Текст книги "Сикстен"

Ульф Старк
Сикстен

Ночной автобус

Сикстен спит. Над его кроватью висит мамина фотография. В комнате темно и тихо. Луна смотрит с высоты на зеленый дом на улице Руссинвеген.

А где-то вдалеке по пустынным улицам мчит ночной автобус. За рулем – папа Сикстена. Он смотрит на часы, а затем переводит взгляд на фотографию сына, приклеенную на стекло.

Вот он тормозит автобус у края дороги. Нет, это не остановка. Просто рядом телефонная будка.

– Извините, – говорит папа в микрофон, – я на минутку.

Берет кошелек с мелочью и выходит из автобуса. Но когда он подходит ближе, оказывается, что телефон занят. В будке стоит длинноволосая женщина. Она привязала собаку снаружи и все говорит и говорит, словно наговориться не может. Папа Сикстена наклоняется и расстегивает собачий ошейник.

– Ну-ка – беги! – шепчет он псу.

Пес срывается с места, а папа поднимает пустой ошейник и тихонько стучит билетным компостером по стеклу.

В квартире Сикстена раздается звонок. Телефон звонит довольно долго. Не так-то легко разбудить мальчика.

Но наконец Сикстен откидывает одеяло. Он бежит через комнату. По валяющимся на полу носкам, рубашкам и трусам. Мчится по коридору и влетает в кухню – там стоит телефон.

– Привет, – запыхавшись, говорит он.

– Привет, – отвечает голос в трубке. – Это я!

– Знаю.

Сикстен сразу догадался, что это отец. Он звонит каждый раз, когда дежурит в ночную смену, и сын остается один дома.

– Ты что, не спишь? – спрашивает папа.

– Сплю.

– А со спичками не играешь?

До чего только не додумается папа, пока сидит за баранкой автобуса! То волнуется, не решил ли Сикстен поджечь дом, а то боится, что мальчик забыл запереть дверь и в квартиру ворвались грабители.

Папа всегда готов к худшему.

– Вроде нет, – отвечает Сикстен. – Вообще-то я спал.

– Молодец! А помнишь, что я тебе говорил о незнакомых людях на улице?

– Угу. Не волнуйся.

Сикстен берет ручку. Он рисует молнию на листке бумаги, который лежит на кухонном столе.

– А вот еще я подумал, – начинает папа и вдруг останавливается на полуслове. – О чем же я подумал?

– О конфорках, – подсказывает Сикстен.

– Ага, – радостно подхватывает отец. – Я их, конечно, выключил, но все же мне не следует оставлять тебя по ночам дома одного.

– Пустяки! – успокаивает его Сикстен. – Мне нравится быть одному. Кстати, мама звонила.

– Я тебя люблю, – говорит папа. – А теперь мне пора в автобус. Спокойной ночи.

Но Сикстену не так-то просто заснуть. По крайней мере сразу.

Он сидит в папином боксерском халате за кухонным столом. Скомкав листок с нарисованной молнией, кладет его на сковородку. Поджигает. Смотрит, как разгорается пламя. Здорово!

Здорово, когда целая ночь в полном твоем распоряжении.

Когда листок догорает, Сикстен кладет сковороду в мойку и тщательно ополаскивает.

Летнее солнце и шерстяные носки

Папа кричит, что завтрак готов. Сикстен разглядывает носки. Когда-то они были белыми.

– Иди скорее! – торопит папа.

– Сейчас, – откликается Сикстен и морщит нос: чистой одежды не осталось совсем. И получистой тоже. С тех пор как сломалась стиральная машина, вся летняя одежда постепенно кончилась.

Папа никак не соберется починить машину. После того как уехала мама, у папы все из рук валится. Вот и стиральную машину он разобрал, разложил детали на газете в ванной, а что дальше – неизвестно.

Все тонкие рубашки в пятнах. Последние джинсы Боббо залил ему в школьной столовой соусом.

Да, нелегкая задачка!

Когда Сикстен наконец появляется в кухне, папа уже завтракает. Он ест обстоятельно, как бывалый боксер, проработавший целую ночь – жареную грудинку с картошкой. Сыну он тоже положил изрядно – тарелку с верхом. Форменная водительская куртка висит на стуле. Жарко. Сквозь криво повешенные гардины солнце печет как ненормальное.

