Текст книги "Миссис Крэддок"
Автор книги: Уильям Моэм
Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава II
Берта летящей походкой вернулась в дом. Мысли о любви, словно стайка птиц, порхали над ее головой. Амур перелетал с ветки на ветку и пускал свои стрелы в распахнутое девичье сердце. Воображение Берты покрыло голые сучья нежно-зеленой листвой, окрасило серое небо в лазурь. Сегодня Эдвард Крэддок впервые явно выказал свою любовь. Прежде о его чувствах можно было лишь догадываться, и сомнения причиняли Берте ужасные муки. Что до нее, она не обманывала себя и не стыдилась: она безумно любила Крэддока и была готова целовать землю, по которой тот ступал. Берта храбро заявляла всему свету, что Эдвард – единственный мужчина, способный составить ее счастье, и потому она готова отдать свою судьбу в его сильные мужественные руки. Берта полностью уверилась, что Крэддок должен повести ее к алтарю. «Я хочу быть его женой», – сладко замирая от страсти, думала она.
Бесчисленное множество раз она представляла себя в его объятиях – в этих крепких руках, одна мысль о которых защищала от всех мирских напастей. О да, она грезила о том, как он обнимет и поцелует ее; чувствовала прикосновение его губ, теплое дыхание и едва не лишалась чувств от любовной лихорадки.
Как же дождаться вечера, как пережить эти медленно тянущиеся часы? Все это время ей придется сидеть напротив тетушки и вести беседу либо делать вид, что она занята чтением. Боже, это невыносимо! Ни с того ни с сего Берта задалась вопросом, знает ли Эдвард о ее любви. Он и представить не может, какую страсть пробудил в ней.
– Прошу прощения, что опоздала к чаю, – извинилась она, войдя в гостиную.
– Дорогая, – отозвалась мисс Лей, – тосты с маслом, конечно, уже совершенно несъедобны, съешь лучше кекс.
– Не хочу ничего есть! – воскликнула Берта и бросилась в кресло.
– Зато, как видно, умираешь от жажды, – прибавила мисс Лей, в упор глядя на племянницу. – Возьмешь чашку побольше?
Тетя пришла к выводу, что причиной беспокойства и долгого отсутствия Берты может быть только мужчина. Про себя она пожала плечами – какая в общем-то разница, кто именно? «Жених наверняка незавидный, – подумала мисс Лей. – Надеюсь, они не станут тянуть со свадьбой». Старую деву отнюдь не прельщала мысль несколько месяцев терпеть в доме робкого воздыхателя, истомленного чувством. Она считала, что все ухажеры попросту смешны и их следует скрывать – так же, как сыновья Ноя укрыли отцовскую наготу.
Мисс Лей наблюдала, как Берта жадно допивает шестую чашку чая. Разумеется, эти сияющие глаза, алые щеки, вздымающаяся грудь свидетельствовали о любовном волнении. Зрелище забавляло тетушку, однако из снисходительности она благоразумно притворилась, что ничего не замечает. «В конце концов, меня это не касается, – размышляла мисс Лей. – Но если уж Берта собралась замуж, лучше бы ей управиться с этим до следующего квартального дня[10]10
Квартальный день – день, начинающий квартал года; день квартальных платежей (в Великобритании: 25 марта, 24 июня, 29 сентября и 25 декабря).
[Закрыть], когда Брауны съедут с моей квартиры».
Мисс Лей сидела на кушетке у камина – среднего роста, сухая, с худым морщинистым лицом. Среди ее черт более всего выделялся рот, не слишком крупный, с чуть тонковатыми губами, которые всегда были крепко поджаты, что сообщало ей донельзя решительный вид. Уголки губ, однако, обладали выразительной подвижностью, странно противоречившей выводам, каковые можно было сделать из ее облика в целом. Мисс Лей имела привычку буравить собеседников холодным пристальным взглядом, и это было, мягко говоря, довольно неприятно.
