Текст книги "Коридоры"

Коридоры
сборник повестей
Тин Волк

© Тин Волк, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гипермаркет

Стояла тёмная ночь. Одна из тех холодных ночей, когда зима еще не ушла, но и весна еще не наступила. Город уже давно спал, а некоторые фонари тускло освещали улицу. Пахло сырой землёй, воздух был свежим и чистым, на небе не было ни единой звёздочки, а луна выплывала тонким серебряным серпом из-за тяжёлых туч, и через несколько секунд снова исчезала в чёрно-синем полотне небесной тверди.

За городом была довольно огромная площадь, где никто не жил, а трава там росла вялая и все время прижималась к земле. Жилые дома находились примерно в двух километрах от пустоши. Здесь, вне зависимости от того, какая была погода – солнечная или же шёл дождь, все время гулял и свистел ветер, потому что место было открытое.

Именно этой ночью слышались здесь самые разнообразные звуки: от стука железных тележек до стука металлопластика со стеклом… Всю ночь до утра здесь кипела работа: люди с бледными лицами носили туда-сюда материалы и продукты, и все что обычно продаётся в гипермаркетах и больших магазинах.

Никто не видел этого, этой ночной суеты. Люди эти говорили о странных вещах и при свете луны было видно, как у них менялся цвет глаз и как они становились непохожими на людей…

Наутро, на Богом забытой пустоши было полным-полно народа: оставалось только удивляться, как за одну ночь вырос гипермаркет. Вся площадь была заасфальтирована, а перед строением появились автостоянка и остановка. Людей то и дело привозили на белых маршрутных такси другие люди с бледными лицами, а проезд был бесплатным. Люди спокойно парковались на автостоянке, и из гипермаркета выходили с полными пакетами товаров.

Часть первая

«Мне было тогда девять. Родители завели машину, взяли и поехали туда.

Работали там люди с белыми лицами и прозрачными глазами, а родители как будто не замечали этого. Я же слонялся по магазину и тайком рассматривал этих странных людей. Но, оказалось, что и они незаметно следили за мной. Я был ребёнком, многого не замечал. Но кое-что даже мне показалось странным. Ни один сотрудник не выходил из гипермаркета днём, а водители не покидали «маршрутки». Бесчисленное количество товаров, бесплатный транспорт, отличные цены и обслуживание – все это привлекало сотни людей в гипермаркет «Пир» и заставляло оставлять их там тысячи рублей. Все это могло длиться вечность, но произошло оно событие, которое, даже вспоминая сейчас, в свои семьдесят два, я не перестаю содрогаться всем телом и каждая моя жилка помнит это.

Приближался день Нового Года. Было тридцать первое декабря, и, как сейчас помню, – шёл лёгкий, белый рыхлый снег, который совсем не лепился. Как вы знаете, на Новый Год – как назло – либо вообще снег не выпадает, либо тает сразу же. А тут – на тебе. Такой прекрасный снег. Словно это было какое-то предзнаменование…

Родители что-то замаялись совсем, мама с готовкой, отец – на работе. Ну и чего-то им там не хватало, сели в машину и собрались ехать в «Пир», глядя на ночь. Было шесть часов вечера, но на улице уже – темнота. Они хотели меня дома оставить, а я нюни распустил… мол, боюсь один. Уговорил. Взяли меня. Лучше б я дома остался…

Приехали в гипермаркет. Народу – не пройти. В пробке ещё до этого стояли, у отца машина ещё около получаса не заводилась. Предупреждение, будто кто-то не пускал нас туда…

