Текст книги "Черная молния"

ГЛАВА 6

Три часа десять минут пополудни.

Гэлвей уронил кисть, на которой красовались часы, на колено, пытаясь дотянуться до бокала и чувствуя, что нынешняя бесконечная ночь напоила его тело усталостью. Это напомнило ему первые годы работы в СБ, особенно напряжение и тревогу давно уже канувших в прошлое дежурств.

Впрочем, сейчас ему нечего было беспокоиться. Гэлвей оторвал взор от бокала и впился глазами в целую кучу разнообразнейших мониторов на специализированной эстакаде. Комната Службы Безопасности на Атене была в шесть раз больше такой же комнаты, но в Капстоне. Оборудование было сложнее раз в десять, потому что защита Атена ставилась на один уровень с защитой правительственного центра. Даже спецназ посчитал бы этот город и это здание неприступными. Однако Кейн и его команда не были обычным спецназом.

Загривок Гэлвея отказывался принять удобное положение на подголовнике кресла, и продолжал ныть. Не все еще нормализовалось в организме.

Фигура, появившаяся рядом – внимание! – с локтем Гэлвея плюхнулась в кресло перед, опять-таки, Гэлвеем. Генерал Поль Куин, шеф СБ на Атене.

– Ну, что там у вас? – осведомился Гэлвей.

– Пока ничего особенного, – насупился Куин. – Это все потому, что мы с вами играем в глупые игры.

Гэлвей мгновенно стиснул зубы. В последнее время Куин беспрестанно делал ему замечания тактического характера. Ты, мол, собака, Кейна из виду упустил вместе с командой. Префекту это уже надоело.

– Прекрасно, – парировал Гэлвей, – но давайте не забывать, что то была идея самого префекта Доннела, а не моя выдумка.

– Конечно, то была идея Доннела, – фыркнул Куин. – Но какого черта лысого собирается он искать в гористой местности возле Далласа? Вся эта область выглядит практически незамутненной и чистой. Над ней можно кружиться до бесконечности и не разувериться в том, что она совершенно безлюдна. Между тем в нашем распоряжении имеются такие приборы, которые с высоты в несколько сотен километров позволяют различить стежки на рубашке у пешехода!

– Послушайте, генерал, – вздохнул Гэлвей, – этой ночью Кейн наверняка ничего не предпримет. Спецназ – это не просто обезумевшие берсеркеры. Это тактические ориентированные воины, хотя Кейн и не обладает еще всей необходимой ему информацией. Дай Постерну шанс разобраться и послать сообщение.

– Постерну? Этому шпиону? Твоему не прошедшему тест на благонадежность осведомителю?

– Он справится. К завтрашнему полудню ваши команды преследования сядут Кейну на шею.

Куин снова фыркнул.

– Мы просто должны были схватить их сразу же по приземлении. Меня не заботит, какую именно психоподготовку прошел Кейн. Мы только от него самого можем узнать, что он там затевает.

Это было совершенно смехотворное утверждение, и Куин знал, что смешон. Гэлвей попытался продолжить спор.

– Как насчет остальных спасательных капсул? Там кто-нибудь сидит?

– Там сидит приманка, – коротко ответил Куин. – Я уже докладывал об этом.

– То, о чем вы докладывали, относилось к давнишним прыжкам и…

– Гэлвей! – вскричал Куин. – Давай будем четко отслеживать с самого начала одну очень важную штуку. Я не просил тебя приходить сюда, и я не желаю, чтоб ты тут дальше сидел. Если Рекриллы не дадут мне кривых указаний, твое пребывание на этой планете закончится. Ты не знаешь этой области, ты не знаешь ни города, ни людей в нем. Ты здесь находишься с одной-единственной целью: давать мне советы по поводу Кейна и его головорезов. А когда мне эти советы понадобятся, я дам знать. Понял?

– Понял, – процедил Гэлвей, так что шея покрылась у него испариной. Куин отвернулся и гордо отошел прочь: снова принялся за свои дурацкие дисплеи. Гэлвей очень сильно злился.

