Текст книги "Образ власти в современных российских СМИ. Вербальный аспект"

1.3. «Что написано пером…». Характер отображения власти в печатных массмедиа 2000-2016 гг.

Характер отображения власти в печатных массмедиа также изменился коренным образом. А именно:

Никогда еще отечественные СМИ не писали столько о власти, как в этот период.

Открылись или продолжали работать ранее отрытые специализированные издания, основное содержание которых – деятельность власти, проблемы, связанные с властью (например: журнал «Коммерсант Власть», выходил с 1992 г., первоначально под названием «Коммерсантъ-Weekly», под нынешним названием выходит с 1997 г.), журнал «Муниципальная власть» (выходит с августа 2009 г.), газета «Тверская, 13» (официальный орган правительства Москвы, выходила с сентября 1992 г. по декабрь 2015 г.); «Парламентская газета» (общественно-политическое издание Федерального собрания РФ, выходит с мая 1998 г.) и др.

Наряду с традиционными для отечественной периодической печати жанрами, где освещается деятельность власти (информация, корреспонденция, аналитическая статья, очерк, интервью, политическая карикатура и т. д.), возникли новые жанры и новые форматы использования прежних жанров. В них опять-таки коммуникативную успешность текста обеспечивают не только его жанрово-композиционные особенности, но и задействованные средства языка. Например, рубрика «Ваше мнение» в газете «Аргументы и факты», где читателям задается вопрос: «А как вы оцениваете роль Сталина в истории страны?» (АиФ, 2012 г., № 46, с.6) и предлагаются варианты ответов: «Кровавый палач», «Великий вождь», «Неоднозначно», «Другой вариант». Предложенные варианты ответов содержат лексику с разными типами выражения оценки: кровавый, палач, великий, вождь. Та же газета на 2-й полосе на протяжении 20 лет предлагала вниманию читателя шутливую рубрику с почти хулиганским названием – «ЖПС – Жизнеспособность политических субъектов» (выходила с октября 1995 года; 23 декабря 2015 года напечатан юбилейный – 1000-й выпуск; название рубрики недавно изменено). Здесь печатаются «самые остороумные» и самые «острогупые», по выражению редакции (АиФ, 23.12.2015), высказывания ведущих персон современного политического пространства, сопровождаемые ироническими, иногда язвительными комментариями журналистов С. Репова, М. Волдырина, А. Фуфырина, И. Помидорова (иронические псевдонимы, которые соответствуют общей иронической направленности рубрики). Газета «Московский комсомолец» с 2004 года регулярно публикует адресованные В. В. Путину «Письма президенту» Александра Минкина – довольно редкий в прежней политической публицистике жанр, в котором, по определению исследователей теории журналистики, автор бросает «публичный вызов адресату», приглашает его на открытую «арену» для поединка [Тертычный 2002: 223]. Своеобразие многочисленных репортажей Андрея Колесникова о встречах с В.В. Путиным, публиковавшихся на страницах газеты «Коммерсантъ» и собранных затем в трех книгах, было определено в нарочито детски-наивных и иронических названиях этих книг: «Я Путина видел!» (М.: Эксмо, 2004 г.), «Меня Путин видел!» (М.: Эксмо, 2005 г.), «Увидеть Путина и умереть. Документальные истории» (2005 г.). А также: «Раздвоение ВВП. Как Путин Медведева выбрал» (М.: Эксмо, 2008 г.).

Еще одна особенность изображения власти в СМИ постперестроечного периода – новое представление о личных границах, возможность «вторжения» в приватное пространство другого лица.

Приватное (или частное, или личное) пространство определяется в науке как «та зона, которая полностью нам подконтрольна» [Орлов 2013]. Она включает в себя физические и материальные представления: тело человека, его личные вещи, жилье – дом или квартиру. Кроме того, ученые говорят об эмоциональном и психологическом пространстве личности; это: «наши чувства, наши взгляды, наши цели, наши ресурсы – весь наш внутренний мир со своими эмоциями, мыслями, действиями» [Удилова 2013]. Сюда же входят привычки, хобби человека, то, как он предпочитает проводить свободное время, и нек. др. Ученые-лингвисты указывают также на существование «аксиологического пространства» (т. е. системы ценностных представлений личности) и «когнитивного пространства» (системы ее представлений о мире) [Воронцова 2006: 9]. Как и физическая территория, личная территория, в том числе и эмоциональная и психическая, имеет свои границы, вторжение в которые лишает человека ощущения безопасности и «суверенности» собственной личности [Сахарова, Щукина 2014: 4].