Родители пошли внутрь, я за ними, но вскоре потерял их из виду. Да и немудрено – столько людей было, что и себя не видно. И телефона у меня тогда ещё не было. Да-а.. – прохрипел старик и потёр руки от холода. Потом сунул их в карманы и втянул голову в плечи – час проходит, два, три… Наконец вижу их: идут довольные мне навстречу с полной тележкой всякой всячины. Побежал к ним, обнял маму, отца… В последний раз. – прослезился рассказчик – Пошли мы к кассе. Вдруг – погас свет. Абсолютно везде. Наступила мёртвая тишина. Но длилась она всего ничего. Люди начали возмущённо переговариваться, обсуждать сотрудников гипермаркета. И вдруг это шумное бормотанье прорезал крик, просто вопль. Я прижался сильнее к матери. Я чувствовал, как сильно сжал моё плечо отец, как прижал к себе маму… Люди насторожились и затихли. Вновь крик. Доносится откуда-то с дальней кассы. Все как в ступоре. Никто не понимает, что происходит. Вскоре мои глаза привыкли к темноте и я увидел недалеко от себя впереди, стоящего немного поодаль у кассы, администратора в чёрном, который заложил руки за спину. Его глаза странно сверкали в темноте. Я съёжился, по моему телу пошли мурашки. Я увидел как какая-то толстая женщина подошла к администратору и громко сказала:

– Немедленно почините свет! Мне надо домой! Скоро куранты будут бить, а у меня стол не накрыт!

Её голос прозвенел в тишине и повис в воздухе. Все молчали. Мужчина… улыбнулся как-то зловеще…»

Все ясно увидели, как администратор внезапно схватил женщину и прокусил ей горло. На стоящих рядом с ними брызнула кровь, послышался визг.

«Я похолодел (и, наверное, побелел от страха). Я взглянул на родителей – они тоже видели, их глаза застыли на администраторе. Значит, мне это не показалось. Рука мамы стала холодной, как снег, что тогда шёл на улице».

Старик замолк, и как будто, задумался. Репортёры переглянулись.

– Ну? Что было дальше? – поторапливали они его.

Он ещё недолго помолчал и продолжил:

– Потом администратор убил визжащую девушку, на которую случайно попала кровь и ещё кого-то. Родители не могли двигаться от пережитого ужаса, но я вырвал свою руку из материнской и начал толкать их вглубь зала.

– Мамочка, папа, идём же, здесь должен быть запасной выход! – говорил я. Я их толкал, а они покорно шли. Тележку мы оставили: зачем она нам теперь? Я думал, что в глубине гипермаркета будет безопасней и я найду запасной выход. Но я ошибся».

Все началось с девочки лет шести, стоящей с остальными людьми, от которых ушёл мальчик с родителями. Она крикнула и побежала. Кто-то метнулся за ней. Девочка кричала так, что разрывалось сердце. От голоса, детского голоса, наполненного до краёв страхом. Именно с этого момента все вышли из ступора. Началась настоящая паника. Люди бросали свои тележки, кричали и бежали кто куда: кто прятался, кто бежал к выходу, кто-то вглубь гипермаркета, как девятилетний мальчик и его родители.

«И только сейчас я понял, сколько ИХ было в просторных холодных залах. Да, они выключили обогрев, было холодно как на улице. Я не знал, сколько было времени. Все моё тело тряслось от страха, как от лихорадки. Мои пальцы побелели и стали ледяными. В ушах стоял шум, крики, предсмертные стоны, терпкий запах крови… – глухо произнёс старик. Голос его оборвался и он надолго затих. Репортёры забеспокоились о том, что очевидец, возможно, умер, возраст же… Но вскоре он продолжил. Так тихо, что им пришлось подойти ближе, чтоб расслышать его дребезжащий голос – Но я не закрывал глаза. Я открыл их как можно шире чтоб не пропустить ничего. Чтобы все видеть. Я шёл вперёд, упорно двигая родителей. Я взял мамину руку своей ледяной левой рукой, а руку отца – такой же холодной своей правой. Так мы шли… Шли среди этого хаоса, все вглубь и вглубь… Я надеялся… – голос старика задрожал – Я надеялся… Что выведу их. – он заплакал. Это были слезы не старика, а девятилетнего мальчика. Спустя некоторое время, совладав с собой, старик продолжил – Я ошибся… Их было очень много. Я слился с этой орущей толпой, я не чувствовал себя. Выхода нигде не было. Я очень долго искал, и не отпускал маму и отца. Ни на шаг. Я боялся… Боялся, что потеряю их. И это… Все же произошло…

