Текст книги "Дважды соблазненная"

Но от Мередит он хотел совершенно иного. Эта сильная самостоятельная женщина пробудила в нем нежные чувства. И Рис знал: он несет ответственность не только за ее гостиницу, но и за всю деревню. Это он был виноват в том, что сейчас едва рассвело, а она уже много часов тяжко трудилась. Он виноват и в том, что она должна была днем заботиться об отце, а вечером играть роль констебля, наводящего порядок в шайке пьяных болванов. Каждый шаг ее искалеченного отца, каждая мозоль на ее ладони, каждое пятно крови на ее красивой белой скатерти – все это его, Риса, вина.

– В прошлом году один проезжающий доктор осмотрел отца в обмен на бесплатную комнату и стол, – проговорила Мередит. – И он сказал, что у него слабое сердце. Если он не умерит пыл, то…

Рис легонько сжал ее плечо.

– Я знаю вашего отца почти столько же лет, сколько знаете его вы, Мерри. Любовь к лошадям у него в крови. Он скорее умрет, чем умерит пыл.

– Знаю, но… – Она подняла на него глаза и молча пожала плечами – словно он должен был понять ее без слов.

И Рис понял. Неожиданно понял все. Понял даже причину, по которой ухитрялся выживать последние четырнадцать лет, а потом наконец вернулся в деревню. Причину, по которой он не мог сейчас уехать.

Он понял, что должен изменить свою жизнь. И знал, каким образом.

Да, теперь все было ясно как день.

– Кажется, сегодня воскресенье? – спросил он.

– Да, а что?…

Рис оглядел двор:

– Но почему люди не в церкви? Где викарий?

– Здесь больше нет викария. Он уехал двенадцать лет назад, когда ваш отец прекратил платить ему жалованье. Раз в месяц из Лидфорда приезжает младший священник, чтобы отправлять службы.

Рис тихо выругался. Это обстоятельство немного затрудняло дело.

Мередит задорно улыбнулась:

– А что случилось? Почувствовали необходимость исповедаться в грехах?

– Ад и проклятие! Это займет годы!

И Рис вовсе не желал Господнего прощения. Нет, он просто хотел все исправить.

– Исповедь не нужна, верно?

– Не нужна… для чего?

– Ну, для брака, наверное. – Мередит внезапно смутилась. – Ведь вы помолвлены, не так ли?

– Пока нет, но скоро буду.

Еще до завтрака. По крайней мере так он надеялся.

– И вы намереваетесь жениться здесь, в Бакли-ин-зе-Мур?

Рис тут же кивнул:

– Да, конечно. Здешняя церковь не слишком роскошна, но для нас и эта сойдет. Не имеет смысла ехать куда-то еще. Вашему отцу трудно путешествовать.

Мередит даже рот раскрыла от изумления.

– Вы действительно хотите жениться здесь, в этой Богом забытой деревушке? Неужели только для того, чтобы мой отец смог присутствовать на свадьбе?

– Но я думал, вы тоже хотите его присутствия.

– Милорд, не все ли мне равно, будет мой отец на вашей свадьбе или нет?

Губы Риса дрогнули. Черт, кажется, он сейчас улыбнется во весь рот. А он ведь никогда не улыбается во весь рот. Что ж, научится.

И тут Мерри насторожилась.

– О нет! – воскликнула она.

«О нет»? Проклятие, такой реакции он не ожидал. Было бы куда проще, пойми она, насколько это правильно и справедливо. И неизбежно.

Но Мередит уже не смотрела на него. Ее взгляд был устремлен в какую-то точку за его левым плечом.

– А вот и гости… – сказала она.

Рис обернулся. К ним шагали два дикаря, избивавшие друг друга прошлой ночью. Бык и Клюв. Настоящих имен он не помнил. А за ними следовала дюжина таких же громил. Рис узнал вчерашних посетителей таверны, но были и незнакомые лица.

И все несли пылающие факелы.

– Вот что, Эшуорт… – начал Бык. – Мы пришли, чтобы выпроводить тебя из деревни. Навсегда.

Из конюшни донеслись топот и ржание. Рису тоже стало не по себе. Он не мог допустить, чтобы кто-то держал открытое пламя у самой конюшни. А эта компания идиотов с факелами не вызывала ничего, кроме презрения.

