Текст книги "Какого цвета убийство?"

Глава 7

– Вы обязаны найти убийцу отца! И как можно быстрее! Пока наша жизнь не превратилась в сущий ад!

Линда Юнггрен говорила на повышенных тонах, и Габриэль Хельмарк понимал ее. Они с Ниной сидели в квартире родителей Линды. Мать спала – по словам дочери. Или же напилась. И было с чего: новость об убийстве вызвала в СМИ своеобразную коллективную эрекцию. Скандальное, профессионально исполненное убийство. Оружие намеренно оставлено на месте преступления. Жертва – известный финансист. Комиссару Хельмарку пришлось, в полном соответствии с инструкциями полицмейстера Микаэля Ульвгрена, отвечать на все вопросы журналистов. А их было много – все они кричали наперебой, тыкали ему в лицо микрофоны и объективы фотокамер.

«У нас имеются некоторые улики», – это была чистая правда.

«Мы надеемся в ближайшее время задержать убийцу», – неправда.

«Мы хотели бы обратиться к общественности», – отчасти правда. На самом деле это только создает проблемы. В Стокгольме полно сумасшедших.

Сидя в гостиной Юнггренов, комиссар с содроганием отмахнулся от воспоминания о толпе этих стервятников из СМИ.

– Насколько я понимаю, вы довольно давно не встречались. И на то были весьма нелицеприятные причины.

Линда прищурилась.

– Кто вам такое сказал? Мать разболтала?

– Да.

Девушка глянула через плечо, словно ожидая увидеть хозяйку квартиры в дверях гостиной. Но ее там не было.

– Это правда? – спросил Хельмарк.

Линда кивнула.

– Пять лет. Собирались увидеться на следующей неделе. Он хотел приехать в Лондон и остановиться у меня. В последнее время мы с ним снова сблизились, несмотря на… Нелицеприятные причины.

Хельмарк поерзал на стуле – с его габаритами ему редко удавалось устроиться с комфортом. Нина что-то записывала в блокнот.

– Почему вы так давно не виделись? Ваша мать не давала никаких подробностей.

– Какое это имеет значение? Вряд ли это стало поводом к тому, что отца… – она запнулась, глядя прямо перед собой, – убили.

Сколько вариантов она мысленно перебрала, прежде чем остановилась на слове «убили»? «Убрали»? «Устранили»? «Казнили»? «Заказали»?

Комиссар откинулся на спинку стула – та жалобно затрещала.

– Мы хотим найти виновного, поймите.

Некоторое время Линда Юнггрен разглядывала свои туфли, потом проговорила:

– Эти нелицеприятные причины… Они ведь все равно выяснятся, да?

Хельмарк кивнул. Конечно.

– Отец был из тех, кого называют бабниками. Ни одной юбки не пропускал. Это тайна, о которой знали все. Он трахался с женами большинства своих деловых партнеров.

Девушка отвернулась к окну, словно ее крайне заинтересовала серая хмарь, повисшая снаружи.

Полицейские молча ждали.

– В последние недели с ним словно что-то случилось. Отец позвонил мне. Он делал это и раньше, но я никогда не отвечала. Он всегда оставлял мне на автоответчик поздравления в мой день рождения, но я не перезванивала.

Линда потерла ладони – в комнате было холодно. Пожалуй, мерзла она не только снаружи. Между ее бровей пролегла морщинка.

– Почему же в этот раз вы перезвонили? – подала голос Нина.

– Точно не знаю. Но голос у него звучал… по-другому. Не могу объяснить. Он попросил меня связаться с ним. Он говорил это и раньше, но на сей раз это прозвучало искренне.

– Он показался вам другим, не таким, как обычно? – уточнил Хельмарк.

Девушка кивнула.

– Звучит странно, но отец был куда более внимательным и заботливым, чем обычно. Ну… Как отец, понимаете? Спросил, как у меня дела. Заметно было, что он слушает, что ему интересно. Раньше такого не было. Но причин этих перемен я не знаю.

– Линда, – проговорила Нина. – Как мы поняли, у вашего отца были недруги.

Дочь Клаэса Юнггрена фыркнула и слегка ухмыльнулась. Само собой.

– Как вы думаете, кто за этим стоит?

Она покачала головой, мысленно отметая какие-либо варианты.

– Понятия не имею. Это может быть кто угодно.

