Текст книги "ДУМ-ДУМ"

INTRO

Привет, Читатель! Книга эта – первая часть задуманной мной дилогии «Исповедь эскаписта». О том периоде моей жизни, когда не был я ещё «мировым бродягой», а жил в городе Тверь.

События охватывают 10-ть лет, писаны в разное время. Рассказ от первого лица ведётся токмо для цельности, да и носит порой характер фантазма. Скомпоновать его в «нормальный» роман нет ни желания, ни сил стариковских. Сейчас бы писал по-другому. Но звиняйте, – как вышло. Местами текст плосковат, местами вяловат, а местами «философично укрОпист»…

Годами опус валялся на хард-диске моего компа, пройдя классический путь мытарств российского книжного рынка – пинок под зад (вкупе с автором) он получил во всех издательствах РФ. Так бы и сгинуть ему в цифровой пасти очередного «трояна» (откуда я его выуживал, давая заработать на рафаэлку друзьям-айтишникам), если бы не НО. Цель НО – запечатать накрепко в памяти идиотизм моей молодости.

Посему и издаю…

Не знаю, выдержит ли текст пресс «аЦЦкой» действительности, будет ли актуален, учитывая, что носил он, во многом, характер упражнения в литературном ремесле.

Чего в нём не убавить, так это оголтелой Искренности. Искренности аутсайдера задыхающегося под гнётом вранья, зависти, и других грехов, из которых он не может выпростаться сколь не бейся. Но герой бьётся! Бьётся на смерть, пережигая себя и окрест в трепетном пламени сердечной горелки. В вулкане мыслей и чувств…

А ещё книга о моих друзьях, чей навык смотреть на мир сквозь призму стакана пришёлся на «прОклятые 90-е». О нас, чьи одноклассники были героиновыми джанки пополам с горелым мясом чеченских кампаний; чьи родители погрязли в «Перестройке» да сносе денег в «мавродивские закрома». Вместо досуга с детьми…

Книга обо мне и моём Поколении Икс. Детство наше высосали совковые учителя-вурдалаки, отрочество – обосрали гопники-сотоварищи, а зрелость – слямзили Кремлёвские Клоуны. Бытие же (почти у всех) свелось к ипотечной пьянке у зомбоящика. Книга о том, как жить в провинциальной России-Матушке и чудом не сбрендить с ума…

P. S. В тексте полно мата. Молодому казалось круто. Сейчас – не ахти, но миксовать эвфемизмы устал. Читайте как есть.

А я спать пошёл…

Тверь – Москва – Мумбай, 2022-й год от Р.Х.

Финляндия – forever / 2003

Paiva! – Здравствуйте!

Rakennustyolainen – Строитель

Mies – Мужчина

Nainen – Женщина

Missa voi silittaa puvun? —

Где можно погладить костюм?

Neurologi – Невропатолог

Makkara – Колбаса

Mita te haluatte? – Что вы хотите?

Финско-русский разговорник.

Похоть. В воздухе реет похоть и коитальный психоз. Солнечный августовский денёк и всё такое. Полураздетые мокрощелки выставили на обозрение из-под коконов джинсовых юбок загорелые конечности и надели поролоновые личины кинозвёзд районного масштаба.

Интересно, где они берут такой имидж? Сначала они играют в песочнице и ссутся в рейтузы, а потом враз обрастают одинаковыми масками-раскрасками. Ни дать ни взять римские надменные матроны! Хочется воткнуть каждой в живот по ржавой арматурине, да провернуть внутрях раза три-четыре. Да дёргануть так, чтоб кишки чмякающим клубком – наружу! Чтоб расфуфыренные физии разом обернулись черносливными, плаксивыми гримасками…

Сижу задрав ноги на скамье. Наша славная улица «Трёха». Ну, вам-то она знакома разве что по песенному отстою моего земляка – Великого и Ужасного Шансонье Земли Тверской – Мишки Квадрата. Говорят, его застрелили в личных хоромах какие-то нарки. Жаль, что у меня нет пушки – поучаствовал бы в этом акте человеколюбия. Козёл гопнястый. Хотя, пожалуй, он единственный, кто стал известным тверяком за последние лет пятьсот, окромя Афанасия Никитина.

