Текст книги "Почти разведены!"

Почти разведены!
Удалая Любовь

© Удалая Любовь, 2024

ISBN 978-5-0064-3668-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Всё, – крикнула я мужу, – живи как знаешь! Раз ты у нас такой умный, и мама твоя, делайте что хотите.

– Маму не трогай! – прокричал мне Димка с кухни.

– Да кто ее трогает, кому оно надо!

– Ты, ты трогаешь! – не унимался он. – Она всегда тебе мешала, а она, святой человек, только и делала, что нам помогала.

– Ага, особенно когда на наши денежки в отпуск укатила. А мы, между прочим, если ты еще помнишь, их на квартиру откладывали.

– Ну подумаешь. – стал он на ее сторону. – Она, видимо, предполагала, что мы долго не проживем, и расширяться нам ни к чему, и вообще, Катерина, права она была: ты не хозяйка, а недоразумение.

– Поговори мне еще! – показала я ему кулак, входя на кухню. – Иди белье с машинки развесь, сегодня твоя очередь.

– Сама развесь. – показал он мне язык.

– Ну, как знаешь. Только учти, там лишь твои вещи лежат, так что мне фиолетово, – договорила я и вышла.

Время подходило к двум, пора было собираться на работу. Трудилась я вместе с Димкой в спортивном комплексе, тренировала девушек.

Укладывая кроссовки, я услышала, как мой почти бывший муженек заматерился:

– Катька, зараза! Ну ведь права была моя мама насчет тебя. Ты на кой мои белоснежные рубашки с черным носком постирала? Ты посмотри, во что они превратились. А знаешь что! Я вот тут подумал, я согласен на развод, иди, подавай! И учти, предупреждаю сразу: идти мне некуда, в этой квартире и моя доля имеется, так что я и маму свою к себе перевезу! Теперь ты мне запретить не смеешь, мы теперь просто соседи по квартире, и ты мне никто.

– А… с козырей пошел! Ну ты, милый-та, не забывай, я ведь тоже не сирота.

– Что-то я сомневаюсь, – скривил лицо Димка, – что мама твоя из Германии к тебе примчится мосты налаживать, – ехидничал муженек.

– Можно подумать, окромя ее у меня любящих родственников не найдется, – ответила я, играя бровями. – Перевози свою маму, давно я хотела ее на место поставить.

– Ты! – засмеялся он.

– Ну, может, и не я. Без меня желающих хоть отбавляй.

Димка призадумался, а я, хлопнув входной дверью, поскакала на любимую работу.

Вечером меня ждал сюрприз. Зайдя в коридор и разувшись, я услышала голоса из кухни.

– Димочка, сыночек, кажется, твоя мегера вернулась.

Я прошла в комнату, переоделась и потопала на кухню. Открыв холодильник, я услышала за спиной:

– Деточка, а здороваться тебя не учили?

Я, проигнорировав выпады в мой адрес, спокойно продолжала доставать кастрюлю.

– Видимо, не учили, – не унималась она. – Ну что, нашлялась? Время десять часов, а ты только заявилась.

Я наливала суп и откровенно зевала, чем еще больше бесила свою свекровь.

– Слава богу, что мой Димочка одумался и послал тебя куда подальше. Мы уже поделили в квартире территорию. Завтра твои вещи на лоджию выставим.

Я ела суп и смотрела на часы. Димка заметно нервничал, так как понимал, если я до сих пор молчу, это явно не к добру. Остановил Зинаиду Григорьевну звонок в дверь.

– Кто это еще на ночь глядя? – спросила она удивленным голосом. – Поди, любовника уже пригласила.

Я молча встала и пошла открывать.

– О! – закричала с порога моя любимая бабушка. – А чего лицо такое кислое?

Бросилась она меня целовать. Я развернулась в сторону мужа и свекрови.

– А… Понятно, – проговорила она, снимая галоши.

– Бабуль, фас! – засмеялась я и потащила ее сумки к себе в комнату.

– Кого я вижу? Лахудра, и ты тут!

– Полина Ивановна, только преклонный ваш возраст не позволяет мне ответить вам достойно.

– Значит, преклонный твой возраст не дает уже мозгам ответ выдать. Ну ничего, бывает, – огрела она свекровь костылем. – Чем кормитесь?

– Бабуль, – вернулась я на кухню, – я утром суп варила, сейчас разогрею и тебя накормлю.

– Кстати, суп – помойка, – влезла Зинаида Григорьевна.

