Текст книги "Уэйн Гретцки. 99. Автобиография"

И затем два сезона спустя Горди решил снова играть в хоккей и пришел в ВХА. Он перебрался из «Хьюстон Аэрос» в «Нью-Инглэнд Уэйлерз» в 1977/78 г. и снова присоединился к Тому Уэбстеру, который играл на правом фланге. Горди был в центральной зоне, а его сын Марк – на левом крыле. Какое отличное звено!

Горди подошел к Уэбби и сказал: «Послушай, у меня сейчас нет такого мастерства, как у тебя, поэтому просто выходи на пятачок. Я пойду в угол и раздобуду для тебя шайбу». В сорок девять лет Горди отправлялся в угол вместо того, чтобы заставить молодых парней делать это. Да, Горди Хоу был именно таким.

Горди хотел лишь одного – играть в хоккей. Деньги его, по-видимому, не волновали. Он считал, что может доверять Джеку Адамсу, и взамен Адамс относился к нему справедливо. Во время переговоров с Адамсом по поводу зарплаты у Горди была лишь одна просьба: он не хотел, чтобы кому-нибудь платили больше, чем ему. Это справедливая просьба, если учесть, что он часто был лучшим игроком в игре. Но разговор с Бобом Бауном нарушил доверие Горди к начальству. Бауна в 1967 г. выбрал «Окленд» во время драфта расширения, а в 1968 г. его отдали в «Детройт». (Баун прославился голом, который он забил за «Лифс» в шестом матче финала Кубка Стэнли 1964 г. против «Детройта». В середине третьего периода, когда счет был ничейным (3–3), он сломал лодыжку, блокируя бросок Горди Хоу, во время игры в меньшинстве. Баун отправился в раздевалку, где ему обработали и перевязали лодыжку, после чего он вернулся на лед. Бобби забил гол в овертайме, и «Лифс» выиграла Кубок в седьмом матче.) В 1969 г. Горди, Баун и некоторые другие ветераны решили взять новичков на обед. В те времена игроки не разговаривали о своих зарплатах. Но Баун временно исполнял обязанности президента ассоциации новых игроков. И когда речь зашла о контрактах и деньгах, это не было праздным разговором. Баун сообщил подробности своего контракта. Он зарабатывал больше, чем Горди Хоу.

Горди было очень обидно. Это стало огромным ударом по его самолюбию, гордости, называйте это как хотите. Он так доверял «Ред Уингз», столько всего для них сделал и теперь чувствовал себя преданным. Горди был так расстроен, что отправился разговаривать с Брюсом Норрисом, владельцем команды. Горди повысили зарплату на 100 000 долларов в год, как он просил, но этот случай уничтожил его доверие к начальству.

Именно тогда в ситуацию вмешалась Коллин, жена Горди. Ее подход был таким: «Я не допущу, чтобы подобное повторилось. Я позабочусь о своем муже и сыновьях». Она стала их менеджером и первой женщиной – агентом игроков в НХЛ. Я не могу не воздать ей должное за это.

Когда Горди Хоу ушел из НХЛ во второй раз в 1980 г., лига и хоккей потеряли игрока, подобного которому мы больше никогда не увидим. Он был легендой, даже когда все еще играл. Отблеск его величия отражается в карьере другой настоящей легенды – Бобби Орра. Первый матч всех звезд НХЛ у Бобби был в 1968 г. В том матче участвовал Горди. Он ввязался в драку с Майком Уолтоном (драки в матчах всех звезд были редкостью), выступавшим в то время за «Мейпл Лифс». Трудно поверить, но у Горди первый матч всех звезд был в 1948 г., в год, когда родился Бобби (и в этом матче Горди тоже снимал перчатки). Самое удивительное в том, что последний матч всех звезд у Горди был в 1980 г., через два года после того, как Орр завершил карьеру.

Эта игра проходила на «Джо Луис Арене», и хотя Горди был тогда игроком «Хартфорд Уэйлерз», зрители устроили своему герою стоячую овацию, продолжавшуюся несколько минут. Я был там. Это был мой первый матч всех звезд и его двадцать третий. Игроков представляли по очереди. Когда каждый парень выкатывался к синей линии, диктор объявлял имя и команду, которую он представляет. Последним на лед вышел Горди. Когда объявляли его имя, зрители спонтанно встали, и Горди назвали представителем не той или иной команды, а всего хоккея. Аплодисменты продолжались несколько минут. Обожание со стороны зрителей и смирение на лице Горди – это то, что я никогда не забуду.

