Книга: Иосиф и его братья. Том 2 - Томас Манн

С точки зрения сюжета - просто пересказ библейской истории об Иосифе, которого братья ревновали к отцу, сбросили его в колодец, потом продали в рабство в Египет, а отцу Иакову сказали, что брат их погиб. Иосиф же не только не погиб, но и стал приближённым фараона, в конечном итоге спас Египет (и свою семью) от голода. В чём отличие? Беседуя на эту тему с подругой, мы выяснили, что Томас Манн попытался оживить персонажей. И если в Библии, по сути, сборнике определённых правил поведения, всё просто: если ты, родитель, не можешь поровну разделить свою любовь между множеством собственных детей и не справляешься с родительскими обязанностями, то пожинай плоды. Здесь же нам предлагают подводные камни взаимоотношений, где у каждого персонажа есть причины так поступать. Нам подробно расписывают характер Иакова, его жён, самого Иосифа, его братьев. Так мы узнаём, что Иаков не чурается обмана и обманывает собственного брата. Что Иосиф высокомерен. Что Иаков не любит своих старших детей, перекладывая на них вину их деда, отца Лии и Рахиль, за обман, за то, что вместо Рахиль ему подложили Лию. И за это он обижает и первую жену, и всех её детей. Также достаётся и детям служанок. Нам подробно рассказывается, как по-свински он поступает с первой женой, как пренебрегает своими старшими детьми, в том числе дочерью Диной, как озлобляются на такое отношение его старшие, и какую фигню в итоге они творят. И обвинить их, как ни странно, не получается: сыновья защищают мать, а братья - сестру.

Так что Иаков и Иосиф, когда они появляются на сцене впереди остальных персонажей, вообще не вызывают никакого сочувствия. Они высокомерны и кичливы своей избранностью, коей они бессовестно тыкают в нос всем своим родичам. И как Иаков обидел старшего брата, так и Иосиф обидел своих старших. Эти два персонажа вызывают реальное отторжение во всех еврейских главах. А Иосиф - даже в части египетских. Пока он не начинает соображать головой и не исправляет свои ошибки, но и тогда его сознание богоизбранности идёт впереди него. И крайне ему вредит.

Я не случайно сказала о двух видах глав - еврейских и египетских. Первые посвящены жизни Израилева колена, в смысле семейству Иакова, начиная от истории, случившейся с ним и его братом, затем - с зятем и жёнами, а после - с сыновьями. Иаков, имхо, самый отталкивающий персонаж всех этих глав. Он высокомерен, он считает нормальным обмануть ближнего, он мстителен, он готов подхалимничать и пресмыкаться ради спасения своей шкуры, но после - всячески гадить. Вот извините, но "да, я готов на гадости, лишь бы всё захапать к своей великой радости". Да, его зять Лаван такой же абсолютно,и жалеть его крайне сложно. Но вот брат Иакова - Исав - совершенно иной, прямодушный и благородный,но именно его всячески поносят всю книгу, так, что в конечном итоге его и начинаешь уважать. Иаков очень легко разбрасывается благословениями и проклятиями - и легко обижает своих сыновей и жён. Он даже перед фараоном показал себя непочтительным. А ещё он ОЧЕНЬ нудный и постоянно повторяет одно и то же. Все еврейские главы - это одно сплошное повторение одних и тех же историй, которые надоели, что капец. Как будто ничего другого у Иакова нет, и ничем другим он гордиться не может - только постоянными историями о том, как ловко он обманул брата, отца, зятя...

Египетские главы - это главы Иосифа. Он ведёт себя несколько иначе, чем раньше, хотя совершает те же ошибки. Он, как отец, постоянно повторяет другим одни и те же истории о том, как Иаков обманул своих отца, брата и зятя. Но кроме того, и в отличие от отца, Иосиф слушает и говорит с другими о других. Он говорит с фараоном о фараоне, с Монт-Кау, управляющим, о Монт-Кау, с Петепра, хозяином, о Петепра, и с Маи-Сахме, надсмотрщиком в тюрьме, о Маи-Сахме. Потому он и получает их расположение, становится помощником и ценностью. Да, он использует этих людей, как ступеньку к своему возвышению, но он не обманывает, не унижает, напротив, помогает и всячески способствует их обогащению и вознаграждению. Это принципиально отличает Иосифа от его отца. Если еврейские главы пропитаны обманом и высокомерием, то египетские - взаимопомощью и уважением. Даже когда Иосиф живет рабом и каторжником, к нему относятся хорошо именно потому, что сам он относится к людям хорошо.

