Текст книги "Звонок после полуночи"

Глава 4

– Ну наконец-то, О’Хара! – Чарлз Эмброуз стоял у закрытой двери в свой кабинет. Увидев Ника, он выразительно посмотрел на часы: – Кстати, ты опоздал на двадцать минут!

Ник повесил пальто на вешалку и невозмутимо ответил:

– Я извиняюсь. Это не от меня зависело. Из-за дождя…

– Да ты хоть знаешь, кто сейчас ждет в моем кабинете? Ты хоть представляешь? – Нет. Кто же?

– Сын одного… – Эмброуз вдруг понизил голос: – ЦРУ – вот кто! Парень по имени Ван Дам. Сегодня утром он мне звонит и спрашивает: «Ну, как там дело Фонтейна?» А я в ответ спрашиваю его: «Какое еще дело Фонтейна?» И ему пришлось поведать мне, что творится в моем собственном отделе! Господи, О’Хара! Какого черта ты тут вытворяешь? – Вообще-то свою работу, – спокойно ответил Ник.

– Твоей работой было выразить соболезнования вдове и проследить, чтобы ей доставили тело. Это все, что от тебя требовалось. Вместо этого Ван Дам мне говорит, что ты играешь в Джеймса Бонда с Сарой Фонтейн.

– Что ж, я был на похоронах, и да, я подвозил миссис Фонтейн домой. Разве это можно назвать игрой в Джеймса Бонда? В ответ Эмброуз распахнул дверь кабинета и рявкнул: – Заходи, О’Хара!

Ник спокойно вошел внутрь. Жалюзи на окне были открыты, и свет угасающего дня падал на плечи человеку, который сидел за столом Эмброуза. Около сорока пяти лет, высокий, молчаливый и какой-то бесцветный, как день за окном. Он сидел, положив на стол сцепленные руки. Тима Гринстейна в кабинете не было. Эмброуз закрыл дверь, прошел мимо Ника и сел на стул возле стены. То, что незнакомец выжил Эмброуза с законного места, говорило о его высоком положении.

«Наверное, этот парень – один из начальников ЦРУ», – подумал Ник.

– Пожалуйста, присаживайтесь, мистер О’Хара, – сказал незнакомец. – Меня зовут Джонатан Ван Дам.

Больше он не сказал о себе ничего. Только имя.

Ник сел на стул. Но не потому, что боялся ослушаться. Он не хотел еще больше злить начальство, ведь его и так сейчас ждет выволочка.

Некоторое время Ван Дам просто смотрел на Ника бесцветными глазами. Потом взял со стола то, что оказалось личным делом.

– Надеюсь, вы не волнуетесь. – Ван Дам принялся его листать. – Так, посмотрим. Вы работаете на правительство уже восемь лет.

– Восемь лет и два месяца, – уточнил Ник.

– Два года в Гондурасе, два в Каире и четыре года в Лондоне. И все на службе в консульстве. Никаких нареканий, кроме двух докладных. Здесь сказано, что в Гондурасе вы… э… уделяли слишком много внимания проблемам местного населения.

– Потому что политика нашей страны в том регионе просто омерзительна.

– Поверьте мне, вы не первый, кто говорит это.

Видя, что Ван Дам улыбается, Ник расслабился. Он бросил взгляд на Эмброуза. Тот, очевидно, ожидал стать свидетелем расправы над Ником и теперь был крайне разочарован.

Ван Дам откинулся на спинку кресла:

– Мистер О’Хара, это страна, где у людей различные взгляды на те или иные вещи. Я уважаю таких, как вы, людей, способных думать своей головой. К сожалению, наличие независимого мнения не поощряется на государственной службе. Я так понимаю, причиной второй докладной стало именно это?

– Вы говорите о том инциденте в Лондоне?

– Да. Не могли бы вы рассказать о нем подробнее?

– Уверен, что Рой Поттер обо всем доложил ЦРУ. По крайней мере, он рассказал свою версию событий.

– Расскажите вашу.