* * *

Неизвестный номер.

– Алекс Кинг слушает.

– Добрый день, это Юнссон с четвертого канала. Правда ли, что вы единственный, кто видел, как Юнггрену выстрелом снесло череп?

Алекс глубоко вдохнул и покрутился на стуле. Он сидел за своим рабочим столом в офисе в Веннер-Грен-центре. Ему и в голову не приходило, что им заинтересуются СМИ. Положив руку на столешницу, он забарабанил по ней пальцами. Каков правильный ответ?

– Не уверен, что мне есть что сказать по этому поводу.

– Понимаю, не телефонный разговор, – не унимался Юнссон. – Завтра утром мы собираем в студии гостей, и ваше присутствие разбавит дискуссию. Такое громкое дело! Вся Швеция посмотрит на вас через свои экраны.

В студии? Алекс приложил руку ко лбу. Ему нечего сказать. И он не уверен, что вообще имеет право что-либо говорить.

– Боюсь, я мало чем могу быть полезен. Ничего существенного я не…

– Придет шеф национальной полиции, Лейф Перссон. И вдова покойного. Будет интересно!

Алекс сжал зубы. Они же как слепни, эти телевизионщики: раз присосутся – не избавиться. Он встал, отряхнул с пиджака невидимые пылинки. Жена Юнггрена, должно быть, до сих пор пребывает в шоке. О чем они думают? Наверное, этот Юнссон из той же породы, что и те, кто снимал развороченный труп на свои мобильные телефоны. Те, кто останавливается посмотреть, если случилась авария на дороге, и уходят разочарованные, когда не застают ничего по-настоящему кровавого.

– Это предложение меня не интересует.

– Подождите! Вы меня неправильно поняли. Мы хотим воссоздать полную и правдивую картину случившегося. Нам нужны все, кого так или иначе затронуло это событие. Приятель, вы ведь теперь страдаете бессонницей, а? Выговоритесь! – выпалил Юнссон.

Алекс еле сдержался, чтобы не швырнуть мобильник в стену.

– Спасибо, но мой ответ «нет», – ответил он резко и сбросил вызов. Стервятники.

После этого он отключил телефон.

* * *

Габриэль Хельмарк вытер рот салфеткой и выкинул остатки безвкусного липкого салата в корзину для бумаг. По служебной почте постоянно приходили сообщения о том, что выбрасывать пищевые отходы в офисных помещениях ни при каких обстоятельствах нельзя. Это антисанитария, возникают проблемы с мухами и муравьями. Подобное пренебрежение правилами утилизации приводит к… Да по барабану, к чему оно приводит. Им лишь бы придраться и установить свои порядки.

Габриэль прикрыл пластиковую тарелку листом бумаги. Вот. Не видно – значит, не существует.

Комиссар в сотый раз набрал знакомый номер на мобильном, подождал. По-прежнему нет ответа. Куда, черт подери, подевался этот фигляр? Хельмарк не желал в этом признаваться, но тревожный звоночек внутри уже прозвенел. Это отклоняющееся поведение. Пусть он и разиня, но он всегда отвечал на звонки. Всегда.

Вздохнув, Хельмарк убрал мобильник в карман. Начинать бить тревогу и что-то предпринимать, или рано?

В дверном проеме возникло знакомое лицо.

– У меня для тебя подарочек, – сказал Нильсон, один из следователей группы Хельмарка, и положил шефу на стол лист бумаги.

Взгляд комиссара упал на заголовок: «Почему Клаэс Юнггрен должен был умереть». Интересно.

– Курьер привез десять минут назад.

– И где ты болтался целых десять минут? – рявкнул Хельмарк.

Начав читать, он почувствовал, как напрягается каждая мышца в теле.

«Три месяца назад Клаэс Юнггрен получил требование выплатить двадцать пять миллионов крон в обмен на охрану своей неприкосновенности до конца жизни. Несмотря на неоднократные напоминания, платить он отказывался. Согласно установленным условиям, бизнесмен должен был умереть, если не заплатит. Поскольку в течение всего срока он отказывался удовлетворить требование, месяц назад он получил уведомление о том, что будет убит. Юнггрен продолжал игнорировать требование, в связи с чем мы казнили его в Уппландс-Вэсбю в среду 13 апреля 2010 года. Была использована винтовка „Блазер Тактикал 2“, которую позднее обнаружили под потолком в большом конференц-зале в „Скандик ИнфраСити“. Мы использовали полуоболочечные пули».