Вообще надо сказать, что автор как будто специально нам показывает, что Египет, который колено Израиля считает землёй мёртвых, проклятой землёй, оказывается куда выше, ярче, красивее, а люди, которых Иаков постоянно поносит и к которым относятся свысока, оказываются неизмеримо выше и добросовестнее самого Иакова и его пристных. Потому как и Монт-Кау, и Маи-Сахме, и Петепра, и карлик Бес вызывают искреннее восхищение и симпатию. Даже Эни-Мут, соблазнительницу Иосифа, автор как будто оправдывает, показывая страдания несчастной женщины (и непростительную красоту Иосифа, которую он не стеснялся выпячивать). Пожалуй, единственный истинно мерзкий тип - это карлик Дуду, но его ожидает заслуженное наказание.

Отдельно стоит сказать о семействе фараона. О Тейе (Тийе), божественной матери, Аменхотепе-Эхнатоне, её сыне. Я обожаю этот период истории Египта. И саму мифичность Эхнатона, жены его Нефертити, дочерей - Меритатон и Ахесенпаатон и других, которые стали героями мультфильма "Принцесса Египта". Потому, что это самый необычный период, когда многобожие вдруг уступает место единобожию - ненадолго. А после гибели приверженцев Атона, как будто спадает пелена - все возвращается на круги своя. Как наваждение какое-то - Атон больше не всплывает. Даже в именах. И дальше у нас уже Тутанхамон - с окончанием Амон, то есть обращение к Амону-Ра. Так вот. Концепция Атона - в изложении Манна - очень схожа с образом Единого бога, который все и везде, выше солнца, и концепцию эту принимает Иосиф, который верит в Эль-Эльнона, Бога, избравшего его народ. И высказывания Эхнатона очень и очень совпадают с теологией Исаака, вещающего под старым деревом в еврейских главах. И также - со вступительными главами, где вещает уже сам автор, никому свои слова не передавая. Вступительные главы тем примечательнее, что в них я, как любитель копаться в мире Толкина, вдруг обнаружила... имя Эру.И узнала, таки Эру - не выдуманное Толкином имя, а одно из 99 имён того самого бога, которого Эхнатон звал Атоном и Отцом Атона, а Исаак Эль-Эльноном. Ух, сколько тут мыслей сразу возникает, но я озвучивать их не буду, а то уйду не туда.

Так вот, про фараона. Он одновременно мудр и глуп. Мудр потому, что умеет видеть общее, в том числе в религии, потому что не обижается на Исаака, зато обнаруживает невероятные способности разбираться в людях. Так, он разглядел Иосифа, и дал ему титул и власть - и тот не подкачал, не только сделав всё, чтобы спасти страну он голода, но и проведя масштабную аграрную реформу, обезопасив страну от вторжений извне безо всякой войны, обезопасив фараона изнутри, ослабив самых сильных местных князей и переселив их. Мудр фараон в том же, в чем мудры Петепра, Монт-Кау и Маи-Сахме: они смотрят на способности, а не на титул и происхождение. Мудр он так же и в том, что не рубил сплеча, а сначала разобрался, благодаря чему виночерпий смог вернуться на своё место - и помочь Иосифу. Мудр потому, что согласился давать хлеб бедным бесплатно, а мог бы взъерепениться. Мудр потому,что настаивал на толковании снов, не купившись на подхалимство. Мудр и потому, что говорил не высокомерно. Глуп же он потому, что, зацикливаясь на одной идее, он полностью погружается в неё. Например, погружаясь с головой в религию, он забрасывает другие дела, и именно потому появление Иосифа среди его приближённых становится настоящей удачей. Иосиф - и матушка Тейе - компенсируют увлекаемость Эхнатона религией, позволяют ему заниматься своими делами, грамотно правя страной самостоятельно.