У меня быстрее забилось сердце, когда я увидел какую-то служебную дверь. Но чтобы дёрнуть ручку, мне пришлось отпустить их… Вы понимаете? Я отпустил их! Навсегда. – старик подавил плач глухим вздохом. – Я дёрнул ручку – дверь подалась, открылась, и… мне в нос и глаза ударил свежий морозный воздух. Снег больше не падал. Я с радостью обернулся, но… Я увидел ЕГО. Он прокусил шею моей матери. Отец замахнулся на него, но вампир сломал ему шею, и отец умер в судорогах. Глаза вампира кровожадно сверкали, но он не видел меня. Это я потом узнал, что они по запаху ищут жертв, а тогда я не знал. Он же не видел меня, и не чувствовал потому, что мой запах заглушил порыв ветра и запах морозной ночи. Когда этот демон убежал, я медленно подошёл к родителям, со страхом, ужасом, жалостью… болью… смотря на них. Потом я, наконец, осознал, что случилось. Осознал, что я больше никогда их не увижу. – слезы закапали на землю. Он сквозь рыдания медленно продолжил – Никогда меня больше никто не обнимет, не приласкает, не разворошит мои волосы».

Мальчик ткнулся холодным носом в материнские волосы и беззвучно заплакал. Он обнял поочерёдно родителей. Мальчик понял, что пора уходить, но он долгое время не мог решиться оставить их здесь.

«Но мне пришлось. – продолжал старик – Я даже не успел вынуть из кармана отца ключи, как перед моим лицом возникло это чудовище: с бледным как у мёртвого, лицом, горящими адскими глазами, кровью на одежде и лице. Я побежал и понял, что пойман. Холодные руки вцепились в меня и стало так холодно, как будто бы я в одних трусах лежал в сугробе. Слезы потекли у меня по щекам, я не чувствовал их, но мои глаза стали влажными, поэтому я и понял, что плачу. Ещё я понял, что умру, как и мои родители. Это радовало даже в некотором смысле – я буду там, на небе, вместе с ними. Да я уже тогда знал, что существует ад и рай… Однажды я спросил у мамы, увидев в каком-то фильме ангела, – существуют ли они? Мама ответила, что она где-то читала о том, как ангелы спасают своих подопечных. Демонов – она говорила – не существует. Но… С того дня я знал что они есть. – старик вытер слезы и сделал короткую паузу. Потом продолжил – Холод сковывал меня всё больше. По всему телу пошли „мурашки“, и я словно стал покрываться ледяной коркой. Все это было похоже на страшный сон. Не верилось мне, что вот так я мог потерять их…»

Мальчик сидел возле мёртвых родителей среди хаоса и носящихся, как молнии, вампиров. Наконец он не выдержал и прошептал: «Мама… где… мой… ангел?». Губы плохо его слушались, как и конечности. Сознание постепенно мутнело.

«Свет меня не осиял, мама не явилась, но чудо произошло. Вампир почему-то отпустил меня и отполз. Я оказался потом на улице в сугробе. Увидел свет и услышал: «Вставай, вставай…

– Мама? – я позвал её, потому что я не понял, что это было. Но потом я увидел двух милиционеров над собой (да, тогда наша полиция называлась ещё милицией), которые говорили: «Вставай, парень, ты откуда такой тут взялся?»

Сначала я лежал. Просто лежал. Но потом они протянули мне руки и помогли подняться. На трясущихся от пережитого ужаса ногах, я встал. От холода меня сильно знобило».

– Где я? – спросил мальчик глухим голосом.

– Ты-то? Под памятником на Площади. – сказал один из милиционеров и этим привёл мальчика в ещё большее замешательство.

– Что? Какой памятник? Какая площадь? – мальчик осмотрелся. Он действительно сидел на снегу, на Площади под памятником. Вокруг было тихо и никого не было. – Какое сегодня число? – спросил он через пару секунд.

– Первое января – сказал один.

– Ишь ты, такой малой, а уже наглотался. – брезгливо произнёс второй.

Но мальчик как будто не слышал их. Он пошатнулся, едва не упав, и схватил за руку одного из милиционеров, ища опоры.

– Гипермаркет… Вампиры… Они… убили… маму… и… папу… – просипел он.

