Текст книги "Непристойные предложения"

Венера и семь полов

КАК ЗАПИСАНО В КНИГЕ СЕМЕРОК:

Когда плух встречает плуха, они обсуждают секс. Проводится собрание, выбирается координатор, и под одобрительные крики и приветствия они обретают статус полноценного супружества. Семь в квадрате равно сорок девять.

Эту выписку, мои дорогие дети, мой скромный переменчивый выводок, я сделал, когда услышал от нзред-нзредда, что первые люди, встретившие нас на Венере, в конце концов вспомнили данное нашим предкам обещание и прислали культурного посла, дабы он провел нас по трудному пути к цивилизации.

Пусть оставшиеся среди нас варвары придерутся к выбору цитаты; пусть назовут ее свидетельством Золотой эры Плухоцарствия; пусть злорадствуют, что она говорит о том, как низко мы пали со времен Старой Доброй Перетасовки, которую принес нам одаренный Хоган Шлестертреп из Голливуда, Калифорния, США, Земля.

Память о Хогане Шлестертрепе будет жить, когда они исчезнут. К несчастью… ну ладно.

Пожалуйста, не забывайте, когда отправитесь в мир, чтобы координировать собственные семьи, что в тот момент я не имел ни малейшего представления о том, какая помощь требовалась землянину. Я думал, что удостоился этой чести благодаря моему интересу к литературным числительным и благодаря тому, что именно моему предку – и вашему, дорогие дети, он был и вашим предком! – именно нзред-фанобрелю пообещали чудесную культурную помощь первые земляне, прилетевшие на Венеру.

Это ткан, ткан из моей семьи, прилетел ко мне с посланием от нзред-нзредда. Тогда я сидел в укрытии – был Сезон Гонимых Ветром Дождей, и гигантские пятнистые змеи приползли на юг за своей ежегодной порцией плухх; только быстрокрылый ткан мог отыскать меня в высоких травах болота, где мы, нзредд, пережидаем это время.

Ткан передал мне послание за несколько мгновений. Он мог это сделать, поскольку мы еще не стали цивилизованными и по-прежнему использовали язык наших предков вместо изысканного английского.

– Прошлой ночью огненный корабль приземлился на десятой по высоте горе, – сказал мне ткан. – Внутри был давно обещанный посланец с Земли – Шлестертреппский Хоган.

– Хоган Шлестертреп, – поправил я. – Их имена не похожи на наши; эти цивилизованные существа лежат за пределами нашего убогого понимания. Твои слова можно перевести как «человек из Шлестертрепа».

– Пусть так, – ответил ткан. – Я не какой-то эрудированный нзред, чтобы таиться в болотах и присваивать категории числам. Я ткан, который летает далеко и приносит пользу цепочке многих семей. Этот Хоган Шлестертреп вышел из своего корабля и обзавелся жилищем, которое ему приготовили его… как их назвал нзред-нзредд?

– Женщины? – предположил я, вспомнив мою Книгу двоек.

– Нет, не женщины – роботы. Странные создания, эти роботы: не входят ни в одну цепочку, насколько я понимаю, а все же размножаются. Когда жилище было готово, нзред-нзредд посетил этого… этого Хогана-Землянина и узнал, что Хоган, который кормится и выводит птенцов в месте под названием Голливуд, Калифорния, США, Земля, был послан к нам на Венеру. Судя по всему, Земное правительство считает Голливуд, Калифорния, США, Земля величайшим источником цивилизующей силы во вселенной. Они цивилизуют посредством неких стереофильмов.

– Они прислали к нам своего лучшего представителя, – пробормотал я, – лучшего из лучших. О, сколь верно сказал мой предок, что ничто не сравнится с их бескорыстным величием! Мы, плухх, такие незначительные создания, мелкие и невежественные, лакомая добыча всех монстров нашей планеты, которые считают нас трансцендентно восхитительной закуской, – и эти возвышенные искатели приключений шлют к нам культурного миссионера из самого Голливуда, Калифорния, США, Земля!