Про персонажей сказала, теперь скажу про то, что мне доставляло невероятное удовольствие. Колорит. Описания. Еврейские главы на них не так уж щедры, хотя одеяние, свадебная церемония расписаны ярко и захватывающе. Зато вот египетские - это просто класс. И яркость красок в описании покоев, и ритуалы. Все использованные краски, образы, детали и подробности - всё это создаёт впечатление, будто стоишь там, рядом, наблюдаешь, чувствуешь ароматы, слышишь звуки. Это настолько оживляет картину ( в дополнение к подробным описаниям причин поступков персонажей), что история кажется свершившейся на самом деле. Да и, может, так и было? Эхнатон и Нефертити, Ахесенпаатон и Меритатон существовали. Значит, могли быть и Петепра, и Монт-Кау, и Мут-Энни, а, в таком случае, могли быть и Иосиф, и его братья,и Иаков, и Исав. А то, что автор раз за разом нам говорит, что это не персонажи жили так долго, а просто много поколений подряд называли детей Исавами, Иаковами, Иосифами, Исааками - и они повторяли, носят одно и то же имя, историю своего предшественника в том или ином ключе - всё вот это дополнительно убеждает читателя в том, что это не выдумка, а реальная (пусть и приукрашенная) история некогда живших людей.

В целом, я сделаю вывод, что роман, несмотря на сложность языка и повествования, несмотря на повторы и всяческие отступления философского плана, несмотря на множество отталкивающих персонажей и событий, оказался на высоте. Мне даже захотелось прочитать ещё что-нибудь у этого автора (или у его брата). Правда, имхо, надо сделать перерыв.

Оставляю «Иосифа» до лучших времён. Думаю, что Нобелевский лауреат, потративший то ли 10, то ли 16 лет на написание этого трактата, заслуживает внимательного и скрупулезного прочтения.

Глава про Иосифа в, кхм, так сказать, первоисточнике, совсем крохотная. Зануда Манн развёрстывает её аж на два тома (плюс послесловие от автора, плюс предисловие от автора, плюс предисловие от критика страны Советов). Его право. Однако если скупость и сжатость библейского повествования позволяет верить тексту примерно так же, как мы верим сказкам, — воспринимать сказочную реальность, то фатальной ошибкой Манна стала попытка изложить это в жанре реализма. Для реальности происходящие события или слишком нелепы, или слишком просты, или и вовсе исключены. Не могу найти ни одного довода, чтобы эту книгу назвать познавательной, душевно полезной, чем-либо актуальной сейчас или хотя бы психологически точной. Да, Манн писал её во время Второй мировой, видимо, тогда ещё не знали, что пол ребёнка зависит от хромосомы сперматозоида, поэтому рассуждения на эту тему, ни на гран не приближающиеся к реальности, вполне логичны для книги. Однако Мендель жил век назад от момента написания книги, да и в Германии члены Общества кайзера Вильгельма с момента создания организации исследовали принципы наследования. Поэтому если обвинения мужчинами женщин в том, что они рожают девочек, или дискуссии о том, какие деревья считать женскими, а какие мужскими, я ещё скрипя зубами переносил, то дюжину раз пересказанная история про то, как Иаков получал от белых овец пятнистых ягнят, принуждая первых при зачатии смотреть на пёстрое, заставила меня волком выть. Манн нисколько не позаботился изучить предмет, о котором пишет, хотя как раз это и было бы «в пику» фашистской евгенике.

Пока слушал, я очень долго думал, что же такого «в пику фашистам» есть в этом романе. Решил, что речь о возвышении раба-чужестранца Иосифа при дворе фараона: мол, не одними «истинными арийцами» мир полнится. Как оказалось из послесловия, всё гораздо примитивнее: «в пику фашистам» был поставлен гуманизм, точнее, попытка изобразить гуманистическую историю. Однако во-первых, такой подход неизбежно приводит к анахронизму, ибо не было тогда гуманистической морали, и сюжет совсем не подходит для демонстрации сего явления, а во-вторых, в изображении Манна гуманизма я так и так не нахожу. До бога любви и всепрощения ещё несколько десятков поколений, и в этой книге никто никого не любит (ибо нельзя неслыханное баловство детей и ответный подхалимаж любовью назвать). Избалованный папенькин прихвостень и ябеда, у которого не в порядке с головой, грезит наяву всякие бредни, а богобоязненный папенька пытается найти место уроду в системе их мироустройства. Плюс ко всему, нормальные стопицот десять старших его на 10-20 лет братьев, вынуждены считаться с папашиной блажью и маленьким богоязом. Справедливое возмущение и зависть как естественное следствие. Вопрос: нафига рожать столько детей, если ты не обираешься (другая мораль тогда была, говорю же) воспитывать их в любви друг к другу? Выскочка задирает нос и братьев, ничего кроме себя не видит, получает по заслугам. Но есть ещё предыстория, про Исава и Иакова, мораль которой всё о том же: нахера рожать даже двоих, чтобы их ссорить при дележе наследства. Нет, видите ли, богоизбранным может быть только один. Нахера такая религия, которая ссорит людей? Иосиф в земле египетской тоже хорош: внедряет в умы современников идею избранности со словами, что «если так и не было, то теперь будет». И это — «в пику фашистам»?! Извините!

