Текст книги "Хранитель смерти"

– И что они делали с ним потом? – спросила Джейн.

– С обработанными трофеями хиваро возвращались домой, в свое племя, и устраивали праздник с ритуальными танцами. Тцантцы носили вместо ожерелья – воины подвешивали их на тесемку и надевали на шею. Спустя год отмечался еще один праздник – духи убитых передавали воинам свою силу. И наконец через месяц племя снова затевало торжество. Именно в этот день тцантцы доделывались. Из губ вынимали деревянные стержни, в отверстия продевали хлопковую нить, а затем сплетали ее. Потом вешали на уши украшения. С этого момента головы использовались для похвальбы. Если воин хотел продемонстрировать свою мужественность, он надевал на шею тцантцы.

Джейн потрясенно усмехнулась:

– Почти как нынешние парни со своими золотыми цепочками. И зачем всем этим мачо побрякушки?!

Маура изучила все тцантцы, лежавшие на столе. По размеру они были похожи. Губы каждой были соединены сплетенными нитями, а веки – аккуратно зашиты.

– Боюсь, я не могу уловить разницу между этими тремя головами. По мне, они сделаны одинаково искусно.

– Верно, – согласился Робинсон. – Но все-таки одно существенное отличие есть. И я имею в виду не стрижку. – Он повернулся к Джозефине, которая молча стояла у изножья стола. – Ты понимаешь, о чем я?

Доктор Пульчилло заколебалась – ей очень не хотелось приближаться. В конце концов она надела перчатки и подошла поближе. По очереди приподнимая тцантцы, она принялась разглядывать их под ярким светом. Наконец Джозефина выбрала голову с длинными волосами; в ушах у этого экземпляра болтались украшения из крыльев зеленого жука.

– Ее сделали не хиваро, – объявила она.

Робинсон кивнул:

– Согласен.

– Из-за сережек? – спросила Маура.

– Нет. Такие серьги традиционны для этих племен, – возразил Робинсон.

– Тогда почему же вы выбрали именно эту, доктор Пульчилло? – удивилась Маура. – Она ведь почти не отличается от двух других.

Доктор Пульчилло просто смотрела вниз, на выбранную голову; черные кудри Джозефины рассыпались по плечам – пряди были такими же блестящими и темными, как волосы тцантцы, и до ужаса похожими на них – казалось, приложи одни локоны к другим, и отличить будет невозможно. На мгновение Мауру посетило тревожное чувство, будто она смотрит на одну и ту же голову – до процедуры и после. Джозефина живая – Джозефина мертвая. Может, именно поэтому молодой женщине так не хотелось дотрагиваться до артефакта? Неужели в этих усохших чертах она узнает себя?

– Из-за губ, – проговорила Джозефина.

Маура покачала головой:

– Я не вижу разницы. У всех трех тцантц губы зашиты хлопковой нитью.

– Это связано с ритуалом хиваро. С ритуалом, о котором рассказывал Николас.

– С какой его частью?

– С той, когда деревянные колышки вынимались из губ, а в оставшиеся отверстия просовывали хлопковую веревку.

– У всех трех есть хлопковая нитка.

– Да, но она не должна оказаться там до третьего праздника. Раньше чем через год с лишним после убийства.

– Она абсолютно права, – вмешался Николас. Робинсон явно был доволен, что его юная коллега уловила ту деталь, которую он имел в виду. – Колышки в губах, доктор Айлз! Если они целый год находятся на одном месте, после них остаются широкие отверстия.

Маура внимательно оглядела лежавшие на столе тцантцы. У двух из них на губах виднелись большие дыры. А у третьей – нет.

– Эту колышками не прокалывали, – продолжал Робинсон. – Ее губы сшили сразу после удаления головы. Эту сделали не хиваро. Тот, кто ее обрабатывал, решил сократить ритуал. Возможно, он не знал, как это должно происходить. А может, просто хотел продать свою поделку туристам или выменять на что-нибудь. Но этот образец – не традиционная тцантца.

– Тогда откуда она взялась? – спросила Маура.

Робинсон помедлил с ответом.

– Не могу сказать. Знаю только одно: эта голова не имеет отношения к хиваро.