Смотреть на это можно по-разному, но показатели Горди ошеломляют. Он, играя клюшкой с прямым крюком, забросил 801 шайбу в лиге, где упор делался на оборону, и в то время, когда за сезон проходило всего примерно семьдесят игр. И это не считая 174 голов и 508 набранных очков в ВХА. Он был одним из пяти лучших бомбардиров двадцать сезонов подряд. Я, может, и побил некоторые его рекорды, но я так и не приблизился к его показателям. И никто никогда этого не сделает. И есть еще один рекорд, к которому никто никогда не приблизится: Горди, которому был пятьдесят один год, забил 15 голов в НХЛ. Любой, кто сможет сделать это в сорок, становится легендой. Никто больше никогда не сделает это в пятьдесят.

Как настоящий спортсмен, Горди присоединился к нам в 1994 г., когда я играл в «Кингз» и был близок к тому, чтобы побить один из его рекордов (801 заброшенную шайбу). Это казалось несколько сумасшедшим, и примерно через две недели мы стали задумываться о том, сколько мы еще сможем просить Горди Хоу ездить с нами. Конечно, я испытывал давление. Я боготворил Горди и чувствовал себя так, словно разочаровываю его.

Настоящее безумие заключалось в том, что в каждом матче я играл девятью клюшками, менял три пары перчаток и надевал три или четыре разных шлема. В ситуации, когда устанавливается рекорд, всем хочется что-нибудь получить, когда решающий гол наконец будет забит. В списке ожидающих были Зал славы, НХЛ, команда и т. д.

23 марта 1994 г. мы играли на домашней арене. Соперником нашим был «Ванкувер». «Кэнакс» играла смело, хорошо перемещалась по льду, поэтому противостоять им всегда было трудно. Но на четырнадцатой минуте сорок седьмой секунде второго периода, когда мы были в большинстве, на льду были нужные ребята: Марти Максорли, Люк Робитайл и Яри Курри.

Люк пересек синюю линию, оставил шайбу мне, а я передал ее Марти, который потом вернул ее мне поперечным пасом. Я на тот момент уже миновал центр круга на левом фланге и, не дожидаясь, пока шайба опустится на лед, переправил ее в ворота Кирка Маклина. Из всех голов, которые я забил за свою карьеру, этот значит для меня больше всего, поскольку он связан с Горди Хоу, величайшим из всех.

15. Уилли О’Ри

Уилли О’Ри – одна из великих фигур в хоккее. Он родился в 1935 г., стал первым чернокожим игроком в НХЛ и проложил путь для таких парней, как Тони Маккегни, Грант Фюр, Энсон Картер, Яроме Игинла и Пи-Кей Суббан.

Хотя его родители родились в Канаде и он вырос в Фредериктоне, его прадедушка и прабабушка были рабами, которые прошли по Подпольной железной дороге[38]38
  Подпольная железная дорога – сеть тайных маршрутов, по которым беглые рабы пробирались в свободные штаты или в Канаду.


[Закрыть] в Новую Шотландию, а оттуда в Нью-Брансуик. Но главное в истории детства О’Ри – не только цвет его кожи. Он был очень похож на любого другого канадского ребенка, который полюбил хоккей. Когда ему было всего три года, его отец подарил ему первую пару коньков. В сущности, они представляли собой деревянные бруски, к которым были прикреплены двойные лезвия и ремешки, надевавшиеся на обувь. С двумя лезвиями на каждой ноге было проще сохранять равновесие. Кататься О’Ри учился на катке во дворе, держась за стул.

Когда О’Ри был ребенком, во Фредериктоне жило всего две семьи чернокожих, поэтому все его друзья были белыми. Тем не менее позднее О’Ри сказал, что, даже если бы он был пурпурным, это бы ни на что не повлияло. С расовой дискриминацией в хоккее или в жизни он столкнется позже. В детстве же черный означал для него цвет шайбы, а белый – цвет льда.