Говорили, что мисс Лей смотрит на людей так, будто считает их непроходимыми дураками, и, между прочим, в большинстве случаев именно этого мнения она и придерживалась. Ее жидкие седые волосы были уложены совсем просто, а чрезвычайно скромный костюм придавал определенную чопорность, так что излюбленная манера мисс Лей изрекать всякие нелепицы с самым серьезным и благочинным выражением лица зачастую повергала случайного собеседника в замешательство. Создавалось впечатление, что эта женщина, в юности не отличавшаяся красотой, в зрелом возрасте обрела гораздо более располагающую внешность. Молодые джентльмены изрядно опасались мисс Лей, но лишь до тех пор, пока не обнаруживали, что служат для нее неиссякаемым источником развлечения, тогда как дамы преклонного возраста полагали, что мисс Лей, будучи, безусловно, благовоспитанной леди, все же имеет свою чудинку.
Берта допила чай и поднялась.
– Знаете, тетушка, – сказала она, – мне кажется, вас следовало бы назвать Мартой или Матильдой. «Полли» вам как-то не подходит.
– Милочка, не надо подчеркивать, что мне сорок пять. И пожалуйста, не улыбайся так, будто знаешь, что на самом деле мне сорок семь. «Сорок пять» устраивает меня просто потому, что это круглая цифра. Через год я буду говорить, что мне пятьдесят. Сорок восемь – совершенно неопределенный возраст, и женщине ни к чему в нем сознаваться, если только она не намерена выйти за вдовца с семнадцатью детьми.
– Тетя Полли, почему вы не вышли замуж? – спросила Берта, глядя в сторону.
Мисс Лей едва заметно улыбнулась; вопрос племянницы показался ей очень существенным.
– А зачем? – произнесла она. – Я имею пятьсот фунтов годового дохода. Ах, понимаю, ты не то ожидала услышать. Извини, но трагической любви у меня не случилось. Как правило, оправданием для старой девы может служить лишь тот факт, что она тридцать лет чахла от тоски по возлюбленному, который либо умер и теперь над его могилой растут подснежники, либо женился на другой.
Берта промолчала. Для нее мир расцвел радужными красками, и она не хотела ничего слышать о несовершенствах человеческой натуры. Она поднялась наверх, села у окна и принялась задумчиво смотреть в сторону фермы, где жил Эдвард. Любопытно, чем сейчас занят предмет ее обожания? Ждет ли вечера с тем же нетерпением, что и она? Внушительное препятствие в виде большого холма, разделявшее Берту с любимым, сильно ей досаждало. За ужином она не промолвила и двух слов. К счастью, мисс Лей тоже молчала. Берта не могла проглотить ни кусочка. Она крошила свой хлеб и возила по тарелке предложенную еду, постоянно бросала взгляд на часы, а когда они пробили, отчего-то вздрогнула.
Придумать какой-либо предлог для мисс Лей Берта не потрудилась, предоставив тетке думать все, что угодно. Было темно и холодно. Берта выскользнула через черный ход. Восхитительное ощущение того, что она совершает нечто рискованное, будоражило кровь. Ноги, однако, едва держали ее. Похожего прежде не бывало: Берта еще никогда не испытывала такой страшной слабости в коленях и теперь попросту боялась упасть. Дышать почему-то стало тяжело, сердце колотилось как сумасшедшее. Она шла по аллее, почти не сознавая, что делает. А что, если Эдварда нет, если он совсем не придет? Берта заставляла себя сидеть в комнате до тех пор, пока желание выйти не обуяло ее с неистовой силой, и сейчас боялась даже представить, что, придя к воротам, не найдет там Эдварда. Это будет означать лишь одно: он ее не любит. Берта остановилась и всхлипнула. Может быть, стоит подождать, ведь еще рано? Однако нетерпение подгоняло молодую женщину вперед.
Она тихонько вскрикнула: Крэддок неожиданно выступил перед ней из темноты.
– Ох, простите, – сказал он. – Я вас напугал. Решил, вы не будете против, если я приду. Вы на меня не сердитесь?
Берта задыхалась от счастья, на сердце у нее мгновенно стало легко. Значит, он все-таки любит ее, да еще переживает, что она может рассердиться!
– Я вас ждала, – шепнула она.
Какой смысл изображать робость и стыдливость? Они любят друг друга, так почему Берте не открыть свои чувства?
– Здесь очень темно, – сказал он. – Я вас не вижу.