– Ну и погодка! – не отрывая глаз от тарелки, говорит папа. – Настоящее лето.

– Ага, – соглашается Сикстен. – Завтра, между прочим, последний день занятий.

Папа поднимает глаза. Смотрит на сына. Хмурится. Оглядывает мальчика с ног до головы.

– Нет, так не годится, – заключает он.

– Почему?

– Не по сезону.

На Сикстене лыжные брюки, такие тесные, что кажется, вот-вот лопнут, шерстяной свитер им под стать, на ногах – толстые серые шерстяные носки.

Сикстен усаживается за стол и поддевает вилкой кусок картошки.

– И что тебе не нравится?

– Да ведь лето на дворе! Жарища. Тебя же дразнить станут!

– Не станут, – отбивается Сикстен. – Все так ходят.

– Это в зимнем-то? – изумляется папа.

– Ну, да. Это модно. Не замечал? А все потому, что спишь днем. Ладно, все в порядке.

Папа улыбается и громко вздыхает. Вздох его похож на звук закрывающейся автобусной двери.

– Ну-ну. Наелся? Хочешь еще что-нибудь? – Папа с любовью глядит на сына, набившего полный рот картошкой.

– Яичницу бы, – выдавливает Сикстен.

Папа достает из холодильника яйцо, разбивает его о край сковородки и следит, как застывает белок. Сикстен тем временем быстренько перекладывает свою порцию на отцовскую тарелку и выскакивает из-за стола.

– Ну, мне пора!

– А яичница?

– Съешь сам.

В дверях Сикстен останавливается. Застегивает верхнюю пуговицу на штанах, глубоко вздыхает, напускает на себя счастливо-беззаботный вид и выходит на солнцепек.

Сикстен бежит вприпрыжку между автомобилями на стоянке, рюкзак лупит его по спине. Иначе нельзя: папа из окна смотрит ему вслед. Так он скачет, словно маленький веселый кенгуру, пока не добирается до Йонте.

Йонте – его лучший друг. Он старше на два года. Каждое утро он поджидает Сикстена у знака парковки. У него черный мальчиковый велосипед. Щурясь, он смотрит на приятеля сквозь толстые очки.

– Привет! Что так долго? Садись, подвезу.

– Свихнулся? Я же без шлема, – шипит Сикстен. – Отец с ума сойдет, если увидит.

Мальчишки катят велосипед до поворота, и только за углом Сикстен решается сесть на багажник.

– Чего это ты так вырядился? – спрашивает Йонте. Они мчатся к центру так, что ветер свистит в ушах.

– Все остальное грязное. Стиральная машина сломалась.

– Что ж ты отцу не скажешь?

– Да я говорил, – вздыхает Сикстен, – но сам знаешь, какой он.

Йонте знает. Друзья едут молча.

Проезжают химчистку и цветочный магазин. Мчатся мимо лавочки Слепого Свена, где Йонте помогает после школы. Сикстен совсем запарился, но вот и школа.

– Чёрт, ну и захохочут все сейчас! – вздыхает мальчик.

– Наплюй, – советует Йонте. – Вот Бетховен наверняка никогда не дергался из-за одежды.

– Бетховен не ходил в лыжных штанах.

Тут Сикстен замечает, что у флагштока на школьном дворе стоит Эмма. Она улыбается ему. Сикстен делает вид, что ему все нипочем, словно он правда Бетховен.

Коровья лепешка

В классе Сикстен тише воды ниже травы.

Он совсем взмок в лыжных штанах и толстом свитере. На уроке он сидит затаившись и старается не привлекать к себе внимания. На переменах тоже держится в сторонке. Отсиживается в туалете. Пьет воду.

Но на последней перемене Эмма просит его помочь сосчитать деньги, собранные на подарок учительнице. Когда он наконец-то выбирается в коридор, там его уже поджидают Боббо, Арне и Микаэль Бурфорс.

Они гоняют футбольный мяч, который Боббо принес в школу. Завидев Сикстена, мальчишки принимаются его обстреливать.

– Целюсь в Сикстена! – орет Боббо и со всей силы лупит по мячу. Мяч свистит у самого сикстенова уха. Потом наступает черед Арне и Микаэля Бурфорса. Эти вечно все повторяют за Боббо.