– Хэролд и Лоренс Симонс, какого черта вы делаете здесь с факелами? Сейчас ясный день, болваны… – прошипела Мередит.

– Мерри, идите к отцу, – пробормотал Рис. – Постарайтесь сделать так, чтобы он не волновался. Я справлюсь.

Мередит исчезла в конюшне. Рис же выступил на середину двора.

– Что ж, прекрасно. Я вас слушаю. Говорите все, что намеревались сказать.

Хэролд сплюнул и проворчал:

– Эшуорты всегда были проклятием деревни. Четырнадцать лет назад Нетермур-Холл сгорел дотла, и пожар навсегда избавил нас от твоих родичей. Тебе тоже следовало оставаться в чужих краях. Теперь мы решили показать, что огонь снова прогонит тебя с пустошей.

– Вот как? – Рис почесал в затылке. – И все же я стою на месте.

Тут прогремел выстрел. Рис тотчас осмотрелся. Кто же стрелял?

Внезапно в дверях конюшни появился Гидеон Майлз с дымящимся пистолетом в руке. Он заорал:

– Вы идиоты, у которых вместо мозгов – комья торфа. Ведь у меня в конюшне стоит целый фургон… – Он бросил взгляд на Риса. – Фургон с мануфактурой. И я всажу пулю в каждого, кто посмеет подойти сюда с огнем!

Толпа притихла.

– Это все он придумал, – пробурчал наконец Лоренс и ткнул большим пальцем в сторону своего приятеля.

– Вовсе нет, лживая ты тварь!

И все началось снова. Лоренс взмахнул факелом, и все рассыпались в разные стороны, боясь обжечься. А Бык с Клювом опять стали обходить друг друга. Их спутники, явно рассчитывавшие повеселиться, казалось, были счастливы стать свидетелями очередной потасовки; они уже забыли, что собирались изгнать Риса из деревни.

Но на этот раз Рис не собирался оставаться сторонним наблюдателем. Он стал между противниками и схватил каждого за грудки. Одним движением он мог бы столкнуть их лбами и положить конец этой нелепой сцене. Но нельзя же решать все проблемы силой! Он больше не хотел жить в гневе.

– Довольно! – воскликнул Рис. – Разойдитесь!

– Пожар! Пожар! – раздался за его спиной панический вопль.

Рис поморщился, когда запах дыма достиг его ноздрей. Прежде чем он успел определить, откуда кричали, поток ледяной воды обрушился на него, промочив до нитки. На секунду он в растерянности замер. Ледяная струйка ползла по его спине.

– Прошу прощения, – проблеял кто-то рядом, и Рис узнал голос Деррила Тьюкса. Он резко развернулся. Один глаз юнца по обыкновению дергался. – П-простите. Я целился в факелы, – пробормотал парень.

Рис молча кивнул и отряхнулся. Капли воды разлетелись во все стороны. Тут он наконец отобрал у драчунов факелы, сунул их тлеющими концами в жидкую грязь, потом закричал:

– Слушайте все! Так вот… – Выстрел Гидеона привлек к гостинице зевак, и вскоре у конюшни собралась вся деревня. Дьявол, до чего же он не любил произносить речи! – Так вот можете приносить факелы, пистолеты и ведра с водой, но вам меня не запугать. Огонь, выстрелы, ледяная вода… я через все это уже прошел и выжил, ясно? – Рис окинул уничтожающим взглядом Хэролда и Лоренса, потом вновь заговорил: – Воображаете, что так уж хорошо деретесь? Я сражался одиннадцать лет вместе с Пятьдесят вторым полком, самым прославленным во всей британской армии. Легкая пехота – первая линия атаки в любой битве! Мы сражались в Португалии, Испании, Франции, Бельгии. Только при Ватерлоо я лично вспорол животы семерым наполеоновским гвардейцам. И это – только те, которых я прикончил в ближнем бою. – Рис спокойно повернулся к Гидеону: – Нравится играть с оружием? Мне и это по плечу. Винтовки, мушкеты, пистолеты… Словом, выбирай! Я могу почистить, собрать и зарядить любое оружие быстрее чем за минуту. Не трачу зря пороха и метко стреляю. – Поскольку все присутствующие молча слушали, Рис продолжал: – Знайте также, что я невосприимчив к идиотизму. Двое португальских крестьян однажды нашли меня в поле – истекающего кровью, с раной в плече, полученной в стычке. Они оттащили меня в курятник и держали там почти неделю, время от времени тыча меня палкой в бок, чтобы проверить, жив ли я еще.