– Чего? – спросил один, а другой ошарашенно сказал:

– Точно пацан блин, накидался… И куда его родители только смотрят? Таких надо родительских прав лишать!

– Да уж. – протянул второй – Хотя непохоже, чтоб он врал. Вон плачет как. – второй присел перед мальчиком на корточки взял его за локти и, посмотрев в глаза, сказал – Расскажи нам. Что случилось.

«Я все им рассказал. Все, что вы знаете. – посмотрел на репортёров старик – ничего не утаил. Я сильно плакал, наверное, было не очень понятно. Но он, кажется, меня понял.

– Семён, вызывай подмогу. Мы едем в «Пир». – сказал он другому.

И мы поехали. Он взял меня в машину, включил прогрев, купил мне какао. Я согрелся, меня разморило, и, несмотря на волнение, я вздремнул. Потом мне сказали, как во время сна я плакал и кричал так, что водитель несколько раз с удивлением оборачивался назад. Наконец… Мы приехали. Приехали в это страшное место. Я не мог смотреть на этот дом смерти.»

– Если хочешь, можешь остаться в машине. – предложил милиционер, заметив ужас в глазах мальчика – Мы все осмотрим и вернёмся.

Тот помолчал немного, но, глотая слезы, тихо проговорил:

– Я… Должен… найти… маму…

Икая от слёз, он вышел вслед за ним. Милиционер закрыл машину и они вдвоём направились к большому зданию гипермаркета. Сзади них послышались звуки и оба обернулись: это приехало несколько милицейских машин. Вскоре все выбрались, и во главе со следователем пошли в гипермаркет».

Петр – так звали милиционера, который помогал мальчику, впустил его в гипермаркет и встал рядом.

Электрик пошёл ещё с двумя включить свет. Ждали они долго. Наконец, лампочки в магазине загорелись друг за другом по всему залу и ударили в глаза пришедшим.

«Стояла мёртвая тишина, как и тогда. Я открыл глаза. – старик выдержал паузу и продолжил – Я стоял в чистом, белоснежном зале с сотнями стеллажей, на полках которых был аккуратно разложен товар. Это был гипермаркет без единого живого существа внутри. Мы стояли и просто смотрели».

– Давайте тут осмотрим все. – сказал милиционер, который казался старше остальных – Если ничего не найдём – составляем протокол и уходим.

Милиционеры разбрелись по гипермаркету. Петр хлопнул по плечу мальчика, подбадривая, и ушёл вместе со старшим из милиционеров. Мальчик остался один в этом огромном белом зале. Он окинул взглядом окружающее его пространство и медленно пошёл вдоль стеллажей. Мальчик прошёл мимо зеркала, а потом вернулся и взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел худой мальчик со спутанными русыми волосами, красными от плача глазами и бледной, очень бледной кожей.

«Я как будто отражался размыто. Может, у меня в тот момент со зрением было плохо. Но потом я понял, почему так. Я провёл рукой по зеркалу и пошёл дальше. Я долго искал место, где лежали мои родители. Потом я, наконец, нашёл их. Не так, как думал, но нашёл их. Я сел прямо на холодный пол, покрытый белоснежной плиткой. Я согнулся и увидел, как мои слезы капают на пол. Я знал, что родителей нет, но не хотел верить в это. Я просто сидел и смотрел в пол, мои глаза застыли».

Мальчик очнулся оттого, что Петр тронул его за плечо. Мальчик обернулся: его глаза были стеклянными от горя.

– Идём, – сказал милиционер – я должен тебе кое-что показать.

Мальчик встал и пошёл за ним на ватных ногах.

«Мы вошли в какое-то помещение, а потом спустились в тёмный подвал. Да, я хорошо это помню… Тёмный подвал… – повторил с застывшим взглядом старик».

Источником света была только лампочка в двадцать пять вольт. Потом мальчик с милиционером вновь спустились по железной лестнице. Чем ниже они спускались, тем становилось холоднее. Петр подошёл к железной чёрной двери и отпер её. На обоих хлынул поток ледяного воздуха. Петр оставил дверь нараспашку, а потом они зашли внутрь.