В голове гудит вторая за день банка насквозь прохимиченной оранжевой байды «Отвёртка». Ёмкость 0,5 л. Олигархические ублюдки должны выплачивать мне пособие за то, что я поддерживаю их гадский продукт, который в данный момент атакует канцерогенами мою и так не слишком могучую печень. Кстати, это говно потребляют дети. В стране может развиться детский «отвёрточный» алкоголизм. Не важно, что этому ребёночку 24 года от роду, и он маргинальный элемент без постоянного места работы. И желает остаться им впредь. До тех пор, пока не станет глобальной рок-звездой или востребованным актёром у маэстро Квентина Тарантино. Это я про себя, братушки…

Ноги мои расставлены в мускулинный треугольник самца-одиночки. Голубой деним надёжной пястью охватывает фамильные причиндалы, что достались от предков карелов и уральских похожих крестьян. Авось, кто и клюнет на такую мощь…

Да нет, всё срань господня. Реальность в том, что у меня вот уже шестой месяц нет нормальной бабы. А о нормальной «гребле» вообще не стоит заикаться. Эти полгода я провёл за интеллектуальными базарами о Карле Марксе, религии и дадаизме с одной разведёнкой 36-ти лет от роду. Убеждения не позволяют ей иметь со мной «трах-тибидох» вне брака. Нет, не то, что вы подумали! Настоящая православная, в отличие от такого нигилистического озвездыла, как я. Но до брака моя женилка, видимо, не доросла. Точнее, не стала сохнуть от недостачи внимания, как перезрелый баклажан.

Весь наш интим с этой тётей-мотей сводится к банальному отсосу в затхлом подъезде или взаимной мастурбации в ванной. Отношения наши в тупике. Моя подруга считает, что мои пальцы и язык не наделены столь греховной функцией, как мой буй-барабуй. А может – наоборот: он слишком хорош, и она, как истая христианка, отказывает себе в удовольствиях телесных, предпочитая им душевный мазохизм. Да и ребёнок у неё… Девчонка лет 13-ти. От меня она (почему?) тоже хочет иметь приплод. Интересно, как бы я его делал? Обтираясь ей об юбку?!

***

Так и спиться недолго. Хоть бы кто из знакомых приплыл…

На часах 16.03. Основная туса начнёт подгребать к вечеру. А пока придётся тупить в обществе взъерошенных воробьёв, что вьются под ногами, выжидая хлебный паёк, аки ленинградцы-блокадники. И пьяных порномыслишек. Засада, мля…

Наконец, на горизонте всплывает знакомый силуэт: 2 метра сухостоя, облачённые в широченные штаны и толстовку багряных тонов.

Когда ЭТО передвигается, то кажется, что ОНО – гигантский макет краба из третьесортного голливудского боевика, который сбежал со съёмок в нашу провинциальную глухомань: задрался жрать целлюлитных, напичканных биг-маками америкосов. А всё из-за привычки ЭТОГО ходить семимильными шагами. При его-то росте! Штанины трепещут на ветру, как паруса пиратского галеона. Лишь слегка обозначая где-то в глубине тонюсенькие ножонки, больше похожие на титановые палки-протезы. А ежели обнажить торс, то можно ослепнуть от первозданной белизны его кожи – чисто «Tide». Всю конструкцию венчает маленькая головка в извечной бейсболке «Slazenger», покрытая коростой розоватых прыщей. СЕ ЕСТЬ – Болезный. Один из моих корешей. Если предположить, что у меня есть кореша…

В руке его вихляется банка с пивом «Невское». Скорей всего, он уже датый и, наверняка, поведает мне тупорылый анекдот из серии «всех задолбало его слушать лет 200»!

– Здорово, Тимон!

– Здорово.

– Чё, всё сидишь?

– Да, сижу… – на небо дрочу. Про Финляндию думаю. Уже 2 слова по-фински выучил.

– Каких, ёпт?

– Одно – «пайва-а-а-а». «Привет» означает. А второе – «раккенустюйёлайне-е-ен». «Строитель» по-нашему. Так что я в этой Финляндии хрен пропаду.

– Когда собираешься-то? – ржёт, как наглая чушка, Болезный

– Да вот бабла подкоплю и поеду. В августе, через год, наверное, – стряпаю я рожу посерьёзней, чтоб этот мандюк меня не особо подкалывал.

Дело в том, что вот уже порядка трёх лет я уезжаю в свою «мифическую» Финляндию. Как Христофор Колумб хрен знает сколько лет уезжал открывать Новый Свет.