– Научит ли нас Хоган Шлестертреп строить огненные корабли и жилища в горах, где мы будем в безопасности?

– Большему, намного большему. Мы научимся использовать саму почву нашей планеты в качестве топлива; научимся строить корабли, которые пронесут нас сквозь пустоту на планету Земля, чтобы мы могли выразить свою благодарность; вместо жалких двенадцати книг чисел у нас будут тысячи книг, и сами числа будут трудиться на нас в земных делах, таких как электричество и политика. Конечно, поначалу мы будем учиться медленно. Но как насчет твоего послания?

Ткан в качестве эксперимента похлопал крыльями. Это был хороший ткан, с тремя полностью развитыми и четырьмя рудиментарными крыльями – очень высокий потенциал изменчивости.

– Это все. Землянин хочет помощи того из нас, чьи знания велики, а книги полны. Наш представитель выступит в качестве так называемого «технического консультанта» в процессе окультуривания плухх. Маленькое щупальце нзред-нзредда одеревенело от старости и плохо приспособлено для английской речи; поэтому он решил, что ты станешь технически консультировать этого Хогана.

– Я отправлюсь немедленно, – пообещал я. – Что-нибудь еще?

– Ничего важного. Однако нам потребуется новый нзред-нзредд. Когда прежний передавал мне конец своего послания перед жилищем землянина, его заметило и сожрало стадо трицефалопсов. Он был старый и жесткий; не думаю, что им понравилось.

– Нзред не бывает невкусным, – с гордостью сообщил я крылатому плуху. – Среди плухх лишь он обладает щупальцами, и ничто не сравнится с их пряностью. Теперь нзред-нзреддом станет нзред-тинослеп – в последнее время он ослаб и не справляется с координацией.

Захлопав крыльями, ткан стремительно взлетел.

– Берегись трицефалопсов! – крикнул он. – Стадо по-прежнему пасется возле жилища Хогана, а ты – сочный, лакомый кусочек. Семье будет трудно найти еще одного нзреда.

Привлеченный его голосом птицеящер стремительно ринулся вниз. Ткан резко свернул, попытался набрать высоту. Слишком поздно! Длинная шея птицеящера вытянулась, кошмарный клюв распахнулся и…

Птицеящер полетел дальше, довольно побулькивая.

Верно записано в Книге единиц:

Гордость – прежде поглощения.

Как я уже говорил, это был хороший ткан, с высоким потенциалом изменчивости. К счастью, цикл только что замкнулся – он не собирался сделать кладку. А нынешний сезон богат тканн.

Этот разговор занял намного меньше времени, чем его описание. Тогда лишь избранные нзредд знали английский язык, которому первые люди-исследователи научили нашего предка, нзред-фанобреля; прочие же плухх пользовались образным языком наших невежественных праотцев. Да, у этого языка были небольшие преимущества. Во-первых, меньшее число плухх съедали во время беседы, поскольку древний плухский диалект передавал максимум информации за минимальное время. Кроме того, мне не приходилось опускаться до описания плухх в терминах «он», «она» или «оно»; будучи прекрасной речью цивилизованных существ, английский, тем не менее, прискорбно скуден местоимениями.

Я развернул скрытые травой щупальца и приготовился катиться. Мленб, над чьей норой я отдыхал, почувствовал изменение давления, когда мое тело перестало воздействовать на укрывавшую его грязь, и вывинтился на поверхность, подрагивая влажными ластами.

– Возможно ли, – прошептало глупое создание, – что Сезон Гонимых Ветром Дождей подошел к концу, и гигантские пятнистые змеи уползли? Нзред покидает болото?

– Возвращайся назад, – сказал я ему. – Мне дали поручение, которое я должен выполнить. Пятнистые змеи прожорливы как никогда, а теперь на болоте объявились птицеящеры.

– О!

Он развернулся и начал стремительно закапываться в грязь. Я знаю, что некрасиво смеяться над мленбб, однако эти мокрые мелкие существа одновременно столь суетливы и медлительны, что я с трудом удерживаю щупальце прямым в их присутствии.

