Текст книги "Шани. Сада-Сати. Книга 4"

Глава 18 «Варианты возможности»

Я сама написала и подала документы в Арбитражный суд, описав все обстоятельства, и тем же временем обратилась к жене Вовика, старшего брата Жорика. Конечно, она ничего не знала, и мы любезно переписывались с ней. Я просила ее только об одном: поговорить с мужем и организовать мне встречу с Жориком.

Жорик узнал, что дочь Есентукова ознакомилась с делом, ему донесли следящие за моими действиями бывшие адвокаты. Поэтому на мои звонки он не поднимал трубку. Он бегал от меня, словно пацан. Я такого трусливого дядьки ещё не видела. Чего меня бояться? Почему бы не встретиться и не поговорить? Но нет, не знаю: то ли стыдно ему было, то ли он понимал, что натворил что-то непоправимое, и если вопрос этот и решать, то его же деньгами.

Жена Вовика и сестра Есентукова могли повлиять на обстоятельства, но обе понимали, что этот долг тогда ляжет на их семьи, и они тоже ушли в сторонку. Они не представляли, как далеко зайдет это неправедное дело.

Наконец-то нам назначили первое слушание. Все участники тряслись, и мы тоже. Сейчас вот вспоминаю: мне было так страшно, а чего я боялась? В зале заседания я выступала, не заискивая перед судьей, уверенно излагая свои доводы. Страшно было только в первый раз.

Судье очень не нравился этот процесс – это было очевидно. Он помнил деньги, взятые за это дело, понимал, что дело всплыло, и никто не знал, куда приведет кривая.

После первого слушания наше дело перенесли на месяц. Это так тяжело: ждать месяц. Было очень трудно направить свое мышление на жизнь в здесь и сейчас. В мечтах мы думали, что именно в следующем заседании нас впустят в суд, вновь откроют дело, и мы докажем, что не виновны.

Спустя месяц мы приехали за час раньше до заседания, поставили машину на единственное свободное место и стали ожидать всех остальных участников суда. Должен был подъехать наш адвокат, судья и лица, участвующие в этом деле.

Неожиданно для нас с отцом мимо проезжает ЕлиСсратов. Он припарковал недалеко от нас свой белый джип, и я проговорила:

– А вот и судья приехал. —

Отец сорвался с водительского места и побежал в его сторону, я не понимала, что происходит. Он подбежал к нему и стал говорить, указывая на машину:

– Мы тут! Вон там стоим! —

Судья не скрывал своего удивления. Он не понимал, что происходит. Отец вернулся в свою машину, и я его спросила:

– Что это было? —

Есентуков смотрел на меня и с удивлением задал вопрос:

– А кто это был, наш адвокат? —

Я рассмеялась:

– Нет, это наш судья! —

Да, мы посмеялись над неадекватностью и реакцией отца, но позже мне стало понятно, что это было. Спустя минуток 15 я решила пойти за кофе. Стоял трескучий мороз на улице и захотелось попить чего-то горячего. Я зашла в здание суда, и мы вновь встретились с судьей в кафетерии. Он набирал булочек, пышечек. Мы присматривались друг к другу.

Спустя еще некоторое время мы собрались вместе в зале заседания. Он проникся к нам. Я чувствовала его. Он осознавал, что в данной ситуации мы заложники системы. И наши шансы малы. В тот день он понимал свою причастность к этому делу.

Наше дело снова перенесли, но уже на пару дней, а не на месяц.

Приехав домой, я позвонила Роману и рассказала о точках встреч с судьей.