Берта была так безумно счастлива, что утратила дар речи. Сейчас ей хотелось лишь лепетать: «Я тебя люблю, люблю!» Она приблизилась к Эдварду, чтобы коснуться его. Почему же он не заключает ее в объятия, почему не целует, как ей виделось в мечтах? Но как только Крэддок взял ее за руку, Берту словно пронзило током; перед глазами все поплыло, она едва не зашаталась.
– Что случилось? – встревожился он. – Вы дрожите?
– Просто немного замерзла. – Берта изо всех сил старалась говорить спокойно, но все слова куда-то пропали.
– Вы совсем раздеты. Накиньте-ка вот это, – сказал Крэддок и начал стягивать с себя куртку.
– Нет, нет, – забеспокоилась Берта, – вы замерзнете.
– Да нет, что вы.
Этот поступок показался Берте верхом бескорыстной доброты, сердце ее преисполнилось благодарности.
– Эдвард, вы так добры, – прошептала она чуть не со слезами.
Он обернул куртку вокруг ее плеч, и от прикосновения его рук Берта утратила остатки самообладания. По телу пробежала сладкая судорога, она теснее прижалась к Крэддоку. В тот же миг его руки скользнули вниз и обняли ее талию. Берта сдалась в его объятия и подняла глаза, Крэддок наклонился и поцеловал ее. Поцелуй привел Берту в такой экстаз, что она едва не застонала – то ли от боли, то ли от наслаждения. Она обвила руками шею Эдварда и привлекла его к себе.
– Какая же я дурочка, – наконец промолвила она, издав нечто среднее между смешком и всхлипом.
Берта немного отстранилась – правда, не настолько, чтобы Эдвард отнял руку, так уютно лежавшую на ее талии. Почему он ничего не говорит, не клянется в любви? Почему не просит того, чем она готова его одарить? Она склонила голову на плечо Крэддоку.
– Берта, я тебе нравлюсь? – спросил он. – Я хотел спросить тебя об этом с тех самых пор, как ты вернулась.
– Разве сам не видишь? – Уверенность вернулась к Берте. Она поняла, что признаться ему мешала лишь робость. – Глупый, не надо стесняться!
– Тебе известно, кто я такой, и…
– Что?
– Ты – мисс Лей, хозяйка Корт-Лейз, а я всего-навсего один из твоих арендаторов, без всяких средств.
– Я и сама небогата, – ответила Берта, – но если бы имела десять тысяч в год, с радостью положила бы эти деньги к твоим ногам.
– Берта, о чем ты? Не будь жестока со мной. Ты знаешь, чего я хочу, но…
– Ну, насколько я поняла, ты хочешь сделать мне предложение, – улыбнулась она.
– Не насмехайся надо мной, Берта. Я люблю тебя и мечтал бы просить твоей руки, но понимаю, что не вправе, потому что ничего не могу тебе дать. Пожалуйста, не сердись.
– Я ведь люблю тебя всем сердцем! – воскликнула Берта. – Мне не надо другого мужа. Ты сделаешь меня счастливой, а иного я и не желаю.
Крэддок снова заключил ее в страстные объятия и поцеловал.
– Неужели ты не замечал моей любви? – прошептала Берта.
– Я догадывался, но не был до конца уверен, и потом, я боялся, что окажусь недостаточно хорош для тебя.
– Я тебя обожаю. Раньше я не знала, что можно любить так сильно. О, Эдди, ты даже не представляешь, сколько счастья принес в мою жизнь.
Крэддок еще раз поцеловал ее, она вновь обняла его за шею.
– Тебе не пора домой? – спохватился он. – Что скажет мисс Лей?
– Нет, нет, погоди, – запротестовала Берта.
– Как ты откроешься ей? Думаешь, она не будет против? Твоя тетя наверняка уговорит тебя порвать со мной.
– Ты ей понравишься, и не сомневайся. А даже если и нет, какая разница? Не ей ведь выходить за тебя.
– Она опять увезет тебя за границу, и там ты полюбишь другого.
– Эдвард, ты что, не знаешь? Завтра мне исполняется двадцать один год, и я сама смогу распоряжаться своей судьбой. Я не покину Блэкстебл, пока не выйду за тебя.