Габриэль Хельмарк сидел, уставившись на бумагу, как баран на новые ворота. Какая наглость! Принесли к нему в участок, положили ему на стол!

«Мы казнили его».

Мы.

Как, черт подери, они прознали, какая была винтовка?

Мы использовали полуоболочечные пули.

Такие детали полиция вообще никогда не предает огласке, пока ситуация не становится безвыходной.

Комиссар поднял глаза на Нильсона.

– Сколько человек это видели?

Нильсон пожал плечами.

– Я. Ты. Дежурный. Хольмгрен из второго отдела проходил мимо, когда я читал.

– Приведи их сюда. Быстро!

Из прежних конфликтов с Хельмарком Нильсон давно сделал выводы – и исчез мгновенно. Комиссар почесал затылок и перечитал письмо. Кто-то в здании допустил утечку информации, и сейчас надо поскорее пресечь это безобразие. Никаких разговоров, никаких шушуканий по углам. Как знать, какие сведения еще сольют? А если все же…

«…выплатить двадцать пять миллионов в обмен на охрану своей неприкосновенности…»

Хельмарк помотал головой. Он сомневался, что письмо настоящее. Разве жена Юнггрена не сказала бы им, что ее мужу угрожали? Но Сара могла и не знать. Они же давно «не говорили по душам».

Какому-то психу просто повезло. Гадал – и угадал. Сколько еще подобных писем придет в участок?

Зазвонил стационарный телефон.

– Мы только что получили письмо о казни Клаэса Юнггрена. В нем говорится, что вы обнаружили винтовку висящей под потолком. Вы можете это прокомментировать?

Руслунд из «Афтонбладет». Кто же еще.

Хельмарк крепче сжал трубку.

– Я не комментирую ход расследования, и вы это знаете! – выпалил он, чувствуя, как дыхание его становится тяжелее.

Руслунд понизил голос.

– Получается, что это «Блазер Тактикал 2». Вам не кажется, что это, так сказать, «пальба из пушки по воробьям»? Мощная штуковина-то!

Хельмарк швырнул трубку. Но не успел он проанализировать случившееся, как телефон зазвонил снова.

– Слушаю! – рявкнул комиссар.

– Дальгрен, «Свенска дагбладет». Вы не могли бы прокомментировать письмо, только что доставленное нам? Насколько мы поняли, вы получили такое же? Речь идет об убийстве Юнггрена, Клаэса Юнггрена. Утверждается, что его казнили из-за долга в двадцать пять миллионов. Как вы прокомментируете это?

– Никак.

– Что значит – «никак»?

– Я не комментирую ход расследования!

Хельмарк положил трубку мимо аппарата, чтобы больше никто не мог дозвониться. Потом вытащил из кармана мобильный, чтобы отключить и его. Пока он держал его в руках, телефон зазвонил – неизвестный номер. Да идите вы все к черту.

– Шеф, – в дверях возник Нильсон, приведя с собой сотрудников, которые видели злосчастное письмо.

– Забудьте, – сказал комиссар и махнул рукой, чтобы все они уходили. Это уже не имеет значения.

Пожав плечами, Нильсон вытолкал своих коллег из его кабинета. Он знал, что расспрашивать шефа бесполезно.

Глава 8

В малом конференц-зале полицейского управления стояли шаткие столы в форме подковы, а по центру перед белой доской расположился Габриэль Хельмарк. Рядом с ним стоял проектор – осколок давно ушедшей эпохи. У двери когда-то давно распорядились поставить диспенсер с водой, которую меняли примерно раз в полгода. Одна лампа дневного света свисала криво, другая не горела совсем, третья мигала раз в три секунды.

Комиссар оглядел свою группу – пять человек с блокнотами в руках. На задворках, в стороне от всех, сидел полицмейстер Ульвгрен. В его присутствии не было ничего странного: начальник имел право вникать во все, во что только пожелает вникнуть. Но от этого Хельмарк чувствовал себя так, словно его проверяют.