Маура взяла выбранную тцантцу в свои обтянутые перчатками руки. Ей уже приходилось держать на ладонях отрубленные человеческие головы, но эта, лишенная черепа, казалась удивительно легкой – всего-навсего сухая кожа и волосы.

– Мы даже не сможем установить пол этого образца, – снова заговорил Робинсон. – Впрочем, несмотря на искажения, его черты представляются мне женскими. Для мужских они слишком нежные.

– Согласна, – отозвалась Маура.

– А как насчет цвета кожи? – поинтересовалась Джейн. – Мы сможем определить расу?

– Нет, – ответил Робинсон. – Во время усыхания кожа темнеет. В данном случае речь вполне может идти о европеоиде. А без черепа, без зубов, с которых можно было бы сделать рентгеновский снимок, нельзя сказать, сколько этому экземпляру лет.

Маура перевернула тцантцу и бросила взгляд на шейное отверстие. Удивительно было видеть пустое пространство там, где обычно располагаются хрящи и мышцы, трахея и пищевод. Шея наполовину спáла, так что темная внутренняя полость была практически не видна. Внезапно доктор Айлз подумала о недавно проведенном вскрытии Госпожи Икс. Перед ней снова всплыла та картинка: усохшая ротовая полость, металлический блеск в горле мумии… И Маура вспомнила, как она была потрясена, увидев сувенирный картуш. Может, на этот раз убийца тоже поместил какую-нибудь улику в останки своей жертвы?

– Можно мне еще немного света? – попросила она.

Джозефина повернула к ней увеличительную лампу, и Маура направила луч в шейное отверстие. Сквозь узкую щель она с трудом различила какой-то светлый клубок.

– Похоже на бумагу, – заметила она.

– В этом нет ничего необычного, – отозвался Робинсон. – Иногда внутрь засовывали мятые газеты, чтобы сохранить форму при перевозке. Если это какая-нибудь южноамериканская пресса, то, по крайней мере, мы сможем узнать что-нибудь о происхождении этого экземпляра.

– У вас есть щипцы?

Отыскав инструмент в одном из выдвижных ящиков, Джозефина передала щипцы доктору Айлз. Маура просунула их в отверстие и ухватила то, что находилось внутри. Затем осторожно потянула и достала мятую газету. Разглаживая страницу, она заметила, что тексты отпечатаны не на испанском, не на португальском, а на английском языке.

– «Индио дейли ньюз»? – удивленно усмехнулась Джейн. – Это калифорнийская газета.

– И взгляни-ка на дату. – Маура указала на заголовок газеты. – Всего двадцатишестилетней давности.

– Но, возможно, голову все-таки сделали раньше, – вмешался Робинсон. – Вероятно, газету засунули внутрь позднее, для транспортировки.

– Однако мы кое-что выяснили. – Маура подняла взгляд. – Эта голова изначально не входила в собрание музея. Возможно, перед нами останки еще одной жертвы, появившиеся здесь тогда же, когда… – Она запнулась, внезапно глянув на Джозефину.

Доктор Пульчилло побелела как полотно. Маура уже не раз видела, как лица приобретают такой нездоровый оттенок (подобное случалось с молодыми полицейскими, впервые приходившими на вскрытие), а потому знала, о чем это говорит: женщину тошнит, и сейчас она либо помчится к мойке, либо, пошатываясь, побредет к ближайшему стулу. Но Джозефина поступила иначе: она просто повернулась и вышла из лаборатории.

– Я проверю, как она. – Доктор Робинсон стянул перчатки. – Джозефина неважно выглядит.

– Я присмотрю за ней, – вызвался Фрост и вышел из лаборатории вслед за доктором Пульчилло.

Дверь уже захлопнулась, а Робинсон все смотрел вслед полицейскому, видимо размышляя, стоит ли пойти за ним.

– У вас есть документы двадцатишестилетней давности? – спросила Маура. – Доктор Робинсон?

Внезапно поняв, что доктор Айлз зовет его, куратор обернулся:

– Что, простите?

– Двадцатишестилетней давности. Дата газеты. У вас есть документы того времени?