План у меня такой: заявиться в финское посольство в Питере, попросить у них туристическую визу на пересечение границы автостопом и остаться там – в Финляндии – навсегда. Хули в этой стране непуганых идиотов делать?! Или просто переползти где-нибудь в районе Выборга с рюкзаком картошки за плечами и шматом сала в сапоге. А там меня – глядь! – за своего примут и не выгонят. Все знакомые говорят мне, что я до боли похож на этого придурошного финна из фильма «Особенности национальной охоты». А всё из-за моей ленинской рыжей бородки и обритого в ноль черепа. Да и пропаганда моего отца тут роль сыграла. Дед мой был коренным тверским карелом, а во мне, значица, этой карельской крови на 25 процентов. Херовый, конечно, план. Сам знаю.

– Хочешь анекдот расскажу? – заводит старую шарманку Болезный.

– Валяй.

– Короче, сидят два бойца в окопе. Ну, война там, все дела, разрывы вокруг, пули свистят. И один боец другому говорит: «Пойду на разведку схожу». И пошёл. Час его нету, два его нету. Возвращается, наконец, и говорит второму: «Прикинь! Заползаю я тут в воронку неподалёку, метрах в трёхстах. Смотрю – а там баба лежит. Жопа – во! Сиськи – во! И сама вся такая волшебная. Ну, я, недолго думая, залезаю на неё и, короче, и так её пердолю и сяк, и в жопу, и в мандень. По полной, в общем, оторвался». А второй боец его и спрашивает: «Ну а в рот-то ты ей хоть насовал?». «Неа, – отвечает первый. – Что-что, а головы у неё не было!»

Болезный противно хихикает для разрядки, когда до него допирает, что анекдот уже всем известен.

– Про тебя анекдот-то, – возвращаю я панч Болезному, – про то, как ты за водкой бегал, когда мы у того самурая бухали…

– Да я ж тебе говорил, думал, ты намекаешь «давай, мол, сматывать».

– Сматывать, мля. Вот ты и смотался. Киданул меня. А меня там могли на куски порубить. Этими мечами. Спринтер херов…

Я до сих пор злюсь на Болезного из-за того случая. Месяц назад мы с ним так же безмозгло тусовались на этой задрипанной скамейке, и к нам докопался бухой мужик. Мужик из таких… нормальных, короче. Спортивный костюм, перстни-печатки, все дела. Видно, приподнятый бандос. И спрашивает: «Вы тут знаете всех, найдите мне одного из ваших, Чёрным Рыцарем зовут». Ну, я вижу, что чел невменяем, и думаю: «Буду лучше поддакивать, а то ещё перепадёт». Кулачищи-то у него здоровые, и взгляд смурной. Говорю мол достанем тебе этого Чёрного Лыцаря, будь спок. Завтра часам к пяти, говорю, приходи, Дульсинея ты наша Тобосская. Мы, конечно, ни про какого Рыцаря и в помине не слыхали. А может, и есть какой такой из панков, что рядом тусуются, или рэйверов-малолеток. Да мне-то до них по барабану. Я сам по себе.

А Болезный – вот что значит нет у человека ума в 20 лет и не будет! – в бычку на него. С его-то богатырской комплекцией!). Ну, щас, думаю, он Болезного приложит поперёк тулова тщедушного – тот кишки и высрет. Мне же их потом с асфальта соскребать и мамочке его везти. Хватит того, что она и так всех его друзей считает нарками и алкашами. Что так и есть, впрочем…

Но мужик промолчал и ни с того ни с сего предложил с ним выпить. Ну, пока Болезный за пивом бегал, мужик спросил меня, не попахивает ли от моего кореша голубизной. Что правда, то правда – на педрилу он смахивает, со своей страстью к чрезмерному пирсингу и тем, что никто до сих пор не видел его с женщиной. Что (с его внешними данными) неудивительно. Я так, например, считаю, что он до сих пор целка и по ночам дрочит втихомолку. Хотя, каюсь, каюсь, сам грешен. Одним минетом сыт не будешь…

В общем, потусовали мы с этим долдоном, попили пивка, а когда пиво закончилось, решили идти к нему. Самурайские мечи смотреть. Любопытно. Оказалось, он неподалёку живёт. Тут же, на Трёхе. Ну, нам-то хули, наливают – и ладно. Взяли по дороге водяры за его счёт.