– Есть новости? – спросил он, на две трети закопавшись в грязь.

– Нашего ткана только что съели, так что держи ласты начеку, вдруг подвернется свободный ткан с хорошей вариативностью. Дело несрочное; новый цикл нашей семьи начнется лишь в конце сезона. Ах да, нзред-нзредда тоже съели, но это тебя не касается, маленький грязный мленб.

– Не касается, но слышал ли ты, что мленб-мленбба тоже больше нет? Прошлой ночью его поймала на поверхности пятнистая змея. Никогда еще не было столь ужасного Сезона Гонимых Ветром Дождей. Гибнут лучшие из всех плухх.

– У мленба каждый сезон «никогда еще не был столь ужасным», – насмешливо произнес я. – Подожди Сезона Ранних Паводков, тогда скажешь, что тебе больше нравится. Ранние паводки унесут немало мленбб, и, быть может, нашей семье придется искать нового.

Он содрогнулся, забрызгав меня грязью, и полностью скрылся под землей.

О, беззаботные времена, счастливое детство нашей расы! Воистину, тогда нас мало что тревожило.

Я подкрепился несколькими травинками и покатился прочь с болота. Вскоре мои крутящиеся щупальца набрали такую скорость, что я мог не опасаться никого, кроме самых крупных гигантских пятнистых змей.

Одна колоссальная рептилия прыгнула на меня, и, казалось, семье шафалон вот-вот потребуется не только новый ткан, но и новый нзред, однако я обладаю спиральным девятнадцатым щупальцем, которое сослужило мне добрую службу. Я энергично развернул его, огромным прыжком воспарил над алчной пастью пятнистой змеи и приземлился на твердую землю.

Это спиральное щупальце – я глубоко сожалею, что никто из вас, милые крошки нзредд, не унаследовал его от меня. Тешу себя лишь тем, что оно проявится у ваших потомков, пусть и в измененной форме; увы, похоже, этот признак не доминантен. Но все вы – по крайней мере, в этот цикл – обладаете в высшей степени подвижным маленьким щупальцем, которое я получил от нзред-фанобреля.

Да, я упомянул ваших потомков. Прошу, не перебивайте меня своими незрелыми мыслями свежевылупившихся. Я рассказываю вам о великих ранних днях, о том, как мы дошли до нынешнего состояния. Вам предстоит искать решение – ведь оно должно быть. Я же слишком стар и готов быть съеденным.

Выбравшись на твердую почву, я, само собой, был вынужден двигаться быстрее – огромные пятнистые змеи здесь были крупнее и обильнее. А также голоднее.

Вновь и вновь мне приходилось использовать скрытую мощь моего спирального щупальца. Несколько раз, когда я взмывал в воздух, на меня кидался птицеящер или рой гридников; снова и снова, устремляясь к земле, я чудом уворачивался от высунутого языка гигантской жабы.

Однако вскоре я добрался до вершины десятой по высоте горы, так и не пережив настоящих приключений. И там впервые лицезрел человеческое жилище.

Это был купол, прозрачный, но расцвеченный телами множества существ, которые ползали по его поверхности, пытаясь добраться до скрытого внутри живого мяса.

Вы знаете, что такое купол? Представьте половину тела только что вылупившегося нзреда, лишенную щупалец и увеличенную в тысячу раз. Представьте ее прозрачной, а не окрашенной в темные оттенки, и представьте, что срезом она лежит на земле, а закругленная половина является макушкой. Само собой, у того купола не было выростов и впадин, которые мы используем для различных органических целей. Он был совсем голый.

Рядом стоял огненный корабль. Я не могу описать вам огненный корабль, могу лишь сказать, что он немного напоминал мленба без ласт и немного – безлианного гуура.

Трицефалопсы заметили мое появление и принялись топтать друг друга в попытке добраться до меня. Некоторое время я был весьма занят тем, что уворачивался от трехголовых монстров, и даже испытал слабое недовольство нашим спасителем Хоганом Шлестертрепом, поскольку он так долго не впускал меня в свое жилище. Мне всегда казалось, что из всех бесчисленных способов, которыми плух может расстаться с жизнью, самый неприятный – быть разорванным на три неравных куска и медленно пережеванным трицефалопсом. Однако я всегда был созерцательным эстетом; большинству плухх больше не нравятся гридники.

