротических фильмов, сигаретную пачку с сушеной травой, предположительно марихуаной, и бумагу для самокруток.

В шкафу рядом с большой двухспальной кроватью Товар наткнулся на кучу самых разных таблеток, в основном фабричного производства, а не самодельных, которыми торгуют на улицах. Также на полках нашлись складной нож, две книги порнографического содержания, коробка холостых патронов для стартового пистолета, еще один пакет с травой и временные водительские права штата Иллинойс на имя Мэтью Ф. Купера (фамилии на правах в обоих случаях изменены).

В гардеробе висело три костюма, брусничного оттенка и темных; на черном скопилось много пыли. В коричневых конвертах обнаружилось еще восемь книг порнографического содержания.

Во второй спальне, с виду нежилой, было несколько личных вещей Мэрион Гейси (матери подозреваемого) и изображение генеалогического древа рода Гейси. В комоде лежали наручники, ключи и очередные таблетки. За дверью стоял деревянный брус сечением 5×7 см и длиной около метра с двумя отверстиями в каждом конце.

В кабинете детективов снова встретили цветные фотографии пухлощекого клоуна на разных этапах гримирования. Приглядевшись, они узнали в нем Джона Гейси. Над фотографиями висел большой портрет Бобби Винтона[5]5
  Американский эстрадный певец польского происхождения.


[Закрыть]. В ящиках стола нашлись визитки с надписью «Джон Гейси, руководитель избирательного участка демократической партии» и шестимиллиметровый итальянский стартовый пистолет.

Обыск продолжился на чердаке. На некоторых ступенях откидной лестницы, ведущей наверх, Олсен заметил свежие пятна рыжеватой аэрозольной краски, но ему не удалось определить, не скрываются ли под ними более темные разводы. Под изоляционным материалом на чердаке были спрятаны полицейские значки и резиновый фаллоимитатор длиной в 45 сантиметров.

Также во время обыска были изъяты: шприц для подкожных инъекций, небольшая коричневая бутылочка, пластиковый футляр для карточек, на одной стороне которого остался оттиск чего-то вроде читательского билета, различные предметы одежды, явно слишком маленькие по размеру для Гейси, и целая пачка книг: «Подростки-любовники», «Орел и решка», «Педерастия: секс между мужчиной и мальчиком», «Права геев», «Глубокая глотка» и «21 история о сексуальных отклонениях». У Гейси осталось еще несколько десятков книг, в основном различных пособий. На некоторых стоял штамп библиотеки исправительной мужской тюрьмы Анамосы.

У двери в ванную комнату Хамберт вырезал кусочек ковра с пятном, похожим на кровь, чтобы криминалисты штата определили ее группу и резус-фактор. Эти показатели не считаются абсолютным доказательством, но в лаборатории хотя бы скажут, могла ли кровь принадлежать интересующему нас человеку.

В мусорной корзине на кухне Козензак заметил красно-оранжевый обрывок бумаги: это была квитанция на печать фотографий с телефоном и адресом «Ниссон фармаси» и номером заказа 36119. Лейтенант внес квитанцию в список и сунул в пакет для улик.

В самый разгар обыска Олсен увидел, что его коллеги беседуют с каким-то парнем, только что вошедшим в дом. Юноша представился как Крис Грей (имя изменено) и сообщил, что работает на Гейси. Он пригнал служебный пикап и попросил вызвать ему такси: мол, он собирается заехать за девушкой на работу. Про себя Олсен отметил, что Грей, как и Уолш, настойчиво упомянул свои отношения с женщиной.

– Снизу чем-то несет, – кивнул Олсен на люк в шкафу. – Как из канализации.

Грей бросил взгляд в открытую дверцу:

– Да, у Джона были проблемы с трубами.

Товар с Хамбертом решили спуститься в подпол. Помещение освещала лишь одинокая лампочка. Недалеко от люка стоял сливной насос. От пола до потолка было менее 90 сантиметров. Над головой детективы увидели паутину и трубы отопления. Хамберт поводил фонариком под ногами: земляной пол был засыпан влажным серовато-желтым порошком, похожим на известь.

В доме, гараже, сарае и на самом участке полиция нашла много подозрительных предметов, но все они не касались их основной цели, поиска следов Роба Писта, и детективы надеялись, что хотя бы в подполе обнаружатся намеки на его судьбу. Однако все надежды оказались тщетными.

Отряд спецназа «Дельта» полиции Дес-Плейнса состоял всего из четырех человек, а возглавлял его сержант Уолли Лэнг. Эта группа занималась особыми расследованиями, обычно связанными с торговлей наркотиками, и работала под прикрытием, сливаясь с обычными обитателями улиц. Они разъезжали в навороченных тачках со стереосистемой, которые так нравятся подросткам, одевались в джинсы, футболки, грязные кеды и куртки, носили длинные волосы и бороды. Этих ребят мы и решили подключить к расследованию.

Когда Роб Робинсон и Боб Шульц из отряда «Дельта» в пять вечера заступили на смену, Лэнг отправил их искать Роба Писта в обширный лесной массив между Дес-Плейнсом и северо-западной окраиной Чикаго. По пути из «Ниссон фармаси» Гейси мог убить мальчика и избавиться от тела в безлюдном месте.

Восточнее участка между Дес-Плейнс-Ривер-роуд и Туи-авеню полицейские заметили свежие отпечатки шин на снегу, ведущие на север, к мосту через реку. Шульц проехал вдоль них, пока позволяла дорога, но вскоре пришлось остановиться из-за рытвин. Он с Лэнгом остался в машине, а Робинсон двинулся пешком, освещая дорогу фонариком. Через десять минут он вызвал товарищей по рации:

– Тут костер, еще теплый. Рядом куртка.