Рома объяснил мне:

– Поведение отца не случайность, это создание точек, где судья может посмотреть на твоего отца и на тебя, как на простых людей. Он может осознать и суметь помочь вам, но сделает ли он такой выбор – это будет важнее для него. —

Я успокоилась, продолжала читать мантры Нараяне, полагаясь, что он обязательно поможет мне победить, и справедливость восторжествует. Он сила добра и дхармы! И, конечно, я строила иллюзии и придумывала, как сложатся обстоятельства, твердо полагая, что именно так и будет. Я нуждалась в этой справедливости и защите Нараяны. Моей веры в него было много, но не достаточно…

Глава 19 «Ярость»

Мой учитель дал мне знание: «Не всякая победа приносит победу, не всякое поражение приносит поражение.» Это объяснялось тем, что иногда видимая победа – это истинное поражение и наоборот. Учитель Кришна готовил меня к поражению, давая мне подобное знание, но надежда была сильнее.

В день нашего суда судья был резок, нервничал, не давая отвечать на его вопросы, и всячески показывал, что ему всё это порядком надоело. Что мы опоздали, и, вообще, система она такая, что никому не важно: прав ты или нет. Главное сроки и правила суда. Он нам отказал, выходя из зала, вслед сказал нам с издевкой:

– До свидания! —

У меня все рухнуло внутри! Мысленно я разбила его голову о колено и расколола на две части. Я ехала в машине и меня всю корячило от того, что вновь во мне пробуждалась яростная форма, и я сдерживала ее. Когда я входила в это состояние, я не говорила больше женским голосом, это было рычание. Пока мы ехали домой, отец вел автомобиль, а я мысленно оголила мечи в виде мачете и полетела к ЕлиСсратову. Вскочила перед ним на его стол, схватила его за седой чуб и отрезала ему голову. Я била его мечами и кромсала на маленькие кусочки без чувства жалости и сожаления. Вся моя энергия была направлена на его уничтожение. В конце концов я успокоилась и пересадила ему больную печень моей пациентки.

– Пусть медленно разлагается.

Я сама вершила свою справедливость. Испытывая то, что оставлена своими Богами, злилась на них что они не помогли мне достичь справедливости. Куда делась моя добродетель? Может меня проверяют, а я тут вершу такое? Может я, как Бишма, могу отмолчаться и отсидеться? Это же дело отца, не моё!

Зачем мне помогать ему, ведь он любит машину больше нас? Ну, проиграли они с сестрой автомобиль, ну и пусть отдает его?! Тогда почему мамка загадала желание Кришне, чтобы машина осталась в семье? Она говорит, что сама не может объяснить этого. После ее желания, я как одержимая, готова воевать и уничтожать.

Честно, в то время я знакомилась с собой вновь. Познавала себя в сильной ярости. Меня не беспокоило, как поступал или поступает мой отец. Для меня было важнее, кто я в этой истории. Какая я? Мы изучаем не мир при жизни, а себя. И я решила, что я – не Бишма, и если и принесу вред людям, то только потому, что они это заслужили. Я буду исполнять долг дочери и защищать своего отца вопреки всем нашим недопониманием. Я горела огнем, и разрушительная сила вращалась вокруг меня, понимая Махакали и ее состояние, когда ведические писания описывали ее ярость, и я осознавала ее в себе.

Возможно сейчас вам будет казаться это все неправильным: надо творить добро, подставлять щеки свои, своих родителей, своих детей. Но я буду биться до последней капли крови, иначе жить нет смысла. Вот в таком качестве, в такой форме жила.

Этот огонь ярости разрушал и меня. Он был слишком сильным, я не могла совладать с собой.

Глава 20 «Заблуждение»

Когда мы выбираем Божество, религию, в которую собираемся верить, тогда за то, что мы «бескорыстно» помним о нашем Боге, нон должен беспрекословно выполнять всё, о чем мы просим: дать нам денег, подарить нам дом, машину и прочее. Наша вера в Бога нужна нам для того, чтобы мы могли полагаться на его помощь. Он должен нам, потому что мы верим в него.

Такая же вера была и у меня на тот момент. Я буду хорошей, потому что перед своим Богом я должна быть безгрешной. Именно за мою благость мне мой Бог и воздаст. Такова наша вера.