Рис повернулся к Деррилу.

– Эй, ты, с ведром! Знаешь, как будет по-португальски «вода»?

Деррил покачал головой.

– Вот и я не знал, черт бы все побрал. И все же я выжил и сейчас стою перед тобой. Так что можете считать меня несокрушимым. Кроме того, я Рис Сент-Мор, ваш легендарный «живой призрак». И будьте уверены, никакой дьявол не выгонит меня из моего проклятого поместья, ясно.

В ответ – молчание.

Рис тоже молчал, так как уже сказал все, что хотел.

Теперь, похоже, никто не знал, что делать дальше. Хэролд, Лоренс, Гидеон Майлз, Деррил – все они пялились во все глаза сначала на Риса, потом – друг на друга. Проклятые идиоты!

Тут вдруг от лба Хэролда Симонса отскочила булочка и покатилась по земле. Тотчас же раздался голос Мередит.

– Расходитесь по домам! – велела она, шагнув к Рису. И она по-прежнему держала в руках корзинку. – Расходитесь немедленно!

Жители деревни один за другим поворачивались и исчезали из виду. Майлз же скрылся на конюшне, – вероятно, боялся за свой драгоценный фургон.

И тут до Риса дошло: такой страх за не слишком уж ценные товары кажется странным. Он посмотрел на Мередит, а та тотчас спросила:

– С вами все в порядке?

Он молча кивнул.

– Простите за эту сцену, Рис.

Он отжал воду из рубашки, предварительно отступив, чтобы не капать на ее булочки.

– Не стоит извиняться, Мерри. Вы ни в чем не виноваты. И мне нужно искупаться.

Подняв голову, он увидел, что она замерла на месте, а взгляд ее был прикован к его мокрым плечам и груди. Он не мог определить выражение ее глаз, но полагал, что это отвращение. Рубашка липнет к груди, а волосы – к голове. Не говоря уж о том, что его пять минут назад едва не сожгли. Должно быть, он напоминал чудовище из готических романов.

– Да-да, ванна! – воскликнула она. – Да, конечно… Сейчас прикажу наносить и нагреть воды.

– Не стоит. Вымоюсь и холодной.

– Как вам угодно.

Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.

– Мерри… простите, что причинил вам столько неприятностей. Постараюсь загладить вину.

Он загладит вину перед всеми. Конечно, некоторые жители Бакли-ин-зе-Мур такие идиоты, что он никогда не завоюет их расположения. Но большинство здешних обитателей должны быть порядочными, честными людьми, и они имеют достаточно веские причины, чтобы смотреть на него с подозрением.

Но рано или поздно они все поймут.

Мередит прикусила губу, но тут же улыбнулась, и на щеке у нее появились очаровательные ямочки.

– Вы навлекаете на мою голову бесчисленные неприятности, Рис Сент-Мор, и всегда навлекали. Но не волнуйтесь, я позабочусь о Хэролде, Лоренсе и остальных.

– О, я в этом уверен.

Похоже, она заботилась обо всей деревне – о своей гостинице, о проезжающих, об отце и обо всех этих идиотах.

Но кто позаботится о ней самой?

– Вы уже завтракали? – спросил Рис.

Она покачала головой.

– Тогда пойдемте поедим, – предложил он. – Пока я помоюсь, вы накроете на стол. А потом мы сядем завтракать. И заодно договоримся о дне нашей свадьбы.

Глава 4

Накрывая на стол, Мередит думала о словах Риса. О, наверняка она ослышалась. Чтобы он сделал ей предложение после одной ночи в гостинице? Нет, такого просто быть не могло. Конечно, комнату она отвела ему хорошую, но не настолько же…

Сегодня у нее не было ни ветчины, ни бекона. Пока не придет миссис Уэр, из мяса ей подать нечего, кроме холодного пирога с бараниной. Только булочки и черничный джем. И еще свежие сливки, вареные яйца и кофе, сваренный на речной воде. Вот оно, единственное утешение: в «Трех гончих» варили лучший кофе в Англии, как однажды объявил усталый путник, остановившийся в гостинице. Правда, Мередит знала это не по собственному опыту, поскольку не бывала дальше Тавистока.