Пара медленно брела к дому – Крэддок настоял на этом, опасаясь, что Берта слишком долго пробудет на холоде. Они шли рука об руку, Берта наслаждалась своим счастьем.
– Завтра к нам на ленч должен прийти доктор Рамзи, – сообщила она. – Тогда-то я и объявлю, что собираюсь за тебя замуж.
– Ему это придется не по душе, – нервно заметил Крэддок.
– А мне все равно. Если мы с тобой этого хотим, все остальные пусть думают, как им заблагорассудится.
– Ладно, отдаю все в твои руки.
Они подошли к крытой галерее перед входом, Берта неуверенно посмотрела на дверь.
– Пожалуй, я пойду, – сказала она, втайне надеясь, что Эдвард предложит сделать еще один круг по саду.
– Да-да, иди, – ответил он. – Не хватало еще, чтобы ты простудилась.
Как мило с его стороны беспокоиться о ее здоровье! И конечно, он прав. Эдвард прав в каждом слове, в каждом поступке. Берта вдруг забыла о своей упрямой натуре и почувствовала жгучее желание полностью покориться воле Крэддока. Сила этого человека вызывала у нее странное ощущение собственной слабости.
– Доброй ночи, любимый! – горячо прошептала Берта.
Она не могла оторваться от него, словно безумная. Поцелуи никак не кончались.
– Доброй ночи!
Когда фигура Крэддока наконец растворилась во тьме, Берта вошла в дом и закрыла дверь.
Глава III
И у старых, и у молодых за большим горем следует бессонная ночь. На стариков так же действует и большая радость, однако для юной души счастье, по-видимому, более естественное состояние, и потому оно не нарушает ночного покоя. Берта крепко спала без снов, а проснувшись, поначалу не помнила вчерашних событий. Внезапно память к ней вернулась, и она потянулась в кровати с удовлетворенным вздохом.
Лежа в кровати, она размышляла о своем счастье. Берта с трудом верила, что ее самое заветное желание осуществилось. Милосердный Господь дал чадам своим то, о чем они просили; Берта мысленно вознесла жаркую благодарственную молитву. Странно было сознавать, что после мучительного ожидания, надежд и страхов, любовных терзаний – жгучих, но почти что сладостных, в конце концов все закончилось хорошо. Предел мечтаний достигнут, ей больше нечего желать. Ах, в самом деле, Господь всемилостив!
Берта вспоминала о двух месяцах, которые провела в Блэкстебле. После того как улеглось первое волнение, связанное с возвращением в отцовский дом, она погрузилась в скучные будни деревенской жизни. Днем Берта обычно бродила по сельским тропинкам или гуляла вдоль побережья, глядя на безбрежную пустыню моря. Она много читала, охотно тратя массу свободного времени на удовлетворение безудержной тяги к знаниям. Берта провела немало часов в библиотеке, по большей части собранной ее отцом, поскольку к литературе семейство Лей обратилось только после того, как дела пришли в значительный упадок и прочие развлечения стали недоступны. Берта изучала корешки, испытывая некоторое волнение при виде великих имен прошлого, и предвкушала удовольствие, которое они доставят ей при прочтении. Она ни с кем не встречалась, за исключением своего опекуна доктора Рамзи, его супруги, а также викария с сестрой.
Как-то раз она пришла к викарию и застала там Эдварда Крэддока, который только что вернулся из короткой поездки. Раньше они знали друг друга; его отец арендовал землю у отца Берты, и Эдвард до сих пор обрабатывал тот же участок. Правда, они не виделись целых восемь лет, и сейчас Берта узнала его с большим трудом. Тем не менее Эдвард, одетый в бриджи и толстые гетры, показался ей красавцем, и она обрадовалась, когда тот подошел к ней спросить, помнит ли она его. Крэддок сел рядом, и Берта безошибочно уловила приятный дух деревенского подворья – смесь ароматов крепкого табака, скотины и лошадей. Она и сама не поняла, почему этот запах заставил сердце биться быстрее, однако с наслаждением вдыхала его, и в глазах ее сверкал огонек. Крэддок заговорил, и для слуха Берты его голос звучал будто песня. Ей очень понравились его выразительные серые глаза. У Эдварда было чисто выбритое лицо и красиво очерченный рот. Берта краснела и чувствовала себя ужасно глупо, хотя изо всех сил старалась выглядеть очаровательной. Она знала о том, как красивы ее собственные темные глаза, и не сводила их с Эдварда. Наконец он стал прощаться и пожал ей руку. Берта чрезвычайно разволновалась, ее щеки опять вспыхнули румянцем. Когда Эдвард встал и сильный запах мужчины-фермера опять достиг ноздрей Берты, у нее закружилась голова. Хорошо, что мисс Лей не видела ее в этот момент.