– А! Да, мы нашли инвентарные книги тысяча девятьсот семидесятых и восьмидесятых годов. Но я не помню, чтобы там упоминались тцантцы. Если даже голова поступила к нам в то время, в записях она не значится. – Куратор посмотрел на Саймона. – Ты не помнишь?

Саймон устало покачал головой. Он казался выжатым как лимон, словно за последние полчаса состарился лет на десять.

– Я не знаю, откуда взялась эта голова, – проговорил он. – Понятия не имею, кто и зачем поместил ее за ту стену.

Маура пристально посмотрела на усохшую голову с навечно зашитыми веками и губами и тихо сказала:

– Похоже, кто-то формировал здесь свою собственную коллекцию.

9

Джозефине страшно хотелось побыть одной, но она так и не смогла придумать благовидного предлога, чтобы отделаться от детектива Фроста. Вслед за Джозефиной он поднялся по лестнице к ее кабинету и теперь, стоя в дверях, с тревогой следил за доктором Пульчилло. У него был спокойный взгляд и доброе лицо, а лохматые светлые волосы напомнили Джозефине о взъерошенных мальчишках-близнецах, которых она частенько видела катающимися с горки на соседней детской площадке. Тем не менее он был полицейским, а полицейские пугали Джозефину. Не стоило уходить из лаборатории так внезапно. Не стоило привлекать к себе внимание. Но взгляд на газету был словно удар кулаком – от него перехватило дыхание и почва ушла из-под ног.

«Индио, штат Калифорния. Двадцать шесть лет назад, – стучало у нее в голове. – Город, где я появилась на свет. Год, когда я родилась».

И снова всплыла эта зловещая связь с прошлым – Джозефина не понимала, как такое возможно. Ей нужно было время, чтобы все обдумать, разобраться, почему в цокольном этаже этого безвестного музея, куда ее недавно взяли на работу, скрывается столько старых тайных ниточек, тянущихся к ее собственной судьбе. «Будто бы именно моя жизнь, мое прошлое хранится в этом собрании», – думала она. Мысленно Джозефина изо всех сил пыталась найти всему объяснение, но одновременно ей приходилось с улыбкой отвечать на вопросы детектива Фроста, который и не собирался покидать порог ее кабинета.

– Вам уже лучше? – осведомился он.

– В лаборатории у меня немножко закружилась голова. Возможно, понижен сахар в крови. – Джозефина опустилась в кресло. – Все-таки нужно было позавтракать сегодня утром.

– Может быть, вам выпить чашечку кофе или еще чего-нибудь? Принести?

– Нет, спасибо. – Джозефина выдавила из себя улыбку, надеясь, что это поможет отослать детектива куда подальше. Но вместо того, чтобы тихо удалиться, Фрост перешагнул порог ее кабинета.

– Эта газета имеет для вас какое-то особое значение? – поинтересовался детектив.

– Что вы имеете в виду?

– Просто я заметил, вас потрясло, когда доктор Айлз раскрыла ее и мы увидели, что газета калифорнийская.

«Он наблюдал за мной, – пронеслось в голове у Джозефины. – Он и теперь следит за мной».

Сейчас не время демонстрировать, насколько она близка к панике. Если не высовываться, оставаться на заднем плане, играя роль тихой музейной сотрудницы, у полиции не будет причин интересоваться ею.

– Дело не только в газете, – призналась она. – Эта ситуация вызывает ужас сама по себе. То, что в нашем здании находят мертвецов… и их части. Музей для меня – это храм науки. Место для исследований и раздумий. А теперь у меня такое ощущение, будто я работаю в доме ужасов – только и гадай, где обнаружится очередная часть тела.

Детектив сочувственно улыбнулся; мальчишеское выражение лица делало его совсем непохожим на полицейского. Джозефина дала бы ему лет тридцать пять, однако во Фросте было нечто такое, из-за чего он выглядел совсем юным и даже немного наивным. Увидев у него на пальце обручальное кольцо, Джозефина решила: «Еще одна причина не подпускать этого человека ближе чем на расстояние вытянутой руки».

– Честно говоря, мне кажется, здесь и без того жутковато, – заметил Фрост. – У вас там на третьем этаже кости всякие выставлены.