Все произошло очень, очень быстро. Не имела значения гордость. Не имело значения благообразие. Ничего не имело значения. Особенно то, во что свято верил Куин. На карту ставилось потенциальное выживание Плинри. Даже если это его, Гэлвея, погубит, он и в гробу будет оказывать помощь генералу в деле отлова ненавистного Кейна и его головорезов.

Хорошее и благородное решение! Надо только ям побольше руководствоваться.

Канаи очнулся от первого телефонного звонка я еще с полсекунды понеживался в кровати, прежде чем его острые чувства ощутили спальню в качестве некоего пространственного императива. Он был один. Все было в порядке. А на гудок он так, значит, ответил:

– Ну?

– Канаи, ты отпрыск е…ной жабы, что за х…я?

– Заглохни, гад! – вставил Канаи в богато украшенную тираду звучавшего голоса, который был искажен гневом, но не неузнаваем: Манкс Реджер. – А теперь попробуй снова, Реджер. И на этот раз попытайся быть повежливее.

– Вежливее? – вырвалось у Реджера. – Ты у меня денежку отобрал и еще требуешь вежливости? Да я тебя… да я тебя… ух!

– Какую денежку? Реджер, ты сначала заткнись, а потом скажи все как надо.

– Не играй со мной в игрушки, Канаи. Ты передай Бернарду, что на сей раз он зашел слишком далеко. Твой паскудный спецназ не должен портить бизнес на моей территории. После нападения Сартана мне приходится выписывать своим мальчикам бюллетени. Ты должен знать, как ему отплатить. А еще я хочу назад свою машину, понял?

– Реджер…

– И если ты хоть раз устроишь еще что-нибудь подобное, то окажешься перед лицом опасности и сурового выбора; быть или умереть. Сартан может на это рассчитывать.

– Реджер, послушай…

Связь оборвалась. Канаи некоторое время молча смотрел на телефон, прежде чем повесить трубку. Он был потрясен сказанным. Не может быть: в западной части Денвера не могло быть никакого спецназа, причиняющего чертовские неприятности. По крайней мере, из команды Бернарда.

Целую минуту Канаи думал. Потом притянул телефон к себе и набрал номер линии безопасности.

– Бернард? Это Канаи. В городе появился новый спецназ.

Короткая пауза.

– Откуда ты знаешь?

Канаи пересказал свой разговор с Реджером.

– Может, это просто установка на ловушку? – спросил Бернард. – Манкс пребывал в дурном расположении духа еще с тех пор, как мы его ткнули. В грязь мордой. Очень расстраивается. Очень умен, чтобы пороть такую чушь.

– Но раньше он никогда не говорил с такой убедительностью!

Бернард чего-то прошипел.

– Здорово. Просто здорово.

– Откуда, к черту, мог взяться этот новый спецназ? А, плевать. Мы должны его выследить еще до того, как он зажжет на своем пути всевос-паляющий огонь. Реджер не намекал тебе, куда эти новые спецназовцы могли пойти?

– Они захватили машину и укатили на ней куда-то.

Канаи надул губы.

– А что, Бернард, не привел ли их какой-нибудь другой босс? В обход нашего босса.

– Да, и нечаянно совершил ошибку на территории Реджера? Держи карман шире.

Бернард выругался себе под нос.

– Тут, клянусь мамой, что-то совсем другое.

– Эх! Ух!.. Ну? Встречаемся в обычном месте.

– Мы – да, ты – нет. Чтобы ни происходило в этом несовершенном мире, я бы не хотел, чтобы ты отлучался от контактного телефона. Могут прибыть новые сведения. Не исключено, что у проклятых спецназовцев есть свой отдельный телефон, и они позвонят.

– Зер гут, – сказал Канаи и поглядел на часы: без пятнадцати девять. – Как с коммуникационной установкой обычной тревоги?

– Все в норме. Я буду периодически связываться с тобой на предмет обмена информацией. Сиди на месте и следи за тем, что вокруг тебя делается.

– Конечно. Удачной охоты.