Она шла домой в темноте, стараясь успокоиться. Из головы не шел Эдвард Крэддок. Берта вспоминала прошлое, перебирая в памяти эпизоды их общения в детстве. Ночью Крэддок ей приснился, во сне он ее целовал.
Берта проснулась с мыслями о Крэддоке и поняла, что не переживет, если сегодня же не увидится с ним. Сначала она думала послать ему приглашение на ленч или чай, но не решилась; кроме того, ей пока что не хотелось показывать Эдварда тетушке. Внезапно ее осенило: ферма! Она пойдет туда, это ведь ее земля. Бог любви явил благосклонность: в поле Берта разглядела Крэддока, занятого каким-то делом. Увидев его, она затрепетала, сердце забилось часто-часто. Когда же Эдвард заметил ее и двинулся навстречу, она покраснела, затем побледнела, тем самым выдав себя с головой. Крэддок, непринужденной походкой приблизившийся к изгороди, показался ей невероятно красивым. Более всего на Берту произвела впечатление его мужественность – поистине Эдвард был силен, как Геркулес. Она с трудом скрывала свое восхищение.
– Ах, я не знала, что это ваша ферма, – сказала она, пожимая его руку. – Просто шла куда глаза глядят.
– Идемте, мисс Берта, я покажу вам хозяйство.
Крэддок открыл калитку и провел ее в сарай, где стояли повозки, заодно указав на пару крепких лошадей, на которых вспахивали соседнее поле. Он также показал Берте коров и согнал в кучу свиней, чтобы похвалиться их отличным здоровьем; дал кусочек сахара, которым она угостила коня; сводил в хлев и рассказал о тонкостях разведения овец. Берта внимала ему, словно зачарованная. Когда Крэддок с гордостью продемонстрировал сельскохозяйственные машины и объяснил, как используется ворошилка и сколько стоит жатка, Берта решила, что никогда в жизни не слышала ничего более захватывающего. Больше всего, однако, ей не терпелось посмотреть жилище Эдварда.
– Не нальете мне стакан воды? – попросила она. – Ужасно хочется пить.
– Ну конечно, заходите, – пригласил Крэддок, распахивая дверь.
Берта вошла в небольшую комнату, пол в которой был застелен клеенкой. Посередине располагался стол, накрытый красной скатертью из набивной ткани; стулья и диван, обитые старой, потрескавшейся кожей, стояли почти вплотную друг к другу. На каминной полке, помимо трубок и банок для табака, были расставлены пестрые фарфоровые вазы с камышами, а в центре – часы на мраморной подставке.
– Какая прелесть! – воскликнула Берта. – Вам, должно быть, здесь очень одиноко?
– Что вы! Меня почти не бывает дома. Хотите молока? Молоко полезней воды.
Берта увидела на столе салфетку, кувшин с пивом, хлеб и сыр.
– Вы собирались завтракать? – спросила она. – Простите, что помешала.
– Ничего страшного, просто в одиннадцать часов я обычно перекусываю.
– Можно и мне с вами? – загорелась Берта. – Я проголодалась как волк, к тому же обожаю хлеб с сыром.
Они уселись друг напротив друга, находя эту неожиданную трапезу очень забавной. Хлеб, нарезанный толстыми ломтями, был необычайно вкусным, ну а пиво, конечно, казалось слаще нектара. Немного спустя Берту охватило опасение, что Крэддок может посчитать ее чудачкой.
– По-вашему, с моей стороны нелепо вот так прийти к вам и напроситься на угощение?
– Наоборот, это очень мило! Мистер Лей часто заглядывал к моему отцу и запросто садился с ним за стол.
