Текст книги "Испанский поход"

– И как же нам обойти эту засаду? – спросил де Пейн.

– Попробуйте проехать старой тропой по краю болот, мессир, – сказал крестьянин Жильбер.

– Что ж, и вам спасибо за совет, – произнес Гуго и распорядился:

– Джеральд, выдай этим людям одежду, еду на время похода и по одному серебряному су каждому.

Затем де Пейн обратился с просьбой к монаху:

– Любезный брат Адамус, не найдется ли у вас листочка пергамента, гусиного пера и чернил? Я хочу написать епископу Вивье насчет этих людей.

– Найдется, мессир Гуго, моя должность капеллана предполагает наличие сих принадлежностей, подождите одну минуту, я сейчас развяжу свой мешок, – ответил монах, улыбнувшись. Порывшись в притороченной к седлу дорожной суме, он достал все необходимое и протянул командиру отряда.

Придерживая на коленке пергамент левой, недавно порезанной об меч де Бриена рукой, Гуго быстро написал коротенькое послание и, вручив его крестьянину Жильберу, попрощался с погорельцами.

Когда с пожирателями мертвых все как будто бы было улажено, отряд рыцарей двинулся дальше. Все всадники спешились, взяли от дороги влево и теперь шли по самому краю зловонной топи, ведя своих лошадей в поводу и стараясь не шуметь. Людоедствующие жители сожженной деревни не соврали. Действительно, впереди на дороге стоял сильный кордон, но в сумерках с дороги их не заметили: едва приметную тропинку, протянувшуюся вдоль кромки болота, закрывала густая поросль кустов и молодых деревьев. Миновав засаду, рыцари сели на коней. Несколько часов они ехали спокойно. Заночевали шампанцы на поляне возле самого болота, на радость многочисленным комарам, а с рассветом двинулись дальше.

Долго еще обсуждали в отряде преступление людоедов из деревни. Кто-то из рыцарей был согласен с решением командира, другие досадовали, что преступники были прощены и отпущены, да еще и щедро вознаграждены. Де Бов и де Бриен смотрели теперь на молодого командира и вовсе недовольно и недоверчиво. Глядя на их угрюмые лица, Гуго понял, что авторитета у рыцарей его великодушие к людоедствующим погорельцам ему не прибавило.

Де Пейн не подозревал о том, что несчастных жителей разоренной деревни уже нет в живых, а все, что он распорядился выдать им на дорогу, в том числе послание к епископу и серебряные монеты, попало в руки барона де Ретеля, который вместе со своими людьми преследовал отряд шампанских рыцарей от самого Вивье, держась, впрочем, на безопасном расстоянии позади, не без основания опасаясь открытого столкновения с превосходящими силами преследуемых.

Тропинка на краю болота внезапно оборвалась, упершись в устье маленького ручейка, превратившееся в непроходимую топь, рыцарям пришлось снова вернуться на основной тракт, и они давно уже ехали по открытой всем ветрам местности. Видимо, раньше на месте этой пустоши были крестьянские поля. С одной стороны пустошь ограничивали отроги гор, а с другой продолжалось все то же болото. Дорога шла как раз посередине. Ближе к горам кое-где по-прежнему виднелись столбы виселиц.

Внезапно где-то впереди зазвучали рога. Де Пейн приказал отряду остановиться, вооружиться, надеть шлемы и выжидать. Шампанские рыцари застыли в седлах. Лица их напряглись. Их лошади нервно переступали с ноги на ногу и настороженно дергали ушами. Ничего хорошего звуки рогов в этой мрачной местности означать не могли.

Вскоре звуки рогов повторились значительно ближе, и из-за ближайшего горного отрога вылетела охота. Стучали копытами кони. Трубили рога. Свистели в воздухе арканы и плети. Бешено лаяли огромные собаки. Но охотники гнались не за дичью. Сердце де Пейна похолодело, когда он увидел, что охотники гонятся за бегущими людьми.

