Текст книги "Мальчики на севере"

3. НАУЧНЫЕ БЕСЕДЫ

Когда Гарри очнулся, то заметил, что лежит в какой-то большой комнате, с потолка которой свисали какие-то щепки. Только внимательно присмотревшись, он заметил, что эти щепки – сушеная рыба.

Мальчик закрыл глаза и стал припоминать, что с ним случилось. Мало-помалу память к нему начала возвращаться, и он ясно вспомнил все, только не мог понять, где находится.

«Где это я! – подумал он, снова открывая глаза и обводя ими комнату.

– Куда девались мистер Стюарт и Гаральд? Неужели они покинули меня здесь одного?»

Ему больно было смотреть долго на свет, и он опять закрыл глаза. Вдруг Гарри, услыхал, как отворилась дверь и кто-то вошел в комнату. Он еще раз открыл глаза и заметил нагнувшееся к нему доброе лицо своего наставника.

– А я думал, вы покинули меня, мистер Стюарт, – сказал он слабым голосом.

– Напрасно вы так думали, Гарри, – отвечал Стюарт. – Ну, как вы теперь себя чувствуете?

– Ничего, так себе. Только вот очень болит голова.

– Ну, еще бы после такого падения! Вы помните, что с вами случилось?

– Помню. Лошадь понесла, я выпустил вожжи и грохнулся с этой проклятой таратайки. Но где я теперь?

– В одной рыбацкой хижине близ Христиании. Мы не успели далеко отъехать от этого города, когда случилось с вами несчастье.

– А Гаральд и Винцент?

– Гаральд, разумеется, здесь, а Винцент не мог ждать вашего выздоровления и уехал один в Берген.

– Да разве я так давно болен?

– Уже две недели.

– Вот как! А мне казалось, что это все случилось вчера.

Мальчик был очень утомлен этим разговором и заметно ослабел. Стюарт увидел это и ласково сказал ему:

– Засните, Гарри. Вы еще очень слабы, довольно разговаривать.

Мальчик улыбнулся и закрыл глаза, а Стюарт тихонько отошел от него.

Прошло несколько дней. Здоровье Гарри заметно поправлялось; он вставал с постели и начал выходить на воздух. Однажды он сидел в саду в обществе брата и учителя. Последний рассказывал своим воспитанникам, что знал о Норвегии.

– Мистер Стюарт, помните, вы хотели нам рассказать что-то об Олафе? – сказал Гаральд.

– Помню, помню!.. Если хотите, я сейчас вам расскажу его историю, ответил Стюарт.

– Пожалуйста! – воскликнули оба мальчика.

Нужно сказать, что за время болезни Гарри нравственное исправление сыновей полковника Остина сильно подвинулось вперед. Они уже почти перестали употреблять простонародные выражения и сделались менее грубы. Да и умственный горизонт их, вследствие постоянных бесед с наставником, начал несколько расширяться. Рассказы последнего им так нравились, что они готовы были целыми днями слушать его. Они и не подозревали, что эти рассказы почти те же школьные занятия, и очень удивились бы, если бы кто-нибудь им сказал, что с самого момента поступления к ним Стюарта в качестве их наставника они уже учатся. Мальчики серьезно воображали, что учиться значит сидеть за книгами и долбить скучные и непонятные слова.

Между тем, Стюарт, познакомившись с умственным развитием своих учеников, выбрал для занятий с ними сначала устную беседу. Этим он хотел заинтересовать их, заставить полюбить занятия. Он был твердо убежден, что добьется своей цели и принудит мальчиков просить его дать им книги.

Конечно, пока до этого было еще далеко, но Стюарт видел, что начало уже сделано, и искренно радовался, глядя на поворот к лучшему в характере и уме своих воспитанников.

– Ну, слушайте, – продолжал молодой наставник. – Олаф родился в 969 году на каком-то маленьком островке, название которого неизвестно. На этот остров мать Олафа принуждена была бежать, спасаясь от преследований убийц своего мужа. Олаф еще ребенком был украден морскими разбойниками и продан в рабство. Впоследствии он как-то попал в Россию. Там его увидал Владимир и принял к себе на службу. Владимир любил людей мужественной наружности, а Олаф был силен, высок ростом и очень красив.