– Вот как? – удивилась Берта. Разумеется, это обстоятельство делало ее поступок совершенно естественным. – Теперь мне пора идти. Ох и рассердится тетя Полли!
Крэддок уговорил ее взять цветы и торопливо срезал несколько георгин. Берта приняла букет со смущенной благодарностью, и когда на прощание они обменялись рукопожатием, у нее почему-то опять заколотилось сердце.
Мисс Лей поинтересовалась, откуда цветы.
– Да так, – небрежно ответила Берта, – встретила одного из арендаторов, он мне их и дал.
– Хм-мм, – промурлыкала мисс Лей. – Лучше бы они вовремя вносили арендную плату.
Когда тетя покинула гостиную, Берта растроганно посмотрела на скромный букет и коротко рассмеялась. «Нет смысла себя обманывать, – подумала она. – Кажется, я влюблена». Она поцеловала георгины и почувствовала, что очень довольна.
Она действительно не на шутку влюбилась, поскольку к вечеру решила во что бы то ни стало выйти замуж за Эдварда Крэддока. Времени Берта не теряла: прошло меньше месяца, а свадьба была уже не за горами.
Мисс Лей презирала любые проявления чувств. Рождество, когда сосед прижимал соседа к груди и рассыпался перед ним в глупых сантиментах, внушало ей такое отвращение, что она взяла привычку уезжать на это время куда-нибудь на континент, туда, где никого не знала и могла избежать чрезмерно слащавых людских эмоций, праздничных поздравлений и общего умильного настроя. Даже летом вид остролиста заставлял ее брезгливо морщиться; мисс Лей тут же вспоминала праздничное убранство в домах с достатком, ветки омелы на газовых канделябрах и глупых стариков, которым нравится целовать незнакомых женщин. Ее радовало, что у Берты хватило ума не принимать бурных изъявлений радости от слуг и обедневших арендаторов, которых доктор Рамзи специально хотел собрать по случаю совершеннолетия хозяйки Корт-Лейз. Мисс Лей допускала, что торжества, достойные этого повода – бесконечные рукопожатия, шумное веселье и назойливая общительность английских селян, – могут превзойти даже мишурную безвкусицу Святок. По счастью, Берта, как и мисс Лей, терпеть не могла подобные празднества и уведомила всех, о ком шла речь, что они крайне обяжут ее, если оставят без внимания событие, которое лично для нее не представляет особой важности.
И все же полностью сдержать рвение опекуна не удалось. Доктор Рамзи обладал чисто английской убежденностью в отношении надлежащего порядка вещей. Он настоял на том, чтобы официально встретиться с Бертой, принести свои поздравления, благословить новорожденную и произнести наставительную речь.
Когда Берта спустилась вниз, тетушка уже завтракала. Ее завтрак очень по-женски состоял из крохотного кусочка ветчины и ломтика поджаренного хлеба. Мисс Лей изрядно нервничала; причиной беспокойства был день рождения племянницы.
«Женщины имеют одно преимущество: после двадцати пяти не афишируют свой день рождения и скрывают его как нечто неприличное, – думала мисс Лей. – Мужчины же так много значения придают собственному триумфальному появлению на свет, что помешаны на этой дате. Глупцы уверены, будто она интересна кому-то еще!»
Берта вошла в комнату и поцеловала тетю.
– Доброе утро, дорогая, – промолвила мисс Лей. Наливая племяннице кофе, она добавила: – Наша любезная кухарка в честь твоего совершеннолетия спалила молоко. Надеюсь, она не напьется на радостях – по крайней мере до вечера.
– Ну а я надеюсь, что доктор Рамзи не разойдется слишком сильно, – отозвалась Берта, которая прекрасно понимала чувства тетушки.
– Милая, я содрогаюсь при мысли о его чрезмерной оживленности. Он хороший человек с прекрасными принципами, да к тому же не глупее большинства прочих докторов, но его дружелюбие порой просто действует на нервы.