Канаи осторожно разобрал телефон и положил детальки на туалетный столик. Так же осторожно он подошел к окну, чтобы внимательно посмотреть наружу. Чуткие датчики опутали паутиной весь дом. Они дадут знать о приближении незнакомца, как только тот задумает, сволочь, приблизиться. Может ли спецназ перехитрить паутину сенсорных датчиков?

Канаи вздрогнул. Где это удалось найти спецназу новых работодателей? Или они все еще сражаются на рекриллско-земной войне? И если да, то за каким чертом они избрали именно тот путь, который избрал сам Канаи?

«Неважно, что они там себе думают!» – свирепо сказал сам себе Канаи, хотя знал, что лжет.

Заглядывать в не совсем опрятные тайники души было унизительно, и он еще не приучил себя к этому.

Теперь они пришли за ним, предлагая выбирать. Он не знал, хватит ли у него сил, храбрости и благородства совершить сеппуку за своих родителей…

На улице не, было никакого движения. Канаи задернул шторы и пошел в ванную переодеваться.

Бар закрылся в девять, а в три ноль пять перед ним выстроилась очередь запоздалых клиентов. Прошло еще полчаса, прежде чем появился бармен, закрыл за собой дверь и потрюхал к машине. Лейт позволил ему приблизиться к авто почти на два метра, а потом вышел из укрытия.

– Привет, – сказал комвзвода. – Ты должен был запомнить меня.

Бармен остановился как вкопанный.

– А, вижу, что,помнишь. Феллинг, не так ли?

– Что вам нужно от меня? – нервно спросил Феллинг. – Я ничего не затевал против вас.

– Зато мы затеваем, – вмешался в разговор Скайлер, тоже вылезая из приватного укрытия. – Против тебя и против Реджера.

Феллинг аж вздрогнул.

– Реджера? Т-с-с-с, у меня нет с этим подонком ничего общего!

– Ты просто наводчик, да? – навалился Лейт.

– Что?! Да поймите же, я обязан был вызвать этих людей, чтоб они с вами потолковали о контрабанде.

– Я тебя насквозь вижу, – мрачно сказал Скайлер. – Ты хотел подстрелить пару беззащитных странников.

– Нет, клянусь…

– Ты единственный, – заметил Скайлер, – кого мы считаем пригодным для роли наглядного пособия на нашем уроке.

Лейт дал несчастному несколько секунд, чтобы тот смог врубиться в смысл высказывания, хотя для этого не хватило бы и…

– Говори, где можно найти Манкса Реджера?

– Я же сказал, – замахал руками Феллинг, – что не принадлежу к их клану. Если Манкса нету дома, то я не знаю, куда он поперся. Верьте мне.

– А вот и не станем мы тебе, дураку, верить, – строго сказал Лейт. – Впрочем, говори адрес!

– Адрес? – искренне изумился Феллинг. – Но разве вы не знаете? Разве вы не были у него, когда атаковали наш микрорайон?

Лейт и Скайлер переглянулись. Это было подтверждением тому, что в Денвере, помимо их группы, работают еще и другие какие-то спецназовцы!

– Ну, скажем, мы пока не вышли на связь с остальным спецназом в городе, – заявил комвзвода. – Что да почему, тебя не касается. Мы просто собираемся поболтать с Реджером, а ты покажешь нам дорогу к нему.

Феллинг все понял.

– Aral Вы пытаетесь выйти на связь с другими спецназовцами, так? Это нетрудно. Их контакте? Канаи каждую ночь сидит в баре «Сандирафф», что в центральном Денвере. Он получает новые заказы…

– С ним мы потом свяжемся, – отрубил Лейт. – Сейчас нам нужен Реджер и точка. Поехали.

Феллинг облизнул свои засушливые губки.

– Я… эх, прокачу, конечно! Я отвезу вас куда надо. Место-то не секретное.

– Вот молодец!

Лейт послал сигнал посредством коммуникатора Хокингу, и тот немедленно пригнал на стоянку изъятую машину.

– Садитесь, – сказал Скайлер Феллингу, как только водитель открыл дверь. – Дай нам свои ключики.