Убегающих было трое, а гнались за ними не менее тридцати всадников. И беглецов как раз настигали. Вот один из них поскользнулся и упал, и псы тут же догнали свою жертву и накинулись на нее. Но человек сумел подняться и расшвырять нескольких остервенелых псов, отбиваясь от свирепых собак мечом. По точным движениям этого воина было видно, что он опытный мечник. Но передний охотник на крупном гнедом коне на всем скаку пронзил его в спину копьем. Человек бессильно всплеснул руками и, словно тряпичная кукла, рухнул лицом вниз, и яростные собаки тут же принялись терзать поверженного. Но двое других преследуемых все еще продолжали бежать.

Взгляды шампанских рыцарей устремились на Гуго. Всем стало ясно, что настал момент, когда командиру отряда надлежало действовать незамедлительно. И Гуго решился. Он произнес громко, так, чтобы слышали все:

– Кем бы ни были те бегущие и их преследователи, мы должны прекратить эту бесчестную травлю. Во имя Господа нашего и славы Шампани, остановим произвол! Поднимайте щиты, опускайте копья, трубите в рога! Вперед же, добрые рыцари! За Шампань!

– За Шампань! – ответил де Пейну хор голосов.

И через минуту бешенной скачки отряд рыцарей графа Шампанского перерезал дорогу неизвестным охотникам, железной изгородью из острых наконечников нацеленных копий отгородив их от такой уже близкой добычи. Охота расстроилась. Взмыленные кони на всем скаку остановились, взлетев на дыбы. Собаки завыли и зарычали, а преследуемые укрылись за спинами нежданных спасителей, сели на землю и, тяжело дыша, переводили дух.

– Кто посмел встать у меня на дороге? – вопросил громоподобным голосом широкоплечий человек, сидящий на великолепном высоком гнедом жеребце. Полумаска дорогого позолоченного шлема скрывала большую часть лица всадника. Был виден только массивный подбородок и кривящийся от гнева рот в обрамлении тонких губ. Развевался по ветру вышитый золотом плащ, сверкали самоцветы на сбруе коня. Именно этот знатный рыцарь только что заколол копьем в спину одного из бегущих. Но де Пейн не растерялся, он гордо выпрямился в седле и произнес:

– На вашем пути, кто бы вы ни были, встал отряд благородных рыцарей из Шампани. Потому что, устроив травлю этих людей собаками, вы поступили не по-христиански. Мы направляемся в Испанию на войну с неверными маврами и всех встречных, кто поступает не по-христиански, призываем к ответу, как и подобает по правилам рыцарской чести.

Человек на высоком гнедом усмехнулся и сказал, обращаясь к де Пейну:

– Да знаешь ли ты, дерзкий, с кем разговариваешь? Перед тобой граф Жиром Жеводан. Я нахожусь на своих землях, и здесь только я один призываю к ответу. По твоему говору я слышу, что ты такой же франк, как и я. Поэтому назови свое имя, и, если титул позволяет тебе, мы сразимся один на один. Кто первый из нас упадет с коня живым или мертвым, тот и проиграл. Мне дороги жизни моих людей, а силы наших отрядов, как я вижу, примерно равны. Обещаю, что если победишь ты, то сможешь проехать беспрепятственно через мои земли. А если проиграешь, то твой отряд разоружится и сдастся на милость победителя. Как видишь, я предлагаю условия согласно кутюмам рыцарской чести, о которых ты изволил упомянуть. Так назови же себя.

– Меня зовут Гуго де Пейн, я опоясанный рыцарь, клятвеннпк графа Шампанского и шателен Пейна, и я командую этим отрядом. Других титулов у меня нет, – честно назвался Гуго.

– Никогда не слышал я ни о каком Пейне. Наверное, зловонная дыра, каких мало, – разочарованно протянул граф, и добавил:

– Жаль, судя по вооружению твоего отряда, я решил, что его командир должен быть, по меньшей мере, бароном. Но я ошибся. С простым рыцарем я драться не стану. Это не прибавит мне славы. Эй, дружина! Зададим-ка этим северянам жару! Копья к бою! Нацельте стрелы и спустите собак!