Ник откинулся на стуле, чувствуя, как в нем закипает злоба при воспоминании об этом инциденте.

– Это случилось, когда нашего начальника Дэна Либермана не было в городе. Я замещал его. В один из вечеров ко мне обратился один человек по имени Владимир Соколов. Он просил о конфиденциальном разговоре. Соколов был атташе российского посольства в Лондоне. О, вы знаете, я встречался с ним и до этого, во время обычных приемов. Он всегда казался мне каким-то нервозным. Обеспокоенным. Итак, на одном из мероприятий посольства – точно не помню, кажется, это была встреча с послом – он отвел меня в сторону и сказал, что хочет поговорить со мной наедине. У него была информация, которую он хотел продать, хорошая информация, на мой взгляд. Я немедленно доложил обо всем Рою Поттеру. – Ник перевел взгляд на Эмброуза. – Поттер являлся главным по сбору сведений в нашей лондонской делегации. – Он снова посмотрел на Ван Дама. – Поттер отнесся к моему сообщению весьма скептически. Он хотел вначале попробовать использовать Соколова в качестве двойного агента. Возможно, чтобы получить какие-то важные сведения о Советском Союзе. Я пытался убедить его, что Соколов находится в реальной опасности. В Лондоне у него была семья: жена и двое детей. Но Поттер решил подождать какое-то время, прежде чем принять Соколова.

– И я его понимаю. Соколов был связан с КГБ. На месте Поттера я бы тоже сначала проверил мотивы Соколова.

– Да? Если он был подсадной уткой, то почему тогда через два дня дети Соколова нашли его мертвым? Даже Советский Союз не избавляется от своих сотрудников без причины. Ваши люди скормили его волкам.

– Разведка – это опасная работа, мистер О’Хара. Такие вещи случаются.

– Уверен, что случаются. Но в этом случае я чувствую личную ответственность. И я не хотел, чтобы Рою Поттеру все сошло с рук.

– Здесь говорится, что вы двое устроили скандал на лестнице в посольстве. – Ван Дам покачал головой, читая доклад, и рассмеялся. – Вы назвали мистера Поттера большим количеством… э-э… красочных слов. Бог мой, тут есть одно, которое я вообще никогда до этого не слышал. И ваши сотрудники все слышали.

– Насчет этого я признаю свою вину.

– Мистер Поттер также заявляет, что вы были… дайте я процитирую: «…в ярости, не контролировал себя и был близок к совершению насильственных действий» – конец цитаты.

– Я не был близок к совершению насильственных действий.

Ван Дам закрыл протокол и сочувственно улыбнулся:

– Я понимаю, мистер О’Хара, каково это, быть окруженным некомпетентными людьми. Господи, да я чуть ли не каждый день удивляюсь, как наша страна еще держится. Я говорю не только о разведке, а вообще. Обо всем. Я вдовец, и моя жена оставила мне огромный дом. Я даже не могу найти приличную домработницу или садовника, которые хорошо следили бы за моими азалиями. На работе мне иногда хочется воздеть руки и воскликнуть: «Да забудь ты про это! Я делаю свою работу по-своему, и к черту все правила!» Наверное, вы тоже так чувствуете? Конечно же. Я же вижу, что вы, как и я, бунтарь.

Ник почувствовал, что разговор ушел куда-то не в ту сторону. Домработницы? Азалии? К чему ведет этот человек?

– Здесь написано, что до департамента вы работали в Американском университете. – Ван Дам снова обратился к личному делу Ника.

– Я был одним из профессоров. Специальность – лингвистика.

– О, прошу прощения. На самом деле к вам нужно обращаться профессор О’Хара, не так ли?

– Не важно.

– Даже в университете вы отличались наличием собственных взглядов. Такую черту характера уже не изменить. Мистер Эмброуз утверждает, что вы не подходите для данной работы. Вы – как белая ворона. Думаю, вы сами чувствуете себя одиноко здесь.

– К чему вы ведете, мистер Ван Дам?