К счастью, прежде чем поймать меня, стадо набрело на небольшую делянку гуурр, которые укоренились по соседству, и принялось ими лакомиться. Я убедился, что никто из гуурр не принадлежал к нашему семейству, и вновь сосредоточился на том, чтобы привлечь внимание Шлестертрепа.

Наконец секция купола открылась наружу, некая сила дернула меня за щупальца и быстро перенесла по воздуху внутрь. Секция закрылась за моей спиной, и я оказался в небольшом отсеке рядом с внешним миром, возбуждая своим присутствием чудовищ, которые лихорадочно накинулись на прозрачный материал жилища.

Вошел робот – в полном соответствии с описанием нзред-фанобреля – и с помощью маленького трубчатого оружия быстро уничтожил мириады существ и их фрагментов, попавших внутрь вместе с моей скромной персоной.

Потом, о мои разносторонние потомки, потом меня провели к самому Хогану Шлестертрепу!

Как описать сего прославленного наследника далекой расы? Насколько я мог видеть, у него было две пары главных щупалец (зовите их как хотите – ласты, лианы, крылья, плавники, лапы, когти) – соответственно, руки и ноги. Также имелось пятое видимое щупальце, называемое головой, которое венчало тело и было испещрено выступами и вмятинами, выполнявшими сенсорные функции. Все животное, за исключением концов щупалец, было покрыто сине-желтой полосатой субстанцией, которую, как я теперь знаю, не секретируют, а получают от других людей по сложной цепочке, полностью мне не понятной. Каждое из четырех крупных щупалец разделялось на пять маленьких, вроде когтей блапа; эти маленькие щупальца называют пальцами. Само тело этого Хогана Шлестертрепа было плоским сзади, а спереди красовался симпатичный куполообразный вырост, совсем как у нзреда, готового отложить яйца.

Осознайте, если сможете, что этот человек ничем не отличался от описанных моим предком нзред-фанобрелем более шести поколений назад! Одно из величайших преимуществ цивилизации состоит в том, что потомству не требуется непрерывная изменчивость; эти существа могут сохранять один и тот же облик на протяжении десяти, а то и двенадцати поколений!

Само собой, за преимущества приходится платить. Именно этого не желают понять наши диссиденты…

Когда я вошел, Хоган Шлестертреп восседал на стуле. Стул похож на… думаю, это мы обсудим в другой раз. В ладони (той части руки, откуда растут пальцы) он держал бутылку виски (в форме сроба без плавников). Время от времени он и бутылка виски исполняли то, что нзред-фанобрель назвал актом конъюгации. Я, самолично видевший этот процесс, могу заверить вас, что описать его невозможно. Не понимаю только, что от этого акта получает бутылка виски.

– Возьмешь стул? – предложил Шлестертреп, отпуская робота ундуляцией пальцев.

Я подкатился к стулу, готовый соблюсти человеческий протокол, но столкнулся с трудностями при водружении, поскольку на стуле не было удобных для хватания выступов. В итоге я занял несколько напряженную позицию, прижав все щупальца к бокам и дну стула.

– Ты похож на пауков, которые являются мне после беспробудной пьянки, – любезно заметил Шлестертреп.

Поскольку наш крохотный ум не в состоянии постичь большинство человеческих мыслей, я тщательно записывал все слова Великого цивилизатора, вне зависимости от того, понимал их сразу или нет. Итак, «пауки»? «Беспробудная пьянка»?

– Ты – Хоган Шлестертреп из Голливуда, Калифорния, США, Земля, явившийся, чтобы вывести нас из темной утробы невежества в светлый садок знания. Я – нзред-шафалон, потомок нзред-фанобреля, который встретил твоих предков, когда они впервые высадились на этой планете. Покойный нзред-нзредд назначил меня твоим техническим консультантом.