И тут же по команде псарей страшные собаки рванулись вперед с яростным лаем, но через пару мгновений с рычанием откатились, наткнувшись на встретившие их острия добротных шампанских копий. Де Пейн не стал мешкать, с криком «Господь за Шампань!» с места он пустил лошадь в галоп и, подставив свой большой желтый щит первым летящим стрелам, устремился вперед, нацелив копье прямо в грудь графа Жеводана.

Граф тоже пришпорил своего скакуна. Но то ли рыцарский конь графа внезапно испугался, то ли граф, более привычный к медленной езде по горным тропам, на равнине не был умелым наездником и слишком сильно натянул уздечку, то ли просто какое-то злое насекомое внезапно укусило скаку на, но в самый решительный момент графский конь, вместо того чтобы ринуться навстречу противнику, встал на дыбы, взбивая воздух передними копытами. Никто и не заметил, как за мгновение перед этим остановивший своего коня позади рыцарей монах Адамус что-то прошептал про себя, направив свой пастушеский посох в сторону графа.

Разогнав свою лошадь, де Пейн не мог уже остановиться, и его длинное ясеневое копье глубоко вошло в грудь красивого гнедого коня графа, прежде чем сломалось. С диким ржанием, смешанным с предсмертным хрипом, конь графа повалился на левый бок, подминая под себя седока. Но в последний момент, Жиром Жеводан, проявив неожиданное проворство, все же сумел высвободить ноги из стремян и спрыгнуть с лошади, поэтому и остался цел.

В то же мгновение дружинники отгородили своего повелителя от удара шампанцев. А этот удар стал для многих смертельным: вслед за де Пейном в атаку ринулись лучшие рыцари графа Шампанского, и их копья безошибочно нашли свои цели. Семеро дружинников графа Жеводана слетели с коней мертвыми, еще четверо были ранены. Начался ближний бой. Копья отбросили, и в ход пошли мечи. Стальные клинки встретились в воздухе и зазвенели, застучали о дерево щитов.

Синие плащи шампанских рыцарей быстро смешались с бурыми кожаными камзолами дружинников графа Жеводана. Вскоре и те и другие окрасились кровью. Но на синих плащах кровь преимущественно была чужая.

Видя свои потери, граф Жеводан, уже сидя в седле запасного коня, затрубил в рог, приказывая дружинникам отходить. Но это было непросто. Шампанцы наседали крепко, и графу, чтобы задержать их, пришлось оставить для прикрытия добрую половину своих бойцов. Остальные поскакали вслед за графом Жеводаном обратно за тот же горный отрог, из-за которого совсем недавно и появилась вся эта злополучная графская «охота», закончившаяся бесславным бегством. Только теперь назад возвращалось меньше трети «охотников». Вторую треть добивали шампанские рыцари, а третья уже вся полегла.

Когда граф со своими людьми скрылся из виду, его дружинники, прикрывающие бегство сюзерена, попав в окружение и видя бессмысленность дальнейшего сопротивления, опустили оружие и сдались. Пленных оказалось всего двенадцать. Четверо из них были ранены. Остальные люди графа, кроме тех, что спаслись бегством, были убиты. Девять человек в кожаных камзолах лежали на земле без движения.

Гуго де Пейн осмотрел свое воинство. Во всем его отряде раненых оказалось лишь двое, да и те получили легкие раны. Убитых не было. Теперь сомневаться не приходилось: граф Шампанский действительно послал в этот поход лучших своих бойцов.

Де Пейн приказал пленным разоружиться и оставить коней, затем взял с них слово не причинять вреда добрым христианам и пешими отпустил по домам. Но сначала он велел им похоронить своих убитых товарищей. Отряду не нужна была лишняя обуза, ведь пленных придется всю дорогу охранять и кормить, а вот лишние кони и запасное оружие в дороге еще пригодятся.