– Этим костям две тысячи лет.

– Разве от этого они становятся менее зловещими?

– Они становятся более ценными с точки зрения истории. Понимаю, это вряд ли что-нибудь меняет. Но со временем мы несколько отстраняемся от смерти, верно ведь? С Госпожой Икс все наоборот – ее мы и вправду могли бы знать лично. – Джозефина запнулась, внезапно похолодев. И тихо добавила: – Иметь дело со старинными останками гораздо проще.

– Полагаю, они больше походят на керамику или статуи.

– Вроде того. – Джозефина улыбнулась. – Чем древнее, тем лучше.

– И вас это увлекает?

– Вы говорите так, будто вам это непонятно.

– Мне просто интересно, какие люди посвящают всю свою жизнь изучению древних костей и керамики.

– «Что такая девушка, как вы, делает в подобном месте?» Это вы хотели спросить?

Фрост рассмеялся:

– Вы ведь здесь самая молодая.

Теперь Джозефина тоже улыбалась, потому что он был прав.

– Связь с прошлым – в этом все дело. Мне нравится, взяв в руки керамический черепок, представлять себе мужчину, вращавшего глину на колесе. И женщину, носившую в этом горшке воду. И ребенка, который однажды уронил и разбил его. История никогда не казалась мне мертвой. Я всегда ощущала пульс жизни в экспонатах, заполнявших музейные шкафы. Это у меня в крови, я впитала это с молоком матери, потому что… – Джозефина осеклась, внезапно поняв, что ступила на опасную территорию.

«Нельзя говорить о прошлом, – пронеслось у нее в голове. – Нельзя говорить о маме».

К счастью, детектив Фрост не обратил внимания на ее запинку. Следующий вопрос полицейского вовсе не касался жизни Джозефины.

– Я знаю, вы тут недолго проработали, – произнес он. – Но все же – вам никогда не казалось, будто в музее что-то не так?

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали, у вас такое ощущение, словно вы работаете в доме ужасов.

– Это фигура речи. Вы ведь можете это понять, верно? После того, чтó обнаружилось за стеной в цоколе. И после того, как выяснилась правда о Госпоже Икс. – Джозефине показалось, что температура воздуха в ее кондиционированном кабинете понизилась еще сильнее. Она протянула руку, собираясь надеть свитер, который только что повесила на спинку своего кресла. – Но во всяком случае, моя работа вряд ли ужасает так, как ваша. Вы удивляетесь, почему я решила работать с керамикой и старыми костями. А меня удивляет, что такой человек, как вы, решил работать с… ну, с ужасами наших дней. – Подняв взгляд, Джозефина заметила искру беспокойства в глазах детектива, ведь на этот раз вопрос был адресован ему. Человек, привыкший допрашивать других, похоже, не жаждал делиться своей личной информацией.

– Прошу прощения, – проговорила она. – Видимо, я не вправе задавать вопросы. Я должна только отвечать на них.

– Нет, мне просто любопытно, что вы имели в виду.

– А что я имела в виду?

– Когда сказали «такой человек, как вы».

– Ах это… – Джозефина робко улыбнулась. – Просто вы показались мне очень приятным. Добрым.

– А большинство полицейских не такие?

Она вспыхнула:

– Похоже, я продолжаю рыть себе яму, да? На самом деле мне просто хотелось сделать вам комплимент. Потому что, должна признаться, большинство полицейских наводят на меня страх. – Джозефина опустила взор и стала разглядывать стол. – Думаю, я не одинока в своих чувствах.

Фрост вздохнул:

– Боюсь, вы, скорее всего, правы. Даже несмотря на то, что сам я вряд ли смогу хоть кого-нибудь испугать.

«Однако я боюсь вас, – подумала Джозефина. – Я ведь знаю, что вы можете сделать, если узнаете мою тайну».

– Детектив Фрост? – На пороге кабинета возник Николас Робинсон. – Ваша коллега хочет, чтобы вы спустились вниз.

– А! Хорошо. – Фрост наградил Джозефину улыбкой. – Мы побеседуем в следующий раз, доктор Пульчилло. И все-таки поешьте, что же вы так!