– А кто был этот Владимир? – спросил Гаральд.

– Это был русский князь. Он, подобно Константину Великому, принял христианство и крестил свой народ. Ну, слушайте дальше. Олаф был язычником; ему вскоре надоело служить у Владимира, и он уехал от него. После долгих скитаний он попал на остров Борнхольм, где сначала и поселился.

– А где находится этот остров? – перебил Гарри.

– На Балтийском море, южнее Швеции.

– Что же там делал Олаф? – спросил Гаральд.

– Он был морским разбойником. Всевозможные разбои были почти всюду в большом ходу.

– Значит, тогда было очень весело жить! – вскричал Гаральд.

– Это вы сказали необдуманно, Гаральд, – заметил Стюарт. – Разве можно было весело жить в то время, когда каждую минуту вы рисковали лишиться всего вашего имущества, свободы и даже жизни? Подумайте.

– Да… вы правы, мистер Стюарт, – проговорил сконфуженный тоном мальчик, – я действительно не подумал об этом.

– То-то и есть, мой друг. Но я продолжаю. Однажды Олаф попал в Дублин. Ирландией в то время правила одна принцесса. Народ требовал, чтобы она выбрала себе кого-нибудь в мужья, и вот в Дублин съехалось множество богатых и знатных рыцарей. Все они собрались во дворце принцессы, где назначен был смотр. Между ними находился какой-то иностранец благородной и воинственной наружности, но в простой, грубой одежде. Он привлек внимание принцессы. Она спросила, как его имя и кто он. Он отвечал, что его зовут Олафом и что он норвежец.

– Хорошо, что он не наряжался: воину это не идет, – заметил Гаральд.

– Принцесса была того же мнения. Олаф ей сразу понравился, и она избрала его своим супругом. Вскоре слава Олафа достигла норвежского короля Гакона. Это был очень дурной человек, и народ прозвал его злым; так он и был известен под именем Гакона Злого. Гакону было досадно, что его подданный сделался тоже королем. Он отправился в Ирландию одного хитрого человека, который втерся в доверие к Олафу и под видом дружбы уговорил его поехать в Норвегию. Олаф прибыл туда как раз в то время, когда многие начальники составили заговор против злого короля. Гакон вынужден был бежать, а Олаф, которого король хотел лишить жизни, был выбран на место Гакона королем Норвегии.

– Вот как! – вскричал Гарри. – А каков он был королем?

– Он был хорошим военачальником и правителем, и хотя крестился, но не мог проникнуться духом христианства: тогдашние нравы были слишком грубы для этого. Крестившись, он, по примеру русского князя Владимира, задумал крестить и свой народ, но приступил к этому не так, как следует. Вместо того, чтобы действовать кротостью, как учит Евангелие, он стал принуждать норвежцев огнем и мечом и всевозможными пытками принимать крещение. Многие внешние приняли христианство, но в душе остались прежними язычниками. Если бы Олаф попробовал обращать их ласкою и кротостью, то, наверное, скорее достиг бы своей цели. Кротость всегда сильнее насилия.

– Это правда, – сказал Гарри. – Если бы вы, мистер Стюарт, постоянно бранили меня и наказывали, то я едва ли стал бы вас слушаться. Может быть, внешне я и слушался бы, но зато в душе я проклинал бы вас так же, как теперь люблю и уважаю.

Мальчик со слезами на глазах протянул руку своему воспитателю, который дружески пожал ее.

– Мне очень нравится история Олафа, – проговорил Гаральд. – Неужели, мистер Стюарт, вся история так интересна? Я думал, что это очень скучная вещь.

– Это зависит от того, как ее передают, отвечал молодой наставник. – Историю можно передавать так, что она никогда не наскучит, и чем более вы думаете узнавать ее, тем еще больше вам захочется знать.

В таких беседах проходило все время до полного выздоровления Гарри, и мальчики проникались все большим и большим уважением к своему наставнику.