Тащите мне верёвку, мыла здесь вдосталь. Одна баба родила близнецов, первый вышел мохнатый, второй обычный. Нормальные люди бы убоялись мохнатого младенца, но папаша его был не из таковских, и возлюбил его и только его. Чего обычного-то любить, каких много. Мамаша, чтобы восстановить равновесие, отдавала материнскую любовь второму, и поскольку, как мы это уже поняли, была всяко рассудительнее мужа, провернула раздачу слонов благословения так, чтобы оно досталось второму. Обрядить его в шкуру козлёнка (папаша ослеп к тому времени), дать в руки ароматное блюдо из того самого козлёнка, сказать, что все грехи обмана лягут на неё и спровадить юношу в батину палату — всего делов-то. Осенённый словом (которое, как и современное спасибо, тоже в карман не положишь), маменькин сынок тем не менее унаследовал толику сообразительности от мамаши и вовремя смылся от преследования шерстяного брата к дяде. Дядя, единственный нормальный во всём повествовании, живущий своим умом человек, не стал задарма кормить нежданно свалившегося на голову племянничка, а сказал: пахать будешь. И племянничек запахал, да себе больше припахивал — вот к чему сообразительность его привела. О том, как, сколько и чего он клал в свой карман за время службы у дяди, будет рассказано (и не раз пересказано) во всех подробностях. Главное же, что он благословенный, нет же особой разницы между тем, который из братьев. Набедокурившего дома, да приворовывающего здесь племянника дядя справедливо проучивает, подсовывая ему в свадебную ночь вместо младшей сестры старшую: нет же особой разницы между тем, какая из сестёр, говорит ему старшая на утро. За вторую выскочка будет работать на дядю ещё семь лет (за что, вообще-то, должен сказать спасибо, как за возможность приворовывать и дальше). Далее между сёстрами начинается война за кустик мандрагоры, который старшей притащил один из её сынишек (нет, чтобы попросить его принести ещё один – всем бы хватило). В итоге базарные торговки сошлись в цене: ночь с мужем была приравнена к кустику. Не припомню, оказал ли кустик какие-то результаты на плодоношение (вернее, его отсутствие) у младшей, но страницы «родов на бедро» со всякими служанками нам ещё предстоят в количестве. И даже тогда, когда племянничек вырос (а ума не вынес, т.е., породил дюжину сыновей от двух жён и двух служанок, не потрудившись воспитать их в любви друг к другу), и прочие его сыновья наконец-то избавляются от брата-баловня, мыло не заканчивается. Баловень оказывается рабом-прислугой в доме царедворца, оскоплённого родителями в детстве за-ради благой судьбы, быть царедворцем. Жена его, ещё в детстве сговоренная ему в жёны, несчастная женщина, ибо имея в мужьях кастрата физического, она обращает свои взоры на кастрата духовного. В романе есть такой кусок, после которого следует однозначный вывод: самая подходящая религия для кастратов — христианство. Обоснуем и приукрасим любые ваши физические и умственные отклонения! Так вот, вертаясь к жене-египтянке, ни от одного из кастратов ей не удаётся добиться любви. Баловень же ещё и ведёт себя как влюблённый, однако если его отцу «маменька велела», то этому — «боженька не велит». Ну что там ещё в репертуаре? Приворотные зелья, негритянки и вуду — наслаждайтесь, домохозяйки. В конце концов, история эта не рассчитана на интеллект выше среднего: плуты и хитрецы, которых фараон считает невообразимыми, очень наивно лгут и так же наивно обманываются, до современных махинаций им как до Луны на вертолёте. Впрочем, и образчик хитрости Улисс в Одиссее тоже не блещет разумом. Вот думаю, неужели 2,5 тысячи лет назад люди были настолько наивными, или просто не пристало писать об искусстве мошенничества?..

