Текст книги "Хижина. Ответы. Если Бог существует, почему в мире так много боли и зла?"

1. «Бог любит нас, но мы ему не нравимся»

Северная Альберта, Канада, середина зимы. Температура ниже нуля; стоит один из тех дней, когда от холода волоски в носу становятся колючими, как иглы, а дыхание туманом застилает глаза. Недалеко от этого города, на северных равнинах, я появился на свет.

– Хорошо хоть морозно и сухо, – говорит кто-то рядом.

Это правда, но не слишком утешает.

Мы входим в здание, и я снимаю несколько слоев верхней одежды, погружаясь в тепло закрытого пространства. Мы в женской тюрьме. Женщины, пригласившие меня выступить перед ними, написали, что экземпляры «Хижины» передаются по тюрьме из рук в руки; книга произвела на заключенных глубокое впечатление.

Государство дает осужденным тайм-аут – время подумать о своей жизни и совершенных поступках. У обычных людей, живущих за пределами тюремных стен, редко бывает такая возможность. Эти женщины сегодня проведут один час в моем обществе; это их собственный выбор. Я очень рад возможности встретиться с ними.

Сквозь грубую личину и ожесточенные сердца заключенных истинно зрячий увидит чудеса. Большинство женщин попали сюда из-за неудачной личной жизни; пережитые предательства и потери запечатлелись на их лицах, полных дерзости и почти не скрываемого стыда. Здесь, среди покалеченных и раненых, я чувствую себя как дома. Это мои люди. Наши люди.

Я не помню, о чем говорил в тот день. Наверное, о своей собственной тюрьме, о месте, которое стало для меня самым дорогим на свете, потому что другого я не знал. О том, как мы держимся за боль, которая несет в себе определенность, и не рискуем снова начать доверять. В глазах этих женщин, переживших глубокие душевные травмы, заблестели слезы. Канадский поэт и музыкант Брюс Кокберн называл это «отголосками торжества». Заблудшие души, заблудшие овцы, утраченные сокровища. Но это мои души, мои овцы, мои сокровища.

После выступления уходит лишь пара человек. Остальные ждут, пока я подпишу книги. Я всех обнимаю и наверняка нарушаю все возможные правила. Но я уже давно не обращаю внимания на правила. В очереди стоит женщина; ее тело напряжено от волнения. Я обнимаю ее, и плотина слез прорывается. Она рыдает несколько минут, не в силах совладать с собой. Я шепчу, что все в порядке, что у меня есть другие рубашки, что я здесь и что она в безопасности. Сколько боли и человечности в одном небольшом прикосновении – не передать; эта боль реальна, я чувствую ее, она передается мне.

Наконец она прекращает рыдания и находит слова.

– Вы правда думаете, – шепчет она срывающимся голосом, – что Отцу я нравлюсь?

Вот он, тот самый монументальный вопрос. Этот уязвимый человек доверился мне настолько, что осмелился задать его. Даже те, кто не верит в существование Бога, отчаянно хотят услышать, что любовь существует и знает, где нас найти. Что-то движет нами изнутри, заставляет рисковать и задавать этот вопрос кому-то или Кому-то: есть ли во мне что-то достойное любви? Я достаточно хорош, чтобы быть любимым?

В «Хижине» есть эпизод, в котором воззрения главного героя – Маккензи – подвергаются сомнению. Мак стоит лицом к лицу с Божественной мудростью, Софией, и та расспрашивает его о любви к его детям. Точнее, она спрашивает: какого из пятерых детей он любит больше всех?

Любой мало-мальски здравомыслящий родитель согласится, что ответить на этот вопрос невозможно. У нас с женой Ким шестеро детей. Когда родился старший, мы и представить не могли, что сможем полюбить еще одного ребенка. Казалась, вся любовь ушла на первенца. Но потом родился второй, и мы открыли в себе новые глубины любви, которых прежде или не существовало, или же они пребывали в спячке до его появления. Каждый ребенок приносит с собой дар любви, хранящейся глубоко в сердцах родителей.

Я воспитывался в религиозной общине, где все знали, что Бог есть любовь. Мы произносили и пропевали эти слова столько раз, что они потеряли смысл. Это стало просто фактом о Боге. Мы заявляли об этом, подобно тому как внук говорит бабушке: «Конечно, ты меня любишь. Ты же моя бабушка».

Но в словах «Бог есть любовь» нет ответа на главный вопрос. Поэтому я решился перефразировать эту строку и говорить: «Бог любит тебя». Вместо того чтобы сосредотачиваться на Боге, я поставил в центр фразы объект неослабевающей Божьей любви – нас.

В «Хижине» Отец повторяет: «Она (он) мне очень нравится». Есть большая разница между «я люблю тебя» (с акцентом на «я») и «ты мне нравишься» (с акцентом на «ты»). Обе фразы правдивы, но вторая рассеивает такие душевные сомнения, как: «Да, я знаю, что ты любишь меня, но знаешь ли ты меня и нравлюсь ли я тебе? Ты любишь меня, потому что такова твоя сущность, но есть ли во мне что-то достойное любви? Видишь ли ты меня? И нравится ли тебе то, что ты видишь?»

– Вы правда думаете, – шепчет она срывающимся голосом, – что Отцу я нравлюсь?

Я крепче прижимаю ее к себе.

– Да, – шепотом отвечаю я, и из наших глаз струятся слезы. – Ты Ему очень нравишься!

Через пару минут к ней возвращается подобие самообладания, и она впервые смотрит мне в глаза.

– Это все, что мне нужно знать. Больше ничего.

Обняв меня на прощание, она уходит, а я думаю: «Милая моя, это все, что нужно знать каждому».

2. «Бог хороший. Я – нет»

Вопиющая ложь! И сколько зла она причиняет! Так почему же в нее верят сплошь и рядом?

Многим кажется, что Бог считает людей неудачниками, жалкими, заведомо ущербными грешниками. Об этом написаны песни, изображающие уродство человеческой расы и ее отделенность от Бога. Мы думаем: когда я себя ненавижу, я просто соглашаюсь с Богом, ведь так?

Но если бы мы нашли время выслушать друг друга, то поняли бы: у многих из нас есть нечто общее. Мы стыдимся себя и исходя из этого себя оцениваем. Этот стыд не возник из ниоткуда. В течение жизни нас постоянно упрекали и принижали, формируя ложное представление о себе.

Ты бесполезен.

Дурак.

Ты ничего не стоишь.

Ты просто тупой.

Я тебя ненавижу.

Почему ты не можешь просто?..

Ты мне всю жизнь испоганил.

Ты ничтожество.

С тобой что-то не так.

Мы соглашались с этими словами, сказанными кем-то другим, и постепенно они становились нашими собственными. Теперь мы говорим «я не…» – и за этим следует перечисление всех наших недостатков: «Я недостаточно умный, худой, высокий; у меня не тот цвет кожи; я не мальчик, не сильный, не…». Мы забыли, что на каждое «я не…» когда-то приходилось «я – да»: «Да, я достоин, я умен, я любим». Но даже «я – да» со временем оборачивается против нас, превращаясь в очередное перечисление грехов: «Я неудачник, одиночка, плохой, некрасивый, толстый, никому не нужный, тупой, никчемный».

Разве таким Бог видит меня? Разве такими Бог видит вас? Думаете, Бог согласен с вашим мнением о себе и с тем, что другие люди наплели о том, кто вы есть?

В доме моего отца мы, дети, жили в страхе. Рядом с ним каждый чувствовал себя, как на минном поле; расположение мин менялось по ночам, пока ты спал. Нет, не все было так ужасно: я помню проблески доброты и его попытки быть любящим отцом, но меня они, скорее, приводили в недоумение. Как будто он нарочно хотел, чтобы я забыл об осторожности, чтобы застать меня врасплох.

Я не осуждаю отца: он просто не умел вести себя иначе. Его воспитательные методы были предопределены поведением его собственного отца задолго до моего рождения. Но когда он срывался и от равнодушия переходил к испепеляющей ярости, меня словно разрывало на части и развеивало по ветру.

Мой отец был миссионером. Этот благочестивый человек не допускал возможности, что может быть не прав, и верил в строгую дисциплину.

А я верил, что заслужил его гнев, потому что во мне нет ничего хорошего. Разве мог ребенок думать иначе? Меня наказывают за дело, думал я, не имея понятия, в чем согрешил, какой закон нарушил, в чем мой недосмотр. Я пытался защищаться и с этой целью иногда врал, но когда это не срабатывало, довольствовался тремя словами. Я выкрикивал их снова и снова, чувствуя, как меня захлестывают волны гнева:

– Я стану хорошим! Я стану хорошим! Я стану хорошим!

Мне понадобилось много лет, чтобы понять: каждый раз, когда я кричал «Я стану хорошим!», я тем самым убеждал себя в том, что я плохой. Эта уверенность проникла в самый центр моего существа и укоренилась там. Слова, жестокие в своей простоте:

Я плохой.

Недавно я выступал перед группой замечательных молодых людей, старшеклассников, которые пригласили меня в свою школу прочесть лекцию в рамках «недели духовного развития». В начале собрания они спели песню, которую я слышал раньше. Слова ее во многом правдивы, но начинается она с откровенной лжи:

[Бог] Ты хорош, даже если в тебе нет ничего хорошего.

Истина в том, что каждый человек изначально обладает ценностью: ведь мы созданы по образу и подобию Бога. Те из нас, кто сломлен и травмирован, те, кто в отчаянии, готовы верить, что в них нет ничего хорошего и им нечего надеяться на реальные изменения. Нам кажется, что лучшее, на что мы можем рассчитывать, – некая временная разновидность самодисциплины, способ замаскировать стыд, притворяясь и нося маску.

Но одними лишь позитивными речами камень не превратить в райскую птицу. Многие притворяются так старательно, что поддержание лжи становится главным делом жизни. На него они тратят всю энергию. Однако яд, наполняющий наш внутренний мир, неизбежно просачивается наружу путями, которые мы не в силах контролировать. Или мы просто сдаемся и ведем себя так, как, по нашему мнению, должен вести себя «плохой» и «недостойный» человек, каким себя и видим.

Если в глубине души я считаю себя никчемным, стоит ли удивляться, что я веду себя, как полное ничтожество? Обидно, но, по крайней мере, это честно? Но нет: это было бы честно, если бы было правдой. Однако это неправда.

Разве в Боге может быть что-то нехорошее?

Нет!

Являемся ли мы по-прежнему созданиями, сотворенными по Его образу и подобию?

Да!

Бог, воплощающий собой чистое благо, создает чистое благо – одно только благо! Именно поэтому Иисус сказал, обратившись к богатому молодому правителю: «Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог» (Евангелие от Матфея, 19:17). Заметьте, Иисус не сказал: «Во мне нет ничего благого». Он спросил юношу: «Видишь ли ты во мне Бога, молодой брат? Поэтому ли ты зовешь меня благим, или это притворство?». Если вы дочитаете эту притчу до конца, то поймете, что для юноши это было притворство.

Что бы вы подумали о родителе, упрекающем своего ребенка такими словами: «В тебе нет ничего хорошего. Ты больное, испорченное, насквозь ущербное существо. Ты всегда был никчемным и таким останешься. Да сжалится над тобой Господь!» Увы, некоторые считают, что именно об этом говорится в Священном Писании! Люди, обладающие властью, проповедуют об этом с кафедр.

Пусть наши глаза порой искажают истину, но в глубине души никто из нас не ущербен. Мы – истина, мы – свет, но часто блуждаем в потемках и ведем себя глупо, реагируя на боль, причиненную нам нашими собственными заблуждениями, обижая себя, окружающих и все Божье творение. Мы слепы, но не ущербны. Помните, Бог не может быть злым или изначально плохим. А ведь Он стал человеком!

Личность наших детей определяется нами, отцом и матерью, и всегда будет неразрывно с нами связана. Дети могут совершать ужасные поступки, вредить себе и окружающим, но их суть сформирована нами. Это то, кто они есть. И подобно тому как наша личность не существует сама по себе, присущая каждому человеку доброта и благость тоже не взялись из ниоткуда. Я есть благо, потому что создан во Христе и являюсь воплощением Бога, его образа, imago dei (см. Послание к Ефесянам, 2:10). Эта изначальная сущность, изначальное благо и есть истина; она правдивее любого вреда, нанесенного нам людьми, и любого вреда, который нанесли мы.

Бог не презирает человечество, так как знает о нем правду. Его не сбить с толку лживыми словами, которые мы наговорили себе и друг другу. Иисус – вот правда о том, кто мы есть; он человек, живой человек. Правдивее боли, правдивее нашей расколотой души – совершенное благо, кроющееся в самом факте нашего сотворения, а мы были сотворены по образу и подобию Бога. Но тьма лжи окутала наш взор, и мы ослепли. Прекратите соглашаться с разрушительной ложью, которой вас пичкают, не поддавайтесь ей и не сдавайтесь!

3. «Бог все контролирует»

Я сидел в лобби отеля в Орландо, Флорида, и беседовал со своей подругой К. из Германии. Ее друг, всемирно известный спортсмен, недавно оказался в инвалидном кресле после неудачного трюка перед камерой. К. горевала. Вытирая слезы, она произнесла: «Трудно поверить, что Бог хотел этого, что это часть его грандиозного замысла».

Мне тоже было трудно в это поверить! Неужели кто-то действительно верит, что весь кошмар, который творится в мире, – дело рук Бога, что он совершает это во имя своего всемогущества, как доказательство своей верховной власти? Некоторым верующим, в том числе христианам, свойствен мрачный детерминизм – фатализм, объясняемый личной волей некоего всемогущего существа. «Будь, что будет», «что случилось, то случилось». А поскольку Бог всему голова, то, должно быть, это часть его замысла.

Есть большая разница (ее нет только в нашем помутившемся воображении) между Богом, который берет на себя ответственность за хаос, который люди сотворили на Земле, и Богом, который сам творит зло. Первому можно доверять, второй заслуживает разве что уважительного кивка в свою сторону.

Разумеется, мы, люди, хотели бы все контролировать, чтобы то, чего мы боимся, не случилось. В глубине души мы понимаем, что контроль – это миф: одна-единственная клетка организма или поступок постороннего человека могут в одночасье изменить направление нашей жизни. Но это не мешает нам добиваться контроля и даже требовать его. А если это не удается, мы хотим видеть над собой Бога, который способен лично всем управлять.

Часто эту фразу произносят из лучших побуждений: «Ничто в жизни не случайно; все к лучшему; все это часть Его замысла». Неужели? А вам не приходило в голову, что иногда плохие вещи случаются просто потому, что кто-то поступил неправильно? Что злу, которое совершаем мы, которое совершают с нами, злу, в котором мы участвуем, – нет оправдания? Оно не должно совершаться! Это неправильно, неправильно, неправильно!

Безусловно, бывает так, что Богу хватает креативности исправить совершенное нами зло и обратить наши проступки нам же на пользу. Но это никоим образом не оправдывает творящуюся в мире несправедливость. Ничто, даже спасение всей Вселенной, не оправдает распятия. То, что Бог покорился нашему невежеству и превратил мрачное орудие пыток в икону и символ милосердия, красноречиво свидетельствует о Его природе, но не извиняет зло.

Есть ли у Бога грандиозный замысел для каждого из нас? Думаете, Он сидит за чертежным столом там, на небесах, и вычерчивает для каждого совершенный план, требующий точного исполнения? А потом с огорчением наблюдает нашу глупость, глухоту, слепоту и беспомощность, глядя, как мы постоянно нарушаем его идеальный замысел? А вы не задумывались, что Бог, возможно, больше уважает лично вас, а не некий «план»? Может быть, нет никакого плана, где вся ваша жизнь расписана, а есть отношения с Богом – динамические и гибкие, в которых Он постоянно приглашает нас стать творцами своей жизни и уважительно соглашается с выбором, который мы делаем? Может, этот Бог, который есть Любовь, добивается лишь одного – чтобы мы тоже стали Любовью, и не успокоится, пока не добьется этого?..

Однажды мы с моим четырехлетним внуком Джеем кое-что мастерили дома, хотя «мастерили» – в данном случае громко сказано. Мы пытались собрать книжную полку (такую, что доставляются разобранными в плоской коробке) и бились над инструкцией, написанной на иностранном языке. Мы сделали почти половину работы, и тут я понял, что собрал первую треть вверх ногами и теперь придется все развинтить и начать сначала. Джей терпеливо наблюдал за моими действиями и помогал, но, увидев раздраженное выражение на моем лице, понял, что что-то не так.

– Деда, ты чего? – спросил он.

– Ничего, я просто… – Я стал объяснять, почему разбираю наш шедевр. – Я просто… – Я замолчал, пытаясь подобрать подходящее слово. – Я просто…

– Расстроился? – сказал внук с серьезным, сочувствующим видом.

Я рассмеялся.

– Спасибо, Джей. Лучше и сказать нельзя. Я расстроился.

Откуда четырехлетнему ребенку известно это слово, а главное, откуда он знает, в какой ситуации его употребить?

Если такая мелочь, как неправильно собранная полка – одно маленькое напоминание о том, что я не все могу контролировать, – способна меня расстроить, в каком расстройстве, должно быть, постоянно пребывает Бог!

Мой друг Мартин Шлеске, всемирно известный скрипичный мастер из Германии, высказался об этом так: «Из Писания я узнал, что Бог в душе художник, а не упертый инженер-строитель. Если бы мир создавал инженер, он был бы постоянно недоволен. Мы бы все время мучились, выслушивая жалобы конструктора-перфекциониста, чей план никогда не осуществляется строго по чертежам. Реальность вечно нарушала бы его безупречную строительную схему. Но истинный Создатель понимает, что нужно не только задать форму, но и оставить место для спонтанных изменений и поощрять самостоятельность. Мудрый Создатель позволяет своему Творению жить своей жизнью, расти и развиваться».

Всемогущество Бога не означает жесткого контроля. Тогда как же он властвует над миром? Оставаясь верным своей сути: через любовь и любящие отношения с людьми.

Мы с Ким были в некотором смысле «властители» дома, но после рождения первого ребенка поняли, что ничего не контролируем. Если кто и управлял всем в нашем доме, так это новорожденный. От него зависело все – время, когда мы спали и когда просыпались; наше настроение; то, как часто мы ходили в гости. Трехкилограммовый человечек превратил взрослых людей в сентиментальных хлюпиков, готовых отказаться от привычных удовольствий – например, сна – ради служения ему. Это сводило с ума и порой было невероятно тяжело, но нам нравилось – нравилось до такой степени, что мы повторили это еще пять раз.

Любовь и человеческие отношения лучше, чем контроль. В разы лучше. А любовь по принуждению – вовсе не любовь.

Я не верю, что Богу вообще знакомо понятие «контроль» в значении «безусловная власть». Мы сами придумали эту идею, потому что нам хочется управлять своей жизнью и поддерживать иллюзию определенности. В отношениях между Богом, Отцом и Святым Духом никто никем не управляет. Когда Бог решил создать человека – высшее творение, умеющее говорить «нет», – он создавал существо, к которому испытывал ту же любовь и с кем поддерживал тот же порядок отношений. Бог не контролирует нас, но мы покоряемся ему. Он не доминирует над нами, но дарит бескорыстную любовь. И подобно тому, как поступки наших детей влияют на наши отношения с ними, наши поступки влияют на нашу связь с Богом. Он покоряется нашему выбору, а не управляет им, и вместе с нами вынужден расхлебывать все проблемы, которые мы создаем. Таким образом, творит нашу жизнь не единолично, а совместно с нами даже перед лицом смерти.

4. «Богу не свойственна покорность»

Однажды мы с моим другом Эндрю сидели на конференции и наблюдали, как дружелюбно общаются между собой христиане и мусульмане, израильтяне и палестинцы – то есть те, кто по умолчанию находится во враждебных отношениях. Но тут все происходило иначе; ведь темой собрания был дух Иисуса, для которого нет границ – ни этнических, ни расовых, ни политических. Он притягивает наше внимание к чему-то более значимому и высшему, чем наши различия и разногласия.

Во всех священных книгах – Новом Завете, Торе, Коране, Бхагавад-Гите, Аналектах Конфуция и т. д. – есть нечто общее, то, что можно назвать «золотым правилом». Это правило всегда присутствует в религиозной и философской литературе. Иисус сформулировал его так: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Евангелие от Матфея, 7:12).

Я наклонился к Эндрю и прошептал: «А ты как думаешь, золотое правило применимо к Богу?»

Простой вопрос, но какие глубокие сферы он затрагивает! Относится ли Бог к нам так, как хотел бы, чтобы мы относились к Нему? Если Его многочисленные посланники несут нам одну и ту же истину, значит ли это, что к Богу она применима в первую очередь? Часто нам кажется, что Божьи заповеди – обязательная «проверка» для нас, людей, а не выражение природы Бога. Но если Бог есть любовь, значит, и мы – любовь, ведь мы созданы по Его образу и подобию. Требуя, чтобы мы относились к окружающим с любовью, Он призывает нас проявить свою истинную сущность, которая есть любовь.

Золотое правило необычайно важно, потому что ему следует сам Бог. Бог относится к вам так, как хочет, чтобы вы относились к Нему. Я не должен сперва заслужить Его любовь или полюбить Его. И окружающие не должны заслуживать мою любовь или любить меня прежде, чем я полюблю их. Я люблю, потому что был любим изначально (см. Евангелие от Иоанна, 4:19). Я знаю, как любить окружающих, потому что задаю себе вопрос: какое воспитание я хотел бы получить, какие границы нужны мне в жизни, как бы я хотел, чтобы заботились о моих детях, нужно ли мне, чтобы меня прощали и поддерживали?

Главная сторона любви к окружающим – динамические отношения, построенные на покорности. В реальной жизни без уступок не прожить, и природа компромиссных отношений обусловлена самой природой Бога. Уступка – это слово может быть положительной характеристикой гармоничных отношений, а может – устрашающим элементом власти и контроля. Бог вступает в отношения с людьми и потому идет на уступки: его природа – альтруистичная, бескорыстная любовь. Одним из многих замечательных аспектов Троицы всегда была покорность – она заключена в самом существе Бога, единого в трех ипостасях и трех лицах. Внутри Божественной Троицы никто не принижен, никто не заслоняет другого. Это истинная кротость, признание и уважение к Другому.

Кому-то может быть сложно переварить идею о покорности Бога, кто-то даже сочтет ее возмутительной: как это, Бога опускают до человеческого уровня! Но часто ли в вашей жизни Бог предлагал вам: «Давай я сделаю это за тебя, ведь ты постоянно поступаешь глупо. Для всех будет лучше, если я возьму управление на себя». Вы ведь никогда не слышали от Него таких слов, правда? Я бы предпочел, чтобы Бог принимал решения за меня, но этого не происходит. Вместо этого Он соглашается с моим выбором и даже самые глупые мои ошибки делает чем-то полезным, благим, жизнеспособным. Даже мои попытки причинить вред себе или людям Он обращает во благо. Его любовь не защитит меня от последствий моих действий, но Он не бросит меня в одиночку расхлебывать эти последствия. Бог – свидетель нашей глупости, но это не оправдывает ее. Бог не одобряет поступки, совершаемые не во имя Любви, но Он всегда на нашей стороне, даже когда мы навлекаем на себя неприятности.

Что если покорность – не ложная кротость и не унизительное подчинение, а здоровое взаимное уважение – становится основой истинной силы и авторитета? Что есть крест, как не покорность Бога пред лицом нашего гнева, ярости и возмущения? Кто, кроме Бога, способен преклониться перед каждым гордецом, строящим планы, омыть его потные ноги и бережно удалить всю грязь, открывая взору красоту, созданную, чтобы ступать по Святой Земле?

Я знаю человека, который каждый день, каждый час и минуту покоряется своей жене. Он покоряется ее слабости и болезни, не считая, что это тяготит или ограничивает его. Им обоим больше восьмидесяти лет, но он сильнее физически и с покорностью берет на себя стирку, приготовление еды, мытье посуды, полов и туалета. Он покоряется ее потребности быть с кем-то рядом, а она – его заботе. Им понадобилась целая жизнь, чтобы научиться этой покорности. Лишь когда мы становимся цельными личностями, наше умение покоряться растет и укрепляется, в итоге становясь для нас естественным. Это внутренний призыв – так Святой Дух призывает нас к чему-то более великому, тому, что выше власти и контроля. Это призыв стать человеком.

Год назад мужчина, о котором я говорил ранее, признался мне, как сильно любит свою жену. Он сказал, что во многом она спасла его: ведь служить ей – его главная радость. Никогда в жизни я не слышал от этого человека таких слов, и они стали для меня потрясением и озарением. Этот человек – мой отец, а женщина, в любви к которой он признавался, – моя мать.