Бармен безропотно отдал ключи от помещения и полез в машину. Лейт бросил ключи Мордахею и Дженсену: те только что появились из укрытия.

– И чтобы без всяких провалов памяти! – приказал комвзвода, усаживаясь позади Хокинга.

Минутой позже все неслись к юго-востоку.

ГЛАВА 7

Тавросу Небесному пришла на память одна замечательная старинная поговорка: когда дома нету кошки, мышь играет на окошке.

Конечно, кошкой был префект Гэлвей. Прошло около пяти дней с той поры, когда спрятанные портовые датчики засекли, как тот прошмыгнул на борт «Рекриллского Корсара» и исчез в небесах. Полагали, что Гэлвей спешит на Землю, надеясь оказаться там раньше, чем прибудет «Новак». Если, конечно, местные коллины смирятся с этим визитом.

Все, чем Таврос мог в настоящее время помочь Лейту, это правильно исполнять свои собственные обязанности. И быть уверенным в том, что остальные сотрудники тоже достаточно добросовестны.

Остальные – мыши. То есть, безработные Капстона. А также сбитая с толку и ни во что не верящая молодежь. Таврос не мог не признать, что то небольшое сборище, которое организовал Дейл Зеленый, было самой красивой мирной демонстрацией трудящихся, когда-либо случавшейся на Плинри. Толпа, собравшаяся у восточных ворот Центра, насчитывала шесть сотен человек. У каждого десятого был зажат в руке факел, ярко пылавший в ночном свете. Толпа не слишком волновалась, все внимательно слушали ораторов, говоривших о том, что не устраивает их в жизни и подававших охранникам различные петиции.

Никто из работников СБ не расценил эту акцию как противоправительственную. Не допускал подобной мысли и сам Таврос Небесный, когда рассматривал сквозь литье чугунных ворот лица разочарованных трудящихся.

Внезапно заговорил коммуникатор Тавроса: Хаммершмидт приближается на машине! Небесный едва заметно улыбнулся и стал прокладывать себе дорогу сквозь толпу в направлении ворот. Хаммершмидт всегда бывал правильно понят. А Гэлвей никогда не решился бы выйти из Центра, чтобы взглянуть на толпу, но второе после него лицо обладало гораздо большим объемом идиотской гордости. Хаммершмидт выйдет, пускай: у него хватит мозгов, чтобы набить машину солдатами.

Минутой позже автомобиль префектова ассистента появился у ворот, и между капитаном охраны и Хаммершмидтом завязался краткий, но оживленный разговор. Створки ворот распахнулись ровно настолько, насколько это было необходимо, то есть чтобы машина проехала. А как она проехала, так створки р-раз – и захлопнулись. Работники СБ Капстона имели уже однажды счастье пропустить толпу за ограждение, и потом чуть все не перемерли. Теперь этого номера не следовало повторять.

Толпа заколыхалась, когда к ней направилась машина. «Полегче! – крикнул Небесный. – Не испугай несчастных!» Но предводители толпы оказались подготовленными к этому кличу, и никто даже не дернулся до того самого момента, как машина остановилась у края толпы. Распахнулись задние двери, и из салона вышел Хаммершмидт вместе с охранником, который был вооружен лазерным пистолетом.

– Что эти слизняки собираются тут учинить? – недоуменно промычал Хаммершмидт.

Вместо ответа загудела натягиваемая тетива большой катапульты, расположенной кварталом южнее. Глаза всех работников СБ тут впились в этот смещенный к югу квартал, но тотчас большой мусорный бак перелетел через ворота Центра. Молодежь в последнее время часто швыряла мусор во власть предержащих и особенно в эсбэшников. По выражению лица Хаммершмидта можно было понять, что он сыт этим по горло.

– Там! – крикнул он, показав рукой на юг и юркнув обратно в машину. Охранник тоже плюхнулся на сиденье, а водитель включил мотор.