4. В ЛЕСУ

Когда Гарри окончательно поправился, наши путешественники, поблагодарив радушных хозяев за гостеприимство, отправились далее. На этот раз пошли пешком, намереваясь таким образом дойти до самого Бергена.

Этот способ путешествия они нашли еще приятнее, так как могли не спешить и заходить дорогою, куда вздумается. Они часто останавливались в разных деревушках, на хуторах и мызах. Везде их принимали хорошо, угощали всем, что имелось лучшего.

Стюарт и дорогою рассказывал своим воспитанникам различные эпизоды из истории, посвящал их понемногу в естественные науки и с удовольствием замечал, что интерес, с которым слушают его мальчики, не ослабевает.

Гарри и Гаральд все время ожидали встречи с волком или с каким-нибудь другим животным, на котором можно было бы попробовать ружья.

И вот однажды послышался какой-то шум. Гарри поспешно взвел курок и закричал брату:

– Джерри, приготовься, сейчас будут волки. Слышишь, как они воют?

Гаральд последовал примеру брата, и оба мальчика в лихорадочном ожидании пошли навстречу все усиливавшемуся шуму.

Стюарт прислушался, понял, в чем было дело, и с улыбкою сказал своим спутникам:

– Эти волки не могут сдвинуться с места. Пойдемте мы сами поскорее к ним.

Мальчики с удивлением посмотрели на своего наставника и, заинтересованные его словами, прибавили шагу.

По мере того, как они подвигались вперед, шум все усиливался и вскоре превратился в какой-то гул.

Заинтересованные мальчики с сильно бьющимися сердцами пробрались сквозь высокий и густой кустарник и остановились, пораженные величественной картиной.

Громадный водопад низвергался с такой высоты, что вокруг на значительное расстояние стоял гул и туман от брызг.

Грандиозное явление природы заставило всех путников онеметь от восторга. Они не могли оторвать глаз от воды, низвергавшейся с громадной высоты и игравшей на солнце всеми цветами радуги. Они смотрели до тех пор, пока глазам не сделалось больно.

– Ах, как это хорошо! – опомнившись, первый закричал Гарри.

– Вот так волки! – воскликнул в свою очередь Гаральд. – Какое великолепие! Право, трудно оторвать глаза от такого чуда, не правда ли, мистер Стюарт?

– Да, Джерри, вы правы! – отвечал наставник, продолжая любоваться интересным зрелищем.

Они уселись неподалеку от водопада и долго не переставали наблюдать величественный вид шумного падения воды.

– А что, в Норвегии есть еще такие водопады? – спросил Гарри.

– Да, здесь их много, как и вообще в горных странах. Но это, кажется, один из самых больших, – отвечал Стюарт.

Путники незаметно досидели до сумерек и собрались продолжать путь.

Днем им не стоило особенного труда отыскивать дорогу, если и приходилось удаляться от нее в сторону; вечером же было трудно.

Хотя сумерки в северных странах, в противоположность южным, гораздо продолжительнее и ночи бывают часто очень светлые, тем не менее в лесу делалось все темнее и темнее, и наши путники, побродив некоторое время по лесу, поняли, что они заблудились: дороги нигде нет было, кругом – один бесконечный лес.

– Кажется, мы заблудились, – сказал наконец Стюарт.

– Эка важность! – воскликнул Гаварльд. – Мы здесь переночуем и отлично выспимся под этими соснами. Кстати, я голоден и чувствую порядочную усталость.

– А волки? – сказал Гарри.

– А у нас есть ружья, – заметил Гаральд.

– А ты просидишь целую ночь со своим ружьем в ожидании волков?

– Мы можем по очереди…

– Оставьте этот спор, – перебил Стюарт, – против волков есть более действительное средство, нежели ваши ружья.

– Какое же? – спросили оба мальчика.

– Костер. Мы разведем большой огонь и будем поддерживать его до утра. Это будет нетрудно – ночи здесь короткие. А вот беда, что мы будем есть?

– Можно сварить суп, – заметил Гаральд, у меня есть в мешке крупа, а у Гарри – бульон.

– А горшок и вода? Разве можно без них сварить суп?

– Ах, да! Я и не подумал об этом.