Сидя верхом на своей лошади, со смешанными чувствами де Пейн рассматривал место недавнего боя. Эндрю де Бов, Фридерик де Бриен, Озерик де Трифе и другие рыцари графа Шампанского и их оруженосцы, еще совсем недавно проявившие в стычке с дружинниками графа Жеводана настоящую доблесть, теперь, словно обычные грязные мародеры, под неодобрительными взглядами оставшихся в живых разоруженных дружинников, монаха Адамуса и проводника Якова собирали трофеи. Рыцари и оруженосцы срывали с убитых врагов кошельки, золотые цепи, браслеты и кольца, кое-кто не гнушался даже не попорченными в бою обувью и одеждой, кто-то снимал богатую сбрую с убитого жеребца графа Жеводана и с двух других павших коней графских вояк. Насколько же все-таки грубы эти люди…

Из всех кавалеристов де Пейна один только англичанин, Хромой Джек, Джеральд Уильям Ридженальд третий, молча стоял, скрестив на груди руки и вглядываясь в перистые облака на западе, да молодой Франсуа де Шонэ, присев в сторонке, выворачивал наружу свой желудок, не выдержав вида крови и смерти, ведь для юноши это был первый настоящий бой.

Глядя на Франсуа, де Пейн вспомнил себя самого, скользнув мыслью за пелену пережитого. В отличие от Франсуа, свой первый настоящий бой он проиграл бесславно. До сих пор Гуго отчетливо помнил, как трусливо спасался он бегством от многочисленных противников. Но что он мог сделать тогда один против пятидесяти, когда все его товарищи были уже мертвы? Было ли то бегство таким уж позором? И кому было бы лучше, погибни он тогда? К тому же он был ранен, истекал кровью…

Неприятное воспоминание юности промелькнуло перед мысленным взором Гуго, и он еще раз бросил взгляд на раздетые уже трупы дружинников, которых их товарищи оттаскивали с дороги, намереваясь приступить к нехитрым солдатским похоронам в открытом поле. Который это был бой в его жизни? Он давно потерял счет. Просто снова перед ним кровь и смерть.

Почему они все время вынуждены убивать? Неужели нельзя наладить отношения между людьми так, чтобы никто не пускал кровь друг другу? Неужели же люди подобны диким зверям? Волки. Нет, хуже, много хуже. Разве стая сытых волков будет гнаться за оленями лишь ради развлечения, чтобы с радостью растерзать их просто так, а вовсе не ради того, чтобы утолить голод? А что же граф Жеводан? Почему же он поступает хуже, чем волк? Где его доброта и христианское милосердие? Вот она, тьма, о которой говорят аббат Мори и монах Адамус. И неужели возможно смирение перед таким произволом? Неужели нужно подставить врагу другую щеку? Нет, он, Гуго де Пейн, гораздо охотнее подставит копье или меч…

Несмотря на одержанную в стычке победу, настроение у де Пейна совсем ухудшилось. Не прибавило ему оптимизма даже то, что он услышал, как за его спиной набравший вдоволь трофеев Эндрю де Бов сказал Фридерику де Бриену: «А хорошо, черт возьми, наш командир завалил графского жеребца! И, клянусь всеми святыми апостолами, если бы конь не встал на дыбы, на добром шампанском вертеле оказался бы сам граф! Молодец командир, хоть и молод, но опытен, сразу видно, что бывалый боец. Я, признаться, поначалу даже и не ожидал от него такой прыти». Фридерик же съязвил: «Да уж, командир наш хорош. Вот и упряжь графского коня по праву принадлежит де Пейну, а не тебе, так что пойди и отдай ее ему». Де Бов не посмел возразить, как не посмел он подойти к самому командиру, слышавшему весь этот разговор. Он приблизился к Джеральду и вручил оруженосцу украшенные серебром, золотом и самоцветами седло и уздечку погибшего от руки Гуго де Пейна боевого коня графа Жеводана.

Граф Жеводан… Ох, не оставит теперь этот граф шампанцев в покое…

Не оставит… Хищники о двух ногах просто так не отступают…

Мысли Гуго прервал какой-то человек, подошедший к луке седла и сказавший, низко поклонившись.

– Огромное вам спасибо, монсеньор. Вы спасли нам жизнь. Уверен, что наш господин щедро вознаградит вас.

Перед де Пейном стоял один из тех двоих, которые еще так недавно служили «дичью» на графской «охоте». Человек был в кольчужных доспехах, но не носил каких-либо рыцарских знаков. Он был немолод, седоват, худ и высок, а длинный зазубренный меч, висящий без ножен в петле на поясе, и старые шрамы на вытянутом лице говорили о том, что переделок он повидал за свою жизнь немало.