А! А какими интонациями это всё читалось! По качеству записи тут все разборчиво, но... Такое советское радио! Кто Лост смотрел, помните, там японец про Дхарму на записи рассказывает? Вот его дубляж с помехами точь-в-точь как тут, если с ускорением слушать. 70 часов длится это изуверство, Деркач был не настолько медленным, как Козий, но на 1,75 я его гнал вполне.

Вообщем обсуждать этот двухтомник тоже самое что вычерпывать воду из океана, все равно не вычерпаешь.

Чистейшей воды классика.

P.S. Издание 1991 года. Переводчик с немецкого С. Апта, проделала выдающуюся работу, не грех ей в свое время дать бы крупную премию за лучший перевод.

Священным и сильным городом был Аскалун. Камни его защитных стен, полукругом, так что они охватывали гавань, спускавшихся к морю, были, казалось, взгромождены великанами... В песке под пальмами здесь сами собой росли небольшие душистые луковицы... Старик велел набрать луку в мешочки, а на мешочках египетскими буквами написал: «Отборный аскалунский лук».

Это про Ашкелон, город, где я построила дом, а потом его потеряла, где родились обе мои дочери. Что бы я посоветовала покупать сегодня в Ашкелоне? Медицинские услуги. Там одна из лучших израильских больниц, особенно хирургическое отделение и роддом. Кстати, никто меня пока об этом не спрашивал, тем не менее, я бесконечно суюсь к людям с притчами, байками и даже советами. Т.Манн рассказал мне о том, что случается с людьми, которые делают так. С полагающими, что стоят в центре собственного Мироздания. Впрочем, не все ли мы поступаем так? Порой в самой безобидной форме: не хвалим детей в глаза, избегаем слова "последний" и т.д. Неужто и в самом деле уверены, что внимательная Вселенная каждое мгновение прислушивается к каждому нашему слову, а каждый поступок оценивает и взвешивает?.. Т.Манн необычно сильно описывает нравственные бездны и мелкие гнусные овражки, куда то и дело срываются люди:

"...они узнали, что это такое – подозрение и недоверие; человек перестает верить себе в другом человеке, а другому в себе и поэтому, не находя покоя, язвит, говорит колкости, пилит и мучит себя самого, хотя кажется, что он мучит другого, – вот что такое подозрение и неизлечимое недоверие".

Так же глубоко и трогательно Манн пишет о семье, об обмане, о заблуждениях и страхах. И даже о том, почему "человек как таковой уже был для Создателя источником постоянной неловкости". Кстати, думаю, в этом вопросе авторские ангелы были пристрастны...по-людски. Очень интересно написано о библейской хронологии, но не думаю, что многие разделят со мной этот интерес, разве что те, кто в какой-то мере живут в году 5777 от Сотворения Мира. Сам автор с лёгкой самоиронией пишет об этом: "Можно ли было назвать это наукой? Нет, это не очень походило на правду и служило лишь украшеньем ума, но способно было подготовить душу к восприятию более строгих, священно точных знаний". В книге множество забавных моментов. Например, о том, как Адам понял Бога методом исключения. Ещё: с изумлением узнала, что поднятые брови в древнем Египте считались непристойным жестом. Кроме того, попадаются выражения, кажущиеся бессмыслицей... которой хочется так или иначе придумать если не поэтическое, то мистическое объяснение. Например, Иосиф говорит, что "деревья старше самой земли". Попробуйте теперь избавиться от этого! А идея, что человек - это зеркало Бога, находится вообще за пределами моей способности комментировать. Могу только ухмыляться и головой качать. По-моему, в качестве ответа на вопрос о смысле жизни это даже веселее, чем знаменитое "42" Д.Адамса. А впрочем, дело вкуса. Наконец, пожелания спокойной ночи от Иосифа постарась выучить наизусть и буду представлять их себе в бесонные утра после особенно стрессовых ночных дежурств.