Берта сохраняла спокойствие лишь внешне – в голове у нее путались мысли, а сердце стучало как безумное. Она сгорала от нетерпения сообщить свою новость. Берта имела некоторую склонность к драматизму и предвкушала эффектную сцену: ей вручат ключи от королевства, а она объявит, что уже нашла короля, который рука об руку с ней будет им управлять. Она также понимала, что объясняться наедине с мисс Лей было бы непросто; куда легче иметь дело с грубовато-добродушным доктором Рамзи. Всегда есть определенная трудность в общении с человеком, который всячески подчеркивает, что каждый сам по себе, и находит удовольствие в том, чтобы прятать свои истинные мысли и не делиться ими с окружающими. Берта послала Крэддоку записку с просьбой прийти к трем часам, дабы она представила его как будущего супруга и хозяина Корт-Лейз.
Прибывший доктор Рамзи с порога обрушил на именинницу поток поздравлений, отчасти шутливых, отчасти серьезных и сентиментальных – в общем, крайне неприятных на придирчивый вкус мисс Лей. Опекун Берты был высоким широкоплечим мужчиной с гривой светлых волос, теперь уже седеющих. По мнению мисс Лей, ему совершенно не шли бакенбарды, узкие в верхней части и расширяющиеся книзу. Доктор Рамзи был краснощек и благодаря росту, веселому нраву и яркому румянцу воплощал собой картину отличного здоровья. Громкоголосый, дородный, с чисто выбритым подбородком, он напоминал йомена из доброй старины, когда тяжелые времена и распространение грамотности еще не сделали из мелкого землевладельца нечто среднее между городским клерком и объездчиком из Ньюмаркета. Несмотря на то что доктор Рамзи одевался в сюртук и цилиндр уже много лет, вещи до сих пор сидели на нем криво, словно воскресный наряд на крестьянине. Мисс Лей, которая любила давать людям смешные описания и находить удачные сравнения, никак не могла подобрать для него точного определения, и это вызывало у нее легкую досаду. В ее глазах единственным связующим звеном между доктором и остальными людьми была любовь к антикварным вещицам, благодаря которой его дом заполнили старинные табакерки, фарфор и прочие ценные безделушки. Под «остальными людьми» мисс Лей понимала узкий круг лиц, в основном женского пола, среднего возраста, не обремененных семьей и имеющих собственные доходы, которые путешествовали на европейский материк, читали хорошие книги и питали отвращение к подавляющему большинству ближних своих, в особенности когда те верещали о благотворительности, тыкали в лицо своей религией или же с остервенелым усердием накачивали мышцы.
Доктор съел завтрак с аппетитом, который, как предположила мисс Лей, постоянно радовал его мясника. Она вежливо осведомилась о здоровье миссис Рамзи, которую втайне осуждала за мягкотелую покорность. Мисс Лей взяла за правило избегать общения с дамами, превратившимися в бледные тени своих мужей, особенно если они могли говорить только о домашнем хозяйстве. Что до миссис Рамзи, то за исключением воскресных дней, когда супругу доктора занимали мысли о нарядах местной паствы, ее заботил лишь неуемный аппетит мужа и способы его удовлетворения.
Они вернулись в гостиную, где доктор принялся рассказывать Берте о ее владениях: что собой представляет тот или иной арендатор, в каком состоянии находятся фермы. В конце концов его монолог свелся к тому, что наступила тяжкая пора и арендной платы ни от кого не добьешься.
– Итак, Берта, что ты намерена делать? – задал вопрос доктор.
Этого удобного случая она и дожидалась.
– Кто, я? О, я собираюсь выйти замуж.
Доктор Рамзи удивленно открыл рот, потом запрокинул голову и громко расхохотался.
– Неплохо! – воскликнул он.
Мисс Лей взглянула на него, недоуменно вздернув брови.
– Девушки в наше время очень смелы, – довольно заметил доктор. – В мою молодость барышни сплошь краснели да опускали глаза. Если в присутствии юной девы кто-нибудь заводил речь о свадьбе, она мечтала о том, чтобы земля разверзлась и поглотила ее!
– Чушь! – фыркнула мисс Лей.
Берта смотрела на доктора Рамзи, с трудом пряча улыбку. Тетя поймала ее взгляд.
– Значит, собираешься замуж, Берта? – со смехом спросил доктор.
– Да, – ответила она.
– Когда? – задала вопрос мисс Лей, которой слова племянницы не показались шуткой или выдумкой.