Но тут толпа ломанулась вперед и окружила авто. Окрестные здания озарились вспышками света, воздух наполнился криками, охрана открыла по толпе огонь из лазерных пистолетов. Таврос надеялся, что лазеры работали не на всю катушку. Небесный находился в сопровождении двух спецназовских новобранцев. Они распростерлись на лобовике авто и что-то орали во все свое юное горло. О лучшем отвлекающем маневре Небесный и мечтать не мог. Пригнувшись, он пробрался под ногами новобранцев и залез под машину.

Там было мало места, но Таврос уже тренировался у себя в Палатке, так что его движения отличались быстротой и уверенностью. Открыв пристяжной карман на своем поясе, он вывалил оттуда на землю семь пар чудесных «вопросительных знаков» – злобных крючьев длиной в пятнадцать сантиметров. Он взял два из них, сорвал предохранительные колпачки с самоприваривающихся насадок и воткнул их в днище автомобиля на ширину плеч. Послышалось шипение первичного воспламенения и узкое пространство озарилось бело-голубым сиянием. Таврос мощно держал крючья, но потом пламя погасло. Затем Небесный достал еще два крюка и вонзил их в заднюю часть днища, примерно в метре от первой пары. С тяжелым чувством он заметил, что крики обожженных жертв становились все громче и громче. Ноги людей топали перед самым его носом. Если машина освободится слишком рано…

Таврос полез вперед и достал два последних крюка, вонзив их во внешнюю часть корпуса машины. Топот возрастал: толпа спасалась бегством. Небесный выглянул за ворота: последние вспышки залпов по молниеносно растворявшейся во мраке толпе.

Два последних «вопросительных знака» сделали свое дело. Понадобилось несколько секунд, чтобы схватиться как следует. Таврос удобно устроил предплечья на первую пару крючьев, а ноги – на вторую. Небесный вжался в корпус авто, надеясь, что окажется незаметен для негодяев. Машина дернулась и завелась. Потом пронеслась сквозь ворота и остановилась, так что у Небесного защемило руки в крючьях. Целую минуту Хаммершмидт обсуждал что-то с капитаном охраны, но весьма невнятным голосом. Небесный не разобрал ни словечка. Впрочем, интонации были определенно гневные. Затем машина опять тронулась, направляясь через большое предместье в сторону официальных зданий. Таким образом, Тавросу необходимо покидать свое передвижное убежище.

Такая возможность у него, действительно, появилась, когда машина остановилась около перекрестка, пропуская встречный поток транспорта. Таврос слез с крючьев, опустился на грунт и постарался обезопасить себя от вращения гибельных колес. Распластавшись на дороге, он скрестил пальцы, а машина уехала, оставив его лежать невредимым на асфальте.

К счастью, по дороге никто больше не ехал, а водила Хаммершмидта не заглядывал в зеркало заднего обзора. Небесный лежал неподвижно, пока машина не исчезла за пределами следующего квартала, а затем ринулся в укрытие возле соседнего дома. Хорошая страна: куда ни ринешься – везде укрытия! Таврос потратил лишь несколько секунд на то, чтобы прислушаться к особым сигналам. Отдаленный звук натягиваемой тетивы, свидетельствовавший о новом выстреле катапульты, разразился наконец новой порцией мусора. Внутри особой стены мусорный бак проделал несколько кварталов, прежде чем украсить дорогу разным хламом: банками, склянками и плотным свертком. Осторожно подкравшись. Небесный вынул из вязкой дряни тяжелый сверток, содрал с него обманчивую обертку, накинул мешок на плечи и исчез в тени. Все еще слышались далекие выкрики: демонстранты должны были добросовестно отвлекать внимание охранников в течение еще целых двух часов. То есть как раз того времени, которое потребуется ему, Тавросу, на достижение главной цели.

Его целью было здание сельхозуправления, и уже через сорок минут он был на месте. Добрался до его внешней поверхности, по крайней мере. Тавросу пришлось потратить около десяти минут, чтобы пройти два этажа и окно, которое можно было и не закрывать за собой. Потом вскарабкаться через восемь пролетов на крышу.