– Как вас зовут, кто ваш господин и почему они гнались за вами, называя преступниками? – спросил Гуго.

– Меня зовут Роже Вен, а моего товарища – Анри Люш. Ему ваш монах сейчас перевязывает рану, и поэтому Анри не может пока подойти, чтобы поблагодарить вас. Мы разведчики Раймонда де Сен-Жиль, графа Тулузского, граф Жиром Жеводан его лютый враг. И наше преступление состоит в тайном проникновении в эти земли, которые граф Жеводан незаконно присвоил. Поэтому этот Жиром так рассвирепел, когда обнаружилось, что мы подобрались к самому его логову. Вот он и решил поразвлечься: самолично устроить за нами охоту. Нас было пятеро, но троих они убили. Сначала из луков они расстреляли наших коней… Советую вам, милостивейший монсеньор, скорее уходить отсюда. Ведь теперь граф Жиром Жеводан станет охотиться за вами, а войско у него большое. Жаль, что вы не убили этого Жирома.

– На все воля Божия, друг мой. Но вправе ли мы убивать подобных себе по своей прихоти? Ведь все люди – дети Господни, и в каждом человеке есть крупица добра и света Божественного, – сказал де Пейн. Седой разведчик графа Тулузского возразил молодому рыцарю:

– Милостивый монсеньор, но граф Жеводан скорее исчадие ада, чем человек. Много лет назад он заманил к себе в гости и вырезал всю семью своего родственника, маркиза Готии, и с тех пор пытается захватить власть во всем маркизате. Граф Руэрг из последних сил противостоит ему, но у Руэрга почти не осталось войск, и он просит помощи у нашего господина, графа Тулузского. Потому мы и были посланы в эту разведу. Наш господин хорошо понимает, что, если не остановить этого Жеводана, многие христиане пострадают. Вы видели виселицы вдоль дороги? Так вот, чтобы нагнать на соседей побольше страха, граф Жеводан вешает всех, кто осмеливается без его разрешения входить в эти земли. Просто входить. И нет ничего доброго в этом человеке.

Глава 5
Враги

Солнце неумолимо клонилось к закату. Приближался вечер. Отпущенные на свободу де Пейном пленные дружинники свирепого графа Жеводана около дороги хоронили своих собратьев, павших в недавней стычке. Монах Адамус снова исполнял свои обязанности капеллана, читая молитвы над погибшими: хоть и враги, но они тоже были христианами.

Нужно было спешить. Проводник Яков подъехал к де Пейну и предложил:

– Мессир, может, повернем назад и поедем по безопасной дороге?

– А как вы считаете? – обратился командир отряда к рыцарям. Многие из них были опытными в подобных делах и понимали, что теперь, после стычки с властителем этих мест, за любым поворотом их могут подстерегать смерть или позорный плен. В любом случае, до темноты необходимо уйти как можно дальше отсюда и к тому же найти подходящее место для ночлега.

– Если повернем назад, а затем двинемся по торговой дороге через Ним и Монпелье, то потеряем не меньше недели. На каждом посту нас будут задерживать и заставлять платить за проезд, – сказал толстый де Бов.

– А как насчет пути вдоль моря? – спросил де Пейн.

– На побережье полно пиратов. Однажды я побывал там и больше не сунусь. Я тогда сопровождал одного купца, и пираты так навалились на нас, что мы едва смогли пробиться обратно и еле унесли ноги, оставив половину своего отряда лежать на песке, – сказал Фридерик де Бриен.

– Не надо нам пиратов, – поддержал товарищей мессир Гильом де Мондидье.

– Среди пиратов очень много таких же норманнов, как и я. И, поверьте, они в бою очень свирепы, а у меня нет желания драться с сородичами. Лучше уж будем прорываться здесь, – сказал Хельге Гундесван.

Никто из рыцарей не желал связываться с потомками грозных викингов, прибравших к рукам морской берег, но и относительно безопасная торговая дорога через богатые южные города не привлекала воинов, поскольку каждому из них пришлось бы платить высокие пошлины за проезд через эти города с оружием, а за постой там брали с проезжих просто разорительную плату. Объехать же города не представлялось возможным: многочисленные заставы и хорошо вооруженные разъезды были выставлены в тех краях почти на каждом шагу.