– К тому, что одинокий человек может найти… привлекательным, так сказать, сотрудничество с другими бунтарями. К тому, что со злости вы можете начать работать согласно чужим интересам.

Ник замер.

– Я не изменник, если вы намекаете на это.

– Нет-нет! Я ведь этого не говорил. Мне не нравится слово «изменник». Оно такое неточное. В конце концов, определение этого слова варьируется в зависимости от политической ориентации человека.

– Я знаю, кто такой изменник, мистер Ван Дам! Так получилось, что я не согласен с политикой нашей страны, но это еще не делает меня предателем!

– Что ж, тогда, возможно, вы объясните свою вовлеченность в дело Фонтейна.

Ник заставил себя глубоко вдохнуть. Итак, наконец они подобрались к самому главному.

– Я делал свою работу. Две недели назад в Германии погиб Джеффри Фонтейн. Я получил обычное задание: позвонить вдове с соболезнованиями. Кое-что из сказанного ею насторожило меня. Я просмотрел компьютерные данные о Фонтейне – обычная проверка – и обнаружил, что некоторых сведений не хватает. Поэтому я позвонил своему другу…

– Мистеру Гринстейну, – уточнил Ван Дам.

– Послушайте, не впутывайте его в это дело. Он всего лишь оказал мне услугу. У него есть знакомый в ФБР, который поискал информацию по Фонтейну. Ее нашлось не так уж много. Я получил больше вопросов, чем ответов. И я решил поговорить с вдовой Фонтейн.

– Почему вы не обратились к нам?

– Я не был уверен, что такие случаи находятся в вашей компетенции. Я имею в виду юридически.

Первый раз за весь разговор глаза Ван Дама вспыхнули яростью.

– Вы хоть понимаете, что, возможно, нанесли непоправимый ущерб всему расследованию?

– О чем вы?

– У нас все находилось под строгим контролем. А теперь, боюсь, вы ее предупредили.

– Предупредил ее? Но Сара, как и я, находится в полном неведении.

– Это умозаключение шпиона-любителя?

– Это мое интуитивное чутье.

– Вы не знаете всего…

– Чего я не знаю?

– Того, что смерть Джеффри Фонтейна до сих пор находится под вопросом. Того, что его жене возможно известно больше, чем вы думаете. И того, что очень многое зависит от этого дела. Вы даже представить не можете, в какой степени.

Ник в ошеломлении смотрел на Ван Дама. О чем говорил этот человек? Джеффри Фонтейн жив или мертв? Могла ли Сара быть такой хорошей актрисой, чтобы с самого начала обманывать Ника?

– И что же зависит от этого дела? – спросил Ник.

– Ну, скажем так, его последствия будут международными.

– Джеффри Фонтейн был шпионом?

Губы Ван Дама плотно сомкнулись. Он ничего не ответил.

– Послушайте, – продолжил Ник, – с меня хватит. Почему мне учинили допрос из-за рутинного дела консульства?

– Мистер О’Хара, я здесь, чтобы задавать вопросы, а не отвечать на них.

– Прошу прощения, что нарушаю ваш стандартный порядок действий.

– Для дипломата вы весьма недипломатичны. – Ван Дам повернулся к Эмброузу: – Я не уверен, чист он или нет, но соглашусь с вашим планом.

– Каким еще планом? – нахмурился Ник.

Эмброуз прочистил горло. Ник точно знал, что это значит. Знак надвигающихся неприятностей.

– После просмотра вашего личного дела, – сказал Эмброуз, – и принимая в расчет недавний… э-э… неблагоразумный поступок, совершенный вами, мы решили, что вам лучше уйти из отдела на довольно продолжительный период времени. Ваша благонадежность требует повторной проверки. Пока мы не подтвердим вашу невовлеченность в антиправительственные дела, вы отстранены от работы. Если мы найдем нечто посерьезнее вашего проступка, вам придется еще раз встретиться с мистером Ван Дамом. Не говоря уже об управлении юстиции.