– То-то и есть. Лучше вот что: вы соберите здесь побольше хворосту и сухих сучьев, а мы с Гарри пойдем, поищем какой-нибудь дичи, – распорядился Стюарт.

Наставник и Гарри ушли, а Гаральд принялся собирать хворост и сучья. Материала этого было везде в изобилии, и он вскоре набрал его громадное количество.

Во время этой работы он услышал два выстрела и понял, что Стюарт и Гарри напали на добычу.

В ожидании их возвращения Гаральд развел огромный костер, пламя которого высоко поднималось вверх и служило Стюарту и Гарри указанием, где находился Гаральд.

Когда они подошли к костру, то он страшно пылал, и целый столб черного дыма высоко поднимался вверх. Гаральду, очевидно, очень понравилось, что костер принимал все более гигантские размеры, потому что он не переставал подбрасывать в него сучья и хворост. Не останови его вовремя подошедший наставник, он, наверное, сжег бы находившийся поблизости от костра лес.

– Довольно! Довольно, Гаральд! – закричал Стюарт. – Ведь вы так сожжете весь лес! Смотрите, ближайшие деревья уже начинают тлеть.

– Ну, что за важность! – воскликнул мальчик, любуясь костром, – разве этот лес составляет чью-нибудь собственность?

– Этого я не знаю, – серьезно заметил Стюарт. – Но если бы он и не принадлежал никому, зачем же безо всякой надобности губить то, что создал Бог?

– Простите, мистер Стюарт! Я несколько увлекся, – сконфуженно пробормотал мальчик.

– То-то, мой милый друг. Пожалуйста, обдумывайте в другой раз свои поступки. Ну, теперь вот что: Гарри убил какую-то птицу – ощиплите ее вместе с ним, пока я буду снимать шкуру с этого зверька, которого удалось подстрелить мне, – проговорил молодой наставник, сбрасывая на землю зайца.

Когда ужин поспел, наши путешественники плотно закусили и, потужив о неимении воды, выпили несколько глотков водки, нашедшейся у Стюарта, а потом улеглись спать.

Ночь прошла благополучно. Когда они проснулись, то все почувствовали сильную жажду, но воды нигде не было. От водопада же они были, очевидно, далеко, потому что даже не было слышно его шума.

Мучимые сильной жаждой, наши путники забрали свои вещи и пошли дальше, руководствуясь в направлении солнцем.

Так прошли они несколько часов и добрались до опушки леса. Солнце стало сильно жечь, и жажда у всех сделалась прямо нестерпима. Вдруг Гаральд остановился и весело воскликнул:

– Глядите! Глядите! Здесь земля гораздо рыхлее, и вот следы какого-то животного!

– Пойдете по этим следам, – сказал Стюарт, – они, вероятно, ведут к воде.

Повеселев, все прибавили шагу и направились по следам, которые делались все виднее и виднее. Наконец путники с восторгом увидали невдалеке светлую ленту небольшого ручья.

– Ура! – закричали оба мальчика и стремглав бросились к прозрачной, как кристалл, воде.

Припав пылающим лицом к холодной воде, они начали пить с такой жадностью, что Стюарту пришлось силою оттащить их от ручья из боязни, чтобы они не застудили желудок и не заболели.

Освежившись холодной водой, путники расположились отдохнуть на берегу ручья. Местечко было прелестное, и они с наслаждением любовались им.

Скоро они почувствовали голод. Гаральд опять вызвался развести огонь, а Стюарт и Гарри отправились отыскивать дичь.

Через час они возвратились к ярко пылавшему костру с двумя дикими утками. Вскоре утки были ощипаны и изжарены. Путешественники оказали такую честь обеим птицам, что от тех остались только косточки. Обед был запит водою с несколькими каплями вина, которое нашлось у запасливого Стюарта. Затем снова отправились в путь.

Так прошло несколько дней. Разнообразие путешествия состояло только в смене одной местности другою.

Добравшись до Винье, путешественники наняли телегу до подошвы фьельда. Порядочно утомленные, они очень были рады отдохнуть перед восхождением на гору, а взойти на нее им очень хотелось, особенно когда они узнали, что там есть жилища и даже имеются почтовая дорога и станции для отдыха.