Берта смотрела в окно в ожидании Эдварда.
– Когда? – повторила она и обернулась. – Через четыре недели.
– Что?! – вскочил доктор Рамзи. – Уж не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть жених? Ты помолвлена? А, понял, понял! Вы решили меня разыграть. Мисс Лей, вы нарочно молчали о том, что Берта помолвлена?
– Любезный доктор, – невозмутимо ответила мисс Лей, – до этой самой минуты я ничего не знала о помолвке. Полагаю, мы должны поздравить Берту. Столько поздравлений, и все в один день – это чудесно.
Доктор Рамзи переводил озадаченный взгляд с одной дамы на другую.
– Ничего не понимаю, – пробормотал он.
– Я тоже, – отозвалась мисс Лей, – но сохраняю спокойствие.
– Все просто, – подала голос Берта. – Помолвка состоялась вчера вечером, и ровно через четыре недели я выхожу замуж. За мистера Крэддока.
На этот раз изумлению доктора Рамзи не было предела.
– Что-что? – вскричал он, подскочив на месте, отчего пол угрожающе затрясся. – За Крэддока? Что еще за Крэддок?
– Эдвард Крэддок. – Берта не повела и бровью. – С фермы Бьюли.
– Арр-ррр! – Доктор издал страшный возглас, передать на письме который довольно трудно. – Какая нелепость! Нет, ты этого не сделаешь!
В ответ Берта лишь улыбнулась.
– Доктор, вы слишком разволновались, – произнесла мисс Лей. – Кто этот джентльмен?
– Он не джентльмен! – От досады доктор Рамзи даже побагровел.
– Он будет моим мужем, доктор, – твердо сказала Берта и поджала губы, точь-в-точь как мисс Лей, после чего обратилась к тетушке: – Мы знакомы с самого детства, наши отцы были дружны. Эдвард – фермер-джентльмен.
– То есть, – вставил доктор Рамзи, – ни одно, ни другое.
– Простите, запамятовала, кем был ваш отец? – невинно осведомилась Берта, прекрасно все помнившая.
– Фермером! – с жаром воскликнул доктор. – И, хвала Господу, никогда не строил из себя дворянина. Мой отец работал на земле! Я не раз видел, как он перекидывал вилами навоз, когда рядом не было помощников.
– Понятно, – кивнула Берта.
– Однако мой отец не имеет к делу никакого отношения. Ты не можешь за него выйти, потому что он уже тридцать лет лежит в могиле, как не можешь выйти и за меня, потому что я женат!
Мисс Лей спрятала улыбку. Берта была умна и потому не лишила немолодую тетушку легкого удовольствия понаблюдать за тем, как журят племянницу, хотя уже начинала злиться – поведение доктора она сочла грубым.
– Что вы имеете против него? – спросила Берта.
– Допустим, ты хочешь сделать из себя посмешище, но Крэддок не вправе потворствовать твоему капризу! Он знает, что не пара тебе.
– Почему нет, если я его люблю?
– Почему нет?! – взревел доктор Рамзи. – Потому что он сын фермера, как и я, а ты – Берта Лей, владелица Корт-Лейз! Потому что мужчина в его положении, не имея даже пятидесяти фунтов, не увивается тайком за состоятельной барышней.
– Пять тысяч акров, с которых никакой прибыли, – пробормотала мисс Лей, одержимая духом противоречия.
– На самом деле у вас ничего нет против него, – возразила Берта. – По вашим же словам, у Эдварда безупречная репутация.
– Я не знал, что твои расспросы связаны с матримониальными планами.
– Ни с чем они не связаны. Мне не важна его репутация. Я бы вышла за него, даже будь он лодырем, пьяницей и распутником, – потому что люблю.
– Берта, милая, – вмешалась мисс Лей. – Если ты будешь продолжать в таком духе, доктора хватит удар.
– Доктор Рамзи, вы ведь говорили, что Эдвард – один из лучших парней, которых вы знаете.
– Я этого не отрицаю! – крикнул доктор, чьи розовые щеки действительно приобрели угрожающий лиловый оттенок. – Крэддок знает свое дело, усердно трудится, он честный и порядочный человек.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?