Нику не понадобился перевод сказанного. Он и так понял: его только что обвинили в измене. Самым логичным было сейчас выразить протест, заявить о своей невиновности и самому уволиться. Но будь он проклят, если он проделает все это на глазах Ван Дама.

Ник поднялся и холодно поинтересовался:

– Я понял. Это все, сэр?

– Все, О’Хара.

Его бесцеремонно уволили. Ник повернулся и вышел.

«Итак, это случилось, – подумал Ник по пути в кабинет, который минуту назад еще принадлежал ему. – После восьми лет государственной службы меня уволили за обыкновенное любопытство».

В этом было что-то забавное. Не считая того, что его назвали изменником, Ник совсем не огорчился из-за потери работы. Даже наоборот, отпирая дверь своего кабинета, он чувствовал себя до странности легко и весело, как будто с его плеч свалился тяжкий груз. Теперь он свободен. Нику пришлось бы приложить немало усилий, чтобы решиться самому уйти. Но все сделали за него. В некотором смысле такой исход был все равно неизбежен.

Теперь у Ника появился шанс начать новую жизнь. У него хватит денег, чтобы продержаться около полугода. Возможно, стоит подумать о возвращении в университет. За последние восемь лет Ник часто сталкивался с правдой жизни. Такой опыт сделает его хорошим учителем.

Ник собирал свои вещи и улыбался. Он выгреб все из ящиков своего письменного стола, складывая накопившийся за этот год мусор в коробку для папок. Потом он положил туда с десяток журналов о политике, что являются незаменимой частью библиотеки человека, доверяющего лишь голым фактам. С удивлением Ник заметил, что насвистывает какую-то мелодию. Было бы здорово пойти вечером в бар и хорошенько надраться. Но, поразмыслив, он решил никуда сегодня не выходить. Ему слишком многое нужно сделать, найти ответы на множество вопросов. Потерю работы пережить можно, но оставлять свои попытки разобраться во всем Ник не собирался. Ему необходимо расставить все на свои места, докопаться до истины. А для этого Ник собирался снова встретиться с Сарой Фонтейн.

Такая идея показалась Нику даже заманчивой, и он уже с нетерпением предвкушал разговор за ужином.

Тотчас желание увидеть Сару стало непреодолимым. Ник поставил коробку для папок на стол и набрал номер Сары. Как обычно, ему ответил автоответчик. Выругавшись, Ник положил трубку и вдруг вспомнил, что посоветовал Саре не ночевать дома одной. Возможно, она поехала к подруге. Если бы только у него был номер ее телефона…

Ник откинулся на спинку кресла и только потом понял, что погрузился в мир мечтаний, и это было совсем не похоже на него. Сара. Из всех женщин мира он думал именно о ней! Сегодня на кладбище, когда он увидел ее в тумане, она выглядела такой беспомощной, такой тоненькой. Не то чтобы красивой, но очень, очень уязвимой. В машине она сидела сжавшись, как мокрый воробей. А потом сняла очки и посмотрела на него. И в тот момент, когда Ник заглянул в эти огромные глаза янтарного цвета, его охватило благоговение.

«Я заблуждался, – подумал тогда Ник. – Как же я заблуждался. По-своему, в своей тихой манере Сара – самая прекрасная женщина из всех, которых я когда-либо видел».

Ник начал что-то испытывать к Саре, и это было не очень разумно с его стороны, учитывая необходимость получить ответы на все эти вопросы о ее муже и о ней самой. У Ника было достаточно причин соблюдать эмоциональную дистанцию. Но сейчас, удобно устроившись в кресле и положив ноги на стол, Ник не мог не рисовать в голове картинки, которые так любят представлять одинокие люди. Он видел Сару у себя в квартире… в своей спальне… медного цвета волосы покрывали ее плечи. Он видел ее глаза… а в них смущение и в то же время желание. Ее руки были холодны, и он согревал их своими. Потом она…

– Ник!

Видение пропало. В кабинет вошел Тим Гринстейн.

– Ты еще здесь? Что ты тут делаешь?

Ник вздрогнул и посмотрел на Тима:

– А на что это похоже? Забираю свои вещи.