Дорога из Винье отличалась множеством красивых видов, и путники все время любовались ими.

По приезде на одну из станций они отпустили телегу и наняли верховых лошадей.

По мере того, как они поднимались вверх, воздух становился все холоднее и холоднее. Вскоре показался снег, которым круглый год бывают покрыты все эти места.

К вечеру путники добрались до мызы, приютившейся под громадной скалою, для защиты от холода и ветра.

– Вот где хорошо-то! – воскликнул Гаральд, входя в теплую комнату мызы. – Право, по-моему, нет ничего лучше путешествий. Когда я вырасту, то непременно буду всю жизнь путешествовать подобно Колумбу или Гулливеру. Может быть, и я открою что-нибудь вроде Америки или лилипутов.

– Однако у вас очень спутанные понятия относительно правды и вымысла, – засмеялся Стюарт.

– Что вы хотите этим сказать, мистер Стюарт? – спросил мальчик.

– А то, что открытие Америки Колумбом – факт, а Гулливер и его лилипуты – сказка.

– Вот как! А я ведь серьезно думал, что есть такие страны, где живут карлики и великаны, – сказал разочарованным тоном мальчик.

– Нет, мой друг. Правда, есть такие страны, где люди отличаются высоким ростом, как, например, патагонцы. И, наоборот, лопари, живущие здесь, на самом севере Норвегии, очень малы. Но все-таки разница между теми и другими не такая, как пишут в сказках.

– Значит, мне много придется учиться, чтобы уметь отличать вымысел от правды, – искренне вздохнул мальчик.

– Да, Гаральд, я радуюсь, что у вас уже рождается желание учиться. Была бы охота, а там все будет хорошо.

Хозяин мызы, осанистый, важного вида старик, принял путешественников очень радушно. Все они искренно жалели, что не знали норвежского языка и не могли вести беседы со стариком и его семейством.

Мальчикам очень нравилось, что семейство старика удивлялось многим их вещам. Казалось, они отроду не видывали усовершенствованных английских удочек и садков для рыбы. Особенно их приводила в восторг карманная зрительная труба Гарри, в которую ясно можно было видеть самые отдаленные предметы, невидимые простыми глазами.

5. ЦЕЗАРЬ ПИНК

На ночь старик уступил им свою кровать. Как они ни старались объяснить ему, что вовсе не желают стеснять его, но, видя, что он готов обидеться, вынуждены были согласиться на его вежливость.

Хозяева отдали в их распоряжение всю переднюю комнату, а сами перешли в заднее отделение мызы.

Только наши путешественники устроились поудобнее около огня и принялись варить себе на ужин суп, в дверь кто-то постучался.

Один из мальчиков бросился отпирать, и на его вопрос, кто там, он, к величайшему удивлению, услыхал вместо непонятного норвежского наречия свой родной язык.

– Прохожий. Пустите пожалуйста. Я очень озяб и страшно устал, – проговорил кто-то за дверью на чистейшем английском языке.

Мальчик отпер дверь.

– Здравствуйте! – проговорил, входя в комнату, средних лет высокого роста, в дорожном костюме, с типичным лицом и манерами чистокровного янки.

– А! У вас уже и суп кипит, это отлично, – я сильно проголодался, – продолжал незнакомец веселым тоном, сбрасывая с себя охотничью сумку и плащ, предварительно поставив в угол ружье.

Бесцеремонность незнакомца удивила даже Стюарта. Он встал и подошел к нему.

– Цезарь Пинк, – продолжал незнакомец, рекомендуясь Стюарту. – А как ваши имена, благородные лорды?

Стюарт назвал себя и представил незнакомцу обоих мальчиков.

– Так я и знал, что вы англичане! – воскликнул незнакомец, крепко пожимая руки нашим путникам. – Куда только ни заберутся эти любопытные сыны Альбиона! Ну, да это в моем духе, я американец и тоже люблю таскаться по свету, – в этом отношении мы вполне походим друг на друга. Да здравствуют две великие нации, говорящие на одном языке, хотя разных взглядов и убеждений! А впрочем, черт с ними, с этими взглядами! Давайте лучше ужинать, иначе суп перекипит.