– Понятно, – ответила баба и надела кастрюлю с супом ей на голову. – Как говорится, помойка к помойке, – надевая передник, проговорила она. – Внуча, я там сало из деревни привезла, иди принеси, картошку на нем пожарим.

– Свинячья еда, – вытираясь полотенцем, прошипела свекровь.

– Ага, – хмыкнула баба, – так что вали с кухни, пока я случайно тебя не перепутала и на тебе не пожарила.

– Моя мама не свинья! – влез Димка.

– А ведет себя именно так, – отвечала ему баба, выбивая стул из-под его жопы.

Муженек с его маманей быстро покинули территорию.

Мы спокойно поужинали, обменялись новостями и пошли спать.

Утром нас разбудил грохот в гостиной.

– Это что за новости? – удивилась моя бабуля.

– А это бывшие родственнички вещи мои на лоджию выкидывают, пространство себе очищают.

Баба надела халат и выплыла из комнаты.

– Ну и что здесь происходит?

– Вот, Полина Ивановна, комнату от хлама освобождаем.

– Ну хлам здесь только один, это ты, Дима, – подняла брови баба. – А мел вам зачем?

– Очерчу территорию, за которую вам нельзя заходить, – хмыкнула свекровь.

– Слышь ты, лахудра, если вы сейчас же вещи на место не поставите, я вот этим самым мелом твой труп очерчу, чтоб криминалистам не утруждаться. Я понятно выражаюсь или мне дядю Федю сюда с баяном выписать?

– Не надо дядю Федю! – закричал Димка. – Мы сейчас всё приберем.

Звонок в дверь заставил вздрогнуть всех.

– Поздно, – потирала ручки баба Поля.

Я открыла дверь. На пороге с баяном и самогонным аппаратом стоял дядя Федя.

– Ну что, я вовремя? – говорил он, затаскивая свои пожитки.

– Еще как, – поцеловала его баба. – Вон, лахудра с Димкой вещи нашей Катерины выбрасывают.

– Что… – заорал дядя Федя.

– Да кто выбрасывает? Так, на лоджию складываем, – стал оправдываться мой бывший.

– Димка, ты меня знаешь: ежели что, то меня и семеро не удержат.

– Знаю, – ответил Димка, печально опустив голову.

– Дядя Федя! – бросилась я его обнимать. – А ты какими судьбами?

– Так Поля сказала: бери паспорт и в город дуй. Вот я и прибыл.

– Я смотрю, Федя, ты ничего не забыл, – засмеялась бабуля. – Я ведь тебя вроде не просила полдома перевозить.

– Полечка, да я и так взял всё только жизненно необходимое.

– А там что за грохот? – испугалась Зинаида Григорьевна.

– Так мужики пианино прут.

– На кой тебе пианино, старый хрыч? – руки в боки, спросила баба его.

– Ну ты даешь, Полиночка! Во-первых, у тебя юбилей через две недели; как-никак, а девяносто пять! Во-вторых, мы же пожениться решили, все-таки.

– Баба! – закричала я и захлопала в ладоши. – Неужто ты наконец согласилась? Тридцать лет ведь дядю Федю мурыжила: пойду – не пойду!

– Мурыжила, – подмигнула бабуля мне, – так ведь разница в возрасте какая! Мне-то уже шестьдесят было, когда он впервые ко мне свататься пришел, а ему тридцать; ну где это видано. Вся деревня гудела: молодой парень да на старухе женится!

– Да, бабуля, но он-то тебе верным был, а ты вот пару раз налево сходила.

– Есть грех, но не нагулялась я.

– Если б только сходила, – вздохнул Федя, – так ведь в каждом браке по два года задержалась.

– У тебя какие-то претензии? – подняла вопросительно бровь баба.

– Нет, Полиночка, ты что. Ты же знаешь, я молчу, молчу, родненькая.

– Вот и молчи. А ты, лахудра, рот-то закрой. Завидовать – грех.

Зинаида Григорьевна продолжала хлопать глазами и хвататься за сердце. В свои 55 она, хоть и родила Димку, замужем так и не побывала.

– Ладно, бабуля, вы тут располагайтесь, в загс сходите, заявление подайте, а нам на работу пора, – посмотрела я на муженька.

– Ага, пора, – подтвердил он.

Мы пришли в спортзал и разошлись по разным сторонам. Я тренировала девушку, мечтающую есть беляши и худеть, а Димка как тренер-коуч наставлял и поучал молодого человека, которого в очередной раз бросила девушка.

– Я же вам говорю, я хочу накачать мышцы! – почти орал он на Димку.

– А я вам предлагаю лучше прокачать мозги, – качал он головой и не мог понять своего клиента.