По мере того как О’Ри становился старше, он осознавал, что есть вещи, которые он не может делать, и места, куда нельзя пойти. Когда он был подростком, у него практически не было возможности завести себе подругу. В школе чернокожих девушек не было. Существовало понятное каждому неписаное правило, что белые девушки недоступны для чернокожих. О’Ри, конечно, тайком влюблялся в девушек.

Он также не мог пойти в парикмахерскую. Прямо об этом нигде не говорилось, но было понятно, что эта парикмахерская для белых. О’Ри дружил с Джо МакКуэйдом, сыном парикмахера, поэтому он спросил его, что произойдет, если он придет в парикмахерскую постричься. Джо ответил, что не знает. И как-то раз О’Ри пришел туда, сел, и мистер МакКуэйд подстриг его. Отца Джо за это поругивали, но он всегда заботился об О’Ри. А О’Ри решил, что он не позволит предрассудкам стоять у него на пути.

Он занимался многими видами спорта – бейсболом, баскетболом, теннисом, волейболом, футболом, но больше всего любил хоккей. Каждую субботу по вечерам он слушал по радио прямые репортажи Фостера Хьюитта в программе «Хоккейный вечер в Канаде». Его любимыми игроками были «Ракета» Ришар и Горди Хоу. (Когда О’Ри наконец попал в НХЛ, он однажды оказался в одном углу с Горди и почувствовал на себе знаменитый локоть Хоу. Отъезжая с шайбой в сторону, он крикнул О’Ри: «Не опускай голову, новичок».)

Когда О’Ри был в девятом классе, он попал в команду «Фредериктон Джуниор Кэпиталз». Через год он перешел в «Синиор Кэпиталз». Когда ему исполнилось девятнадцать, он перешел в главную юниорскую лигу в команду «Квебек Фронтенак», где зарабатывал шестьдесят долларов в неделю. В те времена для юноши это были большие деньги, и их было достаточно, чтобы он мог помочь семье купить свой первый дом за 3000 долларов. Раньше она всегда снимала жилье, поэтому покупка дома стала большим событием.

Тренером О’Ри в Квебеке был Фил Уотсон, который в юности играл в НХЛ в составе «Рейнджерз» и «Канадиенс». Фил сказал О’Ри, что у него есть навыки для игры в НХЛ, но люди могут его не принять, потому что он чернокожий. В следующем году О’Ри отправился играть в Онтарио за «Китченер-Ватерлоо Кэнакс», которых тренировал член Зала славы «Блэк Джек» Стюарт (именно с ним повздорил Горди Хоу в тот вечер, когда получил опасную травму головы).

Затем произошел случай, поставивший под угрозу мечту О’Ри об НХЛ. Шайба после броска, выполненного от синей линии, отскочила от клюшки Уилли и попала ему в правый глаз (шайба также сломала ему нос и раздробила скулу).

Проведя Уилли операцию на глазу, хирург Генри Сун вошел в послеоперационную палату. «Мистер О’Ри, – сказал он, – удар шайбы полностью разрушил сетчатку вашего правого глаза. Этот глаз не будет видеть, и вы больше никогда не будете играть в хоккей». Через десять дней двадцатилетний паренек уже снова катался на коньках. Он решил никому не говорить, что один глаз у него не видит. Являясь леворуким левым нападающим, Уилли постепенно научился так поворачивать голову направо при ведении шайбы, что почти не замечал, что видит лишь одним глазом. Сначала он двигался слишком быстро, теряя контроль над шайбой, и не попадал по воротам. Но потом он сказал себе: «Забудь то, чего не видишь, и сосредоточься на том, что видишь». И его игра начала улучшаться. Он забросил несколько шайб, а затем сезон закончился. И как раз тогда Панч Имлах, работающий в команде «Квебек Эйсес», попросил его приехать в тренировочный лагерь. Имлах заключил с О’Ри контракт на 3500 долларов (плюс премия в 500 долларов за подписание контракта и еще одна, если он забьет двадцать голов).

