Текст книги "Судный день"

– Ну, поехали, – сказал Римо.

– Я не поеду в черный квартал в такое время суток.

– Я вас понимаю, но мне обязательно нужно быть там. А вы – единственная возможность туда попасть.

– Нет, не поеду, мистер.

Римо полез в карман и достал пять банкнот, три по десять, две по двадцать долларов.

– Зачем покойнику деньги? – пожал плечами таксист.

Тогда Римо вышиб пуленепробиваемое стекло, которое отделяло его от переднего сиденья. Болты, державшие перегородку, разлетелись в стороны. Это произвело должное впечатление на таксиста, который вдруг осознал, что если пассажир платит, то его надо везти туда, куда он требует. Римо настоял, чтобы шофер взял деньги и за разбитое стекло. Таксисту оставалось только радоваться, что его пассажир выместил плохое настроение на машине, а не на нем.

«Охраняемый» притон представляет собой сравнительно новое понятие в сфере торговли героином. Вместо того, чтобы посылать торговцев на улицы, где их могут ограбить наркоманы, мафиози стали оборудовать специальные дома, куда наркоманы сами приходили за своей дозой, которую при желании могли принять прямо на месте.

В таких домах всегда было много оружия и даже так называемая «горячая игла» – шприц с ядом, который шел в действие, если клиент оказывался агентом Бюро по борьбе с наркотиками. В этих домах были прекрасные запоры, толстые двери и зарешеченные окна, и в этом отношении они не слишком отличались от магазинов по соседству, торгующих спиртным.

По случаю большой партии героина были приняты особые меры предосторожности. Мелких клиентов в притон не пускали. К окнам поставили дополнительных, охранников. Входную дверь укрепили деревянными панелями и брусьями. Окна забили, двери в цокольном этаже обшили досками и заколотили гвоздями.

Дом был прекрасно защищен от любой атаки, но не от коробка спичек и галлона бензина.

Римо наблюдал, как горящий дом превращается в погребальный костер для его обитателей и пятидесяти пяти килограммов героина, спрятанных за панелью входной двери. Тут ему показалось, что он слышит плач шофера такси. Но когда он его об этом спросил, таксист ответил, что он не плакал. Нет, он радовался. Он был счастлив, потому что от всего сердца полюбил своего пассажира.

– Хорошо, что в основном приходиться иметь дело с развалюхами, а то иногда попадаются крепкие постройки, которые не желают гореть, – поделился с таксистом Римо.

Шофер такси был полностью с ним согласен. Конечно. Он согласен со всем. Доволен ли его пассажир? Это все, что его, таксиста, интересует в жизни. В аэропорт? Конечно, сэр, сочту за счастье!

В аэропорту Римо обнаружил, что программист из Ай-Ди-Си все еще ждет его. Он извинился за опоздание и предложил побеседовать в туалете. Собеседник Римо так и оставался в кабине, пока уборщики не сообразили, что он сидит там слишком долго даже для человека, страдающего запором.

– Быстрее, быстрее, – бормотал Римо, покидая аэропорт уже в другой машине. Если бы все было продумано четко, ему не пришлось бы так рисковать.

Сверху шли странные распоряжения, и он гнал от себя мысли о том, что стоит за этим. Хотя Римо часто проникался ненавистью к скучному, лишенному человеческой теплоты доктору Харолду Смиту, ему не хотелось бы, согласно приказу, отправить доктора в последний путь.

Глава третья

Выводы серьезного исследования не подтвердились. Смит не сломался за сорок восемь часов. Клам решил было, что дело сделано, но все, что он узнал, казалось умело сочиненным рассказом о мифической гигантской секретной организации. Зря потрачено драгоценное время.

Почему отчеты о допросах умалчивают о том, какое это трудное дело – пытка? Клам чувствовал, как по спине течет пот, стетоскоп в руке сделался влажным, лишь только он взял его, чтобы приложить к волосатой груди Смита и послушать сердце старика. Отлично. Сердцебиение пока в норме. Этот старый дурак хочет умереть? Клам посмотрел на часы. Они находились здесь уже второй день. В глубоком подвале дома близ города Болинас была неисправна вентиляция, было не только невообразимо жарко, но и ощущалась нехватка кислорода. Он отнял стетоскоп от груди Смита и увидел, что грудь опухла, а в тех местах, куда он прикладывал электроды, появились красные пятна. Клам считал, что легко добьется результата, но только теперь понял, что его план пока далек от успешного завершения. Все шло как следует до того момента, когда он привязал доктора Смита к столу в этом подвале.

Их встреча в Фолкрофте три дня тому назад прошла удачно. Клам представился осведомителем, который не хочет, чтобы его кто-нибудь увидел, иначе он потеряет работу в Ай-Ди-Си. Выслушав его, доктор Смит согласился на встречу поздним вечером. Клам умолчал, конечно, о том, какие действия предпринял с момента звонка Смиту до их ночной встречи. Как японцы, которые начали мирные переговоры с Америкой перед тем, как направить свой флот в Перл-Харбор, чтобы тем воскресным утром застать американцев врасплох.

Смит встретил его немного настороженно, но был недостаточно бдителен. Их разделял письменный стол, и Клам догадался, что в дверях офиса скрыта электронная система, которая не позволила бы ему незаметно пронести оружие. По крайней мере металлическое. Так что Смит чувствовал себя в безопасности.

– Я полагаю, вы удивлены, что я, вице-президент Ай-Ди-Си, хочу оставить работу и перейти к вам, – начал Клам.

– Да, удивлен, – ответил Смит, – тем более что здесь у нас центр социальных исследований.

– Бросьте, я знаю, что это не так, – сказал Клам. Он сел к столу на расстоянии чуть больше вытянутой руки от Смита. Все предметы, которые могли быть использованы как оружие, – календарь с острыми металлическими краями, массивный телефонный аппарат, письменный прибор, – все это стояло на столе ближе к Смиту. Даже фотография его жены, чрезвычайно непривлекательной женщины, располагалась ближе к Смиту, чем к посетителю, хотя обычно бывает наоборот.

– Вы считаете, что Фолкрофт вовсе не институт социальных исследований? – улыбаясь, произнес Смит. – Прекрасно. Будем считать, что на самом деле здесь просто нечто вроде загородного клуба ученых, но я надеюсь изменить такое положение вещей.

– Это и ни то, и ни другое, – сказал Клам, – и прежде чем я разберусь, что к чему, я хотел бы объяснить, почему хочу работать у вас.

Доктор Смит выглядел озадаченным. «Прекрасно играет», – подумал Клам.

– Раз вы уже здесь, продолжайте, – сказал Смит, – хотя я не думаю, что смогу быть вам чем-нибудь полезен. Вы нас с кем-то путаете.

– Зато я знаю, что могу быть для вас полезен, сэр, и думаю, вы согласитесь со мной, когда я перечислю по пунктам, чем занимается Ай-Ди-Си – «Интернейшнл дейта корпорейшн».

Клам попросил бумагу. Смит полез в ящик стола и протянул ему листок тонкой, почти прозрачной бумаги. Клам вынул из кармана небольшую перьевую авторучку – светло-синюю, с эмблемой Ай-Ди-Си.

– Нет ли у вас бумаги потолще? Эта порвется при письме.

– Вот бланк санатория… Нет, постойте, я не хочу, чтобы вы излагали на нашем бланке свои нелепые домыслы. Нас финансирует правительство, и любая огласка…

– Да я верну вам этот листок. Я же напишу это только для вас.

Доктор Смит кивнул, пожал плечами и вслух заметил, что не понимает, что происходит. Прежде чем он успел подвинуть лист бумаги к Кламу, тот привстал, как бы желая сам взять его.

– Спасибо, – сказал он и воткнул ручку в кисть Смита.

Брызнула кровь. Для человека средних лет Смит среагировал быстро, и это вполне устраивало Клама. У людей с быстрой реакцией сердце бьется быстрее, это заставляет и кровь двигаться быстрее, и пока Смит дотянется до кнопки сигнализации под письменным столом, кровь успеет разнести снотворное по всему организму.

Тут Клам заметил, что воткнул ручку в правую руку Смита так глубоко, что она в крови до первой буквы в надписи «Ай-Ди-Си». Клам волновался больше, чем ожидал.

Из внутреннего кармана пиджака он достал сверток, похожий на дождевик, только более тонкий, прочный и непрозрачный. Развернув его, – это оказался большой пластиковый мешок – он засунул внутрь потерявшего сознание Смита, осторожно поместив его голову напротив двух маленьких отверстий в верхней части мешка. Затем он втиснул в рот Смиту между зубами и деснами две специальные трубки, чтобы проходил воздух.

По дороге к машине он убедился в правильности своей теории касательно КЮРЕ. Чтобы не нарушать облика безобидного исследовательского центра, административное здание не имело внутренней охраны. Оно охранялось как обычный санаторий – у ворот стоял охранник, по всей видимости отставной полицейский, работающий неполный рабочий день. Проезжая через ворота, Клам разбудил его. Ай-Ди-Си не стала бы держать такого служащего. Он даже не обратил внимания на пластиковый мешок на заднем сиденье! «Надо будет обязательно разобраться, как КЮРЕ могла так четко функционировать без охраны, запоров на дверях и тщательной проверки посетителей», – подумал Клам.

Перелет обратно на Западное побережье прошел отлично, несмотря на то, что местами приходилось лететь сквозь грозовые облака, не поднимаясь над ними. Клам не имел права рисковать и надевать кислородную маску на находившегося в бессознательном состоянии Смита.

Машина, которую Клам взял напрокат два дня тому назад, стояла на стоянке аэропорта в Сан-Франциско. Путь к дому даже по извилистому шоссе номер один, а затем по горной тропе показался довольно легким. Проезжая мимо белой хижины, Клам увидел, что окна уже забиты досками. Отлично. Он просил, чтобы хижину немедленно освободили. Какую легенду он придумал для этого агента по недвижимости? Ах да, он якобы хотел уединения, отдохнуть от суеты деловой жизни. Естественно, агент посчитал, что Клам купил дом, чтобы превратить его в любовное гнездышко. На это Клам и рассчитывал. Задача самых лучших «легенд» в том, чтобы заставить другого человека поверить, будто он обнаружил нечто, что вы хотите от него скрыть, нечто компрометирующее.

Уж на что Клам был мастак по части легенд, но он никогда не встречал человека, у которого их было бы столько, сколько у Смита.

Он положил Смита на пол подвала и притащил сверху кухонный стол. Мебель досталась ему вместе с домом. Он связал Смиту руки кожаными ремешками, которые изготовил из старых ремней. Заранее был приготовлен и стетоскоп.

Клам стянул ремни потуже и стал ждать, когда Смит придет в себя. Ручка с наркотиком вошла глубоко. Смит уже второй день был без сознания. Когда он наконец очнулся, Клам сразу же предложил рассказать о деятельности КЮРЕ и обещал в этом случае не причинять ему боли. Смит отказался, и тогда Клам пустил в ход электроды, которые изготовил собственноручно. Тело Смита судорожно дергалось. Клам повторил процедуру несколько раз, и, наконец, появилась первая легенда: КЮРЕ занималось зарубежными операциями.

Это было на второй день. Последующие сорок восемь часов Смит молчал, и когда Клам уже стал ощущать ужасную усталость от недостатка сна, доктор Харолд Смит рассказал ему безумную историю об организации, созданной правительством Соединенных Штатов более десяти лет тому назад.

В те годы страна находилась перед выбором: стать полицейским государством или допустить массовый хаос, который неизбежно окончился бы диктатурой правых или левых сил. Конституция была под угрозой. Провозглашенная в ней свобода личности развязывала преступникам руки. Президент задумал создать организацию, находящуюся вне рамок закона, но заставившую бы закон действовать. Эта организация будет тайной, ведь правительство не может признать, что конституция не работает. Только три человека знали об этой организации: президент США, доктор Смит и – вот здесь вся история стала казаться невероятной – еще один человек, «карающий меч» этой организации.

– Один человек? На всю страну? – повторял Клам, прикладывая электроды к паху Смита. Там все уже опухло. Смит почему-то не кричал. Клам проверил схему: она была в порядке. И тогда Клам догадался, что Смит потерял сознание.

Прошло больше трех дней, и Клам снова принялся за дело, на этот раз используя горящие сигареты. Опасность прижигания заключалась в том, что в рану могла попасть инфекция, а он не хотел превращать этого человека в труп до успешного выполнения плана. Ай-Ди-Си не была бы собой, если бы повышала неудачников до должности вице-президента по стратегическим вопросам.

Старик начал дергаться и стонать. Он пришел в себя и тут же закричал от боли. Клам поднес воду к его губам.

– Я разумный человек и хочу, чтобы вы тоже поступили разумно. Давайте оба будем вести себя разумно. Договорились?

– Хорошо, – сказал Смит слабым шепотом.

Клам видел, как пульсируют вены у него на лбу.

– Я не расслышал. – Клам потушил сигарету о правую ногу Смита. Кожа зашипела, и сигарета погасла.

– Да, да! – завопил Смит.

– Прекрасно. А сейчас объясните мне вразумительно, как один человек может быть исполнителем, «карающим мечом» этой вашей организации.

– Синанджу, Мастер Синанджу!

– Он Мастер Синанджу?

– Нет. Он единственный белый человек, который знает секреты Синанджу.

– Ясно. И с помощью Синанджу он может делать все?

– Практически все. У него сверхъестественная нервная система.

– Но разве люди не могут его опознать? Ведь он, должно быть, очень загружен работой.

– Время от времени Римо делают пластические операции.

– Значит, его зовут Римо. Но разве мать не может его опознать?

– Он сирота.

– А его друзья?

– Они считают, что он умер на электрическом стуле. Отпечатков пальцев нет. Ни фотографий, ничего.

– Прекрасный способ исчезнуть. Теперь это самое Синанджу… Расскажите подробнее. Это что, карате, дзю-до, кунг-фу?

– Нет, они лишь лучи света, а не его источник.

– Очень поэтично. Расскажите, как оно действует.

– Не знаю. Не знаю. Не знаю… – Глаза Смита наполнились слезами – он не знал ответа, а это означало продолжение пытки.

– Ладно, ладно, – сказал Клам мягко. – Расскажите всю правду поскорее, и я не буду больше делать вам больно.

Смит затрясся в рыданиях. Клам вытер пот со лба.

– Хорошо, – произнес он, – теперь перейдем к компьютерам. Я понимаю в них толк, поэтому есть несколько вопросов.

– Это правда, – по-прежнему повторял Смит, – я сказал вам правду.

– Хорошо, хорошо, – сказал Клам таким тоном, будто успокаивал ребенка.

И принялся задавать вопросы об источниках информации, о штате, о неосведомленности персонала касательно общего направления работы, и, к его удивлению, ответы, которые он получал, выстраивались в связную картину. Клам узнал, как Смиту удавалось использовать людей из Ай-Ди-Си, которые и не подозревали об этом, каким образом он получал компьютеры нового поколения раньше, чем самые престижные клиенты Ай-Ди-Си.

Он узнал, что переданные по телефону кодовые слова служат сигналом к началу операций, что государственные субсидии на научные исследования могут быть использованы КЮРЕ для любых целей, что благодаря безупречному программированию и блестящей работе персонала руководитель операции получает самую невероятную информацию – великолепную систему рычагов, дающую возможность добиться от любого человека всего, что захочешь. И Белый дом здесь не исключение.

Кламу было странно сознавать, что замысел и осуществление таких грандиозных задач зависели от этой хныкающей развалины – Смита.

Впервые за три дня Клам вышел из комнаты. Нужно было удостовериться в подлинности полученной от Смита информации. Для начала он решил проверить один из телефонных кодов, нечто второстепенное. Клам подключился к службе долгосрочного прогноза погоды в Дьюлайне о состоянии погоды над Аляской и Канадой. К своему удивлению, он получил этот прогноз, а заодно и прогноз для России, Китая и Франции – трех стран, наряду с США обладающих ядерным оружием.

Задумавшись, Клам закрыл лицо руками и почувствовал, что за это время сильно оброс щетиной. Неожиданно он вспомнил, как бодрит послеполуденное солнце над Болинасом.

Оставался еще один вопрос к Смиту. Почему, если тот располагал такой властью, он не захотел встать во главе правительства или хотя бы Ай-Ди-Си?

Вернувшись в подвал, он обнаружил, что Смит без сознания. Клам развязал его, слегка смочил губы водой, но Смит не шевелился. Клам подтащил его к стене, открыл несколько консервных банок и вышел из душного, зловонного помещения. Подвал закрывался на ключ только изнутри, и он заклинил ручку двери с внешней стороны железным прутом. Если Смит жив, то с ним придется еще повозиться.

Клам побрился, умылся и позвонил Т.Л.Бруну. Трубку взяла секретарша.

– Скажите мистеру Бруну, что звонил Блейк Клам. Передайте ему только одно слово: «Выполнено». Спасибо, – сказал Клам и, вырвав телефонный провод из стены, вышел из дома.

Он добрался вертолетом до Сан-Франциско, где пересел на сверхзвуковой лайнер. Позавтракав в нью-йоркском ресторане, Клам нанял машину, доставившую его в санаторий Фолкрофт, где начиналось обычное, будничное утро, с одним только исключением – раньше лишь доктор Смит знал, что такое Фолкрофт, а теперь это стало известно и другому человеку. Блейк Клам вошел в офис Смита. Секретарша сказала, что доктора Смита нет, и никакому мистеру Кламу он встречи не назначал.

– В верхнем ящике вашего стола лежит конверт с инструкциями, – сказал Клам.

Смит раскрыл ему процедуру смены руководства КЮРЕ. Но он сделал это, находясь в полузабытьи, и Клам не был уверен в точности его слов. Поэтому на случай неудачи у него был запасной план, который предполагал захват компьютеров.

До этого дело не дошло. Конверт нашелся в указанном месте – запечатанный сургучом и покрытый густой пылью.

– Когда я впервые пришла сюда, то поинтересовалась, что в этом конверте, и доктор Смит сказал, что в один прекрасный день мне придется его вскрыть. Вначале мне было любопытно, но потом я о нем забыла. У доктора Смита так много странностей.

В конверте лежал лист бумаги. Клам заметил, что текст напечатан на одной из пишущих машинок производства Ай-Ди-Си старого образца.

Секретарша поджала губы.

– Ясно, – сказала она. – Итак, я должна вам задать один из этих четырех вопросов. Даю вам возможность выбора. Назовите номер моей налоговой квитанции или номер налоговой квитанции моего отца за тот год, который я вам назову, или прогноз погоды для Китая, Франции и России, или…

Клам воспользовался телефоном секретарши, чтобы узнать прогноз погоды, не дав ей возможность дочитать все вопросы. Он приложил трубку к ее уху, она кивнула, и Клам положил трубку на место.

– Я надеюсь, что вы будете довольны Фолкрофтом, сэр. С доктором Смитом все в порядке?

Клам увидел неподдельное беспокойство в ее глазах. Очень может быть, она станет для него прекрасной секретаршей.

– Да, с ним все в порядке.

– Я очень рада. Он не появляется уже три дня, и я очень беспокоилась, хотя его жену, кажется, это совсем не волнует. Отсутствовать три дня на работе – это довольно необычно для доктора Смита. Очень необычно. Вообще-то он всегда поступал не так, как все. Странный, но прекрасный человек, если хотите знать мое мнение. Порядочный человек. Хороший человек.

Войдя в новый офис с выходящими на Лонг-Айленд окнами, застекленными непроницаемыми снаружи стеклами, Клам отметил про себя, что следует избегать подобных разговоров. Надо избавиться от этой болтливой курицы. Лояльность – это одно, но болтливость – совсем другое. Дочерняя компания корпорации Ай-Ди-Си – а Фолкрофт теперь таковой станет – не потерпит праздных разговоров.

Глава четвертая

– Коробок спичек? А почему не бомба? Не смерч? Не наводнение? Не землетрясение, наконец?

Почему Римо не воспользовался автомобилем, электрическим тостером или неоновой вывеской?

– Но, папочка, – возразил Римо, – там не было неоновой вывески. – Они стояли на балконе гостиницы «Фонтенбло» в Майами-Бич. Легкий соленый ветерок с Атлантического океана овевал его спину теплом, пока Мистер Синанджу – Чиун – гневно отчитывал своего ученики. Изящно ниспадающее кимоно Чиуна обвивалось вокруг колен и трепетало за спиной как желто-красный флаг. Пряди седых полос касались воротника кимоно. Он стоял спиной к Римо.

Чиун только что произнес: «Нельзя же постоянно напоминать о том, что столько лет потеряно впустую». Под «потерянными годами» он имел в виду время, которое посвятил обучению и тренировке Римо, чтобы подготовить его на роль убийцы-ассасина. Затем Чиун быстро пробормотал что-то по-корейски. Римо удалось уловить смысл его слов. Это было обычное сетование на то, что даже Мастер Синанджу не в состоянии превратить грязь в бриллианты.

– Там не было ничего похожего на неоновую вывеску, – настаивал Римо.

– Знаю, иначе ты бы ею воспользовался, – сказал Чиун.

– Но я торопился.

– Только глупец торопится.

– В ту ночь у меня было сразу несколько заданий.

– Это из-за того, что ты не умеешь обращаться с императором. Ты не понимаешь императора. Ты не хочешь понять его. Тебе бы лишь что-нибудь поджечь. Пусть горит дотла! Маленькие дети любят играть со спичками. Им нравится смотреть на огонь.

– Но разве, папочка, ты не говорил раньше, что секрет Синанджу заключается в использовании любых подручных средств?

– Да, но думать все же надо. Поджог – глупость. Любой дурак может сжечь дворец. Любой дурак может устроить бойню. Любая армия может сделать это. – Голос Чиуна задрожал, как у священника, цитирующего Священное писание. – Можно найти сколько угодно рыбаков, сборщиков налогов, но убийца – о, это что-то особенное, ассасина найти не так просто!

– Я сделал то, что должен был сделать, и рад этому, черт возьми, – сердито сказал Римо.

– Ругань – первый признак потери контроля над собой.

– Я слышал, как ты однажды ругался, – возразил Римо. – И если уж честно, ругаешься ты часто. Что такое, например, «бледный кусок свиного уха»?

– Это ты, – сказал Чиун, которому этот ответ показался настолько остроумным и смешным, что он повторил его вместе с вопросом несколько раз, так как чувство юмора его ученика, как и чувство юмора любого белого человека, не позволяет сразу оценить столь тонкую шутку. – «Что такое бледный кусок свиного уха? Это ты», – твердил Чиун.

– Да слышал я, слышал. – Римо направился к двери.

Они находились здесь четыре дня, и все это время Римо приходилось терпеть придирки и насмешки. Во время утренней тренировки Чиун спросил его, зачем утруждать себя тренировками, когда за какие-то гроши можно купить спички, а за несколько долларов – револьвер. А еще лучше, пусть он, Римо, достанет бомбу и взорвет ее – можно там, а можно и тут. Пусть лучше взрывает тут, тогда при его беспомощности она наверняка взорвется там.

Римо вышел на улицу. В Майами стоял жаркий день. Он уже давно отучил себя от пристрастия к пицце, жирной свинине, креветкам и китайской кухне, перенасыщенной глютаматами натрия. Но иногда в жару бар казался таким уютным, прохладным и заманчивым, что Римо с тоской думал, не зайти ли и не заказать ли кружку пенящегося пива, как это может сделать любой посетитель. Любой другой человек. Но он не был любым другим.

Римо не мог точно сказать, когда он стал не таким, как все. Он не мог назвать ни день, ни месяц, ни даже год. Было время, когда после нескончаемых тренировок под руководством Чиуна, стараясь постигнуть тайны Синанджу, он проникся ненавистью к этой дисциплине. А потом настал момент, когда он понял, что уже не может вернуться назад и стать таким, каким был раньше. Он стал другим человеком. Римо испугался, ощутив себя очень одиноким, даже несмотря на то, что теперь мог победить и уничтожить любого. Кроме, разумеется, Чиуна.

Он чувствовал себя младенцем, но его никто не держал на руках, передавая свое тепло и ласку. Теперь у него было только искусство Синанджу, и еще была необходимость совершенствоваться. Римо начал учиться не по своей воле. Он был завербован КЮРЕ. Из него решено было сделать совершенную машину для уничтожения людей. И Римо все учился и учился, и теперь жизнь его стала совсем другой, и нравилась она ему или нет – это была его жизнь.

Чиун как-то сказал:

– Человек жизни для себя не просит, но это все, что ему дано. Нужно прожить жизнь с честью, а в положенный срок достойно уйти из нее.

И Римо отвечал:

– Но, папочка, я считал, что мое обучение направлено на то, чтобы мне не пришлось расстаться с жизнью.

– Мы все расстанемся с жизнью, только в разное время и по-разному. Только глупец разбрасывается жизнью как конфетти, повинуясь минутному капризу. Когда придет конец твоей жизни, содрогнется земля.

– А твоей? – спрашивал Римо.

– Я пока не думал об этом. Еще не время. Мне ведь нет и восьмидесяти. Но на твоем месте я бы задумался о смерти, особенно учитывая то, как ты тренируешься.

Римо остановился перед ювелирным магазином. Было пять минут двенадцатого. В его распоряжении десять минут. В одиннадцать пятнадцать освободится специальная телефонная линия, по которой он раз в неделю звонил в Фолкрофт. Линия для ежедневной связи до сих пор не отвечала. Поскольку Римо раньше не сталкивался с подобной проблемой, он был уверен, что уж еженедельная-то линия обязательно должна работать. Он полагал, что она более надежна, так как проходит через Канзас-Сити на север до Канады, а затем – обратно в Фолкрофт.

Неряшливая блондинка в клетчатом платье, которое было ей велико, распространяя тошнотворный запах дешевых духов, подошла к Римо и спросила, не желает ли он получить райское наслаждение за двадцать долларов.

– Нет, спасибо, – сказал Римо.

– Ладно, за десять. Сегодня дела идут неважно. Это тебя взбодрит.

– Я и так достаточно бодр.

– Пять долларов. Я не делала это за пять долларов, с тех пор как окончила школу.

Римо отрицательно покачал головой. Было двенадцать минут двенадцатого.

– На два доллара я не согласна. Ты нигде не получишь это меньше чем за пять долларов.

– Что «это»?

– Меня.

– Но почему я должен этого хотеть?

– Ты что, голубой?

– Нет, – ответил Римо и направился к телефонной кабине.

Блондинка последовала за ним.

– Слушай, мне очень нужны деньги. Четыре доллара. Такой цены нигде не найдешь.

– Хорошая цена, – сказал Римо.

– Договорились?

– Конечно, – сказал Римо, входя в телефонную кабину и протягивая ей пять долларов. – Встретимся за углом, только не убегай.

Она взяла деньги, уверяя, что от такого симпатяги не сбежит.

– А за каким углом?

– За тем, – ответил Римо, неопределенно махнув рукой.

– У тебя широкие запястья.

– Наследственность.

– У меня нет сдачи.

– Отдашь, когда мы снова встретимся.

Было четырнадцать минут двенадцатого. За тридцать секунд Римо набрал номер. Послышался щелчок, гул, а затем гудок.

Трубку подняли сразу же. Римо вдруг к собственному удивлению понял, как приятно будет услышать голос Смитти. Но ответил не Харолд Смит. По-видимому, он не туда попал. Он быстро повесил трубку в надежде успеть еще раз позвонить, пока линию не закрыли. Римо набрал номер, услышал щелчок, подождал. Три секунды, пять секунд, семь, затем гудок. И снова трубку подняли сразу же. Но это опять был не Смит.

– С кем я говорю? – спросил Римо.

– С новым человеком в офисе. – Голос звучал с калифорнийской мягкостью.

– В каком офисе?

– Мне кажется, задавать вопросы имеет право тот, кому звонят. Кто вы такой?

– Это санаторий Фолкрофт?

– Да.

– Я, наверное, не туда попал. Я хотел поговорить с доктором Смитом.

– У него отпуск. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Нет.

– Послушайте, эта работа мне еще непривычна. Вы звоните по специальной телефонной линии. Следовательно, ваш звонок важен. Думаю, мы найдем общий язык, как только я полностью войду в курс дела. Так что вам придется работать со мной. Могу сказать, что я очень тщательно проверяю своих людей.

– О чем вы говорите?

– Я спрашиваю, кто вы такой и какую работу вы выполняете для нас?

– Где доктор Смит?

– Я же сказал, он в отпуске.

– Где?

– Его местонахождение является конфиденциальной информацией.

– Вы человек или автоответчик-робот? – спросил Римо, который понимал каждое слово в этой фразе в отдельности, но все вместе они не имели смысла.

– Я думаю, вам лучше приехать в Фолкрофт и встретиться со мной, если, конечно, вы скажете, кто вы такой.

– У вас есть ручка? – спросил Римо.

– Да.

– У меня длинное имя.

– Хорошо, диктуйте.

Римо взглянул на вывеску магазина ковров напротив.

– Велспар Ромбо Плекостян, – прочел он. Римо еще раз продиктовал имя по буквам, начав с «вивисекции» и закончив «недоноском».

– Я не нахожу вас в списке сотрудников.

– Поищите получше. А вы кто такой?

– Блейк Клам, новый руководитель санатория.

– К вам перешли все обязанности Смита?

– Да.

– Ясно, – сказал Римо и повесил трубку. Здесь что-то не так. Никто, кроме Смита, не должен иметь доступ к этой телефонной линии. Случись что-то со Смитом, Римо услышал бы записанное на пленку сообщение от подключенного к линии компьютера, в котором было бы сказано, что Римо делать и как связаться со Смитом, если это возможно. Значит, в компьютеры уже введены новые программы. Но только Смит настолько хорошо знал эти компьютеры. Хладнокровный, лишенный эмоций Смит был им вроде как родственник. Очень может быть, что один из компьютеров приходился ему родной матерью.

Римо не знал, как поступить: говорить Чиуну или нет, что Дому Синанджу, похоже, придется искать нового хозяина.

Да, возможно, Смит умер. Может быть, с ним случился сердечный приступ или он попал в автомобильную катастрофу. Римо попытался представить себе окровавленное тело доктора Харолда Смита среди груды исковерканного железа. Но для того, чтобы истекать кровью, надо иметь ее в жилах. А для того, чтобы получить инфаркт, надо прежде всего иметь сердце.

Нет, Смит не мог умереть. Для этого в нем недоставало человечности.

В любом случае Римо решил несколько дней подержать все в тайне от Чиуна. Мастеру Синанджу были известны многие тайны, но он так и не мог до конца постичь западный мир. Его представление о Западе ограничивалось телевизионными мыльными операми; он не мог понять разницу между реактивным самолетом и вертолетом. Чиун часто путал столетия и культуры, полагая, что русские хорошие, поскольку их царь Иван был щедр и вовремя платил; явно переоценивал значение какого-нибудь захудалого африканского племени только потому, что Дом Синанджу служил ему еще до нашей эры.

Римо решил вернуться в гостиницу, почитать что-нибудь, спокойно подумать и постараться предугадать дальнейшие шаги Клама.

Неряшливая блондинка помахала ему из-за угла. Это была давешняя проститутка.

– Эй, я здесь!

– Я думал, что тебе нужны были только деньги. Вы все такие.

– Тебя я решила подождать.

– Слушай, здесь неподалеку живет один торговец коврами, ты ему понравишься. Хорошо платит. Его зовут Велспар Ромбо Плекостян. Двадцать долларов гарантировано.