– Я докажу ей, что я не хлюпик!

– Так вам не к нам надо, а в ювелирный тогда, – учил его мой бывший муженек.

– Ну чему ты его учишь? – влезла я. – Всё правильно он пришел, мы из него тут мужчину сделаем. Попроси Валеру, он быстро ему тело прокачает.

– Ему надо не мышцы прокачивать, а голову, – злился Димка.

– Вы опять на работе при клиентах собачитесь? – рассердилась директор.

– Это она начала! – ткнул в меня пальцем муж. – Вот возьми и уволь ее.

– Не могу, она моя лучшая подруга, – поцеловала меня Лиза.

– Правильно, – рассмеялась я, – уволь лучше Димку.

– Тоже не могу, он ведь мой любимый двоюродный брат, – потрепала Лизка его по голове.

– Дмитрий Викторович, – подошла к нам администратор, – там к вам клиентка на йогу пришла.

Мы вышли в холл, и я обалдела:

– Баба, ты-то что здесь делаешь? Решила йогой здоровье поправить?

– Ты что, Катька, сдурела? Какое здоровье, так, на хрен, вообще не сдохну. На здоровье, слава богу, не жалуюсь. Пришла твоего позлить.

– А… тогда, баба, не смею тебя задерживать.

Мы с Лизкой рассмеялись.

Войдя в зал, Димка укоризненно покачал головой:

– Баба Поля, ты чего получше удумать не могла? У тебя ведь давление, а тут позы разные принимать надо и вниз головой стоять.

– Ты, милок, за меня-то не переживай. Ты о своем заде пекись. Вот сдохну у тебя тут на коврике – тебя посадят, а у внучки жилплощадь освободится.

Димке сразу что-то поплохело.

– Ладно, начнем с дыхательной гимнастики.

– Так я и без нее скоро сдохну. Зачем она мне нужна?

– Баба Поля! – злился Димка. – Ты ведь замуж собралась, так что на тот свет тебе рановато. Дыши, говорю тебе, глубоко! – шипел он на бабу.

– Дышу, милок, дышу. Только учти: воздух входит у меня через рот, а выходит через задний проем, так что форточки-та побольше приоткрой.

– Ладно. Теперь ложись на спину на коврик.

– Зачем это?

– Упражнения делать будем. Поднимаем ноги кверху и разводим в разные стороны.

– Ах ты извращенец! – накинулась на Димку бабуля. – И без тебя знаю я такие упражнения. Нет, вы только на него посмотрите: еще не развелся, а уже к порядочным женщинам клеится! Я всегда знала, что ты на меня глаз положил, но своей внучке я такую свинью не подложу!

– Какую еще свинью? Не хочешь ноги задирать – становись в позу собаки.

– Ах ты кобель недоделанный! – встала баба с коврика. – Значит, я собака. Ну, Димка, держись.

Бабуля схватила костыль и стала своего тренера по залу гонять.

– Что у вас тут происходит? – поинтересовалась Лизка, заглянув к ним на урок. – Я что-то не поняла, кто кого тренирует. Димка, ты чего, бабе Поле нормативы по бегу сдаешь?!

– Она меня костылем гоняет, – жаловался он.

– Так, может, мне тогда ее вместо тебя на работу взять? Нам давно не хватало квалифицированных специалистов. До нее тебя никто расшевелить не мог, а теперь вон, как в попу ужаленный бегаешь. Ты бы взял у бабули пару уроков.

– Лизка, я ее боюсь.

И не успела сестра ему ответить, как в зал заглянула администратор:

– Елизавета Николаевна, там к Дмитрию Викторовичу на пилатес пришли.

– Ну слава богу, – обрадовался он.

– Баба Поля, – сказала Лиза, – пойдем к нам. Катюша сейчас свободна, чай попьем, ты нам последние деревенские сплетни расскажешь. – Марина, – обратилась она к администратору, – Позовите-ка нам Екатерину.

Мы все вышли в холл и услышали смех.

– Кать, ты чего смеешься?

– Лизка, ты сейчас сама заржешь. Дядя Федя, иди сюда.

Дядя Федя вышел из-за ширмы, и Лизка закатилась.

– Это кто же вас так снарядил? – поинтересовалась она.

– Так Поля сказала: пойдешь к Димке на урок. Ну, физкультурой позанимаешься. А я ж из деревни только самое необходимое прихватил, про гимнастику и слова не было. Вот что нашел, то и надел.

– Дядя Федя, – обратилась я к нему, – я так понимаю, гольфы ты мои взял?