Дождавшись, когда Фрост выйдет из комнаты, Николас спросил:

– Что тут происходит?

– Мы просто болтали, Ник.

– Он детектив. Не думаю, что они могут «просто болтать».

– Но он меня не допрашивал. Ничего такого.

– У тебя какие-то неприятности, Жози? Может, тебе стоит рассказать о них?

Его вопрос насторожил Джозефину, но ей все же удалось сохранить спокойствие.

– С чего ты так решил?

– Ты сама не своя. И не только из-за того, что случилось сегодня. Вчера в коридоре, когда я подошел к тебе сзади, ты аж подпрыгнула.

Джозефина сидела, положив руки на колени, и радовалась, что Николас не видит, как ее пальцы стягиваются в два тугих узла. Они недолго проработали вместе, но за это время куратор необъяснимым образом научился четко улавливать настроение Джозефины, понимать, когда ее стоит рассмешить, а когда женщине нужно побыть одной. Вне всякого сомнения, он и сейчас смекнул, что ей хочется остаться наедине с собой, но отступать не собирался. Это не было похоже на того Николаса, которого она знала, Николаса, который никогда не вмешивался в ее личную жизнь.

– Жози, – не унимался куратор, – может, ты хочешь поговорить о чем-нибудь?

Джозефина печально усмехнулась:

– Похоже, меня убивает то, что я так ужасно просчиталась с Госпожой Икс. И вовремя не поняла, что мы столкнулись с подделкой.

– Этот радиоуглеродный анализ сбил с толку нас обоих. Я ошибался так же, как ты.

– Но ты ведь не египтолог по образованию. Именно поэтому ты взял меня на работу, а я так напортачила. – Склонив голову, Джозефина принялась массировать виски. – Если бы ты нанял кого-нибудь более опытного, этого не случилось бы.

– Ничего ты не напортачила. Ведь это ты настояла на компьютерной томографии, помнишь? Потому что именно ты не была абсолютно уверена в Госпоже Икс. Только благодаря тебе мы добрались до истины. Так что прекрати казнить себя за это.

– Я подпортила музею репутацию. Ты взял меня на работу, так что я и твою репутацию подпортила.

Робинсон ответил не сразу. Он молча снял очки и протер их носовым платком. Николас всегда носил с собой льняные платки – одна из тех анахроничных привычек, что внушали Джозефине особую симпатию. Порой он напоминал ей холостого джентльмена из давно ушедших, более простодушных времен. Из того прошлого, когда мужчины вставали, если в комнату входила женщина.

– Может, стоит взглянуть на это с другой стороны, – предложил Николас. – Подумай о том, как мы прославились. Теперь весь мир знает, что Криспинский музей существует.

– Только причины у этой славы дурные. О нас узнали как о музее, в цокольном этаже которого хранятся трупы. – Джозефина почувствовала, как из кондиционера вырвалась очередная порция холодного воздуха, и поежилась, даже несмотря на вновь надетый свитер. – Я все время думаю о том, что еще может обнаружиться в этом здании. Вдруг за этим потолком хранится очередная усохшая голова, а за той стеной – новая Госпожа Икс? Как можно сделать такое без ведома куратора? – Джозефина посмотрела на Робинсона. – Наверняка это он, да? Доктор Скотт-Карр. Именно он руководил музеем долгие годы, значит, надо полагать, все происходило с его ведома.

– Я знал Уильяма Скотта-Карра. И мне очень трудно поверить в это.

– А ты действительно близко его знал?

Николас поразмыслил над ее вопросом.

– Теперь я начал задумываться: так ли хорошо мы знали Уильяма? Так ли хорошо мы знаем окружающих? Он ушел из этой жизни тихим и абсолютно простым человеком. На таких, как правило, не обращают внимания.

– А разве не так обычно описывают психопатов, захоронивших у себя в подвале два десятка трупов? «Он был таким тихим и простым».

– Похоже, это универсальное описание. Кстати, оно подходит почти любому, верно? – Николас насмешливо покачал головой. – Включая меня.