Йоранссон – пожилой следователь, которого по состоянию здоровья давно должны были бы положить в больницу до конца его дней. Ходячий инфаркт. Сундстрём, напротив, был молод, ему только исполнилось двадцать пять. Парню следовало бы еще поработать в патруле, но его уже засунули в следственную группу. Нильсон – примерно ровесник Хельмарка. Он всегда был осторожен в выводах, и что-то в его поведении дико раздражало комиссара. Хотелось его порой встряхнуть и посмотреть, что из него посыпется. Ближе всего к Хельмарку сидела Нина – вне всяких сомнений, надежда группы. Он сам принял ее на работу. К любой задаче она подходила методично, но не бездумно. Она знала непреложные правила и знала, что будет лучше для дела – соблюсти их неукоснительно или пойти в обход. И, наконец, Корель – полицейский старого образца, хотя ему не исполнилось и сорока. Такого лучше всего посылать опрашивать свидетелей. Его интеллектуальный спектр оставлял желать лучшего.

Пора начинать мозговой штурм. Хельмарк нажал на кнопку в ноутбуке, и на экране возникло злосчастное письмо.

– Нам известно, что газеты получили такое же, – он повернулся к экрану. – Что мы можем сказать по поводу письма?.. Йоранссон.

– Стандартная бумага, – проговорил тот хриплым голосом. За последние сорок лет он сделал кассу не одной табачной компании, прежде чем его жене каким-то чудом удалось заставить его бросить. – Стандартный принтер. Стандартные чернила. Никаких отпечатков пальцев. Привез курьер службы доставки. Они ничего не знают. Счет оплачен предприятием, которого нет в реестре, расположенным по несуществующему адресу. В общем, здесь глухо.

– Что мы можем сказать по поводу самих формулировок? – комиссар указал на другого следователя, чувствуя себя учителем на уроке. – Сундстрём.

Тот почесал коленку и поднял на шефа ясные наивные глаза. Ни дать ни взять – олененок Бэмби, чтоб его.

– На самом деле – ничего. Стиль изложения сухой, почти формальный. Так пишут всякие юристы и чиновники. В письме просто отражена последовательность событий. Никаких эмоций.

Он чуть отодвинулся на стуле и указал на экран.

– «Согласно установленным условиям бизнесмен должен был умереть, если не заплатит». Здесь легко было бы начать обзывать его всякими нелестными прозвищами. Например, я слышал, что его фамилию коверкали как Свин-ггрен. Но здесь ничего такого нет. Только констатация фактов. Если не заплатит – умрет, все предельно ясно. Как будто речь об условиях обыкновенного договора.

– И оно точно настоящее? – спросила Нина.

Над этим вопросом Хельмарк бился весь день. Это все всерьез? Или чья-то идиотская шутка? Какой-нибудь псих, желающий привлечь к себе внимание?

– По моей оценке, письмо настоящее, – сказал Сундстрём. – Обычные сумасшедшие куда эмоциональнее. Они берут на себя ответственность, присваивают чужие заслуги. Ну и… то же самое можно сказать куда более резкими выражениями. Обычно же так делают. – Он запнулся. – Или как?

Хельмарк что-то пробубнил себе под нос. Отметил, что Корель играет в телефоне.

– Ладно. Мы исходим из того, что письмо настоящее и его прислали те, кто действительно убил Клаэса Юнггрена. Давайте поговорим о мотиве, – он огляделся. – Идеи?

– Э-э… – протянул Нильсон. – Они хотели денег, но не получили.

Комиссар посмотрел на свои руки, мешая им сжаться в кулаки, и подавил вздох.

– Это я понимаю. Меня интересуют мотивы. Почему нас и прессу проинформировали подобным образом. По каким причинам нам хотят рассказать, что дело обстоит так, а не иначе?

В конференц-зале наступила тишина. Все косились друг на друга. Кто-то постукивал ручкой по столу. Ей-богу, как на школьном уроке, где никто не выполнил домашнее задание.

– Бряцание оружием, – сказал полицмейстер Ульвгрен со своего места на задворках.

Хельмарк кивнул. Он не хотел признавать, что боссу что‑то известно о настоящей полицейской работе. Его дело – бумажки. Но он был прав.

– Кто-то хочет, чтобы все узнали, что произойдет, если отказаться платить, – продолжал Ульвгрен.

– Все? – переспросил Нильсон. – Почему все?