– Да, Катенька. Надеюсь, ты не против?

– Нет, конечно. Но у меня вопрос: а почему разные? Один – капроновый чулок, а второй – вязаный.

– Так что попалось первое, то и взял. Что я, в чужих бабских вещах шариться стану?

– А почему в семейных трусах? – смеялась Лизка.

– Так другого-то нет.

– А подтяжки зачем нацепил? – влезла баба.

– Так сваливаются, Поленька, резинки на трусах совсем растянулись.

– Дядя Федя, ну а лифчик-то мой тебе зачем понадобился?

– Вот даешь, Катерина. А телефон, а карточку я куда спрячу? В зале еще сопрет кто.

– Дядя Федя, ты сейчас такой красивый! Смотри, как бы тебя не украли, – загибалась от смеха Лизка. – А ботинки можно было и не снимать, бахилы на них надеваются.

– А… тоже верно. А то мне, блин, скользко в них. Понаделаете плитки на полу, а мне падай.

– Марина, отведи дядю Федю в наш магазин, пусть девочки его приоденут. Всё за счет заведения.

Через тридцать минут дядя Федя зашел в зал красавчиком.

– Ну, теперь другое дело, – обрадовалась Лизка. – Можешь идти на занятия, Димка уже заждался. Пилатес тебя ждет, – похлопала она его по спине.

– Ну, что пилить будем? – поинтересовался дядя Федя у Димки.

– Ничего, – удивленно поднял он брови.

– А зачем нам тогда пилы?

– Дядя Федя, да при чем тут пилы?

– Так я на пилатес записался.

– А… Вон в чем тут дело. Ты всё неправильно понял. Пилатес – это растяжка. Вставай на корточки и вытягивай ноги поочередно.

– Так… не успел я и приехать, а ты мне предлагаешь ноги протянуть. Ну спасибо тебе, Димочка; в принципе, другого я от тебя и не ждал.

– С ума с вами сойдешь, семейка вундеркиндов! – психанул Димка.

– Ну, как у вас тут дела? – поинтересовалась я, заглянув в зал.

– Катюша, подойди-ка сюда на минутку, – попросил дядя Федя.

– Что случилось? – спросила я шепотом.

– Твой меня вундеркиндом обозвал. Это сильное оскорбление или не очень? Обижаться мне или сразу ему втащить?

– Сильное, – махнула я головой. – Можешь втащить, – хмыкнула я.

– Ну тогда, Екатерина, иди погуляй, дело у меня.

Димка пищал и бегал снова по кругу.

– Как вы меня достали! – кричал он.

– Что здесь опять происходит? – заорала Лизка. – Димка, ты решил мировой рекорд по бегу побить? Ты тренировать сегодня будешь или что?

– Лизка, ты чего, не видишь, меня бьют.

– Дядя Федя!

– Лизка, не лезь. Он вчера вещи Екатерины с мамашей выкидывал.

– Что? – заорала она. – Ну, братец, держись. За подругу порву! – орала Лизка, хватая швабру из угла.

Гоняли они моего супруга от души, пока он не выскочил в коридор.

– Гаденыш! – кричал дед.

– Засранец! – вторила сестра.

Пока мы с бабулей не вмешались, спортклуб превратился в хаос.

– Федька, уймись! – стукнула баба его по спине костылем. – Погонял, и хорош. Будет с него. Ну а ты, милок, думаешь за ум браться? У тебя семья разваливается, а ты в кусты!

– Баба Поля, в какие кусты? Я от вас пятый угол ищу, ваша семейка меня достала.

– Мы?! – взвыл дядя Федя.

– Не лезь, – стукнула его баба.

– Поленька, он же, ирод, нас обзывает, а мне что, просто стоять? Я же глава семьи!

– Не лезь, – подняла брови баба.

Дядя Федя лег на пол и закрыл глаза.

– Ты чего удумал? – пнула его бабуля.

– Полюша, ты меня сама учила: в любой непонятной ситуации ложись спать. А я сейчас вообще ни хрена ни разберусь. Че делать-то надо? Всё, я сплю.

– Мама! – закричал Егорка, сын Елизаветы.

Мы все обернулись. Он стоял в рваных штанах, с школьным рюкзаком наперевес.

– Это что еще за новости? – удивилась Лизка.

– Егорка! – бросился к нему Димка. – Ну как же так? Я ведь тебя учил договариваться.

– Дядя Дима, я так и сделал. Всё объяснил своему обидчику, привел факты и аргументы.