Здесь же, на этой дороге, по которой они сейчас двигались, несмотря на всю грозящую со стороны графа Жеводана опасность и дикость окружающей местности, воины чувствовали себя наиболее вольно: противник был им понятен и даже уже опробован в недавней стычке копьем и мечом. К тому же, были взяты и кое-какие трофеи, снятые с дружинников местного графа: де Бов примерил толстую золотую цепь, а де Бриен – массивный золотой браслет, да и остальным тоже кое-что досталось. А главное, была надежда попутно заполучить и что-нибудь еще. Это и решило дело: большая часть рыцарей высказалась за продвижение вперед. Джеральд молча кивнул, его не пугали трудности. Яков, напротив, трусил, но соглашался со всеми, боясь выказать малодушие перед грозными рыцарями. Один только брат Адамус, подъехавший к ним последним, открыто не одобрил общее решение, но, подчиняясь мнению большинства, Гуго де Пейну пришлось дать команду, и отряд пришпорил коней.

Капеллан оказался во главе кавалькады, рядом с де Пейном.

– Вы выбрали самый трудный и самый опасный путь, мессир, – сказал монах.

– Вы действительно так думаете, брат Адамус? – спросил рыцарь.

– Я не думаю так. Я знаю, что это так, – произнес старик.

– Но я не мог принять другое решение вопреки воле большинства рыцарей, – попытался оправдываться де Пейн.

– Выбор всегда труден, добрый рыцарь. Но сейчас выбор уже сделан. Посему предупреждаю вас, что опасность впереди велика, – сказал монах.

– Вы можете сказать точнее, где эта опасность затаилась? – спросил Гуго.

– Пока нет, но я явственно ощущаю, как сгущается вокруг нас тьма. Она и впереди, и позади нас, – сказав это, монах отъехал, и вместо него к де Пейну приблизились Роже Вен и Анри Люш, разведчики графа Тулузского, получившие лошадей от де Пейна и тоже теперь скакавшие в голове отряда.

Раненый Анри Люш оказался немного моложе Роже Вена, и, к счастью, ранен он был легко: стрела пронзила ему мякоть внешней стороны левого бедра, причем зазубренный наконечник прошел почти навылет. Яков легко извлек стрелу, а монах Адамус пошептал что-то над раной, и она перестала кровоточить и даже почти не болела. Оба разведчика, как выяснилось, родились в этих местах, и Гуго де Пейн теперь расспрашивал их о дороге.

– Когда-то вдоль этой дороги стояли деревни, и вся земля до самых гор была распахана, а между Лангедоком и Провансом в обе стороны без опаски ездило много народу, – рассказывал Роже Вен, – Готией тогда правил маркиз, и вместо виселиц вдоль дороги строили постоялые дворы. Потом, однажды летом, граф Жеводан, который тогда был молод и делал вид, что он добрый сосед, устроил большой турнир в этих предгорьях. Конечно, он пригласил и маркиза. И маркиз приехал вместе с женой и двумя сыновьями. И все бы хорошо, но, когда маркиз возвращался обратно к себе в Монпелье, возле болот на него напали из засады и перебили всех. Сорок человек охраны пали и ничего не смогли сделать. Никто из людей маркиза не остался в живых, и никто не смог рассказать, откуда пришли убийцы. Прямых наследников у маркиза не осталось, и родственники тут же принялись выяснять отношения в борьбе за наследство. Один родственник – граф Руэрг – обвинил в вероломстве другого родственника погибшего маркиза – графа Жеводана, а тот обвинил первого и двинул на него войска. Так и началась здесь война. Много с тех пор произошло сражений и в предгорьях, и на горах. Несколько раз земли Готии переходили из одних рук в другие, но в последние пару лет Жеводан, получая помощь от короля Франции, явно одолевает Руэрга. Нашему господину, графу Тулузскому, очень не нравится вся эта возня около границ его владений. Чтобы война не распространилась до самого побережья, вскоре после гибели маркиза тулузские войска заняли Монпелье и выставили посты вдоль торговой дороги и уже несколько лет остаются там, а местность в предгорьях, как видите, разорена напрочь войной и совсем обезлюдела.