Ну я была хорошей все это время и где мое воздаяние? И вновь иллюзии. Мое заблуждение, представление, что Бог должен был снизойти с небес и своим трезубцем сокрушить моих врагов по моему плану. Мы должны были разгромить суд, мошенники должны ответить по закону. Но по какому закону? Человеческому? На тот момент я не понимала, чего требую от своих Богов. А я требовала справедливости по людским законам, видимым нашим глазам, нашему пониманию, но Боги не живут по справедливости человеческой. Они живут по своим законам кармы, судьбы, как хотите так и называйте это. Но в тот момент я жаждала правосудия. После того, как мамка загадала желание у Кришны, чтобы машина осталась в семье, я потеряла покой. Это и есть часть игры Кришны: сначала мое безразличие, но после загаданного желания, я включилась в игру человеческих ценностей.

В целом наша вера в Бога тоже иллюзия. Немногие могут признаться себе в этом.

Фраза «Побойся Бога!» – это же фраза, раскрывающая всю суть веры. Нужно боятся Бога, потому что он покарает тебя. Ты должен быть хорошим, потому что ты такой, ты будешь хорошим только потому, что всё видит Бог, и он за плохое поведение обязательно накажет тебя.

Мне нужен был этот переломный момент. Если видимо я играла в игру человеческих законов и ценностей, то в мире божественном я рушила свою религию и свою иллюзию веры. Я спрашивала себя множество раз:

– Почему ты, Кришна, не помог мне? Сейчас? Сегодня в суде? Где твоя дхарма? Где твоя справедливость? —

Я все это спрашивала с него, при этом чувствуя его грусть. За всей этой истерикой и требованием справедливости стояла истина, которая придет чуть позже. Но сейчас мы грустили: я и Кришна, потому что я обиделась на него, не понимая в здесь и сейчас, но из сердца моего он никуда не девался.

Глава 21 «Разговор с Романом»

Звоню по видеосвязи Роману сразу после суда, как только добралась домой:

– Ром, мы проиграли суд. Ну как так? В чем в этом мире справедливость? Судья понимает, что мы правы? Все это очевидно. Почему нет сил для защиты от несправедливости? Где Боги? Где их помощь? – я была вне себя от истерики и слез, это состояние было непривычно мне.

Рома отвечал, он старался не оставлять меня наедине с мыслями и чувствами, писал часто и много:

– Я давно тебе говорил, что нет Богов в том понимании, с которым живешь ты. Нет справедливости той, которой ты ждешь. —

– Как нет? – перебивала его. – Тогда зачем мне быть хорошей? Почему бы мне не использовать то, что я знаю против всех, кто совершает несправедливость? Почему бы мне тогда не начать творить свою справедливость? —

Рома пытался успокоить меня:

– Не плачь! Не плачь! Я тоже злюсь на этого Луку, который участвует в этом деле. Он обязательно получит то, что заслужил. Его обязательно постигнет кара. Вот увидишь! —

– Когда? Когда эта кара настигнет его? Он всю жизнь только и творил неприятности: отсудил ребенка, прятал, наговаривал на меня, судьба вернула мне сына, когда он сел в тюрьму. Сейчас он пришел в нашу семью, которая воспитывает и вкладывается в его ребенка, отнимать у нас удобства, то что заработали мои родители. Мы тратим деньги на суды, он разоряет нас. Он ничего сыну не дает. Но он пришел отнимать. —

Роман смотрел на меня с той стороны экрана, наблюдал за моим состоянием. Он сопереживал и эмоционально соучаствовал:

– Это не просто история, дорогая. Тот первый суд не человеческий, где забрали у тебя ребенка, это даже еще не начало. Начало было в день твоего замужества. Все зародилось именно тогда. Создана была точка, которая сейчас раскручивается во все стороны. Эту историю надо завершить, и когда-то ты сможешь показать ее миру в качестве примера. Я знаю много людей и много разных историй, но твоя жизнь не похожа на жизнь других. Твоя жизнь – это истории твоего роста, это пример, как можно преодолевать сложности, оставаясь в качестве человека. Ты напишешь свою книгу и покажешь, как сквозь несправедливость, сквозь подлость и привязанности ты только выросла. В этой череде историй посмотри на себя. Загляни в свое сердце и посмотри какова его огранка. Многих трудности загибают, а ты росла все время. Я давно отказался от идеи Богов. Понимаешь, это всего лишь идея… Человек должен быть хорошим, потому что он человек, а не по причине надзора Бога за ним. —

Так пытался успокоить меня Рома:

– Запомни! Прошли годы в твоей жизни, Лука и я в здесь и сейчас. Я никуда так и не делся. Идет только время, но я с тобой, как и в тот день, когда ты вышла замуж. Каково ему вновь иметь дело с нами? Я знаю, что карма будет. Просто еще не время, но скоро! Жди! —

Он все время говорил, что придет время и их всех накажут!

Глава 22 «Репутация Жорика»

Узнав все подробности об образовании долга отца, мы с мамкой решились съездить к Жорику в офис и с глазу на глаз переговорить с ним.

Приехали рано утром на машине. Встали далеко в поле за кустами и смотрели в бинокль, ожидая его приезда. Моментами было даже смешно, никогда не думали, что когда-то придется сидеть в засаде в ожидании приезда родственника.

Наконец-то увидели подъезжающую машину Жорика. И мы тут же помчались ему навстречу. Он спокойно, не заметив нас, которые как грозовая туча ехали в его сторону, зашел в офис. Мы примчали, я ударила по тормозам и бегом к нему. Увидев нас, он вжался в свое кресло. Лицо стало красным. Глаза забегали. Я стояла, а мамка присела на стул рядом со столом Жорика.

Началась перебранка между ними, перепалка слов, эмоций. Жорик обещал, что разберется с долгом Есентукова. Он говорил, что поможет. Твердил, что не оставит нас в этой ситуации, пообещал мне и мамке, что все уладит. Он признался нам в тот момент, что это его ошибка, что это его долг и дал обещание решить вопрос.

Мы поверили ему, да у нас особо и выбора в действиях не было, кроме того, что мамка всё время твердила Есентукову ехать к Жорику и разговаривать, договариваться о решении вопроса. Но Есентуков не поехал, вопрос не решил, и ситуация только набрала темп. Тем не менее мы сделали этот шаг сами, встретились с Жориком и он дал нам обещание всё исправить!

В нынешнее время с МВД и прокуратурой что-то пошло не так, а возможно и во все века в России так было.

Конечно, узнав подробные обстоятельства, мы обратились и в МВД, и в прокуратуру, но это было совсем бестолковое занятие. Имея все доказательства совершенного мошенничества, Жорик и прокуроришка, состоящие в дружеских отношениях, дело мухоморили. Мы получали только отписки. Но и я им спокойной жизни не давала. Писала и писала во все инстанции: президенту, губернатору, ген. прокурору, областную прокуратуру, на телевидение. Я была везде. Во всех кабинетах меня знали все начальники и все подчиненные.

Некоторое время назад, когда все только начиналось, мой отец Есентуков общался со своей сестрой Маликой, женой Жорика. Они обменивались тем, что будет в будущем, пытаясь запугать друг друга. Отец твердил, что я намереваюсь весь МВД на уши поднять, но на это его сестра ему рассказала:

– Когда Жорику позвонили из МВД и сказали, кто и что на него написал, он начал смеяться. Жорик усмехался над репутацией Туласи. Его это веселило до слез. —

Отец передал мне эти слова, и мне тоже стало смешно, потому что ему только предстояло столкнуться с моей репутацией «достовалы» письмами, заявлениями и жалобами. Есентуков же был опечален таким обстоятельством и словами в мою сторону. Его оскорбили эти высказывания. Но что толку говорить о враге, о его репутации, ведь в борьбе можно узнать больше, чем знаешь. Наше мышление заточено думать о том, что выгодно, и эта выгода не всегда является правдой, чаще это иллюзия или просто точка зрения.