Дома у него оказались приличные новорусские палати: шелкография на стенах, музцентр «Technics», ну и прочая тяжёлая артиллерия в виде малайского бытового дерьма. А вот мечи его фуфлом были. Подарочный набор из супермаркета. Но для такого озвездыла и так сойдёт. Он этими-то нас чуть не убил, пока демонстрировал, как они по воздуху свищут. На ногахк тому времени он уже плохо держался. Того и гляди по телику рубанёт или полбашки оттяпает. Кое-как мы его успокоили, самурая, и на кухню увели. Закусон мужик достал. Сосиски всякие, хрениски «Венские». Сидим нормально, выпиваем, про Чёрного Рыцаря байки слушаем. Только знай головами киваем да халявный хавчик наворачиваем с водочкой.

Водка кончилась, решили гонца послать. Сначала я вызвался, но потом думаю: неспроста это мужик про голубизну намекает. Лучше я останусь. Я-то крепче Болезного в физическом плане. Ежели мужик и поимеет на счёт меня какой-никакой содомский порыв – отмахаюсь. А Болезный он ведь только понты кидать, а так – сразу полон рот буёв будет. Или порубят его здесь к едрене-фене на суповой набор от Чикатило & Кo.

Показываю знаками Болезному, чтоб он сгонял в магаз. Этот мудила вроде как понял мою азбуку глухонемых и убежал за водкой.

20 минут его ждём… 30 минут… Наш самурай уже взялся показывать мне на сосисках остроту мечей, ставить группу «Dair Straits» (терпеть не могу) на своей стереобомбе, плакаться про свою жабу-стерву, что даёт только по большим церковным праздникам… Одним словом, думаю, сейчас очередь и до меня дойдёт. А это всё так – лубрикант для заднепроходного отверстия. Знаем мы этих стареющих нуворишей…

Наконец опасение за мою целкость пересиливает остроту предстоящего «удовольствия». Звоню, предварительно выйдя на лестничную площадку, на мобилу Болезному:

– Ты где, мудила! Мать твою, меня щас здесь на куски порубят или выдерут, чего доброго! Тебя ж за водкой послали, козлодой сраный! Ты чё, мля?! Ты чё, ваще, а?!

– Я в маршрутке домой еду. Деньги в почтовом ящике… – мямлит Болезный.

– Чё-ооооооооо?! Ах ты, сучара мудянская!

– Н-ну, я подумал ты мне знаками объясняешь, что надо сматывать, – еле шепчет Болезный в свою переносную звонилку.

Всё ясно. Короче, этот ублюдок обоссался за свою шкурку и решил меня просто кидануть. Кое-как уговорив мужика, что я мигом – только водки взять (а то кореш козлом оказался), я и сам сматываюсь. Прихватив бабки из почтового ящика, конечно.

Неделю с Болезным после того случая не разговаривал. Потом отлегло. Главное, что не злой он, этот Болезный. Юродивый слегка. Это ж додумался, крендель, про почтовый ящик, хе-хе!

***

Уличная жара сходит на нет. Сидячие места на Трёхе обрастают телами той или иной степени упитости. Идут по кругу пластиковые стаканы с портвейном и прочим алко-отстоем. Барышни приличные сосут «Holsten», но, по мере убывания капиталов, и они перейдут на что-то массовое, современное. Кто-то неподалёку уже лежит харей в луже рвоты. Кто-то, отлучившись отлить в подворотню, попадает в гостеприимные лапы ментовского патруля. Словом, пролетарская богема на отдыхе. Пятница…

На нашей скамейке: Керосин, Бильярдо, Костик-с-Мариной (неразлучный человеческие особи), поблизости машет клешнями Болезный, глумясь над очередной жертвой своих бородатых анекдотов. Остальные рыла даже не знакомы…

Всё сильней даёт знать о себе либидо. Пьяными глазами я шарю по сторонам в поисках объекта похоти. Вот тебе и лето, мать твою. Покой нам только снится! Снится, точней, одна порно-приблуда. Да и наяву не лучше – перманентный стояк. Возникающий то в общественном транспорте, и тогда приходится складываться в причудливую позу из арсенала танцовщика Нежинского – дабы никто не засёк оживший болт, то прямо посреди улицы, когда мимолётная красотка вильнёт манящим крутым бедром.

