Текст книги "Молчание ягнят"

11

Края взлетной полосы расплылись и исчезли. На востоке блеснул луч солнца, отразившись от вод Чесапикского залива. Крохотный самолетик лег на курс.

Клэрис Старлинг смогла разглядеть внизу академию и вокруг нее здания военно-морской базы Квонтико. На полигоне крохотные фигурки морских пехотинцев, вдруг поднявшись с травы, бросились бежать. Довольно беспорядочно.

Вот как, оказывается, все это выглядит сверху.

Как-то раз, после вечерних занятий на стрельбище – отрабатывали навыки стрельбы в темноте, – Клэрис возвращалась домой. Задумавшись, она медленно шла по опустевшим проулкам, а в небе над ней рокотали самолеты. Но вот их рокот смолк, и в наступившей вдруг тишине в черном небе зазвучали, перекликаясь, голоса – это десантники отрабатывали ночные прыжки с парашютом. Они окликали друг друга, спускаясь на землю сквозь ночную тьму. И Клэрис подумала: а что чувствует человек, ожидая, что вот загорится сигнал у двери самолета и нужно прыгать? Что он чувствует, бросаясь в воющую тьму за бортом?

Может быть, то, что чувствует сейчас она?

Она раскрыла папку.

Насколько им было известно, этот Билл совершил пять убийств. По меньшей мере пять, а может, и больше, за последние десять месяцев. Он похищал женщину, убивал и сдирал с нее кожу. (Старлинг поспешно просмотрела протоколы вскрытия, чтобы по результатам анализов убедиться, что он сначала убивал их, а потом делал все остальное.)

Покончив с очередной жертвой, он сбрасывал ее тело в воду там, где течение было достаточно быстрым. Каждый новый труп обнаруживали в какой-нибудь другой реке, вниз по течению от пересечения нескольких шоссе из разных штатов. Все знали, что Буффало Билл переезжает с места на место. Это было практически все, что знали о нем представители закона, действительно все, кроме, пожалуй, того, что у него был по крайней мере один револьвер. Судя по пулям, извлеченным из тел убитых им женщин, это был револьвер тридцать восьмого калибра, видимо «кольт» (на всех пулях были следы шести левых нарезов), и парень предпочитал специальные мощные патроны – «магнум-357».

Речная вода уничтожала отпечатки пальцев, смывала волоски и волокна, не оставляя никаких следов убийцы, никаких улик.

Он почти наверняка был белым и мужского пола: белым, потому что серийные убийства преступник совершает обычно в пределах своей этнической группы; мужского пола – потому что серийные убийства, совершаемые женщинами, в наше время практически неизвестны. Ведущие колонки криминальных новостей одной из центральных газет озаглавили свой материал в ведущей городской газете строкой из кошмарного стихотворения Э. Э. Каммингса[20]20
  Каммингс Эдвард Эстлин (1894–1962) – американский писатель, первоначально привлекший к себе внимание изощренной техникой письма и экспериментами с типографским оформлением публикаций, а также скандальной откровенностью языка и острой сатиричностью произведений.


[Закрыть] «Буффало Билл»: «…как нравится тебе твой синеглазый мальчик, о Леди Смерть?»

Кто-то, может и сам Крофорд, приклеил этот заголовок к внутренней стороне папки с делом Буффало Билла.

Не было обнаружено прямой связи между местом похищения жертвы и местом, где ее труп сбрасывали в воду.

В нескольких случаях труп находили достаточно быстро, чтобы можно было определить время смерти, и полиция выяснила еще одно характерное обстоятельство: Билл не сразу убивал своих жертв. Женщины оставались в живых еще неделю, а то и десять дней после того, как были похищены. Это означало, что у него есть место, где их держать, где он может действовать, не привлекая ничьего внимания. Это означало, что он не бродяга и имеет постоянное место жительства. Он вроде ядовитого паука в черной дыре люка. И у него есть нора. Неизвестно где.

Он убивал не сразу. Это казалось страшнее всего: ведь целую неделю, а то и дольше каждая из них знала, что ее убьют.