– Наверняка другие богатые люди тоже подвергнутся шантажу. Из новостей они узнают, что будет, если отказываться платить. Какие условия предложили жертве? Охрану неприкосновенности жизни. Довольно размыто, не так ли? Это не шантаж конкретным компроматом, не угроза сорвать какую-то сделку. Деньги в обмен на жизнь.

Хельмарк почти восхитился ходом мыслей полицмейстера. Почти.

– Тогда мы должны узнать, кому еще угрожали.

Ульвгрен кашлянул.

– Скорее всего, сделать это будет непросто. В требованиях наверняка есть одно маленькое условие.

– «Не обращайтесь в полицию», – сказал Хельмарк.

– Когда они поймут, что это не пустые угрозы, мы окажемся не у дел, – продолжал Ульвгрен. – Эти люди могут заплатить. Двадцать пять миллионов – цифра уровня погрешности в расчете их личного состояния.

– Винтовка? – спросил Хельмарк.

Зашуршали бумаги.

Нина ответила:

– Куплена в оружейном магазине в Берлине. Человеком по имени Герхард Шрёдер, – она подняла глаза. – Ну да, тезка бывшего канцлера Германии.

– Нас разыгрывают? – спросил Корель.

– Кто-нибудь должен поехать туда и поговорить с сотрудниками магазина, – сказал Хельмарк. – Кто возьмет это на себя?

Сундстрём поднял палец.

– Хорошо.

Мозговой штурм еще какое-то время продолжался. Вроде бы все наводит на мысль об организованной преступности. Но что-то не сходится. Все слишком аккуратно, педантично. Никто из информаторов ничего не знал. За убийством Клаэса Юнггрена вряд ли стоят разукрашенные татуировками гориллы, накачанные рогипнолом. Это сделал кто-то, кто великолепно умеет планировать каждый шаг – и достаточно хладнокровен, чтобы заявить о своем существовании.

Это расследование будет тяжелым.

* * *

Наемница застегнула лифчик и поправила лямки. Когда все закончится, она целый месяц будет ходить только в бикини. Теплые края давно ждут. Майами… А может быть, Индонезия. Или Марокко. Там она обзаведется любовником или даже двумя. В конце концов, у нее тоже есть потребности. Но здесь, в Стокгольме, заводить интрижку было опасно: в любой момент может позвонить заказчик. И тогда либо придется что-то выдумывать, либо устранять помеху. А это – очень много мороки ради нескольких бурных ночей. Непрактично.

Заказчик как раз только что позвонил. Возможно, будет еще одно задание. Возможно… Ну сколько можно ждать?

Наемница ответила, что в ее распоряжении как минимум две недели, но потом она уедет из страны. Такса прежняя. Они легко пришли к согласию – за всю свою карьеру она еще ни разу не встречала того, кто бы рьяно торговался о цене на жизнь. А просила она больше, чем в среднем по рынку. Ее никогда не задерживала полиция. Ее отпечатки пальцев не значатся ни в каких реестрах. Интерпол не подозревает о ее существовании. Это позволяло ей поднимать ценник.

За этот год у нее было четыре заказа. Простые, но хорошо оплачиваемые. В январе в Осло она устранила женщину, выстрелив из пистолета прямо ей в сердце. Она подошла к жертве вплотную, так что успела заметить на ее лице сильное удивление. В следующую секунду та упала ей на руки. Убийца положила женщину на землю и тихо удалилась – все дело на несколько секунд. Был вечер, народу на улице ходило немного. Кажется, тогда она сильно замерзла.

Вспоминая, она осознала, что это была первая женщина, которую ей довелось застрелить. Впрочем, какая разница? Умирают все одинаково – бесформенно оседая мясными тушами. Это просто работа. Никаких свидетелей, никаких следов – только недоумевающие копы и новостные заголовки со знаками вопроса.

Четвертой жертвой в этом году стал Клаэс Юнггрен. Все было обставлено скандально, с этим не поспоришь. Со всех газетных киосков красовалась физиономия Юнггрена, тут и слепой заметил бы. Но таково было желание заказчика.

И теперь в списке появилось новое имя.

* * *

– Так он совсем ничего не говорил о шантаже? – спросил Габриэль Хельмарк.

Его собеседница покачала головой. Взгляд ее был затуманен, глаза с запозданием следовали за движениями головы. Таблетки? Алкоголь? Что-то она точно приняла.

Комиссар повернулся к ее дочери, Линде Юнггрен.

– А вам он что-нибудь говорил?

Девушка наморщила лоб.

– Напрямую нет. Но, как я уже говорила, его поведение сильно изменилось.

– Да, – проговорила Сара Юнггрен. – Изменилось. Сильно.

Дочь взглянула на нее, и Хельмарк дорого бы отдал, чтобы понять, что означает этот взгляд.

– Мам, я так и сказала.

Линда повернулась к комиссару полиции.

– Отец говорил, что ему выпал шанс начать сначала. Якобы он решил больше не бороться за богатство, отойти от дел: понял, что есть вещи поважнее.

По этим словам у Хельмарка сложилось впечатление, что мужик ударился в религию или попал в какую-нибудь секту.

– Никаких намеков на то, что он имел в виду?

– Он хотел поговорить об этом, когда мы встретимся. Сказал, что покажет мне кое-что.

Обхватив себя обеими руками, она поежилась и отвернулась.

Что можно начать сначала, если тебя собираются вскоре убить?

* * *

Алекс как раз вышел от клиента, занимавшего офис в одном из небоскребов на Свеавеген. В затылке тянуло, боль отдавалась в левом плече. Он похлопал себя по груди. Конверт по-прежнему лежал в кармане пиджака. Нет, сейчас тоже не время. К такому делу надо подойти в определенном настроении. И да, он трусил и избегал реальности, как ребенок: если зажмуриться, злая соседская собака исчезнет. Алекс мысленно обругал себя за нерешительность, но делать с этим все же ничего не планировал.

Игнорируя боль, он достал мобильный. Половина двенадцатого. Вернуться в офис? Прогуляться? Пообедать на скорую руку в «Паддан»? С того события в «ИнфраСити» (события?!) он никак не мог собраться. Как будто невидимая часть пули расколола и его самого на куски, только в отличие от Клаэса Юнггрена он этого не заметил.

Вертя телефон в руке, он заметил пропущенный звонок от Нины Мандер. Странно. Перезвонил – и она ответила сразу же.

– Как движется расследование?

– Вы же понимаете, что я не могу обсуждать это с вами.

– Но очень хотите, – пошутил он. Кажется, Нина не оценила его чувства юмора.

– Господин Кинг, у нас так мало зацепок, что я вынуждена по десятому кругу обходить свидетелей. Я знаю, вы вспомнили все, что могли. Но подумайте, вдруг есть еще что-то?

Алекс задумался. Нет, никаких деталей он больше не вспомнил. Разве что…

– Позвоните в «Линклейтерс», – сказал он, переходя улицу на зеленый. Звуковой сигнал светофора эхом отдавался на том конце провода.

– А что это? – спросила Нина.

– Адвокаты Юнггрена. Я точно знаю, что он был клиентом этой конторы. Вдруг они что-то знают.

В трубке зазвенела тишина, но вскоре инспектор отреагировала:

– Я не знала об этом. Так и сделаю, спасибо. Но откуда у вас такие сведения?

Он ухмыльнулся. Тот обед в «Гриле» все же прошел не зря.

– Знать такие вещи – моя работа, – сважничал консультант по коммуникациям.

После звонка Алекс решил, что проголодался, и направился к ближайшему ресторану. Пожалуй, он заслужил вкусный обед.

* * *

Менее чем через час Хельмарк и Нина сидели у Томаса Нюберга, юриста и партнера адвокатского бюро «Линклейтерс». Их встретил дорого и со вкусом обставленный кабинет: кожаные кресла, картины с изображениями яхт. Сам Нюберг оказался довольно невзрачным мужчиной в очках, однако при шелковом галстуке и идеальной сорочке, на которой не было ни единой складки. «Педант», – подумал комиссар Хельмарк, как только зашел в его кабинет.

– Вы же понимаете, что я не имею права говорить об этом, – сказал Нюберг. – Это адвокатская тайна.

– Учитывая характер преступления, было бы здорово избежать долгих юридических процедур, – произнес комиссар полиции, глядя в глаза Нюбергу. – Мы хотим задержать преступника как можно скорее. Разве вы этого не хотите? Ваш клиент мертв.

На адвоката его слова не произвели никакого впечатления: видно, тот легко распознавал манипуляции. Но не хуже он умел распознавать ситуации, в которых не следует проявлять упрямство.