Незнакомец положительно понравился нашим путешественникам, и они в несколько минут с ним так подружились, как будто были знакомы уже несколько лет.

На утро поднялись очень рано. Первый встал американец и сейчас же растолкал своих новых друзей.

После завтрака наши путешественники взяли лошадей и во главе с Цезарем Пинком, уже несколько знакомым с этими местами, отправились на фьельд.

Дорога была очень неудобная и крутая. Путешественники, особенно Гаральд, то и дело проваливались в снегу; часто они принуждены были спешиваться и взбираться на гору пешком, ведя под уздцы лошадей.

Через несколько часов они, сильно измучившись, добрались до одной долины, где нашлась избушка, в которой все и остановились обедать.

– И это здесь называется дорогою! Да ведь это черт знает что! – жаловался Гаральд, потирая ушибленные ноги и озябшие руки.

– Да, это не то, что у вас в Лондоне, в Гайд-Парке, мой юный друг, – говорил американец, запихивая в рот громадный кусок свинины. – Хотя вы и англичанин, а все-таки мне сдается, что вам не взобраться на гору.

– Это почему?! – горячился Гарри, который был счастливее брата и ни разу не провалился нигде в снегу. – Ведь ходят же другие на фьельд, пройдем и мы.

Цезарь Пинк громко расхохотался.

– Те, те, те, мой юный петушок! Это вы говорите так потому, что не видали еще настоящей дурной дороги на фьельд.

– А разве та, по которой мы лезли сюда, по-вашему, хорошая дорога? – спросил с заметным раздражением Гаральд.

– Порядочная! – хладнокровно проговорил американец, раскуривая трубку. – Доказательством этому служит то, что даже вы взобрались по ней сюда и доставляете мне удовольствие беседовать с вами.

– Но, мистер Пинк, неужели дальше будет еще хуже? – спросил Гарри.

– Несравненно хуже, мой юный друг. Нам придется все время идти по колени, а то и прямо по пояс в снегу и ежеминутно рисковать куда-нибудь провалиться в пропасть.

– Но ведь это ужасно! – вскричал Гаральд.

Американец молча пожал плечами.

– А нет ли на фьельд другой дороги? – спросил Стюарт.

– Есть. И я удивляюсь, почему вы выбрали именно этот путь, – сказал Пинк.

– Мы заблудились в лесу, поэтому и попали сюда.

– Ага! В таком случае, вам нужно возвратиться в Киевенну – оттуда дорога на фьельд гораздо лучше. А здесь, повторяю, можно пройти только с опасностью для жизни.

– А зачем же вы сами хотите идти здесь? – спросил Гаральд.

– Я? Очень просто, мой милый петушок. Мне нравятся опасности, и я явился сюда вовсе не затем, чтобы ходить по паркету.

– В таком случае, нам действительно лучше последовать вашему совету,

– задумчиво проговорил Стюарт.

– Но почему вы нам раньше не сказали об этом? – вскричал Гаральд.

– А потому, мой дружок, что молодые все очень самолюбивы. Чтобы заставить спросил Гарри, очень полюбивший веселого американца.

– Нет, мой друг. Я предпочитаю эту дорогу.

– А если вы погибнете?

– Ну вот еще! Я не раз преодолевал и большие трудности. Если же погибну, то обо мне плакать будет некому, будьте покойны.

Стюарт решил последовать совету американца и они расстались. Пинк отправился вперед, а наши путешественники повернули назад по дороге в Киевенну.

Они взяли провожатого и ехали почти всю ночь. Только на рассвете показалась, наконец, мыза Киевенна построенная на берегу реки и украшенная оленьими рогами.

Страшно измученные подъехали они к мызе. Около мызы они увидели какого-то старика-норвежца, чистившего нож.

Старик приветливо пригласил путников войти в дом, и они с удовольствием приняли это приглашение.

В громадной кухне горел сильный огонь, вокруг которого сидело несколько человек, занятых починкою сетей, лыж, чисткою ружей и пр. По знаку старика, гостям освободили место около огня, и они с наслаждением уселись тут.