– Ладно, пойду лед принесу, к глазу приложим, – сказал печально муженек и отбыл.

– Ну, и что дальше? – влезла я.

– Я действовал, как меня дядя Дима инструктировал.

– И… – подняла бровь Лиза.

– Что и?.. Мама, вижу, номер не выходит, ну и, как говорит тетя Катя, некоторым не объяснять надо, а пиздюлей давать. Я быстро решил воспользоваться ее советом и коронным хуком справа уложил соперника. Оппонент пал, потом встал, потом мы подрались, а теперь мы лучшие друзья, сегодня в кино идем! Мам, дай денег на билет.

– Егорка, ты молчи, что я тебя драться учу, а то дядя Дима со своей психологией не только тебя, но и меня начнет поучать.

– Ладно, тетя Катя, – кивнул он головой.

– Баба Поля, и твои уроки мне сегодня у… как пригодились.

– Какие уроки? – влезла Лизка.

– По «матершинничеству», – гордо ответил ей сынок.

– По чему?

– Материться баба меня научила; что непонятно, мам?

– Спасибо, баба Поля!

– Лизка, ну ты ведь сама его ко мне на два месяца спихнула; ему было скучно, развлекала как могла, – оправдывалась бабуля.

– Ладно, иди переодевайся, а вы топайте все домой. Может, получится у вас найти общий язык, – высказалась Елизавета и ушла.

Мы все шли молча.

Зайдя в квартиру, мы с бабулей переглянулись. Запах знакомых до боли духов витал в воздухе.

– Ну и где вас черти носят?! – выплыла из комнаты маманя.

– Мама! – кинулась я ее целовать и обнимать. – Ты какими судьбами?!

– Что значит какими? Я как только узнала, что у вас творится, сразу билет приобрела и сюда. У меня, Екатерина, большие претензии к тебе.

– Ко мне? – удивилась я. – Я-то думала, к Димке.

– С Дмитрием я позже разберусь, а вот ты, моя дорогая, позоришь семью! – взвизгнула маманя и погрозила мне пальцем. – В нашей семье, спешу тебе напомнить, ни одна, слышишь, ни одна женщина не позволяла собой помыкать! Тем более унижать. И свекровь у нас всегда знала свое место!

– Место? – переспросила я.

– Да! Место! Там, возле двери, на коврике! И только с твоего глубочайшего разрешения ей можно посидеть на кухне, и то недолго. А ты! Распустила балаган. Где твой характер, где твои гены! Вот как ты думаешь, почему я вышла за Ганса?

– Полюбила, – промямлила я.

– Ха! – ответила маманя. – Решила отомстить за деда! И, заметь, у меня это неплохо получается!

– Димочка, сыночек! – вышла Зинаида Григорьевна из зала. – Твоя теща, Маргарита Николаевна, меня оскорбляла!

– Ну что вы, – влезла маманя, – я не хотела вас обидеть, случайно просто повезло, – с ехидством сказала она свекрови.

– Да как только моего сына угораздило связаться с такими неандертальцами, как вы!

– Меньше надо было его в детстве из-за угла пыльным мешком по башке херачить – глядишь, не вырос бы таким полудурком, – внесла свою лепту бабуля.

Димка махнул рукой и протопал в комнату. Мамаша его поплелась за ним.

Мы прошагали на кухню.

– Мама, ты серьезно решила выйти замуж?

– А что такого?

– Да нет, я в принципе не против, но почему за этого неотесанного Федю?

– Нет, блин, а за кого мне идти? За Наполеона, Франции мстить, – так он давно уже того! Да и хватит с нашей семьи одного народного мстителя.

– Но все-таки он нам не пара.

– Мама, – влезла я, – но ведь он так любит нашу бабушку.

– Самогонку он тоже любит, и что?

– Вот видишь, и бабуля ее уважает. У них масса общих интересов.

– Мое мнение здесь, как я погляжу, никого не интересует.

– Когда ты замуж в первый раз выходила, за отца Екатерины, моего мнения что-то тоже не спросила.

– Как же не спросила? Я к тебе подходила, что ты мне ответила? «Иди; первый блин всегда комом, познакомишь со вторым».

– Разве я была неправа? – подняла баба удивленно брови.

– Неправа. Второй оказался не лучше.

– Ну, ты всегда стряпухой была так себе.

– Ну с Гансом у вас ведь все хорошо. Да, мам?

– Конечно, хорошо. Разный язык делает свое дело: он не понимает меня, я – его, чего нам тогда собачиться? Встречаемся на кухне да в постели. Ладно, собирайте вещи; я квартиру сняла, нечего ютиться.