Джозефина ехала домой в автобусе, тупо глядя в окно. Говорят, жизнь полна совпадений, так ведь? И ей не раз приходилось слышать рассказы туристов о том, как на парижских улицах им довелось столкнуться с кем-нибудь из соседей. Странное стечение обстоятельств – дело вполне заурядное, и, возможно, в ее жизни произошло именно это.

«Но сегодняшнее совпадение не первое, – думала она. – Сначала имя на картуше. Медея. А теперь еще „Индио дейли ньюз“».

На своей остановке она вышла из автобуса и оказалась в липкой, напоенной влагой жаре. Сверху нависли устрашающе черные тучи, и по пути к дому, слушая раскаты грома, Джозефина чувствовала, как на ее руках дыбятся волоски, словно встревоженные наэлектризованным воздухом. Капли дождя начали падать ей на голову, а когда Джозефина добралась до здания, разразился настоящий тропический ливень. Она помчалась вверх по лестнице в холл и, роняя струи воды, принялась открывать свой почтовый ящик.

Стоило ей вытащить из ящика стопку конвертов, как дверь квартиры 1А открылась и господин Гудвин произнес:

– Мне показалось, я видел, как вы вбежали в дом. Там, на улице, похоже, влажновато?

– Там черт-те что. – Джозефина захлопнула ящик. – Я рада, что сегодня мне больше никуда не нужно идти.

– Утром почтальон принес еще одно. Я решил, что вы захотите его взять.

– Еще одно – что?

– Еще одно письмо, адресованное Джозефине Соммер. Почтальон поинтересовался, как вы отреагировали на предыдущее, и я ответил, что вы его забрали.

Джозефина просмотрела почту, которую только что вынула из ящика, и обнаружила нужный конверт. Адрес был написан той же рукой. А штемпель и на этот раз оказался бостонским.

– Знаете, похоже, эти письма сбили почтальонов с толку, – заметил господин Гудвин. – Наверное, стоит попросить отправителя указывать правильную фамилию.

– Конечно. Спасибо. – Джозефина начала подниматься по лестнице.

– Вы еще не нашли свои ключи? – крикнул ей вслед комендант.

Джозефина ничего не ответила – она вбежала в квартиру и захлопнула за собой дверь. Затем, бросив всю прочую почту на диван, быстро разорвала конверт, адресованный Джозефине Соммер, и вынула оттуда сложенный лист бумаги. Уставившись на слова: «Национальный парк „Синие Холмы“», Джозефина задумалась: зачем кому-то понадобилось присылать ей ксерокопию карты с пешеходными маршрутами близлежащего заповедника? Потом, перевернув листок, она увидела сделанную чернильной ручкой надпись:

НАЙДИ МЕНЯ.

Ниже стояли цифры:

42 13 06.39

71 04 06.48

Джозефина опустилась на диван, а два чернильных слова продолжали пялиться на нее с листка, упавшего ей на колени. Дождь на улице превратился в непроглядный ливень. Раскаты грома стали слышнее, небо за окном прорезала молния.

НАЙДИ МЕНЯ.

В этой фразе не таилось никакой угрозы, ничто не наводило на мысль, что отправитель письма хочет навредить Джозефине.

Она вспомнила предыдущую записку, полученную несколько дней назад: «Не стоит водить дружбу с полицией». Опять же никакой угрозы – лишь тайный, но разумный совет. Водить дружбу с полицией действительно не стоит, это она уже знала – усвоила еще в четырнадцатилетнем возрасте.

Джозефина вгляделась в строчки с цифрами. Всего несколько секунд – и она догадалась, что они означают.

В преддверии грозового шторма вряд ли стоило включать компьютер, но Джозефина все равно загрузила его. Зашла на сайт «Гугл Планета Земля» и ввела две группы цифр – как широту и долготу. Словно по волшебству, карта Массачусетса на мониторе пришла в движение, и в центре оказался лесистый участок земли неподалеку от Бостона.

Это и был парк «Синие Холмы».

Джозефина поняла правильно: цифры действительно оказались координатами, обозначающими конкретное место в заповеднике. Понятно, что она должна отправиться именно туда, но зачем? День и время свидания не указаны. Вряд ли кто-то станет дожидаться ее появления в парке несколько часов или даже дней. Нет, там должно обнаружиться нечто конкретное. Не человек, а какая-то вещь.