«Это было нечто вроде холодильника. – голос старика задрожал и оборвался, он замолчал. Так как он молчал долго, репортёры начали переговариваться. Собравшись с силами, он продолжил – Сначала я не понял, что это за посиневшие, белые заледенелые формы навалены здесь. Я посмотрел на Петра. Я помню это, как вчера. Петр опустил глаза, затем посмотрел на меня и окинул взглядом холодильник. Потом указал пальцем на себя, меня, и… на эту кучу. – он сделал паузу и репортёры, округлив глаза, смотрели на него. – Я понял, что это. Дрожащими пальцами я тронул заледеневший кусок, который ближе всего находился ко мне. – старик поднял голову и посмотрел впервые на репортёров своими поразительно молодыми глазами – Это было мёртвое тело. Я медленно посмотрел на Петра. Передо мной находилась груда мёртвых, замёрзших тел. Среди замороженной курицы, говядины, свинины. Это было одно большое кладбище, набитое замороженными трупами.

Я широко раскрыл глаза и отошёл назад. Я помню… Мне даже никого не было жалко в тот момент, я просто поразился такой жестокости над людьми… над умершими».

– Где… моя… мама? Он… убил… её? – прошептал мальчик, глядя на Петра.

В этот момент в холодильник вошёл весь приезжий милицейский состав. Мальчик не слышал, что они говорили. Он подошёл к телам и стал осматривать их со всех сторон. Мальчик шёл все глубже и глубже внутрь холодильника.

«Мне было страшно тогда ходить среди этих мёртвых людей, лежащих там же, где хранится мясо животных. Мои глаза привыкли к темноте и я смог разглядеть родное лицо. – старик опустил глаза – Отец лежал рядом с матерью. Даже здесь, замёрзших и белых, я не смог спутать их ни с кем другим. Я, помню, тронул маму за руку и заплакал. Не помню, сколько времени прошло, я замёрз и уже ничего не чувствовал. Я очнулся уже в мягкой кровати под тёплым одеялом».

Мальчик испуганно осмотрелся вокруг и понял, что лежит в своей комнате. У него не было сил встать.

Он долго сидел на кровати. Потом встал и начал бродить по дому, включая во всех комнатах свет. Одному было дома очень страшно. Мальчик теперь боялся оставаться в темноте. Один… Он был один. Мальчик забрался на подоконник, и стал смотреть на бушующую бурю в сумерках за окном. Несмотря на то что отопление выключили, ему было не холодно. Он сидел долго и думал, смотря через окно на падающий снег, о произошедшем с ним.

«Наконец, я осознал. Осознал, что мама не придёт, не обнимет, не поцелует меня в макушку. И отец никогда не опоздает, со смехом обнимая нас. Больше их не было со мной. – тихо произнёс старик, едва сдерживая слезы».

Мальчик два дня провёл дома, питаясь остатками из холодильника. Круглые сутки в его квартире горел свет. Он плакал по ночам, плакал во сне, тосковал по людям, и ему приходилось щурить зелено-голубые глаза, расчёсываясь по утрам перед зеркалом. Он знал, что у него не было ни бабушек, ни дедушек: последняя бабушка умерла полгода назад. Его тётя и дядя с двоюродным братом жили на другом конце России. Такой маленький и одинокий, он не смог бы добраться туда при всем желании. Хотя бы потому что их адрес был ему неизвестен.

Он вставал ближе к вечеру, а по ночам ему не спалось. Утром он разбивал пару яиц и готовил себе яичницу. Прежде чем найти какие-то деньги, ему пришлось перерыть все в доме. Он проверил все шкафы, ящики, одежду. Деньги нашлись в одной из толстых книг, стоящих у родителей в комнате на полке. Там было около пяти тысяч.

Он ел на эти деньги в течение целого месяца и потратил совсем немного. В один день, сидя ночью и читая «Приключения Тома Сойера», он услышал какой-то треск, и вскоре вся квартира «погасла». Он остался в полной тьме. Сердце мальчика забилось так, будто за ним гнались. Он бросил книгу раскрытой, и побежал искать свечи. Лихорадочно вспоминая, где же он видел их на прошлой неделе, мальчик вспомнил, что свечи лежали в одном из ящиков комода в родительской комнате. Пока он шёл туда, ему стали мерещиться посторонние звуки и шёпот каких-то голосов. Весь покрывшись потом, мальчик наконец-то обнаружил на ощупь свечи, и достав из кармана спички, тут же зажёг их. Мальчик сидел спиной к зеркалу. Он обернулся, чтобы выйти из комнаты и едва подавил крик, вытаращив зелёные глаза: в зеркале его не было, свечи будто плавали в воздухе, поддерживаемые чем-то невидимым. Он видел, как они упали вниз, как загорелся ковёр. Но мальчик не мог пошевелиться. Он все смотрел и смотрел вглубь зеркала, широко распахнув глаза. В реальность его вернула жгучая боль, которую мальчик почувствовал в ногах. Он понял что горит, и побежал в ванную. Быстро покрутил кран. Рука дрожала и соскальзывала. Воды не было.

Откуда ему было знать, что нужно платить за квартиру и услуги ЖКХ? Все отключили через две недели после неоплаты. Огонь съел всю ткань штанин и добрался до кожи. Мальчик сбросил с себя штаны и стал кататься по полу, сбивая огонь – как-то он это видел в одном фильме. Языки пламени и правда стали угасать. Но вся квартира была в дыму, а родительская комната полыхала так, что смотреть было невозможно, у мальчика начали слезиться глаза. Он вскочил и пооткрывал все окна, а дверь в родительскую комнату захлопнул и закрыл на ключ. Телефон тоже не функционировал. Благо, у него был мобильный (который он нашёл неделю назад на кухне в верхнем шкафу). Он позвонил 03 и вызвал пожарных.

– Скажите, что мне делать? – спросил он.

– Намочи тряпку и приложи её ко рту, и выходи из квартиры. – скомандовали на том конце.

«Я понял, что теряю сознание. В ушах шумит, все перед глазами начало плыть. – сообщил журналистам старик, разглядывая свои жилистые руки – Все вокруг было в дыме, через него не было ничего видно. Я дотащил своё тело до выходной двери и нащупал замок. Потом стал тыкать в него ключом и крутить. Я был словно пьяный.

– Вам удалось выбраться из квартиры? – спросила какая-то девушка.

– Я не помню этого, но мне сказали, что я лежал головой к лифту наполовину на лестничной площадке.

– Что произошло потом?

Он подумал немного и ответил:

– Приехали поздно. Вся квартира сгорела.

В окружающей его толпе заохали.

– Когда я очнулся, – продолжил после некоторой паузы старик – надо мной снова стояли какие-то мужики. И тот самый милиционер был среди них. Когда пожарные ушли, он мне это и сказал. А потом он ещё сказал, что я могу пока пожить у него. – старик поднял голову и оглядел всех, щурясь – У вас сразу возникают грязные мысли по этому поводу, а между тем он лишился жены тогда год назад, и один воспитывал дочь. Мою сверстницу. – старик вновь опустил глаза и уставился на свои руки. Репортёры начали переговариваться. – Я согласился. Мне негде было жить, если вы помните. Опуская подробности, скажу, что было несколько заседаний в суде, меня куда-то постоянно вели, я ходил с ним куда-то, и, в конце концов, через пару недель я стал официально жить у него.

– Как звали этого полицейского? Он усыновил Вас?

– Петр Александрович. – ответил тут же он – да, вроде того».

Он поселился у Петра. Мужчина устроил его в новую школу, туда же, где училась его дочь. У него появилась новая одежда, пару игрушек. Несмотря на это, мальчик был молчаливым и тихим. Подолгу сидел в кресле у окна, и читал книги. Аня – так звали дочку милиционера – много раз пыталась заговорить с ним, поиграть, так как была, напротив, очень общительной. Все её попытки заканчивались односложными ответами мальчика, и Аня уходила. Ей было восемь лет, и в сентябре Аня пошла во второй класс. Мальчик уже в этом году заканчивал начальную школу. У Ани были светло-русые, слегка вьющиеся на концах волосы и серые глаза, как и у Петра. Мальчик не знал, хотел ли он дружить с ней или нет. Они знали друг друга всего неделю.