– Я тоже?

– Конечно, Катенька. Неужели ты думаешь, что я тебя оставлю в этом дурдоме?

Я поплелась собирать вещи. Поднимаю глаза – стоит мой муженек, мнется.

– Тебе чего?

– Кать, ты че удумала? Не уходи, это же и твоя квартира. Я вот чего подумал. Знаешь, почему у нас всё так пошло?

– Ну почему?

– Это потому, Катенька, что живем мы с тобой не по фэн-шую.

– Чего?

– Чего, чего… – обиделся муженек. – Надо, чтоб в квартире не было ничего старого, ничего сыпучего, и желательно избавляться от вонючего!

– Бабу не выгоню! – сказала я как отрезала.

– Да при чем тут баба Поля! Я про застой энергетики!

– А… так это не ко мне. Ручками, ручками, дорогой.

– Фу ты, – разозлился Димка. – Вот поэтому у нас всё так: не понимаем мы друг друга.

– Да скажи ты по-человечески, чего тебе от меня надо.

– Ремонт, зараза, давай делать! – заорал муженек так, что прибежали все.

– Катька, мне ему сразу в глаз иль подождать?

– Дядя Федя, иди спать.

– А че, опять непонятная ситуация?

– Непонятная, непонятная, иди уже.

– Что, Екатерина, квартиру побольше нашла? – иронизировала Зинаида Григорьевна, заходя к нам в комнату.

– Нет, хуй потолще, – влезла мама и вытолкала ее за дверь.

– Че, правда потолще? – уставился на меня муж.

– Да кого ты слушаешь, – помотала я головой.

– Катька, я тут на днях твое платье примерял.

– Зачем? – уставилась я на муженька. – А хотя нет, не отвечай, ничего не желаю знать об этой стороне твоей жизни.

– Да ты не поняла, как всегда, – стал Димка оправдываться. – Знаешь пословицу: не суди человека, не пройдя его путь в его туфлях? Я надел платье, чтоб почувствовать, чего тебе не хватает.

– Мужика нормального, – услышали мы бабу Полю из-под двери.

– Катька, ну мы же любим друг друга, – заканючил муженек. – Давай сбежим от наших. Хочешь на море?

– Хочу.

– Так давай рванем. Паспорта есть, деньги тоже. Поехали, а…

– Соглашайся, – шипела бабуля под дверью. – Отдохнешь на халяву, прилетишь, потом его бросим.

Димка стоял с умоляющим лицом.

– Ладно. Звони на работу, отпрашивай нас, а я чемодан соберу.

Муженек вылетел пулей.

– Можно? – спросила мама.

– Заходи, конечно, чего спрашиваешь.

– Ну, может, вы сейчас мириться начнете.

– Да уж потерпим.

– Далеко собрались?

– В Египет.

– Так там сейчас жара жуткая.

– Зато дешево и море красивое. Мам, ты, пока здесь, помоги бабе свадьбу организовать.

– Конечно, помогу. Отдыхай спокойно, хотя с твоим это вряд ли получится. Но это твой выбор, я лезть не стану и наших осажу, а то им только дай волю – нос засунут куда надо и нет. Летите отдыхайте, а я уж тут на страже.

– Спасибо, мамочка, – поцеловала я ее в нос и начала паковать чемодан.

Мы съездили в турфирму, купили горящие путевки и на следующий день отбыли.

А тем временем дома…

– Ну и что сидим, кого ждем?

– А куда нам торопиться, доча?

– Мама, неужели ты думаешь, что я всё оставлю на самотек? От этих ждать можно чего угодно; надо лететь!

– Вы правы, Маргарита Николаевна, – поддакнула Зинаида Григорьевна, – надо бы нашим деткам подсобить. Внуков я хочу.

– Ну, раз такое дело, летите.

– Баба Поля, а вы?

– А я, лахудра, вас тут с Федей подожду. У нас все равно загранпаспортов нет.

– Так это не проблема. У меня сестра работает, я ей позвоню, вам за два дня сделают.

– Ну, тогда летим. Федор, ты чего?

– Я, Полина, молитвы вспоминаю. Летать я боюсь.

– А ты летал?

– Нет.

– Ну а чего тогда раньше времени панику наводишь?

– Так падают они, заразы.

– Ты пожил, с тебя станет; а вот меня, конечно, жалко будет, – покачала головой бабуля. – Иди труселя складывай и не зли меня.

– Как скажешь, Полечка, как скажешь.

Я позвонила своей подружке, которая делала путевки детям, и забронировала для нашей компании.