Старика звали Христианом. Судя по общему уважению, он был хозяином мызы и главою семьи.

Вскоре началась оригинальная беседа англичан с норвежцами, ни слова не понимавшими друг у друга. Только Христиан, знавший немного по-немецки, и Стюарт, понимавший этот язык, кое-как толковали между собою.

Тем не менее было очень весело. Мальчики расспрашивали обо всем по-английски, а им объясняли по-норвежски, сопровождая слова всевозможными пантомимами, вызывавшими у всех дружный смех.

Целый день наши путешественники пробыли у гостеприимных норвежцев. Мальчики успели уже подружиться с внуками Христиана: учились у них ходить на лыжах, катались с горы на санках, причем Гаральд, которому эта забава особенно понравилась, ухитрился попасть в одну ложбину, к счастью неглубокую. Его оттуда вытащили, и он отделался только испугом да легкими ушибами.

– Как здесь хорошо и весело! Право, тут можно без скуки долго прожить, – говорил даже более серьезный Гарри, укладываясь спать на ночь.

– Ты прав, Гарри. Я нигде так весело не проводил времени, как здесь,

– соглашался и Гаральд, растирая какою-то мазью, услужливо данною ему женой Христиана, синяк на боку, полученный им от падения с салазок.

На следующий день, утром, Стюарт и его воспитанники распрощались с радушными хозяевами и отправились на фьельд. Один из внуков старого норвежца, по имени тоже Христиан, вызвался служить им проводником.

Стюарт и его спутники очень были довольны этим и с радостью приняли предложение норвежца.

– Jo, jo (да, да)! – кричали мальчики. – Едем с нами Христиан, – нам будет гораздо веселее.

Все были верхом и ехали довольно тихо. Вдруг Гаральд закричал:

– Смотрите, смотрите! Целое стадо оленей! Я сейчас выстрелю.

И он начал снимать ружье с плеча, но Христиан подъехал к нему, удержал его за руку и начал что-то объяснять ему.

– Да пусти же меня! – кричал мальчик, стараясь освободить свою руку, за которую его крепко держал норвежец. – Мистер Стюарт, – обратился он к учителю, – не знаете ли вы, что он бормочет? Почему он не дает мне стрелять?

– Он говорит, что эти олени принадлежат им, – сказал Стюарт, внимательно вслушиваясь в слова норвежца.

– А-а! Он так бы и сказал, а то бормочет. Бог знает что.

– Да ведь он вам это и говорит, только на своем языке, – засмеялся Стюарт.

– Ах, да! – покраснел мальчик. – Я и не догадался.

Проехали еще несколько верст. Вдруг немного в стороне показалось новое стадо оленей, но уже не такое смелое, как первое. Животные испуганно подняли головы и стали обнюхивать воздух. Мальчики приподняли ружья и прицелились. Но на этот раз их остановил уже Стюарт.

– Погодите, не стреляйте! – сказал он.

– Почему же нам не стрелять? – спросил Гарри. – Разве и эти олени принадлежат кому-нибудь?

– Нет, это, кажется, дикие. Но с какой целью вы будете убивать их?

– Да просто так… поохотиться, – заметил Гаральд. – Раз эти олени не составляют ничьей собственности, то мы смело можем убить из них парочку, не нанеся никому ущерба.

– Нет, Гаральд, – серьезно заметил наставник, – я не могу этого допустить. Это будет напрасное убийство. Что вам сделали несчастные животные? Пищей они нам не могут служить, потому что у нас достаточно запасов, а убивать их так, из одного удовольствия, – подлость. Подумайте, друзья мои, что вы хотите делать.

– Вы правы, мистер Стюарт, – сказал Гарри, – это было бы безрассудно с нашей стороны.

– То-то и есть, мой друг, – проговорил Стюарт. – А вы, Гаральд, согласны с этим? – обратился он к младшему воспитаннику.

– Да, мистер Стюарт, и я нахожу, что вы правы… вы всегда, впрочем правы, – отвечал мальчик.