Она как раз закончила накрывать стол на двоих, когда в комнату вошел Рис, умытый и переодевшийся в чистую рубашку и бриджи. Волосы его были так коротки, что уже почти высохли, и ей захотелось провести по ним пальцем, чтобы проверить, окажутся ли они на ощупь мягкими, как гусиный пух, или же кололись, как подстриженная трава.

Господи, о чем она думает? Вспомнив о сцене во дворе, Мередит решила: ради безопасности Риса и спокойствия в деревне следовало покормить его и как можно скорее проводить в путь. И никаких поглаживаний волос!

– Садитесь, милорд, – сказала она. – Хотите кофе?

– Да, очень. И пожалуйста, зовите меня Рисом, – попросил он, усаживаясь на табурет.

Она протянула ему кружку с кофе, их пальцы соприкоснулись – и обоих словно поразило молнией.

Рис отхлебнул обжигающего кофе.

– Итак, – начал он, ставя кружку на стол, – когда же младший священник снова появится в деревне? Как скоро мы сможем пожениться?

«Удар молнии» временно парализовал ее. Наконец она пробормотала:

– Вы это несерьезно.

– Конечно, серьезно. Я очень редко шучу. Думаете, я способен необдуманно жениться?

Мередит в растерянности засмеялась:

– А что еще я могу подумать, если впервые за четырнадцать лет увидела вас только вчера вечером?

– Но я же не совсем для вас чужой, – возразил Рис, снова поднося к губам кружку с кофе. – Вы знали меня с детства.

– Повторяю: до прошлой ночи мы не виделись четырнадцать лет.

– Вот как? – Его губы искривила легкая улыбка. – Что ж, значит, это судьба. Сама судьба предназначила нам пожениться.

Мередит чувствовала себя так, словно ее затолкали в старый винный бочонок и спустили с вершины Бел-Тора. Она была совершенно сбита с толку, и голова у нее шла кругом.

Овладев собой, она скрестила руки на груди.

– Но я не хочу выходить за вас.

Она действительно не хотела. Уже не хотела.

И не стоило вспоминать о клочках бумаги, которые она в двенадцать лет покрывала подписями «Мередит Сент-Мор, леди Эшуорт».

– Поверьте, я совсем не хочу замуж.

Как вдова, она целиком владела этой гостиницей. А если выйдет замуж, то хозяином станет ее муж.

– Мерри, за все эти годы я усвоил только одно: судьбе безразличны наши желания.

– Но я не верю в судьбу. – Она обхватила руками плечи, словно замерзла.

– Судьбе все равно, верим мы в нее или нет. В этом и состоит весь ужас. Ох, Мередит, избавься от щита, которым ты прикрываешься. Опусти руки и посиди со мной. – Заметив, что она колеблется, Рис добавил: – Мерри, ведь это всего лишь завтрак, не так ли? – Дождавшись, когда она сядет, он взял нож и намазал маслом булочку. – Поверь, ты все понимала бы насчет судьбы, если бы подобно мне прошла через войну.

Его слова камнем легли на сердце Мередит.

– Это правда? Все, что вы сказали во дворе, правда?

– Да. И еще не вся. – Он откусил сразу половину булочки.

– О, Рис, но ведь это… – «Разрывает сердце», – подумала она. – Рис, поразительно, что вы выжили.

В этот момент она осознала, как была близка к тому, чтобы вообще никогда его не увидеть. В этот момент ей захотелось повести его наверх и приковать к постели. Захотелось любить хотя бы раз, прежде чем он снова уедет.

– Да нет, – пожал он плечами, – ничего удивительного. Я делал все, что мог, лишь бы поскорее покинуть этот мир, но Господь и дьявол упорно посылали меня обратно. Полагаю, никому из них я не был нужен.

«А может, я просто хотела тебя больше». Чтобы не произнести эти слова вслух, она отломила неприлично большой кусок хлеба и стала шумно жевать.

Отодвинув кружку, Рис полез в карман, вынул две монеты и бросил на стол, где они легли, как медные шашки, на бело-голубом узоре скатерти. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ничего подобного она не видела.