Я писала днями и ночами во все инстанции, так много времени я даже написанию книги не уделяла. Кстати, о моем враге в лице моего дяди, вам надо знать больше, чтобы иметь представление, с кем я имела дело на тот момент.

Репутация Жорика намного хуже моей, да и врагов у него было побольше, чем у меня и преступление он совершил в своей жизни, которое по человеческим законам не имеет срока давности. Много лет тому назад, работая участковым, он в кураже, допрашивая человека, забил его до смерти. Вот был кипиш. Жорик пил то и дело плакал, что сотворил подобное, а вышестоящие начальники переводили его в Минюст. Те, кто помогал Жорику, имели общий бизнес с ним. В итоге Жорик кинул всех своих спасителей на большие деньги. У Вдовки и у начальников Минюста бизнес был по переработке зерна. Хорошо зарабатывали. Деньги лопатой гребли. Но пришло время оформить этот бизнес документально, законы поменялись. И в этот момент Жорик все оформил на себя, кинув всех участников бизнеса. Жорик это еще тот тип, уж точно тот, который познал убийство, хоть и случайное.

В деревне он чувствовал себя правителем и царем. Люди для него были редкостным ничтожеством. Помню в детстве я с сестрой Амонькой купалась на озере. Примчался дядя Жора с мужиками на суете с оружием. Бах! Выстрел. По озеру плавали лебеди, и он средь бела дня просто застрелил одного. Лебедь упал. Жорик прыгнул в машину, подъехал, забрал лебедя и вернулся к мужикам. Через некоторое время к ним подбежала женщина невысокого роста, и она громко кричала на моего дядю, требуя с него лебедя. Он застрелил ее птицу. Дядя ругнулся на нее матом и, махнув рукой, послал туда, где тогда я еще не была. Люди для него были рабами и средствами.

Он также убивал коров с мелкашки. Работа участковым распустила его. Он мог прихватизировать списанное оружие, патроны. И все это было в свободном доступе. Это никак не контролировалось, а после творил, что хотел.

Но при всей своей репутации крутого парня на деревне от меня он убегал, как пацан от учителя ОБЖ. Я звонила ему, родственникам и говорила, что нам нужна помощь в организации встречи между мной и Жориком. Дав тогда обещание мне и моей матери, он не собирался его исполнять. Но я все равно приду взять его! Я приду спросить обещанное. Да и ждать я умею.

Так что, как говорил Махатма Ганди: «Сначала они нас не замечают, потом смеются, потом пугают, а после мы их побеждаем.»

Также и я проживала игнорирование, смех и пришло время пугать… А тут все было как в 90-е годы.

Зима. Оставалось около 10 дней до Нового года. Позвонил Роман. Он был встревожен. Он торопился о чем-то предупредить меня. Это пугающее выражение лица, когда он закрывает глаза, наклоняет голову, как будто показывает:

– Подожди! Сейчас услышу и скажу, что говорят небеса! – этот палец, выставленный вперед, чтобы я дала ему пару секунд сформулировать фразу. Этот взгляд с частым морганием в потолок. Он что-то пытается сказать, но как будто говорит сам с собой внутри себя. И очевидно нервничает:

– Я чувствую, что угрожать будут тебе через детей. Поговори с ними, чтобы с незнакомыми не разговаривали. —

Я слушала. Молчала. Внимала каждое его слово:

– Поговори с детьми, объясни, что даже милая тетя или дядя, которые будут спрашивать о маме или о том, как вы живете, должны более, чем насторожить детей. Что надо сразу уходить к людям, туда, где больше людей. —

Он был обеспокоен. Рома ругался. Он твердил:

– Что они творят? Как их накажут всех! —

Я приняла все всерьез, как и всегда, когда он предупреждал меня. Тут же после завершения звонка переговорила с детьми. Мы решили, что дочка ходить в школу не будет и перевели ее на заочно-очное обучение. Вроде, как обезопасили себя, но предупреждение не заставило нас долго ждать… Дядя решился совершить поступок против моего ребенка…

Жорик решил применить тактику запугивания нас. Когда-то в далеких 90-х годах порядок в обществе устанавливался устрашением, бандитизмом, крутизной. С нами, вернее со мной, он решил пойти тем же путем… путем запугивания методом 90-х…

В тот солнечный зимний день января я занималась с людьми в рабочем зале: диагностировала, кого-то лечила. Разожгла камин. Пламя огня в нем сжирало бревна с хрустом. Тепло в комнате, а за окном минус 21 градус. Снега навалило по самое колено. Окно выходило во двор улицы. И многие, не дозвонившись в дверь, начинали заглядывать в окно. В тот день к окну подошел незнакомец, невысокого роста парнишка стоял по ту сторону в рыжей дубленке, вжав шею в плечи от холода, с красным носом и щеками. Я открыла окно, поленившись выйти через парадную дверь, и спросила:

– Что вы хотели? —

Сделав несчастную моську, молодой человек бормотал:

– Я вам соболезную. Нам сообщили, что у вас случилась беда. Я из ритуальных услуг, мы можем сопроводить усопшего в мир иной, а траты и расходы готов покрыть Вдовка Жорик. —

Я закрыла окно, перед этим сказав, что вы ошиблись.

Позвонив отцу, узнала от него, что ранее в 90-х годах тем, кого хотели напугать, присылали гроб к дверям, совершались подобные звонки… Но…

Тем временем… сын пошел в магазин. В тот момент, когда пришел незнакомец, малой уже возвращался. Когда я закрывала окно, и молодой человек уходил прочь, я увидела Ника, подходящего к порогу дома.

Мальчишка, довольно таки крупного телосложения, рассказывал, что по дороге в магазин на него напал мужик и угрожал ножом, подставив к самому горлу.

История Ника:

– Я шел по натоптанной тропе. Снега много, я хоть и в сапогах, но всё равно шел по колее. Почувствовав, что недалеко от меня, сзади идет человек, я обернулся. Он шел быстро и был в шагах десяти, когда я решил уступить ему, остановившись и отойдя в снег. Дойдя до меня, он вытащил нож и повалил в снег. Нож был огромный, охотничий, как у деда. Он пригрозил, чтобы я передал своей матери отстать от Жорика, или иначе он перережет в следующий раз мне горло. —

Я, услышав это, перебила своей нетерпимостью:

– Что было дальше? —

Он продолжил:

– Дальше он встал и поспешил вперед. Я разозлился, догнал его и ударил с ноги ему в спину. Тот упал, а я побежал и спрятался за машину. Я сидел за ней, пока он не ушел. —

Вот так дядя передал мне привет. В одно и то же время он прислал к нам мужика с ножом на ребенка и незнакомца из ритуальных услуг.

Дядя помог мне осознать то, что когда тебе придется защищать своих родных, детей, родителей, где им угрожают лишением жизни, вы перевернете в себе все знания о духовности, перевернете свою практику добродетели задом наперед.

В тот вечер я совершала обряд Ягьи, в котором намеревалась попросить о смерти моего дяди и понести аскезу за исполнение моего желания. Тщательно подготовила дрова, удалив с них кору. Растопила топленого масла. Приготовила подношения, крупы соединила с куркумой и кунжутом. Произнесла слова, которые соединили меня с Амритой. Совершила ритуал с водой и разожгла огонь, который с одной искры разгорается в огромное пламя. Другой искры быть не должно. Если Амрита соединилась, тогда разжечь костер не будет проблемой. Когда огонь набрал свою силу, я приступила к чтению мантры. Произносила ее, подкармливая огонь то маслом, то крупами, а внутри диалог с тем, к кому обращаешься.