– Забираешь свои… Тебя что, уволили?

– Моральный эквивалент: меня попросили взять «продолжительный отпуск», как выразился Эмброуз.

– Жестко они с тобой. – Тим плюхнулся в кресло. Он был очень бледным и выглядел взволнованным.

– Где ты был? – спросил Ник. – Мы вроде договаривались встретиться в кабинете Эмброуза.

– Меня перехватил мой начальник. И ФБР. И еще ЦРУ. Это, знаешь ли, не очень приятно. Они даже угрожали отобрать у меня пропуск. Это… это жестоко!

Ник тряхнул головой и вздохнул:

– Это моя вина, не так ли? Прости, Тим. Кажется, мы влезли куда не следует. Твоему другу из ФБР тоже досталось?

– Нет. Самое забавное, что он смог выбраться сухим из этой заварухи. Понимаешь, то, что он раскопал, поставило ЦРУ в неловкое положение. Так что ты получаешь бонусное очко за то, что выставил ЦРУ в невыгодном свете. – Тим рассмеялся, но то, как звучал этот смех, насторожило Ника. Смех прекратился.

– В чем дело, Тим?

– Все плохо, Ник. Кажется, мы разорили осиное гнездо.

– Мне известно, что дело связано со шпионажем. Ну и что? Что такого особенного в деле Джеффри Фонтейна?

– Не знаю и знать не хочу.

– Что, интерес пропал?

– Точно. Советую и тебе его потерять.

– У меня в этом деле есть личный интерес.

– Ник, оставь ты все это! Для своего же собственного блага. Не то разрушишь свою карьеру.

– Моя карьера уже разрушена. Теперь я – обычный гражданин, помнишь? И мне хотелось бы провести время с Сарой Фонтейн.

– Ник, как твой друг, я советую тебе: забудь ее. Ты ошибаешься насчет ее. Она не мисс Невинность.

– Мне все это говорят. Но только я один имел с ней дело лично.

– Слушай, ты заблуждаешься, понял?

Резкий тон Тима привел Ника в замешательство.

«В чем дело? – недоумевал он. – Что произошло?»

Наклонившись вперед, Ник заглянул своему другу в глаза.

– Что ты пытаешься сказать мне, Тим? – спросил он, придав своему голосу спокойный тон.

Тим ответил ему печальным взглядом:

– Ник, она тебе голову морочила. Мой приятель из ФБР следил за ней. Ее передвижения, ее контакты. И он только звонил мне и сказал…

– Что сказал?

– Ей что-то известно. Это единственное объяснение тому, что она сделала…

– Проклятье, Тим! Да что случилось?

– Вскоре после твоего ухода она вызвала такси до аэропорта и купила билет на самолет.

Ник замер, все еще не веря в это. Сара уехала из города? Почему?

– Куда она полетела? – яростно спросил Ник.

Тим посмотрел на него с сочувствием:

– В Лондон.

Лондон. Начать следовало именно отсюда. По крайней мере, так казалось Саре. Лондон был любимым городом Джеффри. Город зеленых парков, мощеных улиц, где полицейские в черной форме и котелках патрулируют улицы вместе с сикхами в тюрбанах. Джеффри рассказывал ей о соборе Святого Павла, который возвышался над городскими крышами, о ковре красных и желтых тюльпанов в Риджентс-парке, о Сохо, где всегда звучат музыка и громкий смех. Сара слышала эти рассказы, и сейчас, сидя в такси, она смотрела в окно, и ее охватывало волнение, которое, наверное, чувствовал Джеффри, когда приезжал в Лондон. Сара смотрела на широкие чистые улицы и подпрыгивающие черные зонтики людей, идущих по тротуарам. Над городом висел легкий туман. В парках распускались первые весенние цветы. Это был город Джеффри. Он это знал и любил его. Если у Джеффри проблемы, он обязательно спрячется где-то здесь.

Таксист остановил машину на Стрэнде, напротив отеля «Савой». Симпатичная девушка с ресепшн, одетая в форменный пиджак, подняла глаза на Сару и вежливо улыбнулась.