Он сидел совершенно неподвижно, маленькое отверстие в его голове – называемое ртом – раскрывалось все шире и шире.

Польщенный и ободренный его явным интересом, я перешел к самой ценной своей информации, о ценности которой тогда даже не подозревал:

– Как записано в Книге семерок: Когда плух встречает плуха, они обсуждают секс. Проводится собрание, выбирается координатор, и, под одобрительные крики и приветствия, они обретают статус полноценного супружества. Семь в квадрате равно сорок девять.

Тишина. Хоган Шлестертреп быстро конъюгировал со своей бутылкой.

– Отправлен на пенсию, – через некоторое время пробормотал он. – Великий Хоган Шлестертреп, продюсер и режиссер «Лунной песни любви», «Делений две тысячи сто девятого», «Мы полюбили астероиды» – отправлен на заслуженный отдых в чокнутый мир! Обречен провести остаток дней среди болтливых пауков-математиков и голодных как-их-там.

Он встал и принялся расхаживать – это действие выполняют нижними щупальцами.

– Я дарил им сагу за сагой, величайшие стерео, что когда-либо видел и чувствовал Голливуд, – и лишь потому, что мой ремейк «Марсианской миссии» вышел обычным эпосом, они заявили, что я перегорел. Хватило ли им приличия – этим людишкам, которых я подобрал в канаве и привел к славе, – хватило ли им приличия найти мне работу дистрибьютора в достойном месте вроде Титана или Ганимеда? Нет! Если уж им приспичило сослать меня на Венеру, попытались ли они хоть немного смягчить муки своей совести, отправив меня на Полярный континент, где человек может отыскать пару баров и поговорить с себе подобными? Ха! Они не осмелились – ведь я мог вернуться, если дать мне хоть какой-то шанс. Нет, этот Сонни Галенхупер – который называл себя моим другом! – находит мне жалкую работенку в Межпланетной культурной миссии – и меня сбрасывают на исходящий паром Макроконтинент с кучей оборудования, чтобы снимать стерео для животных, которых половина биологов галактики считает невозможными! Вот это дело! Но «Шлестертреп продакшнс» еще вернется, больше и лучше, чем прежде!

Таковы были его памятные слова: я в точности передаю их. Быть может, в грядущие времена, когда наша цивилизация достигнет более высокого уровня – при условии, что нынешняя проблема решится, – эти слова будут полностью поняты и оценены поколением еще не родившихся, но намного более интеллектуальных плухх. Именно им я посвящаю эту речь Великого цивилизатора.

– Итак, – сказал он, повернувшись ко мне. – Ты знаешь, что такое стерео?

– Нет, не совсем. Лишь один из нас прежде общался с людьми, и мы мало знаем про их славные деяния. Наша Книга двоек почти не несет полезной информации и преимущественно посвящена описанию нзред-фанобрелем ваших первых шести исследователей, их корабля и роботов. Однако я полагаю, что стерео представляют собой важную составляющую промышленной цивилизации.

Он взмахнул бутылкой.

– Именно. Это основа основ. Возьми вашу литературу, музыку, живопись…

– Прошу меня извинить, – перебил я, – но мы еще не сумели достичь ни одной из этих вещей. Нам грозит так много…

– Это был поток сознания! – взревел он. – Не прерывай нить моих мыслей! Я разогреваюсь! Так на чем я остановился? Ах да, возьми вашу литературу, музыку, живопись – сам знаешь, чего с ними можно добиться. Стерео воплощают в себе все искусство, они в одной колоссальной сжатой упаковке демонстрируют массам всю волнительную историю человеческих амбиций. Они не заменяют искусство двадцать второго века – они и есть это искусство. А где ты был бы без искусства?

– Где? – спросил я, потому что, признаюсь, вопрос меня заинтриговал.

– Нигде! Вообще нигде. Ну, в глуши ты, может, и справился бы, но рано или поздно интеллект себя проявит. Ты бы играючи получил «Оскара», а потом продемонстрировал бы журналюгам, что тебя интересует не только прибыльная халтура.

Я сосредоточенно запоминал, решив отложить интерпретацию на потом. Быть может, в этом была моя ошибка, быть может, мне следовало задавать больше вопросов. Но все это казалось таким потрясающим, таким волнительным…

– Стерео далеко ушли от первых звуковых фильмов средневековья, – продолжил он. – Трехмерные изображения, которые затрагивают все пять чувств, даря великолепную панораму восприятия.

Помедлив, Хоган Шлестертреп продолжил с еще большей страстью:

– И разве не говорили, что «Шлестертреп продакшнс» занимает свою особую нишу, обладает своей особой чувственной техникой? Да, сэр! Для стерео нет высшей похвалы, чем сказать, что оно обладает настоящим Шлестертреповым душком. Шлестертрепов аромат – как я трудился, чтобы его добиться! И почти всегда преуспевал. Что ж, говорят, ты есть твое последнее стерео.

Последовало задумчивое молчание, и я воспользовался им, чтобы нерешительно щелкнуть маленьким щупальцем.

Эмиссар поднял глаза.

– Прости, дружок. Что нам нужно сделать, так это снять стерео о вашей жизни, ваших надеждах и душевных чаяниях. Нечто, что заставит их выпрямиться и насторожиться в своей Пеории. Нечто, что подарит вам, ребята, культуру.

– Она нам очень нужна. Особенно культура защиты от…

– Замечательно. Беру инициативу на себя. Пойми, сейчас я говорю что взбредет в голову, я никогда не принимаю решения, пока не пересплю с ним, чтобы старое доброе подсознание его пощипало. Теперь, раз ты понял техническую сторону производства стерео, мы можем заняться сюжетом. Всем подавай религию и политику, но если спросишь меня, нет ничего лучше старомодной любовной истории. Что ты можешь мне рассказать о вашей личной жизни?

– Ответить на этот вопрос нелегко, – медленно сказал я. – Обсуждая его с первыми исследователями, мы столкнулись с серьезнейшими сложностями в общении. Судя по всему, они сочли его запутанным.

– А! – Он презрительно махнул рукой. – Этим ученым кроликам повсюду мерещатся проблемы. Возьми бизнесмена – который одновременно художник, в первую очередь – художник, – и он сразу докопается до сути. Спрошу иначе: как вы называете два своих пола?

– В этом и заключается сложность. У нас нет двух полов.

– А, эти бес-что-то-там животные. Надо полагать, с конфликтами здесь не развернешься. Нет, сэр, только не с одним полом.

Я огорчился: он явно неправильно меня понял.

– Я имел в виду, что у нас больше двух полов.

– Больше двух? Хочешь сказать, как у пчел? Рабочие пчелы, трутни и матки? Но на самом деле их два. Рабочие пчелы…

– У нас, плухх, семь полов.

– Семь полов. Что ж, это несколько осложняет дело. Придется строить сюжет на… СЕМЬ ПОЛОВ?! – воскликнул он.

Он рухнул на стул и распластался по нему, уставившись на меня зрительными органами, которые, казалось, подрагивали, будто щупальца.

– Согласно порядку, установленному в Книге семерок, это сроб, мленб, ткан, гуур…

– Погоди, погоди, – скомандовал он. Вновь конъюгировал с бутылкой и велел роботу принести ему новую. Наконец вздохнул и сказал: – Почему, во имя всех возможных вариантов, вам понадобилось именно семь полов?

– Ну, раньше мы считали, что всем существам требуется не меньше семи полов. Однако после прибытия ваших исследователей мы изучили вопрос и обнаружили, что это верно даже не для всех животных с нашей планеты. Мой предок, нзред-фанобрель, имел много полезнейших бесед с биологами из экспедиции, и те снабдили его теоретическими знаниями, необходимыми, чтобы объяснить то, что мы раньше видели лишь на практике. Например, биологи решили, что мы эволюционировали в семиполый вид, чтобы стимулировать разнообразие.

– Разнообразие? Чтобы ваши дети были разными?

– Именно. Дело в том, что на Венере существует лишь одна жизненная форма, которую все прочие прожорливые жизненные формы едят с большим удовольствием, чем друг друга, и это плух. Чтобы полакомиться плухом, они являются с другого континента, со всех островов и морей Венеры, в разное время. Обнаружив плуха, обычно травоядное животное вступит в смертельную схватку с могучим хищником и, проигнорировав труп поверженного противника, займется плухом.

Наш цивилизатор смотрел на меня с неподдельным интересом.

– Почему? Что в вас такого, чего нет больше ни у кого?

– Мы точно не знаем. Возможно, наши тела обладают вкусом, в равной степени возбуждающим все венерианские нёба. Возможно, как в беседе с нзред-фанобрелем предположил один из биологов, наши ткани содержат вещество – витамин, – незаменимый в рационе всех жизненных форм нашей планеты. Но мы – маленькие, беззащитные создания, и вынуждены активно плодиться, чтобы выжить. И значительная часть нашего потомства должна отличаться от родителя, который дожил до стадии репродукции. Таким образом, имея семь родителей, проживших достаточно долго, чтобы размножиться, потомки наследуют лучшие качества, необходимые для выживания, а также в достаточной степени отличаются от каждого родителя, чтобы обеспечить непрерывное и быстрое улучшение расы плухх.

Согласное хмыканье.

– Похоже на правду. У однополых организмов – бесполых, как выражаются профессора-биологи – почти невозможно добиться отличий в потомстве. У двуполых разнообразие весьма велико. А с семью полами вариациям нет предела. Но неужели вам не удалось получить плуха, который не годится в пищу или, скажем, может дать отпор?

– Нет. Судя по всему, то, что делает нас вкусными, является неотъемлемым компонентом нашей физической структуры. И, согласно земным биологам, наша эволюция всегда была направлена на уклонение – за счет подвижности, защитной окраски или умения спрятаться, а потому не возникло ни одного агрессивного плуха. Мы не могли этого добиться – ведь у нас не один-два врага. Все, кто не является плухом, едят плухх. За исключением людей – могу я воспользоваться случаем и высказать нашу глубокую благодарность?

– Наши Книги чисел говорят, что время от времени плухх формировали сообщества и пытались вместе противостоять истреблению. Тщетно – они лишь исчезали группами, а не поодиночке. Нам никогда не хватало времени отточить рабочую систему защиты, изобрести столь великолепную вещь, как оружие – которым, насколько мы понимаем, обладают люди. Вот почему мы так обрадовались вашему приходу. Наконец…

– Обойдемся без дифирамбов. Я здесь, чтобы выполнить работу, снять стерео, которое станет хотя бы эпосом, если не наберется материала на сагу. Введи меня в курс дела.

– Позволено ли мне сказать, что вне зависимости от того, получится ли эпос или сага, мы все равно будем вам благодарны и будем вечно воспевать ваше величие? Именно так мы вступим на путь к цивилизации, именно так научимся строить неприступные жилища и…

– Конечно, конечно. Погоди, пока я добуду новую бутылку. Итак, что у вас за семь полов и как вы создаете семьи?

Я глубоко задумался. Я прекрасно понимал, какая ответственность лежала на мне в тот момент, как важно было предоставить нашему благодетелю полную, точную информацию, дабы помочь ему в изготовлении стерео – нашем первом шаге на пути к цивилизации.

– Прошу понять, что многое из этого лежит за пределами нашего понимания. Мы вроде бы знаем, что происходит, однако для объяснения используем теории биологов с первого огненного корабля. К сожалению, теорий было несколько, и они были сформулированы в человеческих терминах, которые, по признанию самих биологов, оказались несколько примитивными для описания процесса размножения плухх. Мы пожертвовали целым поколением семейства фанобрель для микроскопических экспериментов, однако смогли выработать лишь общую схему. Наши семь полов…

– Я слышал, что все запутано, – перебил Шлестертреп. – После возвращения из экспедиции биологи оставили пять миль рисунков в Венерианской секции Межпланетной культурной миссии. Видишь ли, сразу после этого были выборы, к власти пришла новая партия и уволила их. Я не собирался рыться в этом научном мусоре, нет, сэр! Один из них – вроде бы Гогарти – дернул за каждую ниточку, до которой смог дотянуться, чтобы лишить меня этой работы и занять мое место. Некоторые люди просто не могут жить без политики. Что до меня, я здесь для того, чтобы снимать стерео – хорошие стерео. А значит, заниматься именно тем, к чему призывает проспект Венерианской секции, – «нести плухх культуру по запросу».