Быстро отыскав в Интернете информацию о парке «Синие Холмы», Джозефина узнала, что он занимает около трех тысяч гектаров к северу от Милтона. Общая протяженность троп, пролегающих по лесам, топям, лугам и болотам, – около двух тысяч километров; там обитают различные виды диких животных, включая змею полосатый гремучник. Да, вот это настоящее приключение! Вероятность встречи с гремучими змеями. Достав с книжной полки карту Бостона и окрестностей, Джозефина разложила ее на журнальном столике. Она принялась разглядывать большой зеленый участок, изображавший парк, размышляя о том, придется ли ей продираться сквозь чащу или шлепать по болоту в поисках… чего? Какого-нибудь предмета? Размером больше хлебницы или меньше?

«И как же я пойму, что оказалась в нужном месте?»

Пришла пора навестить любителя техники.

Джозефина спустилась на первый этаж и постучала в квартиру 1А. На пороге возник господин Гудвин, его защитные очки-лупы сидели на лбу, как вторая пара глаз.

– Скажите, могу я вас кое о чем попросить? – сказала Джозефина.

– Я сейчас очень занят. Это не долго?

Джозефина заглянула за его плечо, в комнату, которую заполняли ожидающие починки приборчики и электронные схемы.

– Я подумываю о покупке джи-пи-эс-навигатора для своей машины. У вас ведь есть такой, правда? С ним легко управляться?

Лицо коменданта мгновенно просветлело. Чтобы осчастливить господина Гудвина, достаточно было лишь задать вопрос о каком-нибудь устройстве, не важно, о каком.

– О, конечно же! Даже и не знаю, что бы я делал без своего навигатора. У меня их целых три. В прошлом году, когда я ездил во Франкфурт навестить дочь, я брал один из них с собой и с его помощью ориентировался, как коренной житель. Мне не нужно было спрашивать дорогу: стоило лишь забить туда адрес – и вперед. Надо было видеть, как мне завидовали прохожие. Некоторые даже останавливали меня на улице, чтобы поближе рассмотреть навигатор.

– С ним тяжело управляться?

– Хотите, покажу? Входите, входите! – Забыв обо всех делах, он повел Джозефину в гостиную. Там господин Гудвин открыл один из ящиков и достал блестящий приборчик, едва ли превосходивший размером колоду карт. – Сейчас я включу его, и вы покрутите его в руках. Моя помощь вам вообще не понадобится. Достаточно одной лишь интуиции, поверьте, нужно просто следить за меню. Если знаете адрес, навигатор доставит вас прямо к двери. Можно запустить поиск ресторанов, гостиниц. Можно даже сделать так, чтобы он заговорил с вами по-французски.

– Я люблю долгие прогулки. А если я сломаю ногу где-нибудь в лесу? Как узнать, где я?

– То есть как быть, если вам понадобится помощь? Очень просто. Нужно просто набрать девять-один-один на вашем телефоне и сообщить ваши координаты. – Выхватив приборчик из рук Джозефины, господин Гудвин несколько раз надавил на экран. – Видите? Вы находитесь здесь. Широта и долгота. Будь я туристом, никогда бы не стал бродить в глуши без навигатора. Он не менее важен, чем мини-аптечка.

– Ух ты! – Джозефина наградила коменданта подобающе восхищенной улыбкой. – Даже и не знаю, готова ли я раскошелиться на такой.

– Может, позаимствуете его на денек? Поиграете с ним. Увидите, это очень просто.

– Правда? Было бы здорово.

– Я же говорил, у меня есть еще два. Потом расскажете, понравилось вам или нет.

– Я буду осторожно с ним обращаться, обещаю.

– Хотите, я пойду с вами? Научу, как им пользоваться?

– Нет, я справлюсь. – Помахав коменданту рукой, Джозефина вышла из квартиры. – Завтра я прихвачу его с собой на небольшую прогулку.

10

Затормозив на парковке у входа в заповедник, Джозефина отключила двигатель. И немного посидела в машине, разглядывая начало тропы – небольшой проход, врезáвшийся в полумрак лесной чащи. Если верить сайту «Гугл Планета Земля», к точке с указанными на карте координатами ближе не подъедешь. Пора выйти из машины и двинуться пешком.