– Машка, только смотри не перепутай: в тот же отель нас посели, что и Екатерину.

– Маргарита, мы сколько лет с тобой знакомы! Я хоть раз тебя подводила?

– Нет.

– Так вот чего ты тогда дергаешься? Что у вас вообще там происходит?

– Дети разводиться надумали.

– Да ну тебя. Они же отдыхать полетели.

– Пытаются брак спасти. Летим на помощь.

– Ну, это дело святое!

– Так что нам срочно нужны горящие путевки! Паспорта будут готовы через два дня, и мы сразу должны вылететь.

– Да без проблем, забронирую. Только учти: билеты последние, лететь будете все врозь, самолет переполнен.

– Да не страшно, лишь бы поскорее.

Через три дня мы садились в самолет. Как и предупреждала подружка, он был под завязку.

Посадили меня с непонятным мужчиной. После продолжительного полета я стала протирать иллюминатор, чтоб полюбоваться горами. Мужчина рядом стал заглядывать мне через плечо.

– И чего это мы делаем? – поинтересовалась я недовольным голосом.

– На горы гляжу, – спокойно ответил мне он.

А меня, блин, бесит, когда я протираю стекло, а кто-то вместе со мной в него начинает пялиться! Не протирал – не смотри! Это мой девиз. Поэтому я спокойно ударила его локтем под ребра. Мужчина быстро затих, а я хвалила себя за сдержанность! Все-таки возраст берет свое, мудрость приходит… И слова грубого ему не сказала; какая я молодец, манеры не пропьешь!

Мы приземлились. Федор стал целовать землю, а мы поспешили пройти паспортный контроль.

Прибыв в отель, я стала давать цэу:

– Так, нашим на глаза не попадаться!

Все со мной согласились.

– Для начала займем наблюдательную позицию, посмотрим, что у них да как, а там уж, по обстоятельствам, действовать начнем.

– Ага, ага, – замотали головами мои компаньоны, – Ты, доченька, как скажешь, так мы и сделаем.

– Да, Маргарита Николаевна, мы с вами солидарны. Баба Поля верно сказала: как скажете, так мы и сделаем, – согласилась со мной Зинаида Григорьевна.

– Ну, тогда по комнатам. Встречаемся через полчаса.

Все разошлись, а в это время…

– Катюшка! – кричал Димка из ванной комнаты. – В дверь стучат.

– Баба?! Ты-то что здесь делаешь? Ты какими судьбами?

– Девичник у меня, прилетела оторваться. Третьей будешь?

– А кто второй?

– Свекровь твоя.

– А ей-то что здесь понадобилось?

– Выпить на халяву захотела. Я могу войти или мне и дальше в коридоре стоять?

– Заходи, конечно.

– Кать, кто там? – спрашивал муженек, выходя из ванной.

– Да вот, – показала я на бабушку.

– Ой е… – прикрылся Димка полотенцем.

– Суть проблемы теперь ясна, мала и ясна. Ну, ты, Катька, видела, кого берешь, уже не маленькая была, знала, что уже ничего не вырастет.

– Да я просто душ холодный принимал, – начал оправдываться муженек.

– Слабенькое такое оправдание, – помотала баба головой. – Ну, я к вам не затем. Короче, мамаши ваши явились за вами подглядывать.

– А ты?

– А мне, Катька, можно подумать, больше заняться нечем. Я за собой-то не всегда приглядеть могу; только о чем задумаюсь, отвлекусь на пять минут, все… то замуж выскочу, то в постели окажусь. Так, о чем это я… А, да, я вас предупредила, а теперь пошла кости у моря греть.

– Охренеть, – сказал муж.

– Отдохнули, мать твою.

– Маму не трогай!

– Димка, молчи ты ради бога. Чего делать станем?

– Ничего, отдыхать. Сделаем вид, что мы ничего не знаем, и всё.

– Легко тебе сказать. Ладно уж, потопали на пляж.

Два дня я честно выслеживала наших, но маскировались они добросовестно! Замечены не были; если б не баба, мы бы и в жизни с Димкой не догадались, что нас пасут.

– Ты чего такой дерганый? Поцеловал бы меня, что ли.

– Катька, да не могу я на публику играть. Ведь следят наши, а я как артист на сцене получаюсь. Не могу.

– Ну и хрен с тобой, – обиделась я. Всё, накрылся медовый месяц.

– Зинаида Григорьевна!

– Да, Маргарита Николаевна?

– Зинаида Григорьевна, у меня к вам большие претензии.

– По поводу?