Мередит взяла одну из монет, поднесла к свету и повертела. Диск был неровным, рисунок – грубым. На аверсе – выпуклая голова лошади, на реверсе – лошадиный хвост.

Мередит рассмеялась:

– Это иностранные монеты, которые вы привезли из путешествий?

– Нет. Это знаки членства в обществе джентльменов, известном как «Стад-клуб». Обладание этими монетами дает человеку право спаривать своих кобыл с Осирисом, самым ценным в Англии жеребцом. По правилам клуба эти опознавательные знаки нельзя ни продать, ни купить, ни подарить. Можно только выиграть или проиграть во что-нибудь, например, в карты. Таких знаков всего десять, и в данный момент я владею двумя из них. Знаете, как я их получил?

Мередит покачала головой.

– Судьба, просто судьба. И дело вовсе не в моих добродетелях. Меня судьба пощадила, а те, кто куда лучше меня, погибли. – Упершись локтем в стол, Рис посмотрел в окно и поморщился от яркого утреннего света, отчего шрам у него на виске как бы смялся. Взяв одну из монет, он продолжал: – Эта принадлежала офицеру из моего батальона, майору Фрэнку Брентли из Йорка. Он был хорошим человеком. Жена повсюду ездила с ним и иногда чинила мне рубашки. Он никогда не пил, но был страстным игроком в карты и кости. Говорили, что этот знак он выиграл в «двадцать одно» и что ему всю жизнь везло в игре. – Рис постучал монетой о стол. – Так вот удача изменила ему при Ватерлоо. Мы были на левом фланге, и тут неизвестно откуда появился вражеский пехотинец. Не успели мы оглянуться, как Брентли свалил ружейный выстрел, распоровший ему живот.

Осторожно сглотнув. Мередит отложила хлеб.

– Простите, я знаю, что подобная беседа неуместна за завтраком, но… В общем, я убил того француза, вынес Брентли с поля боя и попытался уложить поудобнее. Он сумел вынуть эту монету из кармана.

«Ты должен сыграть со мной на нее, – сказал он. – Таковы правила. Угадай, голова или хвост?»

Едва выговорив это, он умер. Монета выкатилась из его руки, но она была залита кровью, и было трудно разобрать, что на ней изображено. Но оказалось, что выиграл я – так уж складывается моя жизнь. Все равно что получил монету с надписью «жизнь» на одной стороне и «смерть» – на другой. И сколько бы раз я ни подкидывал ее, она всегда падает аверсом.

Рис потянулся к другой монете.

– А эта принадлежала Лео Чатуику, маркизу Харклиффу. Основателю «Стад-клуба». Еще один хороший человек. У него было все – молодость, богатство, красота. И все им восхищались. Жестоко убит почти два месяца назад. Оказался не на том конце Уайтчепела. Избит и ограблен бандитами. По крайней мере этому многие верят. Убийц так и не нашли.

– Как ужасно! – воскликнула Мередит. – Он был вашим близким другом?

– Нет. Я усвоил урок. Не заводил больше близких друзей.

Эти слова наполнили ее тоской и озадачили. Он готов жениться, но не заводит друзей? Почему же он хочет на ней жениться? Вероятно, причина кроется не столько в ней, сколько в этих странных монетах.

Огромной, изборожденной шрамами рукой он взял вареное яйцо и поколотил по нему ложкой, так что скорлупа пошла мелкими трещинками. Эти его точные осторожные движения заворожили ее, она не могла отвести глаз от его рук.

– Я бесплодна, – выпалила Мередит. – Скорее всего. Была замужем четыре года и ни разу не забеременела.

Рис нахмурился, но продолжал счищать скорлупу с яйца.

– Мэддокс был стар. Может, поэтому… – сказал он наконец.

– У меня был не только он. – Она понизила голос. – После его смерти у меня были любовники.

Его лицо словно окаменело.

– Вот как?…

Господи, что он теперь о ней подумает? Мередит вскинула подбородок, отказываясь стыдиться, и тихо произнесла:

– Мне удалось заставить вас передумать?

Рис покачал головой:

– О, я не об этом подумал. Мне жаль, что вы были так одиноки. Я негодяй, потому что так долго оставался в чужих краях. А то, что вы бесплодная, не играет роли. Я не хочу детей. И даю слово, что не буду торопить вас… с осуществлением.