Лестница кончалась в большом ангаре с оборудованием, среди коего были механизмы лифта и прочие всевозможные инструменты. Положив мешок на землю. Небесный быстро оглядел помещение и полез на крышу. В паре кварталов спереди виднелось здание Службы Безопасности, рядом с которым мерцали огни выстрелов вперемешку с огнями прожекторов. Это говорило о том, что Хаммершмидт окончательно выведен из себя и через минуту-другую обратится за помощью к своим летчикам и артиллеристам. Небесный осторожно переместился в другой угол ангара, слезши с крыши, и опять внимательно огляделся.

В небо упиралась черная стена Рекриллов. Труба, как ее называли спецназовцы, и оборонная стратегия так же отличались от серой стены Центра, как курица отличается от яйца. Серая стена Центра была напичкана всевозможными датчиками и полевыми индукторами, засекающими незваных гостей. Однако эти датчики и индукторы были рассчитаны большей частью на человеческую мощь и наступательную силу. Рекриллы же не ставили перед собой столь гуманных целей и строили стенку только для того, чтобы убивать. Небесный позволил себе оглядеть тяжелый лазер, установленный на макушке стены, на скошенной панели. Управляемый сенсорами и стреляющий по их наводке, он, лазер, был незаменим для ведения воздушного боя с земли. И все четыре лазера могли поразить даже космический корабль, находящийся на подорбите. А уж испепелить человека для них и вовсе плевое дело.

Рекриллы очень серьезно подходили к обеспечению безопасности своих владений.

Небесный порылся в мешке и опять вылез на крышу, на сей раз со снайперской рогаткой в одной руке, маленьким чемоданчиком в другой и биноклем на ремне. Впрочем, в бинокль если смотреть, то лазеры казались совсем страшными и злыми, а карданная платформа и конусы сенсоров пугали зрителя до дрожи в коленках. Спецназу не удалось переговорить ни с одним членом рабочей группы, которая тридцать лет назад возвела эту жуткую стену, но Небесный знал, что как только что-нибудь появится в поле зрения лазеров, особенно что-нибудь примечательное, так это примечательное тотчас лучиком и испепелят.

Сунув рогатку под мышку. Небесный открыл чемоданчик, который вынул из мешка, и достал из чемоданчика сундучок, а уж из сундучка шкатулочку, а из шкатулочки – маленький мраморный шарик, напоминавший по своей структуре оконную замазку. Как только шарик был заряжен в рогатку и резинка уже вовсю напряглась. Небесному пришла в голову мысль: если я выживу в этой передряге, то обязательно обзаведусь раковой опухолью. Но это еще не скоро. Надо стрелять. Аккуратно прицелившись, Таврос стрельнул.

Хороший выстрел! Великий выстрел!! Исторический выстрел!!! Мощный бинокль показывал, как сильно смялся шарик. Он даже размазался по стене как раз в том месте, где находились соединения лазеров. Прямо в электропроводке появились угрожающие дырки. Очевидно, автоматическая система наведения сломалась. Линия теперь уже не будет работать, потому что в замазку был подмешан плутоний. Возможно, эта замазка разъест систему наведения в течение последующей недели. Впрочем, порог реакции датчиков наведения сильно снизился. Да и высчитан он был правильно. Не было слышно воя ночных сирен. Рекриллы не были подняты на ноги, не примчался их Корсар, чтобы поглядеть, кто там стреляет по точному оборудованию. Все было тихо. Небесный решил зарядить еще один шарик, чтобы влепить его прямо в первый, а потом вернуться в ангар. Завтра ночью атаку можно будет продолжить. Выстрелил. Остаток времени он провел за возведением бутафорской стены позади машинного отделения лифта, причем кирпичи для этой стены изготавливались из обрезков старой ношеной одежды и скреплялись камуфляжной краской из арсенала спецназа, составленной из лучших веществ. Перетащив свое барахло внутрь импровизированного закута. Небесный надул особую подушку и приготовился к затяжному периоду «домоводства». К тому времени, как заработала лебедка и граждане поехали в лифте вниз, Небесный уже смотрел сны.

Рождественский проект начался.