К счастью, Сикстен успел уже добраться до туалета. Он останавливается в дверях и ждет, пока Боббо прицеливается.

– Лови! – кричит Боббо и посылает мяч в цель.

Сикстен отступает на шаг и распахивает дверь. Мяч влетает в туалет, мальчик шныряет за ним и захлопывает дверь перед носом Боббо.

Он слышит, как Боббо ломится в дверь.

– Ты что это удумал? – вопит он.

– Ты же сказал – лови, вот я и поймал, – отвечает Сикстен.

– Совсем спятил? Забыл, с кем имеешь дело? – бесится Боббо.

– Погоди, может, и припомню, дай только воду спущу, – обещает Сикстен.

Потом он ждет, когда послышится голос учительницы. Тогда он выскальзывает в коридор и идет рядом с ней. За ними следом, прижимаясь к стене, крадется Боббо.

– Что это ты в туалет зачастил? – удивляется учительница.

– Жажда замучила, – бурчит Сикстен и наклоняется, чтобы снять ботинки.

Настал черед пения. Весь класс разучивает «Расцветай, всё кругом». Завтра надо будет выступать перед родителями.

– Ну-ка, попробуем еще разок все вместе! – говорит учительница и ударяет по клавишам синтезатора, который она принесла из дома.

Сикстену нравится музыка и учительница тоже. Её темные волосы блестят на солнце, а ногти на руках покрыты лаком. На учительнице узкие джинсы и белая блузка.

Она самая красивая в школе. Сикстен так засмотрелся на учительницу, что почти забыл о своей жаркой одежде.

Но не надолго.

Вдруг Боббо как заголосит:

– Посмотрите, снег идет! Посмотрите, снег идет!

Арне и Микаэль Бурфорс подпевают:

– Как здорово! Ура!

Фрекен перестает играть.

– Боббо, прекрати! И вы, Арне и Микаэль, тоже! Эта песня сейчас не к месту.

– Отчего же? Полюбуйтесь-ка на Сикстена!

– А что такое?

– Да он же заявился в лыжном костюме!

Тут все поворачиваются, чтобы хорошенько разглядеть Сикстена и подивиться на его лыжные штаны, шерстяной свитер и толстые носки.

– Только лыжи забыл и шапочку, – поддразнивает Арне.

Учительница одергивает его:

– Прекрати свои глупости! Будете продолжать в том же духе – пожалеете! Лучше споемте еще разок.

На этот раз Сикстен не поет со всеми. Он поворачивается к Боббо.

– Коровья лепешка! – шипит он. – Вонючая коровья лепешка!

Боббо от ярости теряет дар речи.

Никто еще его так не обзывал. Он ведь самый сильный в классе. Боббо сжимает кулаки, лицо его багровеет.

– Ну, ты еще об этом пожалеешь! Смотри – поплатишься! Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!

Теперь-то Боббо точно из него котлету сделает.

Уроки закончились, но Сикстен не торопится уходить. Нарочно роется в парте. Тем временем учительница достает цветные мелки и витиеватым почерком выводит на доске «Счастливого лета!», а потом рисует цветы и березки.

– А тебе разве домой не пора? – спрашивает она, рисуя солнце с длинными лучами. – Смотри, какое яркое солнце на улице!

– Плевал я на солнце, – бурчит Сикстен. – Хотите, я вам помогу. Книги отнести, или еще что.

Учительница критически рассматривает рисунок на доске.

– Вот, кажется, и все. Терпеть не могу рисовать. Может, дорисуешь здесь что-нибудь веселенькое?

– Корову?

– Хорошо, давай корову.

Сикстен рисует корову с большими глазами. А учительница пририсовывает цветы и бабочку с резными крыльями.

– Боже, какая мазня! – вздыхает она и стирает бабочку. – Кстати, Сикстен, чего это ты сегодня так вырядился?

– Да просто хотел проверить этот костюм, – врет Сикстен. – Мы с мамой собрались в Гренландию. Она ведь теперь в Дании живет.

– Ах, вот как!

– Да только все мало оказалось. Хорошо, что это заранее выяснилось. Ну, кажется, я дорисовал. Теперь можно и домой.

Сикстен отступает от доски.

– Больше ничего не хочешь нарисовать?

– Да нет.

– У тебя всё в порядке?

– Ага.

Он машет рукой с порога и исчезает за дверью.