– Осуществлением – чего? – Мередит нервно теребила скатерть. – Впрочем, ясно. И это – главный довод в пользу того, чтобы принять ваше предложение.

– Правда? – спросил он с удивлением.

– Да, правда.

– Значит, вчера, когда вы разрешили вас поцеловать… Это было не просто великодушие?

Покраснев до корней волос, она пододвинула ему солонку.

– Нет, Рис. Великодушие не имеет с этим ничего общего. Совсем ничего.

Он пожал плечами.

– Что ж, если вы так говорите…

Почему он так удивлен? Ведь женщины должны бросаться ему на шею. Как они могут оставаться к нему равнодушными?

Он взял очищенное подрагивавшее яйцо и откусил сразу половину. За первой последовала вторая.

А Мередит тем временем представляла себя обнаженной, белой и дрожащей перед ним. Медленно-медленно раскрывающейся. Жаждущей, чтобы он проглотил ее, как это яйцо.

– Если не хотите… иметь детей, то зачем же жениться? – спросила она.

Обычно мужчины проявляли к ней интерес только потому, что хотели затащить в постель. Действительно, зачем она ему? Ведь у нее нет ни денег, ни знатного происхождения.

– Я хочу позаботиться о вас, – ответил Рис.

– Я и сама прекрасно умею о себе заботиться.

– Да, верно. О себе, об отце, о гостинице и обо всей этой проклятой деревне. То есть обо всем, что отныне должно стать моим долгом. Но теперь, когда я унаследовал титул и поместье, я не могу позволить вам и дальше так тяжко трудиться. Теперь я здесь лорд и господин, и я собираюсь занять свое законное место.

– Разве вы не заметили, как сегодня утром приветствовала вас толпа? – Мередит рассмеялась. – Жители деревни не хотят вашей помощи. Они требуют, чтобы вы убрались отсюда.

Он криво усмехнулся:

– Это просто сборище идиотов.

– Да, но они сильные и здоровые идиоты. И могут причинить вам немало неприятностей. А Гидеон Майлз, между прочим, не простак.

– Гидеон Майлз? – фыркнул Рис. – Кто он для вас?

Неужели в его голосе прозвучала ревность? Конечно, ее это не должно было волновать, но волновало. Так волновало, что даже сердце заколотилось.

– Гидеон – мой деловой партнер. И друг. – «А также – контрабандист, который не задумываясь пустит в ход оружие», – мысленно добавила Мередит. Откашлявшись, она продолжала: – Каковы ваши планы, Рис?

– Жениться на вас.

Ее снова затрясло от возбуждения.

– А помимо этого?

– Собираюсь взять на себя обязанности лорда. Хочу дать деревне какие-то средства. И восстановить поместье. Хотя на это уйдет время.

– Восстановить? Восстановить Нетермур-Холл? Но зачем вам это?

Она знала, каким было его детство в том доме. Так зачем же он хотел возродить Нетермур-Холл? Не говоря уже о том, что Гидеон Майлз и его приятели никогда этого не допустят.

– И как же вы этого добьетесь? Ведь местные не станут на вас работать.

– Станут, если им хорошо заплатить.

Мередит покачала головой:

– Те, кто постарше, ненавидели вашего отца. А те, кто помоложе, выросли, слушая страшные истории, основанные на местных суевериях и сказках. Они будут бояться вас.

– Что ж, если никто не согласится, придется привезти рабочих из Плимута или Эксетера.

– Но это вам дорого обойдется.

– У меня есть земли на севере, которые можно продать. И недавно я получил наследство. Правда, недостаточное, чтобы восстановить Нетермур-Холл в его былом величии. Но если деньги разумно вложить, то можно отстроить дом. И еще на жизнь кое-что останется.

А если вложения окажутся неудачными? Что тогда? Он снова уедет?

Почему-то ей казалось, что другого выхода нет.

– Вам больше не понадобится все это делать, когда выйдете за меня, – заметил он, оглядывая комнату. – Я имею в виду – работать. Я обеспечу и вас, и вашего отца.

При упоминании об отце у нее сжалось сердце. Черт побери, почему Рис все усложняет?!

– Но мне нравится работать здесь, – запротестовала Мередит. – Я горжусь тем, что сделала из этого места, и у меня еще полно планов.