Двух он повесил. Трех застрелил. Не было следов изнасилования или нанесения увечий до наступления смерти, и в протоколах вскрытия не было отмечено никаких «специфических повреждений половых органов», хотя патологоанатомы утверждают, что в тех случаях, когда трупы пробыли в воде слишком долго, обнаружить такие повреждения было бы практически невозможно.

Все жертвы были найдены обнаженными. В двух случаях у дороги, недалеко от места похищения, обнаружили принадлежавшие похищенным вещи, причем верхнее платье на спине было разрезано, как погребальная одежда.

Старлинг заставила себя просмотреть и фотографии. Из всех мертвецов, с которыми приходится иметь дело, утопленники – с физиологической точки зрения – хуже всего. Кроме того, в них есть еще и что-то глубоко трагичное, как и в любой жертве убийства на улице. Унизительность положения, в котором оказалась жертва, разрушительное воздействие стихий, неделикатность чужих равнодушных глаз – все это вызывает гнев, если только твоя работа позволяет тебе испытывать гнев.

Довольно часто, если убийство совершено в доме, свидетельства о недостойном поведении убитого, о жертвах жертвы – избитая жена, изувеченные дети – словно толпятся вокруг, нашептывая тебе, что уж этот-то получил по заслугам; во многих случаях так оно и бывает.

Но эти женщины – чем они заслужили такое? Их находили среди пустых пивных банок и бутылок, промасленных пакетов от бутербродов, среди столь привычной нам грязи и мерзости, не просто без одежды – без кожи. У тех из них, что погибли в холодную погоду, лица сохранились почти нетронутыми. Старлинг напомнила себе, что рты этих жертв искажены не от боли – это впечатление создавалось оттого, что рыбы и черепахи успели потрудиться над ними. Буффало Билл сдирал кожу с торса, обычно не трогая нижнюю часть тела и ноги.

Было бы не так тяжко смотреть на них, уговаривала себя Клэрис, не будь в кабине так жарко и не ползи этот чертов самолет как улитка; да тут еще пропеллеры завывают неровно, словно один из них ввинчивается в воздух не так, как другой, а проклятое солнце сквозь исцарапанное окно впивается в висок ноющей болью.

Его можно поймать. Старлинг ухватилась за эту мысль, с ней легче было высидеть в невозможной, становящейся все теснее и теснее кабине крохотного самолетика с кипой устрашающих фактов в папке на коленях. Она поможет остановить это чудовище. И тогда чуть липнущую к пальцам блестящую папку положат на место, задвинут ящик и защелкнут замок.

Она задумалась, уставившись Крофорду в затылок. Если она хочет остановить Буффало Билла, она на верном пути. Если его вообще можно поймать, то только в этой команде. Крофорд сумел взять трех преступников, совершивших серийные убийства. Не без потерь, это правда. Уилл Грэм, самая классная гончая в своре Крофорда, о нем в академии ходили легенды; теперь он живет и пьет во Флориде, и на его лицо невозможно смотреть – так говорят о нем в конторе.

Наверное, Крофорд почувствовал ее пристальный взгляд. Он выбрался из кресла второго пилота, перешел в салон и, сев рядом с Клэрис, пристегнул ремень. Пилот легким движением выровнял самолет. Когда Крофорд снял темные очки и взглянул на нее сквозь бифокалы[21]21
  Бифокалы – здесь: очки с двухфокусными линзами; верхняя часть такой линзы обычно предназначается для дальнего, нижняя – для ближнего видения.


[Закрыть], Старлинг снова почувствовала, что перед ней человек, которого она давно знает.

Бросив взгляд на папку с делом Буффало Билла, Крофорд снова всмотрелся в лицо Клэрис, и нечто – какая-то тень – промелькнуло в его глазах. Будь у него более выразительная физиономия, можно было бы предположить, что это тень сожаления и сочувствия.

– Я зажарился, а вы? – сказал он. – Бобби, тут чертовски жарко, – окликнул он пилота.

Бобби что-то где-то повернул, и салон заполнил холодный воздух. Несколько снежинок, покружившись, опустились на волосы Старлинг.

Теперь перед ней был Джек Крофорд, вышедший на охоту. Глаза его смотрели ясно и холодно, как смотрит в окно морозный зимний день. Крофорд раскрыл папку там, где была карта центральных и восточных штатов. Места, где обнаружены тела жертв, отмечены на карте россыпью точек, очертаниями слегка напоминающей созвездие Орион – такой же ничего не говорящей и неправильной формы.