Рисунком он, по крайней мере, доволен.

Будешь знать!

Боббо не из тех, кто по своей воле задерживается после уроков.

Когда Сикстен выходит в коридор, там уже никого нет. Пусто.

Только его левый ботинок валяется. Сикстен надевает его. Куда подевался правый, неизвестно. На всякий случай мальчик ударяет хорошенько по ящику для возврата библиотечных книг. Затем выходит на солнцепек.

Сикстен оглядывает школьный двор. Боббо нигде не видно. Сикстен проходит мимо спортивного зала и только тогда замечает противника. Боббо притаился в тени под сосной. Вид его не предвещает ничего хорошего. С ним Арне и Микаэль Бурфорс.

Наверняка, скоро уйдут. Не могут же они ждать вечно, – думает Сикстен.

Он прячется за зеленым мусорным баком.

Отличное укрытие. Прохладно и уютно. Спешить ему некуда, в такие дни папа любит поспать подольше.

Но тут Сикстен замечает приближающуюся Эмму.

Девочка улыбается ему и хочет что-то сказать, но Сикстен торопливо тянет её за бак.

– Тсс! – шипит он ей в ухо.

Они замирают в молчании. Эмма так близко, что Сикстен чувствует запах её волос. Они так замечательно пахнут, что он невольно проводит по ним рукой.

– Мне пора домой, – шепчет девочка. – Встретимся в другой раз!

Она кивает на лыжный свитер Сикстена:

– Класс!

– Ага, я всегда ношу, что хочу, – бормочет мальчик.

Эмма убегает. На бегу она похожа на героиню рекламного ролика о шампуне. У спортивного зала Эмма оборачивается.

– Пока, Сикстен! ~ кричит она и подмигивает в сторону мусорных баков.

Сикстен срывается с места и бежит со всех ног, Боббо, Арне и Микаэль Бурфорс живо его настигают. У них ведь скоростные велики.

– Сейчас мы тебе покажем коровью лепешку, – шипит Боббо.

– Вот-вот! – поддакивает Арне.

Втроем они наваливаются на Сикстена.

Он сразу падает. Сбить его с ног – пара пустяков: он самый хилый в классе – и не скажешь, что его папа был боксером.

Сикстен лежит посреди школьного двора в лыжных штанах и свитере. Ждет, пока мальчишки устанут его колошматить.

– Будешь знать! – грозит Боббо напоследок, вытирая руки о штаны.

Сикстен не поднимается, пока компания не скрывается из виду.

Не так уж и больно. И плевать, что штаны лопнули по швам. Летом они все равно ни к чему.

Домой он возвращается по мосту.

Осторожно взбирается на перила. Одна нога в ботинке, другая – босая. Над головой вьются чайки. Он идет, балансируя, и держит руку у носа.

Она все еще хранит запах волос Эммы.

Распухшая губа

Когда Сикстен возвращается домой, папа еще спит.

Он лежит на кровати прямо в одежде и спит так безмятежно, что Сикстен невольно замирает в дверях, любуясь отцом.

Потом осторожно запирает дверь и осматривает себя с ног до головы. На зеркале в коридоре трещина, это папа играл диванной подушкой в футбол. Сикстену кажется, что и сам он весь в трещинах.

Брюки треснули, губа треснула, на свитере пятна крови и грязь.

Надо умыться и привести себя в порядок.

Мальчик направляется в ванную, но тут папа окликает его.

– Сикстен, это ты?

– Да, – отзывается Сикстен. – Спи.

Но папа уже встал. Он открывает дверь в тот самый момент, когда сын стягивает через голову свитер.

– Ну, как дела в школе?

– Хорошо. Просто отлично.

– Хорошо, – повторяет папа и берется за свитер. – Хорошо, когда все хорошо.

Он помогает сыну стянуть свитер. И тут обнаруживает, что лицо мальчика все в ссадинах.

– Кто это тебя так отделал?

– Да ерунда, – отмахивается Сикстен. – Никто.

– Ничего себе ерунда! Да посмотри, как у тебя губа распухла. Уж я как-нибудь отличу разбитую губу от целой.

Папа знает, что говорит: сам был боксером. Сикстен пытается улыбнуться. Пусть лучше папа расскажет о своих спортивных победах. Он любит вспоминать прошлое. Но сегодня ему не до того. Он сжимает большими ручищами лицо сына и пристально смотрит ему в глаза:

– Кто это сделал, Сикстен? – повторяет он, – Кто тебя так разукрасил?

– Никто.

– Лучше скажи. Как ты не понимаешь! Надо сообщить в школу.

Сикстен слышит, как дрожит папин голос.

– Правда, – упирается мальчик. – Никто меня не бил. Мы просто играли в футбол.

– В футбол? Губой, что ли? Шутишь!

Но Сикстен не шутит. Он изо всех сил старается сделать вид, что ему всё нипочем.

– Я стоял на воротах, – объясняет он. – Я стоял на воротах и на меня вышел этот верзила из другой команды. Вот так всё и получилось.

Сикстену приходится несколько раз повторять свою историю.

Последний раз уже в гостиной. Он стоит в одних трусах между двумя стульями, на губе красуется пластырь. А папа гоняет по комнате подушку, словно это футбольный мяч.

– Вот так всё и было, – повторяет Сикстен. – Он вышел прямо на меня. Что мне было делать? До ворот ему оставалось всего несколько метров.

– Ну и ну! – удивляется папа, продолжая пинать подушку.

– Ага. Но я не сплоховал: кинулся ему навстречу, как раз, когда он уже собирался бить по мячу.

Сикстен кидается в ноги отцу и хватает подушку.

– Тут он и заехал мне по губе, – завершает рассказ мальчик.

– Но мяч-то ты взял? – допытывается отец.

– Само собой, – улыбается Сикстен. – Как я мог его пропустить!

– Слава Богу! Ну и сынок у меня! Подай-ка мяч!

Папа ловит подушку.

Он подбрасывает её то одной ногой, то другой, то головой, а потом снова ногами.

– Лови! Он твой! – кричит папа и поддает подушку.

Она взлетает высоко, выше телевизора.

И сбивает настенные часы.

Но папа не обращает на это внимания.

– Потом починю, – говорит он. – А сейчас давай-ка закатим пир!

И они устраивают настоящий пир: макароны с тефтелями и кетчупом.

Но вот папе пора собираться на работу.

Сикстен запирается в ванной. Отличное место, когда хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Он лежит в ванне, тут же отмокает одежда, которую он наденет завтра, в последний школьный день.

– Сикстен, – зовет папа.

Сикстен ныряет с головой. Но когда он всплывает, снова слышится голос отца.

– Что ты там делаешь? – кричит папа. – У тебя что, живот болит? Помнишь, сколько раз надо пережевывать каждый кусок?

– Шестьдесят пять, – откликается Сикстен. – Но живот у меня не болит. Я стираю. У меня не осталось чистой одежды, а завтра в школе последний день. Ты бы позвонил, вызвал мастера, починить стиральную машину.

– Обязательно, – бормочет папа. – Только сейчас мне некогда.

Мальчик слышит, как отец отходит от двери.

Не надо было говорить про машину! Только зря папу расстроил.

Иногда с папой так сложно.

С тех пор как мама уехала со своим новым другом, Сикстен – единственное, что у папы осталось. А быть единственным для кого-то – совсем непросто. Папа все время хочет, чтобы Сикстен был рядом с ним. Чтобы они вместе сидели у телевизора, или ездили смотреть на коров.

Вот снова слышатся папины шаги.

– Ну, мне пора, – говорит он. – Ты никуда не уйдешь?

– Не волнуйся, – успокаивает его Сикстен и погружает свитер в воду.

– Ладно. Так не хочется уходить, правда. Могли бы еще вместе поиграть. Или на велосипедах покататься.

– Да велосипед мне давно мал, у него еще страховочные колесики по бокам. На таких никто уже не ездит.

– Думаешь? Ну, спокойной ночи.

Сикстен слышит, как хлопает входная дверь.

Он вылезает из ванны. Надо сходить к Йонте.

Хорошо, что хоть перед Йонте не надо притворяться.

Пусть найдет себе жену

Сикстен знает, где искать Йонте.

Он у своего приятеля Слепого Свена. Он любит заходить туда после школы, поболтать о взрослых вещах и фильмы посмотреть. Слепому Свену уже под пятьдесят. У него свой магазинчик «Табак и видео». Йонте ему там помогает. Раскладывает консервы и сигареты, подсыпает конфеты в контейнеры на полках и считает деньги в кассе.

Йонте нравится помогать. И фильмы смотреть тоже нравится. В подсобке за магазином он их может смотреть сколько угодно.

– Привет, Свен! – окликает Сикстен с порога. – Это Сикстен. Йонте у тебя?

Слепой Свен отворачивается от полки с французскими фильмами. Перебрасывает сигарету в угол рта и смотрит на Сикстена серыми невидящими глазами.

– Он в подсобке. Иди туда. Только ненадолго. Сегодня я жду в гости даму.

В нос бьет застарелый запах табака. В подсобке темно и тесно – из мебели только телевизор и два кресла.

В одном расположился Йонте.

– Садись, – указывает он на другое. – Вот посмотри, что такое любовь.

Он нажимает кнопки на пульте, пока не находит нужный эпизод.

– Видишь, – шепчет он. – Они только смотрят друг на друга. Слова им не нужны. Они знают, что одни в целом мире. Это и есть любовь, Сикстен. Это как передача мыслей на расстоянии.

Мальчишки смотрят дальше. Сикстен видит, как мужчина и женщина стоят, тесно прижавшись друг к другу.

Он вспоминает об Эмме.

Наконец Йонте выключает телевизор и предлагает пойти к нему домой.

Дома у Йонте жизнь бьет ключом.

В гостиной младший братишка учится кататься на скейте. Он ездит от гладильной доски, на которой папа гладит белье, до мамы, которая разбирает на полу носки. А в манеже перед телевизором громко распевает маленькая сестренка.

– Привет, Сикстен! – говорит папа Йонте.

А мама, когда они проходят мимо, машет им носком.

Мальчики идут в комнату Йонте.

У него отличная комната. На стене портрет Бетховена со встрепанными волосами и фотография Мадонны в корсете. На письменном столе – шахматы, глобус и пишущая машинка. А рядом с незастеленной кроватью – звуковая установка.

– Сыграем в шахматы? – предлагает Йонте, подбирая с пола клочок бумаги.

– Нет. Не успеем. Мне скоро домой, папа будет звонить.

Йонте усаживается за стол.

– Так долго продолжаться не может, – говорит он хмуро. – Ты связан по рукам и ногам. Он что, тебя за сосунка держит?

– Не знаю, – бормочет Сикстен. – Уж такой он.

– Просто ему надо жениться, – заявляет Йонте.

– Зачем?

Сикстен изумленно смотрит на друга. Но Йонте его словно не замечает. Он глядит на Мадонну – он не знает женщины красивее.

– Ему нужна настоящая женщина, – повторяет Йонте.

– И думать забудь, – вздыхает Сикстен. – Не захочет он. Был уж раз женат.

Но Йонте так легко не сдается.

– Тогда бы он тебя оставил в покое. Появились бы другие заботы, и не надо было бы тебе ходить за ним как пришитому.

– Да ему наплевать на женщин. Честное слово! – сопротивляется Сикстен.

– Просто еще не встретилась подходящая, – настаивает Йонте.

Он крутит глобус, словно хочет отыскать на нем ту самую, подходящую.

– Где же он её отыщет? – спрашивает Сикстен.

– Это уже наша забота.

Но сегодня они не успевают всё как следует обсудить. Сикстену пора домой. А Йонте еще хочет прочитать ему своё последнее стихотворение.

На это тоже нужно время.

Йонте усаживается перед микрофоном. Вертит ручки звуковой установки. Пытается добиться, чтобы голос из громкоговорителя звучал как надо – должен получиться глухой сумрачный поэтический голос.

Сикстен устраивается на кровати и готовится слушать.

– Называется «Никогда», – объявляет Йонте и начинает читать.

 
Никогда я не чувствовал жара
Влажных женских губ на моих губах
Ночью, когда сирень сияет, как тысяча звезд.
Никогда моя кровь не вскипала так жарко в висках,
Что луна в небе бледнела.
 

– Ну, что скажешь? – спрашивает Йонте, окончив чтение.

– Классно, – восхищается Сикстен. – А теперь мне пора.

Сикстен бежит всю дорогу до дома. Ему надо спешить. Уже стемнело, а он забыл повесить одежду сушиться.

Только он открывает дверь – звонит телефон.

Сикстен знает, кто это.