– Вы сможете сделать гораздо больше, став хозяйкой поместья.

– Рис… вы так наивны.

Он приподнял брови:

– Меня обвиняют в наивности? Должен сказать, никогда не думал, что этот день настанет. Я собираюсь высечь сегодняшнюю дату на мемориальной табличке.

– Вы забыли, какова здешняя жизнь. Сейчас лето, но вы должны вспомнить, каковы здесь зимы. Холодные, одинокие, тоскливые. Вы, возможно, не захотите здесь жить. А мы научились жить без лорда. Так что лучше уезжайте.

– Я никуда не уеду.

– Черт возьми, но почему?

На месте Риса она, Мередит, точно уехала бы!

– Потому что такова моя судьба.

Мередит с тихим стоном поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями.

– Вы не верите мне. – Он вздохнул, подавшись вперед. – Я это знаю, что не верите. Но когда человек, подобный мне, так часто оказывается на границе между двумя мирами, он повсюду видит руку судьбы. Иногда при ярких вспышках, иногда в тенях. Это все равно что открыть совершенно новый цвет, который не могут видеть обычные люди. Но я-то его вижу.

Он взял ее за руки и убрал ладони от лица.

– Когда вы смотрите на меня, Мерри, этот цвет сияет в ваших глазах. Говорю вам, наша встреча предназначалась судьбой.

Сердце Мередит затрепетало.

– И почему вы так в этом уверены?

– Вот, смотрите…

Он обвел рукой накрытый стол. Несколько булочек, маленькие глиняные горшочки с маслом и джемом. Две кружки кофе и блюдо свежих сливок. Тарелки же были расставлены кое-как, а на скатерть просыпались крошки. Вряд ли все это напоминало знаки судьбы, но… Кажется, она поняла, что имел в виду Рис. Оба они были озарены теплым светом, под которым невозможно скрыть друг от друга недостатки. Сегодня утром она даже не причесалась как следует. На взгляд любого постороннего они выглядели супружеской парой, не один, а тысячу раз завтракавшей вместе.

Рис окинул ее взглядом и вновь заговорил:

– Все это кажется таким правильным, таким привычным, верно?

Да-да, конечно. Она чувствовала, что так и должно быть. Но именно это ее и пугало.

– Не борись с собой, – посоветовал Рис. – Выходи за меня.

Не бороться? Но сам-то он вел себя нечестно. Его не было четырнадцать лет, а теперь он явился как ни в чем не бывало и обещает выполнить все свои обязанности и никогда не покидать ее? Просит ее и жителей деревни забыть о добытом тяжким трудом благополучии и отдать свое будущее ему в руки?

Он предлагал мечту. Но при этом намеревался вынудить ее распроститься с надежной реальностью, чтобы осуществить эту мечту.

Однако она не могла так рисковать, основываясь на единственном почти поцелуе и невидимом блеске «судьбы». И поэтому заставила себя сказать:

– Нет, Рис, я не могу стать вашей женой.

Его глаза вспыхнули, и ей показалось, что он рассердился. Как странно. Ведь все это время он был невозмутим и сдержан – даже перед разъяренными жителями деревни. Но сейчас она увидела прежнего Риса – буйного, злого, неукротимого. И неотразимого.

Однако через несколько секунд он сумел справиться со своими эмоциями. И теперь снова был невозмутим.

Из всех причин, по которым он должен был покинуть деревню, эта казалась самой важной. Она не вынесет мысли о том, что его характер навеки сломлен.

– Так что же… – спросил Рис.

Она встала и тихо сказала:

– У вас впереди длинный день.

– Так и есть, миссис Мэддокс. – Он тоже встал из-за стола. – Да, так и есть.

– Приказать Деррилу оседлать вашего коня?

– Нет-нет, пусть отдохнет денек.

Мередит нахмурилась:

– Значит… Вы собираетесь остаться еще на ночь?

– Я собираюсь остаться навсегда.

Она так расстроилась, что снова села.

– Вы не слышали меня, милорд? Простите, если неясно выразилась, но…

Господи, хватит ли у нее сил отказать ему дважды? Один раз и то было ужасно трудно.

Он улыбнулся и направился к двери. Обернувшись, сказал:

– Не волнуйтесь, Мерри Лейн, я вас слышал. Вы сказали, что не выйдете за меня. Но я знаю, что это обязательно случится. Только не сейчас.