Невозможно иметь зло в сердце, повторяя мантру «Ом Намо Нараяна». Нараяна пробудил мою любовь даже к дяде после предательства, совершенного в виде мошенничества против моего отца, нападения на сына. Я успокоилась. В сердце была только любовь и всеее!

Это было самым настоящим испытанием, чтобы в подобный момент не разорвать сердце дяди с помощью практики целительства. Умея работать с образами, энергиями, ментальными телами, можно просто уничтожить любой важный орган в теле… Но нет… Ещё было не время ему получить по заслугам своих поступков. Смерть иногда слишком легкое наказание… А главное, я вновь пребывала в любви и покое. Я вспомнила свою детскую любовь к дяде, и всё зло ушло.

То зло – это всего лишь реакция, но какова бы была ваша реакция на моем месте?

Всё это время мне казалось, что отец осознает, в какую ситуацию завело безрассудство его любви к машине. Сестра вся в исках и письмах об изъятии его авто, я помогаю им всяческими попытками возобновить дело в суде, так как полиция и прокуратура связаны дружбой с Жориком. Отец всё это время ездил на моей машине. В ущерб себе я оставила нашу семью без транспорта, отдав ее отцу. Он же с нами не жил, и возить нас было некому. Мы в город не ездили и были связаны тем, что авто мое у него. А его машина была у сестры. Мы разлучили отца с его автомобилем, потому что не только я видела эту немыслимую любовь к вещи. Спустя какое-то время мы решили отдать ему «Mазду Cx7», да и мне понадобился мой автомобиль. Была надежда на то, что он осознал хоть что-то, расставшись с «любимой».

В первый же день мы с Есентуковым поехали в город по делам. Нам пришлось заехать во двор многоэтажных домов и при выезде из него произошла целая история.

Отец за рулем своей любимой «Мазды». Он так важно сидел в ней – сразу видно, что крутизна вновь в нем. Вещь его изменила. Дышит медленнее и брезгливее ко всему в этом мире. Он держит не баранку руля, а богатство, которое дает ему преимущество перед всеми, кто едет на менее важном авто. Он уважает и пропустит на дороге только тех, чье авто равно его. И вот нам надо выезжать со двора на городские дороги, как во двор заворачивает девочка за рулем простого автомобиля. В машине у нее ребенок, который прыгал на заднем сидении. Она повернула нам навстречу, и по идее уступить должны мы, потому что ей выезжать на дорогу интенсивного движения, а нам во двор и нам ничего не мешало пропустить ее. Площадка позади нас была более чем широкая и свободная.

Но отец так не посчитал. Он как курица распушился. Тяжело задышал. Моргал фарами ей, показывая, что она должна ему уступить. Но девочка неуверенный водитель, у которого дорога только вперед, не уступала. На все его моргания она двигала машину только вперед, давая понять, что назад не сдаст. Я вслух произнесла:

– Пап, уступи ей она с ребенком. —

Но он не слышал. Он начал наезжать колесами на тротуар, корячился, продолжая движение рядом с ней. Проезжая мимо ее окна, он высунулся, заглянув ей в глаза со своей, не знаю, чем праведностью?

Я была невольным наблюдателем всего этого, любви к вещи и измененному сознанию. Да и таких много, кто считает, что ездит на престижном авто, значит в этом мире более важен и может брезговать теми, кто не достиг подобного. Они просто не ученики Будды, Кришны и других учителей, раз ценности мира, иллюзии им важнее человечности.

Всю дорогу я молчала, но приехав домой, рассказала сестре. На заднем плане я слышала возмущение ее мужа, да эта любовь была очевидна и ему. И мужа сестры раздражало это видимое изменение в сознании и чудная привязанность к вещи.