Крофорд вынул из кармана ручку и поставил новую точку – отметил место, куда они теперь направлялись.

– Элк-ривер, шестью милями ниже федерального шоссе номер семьдесят девять, – сказал он. – Тут нам повезло. Тело запуталось в рыболовных снастях. Полагают, она не так уж долго пробыла в воде. Теперь ее везут в Поттер, в окружной центр. Надо выяснить, кто она такая, и в темпе, чтобы разыскать свидетелей похищения. Мы разошлем отпечатки полис-факсом, как только их получим. – Крофорд откинулся назад и взглянул на Старлинг через нижнюю часть очков. – Джимми Прайс говорит, вы умеете работать с топляками.

– По правде говоря, мне не приходилось работать с целым утопленником, – ответила Старлинг. – Я снимала отпечатки пальцев с рук, которые мистеру Прайсу присылают по почте фактически ежедневно. Довольно много было и рук утопленников.

Те, кто никогда не работал под началом Джимми Прайса, считают его милейшим человеком, хоть и малость скуповатым. На самом же деле он мерзкий старикашка, как все скупердяи. Джимми Прайс заведует отделом дактилоскопии Центральной лаборатории ФБР в Вашингтоне. Старлинг проходила у него практику в качестве младшего научного сотрудника по оперативно-следственной процедуре.

– Ох этот Джимми! – сказал Крофорд, и глаза его потеплели. – Как там называют эту работку?

– Не работка, а работник называется «лабораторная крыса», хотя некоторые предпочитают называться Игорь[22]22
  Намек на имя полусумасшедшего горбуна, ассистента доктора Франкенштейна, в фильме Дж. Уэйла по роману Мэри Шелли.


[Закрыть] – по надписи на резиновых фартуках, которые там выдают…

– Вот-вот.

– Там советуют делать вид, будто препарируешь лягушку.

– Понятно.

– Потом вручают пришедшую по почте посылку. И все наблюдают. Некоторые даже прибегают из кафетерия в надежде, что тебя сейчас вывернет наизнанку. Да, я могу работать с топляком, без проблем. Фактически…

– Прекрасно. Теперь смотрите сюда. Первая известная нам жертва была обнаружена в Блэкуотер-ривер, штат Миссури, недалеко от Лоун-Джека. Июнь прошлого года. Мисс Биммел. Нам сообщили, что она пропала из Белведера, штат Огайо, пятнадцатого апреля, за два месяца до того, как нашли труп. Нам не так уж много удалось выяснить: понадобилось еще около трех месяцев, только чтобы установить ее личность. Вторую жертву он захватил в Чикаго в третьей декаде апреля. Ее нашли в реке Уобаш, в центре города Лафайетт, штат Индиана, всего через десять дней после похищения, так что мы могли точно определить, что с ней произошло. Следующей была белая женщина чуть старше двадцати лет; она сброшена в Роллинг-Форк около шоссе номер шестьдесят пять, в тридцати пяти милях от Луисвилла, что в Кентукки. Ее так и не опознали. Потом эта женщина – Варнер, похищенная в Эвансвилле, штат Индиана, которую он сбросил в Эмберасс, чуть ниже федерального шоссе номер семьдесят в Восточном Иллинойсе. Оттуда он подался на юг и бросил еще один труп в реку Конасога, пониже Дамаска, в Джорджии. Это рядом с шоссе номер семьдесят пять, тоже федеральным. Это была мисс Киттридж из Питтсбурга – вот ее фотография на выпускном вечере. Ему просто дьявольски везет: никто никогда не видел, как он их похищает. И кроме того, что он бросает трупы в воду всегда неподалеку от федеральных шоссе, никакой четкой модели нам выявить не удалось.

– А если проследить все самые насыщенные транспортом маршруты в обратном направлении от тех мест, где он сбрасывал трупы в воду, они нигде не сходятся в одну точку?

– Нет.