Нюберг вздохнул.

– Его семья ничего не знает ни о каких угрозах? – спросил он.

Хельмарк и Нина одновременно покачали головами.

– У нас есть компьютеры Юнггрена, – сказал комиссар, – так что в конце концов мы до всего доберемся. Но, как я уже сказал, хотелось бы сэкономить время.

– Ну хорошо.

Нюберг взял со стола тоненькую папку. Посмотрел на нее с отвращением, словно не знал, как с ней поступить, и протянул Хельмарку.

– Клаэс доверил мне вот это. Но мне мало что известно.

Внутри лежали четыре отпечатанных на принтере письма, все адресованы Клаэсу Юнггрену. Пробежав глазами по текстам, комиссар резко вдохнул.

– Так-так.

– Я пытался посоветовать ему стратегию, – проговорил адвокат и развел руками. – Здесь довольно сложно выбрать верный путь. Но я пытался.

– Ну и что, помогли ему ваши советы?

Габриэль Хельмарк сердито поднялся и большими шагами вышел из элегантного офиса. Все юристы – скользкие гады. Посоветовать он пытался.

Нина, извинившись, поспешила за шефом, оставив Нюберга в недоумении.

* * *

– Откуда ты узнала, что Юнггрен общался с этим клоуном? – спросил Хельмарк в лифте по пути вниз.

– Алекс Кинг подсказал, – ответила она и заглянула в папку. – Я решила опросить его еще раз, вдруг что вспомнит.

Все четыре письма Нина прочла со все возрастающим любопытством. Краткие, четко сформулированные, не оставлявшие места для разных толкований. В первом говорилось, что Клаэс Юнггрен избран среди целого ряда кандидатов и ему предлагается заплатить двадцать пять миллионов крон за личную защиту. Деньги необходимо предоставить в течение двух месяцев. Шантажисты с пониманием отнеслись – тут она сделала паузу: да, там действительно было написано «с пониманием» – к тому, что ему необходимо подумать, а также раздобыть требуемую сумму. Далее – инструкции о том, что средства следует переслать на банковский счет на Антильских островах.

«А потом ищи-свищи их: никаких транзакций не отследишь», – подумала она.

– Тот самый консультант? Зачем ты с ним общаешься? Одни неприятности от этих болтунов. Только мозги запудрит.

Оторвавшись от писем, Нина рассеянно кивнула. Раздраженный шеф взрывоопасен, обращаться стоит деликатно.

– Он своеобразный. Не похож на шарлатана. Но зато знал, с кем вел дела Юнггрен, чем очень нам помог, верно?

Хельмарк пробурчал что-то нечленораздельное. «Своеобразный»? Почему она так сказала?

Во втором письме с сожалением констатировался факт, что шантажисты не получили от Юнггрена должного ответа. Они интересовались, все ли тому понятно, и выражали готовность прояснить все спорные моменты. Заголовок письма выглядел так, словно оно было отправлено из налоговой: Напоминание № 1.

Дьявольщина какая-то. Третье письмо было схоже со вторым. Тон оставался корректным, и она поняла, что Юнггрен, должно быть, не воспринял его всерьез. Все слишком педантично и предельно вежливо. Так деньги не вымогают.

Четвертое письмо оказалось более занимательным. Заголовок гласил: Решение.

Поскольку Клаэс Юнггрен – далее следовал его личный страховой номер – проигнорировал напоминания, было принято решение осуществить его казнь в определенную дату. Указывалось также, какое будет использовано оружие.

Пугающая обыденность послания заставила Нину содрогнуться. Не хватало только оборотов вроде «наш сотрудник предварительно свяжется с вами за час до прибытия».

Выйдя из лифта на первом этаже, полицейские столкнулись с лавиной строго одетых сотрудников – у каждого в одной руке портфель, в другой – смартфон. Хельмарк проворчал: «Юристы…» – и поспешил выйти из здания на сторону улицы Рейерингсгатан.

– Возвращаемся в управление.

Нина на ходу захлопнула папку. В письмах не было типичного требования не обращаться в полицию. Однако Юнггрен не обратился. Возможно, он подумал, что это очередная сделка, которую он возьмет под свой контроль. Или же считал, что он бессмертен…

И что, если еще есть такие, как Клаэс Юнггрен?