Зуд в промежности подпрыгивает в топ. Мысли конденсируются на одном слове – ГРЕБЛЯ. В брюхе скручивается какой-то жгут из горящих кишок. Всё! Трыдец! Больше не могу…

Я вскакиваю со скамьи, отвожу в сторонку Болезного и Бильярдо и выдавливаю: «И-идём в Горсад… ж-жаб… с-снимать…». «Идём!» – выпаливают двое так быстро, точно я озвучил мысли в их накачанных алкоголем головёнках.

Сфокусировав взглядом почкующийся тротуар и определив диспозицию, двигаем к Горсада. Не забываем прихватить в киоске ещё пару пива «Охота-крепкое». Костик-с-Мариной увязываются с нами. Отлично. На фоне нашего отряда фриков я буду смотреться во время предстоящего съёма Шоном Коннери.

Вот я пьянь! Опять нажрался до потери комплекса неполноценности. Мачо-Засрачо херов. Но доля правды тут есть. Забыл сказать, что Бильярдо – экземпляр под стать Болезному. В своё время он сидел на герыче, и теперь его манера говорить похожа на мяуканье ожиревшего кота. Кот прищемил яйца брюхом, набитым рыбьими головами, и теперь лежит, страдает. И одновременно тащится, будто вколол себе в вену дозняк. Да и так с него Мону Лизу не писать…

Что до Костика-с-Мариной, то эти для антуража. Один буй они постоянно зациклены на себе, как Шерочка с Машерочкой.

Горсад. Титанический гадюшник, напичканный женскими телами всех форм. Слюни от вожделения свёртываются в вязкие комки. Шейные позвонки трещат в сцеплениях от желания уследить за многообразием самок: блондинки, брюнетки, рыжие… с источающими половой призыв выпуклостями-впуклостями.

Вон, к примеру, за ту – с волосами, окрашенными в металлик, под стать «мерсу», у которого она примостилась, затянувшую в бриджи свои насоляренНые окорочка – я готов продать сейчас собственную Родину-Мать (впрочем, эту шлюху давно продали) и усеянный 12 тройками мой школьный аттестат. Но маза в том, что у неё давно имеется персональный грёбарь. Он же, передвижной кошелёк. Ржёт рядом мудила. Корчит свой протеиновый гребальник цвета птичьего дерьма пополам с перцем в компании таких же дегенератов. Гребальник просит базуки. Дегенераты столпились в кружок: коренастые пузыри мяса в спортивках «Аdidas». Будто насаженные стоймя на подпорки, готовые к копчению свиные туши. Подпорки под углом в 45 градусов – такая у них «пацанская» мода. Ну почему у ублюдков всегда так согнуты костыли, будто каждый из них 15 лет служил в кавалерии под началом Будённого?! Точно в трусах у них по паре слоновьих херов, которые мешают им ходить. В пустыню бы козлов. К абрекам. Или в каменный век с одной корявой дубиной в руке и стойким чувством голода в брюхе. Там бы мы поглядели, кто кого. Я бы там продвинул эволюцию своим генетическим материалом! А такие как вы – тиранозавры с мозгом величиной с арахис – сдохли бы под натиском жилистых и хитрых homo timotheus. Да я бы за эту мандюшку, которую вы на хор по субботам в бане пускаете, горло бы вам перегрыз. Всем разом. Царапался бы до последней капли спермы. А потом уволок бы её под ближайший куст и отделал бы с особым цинизмом…

– Ты чё втыкаешь? – выводит меня из ступора Биль.

– Да так, думаю о пожаре мировой революции и о том, как из искры возгорится пламя.

– А-ааа, понятно… – кивает он как баклан и усмехается, как Шерлок Холмс над тупицей Ватсоном. – Завидно, да?

– За-а-а-видно, мля, – передразниваю я. – Пойдём чё попроще поищем…

Решаем идти к «Эстраде». Несколько рядов деревянных скамеек и заброшенная, обветшалая сцена со следами былого величия в виде обколупанной зелёной краски. Эстрада функционирует по праздникам, вроде Дня города, как площадка для фольклорных ансамблей и поп-звёзд локального масштаба. Надо же отделу культуры отчитываться перед городским начальством.

Обычно люд собирается на Эстраде перед танцами: мужики накачаться купленным заранее бухлом, чтобы не переплачивать, бабы – подснять кого-нибудь, чтоб явиться на дискотеку уже со свежим кавалером, а не стоять по углам, изображая из себя по статистике 10 девок на 9 ребят.