– А почему вы считаете, что именно граф Жеводан повинен в гибели несчастного маркиза? – спросил де Пейн.

– Некоторые из пленных дружинников Жеводана, захваченных графом Руэргом, признались в участии в том подлом нападении, – ответил разведчик.

– Что ж, как бы там ни было, больше всего меня сейчас интересует, как поскорее проехать отсюда к границам вашего господина, графа Тулузского. Вы можете указать нам кратчайший путь? – продолжал расспрашивать разведчика командир отряда.

– Разумеется, монсеньор. Самый короткий путь тот, которым мы следуем: вперед по дороге, – сказал бывалый солдат.

– Не зовите меня монсеньором, я простой рыцарь, у меня нет титулов, – попросил Гуго.

– Хорошо, мессир Гуго, – сказал ветеран.

– Так что нас ждет дальше на этой дороге? Где бы мы могли заночевать? И где и когда разозленный граф Жеводан может, по-вашему, подстроить нам ловушку? – поинтересовался де Пейн. Разведчик в ответ произнес:

– От замка Гвадерон, где граф сейчас расположился со своим двором, они преследовали нас почти полдня. Там стоит не слишком большой гарнизон. Около сотни всадников и пара сотен пехотинцев. Основная армия графа разбила лагерь в трех днях пути отсюда через горы, около Манжа. Граф стягивает войска к своей столице и вскоре, по-видимому, собирается идти штурмовать Родел – столицу графства Руэрг. Поэтому до своих основных сил граф Жеводан доберется не быстро. А после сегодняшнего поражения он вряд ли решится с сотней человек торопиться за вами в погоню. Скорее всего, он пошлет гонцов в сильные крепости, что стоят ближе к границам с Руэргом впереди по дороге. Так что этой ночью, скорее всего, опасаться нечего, а завтра, надеюсь, мы сможем, не доходя до сторожевых крепостей, обойти болота с северо-запада и повернем на юг, к Монпелье, под защиту войск графа Тулузского. Что же касается ночлега, примерно в трех милях отсюда впереди слева от дороги есть одинокий холм над болотом. Раньше там стоял один из замков маркиза Готии, но замок разрушили еще в самом начале войны. Там сейчас пусто, и среди развалин отряд сможет заночевать. Мы сами ночевали там несколько дней назад.

– Хорошо. Ведите нас к этому холму, – велел командир шампанцев.

Красное закатное солнце уже большей своей частью скрылось за горизонтом, когда усталые рыцари наконец добрались до холма, указанного разведчиком. Холм был не слишком высоким, но наверху действительно оказались выжженные развалины старого замка, наполовину деревянного. Остатки сгоревшего палисада на крепостной насыпи и закопченные обломки четырех каменных башен еще укрывали от ветра, а главное, позволяли развести огонь без опасения, что издалека огонь этот заметят. С вершины холма освещенная закатными лучами местность хорошо просматривалась. На севере неровными, изломанными линиями не слишком высоких хребтов торчали Севенские горы, на восток и на запад вдоль их предгорий однообразно и уныло тянулась дорога с выжженными остатками поселений и виселицами вдоль нее, а с юга, за поросшим камышом широким пространством болот, вставала черная стена леса.

Рыцари накормили лошадей отборным овсом из мешков, пожалованных им на дорогу епископом Вьена, разбили лагерь, расставили палатки, выставили дозорных и развели костер. Здесь, на юге, было уже заметно теплее, но и темнело быстрее, чем в родной Шампани. Утомленные люди набросились на скромную походную пишу. Многие, как всегда, заснули после ужина сразу. Другие же не спешили ложиться, продолжая сидеть возле костра и разговаривать.

Неторопливо текла обычная беседа бывалых воинов. По кругу шла большая деревянная чаша с вином. Кто-то вспоминал прежние сражения, кто-то рассказывал о достоинствах и недостатках своих любовниц, кто-то вовсе нес чепуху и небылицы про несуществующих чудовищ, якобы виденных кем-то в дальних походах. И, конечно, все обсуждали дневной бой с дружинниками графа Жеводана.