– А если… допустить… что он избавляется от трупа и похищает новую жертву во время одной и той же поездки? – спросила Старлинг, старательно избегая запретного слова «предположить». – Сначала он сбрасывает труп в реку, верно? На всякий случай, вдруг попадется, похищая следующую жертву. Тогда, если его схватят, максимум, что ему грозит, – обвинение в разбойном нападении, и, признав себя виновным, он получит минимальный, а то и условный срок. Это если у него в машине не найдут труп. Что, если провести векторы в обратном направлении от каждого места похищения через то место, где он сбросил тело жертвы в воду в предыдущий раз? Вы уже пробовали, да?

– Хорошая мысль. Только ему в голову она тоже приходила. Если он и совершает это за одну и ту же поездку, то ездит зигзагами. Мы провели компьютерный анализ, имитируя его маршруты: сначала к западу по федеральным шоссе, потом на восток, потом варьируя самые разные направления, опираясь на наиболее точные даты похищений и сбросов в воду. Ввели эти данные в компьютер, и его понесло: Билл обитает на востоке, заявляет он. Цикл Билла не зависит от лунного цикла, не соотносится со сроками проведения съездов и конференций в близлежащих городах, сообщает он далее. Ничего существенного, за что можно зацепиться. Билл работает с оглядкой на нас, Старлинг.

– Вы считаете, он слишком осторожен, чтобы свернуть себе шею?

Крофорд кивнул:

– Вот именно. Он научился выстраивать свои взаимоотношения с нами, и я не питаю больших надежд на то, что он в конце концов свернет себе шею. Суицидом тут и не пахнет.

Крофорд налил из термоса воды в чашку и передал пилоту. Еще одну налил для Клэрис, а себе приготовил алка-зельцер.

Самолет пошел вниз, и Клэрис почувствовала, как внутри у нее все устремилось вверх, к горлу.

– И вот еще что, Старлинг. Мне нужен не только ваш первоклассный профессионализм. Я жду от вас гораздо большего. Вы немногословны, это хорошо, я и сам такой. Но никогда не ждите, пока соберете новые факты, если хотите мне что-то сообщить. Глупых вопросов не бывает. Вы можете заметить то, чего не заметил я, и мне нужно знать, что именно привлекло ваше внимание. Может быть, у вас есть особый дар – видеть. Мы с вами получили неожиданную возможность проверить, так ли это.

Вслушиваясь в его слова, борясь с тошнотой, подкатившей к горлу, с трудом сохраняя на лице достаточно пристойное выражение, Старлинг думала: интересно, давно ли он решил подключить ее к разработке этого дела? Хочет подстегнуть ее стремление не упустить свой шанс? Он ведь руководитель, лидер и прекрасно знает все эти штучки, всю эту баланду про открытость и откровенность в отношениях с подчиненными.

– Когда много думаешь о нем, видишь места, где он побывал, начинаешь вроде чувствовать его изнутри, – продолжал Крофорд. – Перестаешь постоянно его ненавидеть, как ни трудно в это поверить. Потом, если повезет, из всей известной тебе информации какая-то часть вдруг начинает беспокоить тебя, требует к себе внимания. Всегда сообщайте мне, если что-то потребует вашего внимания, Старлинг. И вот еще что. Преступление само по себе вещь запутанная, расследование же порой запутывает его еще больше. Не позволяйте сворам полицейских сбить вас с толку. Будьте самостоятельной, Старлинг, оберегайте свой взгляд на вещи. Прислушивайтесь к себе. Не позволяйте преступлению вторгаться в вашу жизнь, в то, что происходит вокруг, – оно должно быть отдельно от вас. Не пытайтесь навязать собственную модель этому парню. Будьте открыты восприятию иного – и он сам проявит себя. И еще: в этом расследовании – всякой твари по паре. Оно подлежит юрисдикции различных ведомств, во главе некоторых из них стоят люди, порой не очень-то везучие. Но и с ними нужно установить добрые отношения, чтобы от нас ничего не утаивали. Мы летим в Поттер, в Западную Виргинию. Я ничего не знаю о людях, которых мы там встретим. Может, они просто замечательные. Но может случиться, что они примут нас как гастролеров-пенкоснимателей.

Пилот сдвинул с уха один наушник и проговорил через плечо:

– Последний заход, Джек. Ты остаешься в салоне?

– Ага, – ответил Крофорд. – Лекция окончена, Старлинг.

12

Ну вот и Поттер. Здание городского похоронного бюро – самый большой дом на Поттер-стрит, белый, каркасный, и полицейские власти округа Рэнкин, штат Западная Виргиния, используют его специальные помещения как морг. В качестве коронера выступает частнопрактикующий семейный врач, доктор Эйкин. Если он вынесет заключение, что причина смерти неясна, тело переправят в соседний округ, в Клакстонский региональный медцентр, где есть штатный патологоанатом.

Все это объяснил Крофорду помощник шерифа еще в полицейском фургоне, по дороге с аэродрома. Помощник шерифа вел машину, а Клэрис Старлинг сидела сзади. Ей пришлось прижаться к решетке, отделявшей помещение для арестованных от кабины, чтобы расслышать его слова.

В ритуальном зале начиналась служба. Пришедшие на похороны, в своих лучших, давно вышедших из моды костюмах, выстроились в ряд на тротуаре между тощими самшитовыми деревцами и группками стояли на ступенях, ожидая, когда можно будет войти. Свежеокрашенный дом, крыльцо и ступени несколько покосились, и все – в разные стороны.

На стоянке позади дома, под облетевшим вязом, рядом с похоронными дрогами стояли два молоденьких помощника шерифа и один пожилой; с ними – двое из дорожной полиции. Было не очень холодно, даже парок изо рта не шел.

Старлинг вглядывалась в этих мужчин, пока фургон въезжал на стоянку. Достаточно было взглянуть – и она все о них знала. Она знала: в их домах нет встроенных шкафов, там стоят шифоньеры, и она знала, какая одежда в этих шифоньерах хранится. Она знала: у этих людей есть родственники, чья одежда висит в пластиковых мешках на стенах жилых автоприцепов. Знала, что старший из них вырос в доме с водопроводной колонкой у крыльца и выбегал за калитку к школьному автобусу, шлепая по грязи босиком, с ботинками на связанных шнурках через плечо, точно так, как когда-то ее отец. Она знала: они носили завтраки в школу в насквозь промаслившихся бумажных пакетах, потому что пакеты эти использовались не один раз, и, съев свой завтрак, они аккуратно складывали пакет и засовывали его в задний карман джинсов.

«Интересно, что знает о них Крофорд?»

На задних дверях полицейского фургона не было ручек изнутри; Старлинг обнаружила это, когда Крофорд вместе с водителем вышел из машины и направился к заднему крыльцу похоронного бюро. Пришлось барабанить по стеклу, пока один из помощников шерифа не обратил на нее внимание. Водитель вернулся и выпустил ее, лицо его побагровело от стыда.

Полицейские поглядывали искоса, пока она шла к крыльцу, где стоял Крофорд. Один из них сказал:

– Здрасьте, мэм.

Она кивнула всем и улыбнулась несколько тускловато, не на полную мощность, надеясь, что правильно рассчитала количество ватт.

Она почти уже дошла до крыльца, когда один из молодых помощников шерифа, с новеньким обручальным кольцом на пальце, почесал подбородок и произнес:

– Она вовсе не такая уж красотка, а задается на всю катушку…

– Ну, знаешь, если она думает, что выглядит на все сто, я, черт возьми, готов с ней согласиться, – ответил ему второй. – Глазки, носик – все на месте, ну прям противогаз «Марк-пять».

– Да нет, мне больше по вкусу хороший арбуз, если из холодильничка, – высказался пожилой, обращаясь в основном к самому себе.

Крофорд уже разговаривал с заместителем шерифа, подтянутым, небольшого роста человеком; он носил очки в стальной оправе и башмаки без шнуровки с резинками по бокам – такие в каталогах зовутся «Ромео».

Они прошли в тускло освещенный коридор похоронного бюро, где тихонько жужжал автомат с кока-колой и вдоль стен стояли случайные и абсолютно неуместные предметы: ножная швейная машина, трехколесный велосипед, рулон искусственной травы и полосатый парусиновый тент, навернутый на шесты. На стене висел не менее абсурдный рисунок сепией: святая Цецилия[23]23
  Святая Цецилия (ок. II в., Рим) – раннехристианская святая. Нелепость рисунка в том, что в ту эпоху не существовало клавишных инструментов.


[Закрыть], опустившая руки на клавиши. Ее волосы, заплетенные в косу, венком обвивали голову, а на клавиши – неизвестно откуда, просто из воздуха – сыпались розы.

– Я высоко ценю вашу оперативность, шериф. Мы благодарны вам, что вы так быстро сообщили нам об этом, – сказал Крофорд.

Заместитель шерифа на эту удочку не попался.

– Это не мы. Вам звонил кто-то из окружной прокуратуры, – сказал он. – Я знаю, что шериф не звонил вам: шериф Перкинс сейчас находится в туристической поездке на Гавайях, вместе с супругой. Я сегодня беседовал с ним по телефону, в восемь часов утра – это три часа ночи по гавайскому времени. Он обещал связаться со мной позже, но успел сказать, что задача номер один – выяснить, из наших ли мест эта девушка. Бывает, знаете ли, что чужаки подкидывают нам своих. Мы этим займемся прежде всего остального. У нас уже было так – таскали труп за трупом, а они все аж из Финикс-Сити, из Алабамы.

– Тут мы вполне способны вам помочь, шериф. Если…

– Я связался по телефону с начальником оперативной службы Управления дорожной полиции штата в Чарльстоне. Он обещал прислать несколько человек из отдела расследования преступлений – сокращенно ОРП. Они сделают все, что надо.

Коридор постепенно заполнялся полицейскими, аудитория у заместителя шерифа оказалась весьма обширной. Он продолжил:

– Мы займемся вами, как только сможем, и окажем всевозможное содействие, всевозможным образом поработаем вместе, но в данный момент…

– Шериф, это преступление на сексуальной почве имеет ряд аспектов, о которых мне хотелось бы поговорить с вами наедине, как мужчина с мужчиной, вы меня понимаете? – сказал Крофорд, легким кивком головы указав на Старлинг.

Он потеснил малорослого коллегу, буквально втолкнув его в захламленный кабинет на противоположной стороне небольшого холла. Старлинг осталась, изо всех сил стараясь не показать, что ее задела болтовня полицейских. Сжав зубы, она рассматривала святую Цецилию и, пытаясь улыбаться в ответ на ее неземную улыбку, подслушивала происходящий за дверью разговор: он шел на повышенных тонах. Затем последовала беседа по телефону. В коридор они вышли очень скоро, и пяти минут не прошло. Выражение лица у заместителя шерифа было довольно кислое.

– Оскар, – сказал он, – пойди в зал, вызови доктора Эйкина оттуда. Он вроде должен присутствовать на таких церемониях, но они, похоже, еще не начали. Скажи ему, Клакстон на линии.

Доктор Эйкин, коронер, явился в крохотный кабинет и взял трубку. Он разговаривал с патологоанатомом из Клакстона, поставив ногу на стул и постукивая по передним зубам ручкой бумажного веера. В результате этой весьма краткой беседы он был полностью готов к сотрудничеству.

Вот так, в бальзамировочной, с обоями в розах, огромных, словно кочаны капусты, и лепным потолком, в белом каркасном доме – а такие дома она помнила с детства и понимала, – Клэрис Старлинг воочию увидела первое прямое свидетельство художеств Буффало Билла.

Единственным современным предметом в этой комнате был ярко-зеленый пластиковый мешок с плотно задернутой молнией, в котором доставили труп. Он лежал на старомодном бальзамировочном столе с фаянсовым верхом; стеклянные дверцы шкафов, хранящих троакары и бесчисленные упаковки с составом для промывания брюшной полости, многократно отражали белый фаянс стола.

Крофорд принес из машины аппарат для передачи отпечатков, пока Старлинг раскладывала свое оборудование на сушилке у огромной двойной раковины в углу.

В комнату набилось слишком много народу: заместитель шерифа, несколько помощников шерифа – все вошли вместе с ними и не собирались уходить. Это было неправильно.

«Почему Крофорд не выгнал их всех отсюда?»

Обои в комнате затрепетали и надулись от сквозняка: доктор включил огромную, старую, насквозь пропылившуюся вытяжку.

Клэрис Старлинг, стоя у раковины, почувствовала, что сейчас ей понадобится гораздо больше мужества, чем парашютисту, ожидающему команды прыгать. Ей сейчас нужен был пример из прошлого, воспоминание, которое помогло бы ей собрать всю свою волю. И такой образ возник в памяти, помогая ей и одновременно пронзая болью все ее существо.

Мать стоит у раковины, смывая кровь со шляпы отца, холодная вода из крана льется на шляпу; мать говорит: «Все обойдется, Клэрис. Пойди скажи сестре и братьям, пусть моют руки и садятся за стол. Нам нужно поговорить. Потом приготовим ужин».

Старлинг сняла шарф и повязала его вокруг головы, как это делают повитухи в горных селениях. Достала из чемоданчика пару хирургических перчаток. Когда она впервые за то время, что пробыла в Поттере, раскрыла рот, голос ее звенел гораздо больше обычного, так что Крофорд подошел к двери и прислушался.

– Джентльмены! Джентльмены! Прошу вашего внимания. Пожалуйста, помолчите минутку. Послушайте. Дайте мне теперь позаботиться о ней. – Натягивая перчатки, Клэрис подняла руки так, что каждый из присутствовавших мог их увидеть. – Есть вещи, которые мы просто обязаны для нее сделать. Вы доставили ее сюда, и я уверена, ее родные были бы благодарны вам за это, если бы знали. А теперь, прошу вас, выйдите все отсюда и дайте мне самой позаботиться о ней.

Крофорд видел, как они все вдруг уважительно примолкли и стали подталкивать друг друга к двери, переговариваясь шепотом: «Пошли, Джесс, выйдем во двор».

И Крофорд понял: настроение резко изменилось, ведь здесь лежала усопшая. И где бы ни родилась она, кем бы ни была, река принесла ее сюда, к ним, и пока она, беспомощная, лежит тут, в этой комнате, в этом доме, в этом городишке, Клэрис Старлинг вступает с ней в особые отношения. Крофорд понял, что здесь, в этой глухомани, Старлинг оказалась наследницей старух-ведуний, травниц, мудрых и стойких сельских женщин, которые из века в век делали все, что нужно, были хранительницами жизни, а когда жизнь подходила к концу, обмывали и обряжали усопших.

Комната опустела, остались только Крофорд, Старлинг и доктор. И – труп. Доктор Эйкин и Старлинг переглянулись, как бы узнавая друг друга; оба испытывали странное смущение, смешанное с не менее странным чувством удовольствия от встречи.

Крофорд достал из кармана баночку с какой-то пахучей мазью и предложил обоим. Старлинг подождала, посмотрела, что предпримут доктор и Крофорд, и, когда тот и другой принялись втирать мазь в края ноздрей, последовала их примеру.

Она извлекала фотоаппарат из сумки, лежавшей на сушилке у раковины, стоя спиной к столу, когда услышала, как на мешке с телом жертвы расстегивают молнию. Уставившись на огромные розы на обоях, она несколько раз закрыла и открыла глаза, набрала в легкие побольше воздуха, выдохнула, повернулась и посмотрела на мертвое тело на столе.

– Им надо было надеть бумажные мешки ей на руки, – сказала она. – Я так и сделаю, когда мы закончим.

Очень осторожно, не доверяя автоматическому экспонометру, каждый раз устанавливая экспозицию вручную, Клэрис принялась фотографировать труп.

Убитая была молодой женщиной, широкобедрой, ростом около 168 сантиметров, как показали сделанные Старлинг обмеры. Часть тела, с которой была снята кожа, от пребывания в воде стала серой, но погода стояла холодная, и тело пробыло в воде явно не очень долго, всего несколько дней. Кожа была снята с трупа очень аккуратно; верхняя линия надреза проходила прямо под грудью, нижняя – у колен; ободрана была та часть тела, которую могли бы скрыть штаны и широкий пояс тореро.

Груди небольшие, и на грудине между ними – очевидная причина смерти: рваная рана в форме звезды шириной с ладонь. Голова круглая, кожа снята с черепа от бровей и верхнего края ушей до шеи ниже затылка.

– Доктор Лектер говорил, что он начнет снимать скальпы, – сказала Старлинг.

Крофорд стоял, сложив на груди руки, пока она фотографировала.

– Сделайте снимки ушей, – только и сказал он в ответ.

Потом обошел вокруг стола, прикусив губу. Старлинг стянула одну перчатку и провела пальцем по голени убитой. Кусок лесы с тройными крючками – от рыболовных снастей, в которых запуталось тело и которые не дали быстрому течению унести его дальше, вниз по реке, – все еще обвивал ногу у самой ступни.

– Что вы видите, Старлинг?

– Ну, она не из этих мест: уши у нее проколоты в трех местах, на ногтях – остатки лака с блестками. Похожа на городскую. Волосы на ногах удаляла недели две тому назад. Видите, они довольно мягкие и плотно прижаты к коже. Я думаю, она натирала ноги специальным кремом для удаления волос. И подмышки. Пушок над верхней губой обесцвечен перекисью. Она очень следила за своей внешностью, но некоторое время у нее такой возможности не было.

– Что скажете о ране?

– Не знаю, – ответила Старлинг. – Я бы сказала, это выходное отверстие сквозной стреляной раны, только вот здесь, сверху, вроде бы ссадина или ожог, похоже на след дула.

– Отлично, Старлинг. Это контактное входное отверстие стреляной раны над грудиной. Газы, образующиеся при выстреле, расширяются между кожей и костью и разрывают кожу, вокруг пулевого отверстия образуется рана в форме звезды.

По ту сторону стены захрипел орган: в ритуальном зале началась служба.

– Насильственная смерть, – внес свою лепту доктор Эйкин и кивнул в сторону зала: – Я должен присутствовать хотя бы на части церемонии. Семья усопшего всегда рассчитывает, что я пройду с ним часть последнего пути. Ламар придет помочь вам, как только отыграет музыкальное сопровождение. Напоминаю: вы обещали сохранить достаточно улик для патологоанатома из Клакстона, мистер Крофорд.

– У нее на левой руке сорваны два ногтя, – продолжила Старлинг, когда доктор ушел. – Они обломаны по направлению вверх, до самого мяса, а под другими – грязь или какие-то твердые частицы. Можно взять немного как вещественное доказательство? На анализ?

– Возьмите образцы грязи и твердых частиц и соскоб лака с ногтей, – ответил Крофорд. – А им скажем, когда получим результаты.

Ламар, высокий и тощий органист и бальзамировщик похоронного бюро – на носу и щеках у него цвели розы от слишком частых возлияний, – вошел, как раз когда Старлинг выполняла указания шефа.

– Вы небось маникюршей раньше были, а? – спросил Ламар.

Они с облегчением отметили, что у погибшей не было следов ногтей на ладонях, – еще одно свидетельство того, что, как и другие до нее, она умерла прежде, чем преступник совершил все остальное.

– Вы считаете, ее нужно положить лицом вниз, чтобы снимать отпечатки, Старлинг? – спросил Крофорд.

– Так будет легче.

– Тогда сначала посмотрим зубы, а после Ламар поможет нам ее перевернуть.

– Только снимки или тест-карту тоже?

Старлинг присоединила к фотокамере устройство для фотографирования зубов, порадовавшись в душе, что все необходимое оказалось на месте.

– Только снимки. Без рентгена карта может ввести в заблуждение. А снимки помогут нам исключить парочку-другую пропавших женщин.

Гибкие пальцы органиста удивительно мягко и осторожно раскрыли молодой женщине рот, точно следуя указаниям Старлинг, и оттянули губы, когда Старлинг приблизила к ее лицу камеру, чтобы крупным планом снять передние зубы. Это было не так уж трудно, но ведь еще надо сфотографировать коренные, с нёбным рефлектором, следя сбоку, по отсвету через щеку, чтобы стробоскоп, окаймлявший объектив, освещал полость рта. Она сама никогда этим не занималась, только видела, как показывали на занятиях.

Старлинг посмотрела, как «Поляроид» проявляет снимок, увеличила диафрагму и сделала новый. На этот раз получилось гораздо лучше. Просто очень хорошо.

– У нее что-то застряло в горле, – сказала Старлинг.