Дискотека с экзотическим названием «Доски» находится тут же, в Горсаду. Название оправдывает. На огороженном, как в зоопарке, пространстве, с танцполом из истертых ногами досок, клубится пара сотен гопников со своими прошмандовками. Гопники, само собой, не танцуют, зато уходят в отрыв их пьяные в хлам половины, которых они подцепили на один вечер тут же, на Эстраде. На территории, работает бар с запредельными ценами и обслугой, из которой любой мог бы сыграть главную роль в блокбастере «Алкоголь и его влияние на оседлые народы».

К полуночи на танцполе вспыхивают драки. Гопники выясняют, у кого жопа ширше и «кто наступил на ногу моей жабе». Частотность драк возрастает во время эротического шоу, когда жалкая бабёшка лет сорока с торчащими рёберными дугами и остервенелыми от водки глазами демонстрирует урле красное кружевное бельё и прочие телесные эскапады. Люди приличные сюда не ходят. Но, если зубов не жалко…

Усаживаемся на свободные места на скамейках перед Эстрадой. Вокруг почти та же картина, что и на Трёхе. Но большинство из присутствующих озабочено кроме выпивки и другой проблемой – кому присунуть. Краем глаза засекаю двух мокрощелок ряда через 3. Одна – рыжая, в очках, но ей идёт, а вторая с волосами, в мрачном готическом стиле английской группы «Siouxi & The Bansheеs». О чём эта дурёха и не подозревает. Сидят – напротив. Рыжая – спиной. Готка вперилась пустыми рыбьими глазищами в нас. Обе лакают через соломинку блевантин «Джин-тоник «Вереск». Понятно, экономят на выпивке. Наш класс, маргинальный. Но одеты прилично: расписные, с вышивкой, клёшики, золотишко, туфли с острыми носами, какие носили при дворе Владимира Красно Солнышко и т. д.

Костик-с-Мариной толкают меня в бока:

– Ну действуй, Казанова!

– Болезного пошлём для затравки. Туповатые с виду. Он с ними как раз споётся.

– Да пошёл ты, – огрызается Болезный. – И пойду!

– Иди-иди, – подзуживают его Костик-с-Мариной. М-да… им бы сутенёрами пахать.

– Мы позже дойдём, а пока посмотрим, как тебя, красавца, отшивать будут, – нервно реагирую я на то, что Болезный оказался храбрее.

Все хлещут пойло и с интересом наблюдают, как Болезный, ощерив гнилые зубы, подсаживается к клюшкам. Клюшки реагируют приятственно. Слышен смех. Болезный довольно жестикулирует костлявыми руками у перед лицом, натягивает бейсболку глубже на лоб. По ходу впарил им анекдот из своего НЗ…

– Наша очередь, – бросаю я Билю и, обхватив в карманах банки с пивом, перескакиваю через разложенные на скамьях выпивку и снедь гопников.

Гопники недовольно вякают вслед, но утихают. По фигу. Главное сегодня – зацепить этих жаб, и, возможно, я наконец сброшу с усталых чресл груз эротических проблем…

***

Вот сука рыжая! Гнида хитрожопая! Уже полчаса стоим возле бабского сортира, а они ни сном, ни духом. Даже если у них там диарея, и то уже можно было задохнуться от миазмов и выйти воздуху свежего глотнуть. Знаю этот общественный сральник.

– Эх, мужики-и-и… – обращаюсь я к Болезному и остальным. – Нас и вправду киданули, как салаг малолетних.

– Хм… – лепит невнятицу Болезный.

– Может, ещё поищем? – с необычайным оптимизмом отзывается Биль.

Его мысль звучит свежо. Особенно после того, как мы битый час обрабатывали этих кошёлок. Рыжая оказалась не такой уж дурой – психфак, 3-й курс. Даже помнит, что «Героя нашего времени» написал чёрт по фамилии Лермонтов. С «готкой» дело хуже – у Льва Толстого знает только один, по её выражению, рассказ: «Кажыца, вайнаимир». Всё остальное время выдавала коронку из арсенала Эллочки Людоедочки: «Ой, какие они смешные, мля! Я простаааа не ма-агуууу!» – всё это с драматическими поворотами головы и бросанием взглядов в небо. Рассчитано на невидимых театральных зрителей.