– Какого цвета?

– Красного.

– Не та, – сказал Лэнг. – Едем дальше. Полицейские продолжали колесить по лесу, выискивая следы человека или автомобиля, но уже совсем стемнело, и они решили вернуться днем.

Когда Грег доложил мне о результатах обыска в доме Гейси, я расстроился, поскольку мы ни на шаг не приблизились к Робу.

– Слушай, мы однозначно имеем дело с больным ублюдком, – заметил Бедоу, описывая найденные улики. – Я предложил Козензаку попробовать прижать Гейси за преступления в отношении несовершеннолетних, хотя шансов пока мало.

Я согласился:

– Пока подозреваемый в участке, пусть Козензак еще раз с ним поболтает, перед тем как отпустить. Хуже не будет. А как закончите, позвони мне домой.

Пока проходил обыск, с Гейси в участке оставался детектив Майк Альбрехт. Вскоре заявился адвокат Лерой Стивенс, и время от времени Альбрехту приходилось выглядывать в холл и выслушивать его угрозы: юрист требовал, чтобы его срочно пустили к клиенту. Но поскольку Гейси пока не просил позвать адвоката, уловки детектива не нарушали закон.

Когда полицейские вернулись с обыска, Гейси уже был в курсе, что обе его машины конфискованы, и стал изводить всех вопросом, как ему теперь добираться домой. Наконец пришли Грег Бедоу с Джо Козензаком и отвели его в комнату для допросов.

Беседу вел Грег. Гейси начал с жалоб: у него больное сердце, а в комнате слишком холодно. Решив подстраховаться, Бедоу первым делом предложил ему подписать перечень «правила Миранды» в доказательство того, что Гейси осознает: он имеет право хранить молчание; все его слова могут быть использованы против него, а также ему полагается адвокат.

– Я не стану ничего делать, пока не поговорю со своим юристом, – заявил Гейси, и Козензаку пришлось позвать Стивенса. Тот велел клиенту не подписывать документ.

– Отлично, – сказал Бедоу, – если вы не против, я оставлю на полях пометку, что мистер Гейси по вашему совету отказывается подписывать «Миранду».

Такой отказ, конечно, не является доказательством вины, но может указывать, что человек что-то скрывает, и Стивенс сразу пошел на попятную.

– Джон, ты что-нибудь знаешь? – спросил он у клиента. – Ты имеешь отношение к пропаже мальчика?

– Конечно же нет! – раздраженно воскликнул Гейси.

– Ну тогда подписывай.

Дело было сделано, и Бедоу попросил Гейси повторить, что он делал вечером в понедельник, и подрядчик, помимо прочего, признал, что Роб мог слышать их с Торфом разговор о найме новых работников.

– Почему вы не явились на дачу показаний во вторник вечером? – спросил Бедоу.

Гейси сказал, что у него были дела, а потом, по пути к участку, машина села на брюхо.

– Где?

На Саммердейл и Камберленд, ответил подрядчик. Ему пришлось прижаться к обочине, чтобы пропустить другую машину, и в итоге автомобиль забуксовал. Это произошло около часа ночи. Выбравшись наконец из рытвины, Гейси заехал домой, а потом отправился в полицию.

Бедоу решил сменить тему:

– Вы ведь в разводе, да? А из-за чего разошлись?

– Хватит вопросов, – объявил Стивенс. На часах было 21:30. Проведя более десяти часов в участке, Гейси вышел оттуда в сопровождении своего адвоката.

В гараже за полицейским участком техники-криминалисты Карл Хамберт и Уильям Дейдо изучали реквизированную машину Гейси и найденные там вещи: различные документы, парковочные талоны, леденцы со вкусом винограда, 40-канальный радиоприемник «Реалистик СВ».

В поисках волос или частиц ткани, которые могли бы принадлежать Робу Писту, криминалисты пропылесосили весь салон. Волосы у людей постоянно выпадают, и эксперты могут сравнить рисунок чешуек, форму корня, цвет, толщину и текстуру волоска с контрольным образцом. Достаточно всего трех волосков и двенадцати волокон ткани, и в лаборатории с точностью установят, что конкретный человек действительно был в машине.

Техники сняли отпечатки пальцев с дверей, стекол, ремней безопасности, зеркал и прочих гладких поверхностей, которых мог коснуться пропавший юноша. Но в холодном климате зимой люди обычно ходят в перчатках, а машины покрываются солью и дорожной грязью, из-за чего получить пригодный отпечаток почти невозможно. Так и вышло.

Бедоу с Козензаком тоже захотели осмотреть машину. Правое заднее колесо и заднее крыло были заляпаны мокрой грязью и землей, как и запаска фургона, хотя Гейси не упоминал, что воспользовался ею.

– Он врет, – заключил Бедоу.

Оба детектива вернулись в кабинет Козензака, и лейтенант проглядел доклады за день: Адамс съездил в Мейн-Вест за фотографией и личными вещами Роба; Олсен забрал из дома Листов расческу и кепку Роба, чтобы получить образец его волос; Адамс также поговорил с медсестрой, дежурившей в ночь с понедельника на вторник в больнице, где лежал дядя Гейси, однако та не смогла вспомнить, приезжал ли подозреваемый. Пикелл договорился, чтобы Роба Листа внесли в ежедневную чикагскую сводку пропавших, и проверил окружные морги: тел, подходящих под описание Роба, там не было.

Бедоу заметил, что в первую очередь надо найти тело, потому что Гейси без адвоката больше ничего не скажет. И Грег предложил лейтенанту свою помощь.

– Что будем делать? – спросил Козензак.

– Опросим Уолша и Грея, – ответил Бедоу. Ясно было одно: если Гейси не врал насчет аварии на Камберленд, там должна остаться вмятина от его машины.