Текст книги "Уинтроп был упрям"

Уильям Тенн
Уинтроп был упрям

Миссис Бракс исполненным отчаяния взглядом обвела своих попутчиков из двадцатого столетия.

– Как он смеет! – воскликнула она. – Неужели же он бросит навсегда нас в этом безумном мире!

Дэйв Поллок пожал плечами. На нем был скромный серый костюм, откровенно диссонирующий с ярким убранством квартиры двадцать пятого столетия, в которой они находились.

– Он сказал, что мы должны быть благодарны ему. И что ему безразлично, будем мы благодарить или нет. Он остается.

– Но это же означает, что мы тоже будем вынуждены остаться!

– А какая ему разница? Он бесповоротно вознамерился не возвращаться. Ему, видите ли, понравился двадцать пятый век. Я спорил с ним два часа. Никогда раньше не встречал такого упрямца.

– А почему бы вам не поговорить с ним, миссис Бракс? – вступила в разговор Мэри-Энн Картингтон. – Он к вам неплохо относится. Может быть, вам бы удалось склонить его к благоразумию.

Миссис Бракс провела рукой по волосам, немного растрепавшимся за две недели пребывания в будущем.

– Мистер Мид, – задумчиво спросила она. – Как вы думаете, это неплохая мысль?

Четвертый присутствующий, полноватый мужчина средних лет, кивнул:

– Вреда от этого не будет. А может быть, и получится. Все равно нужно хоть что-то предпринимать.

– Ладно, попробую.

Миссис Бракс тяжело вздохнула. Будучи бабушкой, она прекрасно все понимала. Для спутников Уинтроп и они были «стариками», и, следовательно, могли найти общий язык. Правда, Уинтроп все же был на десять лет старше ее. Но это не имело особого значения для мистера Мида, которому было всего сорок шесть, тем более для тридцатичетырехлетнего Поллока, не говоря уже о двадцатилетней Мэри-Энн. Все было предельно ясно: один из «старичков» должен вразумить другого. Никакого значения не имело для них и то, что Уинтроп – убежденный холостяк, лишенный каких бы то ни было привязанностей, в то время как она – мать шестерых детей и бабушка двух внуков. Вообще-то с тех пор, как группа прибыла в будущее, она и Уинтроп вряд ли сказали друг другу десяток фраз. Сильная неприязнь возникла между ними еще с первой встречи в Вашингтоне на финальном отборе путешественников во времени. Предыдущие маневры успеха не принесли. Мистер Мидд безрезультатно обрушивал на старого упрямца всю мощь своего гнева. Мэри-Энн напрасно старалась расшевелить его гибкостью своей роскошной фигуры и дрожью в голосе. Даже Дэйв Поллок, преподаватель физики в старших классах, имеющий степень магистра каких-то там наук, и тот оказался не в состоянии встряхнуть Уинтропа. И вот настал черед миссис Бракс.

Она поднялась, расправив морщинки на дорогом черном платье, которое подарил ей муж за день до отправления. Подарок был приобретен у «Лорда и Тэйлора», являясь показателем законной гордости мужа за жену. Попробовала бы она только заикнуться Сэму о том, что это было чистой воды везением, что выбрали ее только по соответствию физическим данным, изложенным в послании из будущего! Он же, наверное, бахвалился перед всей мастерской, хвастал каждому закройщику и каждой портнихе о своей жене – одной из пятерки, которую собирали со всей территории США. Что же будет с ним, когда пройдет предельный срок, и она не вернется сегодня в шесть часов вечера?

– Вызвать по телефону джампер? – предложила Мэри-Энн.

– Я что, рехнулась? – сердито огрызнулась миссис Бракс. – Или вы думаете, что меня пугает небольшая прогулка по коридору? Я в состоянии пройтись пешком. И она двинулась в направлении двери прежде, чем девушке удалось вызвать это выводящее из душевного равновесия устройство, мгновенно перебрасывающее из одного места в другое. У порога обернулась и окинула комнату последним тоскливым взглядом. Поскольку, что ни говори, эта квартира в Бронксе была весьма уютным местом, где она провела почти две недели. Во всяком случае, здесь ничего не выскакивало из пола и не высовывалось из стен. Потом она быстро прошла по коридору, стараясь держаться только посередине, на как можно большем расстоянии от стен, таящих непредвиденные опасности, корчащихся, как живые. В том месте, где пурпурная стена, не замедляя бега, обтекала неподвижный желтый прямоугольник, миссис Бракс остановилась. Скривив неприязненно губы, обратилась в сторону прямоугольника:

– Мистер Уинтроп?

– Да. Миссис Бракс? Неужели? – раздался из-за прямоугольника громкий голос. – Проходите смело внутрь, миссис Бракс. На желтом фоне появилось крохотное пятно, быстро разросшееся до размеров двери. Она осторожно прошла в нее, подсознательно опасаясь, что может провалиться на несколько этажей по другую сторону. Комната имела форму вытянутого узкого равнобедренного треугольника. Мебели в ней не было. Цветные полосы пробегали одна за другой по стенам, полу и потолку, причем доминирующим цветом была поочередно любая составляющая спектра, начиная от бледно-розоватого цвета до сочного темно-фиолетового. Каждому новому цвету соответствовал источающийся из стен новый аромат, и эта совокупность цвета и запаха придавала комнате особое очарование, интригующее и несколько смущающее своей необычностью. Откуда-то из-за стен лилась тихая музыка, еще более усиливающая воздействие красок и ароматов. В дальнем конце комнаты, на возвышении в вершине треугольника, возлегал щуплый старичок. Время от времени это возвышение поднималось, опускалось, медленно наклонялось из стороны в сторону, подобно корове, пытающейся принять более удобную позу в траве на лугу.

Одеяние, в которое был облачен Уинтроп, точно так же непрерывно приспосабливалось ко всем его движениям и меняло свою окраску и форму. То это была красно-белая туника, прикрывающая все туловище от шеи до бедер и временами удлиняющаяся до пальцев ног, то она внезапно сокращалась в размерах, превращаясь в светло-коричневые шорты, украшенные вычурным орнаментом из переливающихся перламутровых морских раковин. Миссис Бракс наблюдала за этими трансформациями с почти что религиозным неодобрением. Ей смутно казалось, что мужчине положено быть одетым в один и тот же костюм достаточно длительное время. Против шортов она не очень возражала, хотя благопристойная душа ее расценивала их как несколько нескромную одежду. В это время Уинтроп, как бы отвечая на ее мысли, облачился в зеленый хитон, очень напоминающий ночную рубашку, не соответствующую, пожалуй, полу старика. Но она и это смогла перенести, лишь жалея, что одежда постоянно меняется, свидетельствуя как бы об отсутствии силы воли и сосредоточенности у этого человека.

Уинтроп поставил на пол огромное яйцо, которое перед этим держал в руках.

– Присаживайтесь, миссис Бракс, – весело предложил он.

Неуклюже покачиваясь на буграх пола, появившихся по жесту хозяина, миссис Бракс подогнула колени и села.

– Как… как ваши дела, мистер Уинтроп?

– Отлично, миссис Бракс, просто великолепно! Лучше не может быть. Ну, скажем, вы видели мои новые зубы? Взгляните!

Миссис Бракс наклонилась и с искренним интересом осмотрела его наполненный белой сверкающей эмалью рот.

– Неплохая работа, – объявила она наконец. – Здешние дантисты быстро все сделали.

– Они вырастили для меня эти зубы, миссис Бракс!

– Как вырастили?

– Откуда мне знать? Просто они это умеют, вот и все. Недавно я прослышал о регенерационной лечебнице. Это такое место, куда надо обращаться, если потерял, к примеру, руку. Там отращивают точно такую же новую, задаром. Я пошел туда и сказал стоящей там машине: «Мне нужны новые зубы». Машина предложила мне сесть. Раз, два, три – готово! И я уже выбрасываю свои вставные челюсти. Не хотите ли попробовать сами?

Она неуклюже заерзала на своем податливом сиденьи.

Уинтроп рассмеялся.

– Вы напуганы, – заметил он. – Ничем не отличаетесь от остальных. Новое пугает вас. А у меня, самого старого из вас, хватает смелости.

Миссис Бракс робко улыбнулась.

– Но вы, мистер Уинтроп, – единственный, кого никто не ждет в двадцатом веке. А у меня семья, у мистера Мида семья, мистер Поллок только-только женился, мисс Картингтон обручена…

– Мэри-Энн обручена? Ни за что не догадался бы. Она так строила глазки парню из Темпоральной службы!

– Обручена. С бухгалтером из ее конторы, Эдгаром Раппом. Прекрасный, работящий юноша. И она хочет к нему вернуться.

– Ну и пусть себе возвращается. Мне-то какое дело?

– Но, мистер Уинтроп, – умоляюще сложила она ладони. – Она не сможет вернуться, никто из нас не вернется, если только мы не отправимся домой все вместе. Вы разве не помните, о чем предупреждали темпоральные инспекторы? Мы должны сидеть по своим местам, когда будет производиться то, что они называют трансфером. Но если к шести часам мы все не соберемся там, они не смогут выполнить этот трансфер! Поэтому, если один из нас, вот вы, например, не явитесь…

– Не рассказывайте мне о своих бедах! – резко оборвал ее Уинтроп.

Лицо его вспыхнуло. В комнате распространился резкий кисловатый запах, на стенах появились багровые пятна, музыка превратилась в сплошную какофонию. Видимо, так помещение отреагировало на смену настроения постояльца.

– Все хотят, чтобы Уинтроп оказал им любезность. А что они сами сделали когда-нибудь для Уинтропа? – едко поинтересовался он.

– Не понимаю вас, мистер…

Миссис Бракс смутилась.

– Когда я был ребенком, мой родитель каждый вечер возвращался домой пьяным. Когда я подрос, меня ожидала паршивая работа и такая же паршивая жизнь. Помните очереди за хлебом? Кто, по-вашему, стоял в этих очередях? Такие, как я. А потом, когда депрессия сменилась лучшими временами, я был уже слишком стар, чтобы получить приличную работу. Таких, как я, брали разве что ночными сторожами, мойщиками посуды или сборщиками ягод. Дешевые ночлежки, дешевые меблированные комнаты…

Он снова взял в руки крупный яйцевидный предмет и начал пристально вглядываться в него. Из-за багрового освещения комнаты лицо его казалось почти черным. На тощей шее вздрагивала крупная вздутая вена.

– М-да… Говорите, у каждого есть к кому возвращаться? У каждого, кроме меня. У меня никогда не было настоящего друга, жены, даже девушки, которая бы оставалась со мной дольше, чем ей требовалось для того, чтобы вытряхнуть из моих карманов завалявшуюся в них мелочь. Так почему же мне нужно возвращаться? Я счастлив здесь. А вам неуютно, вы ощущаете себя чужаками в этом мире… Я остаюсь. Это решение – окончательное.

– Послушайте, мистер Уинтроп, – встревоженно подалась вперед миссис Бракс. – У каждого в жизни случаются неприятности. Вы думаете, у меня их нет? Моя дочь Анни, мой Джулиус! То, что мы пережили, я не пожелала бы худшему врагу. Но отыгрываться на других? Вы правы. Нам не нравится здесь. Все эти джамперы, пищевые аппараты…

– Кстати, о пищевых аппаратах, – оживился Уинтроп. – Вы видели мой новый пищевой рекордер? Последняя модель. Я прослышал о ней только вчера вечером, сказал, что мне нужен такой, и что бы вы думали? Первое, что я увидел утром – только что доставленный, новенький, с иголочки, автомат. И без всяких хлопот и денег! Удивительный мир!

Он открыл огромное яйцо и заглянул внутрь, где располагалось множество циферблатов, выключателей и кранов.

– Хотите попробовать? Я настроил его на самый модный номер этого нового композитора с Альдебарана: «Воспоминания о марсианском суфле».

Она выразительно покачала головой.

– Нет. Как по мне, то еду следует подавать в тарелках. Я не хочу пробовать. Спасибо.

Старик пожал плечами.

– Ладно. Другие хотя бы попробовали. Но вы все эти две недели питаетесь кормежкой двадцатого столетия, не переступая порога своей комнаты. А чем вы просили ее убрать? Да вы же находитесь в двадцать пятом столетии, госпожа! Проснитесь!

– Мистер Уинтроп! – твердо произнесла миссис Бракс. – Да или нет? Вы будете столь любезны или нет?

– Вам за пятьдесят, – подчеркнуто откровенно заявил Уинтроп. – Далеко за пятьдесят, миссис. И сколько вы еще собираетесь прожить у себя дома? Лет десять? Пятнадцать? Здесь бы вам перепало еще минимум сорок. Даже я в состоянии протянуть не менее двадцати. Не надо беспокоиться о войнах, эпидемиях, депрессиях, все даром, и сколько же вокруг интересного! Зачем же возвращаться?

Миссис Бракс, и без того уже изрядно расстроенная, совсем потеряла самообладание.

– Потому что у меня там дом, – зарыдала она. – Потому что я не представляю себе иначе. Потому что я хочу быть со своим мужем, детьми, внуками… И потому что мне здесь не нравится!

– Какие же вы трусы! – вскричал Уинтроп. – Все, даже этот молодой балбес Поллок. Первую неделю он еще бродил со мной и хотя бы по разу все пробовал. А под конец испугался. Вот и забирайте его с собой, возвращайтесь!

– Но мы не можем возвратиться без вас! Вспомните, что нам сказали. Трансфер осуществляется одновременно с двух сторон. Мы не сможем вернуться без вас!

Уинтроп улыбнулся и почесал затылок.

– И все же я останусь. Это единственная эпоха, которая по душе старику Уинтропу.

– Пожалуйста, мистер Уинтроп, не упрямьтесь! Не вынуждайте нас прибегнуть к силе…

– Вы не имеете права принуждать меня, – объявил он с видом торжествующего хищника. – Согласно законам Америки ХХV века, ни одно человеческое существо нельзя к чему-либо принудить. Это факт, только попробуйте напасть на меня. Я подниму скандал, появится целая рота правительственных машин и освободит меня. Так-то, дорогие мои!

– Послушайте, – сказала она уже перед дверью. – В шесть часов мы все будем в здании машины времени. И будем ждать вас.

– Ни за что! – крикнул он вслед. – Ни за что не вернусь!

И миссис Бракс пошла к себе и рассказала всем, что Уинтроп так же упрям, как и раньше.

Оливер Мид, вице-президент компании по производству емкостей для свежей воды из Гэри, штат Индиана, заведующий внешними связями фирмы, нетерпеливо барабанил по ручке удобного кресла, обтянутого красной кожей, которое комната миссис Бракс создала специально для него.

– Нелепо! – воскликнул он. – Нелепо и совершенно бессмысленно! Этот отщепенец, этот бродяга! Да как он смеет мешать другим заниматься своими делами! Известно ли вам, что через несколько дней должно состояться общенациональное совещание по вопросам розничной торговли? И мне необходимо на нем присутствовать. Ведь произойдет ужасная неразбериха, скажу я вам, если ответственные лица из этой эпохи не поймут всей важности…

– Могу поспорить, что так оно и будет, – перебила его Мэри-Энн, прищурив густо накрашенные веки. – Такая крупная фирма как ваша, могла бы потребовать от них возмещения убытков.

Дэйв Поллок устало скривился.

– Фирма, которая не существует уже 500 лет? Кому будет жаловаться ваша корпорация? Разве что составителям учебников истории! Увидев, что толстяк сердито заерзал в кресле, миссис Бракс успокаивающе подняла руки.

– Не расстраивайтесь. Давайте обсудим все спокойно, без драки. Как вы считаете, мы действительно не имеем права заставить его вернуться?

– Безответственные, преступные губошлепы! – угрюмо произнес мистер Мид. – Пригласили нас в свою эпоху, а теперь сидят, сложа руки. А что же случится с их людьми, с теми пятерыми, которых мы заменили на трансфере? Если мы застрянем здесь, они застрянут в 1958 году. Навсегда. Любое правительство, достойное называться правительством, обязано защищать своих граждан, выезжающих за границу.

– Только вот похоже на то, что здешнее правительство состоит из одних машин. А разве мы в состоянии спорить с машинами? – заметила мисс Картингтон. – Единственный официальный представитель, с которым мы встречались, это мистер Сторку, который приветствовал нас от имени Соединенных Штатов Америки 2458 года. И, похоже, мы не слишком уж его интересовали.

– Так вот, сделать нам необходимо следующее, – заговорил мистер Мид, загибая по очереди пальцы правой руки. – Первое. Нужно действовать, исходя из того, что единственным человеком из руководства, с которым мы встречались, является этот мистер Сторку. Второе. Выбрать среди нас компетентного представителя. Третье. Представитель должен встретиться с мистером Сторку и обрисовать ему ситуацию. Как его правительству удалось связаться с нашим правительством и сообщить о возможности путешествия во времени, но при выполнении определенных условий: в частности, соблюдая это… как оно там называется, Поллок?

– Закон сохранения энергии и массы. Материя или ее эквивалент в виде энергии не могут быть ни созданы, ни уничтожены. Если вы хотите перенести пять человек из Вселенной 2458 года во Вселенную 1958 года, вам нужно заменить их одновременно в их собственном времени пятью лицами точно такого же физического строения из времени, куда они отправляются. В противном случае образуется недостаток массы в одном пространственно-временном континууме и соответствующий избыток в другом. Как в химическом уравнении…

– Это все, что я хотел знать, Поллок. Я не ученик в одном из ваших классов, вам незачем поражать своими знаниями меня, – сделав ударение на последнем слове, произнес мистер Мид.

– Вас никто не пытался поразить, – воинственно огрызнулся молодой физик. – Я просто пытался прояснить для вас наши трудности. Поскольку машина настроена на нас пятерых и на пятерых из этой эпохи, нельзя осуществить перемещение, если на обоих концах темпоральной линии не будем присутствовать все мы и все они.

Мистер Мид сделал медленный театральный поклон.

– Премного вам благодарен. С вашего позволения, я хотел бы продолжить. Не все из нас находятся на государственной службе, и поэтому не у всех время столь драгоценно.

– Послушайте только этого воротилу! – весело заметил Поллок. – У него драгоценное время. Если вам угодно знать, для здешних обитателей мы являемся никем иным, как дикарями из первобытного прошлого.

– Тихо! – скомандовала миссис Бракс. – Будьте любезны, продолжайте, мистер Мид. Это все очень интересно. Не правда ли, мисс Картингтон?

Блондинка кивнула.

– Администраторами просто так не назначают. Вы все излагаете… э… правильно, мистер Мид.

Оливер Мид смягчился и одарил девушку благодарной улыбкой.

– Итак, третье. Мы излагаем факты этому мистеру Сторку, говорим, что пришли сюда с самыми благими намерениями после того, как были отобраны в результате общенационального конкурса по подысканию точных эквивалентов пятерых представителей их эпохи. О том, что пошли на это частично из вполне понятного любопытства и, что самое главное, выполняя патриотический долг. Разве эта Америка 2458 года не является и нашей Америкой? Разве она не является нашей Родиной? Как патриоты, мы не могли поступить иначе, мы…

– Оливер Мид произносит присягу перед флагом! – взорвался Поллок. – Вот это мысль!

Лицо бизнесмена отразило мучительную борьбу с самим собой. Стараясь не выйти из себя, он предложил:

– Поллок, если вам неинтересны мои мысли, то почему вы не выйдете в коридор подышать кислородом из автомата? Да… На чем я остановился… Как я уже говорил, объяснив подноготную фактов мистеру Сторку, мы подходим к пункту четвертому. Факту отказа. Отказа Уинтропа вернуться вместе с нами домой. И требуем от правительства этой эпохи, чтобы оно приняло соответствующие меры, которые гарантировали бы наше возвращение даже в том случае, если это повлечет за собой, ну… как это… принуждение силой в отношении Уинтропа.

– Вы так думаете? – иронически спросил Дэйв Поллок. – А что, если Сторку скажет «нет»?

– Он не сможет отказать, если его прижать как следует!

– И сделать это можете только вы, мистер Мид! – одобрительно кивнула миссис Бракс.

Толстяк сразу скис.

– Я?

– Разумеется, – горячо поддержала Мэри-Энн. – Вы – единственный, кто может это сделать, изложить все… как бы это… так правильно.

– Я… мы… не очень-то… У меня сложились не очень хорошие отношения с мистером Сторку. Поэтому лучше возложить решение этой задачи на кого-то другого.

Дэйв Поллок расхохотался.

– Олли, не скромничайте. У вас со Сторку такие же отношения, как и у любого из нас. И разве вы не специалист по внешним связям? Вы ведь большая шишка в своей компании, не так ли?

Мистер Мид попытался вложить в свой жесткий продолжительный взгляд всю ненависть, накопившуюся во Вселенной.

– Очень хорошо. Раз никто из вас не берется за это, придется мне. Я скоро вернусь.

– Почему бы вам не воспользоваться джампером? Это ведь гораздо быстрее, – спросил ядовито Поллок, когда Мид выходил из комнаты.

– Нет, благодарю, – вежливо ответил мистер Мид. – Мне нужно размяться. Я пройдусь пешком.

Он начал спускаться по лестнице быстрым пружинистым шагом, но лестнице, однако, показалось, что он движется недостаточно быстро. Включился эскалатор, набирая скорость до тех пор, пока Мид не споткнулся.

– Остановись, черт тебя побери! – завопил он. – Я могу это сам!

Лестница повиновалась. Он вытер лицо большим белым носовым платком и снова пошел вниз по ступенькам. Через несколько секунд эскалатор включился снова.

Раз за разом Мид приказывал ему остановиться, и раз за разом он останавливался, а затем снова исподтишка делал попытки ему помочь. В конце концов ему пришлось сдаться, и к тому времени, когда он достиг нижнего этажа, эскалатор двигался так быстро, что мистер Мид по инерции пролетел через весь пустой вестибюль здания и очутился на тротуаре, рискуя сломать шею. К счастью, тротуар под ним начал двигаться. У толстяка после путешествия по лестнице изрядно кружилась голова, но стоило ему покачнуться, как тротуар тут же следовал за ним, осторожно, но умело предотвращая его падение. В конце концов, Мид остановился, чтобы перевести дух.

Тротуар под ним слегка затрепетал, выжидая. Мистер Мид начал озираться по сторонам.

– Что за мир! – вырвалось у него. – Хоть бы полицейский появился. Хоть бы кто-нибудь!

И тут же перед ним возник этот «кто-нибудь». С характерным попыхиванием чуть выше его головы появился джампер. Из него прямо в воздух вышел человек. Позади человека была какая-то похожая на плетень, решетчатая штуковина, утыканная глазами. Участок тротуара взметнулся вверх, образовав горб прямо под двумя появившимися существами, а затем аккуратно опустился вниз.

– Я очень рад нашей встрече! – закричал мистер Мид. – Я пытаюсь добраться до Государственного Департамента и испытываю определенные затруднения. Был бы очень признателен вам за помощь.

– Извините, но мы с Клап-Лилтом должны через полчаса вернуться на Ганимед. Мы и так уже опаздываем на встречу. Почему бы вам не вызвать государственную машину? – спросил человек.

– Кто это? – поинтересовался плетень, когда они начали плавное движение ко входу в здание.

Тротуар под ними струился счастливой рекой.

– Путешественник во времени, – пояснил его спутник. – Из прошлого. Один из тех туристов, которые прибыли к нам в порядке обмена две недели назад.

– О! – протянул плетень. – Из прошлого? Вы знаете, мы на Ганимеде не верим в путешествия во времени. Это противоречит нашей религии.

Землянин рассмеялся.

Ох, уж эта ваша религия, Клап-Лилт!

– Все вы, люди, не можете никак уразуметь, что наша религия…

Голос плетня растаял, как только они скрылись внутри здания. Мид едва не плюнул им вслед. Затем взял себя в руки. Нравы этого странного времени чудовищно отличаются от нравов двадцатого века. Кто знает, какое наказание положено здесь за плевок?

– Государственную машину, – уныло произнес он в пустоту. – Мне нужна государственная машина.

Мистер Мид чувствовал себя несколько глуповато, но именно это, как им говорили, нужно делать в случае необходимости.

Как по заказу, рядом с ним прямо из ничего возникла сверкающая разноцветными пластинами штуковина, вся из проводов и катушек.

– Да? – спросила штуковина бесстрастным голосом. – Чем могу служить?

– Мне нужно встретиться с мистером Сторку из вашего Государственного Департамента.

– Можно предложить вам джампер? Я сейчас же вызову.

– Не нужно. Я хочу пройти пешком. Все, что от вас требуется – велеть этому дурацкому тротуару не вмешиваться и стоять неподвижно.

– Простите, сэр, – ответила машина, – но тротуар просто выполняет свои обязанности. К тому же, мистера Сторку сейчас нет. Он выполняет духовную зарядку либо на Поле для Визга, либо на Стадионе Ужаса.

– О, увольте, – взмолился Мид.

Оправдывались его самые худшие опасения. Ему не хотелось побывать в этих местах еще раз.

– Простите, сэр. – Один момент. Я проверю. – Между обмотками проскочило несколько ярко-голубых искр. – Мистер Сторку сейчас занят визгом. Он чувствует, что стал чрезмерно агрессивен. Приглашает вас присоединиться к нему.

Толстяк задумался. У него не было ни малейшего желания отправляться туда, где нормальные люди на несколько часов становятся сумасшедшими. Но, с другой стороны, времени было в обрез.

– Ладно, – удрученно согласился он. – Я присоединяюсь.

– Вызвать джампер, сэр?

– Нет! – отпрянул Мид. – Я пойду пешком.

– К сожалению, сэр, пока вы будете туда добираться, визг уже закончится.

Вице-президент по внешним связям приложил к лицу потные ладони и, чтобы успокоиться, сделал легкий массаж. Он должен не забывать о том, что это не тупой полисмен, на которого можно пожаловаться в газету, и не секретарь-растяпа, которого можно уволить. Это всего лишь машина, в электронной цепи которой встроен определенный набор речевых реакций. Если он покажет, что непомерно раздражен, она просто вызовет другую машину. Медицинскую.

– М-н-е н-е н-р-а-в-я-т-с-я д-ж-а-м-п-е-р-ы, – процедил он сквозь зубы.

– Извините, сэр. Если вы не возражаете против того, чтобы подождать, пока закончится визг, то нет проблем, но тогда вам придется отправиться на Венеру на Праздник Ароматов, который сразу же после визга намерен посетить мистер Сторку. Поэтому, если вы хотите повидаться с ним незамедлительно, вам, увы, придется воспользоваться джампером. Другой возможности нет, сэр.

– Ладно, сдаюсь, – поник мистер Мид. – Вызывайте джампер.

– Есть, сэр. Вот он, сэр.

Тотчас над головой Мида материализовался полый цилиндр и замкнулся вокруг него, не дав даже рта раскрыть. Вокруг стало темно. У бедняги возникло ощущение, будто его желудок постепенно, но неумолимо, вытаскивают через рот. За желудком последовали печень, селезенка и легкие. Затем все его кости выпали в середину уже пустой брюшной полости и стали уменьшаться в размерах, пока не исчезли. Он как бы сколлапсировал внутрь самого себя. Через некоторое время мистер Мид снова ощутил себя целым и невредимым, стоящим на просторной зеленой лужайке. Его окружало несколько десятков людей. Желудок вернулся на положенное место и там закрепился, тело слегка подбросило вверх. Когда спазмы успокоились, Мид увидел перед собой мистера Сторку – высокого светловолосого молодого человека очень приятной наружности.

– Ведь это так просто, мистер Мид. Нужно только во время прыжка оставаться совершенно спокойным.

– Легко… легко говорить, – отдуваясь, произнес толстяк, вытирая лицо платком. – Почему вы… Почему бы вам не придумать другой способ передвижения? В нашу эпоху удобство в средствах передвижения является краеугольным камнем промышленности.

– Какой он забавный! – воскликнула находящаяся рядом девушка, обращаясь к своему спутнику. – Он разговаривает, как в старых любовных романах.

Мистер Мид бросил в ее сторону угрюмый взгляд и в замешательстве разинул рот. Она была совершенно голая. И такими же голыми были все окружающие, включая мистера Сторку. Мид разнервничался. Кто знает, что происходит на этих Полях для Визга! Ведь раньше они наблюдали за этим с большого расстояния, с трибуны.

– А ведь житель эпохи Елизаветы I или человек из Древней Греции при необходимости поехать в одном из ваших безлошадных экипажей или внутри железного коня испытал бы еще большее беспокойство, – заметил мистер Сторку. – Это всего лишь привычка, некоторые приспосабливаются, как ваш современник Уинтроп. А некоторые, как вы, например, нет.

– Если уж говорить об Уинтропе, – поспешно начал мистер Мид, – то…

– Все собрались? – раздался голос атлетически сложенного молодого человека. – Сегодня я – ваш вожатый. – С этими словами незнакомец подпрыгнул вверх. – А ну, ножками, все, все, ножками, пусть разомнутся ваши мускулы. У нас будет по-настоящему отличный визг. Сбросьте одежду, – обратился он к мистеру Миду. – Нельзя визжать одетым. Мид опешил.

– Я пришел, чтобы переговорить с мистером Сторку. И лучше посмотрю на все это со стороны.

Вокруг раздался дружный громкий хохот.

– Нельзя смотреть, находясь посередине Поля для Визга! И, помимо всего прочего, вы автоматически занесены в число участников визга. Сбрасывайте одежду, дружище, и присоединяйтесь!

Мистер Мид задумался на мгновение и начал раздеваться. Он был смущен, подавлен, напуган, но уж слишком неотложным было дело, с которым он пришел. Девизом людей, занимающихся внешними сношениями, всегда было: «Не лезь со своими уставами в чужой монастырь». Ему позарез хотелось домой, в тот мир, где справедливая система, базирующаяся на спросе и предложении, где с важным деловым человеком соответственно обращаются, где неодушевленные предметы остаются неодушевленными. А единственным каналом, через который можно в этот мир вернуться, является сейчас мистер Сторку. И поэтому его надо ублажить и дать почувствовать, что Оливер Мид – свойский парень. Кроме того, он заметил, что многие из собравшихся здесь девушек были очень недурны собой. Это напомнило ему ужин после окончания ревизии отделения компании в Де-Мойне. Вот если бы они еще не брили головы!

– Теперь все вместе, – пропел вожатый. – Давайте в кучу. Все вместе, одной тесной группой, теснее друг к другу, теснее, по кругу, по кругу!

Мистера Мида впихнули в толпу. Энергично подгоняемая вожатым группа сплачивалась все теснее и теснее. Неожиданно загремела музыка, затем ее стал заглушать шум, нарастая все громче и громче. Кто-то, пытаясь сохранить равновесие в куче-мала голых тел, саданул мистера Мида в живот, кто-то сзади сделал подножку.

– Осторожней! – взвыла рядом девушка, которой он наступил на ногу.

– Простите, я просто не успел…

Но тут кто-то ударил его локтем. Толпа продолжала кружиться под аккомпанемент такой душераздирающей какофонии, что, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. И все же голос вожатого перекрывал шум:

– Еще, еще! Вот так! Быстрее! Нет, сюда, вокруг дерева! Снова все в кучу! Держитесь вместе! А теперь – назад! Быстрее, быстрее!

Они попятились назад, огромная масса людей навалилась на мистера Мида, прижав его к другой, такой же огромной, толпе, которая была у него за спиной. В этом беспорядочном броуновском движении были свои небольшие подводные течения, и поэтому, когда его несло вперед, какие-то силы одновременно отшвыривали на метр-два сначала влево, потом – вправо. Раз или два его отбрасывало на периферию, однако, к величайшему своему удивлению, когда он вспоминал об этом впоследствии, единственным, что он делал, было прокладывание локтями и коленями пути в самую гущу толкающихся людей. Неистовствовал, нанося пинки во все стороны, ни о чем не думая, кроме того, как остаться на ногах. Внезапно, откуда-то извне водоворота голых человеческих тел, раздался душераздирающий вопль, протяжный вопль могучего мужчины. Крик бесконечно долго отдавался эхом на лужайке, почти заглушив шумную какофонию. Женщина впереди Мида подхватила его на такой высокой ноте, что ему показалось, что череп сейчас лопнет. Через несколько мгновений вопили уже все собравшиеся, и Мид не удивлялся, что к общему шуму присоединился и его собственный голос. Он вложил в этот крик все неприятности, испытанные за прошедшие две недели, все разочарование и ненависть, накопившиеся за всю прошлую жизнь. Крики слились в непрерывный обезличенный визг, где-то в глубине своего разума мистер Мид испытывал почти что детское наслаждение от того, что вошел в общий ритм и стал во всем ничуть не хуже других.