Моя мишень была – Рыжая. Я вился вокруг неё хитрющим лисом; парил в поднебесье белоголовым орланом; плясал скоморохом, невзначай поправляя незримые складочки на её брюках; сдувал пылинки с её красных туфель; голосил одуревшим от спермотоксикоза трубадуром; скакал упитым поручиком Ржевским, жаждущим отыметь в жопень своего боевого коня; растекался остромыслею по древу; шутил, как Вахтанг Кикабидзе на грузинском застолье; вешал лапшу на уши, как Вовка Путин; стрелял глазами, как Робин Гуд, и вертел языком, как заправский Джакомо Казанова во время тренировок в искусстве куннилингуса на своей 13-летней племяннице… У-ф-фффффф!!!

И теперь Биль предлагает мне пойти и снять кого-то ещё! Да я готов придушить их клуш! Надо додуматься: «Мы пойдём пописать, а вы нас подождите минут 10». Нет, чтобы заподозрить неладное. Я настолько был уверен в триумфе, что мы решили подождать (когда положенные 10 минут истекли) возле общественного сортира.

Двигаем назад к Эстраде. Делаю ещё пару-тройку вялых попыток. У одних – с испитыми лицами профессионалок и источающих магические лучи для определения, сколько у тебя наличных, – всё на комм-основе. Другие – соорудив на пеньке шведский столик с банками пива, чипсами и сушёной корюшкой в пакетиках – сказали сразу: «Мы бы рады ребята потусить, но места заняты». И точно. Минут через 5 к ним подкатил динозаврьих размеров Mitsubishi, из которого вывалил целый чучмекский аул. Со всеми атрибутами: гортанная «мать-перемать» и спортивные сумки, набитые пышущими жаром шашлыками на вертелах. А потом, спрашивается, откуда самолёты в небоскрёбы втыкаются? И откуда сироты чернявые по детдомам Руси?..

***

Шагаем по улице Советской. Под ногами плитка в виде тетраэдров. От злости считаю тетраэдры, пьяно пыхчу и бодаю лбом влажный вечерний воздух. Остальные едва поспевают.

Костя-с-Мариной попрощались и ушли на ночной покой. Этим хорошо. Точно сегодня жариться будут. Костик жук ещё тот. Живёт на квартире у Маринкиной мамы, питается на халяву. Мамашу тёщей уже называет и жрёт их фирменный борщ с говядиной. А мы тут страдай за всю мужскую половину Земли.

Вижу, как навстречу идут две кошёлки. Ладно, последний шанс. Пусть уродины, пусть ляди – всё равно выдеру!

– Дамы, вы не спешите?

– Спешим…

– А можно мы поспешим с вами? – направляю я оглобли прямиком к ним и, развернувшись, семеню ногами вспять. Меня встречают улыбки на довольно приличных фэйсах.

Что ни говори, а бабы всегда в душе предпочитают наглого, пьяного ухажёра перспективе одиноко шлифовать клитор в ночи. Хотя бы просто для того, чтоб на минуту и почувствовать себя царицей Савской. С мужиками, в общем-то, так же…

– Мадам, у вас дырочка на плече, – тыкаю я пальцем в синюю кофточку, еле прикрывающую молочные железы той, что ниже.

– Ой, правда! – останавливается она, тормозяя кокетливым локотком подругу.

Подруга – ничего себе! Мой размерс-с-сик! Короткая стрижка «под мальчика», русые волосы и фигура призёрши чемпионата по бальным танцам. Затянута в переливчатые бежевые штанцы. Тонкая, изящная шея уточки-беляночки, плавно переходящая в треугольный, как бокал для мартини, вырез блузки. Блузка просвечивает кружевным бюстгальтером. Чуть прыщеватое личико умело припудрено. Глаза синие-пресиние… Потянет!

– Дамы, мы пребываем в гневе и неодолимом отчаянье. Помочь сможете только вы. Мы сегодня уже 8 раз за вечер пытались познакомиться – и всё без толку…

– А почему вы решили, что сейчас получится? – не без ехидства улыбается синеглазая.

– Потому что слышал, что 2 знакомства из 10-ти обязательно состоятся. Статистика такая. Так что вам, дамы, придётся её оправдывать. Иначе весь штат российских социологов придётся определять на свалку. Меня вот, к примеру, Тимом зовут. Старинное греческое имя. Означает «славящий бога». А вас?