После того как Рис исчез наверху, Мередит стала искать себе дела, и это оказалось нетрудно – работы всегда было хоть отбавляй. А этим утром… Чем бессмысленнее занятие, тем лучше.

Она как раз убрала со стола, когда пришла миссис Уэр и принялась за стряпню. Мередит же предстояло выгладить скатерти и почистить оловянные кружки. Завтра приезжает почтовый дилижанс, и в зависимости от погоды и состояния дорог кучер иногда останавливался в «Трех гончих», чтобы дать отдых лошадям и позволить пассажирам поесть и выпить.

Перед полуденным наплывом посетителей Мередит выбрала минутку, чтобы прочитать оставленную вчера Гидеоном газету. Она разгладила ее на стойке бара. Хотя газеты предназначались для посетителей, читала их только Мередит. Читала все, каждую страницу. Во время войны она искала упоминания о Рисе и иногда, после сражений, находила отчеты о храбрых деяниях его полка или списки погибших, в которых, к счастью, его имя не значилось.

Сегодня она чувствовала себя так, словно откроет газету – и найдет заголовок: «Рис Сент-Мор вернулся в Девоншир».

Что ж, если она увидит эти слова напечатанными, то, возможно, поверит, что это правда. Хотя она сомневалась, что даже репортеры «Таймса» смогут найти логическое объяснение сцены, происходившей за сегодняшним завтраком. Возможно, заголовок должен гласить: «Обедневшая хозяйка гостиницы отвергает предложение лорда». А под заголовком – добавление мелкими буквами: «Обоих засадили в Бедлам».

– Оставил твой бочонок с мадерой в кладовой, – объявил появившийся Гидеон Майлз. Он поставил на стойку керамическую статуэтку. – А это занесло прибоем в пещеру неподалеку от Плимута.

– Неужели? – Мередит взяла фарфоровую пастушку и поднесла к свету. Изящная, искусно раскрашенная. Само совершенство. – Какая на вид хрупкая, просто поразительно. – Она покачала головой. – Неужели эта вещица выдержала бурные волны и удар о каменистый берег.

– Удивительно, не правда ли? – с невинным видом заметил Гидеон, широко улыбаясь. Он был дьявольски красив и знал это. И не только знал, но и пользовался. Посредник между контрабандистами девонширского побережья и рынками Бристоля и Лондона – Гидеон пользовался своим лукавым обаянием, чтобы набивать себе карманы, поэтому был весьма собой доволен.

– Эта пастушка – настоящее чудо. – Мередит улыбнулась.

– Подумал, что она будет хорошо выглядеть в одной из твоих заново обставленных комнат. Добавляет аристократический штрих.

– Вот именно. Ты очень заботлив, Гидеон. Я благодарна тебе.

Его бровь дернулась.

– В чем же выражается твоя благодарность?

Просто невозможный человек!

– В пинте эля.

– Черт, а я-то надеялся, что благодарность потянет на ночь в постели. Но и от выпивки не откажусь. В следующий раз притащу нитку изумрудов.

– Вряд ли подобные вещи часто вымывает прибоем. – Мередит усмехнулась и поставила перед Гидеоном кружку с элем.

Он хитро улыбнулся:

– Нужно знать, где искать.

Гидеон одним глотком осушил половину кружки. Когда же опустил ее, выражение его лица изменилось и он спросил:

– Что Эшуорт делает в Девоншире?

– Откуда мне знать?

Он пристально посмотрел на нее, как бы давая понять, что ни на секунду не поверил в ее неведение.

Мередит пожала плечами.

– Но ведь он унаследовал эти земли, не так ли? И естественно, решил взглянуть на свое наследство. – Старательно изображая безразличие, она добавила: – Возможно, хочет выполнять обязанности лорда Эшуорта.

Гидеон кашлянул.

– К чему ему это? С таким же успехом я мог бы выполнять обязанности старого викария.

Он деланно ухмыльнулся, но в глазах промелькнула обида. Гидеон Майлз осиротел в детстве, когда его родители умерли от лихорадки. Викарий взял мальчика к себе, приютил и много лет обучал. Но когда деньги перестали поступать, священник покинул деревню и бросил Гидеона, предоставив ему самому о себе заботиться.