Несколько минут ехали молча. Христианин шел впереди всех на своих лыжах, и так быстро, что за ним едва поспевали лошади. Мальчики соблазнились примером норвежца и захотели сами идти на лыжах. У них было по паре лыж, привязанных сзади седла. Лыжи быстро были отвязаны. Юные путешественники надели это незаменимое приспособление северных стран на ноги и весело отправились дальше, а лошадей их взял за поводья Стюарт, не пожелавший идти пешком.

Однако мальчики как ни старались, но стали отставать от привычного к такого рода путешествиям норвежца и попросили его убавить шагу. Тот улыбнулся и пошел тише.

– Что это такое? – вскричал вдруг Гарри, заметив на снегу многочисленные следы каких-то крошечных животных.

– Это следы песцовки, – ответил Христиан.

– Что такое? Что он говорит? – переспросил Гарри.

– Он говорит, что это следы песцовки, – сказал Стюарт. – Немногие знают этого интересного зверька. Это род пестрой мыши. Она известна также под именем «пеструшки» за ее белую с черными пятнами шкуру. Она очень смела, и любит идти напрямик и часто переплывает даже реки.

– Вот как! – вскричал Гарри. – Но каким же образом?

– Самые старшие и сильные из них бросаются в воду и делают из себя под живого моста, по которому и переплывают все остальные.

– Вот удивительные зверьки! – воскликнул Гаральд. – Значит, они умные?

– Да. Но всего удивительнее, что то же самое проделывают и вест-индские муравьи. Я не раз читал об этом.

– Муравьи! – с удивлением вскричал Гарри. – Такие крошечные насекомые! Да разве это возможно?

– Вы забываете, Гарри, что муравей – одно из самых умных насекомых, притом вест-индские муравьи гораздо крупнее наших.

– Вот чудеса-то! – воскликнул Гарри.

– Песцовка падает с неба, – вдруг проговорил Христиан.

– Что еще бормочет этот норвежец? – спросил Гаральд.

– Он говорит, что песцовка падает с неба, – перевел, улыбаясь, Стюарт, начиная уже понимать норвежский язык и немного говорить на нем.

– Вот вздор-то! – Это и я знаю что неправда, – продолжал мальчик. – А вы верите этому, мистер Стюарт?

– Конечно, нет. Но разве мало среди неразвитых людей в ходу еще больших нелепостей! Но погодите, дайте мне спросить, откуда у них появилось это поверье. Почему вы думаете, что песцовка падает с неба? – обратился Стюарт к норвежцу.

– Отец видел, – ответил последний таким уверенным голосом, что молодой учитель не решился разубеждать его.

Он только перевел его ответ мальчикам с некоторыми своими комментариями, вследствие которых оба его воспитанника залились громким хохотом. Примеру их последовал и Христиан, хотя – и не понимал причины смеха своих спутников, что еще больше смешило их.

В таких разговорах они понемногу подвигались вперед. Сделалось очень холодно. И эта дорога не могла называться хорошей, хотя и была лучше той, по которой отправился Цезарь Пинк. В некоторых местах и здесь приходилось тонуть в снегу, а в других – переправляться вброд через быстрые ручьи и речки.

Красивых видов совсем не понадобилось. Картина была так однообразна, что мало-помалу навела на наших путешественников полное уныние, чему, впрочем, немало способствовали холод и усталость.

Наконец они добрались до ночлега. Все повеселели, а Гарри даже сострил при виде лачуги, в которой путники должны были провести ночь.

– Э! Да это настоящий дворец! – сказал он, когда Христиан указал, где можно остановиться.

«Дворец» оказался действительно достойным своего названия. Представьте себе бесформенную груду громадных камней, грубо сложенных и готовых казалось каждую минуту развалиться под напором ветра. В этих камнях было проделано три отверстия: два в стенах, причем одно, побольше, изображало, вероятно вход, хотя пробраться в него можно было только на четвереньках. Другое, поменьше, – окно, а цель третьего отверстия, сверху, объяснил Гарри.

– Эта дыра, – заметил он – предназначена, вероятно, для выхода дыма и должна изображать собою печную трубу, если бы путникам пришла в голову блажь развести в этом дворце огонь.