– Ты правильно сделал, командир, что первым атаковал графа. Когда его конь пал, люди графа замешкались и потому не смогли уже сдержать наш удар, – сказал Эндрю де Бов де Пейну.

– Жаль только, что копье убило коня вместо хозяина! – добавил Фридерик де Бриен.

– А не могли бы вы, мессир Гуго, немного рассказать про Испанию, ведь капитан Андре де Монбар сказал нам, что вы служили там и бились с маврами! – неожиданно попросил Франсуа де Шонэ.

В который раз Гуго вспомнил Испанию. Он благодарил судьбу за то, что в юности она даровала ему столь удивительную и редкую для жителя Северной Франции возможность, благодаря которой он не только увидел Испанию, но и повоевал там. И сейчас эпизоды из пережитого снова всплывали в памяти де Пейна. Семнадцатилетний юнец, только что получивший из рук престарелого графа Тибо Шампанского рыцарские знаки, он, милостью все того же графа, оказался одним из рыцарей, сопровождающих караван шампанских купцов на юг, в земли неведомой тогда ему страны, лежащей за далекими горами. Товары из Шампани: вино, сыры и шерсть высоко ценились там. А еще воюющим христианским королевствам всегда не хватало добротного оружия с севера.

Долго, очень долго, уже на протяжении трех веков на испанских землях почти непрерывно шла война. С тех самых пор, когда мавританский правитель Юсуф захватил большую часть Иберийского полуострова и основал Кордовский Халифат, христианские королевства Леон, Кастилия, Арагон и Наварра не переставали сражаться. То была тяжелая, изматывающая война не на жизнь, а на смерть, ибо само существование христианства к югу от Пиренеев находилось под угрозой. Но в самые трудные моменты на помощь испанцам всегда приходили франки. Карл Мартелл[23]23
  Карл Мартелл (688–741) – майордом, главный сановник двора Меровингов (717–741), вошедший в историю как спаситель Франции от мавров в битве при Пуатье. Карл был сыном Пипина Геристальского от побочной жены Альпаиды. Император Карл Великий приходился ему внуком.


[Закрыть] остановил вторжение мавров, а столетием позже Карл Великий провел свои войска за Пиренеи и основал там, на отвоеванных землях Каталонии, Барселонскую Марку, ставшую вскоре графством Барселонским. Об этом походе Карла Великого трубадурами была сложена «Песнь о Роланде», и Гуго де Пейн, как и многие другие рыцари одиннадцатого века, знал ее наизусть.

– Хорошо, я расскажу тебе об Испании, Франсуа. Когда в первый раз я перешел Пиренеи, я был очень молод. Даже, пожалуй, моложе, чем ты сейчас, – после паузы начал де Пейн.

– Но как же вам удалось попасть в Испанию? – спросил юноша.

– Меня взяли в охрану торгового каравана младшим офицером. А еще моим сюзереном мне вменялось в обязанности сверять торговые книги купцов, чтобы не могли они по возвращении в Шампань уклониться от уплаты законных пошлин в казну графа, – поведал де Пейн.

– Так вы умеете читать и писать? А я думал, что подобное умение свойственно только монахам, но никак не рыцарям, – сказал Франсуа.

– Ты ошибаешься, юноша. Многие достойные рыцари хорошо обучены грамоте. Взять хотя бы известного тебе капитана Андре де Монбара или даже самого графа Шампанского, – произнес Гуго.

– А я вот не умею ни читать, ни писать, – грустно сказал Франсуа.

– Ничего, ты молод и, если захочешь, еще успеешь научиться, – подбодрил юного рыцаря де Пейн.

– Ерунда вся эта грамота, пусть лучше парень как следует научится махать мечом. Это умение скорее пригодится ему в жизни. Мы все здесь, наверное, кроме тебя, командир, монаха и проводника, неграмотные, ну и что с того? Разве мы от этого хуже деремся? – вставил де Бов. Командир отряда пристально посмотрел на грузного рыцаря и проговорил: