Текст книги "Ближе к воде. Удивительные факты о том, как вода может изменить вашу жизнь"

«Голубой» отпуск

Счастье – это жить каждый день так, как будто это первый день твоего медового месяца и последний день отпуска.

– Автор не известен

Каждый раз, летая на самолете, я просматриваю журналы авиалиний и подсчитываю количество страниц, на которых изображена вода. Примерно на четверти (а иногда и на половине) вода присутствует либо на фотографиях к статьям, либо в рекламе. И на то есть веская причина: отдых у воды всегда был и остается очень популярным. Вода влечет нас, мы хотим отмечать важные жизненные этапы вблизи ее. Неслучайно, например, на пляже перед одним из самых популярных отелей на Мауи каждые полчаса играют свадьбу. Многие из нас похожи на те 46 процентов завсегдатаев пляжей, которые приняли участие во всемирном опросе Expedia, крупнейшей в мире компании, предоставляющей услуги по организации путешествий онлайн. Они ответили, что по меньшей мере раз за последний год проводили отпуск на пляже. Другие похожи на две трети респондентов, сказавших, что «наверняка или скорее всего» приедут на море или океан в следующем году [62]. Мы также можем оказаться среди числа более чем двадцати миллионов пассажиров, ежегодно отправляющихся в круизы из портов всего мира [63]. Мы мечтаем о таком отдыхе, планируем и обдумываем его за месяцы (и вследствие укрепления нейронных путей каждый раз приписываем ему все новые когнитивные и эмоциональные преимущества), предвкушая удовольствие и расслабление, которые он нам сулит. Где-то я читал, что наибольшее количество ружей для подводной охоты на душу населения насчитывается в штате Огайо. Не знаю, правда это или нет, но уверен, что все те, кто бережно хранит оружие в сейфе, весь год мечтают об очередном отпуске на океане.

Социальный психолог Мэтью Уайт – темноволосый мужчина в очках, с приятной улыбкой, способной согреть в самый холодный и ветреный день на побережье Корнуолла. Последние двадцать лет Уайт занимался социальной психологией в Великобритании. Теперь он лектор в медицинской школе Университета Эксетера и научный сотрудник Европейского центра по окружающей среде и здравоохранению, специализирующийся на влиянии «голубого пространства» на здоровье и благополучие людей. В 2010 году Уайт и команда исследователей изучали оздоровительные свойства различных сред. Во время эксперимента сорока испытуемым были показаны 120 фотографий природных и рукотворных (то есть содержащих объекты, построенные руками человека) ландшафтов с разным количеством зеленых насаждений, водных элементов и зданий. Каждую фотографию нужно было оценить по следующим критериям: а) привлекательность; б) желание посетить изображенное место; в) оздоровительные свойства (то есть в какой мере это место вызывает ощущения спокойствия, расслабленности, восстановления сил); г) желание жить неподалеку от этого места; д) готовность заплатить больше за номер в отеле с именно этим видом.

Ответы показали, что респонденты испытывали самые позитивные эмоции и чувствовали наибольший восстановительный потенциал, разглядывая фотографии с большим количеством воды и некоторыми элементами зелени. (Причем вода в сочетании с рукотворными элементами имела такой же восстанавливающий эффект, как природные пейзажи с большим количеством зелени, но без воды). Если говорить об экономических показателях, то испытуемые готовы были платить за номер с видом на воду больше, чем за номер с видом на зеленые насаждения или индустриальный пейзаж [64].

Учитывая когнитивную запрограммированность человека, это, без сомнения, имеет смысл. Жизнь большинства современных людей полна усталости, стрессов и чрезмерного напряжения. Нам чрезвычайно важно иметь возможность отдыхать там, где можно восстановить свои силы. Мы ищем места, которые позволят убежать от привычной рутины, почувствовать себя частью чего-то большего, чем мы сами; где мы сможем заняться чем-то новым или просто наслаждаться ничегонеделанием. И для многих все это неотъемлемо связано с водой, непосредственной близостью к ней, даже если такой отдых стоит немного дороже. Например, гостиничный номер с видом на море или океан обычно обходится процентов на 20 дороже, чем выходящий окнами на другую сторону [65]. А поскольку на протяжении многих тысячелетий в мозге формировалась установка на то, чтобы нейрохимические вещества вырабатывались в непосредственной близости человека к воде, экономная вентромедиальная префронтальная кора быстро уступает этому механизму.

Итак, провести финансовую оценку недвижимости, в зависимости от ее удаленности от воды, довольно просто. Но надо отметить, что не менее очевидна и огромная ценность экономической деятельности в местности, прилегающей к водным ресурсам. Каждый год в Великобритании регистрируется около 250 миллионов посещений побережья и 180 миллионов – других водоемов, таких как реки, каналы и озера [66]. По данным Национального управления океанических и атмосферных исследований США, в 2011 году регионы, прилегающие к воде, «заработали» 6,6 триллиона долларов, что составило 45 процентов от ВВП страны. «Если бы все прибрежные округа США объединились в отдельную страну, они бы заняли третье место в мире по ВВП, уступив лишь остальной части США и Китаю», – говорится в докладе об экономической ценности прибрежных регионов, опубликованном Управлением в 2013 году [67].

Но даже эти цифры не показывают полной картины экономического потенциала близости объектов к воде. Джейсон Скорзе, директор Центра Голубой экономики (Center for the Blue Economy) Монтерейского института международных исследований, в течение долгого времени изучал и писал о связи окружающей среды с экономикой. Так, в 2009 году он написал: «Рыночная стоимость разработки или добычи природных ресурсов (то есть продуктов сельского хозяйства, леса или минералов) часто оценивается по более жестким критериям, для того чтобы количественно определить их выгоды с точки зрения восстановительного эффекта, охраны животного мира, туризма, эстетики и экосистемных услуг, рыночная стоимость которых точно не определена… Хотя цены на эти продукты и услуги не слишком очевидны, их значимость не менее реальна, чем приписываемая традиционным рыночным товарам, таким как рыба или суда» [68].

В самом деле, продолжает Скорзе, по своей ценности эти нерыночные факторы «могут соперничать или даже превосходить рыночную ценность океанических и прибрежных ресурсов нации» [69].

Штормы, эрозии и наводнения: обратная сторона близости к воде

Mai huli ’oe I kokua o ke kai![30]30
  В переводе с гавайского языка: «Никогда не поворачивайся к океану спиной». Прим. ред.


[Закрыть]

В 2012 году, через несколько дней после страшного урагана «Сэнди», я вызвался помогать в очищении Кони-Айленда. В детстве меня часто возили туда, и разрушенный вид, искореженный парк аттракционов и засыпанный илом пляж никак не вязались с яркими детскими воспоминаниями об этой замечательной стране фантазий на берегу океана. В тот осенний день вода была уже холодной, но солнце светило ярко, и мужчины трудились, раздевшись до пояса. Несколько дней назад океан превратился во врага народа номер один, и теперь люди очищали береговую линию и восстанавливали систему энергоснабжения.

В перерыве я заглянул в сувенирный магазин под названием Lola’s, набитый яркими безвкусными безделушками, которые обычно продаются летом на пляже. Я был первым, кто зашел в темный, полуразрушенный и полупустой магазин после урагана. Там я познакомился с его владелицей, Лолой Стар, и она продала мне футболку для дочки. А еще женщина рассказала, что почти все товары из магазинчика перевезла в свой бутик на станции метро Стилуэлл-авеню еще до урагана, решив, что так будет безопаснее. Но из-за наводнения в подземных переходах Лола все равно потеряла товаров и оборудования на целых 25 тысяч долларов. Еще 25 тысяч понадобятся ей на восстановление. И пятидесяти тысяч она лишилась за время, пока магазины были закрыты. Впрочем, как я потом узнал, семь месяцев спустя она вновь открыла магазин в метро. Восстановить его помогли клиенты. И сегодня бизнес Лолы процветает.

«Я нужна здешним людям, – сказала она мне, глядя через дощатый настил и пляж на блестящую гладь Атлантического океана. – Им нужна любовь, им нужен мой Шиммер». (Шиммер – собака Лолы.)

За последние десять лет мы не раз становились свидетелями другой, опасной, стороны близости большой воды: приливная волна и наводнение, вызванные «Сэнди» в 2012 году, ураган «Катрина» в 2005-м, цунами в Японии в 2011 году и в Индонезии, Таиланде и Шри-Ланке в 2004 году, наводнения на Миссисипи в 2002, 2008 и 2012 годах, большие наводнения в Европе в 2013 году, которые привели к ущербу свыше 16 миллиардов долларов – самой дорогостоящей природной катастрофе в том регионе [70], наводнение в Англии в 2014 году. Не говоря уже о медленном и стабильном коррозийном эффекте естественной эрозии и брызг, разъедающих и дерево, и камень. Вода дает, вода же и отнимает.

Конечно, никто на свете не способен сделать так, чтобы вода перестала разрушать все, что мы с таким упорством строим рядом с ней [71]. Но при этом никому не под силу остановить людей, желающих жить у воды и пользоваться ее позитивным воздействием, так как невозможно помешать их связи с ней. В 2013 году Мэтью Уайт с коллегами проанализировал данные, собранные в 2009–2011 годах в ходе исследования под названием «Природная Англия», включающего 4225 респондентов. Ученые обнаружили, что по сравнению с посещением парков, городских просторов, поселков и сельской местности путешествие в прибрежные районы вызывало у участников более запоминающиеся позитивные эмоции (независимо от демографических показателей) [72]. Это говорит о том, что людям очень трудно подавить в себе установки, формировавшиеся на протяжении сотен тысяч лет, даже учитывая то, что их средства к существованию, а то и само существование, могут быть поставлены под угрозу, если океан, как говорится, «покажет зубки» [73].

Летом 2010 года я посетил место другой катастрофы, произошедшей уже по вине человека. В результате аварии на нефтяной платформе компании BP за восемьдесят семь дней в Мексиканский залив вылилось более 795 миллионов литров сырой нефти. Это привело к загрязнению 26 тысяч километров береговой линии в Техасе, Луизиане, Миссисипи, Алабаме и Флориде [74]. Принимая участие в поиске, спасении и очищении черепах и других диких животных от нефти, я не мог не думать об экономических и психологических последствиях катастрофы. Разлив нефти привел к полной остановке деловой активности в регионе, на которую в тот момент приходилось 30 процентов нефтедобычи, 20 процентов добычи природного газа, а также 25 процентов добычи морепродуктов в США. Прекратил работу весь туристический бизнес на побережье Мексиканского залива. А окончательные затраты на компенсацию экологического ущерба не подсчитаны до сих пор [75]. Люди в тех районах не только лишились работы и крыши над головой – катастрофа негативно сказалась и на их психологическом здоровье. Исследователи из Мэрилендского университета обнаружили, что даже те, кто непосредственно не пострадал от разлива нефти, испытали чувство повышенной тревожности, депрессию и отчаяние, очень похожие на посттравматическое расстройство.

Однако, надо признать, ущерб от разлива нефти меркнет по сравнению с ущербом, причиняемым естественными перемещениями воды во время затопления речных пойм весной, смыва песка с пляжей в море в одних местах и намыва в других. Конечно, мы пытаемся вмешиваться, завозя песок на пляжи для их сохранения, изменяя русла рек для облегчения навигации, строя вдоль берегов все больше жилых домов и компаний. Но, как еще в 1883 году писал Марк Твен, все мероприятия по изменению русла Миссисипи «и десять тысяч речных комиссий… не смогут укротить этот не признающий законов поток… и спасти берега, которые он приговорил; не смогут установить на его пути препятствие, которое тот бы не снес, не обошел и не высмеял»[31]31
  Из книги Марка Твена «Жизнь на Миссисипи» (из серии книг о приключениях Тома Сойера). Прим. ред.


[Закрыть] [77]. Мы очень часто платим огромную цену за свои попытки увести воду с ее естественного пути или изменить ее естественное поведение. Расходы на страхование от наводнений в США стремительно растут. И из-за потерь, понесенных в результате событий, подобных ураганам «Катрина» или «Сэнди», страховые компании неуклонно увеличивают страховые взносы для всех, кто живет рядом с водой. И что еще хуже, из-за глобального потепления и повышения уровня океанов, вода неуклонно отбирает свое назад. Уже в следующие несколько десятилетий под водой могут оказаться части таких городов, как Майами, Новый Орлеан и даже некоторые районы Нью-Йорка. Болота по всему побережью Мексиканского залива исчезают. И жесткие погодные явления, приводящие к ураганам и наводнениям, становятся все регулярнее.

На крышах многих прибрежных домов в Нантакете и Мартас-Виньярде вы увидите выступающую платформу с перилами, которую в народе называют «вдовьей дорожкой». В прошлом жены капитанов и матросов ходили по ним вперед-назад, высматривая мужей, возвращавшихся из плавания. Как следует из «романтического» названия, их ожидания часто оказывались тщетными. Женщины всегда боялись, что те, кто ушел в море, погибнет в нем. А сегодня у нас есть все основания опасаться, что в какой-то момент море может поглотить и нас. Своими необдуманными действиями, не заботясь о планете, мы сами усугубили эту ситуацию, и это подтверждает позитивную мощь Голубого разума, ведь суть его – в распознавании творческого неравновесия (изредка порой баланса) в рамках большого целого.

И переход к мировоззрению, основанному на Голубом разуме, улучшит не только вашу жизнь, но, скорее всего, и жизнь других людей. Вы не можете удержать воду, но можете научиться плыть по ее течению.

Глава 4
Чувства, тело и неподражаемая голубизна

Только благодаря чувствам мы понимаем, что значит быть настоящим человеком.

– Лаура Сьюэлл. Sight and Sensibility («Зрение и чувства»)

Мы убедились, что предыдущий опыт сильно влияет на то, как человеческий мозг реагирует на окружающий мир. Но для того чтобы лучше понять силу Голубого разума, стоит глубже и детальнее обсудить, каким образом мозг получает информацию и преобразует ее в пристрастие либо в отвращение.

Согласно утверждениями ученых, органы чувств ребенка начинают развиваться уже через восемь недель после зачатия. К двадцать шестой неделе у эмбриона есть все пять органов чувств, и эти чувства – осязание, вкус, обоняние, слух и зрение – начинают функционировать еще в утробе матери [1]. Однако после рождения они взаимодействуют уже с внешним миром. Мы буквально окунаемся в море ощущений, а наш мозг начинает работать как процессор, превращая их в воспринимаемую картину. С этой задачей он справляется несколькими разными способами.

Во-первых, мозг разделяет поток сенсорных сигналов на более управляемые «байты». Байт – это единица цифровой информации, состоящая из восьми битов. Каждый бит означает ноль или единицу. Конечно, сравнивать человеческий мозг с компьютером некорректно: мозг неизмеримо сложнее компьютера (во всяком случае в том виде, в каком большинство из нас сегодня его знают, используют и любят), – и все же зададимся вопросом: каков объем «запоминающего устройства» среднестатистического мозга? Оценки специалистов варьируются от показателя в 1 терабайт (10 000 000 000 000 стандартных [8-битных] байтов) до почти 2,5 петабайта (1 петабайт = около 1000 терабайтов) [2]. Впрочем, независимо от фактической емкости нашего мозга, он может принять определенное количество информации за определенное время. Дэвид Пеппел считает, что мозг имеет некую «частоту дискретизации» (он имеет в виду зрительные и звуковые стимулы, но данный принцип применим ко всем сенсорным сигналам). «Мир приходит к вам через зрение, слух и другие органы чувств, а ваш мозг решает, как поделить всю эту информацию на небольшие фрагменты, которые он пропускает с конкретной частотой, – объясняет ученый. – Работа мозга заключается в том, чтобы водрузить эти “пакеты” информации друг на друга, буквально на лету интегрировать их и обеспечить их совместимость».

Объем информации, поступающей в мозг в каждый момент времени, ограничивается и системами передачи стимулов от органов чувств к мозгу. Например, хотя на сетчатку нашего глаза ежесекундно воздействует более 10 миллиардов раздражителей, из-за ограниченного количества выходов от сетчатки к зрительному нерву только 6 миллионов из них могут быть переданы через зрительный нерв. Из этих шести миллионов только около 10 тысяч бит информации достигают зрительной коры головного мозга. А из этих десяти тысяч бит лишь около сотни действительно используются для осознанного восприятия увиденного [3]. Однако здесь срабатывает фантастическая способность мозга распознавать шаблоны: он успешно дополняет недостающую информацию, которую не способны воспринять органы чувств. Например, вы никогда не заметите «белые пятна» в поле зрения обоих глаз, потому что ваш мозг автоматически заполняет пробелы необходимыми визуальными данными.

Во-вторых, мозг отделяет «сигнал» от «помех»: в нем есть специальная зона, называемая нижней теменной долькой, находящаяся на пересечении затылочной (зрительная функция), височной (слуховая функция) и теменной (осязательная функция) долей. Она предназначена для получения, обработки и интеграции ощущений, собираемых посредством органов чувств, таким образом, чтобы воспринимаемый мир обретал смысл. В любой момент человек может видеть, слышать, ощущать вкус и запах огромного количества объектов, но когнитивная система использует только раздражители, необходимые для преобразования этой информации в аргументированное мультисенсорное впечатление [4]. В то же время слишком большое отсеивание информации представляет собой нарушение познавательной способности самого высокого порядка. Пытаясь чрезмерно фильтровать воспринимаемое органами чувств, мозг в значительной степени лишает нас способности находить смысл в окружающем мире [5].

В-третьих, мозг использует прошлый опыт для построения так называемых карт восприятия (нейронных отпечатков, соответствующих, в частности, притоку динамических сенсорных сигналов, которые, в отличие от наших «жестких» статических сетей, часто описываются исследователями в традиционных картографических терминах), а затем на их основе извлекает смысл из новых данных [6]. В мозге есть карты, которые позволяют различать формы и видеть цвета, узнавать голоса любимых людей, определять по запаху, что молоко скисло, и нужной ли температуры вода в ванне. Зачастую картины «реального мира» основываются не только на реальных ощущениях, но и на сопоставлении испытываемых чувств с тем, что, по нашему мнению, мы должны ощущать. «Восприятие базируется на распознавании и интерпретации сенсорных стимулов, – пишет нейролог Джеральд Смоллберг. – Исходя из этих данных мозг создает аналоги и модели, имитирующие реальные, конкретные объекты реального мира. Прошлый опыт… влияет на все наши ощущения, усиливает их, предсказывая и прогнозируя все, с чем мы сталкиваемся и с чем встречаемся в дальнейшем» [7].

Если же карты восприятия для какого-то набора раздражителей в мозге отсутствуют, ему трудно определить смысл воспринимаемого. Исследования, проведенные среди людей, слепых от рождения или потерявших зрение в раннем детстве и восстановивших его через много лет, показывают, что различать свет и цвет они начинают сразу же и без сложностей [8]. А вот в формах, размерах и расстоянии до объектов им трудно ориентироваться. То же самое относится к распознаванию лиц окружающих людей и пониманию смысла их выражений.

И здесь наша старая знакомая, нейропластичность мозга, оказывается не только другом, но и врагом прозревших людей. Если в период взросления человек получает ограниченный объем зрительной информации или не получает ее вообще, участки мозга, традиционно ответственные за обработку этих сигналов, обычно переходят в распоряжение других чувств: слуха, осязания, обоняния. Когда зрительная стимуляция восстанавливается (или замещается), мозг немедленно начинает прокладывать нейронные пути, поддерживающие зрение. Но некоторые или даже многие (в зависимости от того, сколько времени человек оставался незрячим) зоны, обычно анализирующие визуальные стимулы, оказываются занятыми, и мозгу приходится создавать совершенно новые сети нейронов в других местах. Тем не менее именно благодаря нейропластичности мозга слепые люди могут научиться «видеть», иногда посредством нетрадиционных методик.

Дэвид Иглман описывает устройство, разработанное нейрологом Полом Бак-и-Ритой в 1960-х годах. На лбу слепого человека крепилась видеокамера, и картинка с нее преобразовывалась в слабую вибрацию в области спины. Уже через неделю незрячий человек мог «видеть» спиной. В другом, более позднем исследовании потерявший зрение скалолаз научился «видеть» посредством решетки из 600 электродов, накладываемых на его язык [9]. Бывало даже, что люди учились видеть, как морские млекопитающие или летучие мыши, по методу эхолокации – внимательно прислушиваясь к тому, как щелкающие звуки, издаваемые их ртом или тростью, отражаются от предметов, домов, деревьев и прочего. Зрячим людям это кажется невозможным – и для нас это действительно невозможно, поскольку в мозге здорового человека уже действуют стандартные системы и в них нет места для столь радикальной перестройки.

Обращая на что-то особое внимание, мы тем самым прокладываем и укрепляем нейронные сети. Точно так же, основываясь на сенсорном опыте, мы создаем и свои карты восприятия. Вот почему художники и фотографы, как правило, видят цвет, линии и резкость зрительных образов гораздо тоньше и четче большинства людей, ведь они посвящают много лет картированию тончайших различий визуально воспринимаемых образов. «Наш фокус внимания, как внутренний, так и внешний, влияет и создает субъективную реальность, облегчая восприятие некоторых объектов, отношений и событий за счет других объектов, отношений и событий», – пишет пионер в области экопсихологии Лаура Сьюэлл [10]. Впрочем, такая модель иногда производит неожиданный и даже довольно опасный побочный эффект.

По словам Майкла Мерцениха, «один из наиболее важных выводов, сделанный на основе результатов недавно проведенного исследования, – то, что органы чувств (слух, зрение и другие) тесно связаны с памятью и когнитивными способностями. Из-за этой взаимозависимости слабость одного часто означает, или даже становится причиной, слабости другого. Например, известно, что пациенты, страдающие болезнью Альцгеймера, постепенно теряют память. А одним из проявлений этой болезни бывает то, что они начинают меньше есть. Оказалось, что, поскольку среди симптомов этого заболевания есть и расстройство зрения, больные (помимо прочих причин) просто не видят еду… Другой пример касается нормальных возрастных изменений познавательной деятельности. Старея, человек становится все более забывчивым и рассеянным. Объясняется это во многом тем, что мозг уже не так хорошо, как прежде, обрабатывает сенсорные сигналы. В результате мы утрачиваем способность сохранять новые зрительные образы своего опыта в таком же четком виде, как раньше, и впоследствии у нас возникают проблемы с их использованием и восстановлением» [11].

Однако нас формирует не только восприятие сигналов внешнего мира, которое, кстати, определяется нашими ощущениями. Будучи обязательным компонентом этой «формулы», эмоциональные реакции на постигаемое тоже кодируются в мозге. И главное – этот важный факт мы упустили из виду.

Я обращаюсь к природе за успокоением и исцелением и для того, чтобы привести в порядок свои чувства.

– Джон Берроуз[32]32
  Джон Берроуз (1837–1921) – американский писатель, художник, натуралист. Прим. ред.


[Закрыть]

Представьте, что вы идете по лесу вдоль ручья. Над головой под дуновением ветерка приятно шумит зеленый балдахин из листьев. Ветки время от времени шевелятся под тяжестью птиц или пробегающих белок. Земля под ногами неровная, и вы внимательно следите за дорогой: тут корень дерева, там прямо на пути лежит камень. Приходится быть осторожным. Вы чувствуете пряный аромат влажных преющих листьев, ветер доносит запах воды от протекающего неподалеку ручья. Вы замечаете шероховатость коры на деревьях и обращаете внимание на разные оттенки зелени листьев деревьев и кустов. Ваши уши, избавленные от обычного воздействия электронных устройств и городской среды, начинают различать звуки под ногами, когда вы наступаете на землю или идете по листьям. Неосознанно вы и раньше замечали плеск воды в ручье, крики птиц – то слышимые прямо над головой, то доносящиеся откуда-то издалека, – но во время прогулки они оказались в фокусе вашего внимания. На мгновение вы останавливаетесь, наслаждаясь окружающей красотой. Ваши органы чувств делают то, для чего они предназначены: в полную силу взаимодействуют с миром природы, став его неотъемлемой частью. «За все время существования человека, во всяком случае значительной его части, люди выстроили отношения с каждым элементом окружающей среды, воспринимаемым органами чувств, – утверждает философ и эколог Дэвид Абрам. – И эти взаимоотношения стали источником нашей общей способности к чувственному восприятию. Реальность, воспринимаемая непосредственно через органы чувств… остается единственной надежной основой постижения эмпирического мира, сегодня до краев заполненного “видами” электронных форм и искусственно созданными наслаждениями. Только при реальном контакте с настоящими землей и небом мы можем научиться ориентироваться и управляться в многомерном пространстве, предъявляющем к нам сегодня огромные требования» [12].

Однако в большей части современного мира наши основные ощущения практически полностью фильтруются через объекты, созданные человеком. Мы ходим по тротуарам или ездим по дорогам в построенных людьми автомобилях, к местам работы, которые тоже создал человек. Мы слушаем музыку, смотрим телевизор, сидим в интернете, читаем книги; едим приготовленную на плите пищу, не имеющую по вкусу ничего общего с исходными природными ингредиентами. Мы пользуемся духами, мылом и бытовой химией, маскирующими природные запахи, а также сенсорными экранами, пластиковыми и прочими предметами из обработанных материалов, которые на ощупь не похожи на природные. Во всем этом самом по себе нет ничего плохого. Но, увы, таким образом мы изолируем себя от раздражителей и стимулов, к восприятию которых мать-природа готовила нас на протяжении сотен и сотен тысяч лет, – мы отгораживаемся от богатства природного мира. Неоновая реклама красива, сотовые телефоны практичны, метро, без сомнения, очень удобный способ передвижения, а улицы, заполненные толпами людей, притягивают словно магнит. Но вся эта суета – не тот ключ к замку, который был дан нам в ходе эволюции. Подсознательно это понимают даже те, кто всю жизнь живет среди небоскребов. Ведь не секрет, что урбанизированный разум постоянно подвергается стрессу и атакуется всевозможными раздражителями. Как показывают исследования и личный опыт, гораздо большее успокоение ему приносит отдых в парке, в лесу, на пляже или берегу реки, чем в рукотворной среде [13]. Конечно, можно просто представлять себя на природе – это лучше, чем ничего. Но наши органы чувств все равно будут стремиться к полноценным «натуральным» переживаниям.