– По поводу вашего сына! Мы второй день уже здесь по их милости загораем, а он так и не удосужился начать уже приставать к моей дочери. Всю ночь, как дура, у двери их простояла – ни оха, ни вздоха. Это как же понимать?

И не успела сватья ответить, как к нам Федор подошел и чуть ли не плачет.

– Чего опять?

– Маргарита, кажись, маманя твоя опять от меня загуляла.

У Зинки выпал стакан из рук.

– Да кому она нужна? Ей же сто скоро корячится.

– Да, – заныл Федор. – Я тоже ей сказал: сиди, старая, твое время прошло. А она мне: «Ну, Федька, за мной в молодости бегали, и сейчас очередь выстроится, только свистну». Я-то подумал – шутит. Возвращаюсь в номер, за фруктами ходил, а там толпа молодых поджарых мужиков стоит. Спрашиваю: «Вы к кому и что здесь делаете?» Говорят: «К Поле, очередь занимай», и номерок мне всучили. Я пятидесятый, так что не скоро в свою комнату попаду. Я-то к ней, конечно, заглянул, спрашиваю: «Поленька, это что?» «Очередь!» – ответила она мне. Ну, я дверь и закрыл и к вам.

Сватья хватала воздух ртом. Я чесала голову.

– Нет, блин, ведь приехали детей мирить, а мама номера выкидывает. Федь, ну пошел бы тоже какую бабу присмотрел.

Зинаида Григорьевна моментально выпрямила спину и поправила панамку.

– Да ты что, Маргарита, не могу я любимой женщине изменять, не по-людски ведь это. Да и вообще, я твою маму всю жизнь жду, люблю я ее; могу еще подождать.

Зинка поменялась в лице.

– Никогда бы не подумала, что стану завидовать девяностопятилетней женщине, а ведь завидую.

– Так дело не пойдет. Я хоть от тебя и не в восторге, но мама переходит все рамки приличия. Пойдем разбираться.

Мы поднялись на наш этаж. В коридоре стояла тишина, и ни одной живой души.

– Быстро работает Полина Ивановна, – хмыкнула сватья.

Я ускорила шаг. Подойдя к комнате, мы услышали такие вздохи и стоны, что Зинка схватилась за сердце. А Федька гордо:

– Узнаю Поленьку, жжет моя старушка.

Я помотала головой.

– Федор, готовь кулаки, – сказала я и ворвалась в номер. – Что здесь происходит? – заорала я и тут же замолчала.

Молодая девушка с парнем стали прятаться под простыней.

– Вы кто?

– А вы?

– Что здесь происходит, где моя мама?

– Да тут я, – услышали мы голос из-под кровати.

– Мама, ты что там делаешь?

– Да вот этих мирю. Они разругались, а этот вообще жениться не предлагает.

– Ну а ты-то тут при чем? – говорила я, вытаскивая ее.

– Я с девушкой на пляже познакомилась. Она очень расстроенная была, что вот этот детина два года таскается, а предложения руки и сердца не делает. Я решила подсобить. Для начала вызвали его на ревность. Он как увидал, что столько мужиков свататься пришли, так сразу и мириться надумал. Но, думаю, этого мало, надо в постели удивить. Охать, как оказалось, мадам не может, стыдно ей; а мне что, у меня радикулит, тяжело помочь, что ли? Я и залезла, пока он в душ ходил.

– Ой, Полина Ивановна, вы так правдоподобно охали! – восхищалась девушка.

– Еще бы, мать твою, – терла мама поясницу. – Я когда под кровать-то залезла, у меня спину и ноги свело, думала, сдохну. А вы чего все сюда приперлись?

– Так Федор на тебя жалуется, говорит, вы опять загуляли.

– А… а ты, значит, лахудра, лично пришла запечатлеть мне свое почтение?

– Нет! – взвизгнула Зинаида Григорьевна. – Пришла посмотреть на ваш труп. Федор ведь не железный, у него наверняка к вам была бы масса вопросов.

– У меня? – потер Федька подбородок.

– Ну да! Она ведь гулящая дама! Вы что, правда намерены на ней жениться?!

– Это ты кого гулящей назвала? Мою Полиночку? – завозмущался он. – Ведьма! А ну иди, пока я не рассердился.

Сватья выскочила и прикрыла за собой дверь.

– Так, а вы, молодожены, бегом в свой номер! И если ты ей, гад, предложения не сделаешь, моя мама к тебе каждую ночь являться будет. И, заметь, не во сне, а наяву. Долг супружеский мне тогда возвращать станешь, – добавила мама.