В 1949 г. бейсбольная команда O’Ри в Фредериктоне выиграла чемпионат лиги и была вознаграждена поездкой в Нью-Йорк, которая включала также матч с «Доджерс» на «Эббетс Филд» и встречу с великим Джеки Робинсоном, который двумя годами ранее сломал расовый барьер в бейсболе, играя в «Доджерс». Ребята выстроились после матча, и Джеки стал пожимать им руки. Он уже собирался двигаться дальше, когда О’Ри сказал ему, что он хоккеист. Джеки остановился и сказал: «Я не знал, что чернокожие ребята играют в хоккей». О’Ри ответил: «Да, некоторые играют».

Херб Карнеги – центральный нападающий, который выступал во взрослом хоккее в 1940–1950 гг., вплотную приблизился к НХЛ. Конн Смайт скажет о нем: «Дайте мне кисть. Если бы я мог сделать его белым, он бы попал в команду». Карнеги играл во взрослой лиге Квебека с Жаном Беливо, который считал его «суперхоккеистом с прекрасным стилем, прекрасно катающимся на коньках, великолепным плеймейкером». В те дни младшие учились у старших. Я учился у Херби. В провинциальной лиге Квебека Карнеги также входил в состав первого звена, состоящего исключительно из чернокожих игроков. Это звено называли «Черные тузы». Там он был центральным нападающим, а его брат Осси и Мэнни Макинтайр действовали на флангах. В 1946, 1947 и 1948 гг. Херба назвали самым ценным игроком, и он в 1948 г. пытался попасть в «Нью-Йорк Рейнджерз», но и там имелись некоторые расовые проблемы. Несмотря на то что он был одним из лучших игроков в тренировочном лагере, ему предложили контракт на выступления в низшей лиге. Карнеги решил остаться в Квебеке, где платили лучше.

О’Ри тоже был в американском тренировочном лагере, когда «Милуоки Брейвз» из Национальной бесбольной лиги привезли его в Джорджию. Он впервые оказался на глубоком Юге и был шокирован. Ему пришлось остановиться в гостинице, предназначенной исключительно для чернокожих, и в первый раз в жизни ему сказали сидеть в задней части автобуса. После окончания отбора в лагере он тоже отправился обратно в Канаду, чтобы играть в хоккей. О’Ри нравилось играть в составе «Эйсес». (В течение непродолжительного периода в 1958/59 г. О’Ри играл в звене, состоящем из чернокожих игроков, вместе со Стэном Максвеллом и двадцатилетним Джоном Утендейлом, который ранее играл с Дагом, отцом Марка Мессье, в юниорской команде «Эдмонтон Ойл Кингз».)

Товарищи О’Ри по команде и болельщики из их родного города в Квебеке относились к нему хорошо, но когда «Эйсес» отправлялись играть в другие места, их там часто оскорбляли. Штрафная скамейка не была отделена от трибун стеклом, и иногда зрители плевали на О’Ри и выплескивали на него напитки. Игроки команд соперников тоже старались ему досадить: они оскорбляли его, били клюшками и локтями, наносили удары сзади. О’Ри отвечал обидчикам тем же. Он должен был дать им понять, что он не легкая добыча, иначе ему пришлось бы туго.

В августе 1957 г. Линн Патрик, генеральный менеджер «Брюинз», пригласил О’Ри в тренировочный лагерь «Брюинз». О’Ри вставил пригласительное письмо в рамку, и оно еще до сих пор у него. 18 января 1958 г. его вызвали, чтобы он заменил заболевшего гриппом Лео Лабина. Была суббота, и в эфире программы «Хоккейный вечер в Канаде» велся репортаж с матча. О’Ри играл в звене вместе с Доном Маккенни и Джерри Топпаццини против своих героев Жана Беливо, Дуга Харви и Жака Планта. В тот вечер «Брюинз» обыграли «Канадиенс» со счетом 3–0.

О’Ри понятия не имел о значимости этого матча, пока не открыл газету на следующее утро, чтобы поискать там свое имя, и, к своему удивлению, он нашел пару строк в третьем абзаце, в которых говорилось, что он стал «первым негром, сыгравшим в НХЛ в «Брюинз» на левом фланге».

Как только О’Ри появился в лиге, оскорблять его стали чаще, особенно в Детройте, Чикаго и Нью-Йорке (в Канаде это проявлялось в меньшей степени, поскольку О’Ри там знали по его юношеским годам). Если О’Ри говорил об этом судьям, они просто отмахивались.

Эрик Нестеренко, крайний нападающий в «Блэк Хокс» (он набрал за свою карьеру более тысячи штрафных минут), однажды подъехал к O’Ри во время разминки и бросил в его адрес несколько расовых оскорблений. О’Ри знал, что в тот вечер ему придется драться с Нестеренко.

На седьмой минуте матча Нестеренко ударил его концом клюшки в лицо. Он сломал О’Ри нос, разбил губу и выбил ему два передних зуба. Затем, стоя рядом с ним, он несколько раз назвал его черномазым. Но не это побудило О’Ри к действию. Когда Нестеренко насмехался над ним, провоцируя его на драку, О’Ри подумал: «Надо что-то предпринять, или он будет преследовать меня до конца года». Поэтому О’Ри ударил его по голове клюшкой. Врачи потом наложили Нестеренко пятнадцать швов.

O’Ри продали в «Монреаль Канадиенс» через год после того, как они выиграли пять Кубков Стэнли подряд. В «Монреале» был столь большой выбор игроков, что О’Ри отправили в «Халл-Оттаву», команду низшей лиги, а затем продали его в «Лос-Анджелес Блейдз», команду ЗХЛ, где его поставили играть на правом фланге. Это означало, что он теперь мог видеть отдаваемые ему с левой стороны пасы и применяемые против него силовые приемы, поэтому его показатели в сезоне 1961/62 г. увеличились до двадцати восьми заброшенных шайб и двадцати шести результативных передач. В сезоне 1964/65 г. он стал лучшим бомбардиром.

В 1962 г. в Лос-Анджелесе О’Ри был на обеде, который Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения устроила в честь Джеки Робинсона. Робинсон стоял в углу, и тренер О’Ри подвел его и нескольких других игроков, чтобы познакомить их с Робинсоном. Тренер обратился к Робинсону со следующими словами: «Мистер Робинсон, я хотел бы представить вам нескольких игроков. Это Уилли О’Ри. Мы недавно приобрели его в Канаде для нашей команды». Робинсон посмотрел О’Ри в глаза и произнес: «Уилли О’Ри. Ты тот самый молодой человек, которого я встретил в Бруклине». Это лишний раз показывает, что такого парня, как Уилли О’Ри, сложно забыть.

16. Стой на своем

Никто точно не знает, где зародился хоккей. Некоторые считают, что это канадский вариант херлинга, традиционной ирландской игры. Другие утверждают, что хоккей изобрели студенты Университета Макгилла в Монреале. Но существует обоснованное мнение, что в игру, весьма похожую на хоккей, играли коренные североамериканцы еще до прибытия европейцев. Некоторые из первых хоккейных клюшек, несомненно, были сделаны представителями коренного народа микмаков в Новой Шотландии. Фактически клюшка «Микмак» являлась самой популярной клюшкой в первые десятилетия XX века (и ею играли сыновья лорда Стэнли).

Несмотря на то что коренные народы с самого начала являлись частью эволюции хоккея, только в 1954 г. Фред Сасакамуз, быстрый, невысокого роста центральный нападающий, обладающий великолепным мастерством, стал самым первым попавшим в НХЛ канадским индейцем. Сасакамуз, родившийся в 1933 г. на Рождество, вырос в резервации Ахтаккакоп в Сэнди-Лейк в провинции Саскачеван и начал играть в хоккей в школе-интернате в Дак-Лейк. Его имя на языке аборигенов произносится «тахсо» и означает «стой на своем». И именно таким человеком он стал.

Дедушка Фреда Сасакамуза был глухонемым. Он часто сажал маленького Фреда на сани и отвозил его к находящемуся неподалеку от их хижины пруду, чтобы Фред там играл в хоккей. Дедушка счищал со льда снег, помогал Фреду надеть три или четыре пары носков, мокасины и коньки. Потом дедушка давал ему небольшую клюшку, которую он выстрогал из ветки ивы.

Дедушка Сасакамуза помогал ему встать на коньки, а затем проделывал во льду прорубь, чтобы заняться ловлей рыбы. Сасакамуз же тем временем гонял клюшкой по льду кусок замерзшего конского навоза. Когда мальчик падал, дедушка вставал с перевернутого ведра, ставил Сасакамуза на ноги и предлагал ему попробовать снова.

Позже, когда становилось слишком холодно, дедушка отводил Сасакамуза домой. Он держал мальчика у себя на коленях перед печкой и снимал с него промерзшую одежду. Чтобы помочь ему согреться, он растирал ему спину.

Все шесть членов семьи Сасакамуз жили в крошечном доме из бревен, щели между которыми были заделаны грязью. Его мать каждый день заплетала волосы Фреду и его брату Фрэнку. В те дни служб социального обеспечения не существовало. Если вы не работали, то голодали. Ближайшая больница находилась в восьмидесяти милях, в городе Принс-Альберт. При необходимости они пользовались народной медициной: кореньями, листьями, травами, чем-то еще – и благодаря этому смогли выжить. Они питались тем, что давала земля, и были счастливы.

В 1940 г., когда Сасакамузу было шесть лет, к нему и его брату прибыли сотрудник Канадской королевской конной полиции, правительственный чиновник и католический священник. Они заехали во двор на трехтонном грузовике, в котором было уже много плачущих детей. Дедушка попытался прижать Сасакамуза к себе. Сасакамуз видел, как по его щекам текут слезы. Но чиновник оттолкнул старика. Это был последний раз, когда Сасакамуз видел своего дедушку. Старик умер зимой того же года.

На дорогу до школы-интерната «Дак-Лейк» ушло пять часов. Когда ребят привезли туда, священники первым делом отрезали им косички. Затем они полили головы мальчикам фотогеном (он чем-то напоминает керосин). Потом они отправили мальчиков в большую баню – по тридцать-сорок детей за раз. Сасакамуз помнит, как он потел в этой бане и как фотоген жег ему глаза. Его родители находились всего в 120 милях, но им не разрешалось навещать своих детей в течение двух лет. В «Дак-Лейк» с Сасакамузом случались ужасные вещи.

Весной 1943 г., когда Сасакамузу было девять лет, он и его друг по имени Чарли сбежали. Они добрались до берегов реки Саскачеван, примерно в десяти милях от школы. Река была шириной несколько сотен ярдов – перебираться через нее долго. Но Сасакамуз было стыдно возвращаться и терпеть потом насмешки от других детей, поэтому он и Чарли стали переходить реку. Они прошли несколько метров, и их подхватило течение. Позже Сасакамуз скажет, что река не хотела, чтобы они утонули, и вынесла их обратно на берег.

Священники в конце концов нашли их и вернули. Но сначала они отобрали у них обувь. Они заставили мальчиков всю обратную дорогу идти босиком по гравию.

Фреду было одиннадцать лет, когда в «Дак-Лейк» приехал отец Жорж Руссель из Квебека. Отец Руссель был спортсменом и человеком крепкого телосложения. Он играл в баскетбол, бейсбол и футбол. Зимой он руководил хоккейной командой. Фред доил коров, заправлял кровати, чистил туалеты и наконец получил подержанные коньки и стал членом команды «Дак-Лейк».

По субботам в шесть вечера отец Руссель включал радио и вместе с ребятами слушал «Хоккейный вечер в Канаде». Фостер Хьюитт настолько хорошо вел прямые репортажи, что ребятам даже не нужно было смотреть телевизор, чтобы «видеть» игры. Ребята слушали Фостера, и им казалось, что они сидят на катке в первом ряду.

Когда Сасакамузу исполнилось четырнадцать лет, отец Руссель подошел к нему и сказал: «Фредди, ты меня возненавидишь, но я хочу, чтобы ты катался на коньках по четыре часа каждый день на холоде. Я собираюсь сделать из тебя чемпиона». Но Сасакамуз не имел ничего против. Ему нравилась четырехчасовая тренировка на улице. Не имело значения, насколько холодная стояла погода, неважно, что у него коченели руки и ноги, потому что, когда он катался на коньках с клюшкой в руках, ему казалось, что он снова находится на пруду вместе с дедушкой.

Отец Руссель заметил, что Сасакамуз, по-видимому, бросает с правой руки гораздо сильнее, чем с левой. Поэтому он прибил баночки из-под табака к бортам сверху и велел Сасакамузу часами выполнять броски с левой и правой руки, пока он не добьется одинаковой точности при бросках с обеих рук. Этот старый священник был решительным. Он сделал из Сасакамуза хоккеиста, бросающего с левой руки так же, как и Горди Хоу.