Похоже на бред параноика, объятого либидо-суицидальными тенденциями, но в целом – пойдёт. В одном пассаже – и наличие мозгов, и юмора, и самоиронии, и явная заинтересованность. А что ещё бабе надо для знакомства?! Это потом из тебя начнут верёвки вить. Скалку под рукой держать…

– Галя…

– Мария…

(Аплодисменты за кадром!!!)

– Мария, насколько я помню, имя с древними корнями, – начинаю я расставлять охотничьи силки. – Кажется, древнеримское?

– Ну да, я, вроде, тожеслышала… – с симпатией отвечает выбранная.

На заднем плане тоже слышны коммуникации. Это Болезный и Биль, наконец, выпростались из тупняка и перестали изображать медленный газ. Дуют что-то в уши той, что покороче. Фоном пошёл за спиной ухажёрский звездёж и смешки объекта вожделения. Идём обратно, в сторону Горсада. Вот герои нашего времени – паразитируют на мне, как мандавохи на старой, изъеденной триппером манде представительницы древнейшей! И так по жизни. Я что, Александр Матросов на амбразуры кидаться?!

Наш с Марией тандем на ощупь прокладывает фарватер в дебрях гендерного пустотрёпа:

– А можно узнать, куда вы с подругой держите путь?

– Эта подруга – моя сестра, а идём мы в «City».

– В «City»?! М-да… неплохое местечко. Но мне больше «Колба» нравится.

На самом деле ни в каком «City» я ни разу не был. Но по слухам знаю, что этот клуб скорее смахивает на подпольный публичный дом для представителей нацменьшинств, чем на цивильное заведение. Самые отмороженные девки нашего города, которые ещё не опустились до откровенного проституирования прелестями на окружной автостраде, но уже навсегда расстались с девичьими мечтами о русских прынцах в берестяных доспехах, собираются там на воскресные «аукционы». Там соревнуются в том, кто больше разведёт очередного «ашотика» на халявную бухло и хавку, а под утро их развозят по саунам и блатхатам, где сначала чуреки устраивают ритуал ухаживания по-быстренькому – лезгинка & армрестлинг, а далее всё перетекает в масс-порево.

– А всё-таки, почему вы в отчаянии? – возвращает меня Маша на грешную землю. – Неужели, с такими интересными молодыми людьми никто не хочет в пятницу знакомиться?

– Ну, знаете, слово такое есть «отЧАЯние». От другого слова образовано. От слова «чай».

– А-аа… понятно, – говорит она, снова демонстрируя мне улыбку с идеальным белым забором зубов. – А ты не хочешь познакомить меня с друзьями?

– Эт можно…

Я оборачиваюсь к арьергарду:

– Эй, мучачос, дама желает познакомиться. И вообще, что вы тащитесь в хвосте? Не отрываться от коллектива!

– Это кто коллектив? – кривит рожу Болезный. – Меня зовут Гранин Никита Сергеевич, в честь известного секретаря ЦК КПСС.

Этот придурок строит из себя Че-Гевару-Предводителя-Команчей-Защитника-Униженных-Оскорблённых. Вечно носит майку с портретом Мао Цзедуна, штаны с серпом-молотом и прочую бунтарскую атрибутику.

– Да какой он, на хрен, Никита Сергеевич. Зовите его просто Болезный, – опускаю я ниже ватерлинии уличного партайгеноссе.

Сами знаете, в любви как на войне: кто не дерётся, тот писями не трётся…

– А я Нельсон, – мяукает Биль. – А с Галей мы уже наладили ка-а-а-нтакт.

Так мля, ещё один Король Горы. Пьянь подзаборная. Уже лыка не вяжет. Известную присказку про «Ты кто? – Капитан Кусто!» я решил не озвучивать.

За разговором приходим к Тверскому драмтеатру. Ещё метров 100 и дойдём до этого грёбаного «City». Надо решать. Вон, на той стороне площади, уже мерцает светом его неоновая вывеска. Самое время для жестов в духе семейки Рокфеллера и фокусов, от которых упадёт в обморок дрищ Дэвид Копперфильд. Но я лишь простой карельский пацак с планеты Земля, 13-й по счёту в Тентуре…

Нужно дождаться, когда спадёт автомобильное движение по улице, и мгновенно пересечь её по еле видным полоскам зебры. Все послушно останавливаются у бордюра и ждут, когда можно перейти дорогу под сигнал светофора. Но мне ждать некогда. Пилиться надо. И давить бабам на психику…