– Спасибо. Мы действительно гадали, почему человек Гогарти – прошу прощения, почему Гогарти не вернулся; он проявил огромный интерес к нашим обычаям и благосостоянию. Но, без сомнения, операция по его увольнению новой партией после выборов была намного более продуктивной в человеческом понимании. Мы еще не доросли до партий, выборов и тому подобных инструментов. Для нас любой человек всесилен и величествен. Конечно, вы обладаете всеми соответствующими познаниями в человеческой генетике?

– А то. Ты про хромосомы и тому подобную хрень?

Я оживленно захлопал маленьким щупальцем.

– Да, хромосомы и тому подобную хрень. Особенно хрень. Я полагаю, что именно в «хрени» лежит ключ к пониманию наших затруднений. Гогарти никогда о ней не упоминал. Он говорил только о хромосомах и генах.

– Неудивительно, что меня столь усердно натаскивали в биологии! Давай посмотрим. Хромосомы – это собрание генов, которые, в свою очередь, определяют свойства. Когда животное готово размножиться, все его половые – или репродуктивные – клетки делятся на две дочерние клетки, которые называются гаметами. Каждая дочерняя клетка несет половину хромосом родительской клетки, а каждая хромосома в каждой гамете соответствует аналогичной хромосоме в другой. Этот процесс называют мейозом. Поправь меня, если я в чем-то ошибаюсь.

– Разве человек может ошибаться? – благочестиво спросил я.

Его лицо сморщилось.

– У людей женская половая клетка несет двадцать четыре пары хромосом, одна из которых называется X-хромосомой и определяет пол. Эти пары расходятся по двум женским половым гаметам, в каждую из которых попадает одна X-хромосома. Поскольку в мужской половой клетке – если я правильно помню – есть всего двадцать три одинаковых пар хромосом и дополнительная неравная пара, называемая X-Y-хромосома, она делится на две мужских гаметы, каждая из которых содержит двадцать четыре хромосомы, но лишь у двадцати трех из них есть близнец. Двадцать четвертая становится Х-хромосомой в одной гамете и Y-хромосомой в другой. Если мужская гамета – или сперматозоид, – несущий Х-хромосому, соединяется с женской гаметой – ооцитом, или яйцеклеткой, как ее назвал парень-биолог, – которая тоже несет Х-хромосому, получается зигота женского пола. Но если яйцеклетку оплодотворяет гамета с Y-хромосомой, получается зигота мужского пола. Они буквально впихнули в меня эти знания, прежде чем выпустить с Земли. Лекции, уроки во сне – полная программа.

– Именно, – с энтузиазмом согласился я. – В нашем случае…

– Припоминаю еще кое-что. Y считается немного недоразвитой или отсталой хромосомой, она немного ослабляет гамету. Сперматозоид с X-хромосомой – быстрее и лучше, у него больше шансов оплодотворить яйцеклетку. Вот почему женщины выносливее мужчин и живут дольше. Все просто. А как у вас?

От долгого разговора мне стало дурно, атмосфера в куполе – с его низкой влажностью – притупила мои органы чувств. Но нельзя было позволить личной слабости помешать сему историческому событию. Я напряг щупальца и начал.

– После матримониального собрания, устанавливающего цепочку, половые клетки каждого пола стимулируют к мейозу. Половая клетка делится на семь гамет, шесть из которых обладают ресничками, а седьмая выделяется внутрь или наружу плуха, в зависимости от пола.