Жесточайший ливень кончился накануне вечером, однако с утра в небе по-прежнему висели низкие серые тучи, а воздух казался настолько влажным, что, верилось, его можно было отжать. Джозефина стояла у кромки леса и разглядывала узкую тропинку, исчезавшую в густой тени деревьев. Ее охватил озноб – словно затылка коснулось чье-то ледяное дыхание. Джозефине вдруг захотелось снова сесть в машину и заблокировать все двери. Уехать домой, раз и навсегда забыв о полученной карте. Она боялась бродить по лесу, однако еще больше ее страшило то, что могло бы произойти, если бы она оставила записку без внимания. Тот, кто отправил письмо, мог оказаться ее лучшим другом.

Или самым страшным врагом.

Она посмотрела вверх, и ветки, висевшие над головой, осыпали ее влажными студеными поцелуями. Натянув на голову капюшон куртки, Джозефина двинулась по тропинке.

Дорожка была усеяна яркими, блестевшими от дождя поганками. Они наверняка ядовитые, как и все красивые грибы. Это как в той поговорке: «Бывают грибники смелые, бывают наторелые, но наторелых и смелых грибников не сыщешь». На портативном навигаторе начали меняться координаты – по мере того как Джозефина продвигалась вглубь леса, цифры словно бы приноравливались к местности. С этим приборчиком нельзя рассчитывать на идеальную точность. В лучшем случае Джозефина окажется в нескольких десятках метров от того места, где нужно начать поиски. Если это небольшой предмет, как обнаружить его в такой чаще?

Вдалеке прогремел гром – надвигалась очередная буря. Но пока волноваться не о чем, решила Джозефина. Если гроза приблизится, можно отойти подальше от высоких деревьев и засесть на корточках в каком-нибудь овраге. Во всяком случае, так полагается. Дождевые капли стали чаще срываться с листьев, ударяясь о куртку Джозефины. Нейлоновый капюшон заглушал внешние шумы, усиливая звуки ее собственного дыхания и биения крови в венах. Координаты на мониторе навигатора изменялись на ничтожные доли градуса, неспешно приближая Джозефину к цели.

Утро было в самом разгаре, однако казалось, что лес быстро накрывает мгла. Возможно, все дело в сгущавшихся тучах, которые грозили обратить тихий дождичек в ливень. Джозефина ускорила шаг и стала двигаться живее, шлепая по грязи и мокрым листьям. Внезапно она остановилась и хмуро поглядела на приборчик.

Чуть-чуть проскочила. Придется вернуться.

Пройдя немного назад по собственным следам и вновь оказавшись у изгиба тропы, Джозефина вгляделась в чащу. Навигатор велел ей уйти с тропинки. Чуть дальше деревья со спутанными ветвями, казалось, расступались, а за ними проглядывала манящая полянка.

Джозефина сошла с дорожки и, с треском наступая на ветки, принялась подбираться к полянке; она передвигалась шумно и неуклюже, точно слон. Тяжелые ветви больно били по лицу, словно наносили влажные пощечины. Джозефина забралась на упавший ствол и хотела было спрыгнуть, чтобы продолжить путь, но вдруг посмотрела на землю и замерла – там виднелся отпечаток большого ботинка. Кто-то до нее уже перелезал через это бревно. Кто-то еще пробирался через этот подлесок. Только этот кто-то двигался в другом направлении – в сторону тропы, а не прочь от нее. След не показался Джозефине свежим. Тем не менее она остановилась, чтобы оглядеться. Но увидела лишь поникшие ветви и стволы, покрытые струпьями лишайников. Какой человек в здравом уме станет торчать здесь, в лесу, днем и ночью, подстерегая женщину, которая может и не прийти? Женщину, которая могла и не понять, что цифры на карте – координаты.

Собственная логика успокоила Джозефину, она спрыгнула с бревна и продолжила путь, внимательно следя за тем, как медленно меняются цифры на дисплее навигатора. «Близко, – подумала она. – Я почти на месте».