Вместе с тем при общении необходимо ощущать границы и другого человека и не позволять себе нарушать их. Любое «вторжение» в частное пространство – это насилие, подавление. Психолог Марина Сивиль остроумно напоминает толкование слова «вторжение» в Яндекс-Словаре: «Вторжение – военная операция, заключающаяся в том, что вооруженные силы одной страны входят на территорию, контролируемую другой страной, с целью либо завоевать территорию, либо сменить установившееся правительство, либо комбинация обоих» [Сивиль 2013]. Проникновение на «территорию» другой личности допустимо лишь в той степени, в какой обладатель «территории» это позволяет.

Способы нарушения границ другой личности могут быть разными. В условиях массмедийной коммуникации, в первую очередь в печатных СМИ и их электронных версиях, несмотря на значительную степень креолизованности ряда текстов, главенствующим все же остается вербальный способ «вторжения».

Как правило, когда говорят о нарушении чужих границ, имеют в виду ситуацию диалога, в которой взаимодействуют 1-е и 2-е лица акта речевой коммуникации и нарушаются границы одного из участников, чаще – адресата или же обоих участников – при ссоре, при перебранке. Следует, однако, помнить, что в каждом акте речевой коммуникации задействованы три стороны: 1-е лицо – автор (адресант) речи, 2-е лицо – получатель (адресат) речи, 3-е лицо объект изображения/говорения. На это указывал Д.H. Шмелев: «Функционирование языка определяется тем, что всякое высказывание от кого-то исходит, к кому-то направлено и является высказыванием о чем-то, что локализовано во времени и пространстве» [Шмелев 1977: 56]. В ситуации общения посредством текстов массмедиа целью создания текста является сообщение информации о каком-то фрагменте действительности или о каком-либо ее объекте, о каком-либо лице. На первое место выдвигается именно 3-е лицо акта речевой коммуникации, то есть тот/то, о ком/о чем идет речь. И здесь, безусловно, сохраняется представление о приватном пространстве этого 3-го лица (или лиц) и о необходимости не нарушать его границы.

Приметная черта политического дискурса массмедиа постперестроечного периода – систематическое «вторжение»

в частное пространство власти, т. е тех людей, которые занимают важные государственные посты. В этом отношении современные СМИ принципиально отличаются от средств массовой информации и пропаганды советского периода. В советские годы сообщения о власти либо ограничивались достаточно скупой информацией: Ф.И.О., занимаемый пост, действия, совершенные этим лицом, иногда – оформленная в речевые клише эмоциональная реакция тех, кто принимал участие во встрече, в поездке, присутствовал на выступлении (встреча прошла в теплой, дружественной обстановке; бурные продолжительные аплодисменты и т. п.). Оценки деятельности лидера присутствовали в основном в поздравлениях с юбилеем и в предвыборные периоды, и они неизменно носили положительный, патетический характер. Границы приватного пространства лидера были закрыты. Этим официальное, представленное на страницах советских СМИП общение отличалось от принятого в обиходно-разговорной устной речи общения межличностного, в котором, наоборот, ощущение границ другой личности было весьма размыто, иногда отсутствовало совсем. Причины: преувеличенно понятое представление о всеобщности, о небезразличии к другим, о праве вмешиваться в чужие дела (результатом их нередко становились бесцеремонность, бестактность), а также отрицание того, что в СССР существует какая-либо частная собственность.

В постперестроечный период ситуация коренным образом изменилась. Если в межличностном устном общении люди стали четче ощущать свои границы и право на закрытость и автономию, то в официальном общении принятые прежде ограничения утратили свою строгость. Публичное общение политического или государственного лидера с гражданами страны, с электоратом, с журналистами характеризуется значительной степенью открытости. Границы личного пространства утратили прежнюю непроницаемость (термин И.А. Стернина [Стернин 1996:58]) – были сняты. Фактически возникли новые нормы общения. Лидер отвечает на вопросы, относящиеся к неслужебной стороне его жизни: как он организует свободное время, кто его любимый автор, какое кушанье, какой вид спорта – любимые, он говорит о марке его личного автомобиля, об оценках, которые он получал в школе, и т. д. В публичном общении государственный или политический деятель часто – «герой дня без галстука» (название цикла передач на НТВ с ведущей Ириной Зайцевой). Интернет публикует список российских политиков и государственных деятелей, которые пишут стихи, от министра иностранных дел Сергея Лаврова до Сталина и Брежнева, и приводит отрывки из этих стихов (открытость эмоционально-психологического пространства), другой вид самораскрытия – блоги, где лидер сообщает личную информацию разного рода. Но и здесь есть вопросы, на которые выступающий вправе не отвечать, и темы, которые лидер может отказаться освещать: о взаимоотношениях в семье, о частной жизни членов семьи и т. п. Это зависит лишь от него самого. В печатных же текстах массмедиа о власти, где власть занимает место 3-го лица акта речевой коммуникации, возможность проникновения в границы изображенного контролирует только автор речи – журналист. Разумеется, журналистика значительно чаще и в значительно большей степени, чем другие виды общественной деятельности, допускает «заезды» на чужую территорию. Но в любом случае, даже при самом дружелюбном отношении автора речи к изображаемому представителю власти, социальная дистанция и распределение социальных ролей между ними всегда сохраняется. И журналист не вправе нарушать установленные этим соотношением этикетные нормы (на необходимость соблюдать соответствие норм общения, в том числе и общения речевого, социально-ролевой ситуации указывают исследователи речевого этикета [Стернин 1996: 7]). Проникновение, как уже отмечалось выше, в подавляющем большинстве случаев оформлено вербально и направлено на: а) физическое и материальное личное пространство; б) эмоционально-психологическое пространство. При этом проникновение может иметь характер дружеского вмешательства в чужие границы – это попытка установления дружеского контакта, проявление того, что власть – «своя». И может быть грубым, бесцеремонным вторжением на чужую территорию, цель которого – расположиться на этой территории и подавить, унизить ее законного владельца. В последнем случае вербальными способами проникновения в приватное пространство 3-го лица служат все те средства языка, с помощью которых автор речи: а) выражает неуместно «свойское», запанибратское отношение к названному лицу; б) высказывает что-то обидное; в) сообщает что-то, о чем сам изображенный не стал бы сообщать; г) демонстрирует «взгляд свысока» на того, кто изображен. В текстах, где речь идет о власти, в этих случаях опять-таки нарушается «ролевая ситуация»: коммуникативная роль журналиста, т. е. позиция, занимаемая «в процессе общения для достижения определенной цели» [Стернин: 8], не совпадает с его социальной ролью и распределением по социально-ролевой вертикали.

Вербальными способами «вторжения» могут быть:

1) вольное обращение с именем собственным (подробно об этом см. ниже, в разделе «Креативность номинаций», сс. 68-92);

2) лексика с эмоциональными коннотациями (подробно об этом см. ниже, раздел «Оценочная лексика в смысловом пространстве «власть»: семантико-стилистические разряды, воздействующий результат», с. 129 и далее);

3) лексика с коннотацией грубости (подробно см. ниже, с. 46; сс. 148-149);

4) Лексика, семантика которой нацелена на характеристики внешности – вторжение в физическое пространство, характеристики эмоциональных и психических состояний того, о ком идет речь, – «влезание в чужую душу», вторжение в эмоционально-психологическое пространство (подробно об этом см. ниже, раздел «Детали и детализирующая лексика как вербальные составляющие образа», с. 215; сс. 216-217);

5) Лексика некоторых новых для информации о власти тематических групп: еда, одежда, походка, манера говорения, жилье и т. д. – обозначения того, что составляет физическое и материальное приватное пространство. Для современных массмедиа присутствие в континууме «власть» такой лексики следует считать новой нормой, обусловленной отмеченной выше большей степенью открытости границ политических и государственных лидеров (подробно об этом см. ниже, раздел «Детали и детализирующая лексика как вербальные составляющие образа», с. 213 и далее);

6) Метафорические обозначения, выражающие «взгляд свысока». Таковы, например, метафоры модели, названной нами «школьными» метафорами [Суздальцева 2015]: прогуливать, прогульщик, двоечники, отличники, отстающие, шпаргалка и нек. др. (подробно об этом см. ниже, в разделе «Высокое/низкое»: Пространственные метафоры и пространственные отношения в текстах о власти», сс. 174-176).

Все это определило своеобразие вербального наполнения смыслового пространства «власть» в постперестроечный период.

1.4. «…Словом можно соединить людей, словом можно и разъединить их…» (Л.Н. Толстой). Основные языковые особенности смыслового пространства «власть» в российских массмедиа 2000-2016 гг.

Смысловое пространство «власть» первых 16 лет XXI века характеризуют следующие основные черты.

Значительно расширился, по сравнению с текстами о власти, публиковавшимися в советский период, круг тематических групп лексики, наполняющей смысловое пространство «власть», и, соответственно, увеличилось число денотативных областей, которые отражены в этом пространстве. Изменение представлений о границах изображаемых лидеров привлекло в тексты о власти слова, относящиеся к биографии лидера, в том числе и периода до его вхождения во власть. Это а) тематические группы: семья (родители, родственники, жена, дети), учеба (в школе, в вузе: учителя, оценки, любимые предметы); б) другие слова, связанные с подробностями не публичной, а частной жизни; тематические группы: спорт, хобби, чтение, искусство, транспорт (марки личных автомобилей), подарки; в) лексика, обозначающая манеру говорения лидера, называющая эмоциональные качества его речи, выражение его лица (особенно часто употреблялась в период 2004 – 2011 гг.); г) здесь же – лексика, называющая некоторые внешние характеристики: одежда, обувь, цвет галстука; д) слова тематических групп: еда, трапеза, застолье; подарки, полученные и подаренные и нек. др. (подробно о таких словах см. ниже, раздел «Детали и детализирующая лексика как вербальные составляющие образа», с. 210 и далее).

С помощью которых обозначается и характеризуется власть, ее действия и результаты действий. Наряду с моделями, давно бытующими в политическом дискурсе, в смысловом пространстве «власть» появились или актуализировались новые формулы метафорического переноса: конфессиональные метафоры; исторические метафоры; метафоры обособленности; метафоры имитации, подделки; метафоры, названные нами «возрастными», и т. д. (подробно об этом см. ниже, раздел «Оценочные метафоры», сс. 154-165).

Еще одна группа языковых единиц, употребление которой в СМИ стало привычным, – слова и сочетания слов, называющие те качества лидера и качества власти в целом, которые соотносимы с оценочными представлениями российского менталитета. Это свойства руководителя и руководства в целом, определяющие успешность/неудачи его работы: деловые, интеллектуальные, нравственные и т. д. Они конструируют в сознании читателя образ власти: положительный или отрицательный.

Положительные характеристики. В книге «Речевая коммуникация в политике» под общей редакцией Л.В. Минаевой приводятся результаты двух опросов, проведенных Фондом «Общественное мнение» вскоре после первой и второй инаугурации президента В.В. Путина – в июле 2000 года и весной 2004 года. В ответах респондентов указывались положительные качества вновь избранного президента. Так, во время опроса 2004 года были названы: «волевые качества (22 % опрошенных): решительность, целеустремленность, настойчивость, сдержанность, твердость, жесткость и пр.; деловые качества (16 %): ответственность, исполнительность, серьезность, дисциплинированность, деловитость, работоспособность, профессионализм и пр.; нравственные качества (12 %): честность, порядочность, справедливость, доброта, отзывчивость, скромность, благородство и пр.; ум, образованность, эрудиция (10 %)»; «манеры и стиль общения (15 %); в том числе умение понятно и четко выражать свои мысли» [2007: 93-94]. Эти же и подобные характеристики обозначены разными вербальными способами в текстах СМИ о В.В. Путине и об отдельных членах его команды. Например, в материале МК о Вячеславе Володине, избранном на пост Председателя Государственной думы: «человек, обладавший огромным влиянием в структурах российской власти»; «исключительно жесткий, целеустремленный и талантливый политик»; «главная его черта – это… исключительная трудоспособность, переходящая в трудоголизм»; «Володин не терпит длинных отпусков»; «другая ключевая черта Володина –… его исключительная жесткость»; «если он принял решение идти той или иной дорогой, то, кроме прямого указания Владимира Путина, его ничего не остановит»; «очень приятный человек в общении. У него нет привычки повышать голос на подчиненных… Его жесткость носит не внешне-напускной, а внутренний характер»; «энциклопедическое знание современной российской политической элиты»; «глубокое понимание реального механизма работы нашей власти» и т. д. (Михаил Ростовский. Госдума имени Володина. – МК, 24.09.2016).

Однако лексика, называющая положительные качества современных лидеров, используется в СМИ постперестроечного периода довольно скупо. В основном она употребляется:

а) в предвыборные периоды, когда обсуждаются конкретные кандидатуры конкретных лиц. См., например, высказывания знаменитых и рядовых граждан России о В.В. Путине в телевизионных роликах 2012 года, которые показывались на Федеральных каналах накануне выборов Президента Российской Федерации (ролики шли под девизом «Почему я голосую за Путина?»): «Стране нужен умный, честный, хорошо себя зарекомендовавший лидер» (16.02.12); «Путин своих не сдает» (там же); «Он в политике давно, ведет правильную экономическую линию…» (Игорь Шевчук, офицер запаса, 14.02.12); Юн [Путин – B.C.] надежный, он основательный» (С. Шойгу, 13.02.12);

б) в связи с юбилейными и памятными датами. Так, 1 канал Центрального телевидения 1 февраля 2016 года показал документальный фильм «Борис Ельцин. Отступать нельзя (к 85-летию со дня рождения)». В воспоминаниях тех, кто лично знал Ельцина, прозвучало:

– В. Путин: «Он обладал волевым, прямым, мужественным характером, способностью проявлять предельную решительность»;

– Д. Медведев: «Новая Россия очень нуждалась в таком президенте, как Борис Николаевич Ельцин. А Борис Ельцин очень любил Россию»;

– А. Шохин: ««Лихие» девяностые будут ассоциироваться не с негативным, а с решительностью: «лихие ребята», которые могли брать ответственность на себя. И Борис Николаевич был первым «лихим парнем»». Омонимичные значения прилагательного «лихой» обладают противоположной оценочностью («лихой» – 'полный тягот, бед, тяжелый, трудный – о времени' – негативная оценка и «лихой» – 'смелый, храбрый, удалой' [Большой толковый словарь русского языка 2001: 500] – положительная оценка) и опровергают представление о 90-х как о темной полосе в истории России, возвглавляемой в те годы Ельциным.

– Автор: «Его путь был трудный, полный трудностей и сомнений. Но он привел его к храму» и т. п.

Обозначения отрицательных качеств и явлений. Они уверенно вошли в набор языковых средств, образующих смысловое пространство «власть». Это такие слова, как: некомпетентный, коррумпированный, безразличный, непорядочный, взяточник, взяточничество, безразличие, произвол, фальсификации, мнимый, деградация, привилегии, привилегированный, безответственный и т. д. Их семантика: а) называние негативных качеств самой власти; б) указание на отсутствие тех либо иных положительных качеств у власти; в) указание на отсутствие положительного в тех обстоятельствах жизни общества, которые зависят от власти. Например: «Экономика деградации» (загол., МК, 22.01.16), «Акцент делается на, увы, мнимые достижения России…» (МК, 01.02016); «послушная Дума», «рухнут привилегии, выросшие за годы ничем не ограниченного правления нынешней власти», «у чиновников, привыкших ни перед кем не отвечать…» (МК, 01.02.16); «Есть ли среди российских чиновников порядочные люди?» (АиФ, рубрика «Ваше мнение», 2011, № 45); «Власть не слышит слез народа» (АиФ, 2011, № 40); «Российская глубинка и при «раннем Путине», и при «позднем Медведеве» жила своей жизнью, сажала свою картошку, ездила по своим разбитым дорогам,…» (там же) и т. п.