«Я хорошо помню тот день. – продолжал старик – Я, наконец, дочитал Тома Сойера. Вы не подумайте, что я так долго читал. Просто в тот день, когда сгорела квартира, книга сгорела тоже. В библиотеке её тоже отчего-то не оказалось. Когда я все-таки сказал Петру Александровичу, это был конец года. Как я и сказал, в тот день я дочитал Тома Сойера. Это был мой двенадцатый день рождения».

В тот день мальчик подошёл к Петру и сказал:

– Ты можешь убрать или завесить все зеркала?

– А что такое? – со вниманием поинтересовался тот.

Мальчик стушевался и робко сказал:

– Я не могу в них смотреться. Они меня пугают. Особенно ночью.

«Они меня действительно пугали. В комнате, в которой мы жили вместе с Аней (и мы спали на разных кроватях) стояло зеркало во весь рост. Оно стояло на двух ножках, обращённое в три четверти к двери, то есть часть него я видел, когда лежал в своей кровати. Так вот, каждую ночь, в ней что-то чернело и плыло, я слышал какой-то шёпот оттуда. Возможно, это были мои расшатанные нервы, галлюцинации. Но факт, что они были».

Петр завесил зеркала, и дом стал походить на дом, где кто-то умер. Так выглядели комнаты в день рождения мальчика, когда ему исполнилось двенадцать. Никого не было, кроме него, Ани и Петра.

«Сначала было все нормально. Я не слышал никакого шёпота, никаких чёрных волн не видел в зеркалах. Но потом, когда я лёг спать… – старик опустил голову, его глаза застыли на невидимом предмете у его ног – Они окружили меня со всех сторон, они орали!»

Зеркало, которое стояло в комнате, стало слегка ходить ходуном, и из него потекло по воздуху что-то чёрное к мальчику. Тот, округлив зелёные глаза, вскочил с кровати и с криком выбежал из комнаты, захлопнув дверь.

«Там же осталась девочка! – сказал кто-то обеспокоенно из толпы.

– Я каким-то образом знал, чувствовал, что оно её не тронет. Оно неслось за мной.

– Что же это было?»

Мальчик разбудил своим криком Аню и Петра. Мальчик прибежал на кухню, и открыв дверцы настенного шкафа, схватил оттуда большой кухонный нож и застыл с ним: зеркало, которое висело на холодильнике, все почернело. Из него потекла та же шепчущая чёрная субстанция, что и из зеркала находящегося в комнате.

«Когда все закончилось, я понял, что оно могло перемещаться по зеркалам в квартире. А ещё я понял, что каждую ночь немного этой гадости всасывалось моим телом из зеркал.

– Так что же это было такое?

Старик поднял глаза и невидящим взглядом уставился на спрашивающего. Выдержав долгую паузу, он ответил:

– Моя душа».

Мальчик размахнулся ножом и ударил с силой по зеркалу. Он крикнул.

«Будто этим ножом я ударил себя в грудь. – продолжал он, морщась от боли так, словно это происходило не много лет назад, а сейчас. – Но боль прошла за мгновение. Из всех зеркал на меня надвигались эти тени, я кричал и бил, бил все зеркала в доме. С каждым ударом моё сознание мутнело. Когда я разбил последнее зеркало, я вырубился.»

Мальчик лежал в доме. В больницу его не отвезли. Петр долго не мог принять решение оставить его дома. Но потом он подумал о психбольнице, в которую попал в прошлом его отец… И решил, что не станет его никуда везти. С дочкой же он поговорил и предупредил её о возможной опасности.

Аня и её отец наблюдали, как с каждым днём мальчик становится все холоднее и холоднее. В прямом смысле слова. Это продолжалось целый год. Аню начали по ночам мучить кошмары. Петр уже собирался похоронить его. Мужчина взял все необходимое, положил мальчика на заднее сидение автомобиля, и вечером повез на кладбище, на окраине города. Все было вполне нормально до тех пор, пока они не приехали на кладбище. Петр взял лопату и начал копать. Как вдруг, когда он почти закончил, дверь машины открылась и оттуда вышел, шатаясь, мальчик. Мальчик, которого собрались хоронить.