– Да, – сказала она. – У нас есть свободные комнаты. Сезон туристов еще не начался.

Заполняя регистрационный бланк, Сара спросила, как бы между прочим:

– Кстати, около двух недель назад у вас останавливался мой муж.

– Правда? – Девушка заглянула в бланк. – О! Вы – миссис Фонтейн? А ваш муж – Джеффри Фонтейн?

– Да. Вы его помните?

– Конечно, мы его помним, мэм! Ваш муж – постоянный клиент нашего отеля. Он такой хороший человек. Странно, я никогда бы не подумала, что вы американка. Я всегда считала, что… – Девушка не договорила, отвлекшись просмотром регистрационного бланка Сары. – Ваш муж прибудет позднее?

– Нет, нет… еще не скоро. – Подумав, Сара добавила: – Мне должны были оставить сообщение. Не могли бы вы посмотреть?

Девушка начала перебирать бумаги с другой стороны стойки ресепшн:

– Нет, ничего нет.

– А кто-нибудь звонил мне или моему мужу?

– Нет, об этом была бы сделана запись. Извините. – Девушка вернулась к работе.

Некоторое время Сара просто стояла и молчала. И что теперь? Узнать, в какой комнате останавливался Джеффри? Но ведь столько времени прошло. В ней убирались.

– Так или иначе, – сказала девушка с ресепшн, – если бы для вас было какое-то сообщение, мы бы направили его по вашему домашнему адресу в Маргейт. Мы всегда так делаем.

– В Маргейт? – переспросила Сара в недоумении.

– Да, – не отрываясь от своих записей, ответила девушка.

«Дом в Маргейте? – размышляла Сара. – Неужели у Джеффри есть дом здесь, в Англии, о котором он мне никогда не рассказывал?»

Девушка все еще была занята работой с бумагами. Сара положила руки на стойку ресепшн, молясь о том, чтобы солгать убедительно.

– Я надеюсь… я надеюсь, у вас записан правильный адрес? – спросила Сара. – Мы живем в Маргейте, но вообще-то… вообще-то в прошлом месяце мы переехали в другой дом.

– Ах вот как, – вздохнула девушка и направилась в подсобное помещение. – Я уточню, есть ли у нас ваш новый адрес…

Через минуту она появилась с регистрационным бланком в руках.

– Переулок Уитстабл, двадцать пять. Это ваш новый адрес или старый?

Сара не ответила. Она сосредоточила все силы, чтобы сохранить в памяти этот адрес.

– Миссис Фонтейн? – окликнула ее девушка.

– Все правильно, – ответила Сара, подхватив свой чемодан и направляясь к лифту.

– Миссис Фонтейн, оставьте свой багаж! Я вызову носильщика…

Но Сара уже зашла в лифт.

– Переулок Уитстабл, двадцать пять, – бормотала она, пока лифт вез ее наверх, – переулок Уитстабл, двадцать пять…

Может быть, там она найдет Джеффри?

С тропинки, по которой шла она, Сара видела, как морские волны разбивались о белые как мел скалы. Эти неистовые волны пугали ее. Сквозь утренний туман уже пылало солнце. В садах возле небольших домиков, несмотря на соленый воздух и меловую почву, пышно цвели цветы.

Сара нашла его в самом конце переулка Уитстабл. Одноэтажный домик, спрятанный за белым забором. В маленьком садике перед домом величавые кусты роз росли вперемешку с пышными бархатцами и васильками. Сара услышала щелчок садовых ножниц и заметила пожилого мужчину, который подстригал кусты рядом со своим домом.

– Здравствуйте, – поздоровалась Сара через забор.

Мужчина распрямился и посмотрел на нее.

– Я ищу Джеффри Фонтейна, – объяснила Сара.

– А разве он не дома? – ответил мужчина.

У Сары задрожали руки. Джеффри бывал здесь. Но почему? Зачем ему этот дом, так далеко от его работы в Лондоне?