В 1949/50 г. команда «Дак-Лейк» во главе с Сасакамузом выиграла чемпионат Саскачевана по хоккею для игроков младше восемнадцати лет, и хотя Сасакамуз этого не знал, к нему уже присматривались.

Ему было шестнадцать лет, и, наконец, он мог свободно направиться домой. Его не было там почти десять лет. Фред думал лишь о том, как мама с папой обнимут его, расцелуют и позаботятся о нем. Слишком долго ему не хватало по-настоящему доброго к себе отношения.

В то лето Фрэнк Сасакамуз и его с Фредом родители убирали урожай для местного фермера. Каждый из них зарабатывал пятьдесят центов за акр. Сасакамуз был посреди поля, когда увидел, как подъехала машина и из нее вышли два человека. Когда они подошли ближе, Сасакамуз узнал отца Русселя. Другой человек был большим белым мужчиной в длинном пальто. Сасакамуз спрятался за кучей зерна. Он ни за что не хотел возвращался в «Дак-Лейк».

Чуть позже он услышал, как его зовет мама. Его родители разговаривали со священником. Сасакамуз не мог не обращать на маму внимания и, опустив голову, направился к ним со слезами на глазах. Его мама сказала: «Они хотят, чтобы ты играл в хоккей». Джордж Воган, человек, приехавший с отцом Русселем, протянул ему руку и сказал: «Пойдем со мной в «Муз Джо». Отец Сасакамуза обнял сына и прошептал на языке кри: «Поезжай, но возвращайся через две недели».

В начале сентября Сасакамуз переехал жить к Вогану и его семье. Сасакамузу пришлось ко многому привыкать – к ванной в доме и водопроводу. Дома, когда он хотел помыться, он отправлялся на озеро.

Сасакамуз приводил Воганов в восторг своими быстрыми руками. Он брал четыре монетки в двадцать пять центов, подбрасывал их вверх, а затем ловил их по одной костяшками левой кисти. Он также любил открывать птичью клетку, чтобы по комнате мог летать волнистый попугай. Сасакамуз стоял неподвижно, наблюдая за тем, как он летает, а затем протягивал руку и ловил птицу прямо в воздухе.

Сасакамуз прибыл в тренировочный лагерь «Муз Джо Кэнакс», а когда прошло две недели, он с утра направился к шоссе. Он решил добраться до дома пешком. Идти предстояло пятьсот миль. Он собирал засохшие ягоды ирги и черемухи, которые росли вдоль канавы, и пил воду из близлежащих ручьев. Он шел уже восемь часов и решил отдохнуть. Подъехала машина – это был Воган. Он спросил: «Куда ты идешь?» Сасакамуз ответил: «Джордж, прошло две недели. Я иду домой в свою резервацию. Мое место там».

Воган вышел из машины и обнял его. Чуть не плача, Воган сказал: «Фредди, у тебя получится. Ты попадешь в эту команду». Он отвел мальчика в закусочную в Чемберлене, небольшом городке неподалеку, и долго с ним там разговаривал.

Когда они вернулись в машину и отправились обратно в лагерь «Муз Джо», уже стемнело. Это был первый случай, когда Сасакамуз почувствовал, что белый мужчина действительно относится к нему по-доброму.

Когда Сасакамузу исполнилось двадцать лет, его назвали самым ценным игроком в Западной хоккейной лиге Канады. После его последней игры в юниорской команде игроки сидели в раздевалке, когда туда вошел Воган с конвертом. Он открыл его и прочитал. Это было письмо от «Блэк Хокс», которая вызывала Сасакамуза играть в их составе против «Лифс» в Торонто. 27 февраля 1954 г. он стал первым чистокровным представителем коренного народа Канады в НХЛ. Оставшуюся часть того сезона Сасакамуз играл за «Чикаго».

Они назвали его Вождем. И всякий раз, когда Сасакамуз выходил на лед, органист играл песню «Зов индейской любви». В последующие годы то же самое происходило почти с каждым игроком из числа представителей коренных народов. Но Сасакамуз, будучи в этом отношении первопроходцем, слышал гораздо менее приятные вещи на катках соперников.

Джордж Армстронг, игрок, имевший некоторое отношение к коренным народам (его мама частично была представительницей племени оджибве), стал регулярным игроком НХЛ в начале 1950-х гг. Как Сасакамуза и многих других ребят из числа коренных народов, его тоже называли Вождем. Но это подразумевало истинное уважение – Армстронг был капитаном «Торонто Мэйпл Лифс» в славные дни 1960-х гг. Он всю свою карьеру играл за «Лифс» и двенадцать сезонов был капитаном команды. Так долго капитаном «Лифс» больше никто не был.

Для болельщиков «Лифс» Джордж Армстронг был легендой. В последнем матче в финале Кубка Стэнли 1967 г., когда «Лифс» выиграла четвертый Кубок за десять лет, именно Армстронг забросил самую последнюю шайбу эпохи «Первоначальной шестерки». (С тех пор «Лифс» больше не выигрывали Кубок.) С 1950 по 1971 г. он сыграл за «Лифс» двадцать один сезон – в общей сложности 1187 игр. Это рекорд франшизы. Армстронг – один из двух членов Зала славы из числа игроков – представителей коренных народов. Другим является Брайан Троттье.

Со времен Сасакамуза и Армстронга было много великих игроков из числа представителей коренных народов, например, Дейл Маккорт, Реджи Лич, Крис Саймон, Тео Флери, Ти Джей Оши и Джордин Туту (он – эскимос). Кори Прайс, один из лучших вратарей в мире, – метис. Его мать Линда – бывший вождь «Улькатчо Ферст Нейшн»[39]39
  «Улькатчо Ферст Нейшн» – администрация по делам коренных народов в провинции Британская Колумбия.


[Закрыть].

Джерри, отец Прайса, – тоже вратарь. В 1978 г. на драфте он был выбран командой «Флайерз». Джерри играл четыре сезона в качестве профессионала, но так и не попал в НХЛ. Когда Кори был молодым, семья переехала в отдаленный город Анахим-Лейк в Северной Британской Колумбии. Кори не жил в резервации, но большинство детей, с которыми он ходил в школу (и большой процент населения на Анахим Лейк), были представителями коренных народов.

Каждый день после школы Кори катался на коньках по ручью на заднем дворе или направлялся на озеро, чтобы поиграть в шинни с друзьями. Он играл до тех пор, пока шайбы уже не было видно из-за темноты. Джерри хотел, чтобы его сын имел возможность играть в организованный хоккей. Поэтому, когда Кори было десять лет, Джерри отдал его в детскую хоккейную команду в Уильямс-Лейк, на расстоянии двухсот миль. Это означало, что три раза в неделю туда придется ездить на машине, и на поездку в оба конца уходило восемь часов.

Первая тренировка была в шесть утра во вторник, следующая – в шесть вечера в четверг. Матчи были по выходным. Джерри и Кори отправлялись в Уильямс-Лейк в понедельник вечером, во вторник утром была тренировка, и в тот же день они ехали обратно, поскольку Кори надо было идти в школу. Кори шел в школу в среду и на полдня в четверг, а затем снова направлялся в Уильямс-Лейк на вечернюю тренировку. Он возвращался домой поздно вечером в четверг, шел в школу в пятницу, а затем возвращался в тот же вечер на матчи в субботу и воскресенье. Джерри никогда не считал, что они чем-то жертвуют. Им обоим это нравилось. И по сей день никто из них ни на что бы не променял ни минуты из тех поездок. Кори делал домашние задания, или они слушали «Си-Би-Эс Радио». Иногда они ловили по радио репортажи с юниорских матчей ЗХЛ. В удаленных районах часто можно поймать АМ-радиостанции, которые обычно недоступны.

Примерно в то время, когда родился Кори, Джерри получил лицензию пилота. Он купил небольшой «Пайпер Чероки», и когда была возможность, они вместе с Кори летали на тренировки. Кори не мог сажать самолет или взлетать, но с тех пор, как ему исполнилось восемь, Джерри разрешал ему управлять самолетом. Он говорит, что Кори летал на «Пайпере» так же хорошо, как ездил на велосипеде. К сожалению, из-за плохой погоды и ограниченного дневного света им нечасто удавалось летать на тренировки. На взлетно-посадочной полосе в Анахим-Лейк не было освещения.