– Где я могу его найти? – спросила Сара.

– Понятия не имею.

– А вы знаете, когда он вернется домой?

Мужчина пожал плечами:

– Ни он, ни его жена не сообщают мне, когда уйдут и когда вернутся.

– Жена? – переспросила Сара.

– Да. Миссис Фонтейн.

– Вы имеете в виду… его жена?

Мужчина посмотрел на нее как на дуру.

– Ну вообще-то да, – медленно произнес он. – Конечно, обладая богатой фантазией, можно предположить, что она его мать, но, по-моему, она слишком молода для этого.

Мужчина разразился хохотом, как будто сказанное им было смешным до невозможности.

Сара так крепко сжимала руками края забора, что рисунок древесной поверхности отпечатался на ее ладонях. В ушах у нее возник странный шум, как будто ее накрыло волной и тянуло ко дну. Пальцы не слушались, но Сара кое-как открыла кошелек и вытащила фотографию Джеффри.

– Это мистер Фонтейн? – спросила она охрипшим голосом.

– Все верно, это он. У меня хорошая память на лица.

Сару охватила такая дрожь, что она еле сумела засунуть фотографию обратно в кошелек. Она стояла, опираясь о забор, пытаясь переварить то, что сказал мужчина. Сара чувствовала, что эту боль она не перенесет.

Другая женщина. Ее ведь уже спрашивали, есть ли у Джеффри любовница? Сара никак не могла вспомнить. Ах да. Это был Ник О’Хара. Он предполагал, что у Джеффри есть другая женщина. Он сказал, что это было бы весьма логично, и Сара тогда на него разозлилась.

Ник О’Хара оказался прав. А она была слепой дурой.

Сара не знала, сколько времени она простояла там, среди бархатцев. Она потеряла чувство времени и места. Все – руки, ноги и даже лицо, – казалось, застыло. Ее разум отказывался принимать еще какую бы то ни было боль. Иначе она сошла бы с ума.

Сара услышала мужчину, лишь когда он окликнул ее в третий раз:

– Мисс? Мисс? Вам нужна помощь?

Сара посмотрела на него, все еще не оправившись от пережитого шока.

– Нет-нет, – ответила она, – со мной все в порядке.

– Вы уверены?

– Да, я… пожалуйста, мне нужно найти Фонтейнов.

– Я не знаю, где вам их искать, мисс. Миссис Фонтейн собрала вещи и уехала около двух недель назад.

– Куда она поехала?

– Она не сказала.

Сара достала из сумочки бумагу и написала свое имя и название отеля.

– Если она… если кто-нибудь из них появится, пожалуйста, скажите, чтобы они немедленно позвонили мне. Пожалуйста.

– Хорошо, мисс. – Мужчина, не читая, сложил листок и убрал в карман.

Она шла спотыкаясь, словно пьяная. В начале переулка Уитстабл Сара увидела ряд почтовых ящиков. Обернувшись, она заметила, что мужчина вернулся к работе и теперь снова подстригал кусты. Сара заглянула в ящик под номером двадцать пять и вытащила каталог одного из лондонских магазинов. Он был адресован миссис Ив Фонтейн.

Иви.

Джеффри не раз случайно называл Сару этим именем.

Сара затолкала каталог обратно в почтовый ящик. Она плакала всю дорогу до железнодорожной станции Маргейта.

Через шесть часов уставшая, опустошенная и голодная Сара вошла в свой номер в отеле «Савой». Зазвонил телефон.

– Алло, – ответила Сара.

– Сара Фонтейн? – спросил женский голос. Ее голос был низким и хриплым.

– Да.

– У Джеффри есть родимое пятно на левом плече. Какой оно формы?

– Но…

– Какой?

– Оно… оно в форме полумесяца. Это Ив?

– «Ягненок и роза». Дорсет-стрит. В девять часов.

– Подождите… Ив…

Прозвучали гудки отбоя.

Сара посмотрела на часы. У нее оставалось всего полчаса, чтобы добраться до Дорсет-стрит.