Текст книги "Российская империя и польский вопрос накануне и в годы Первой мировой войны"

Виктор Александрович Зубачевский
Российская империя и польский вопрос накануне и в годы Первой мировой войны

* * *

© Зубачевский В. А., 2024

© Политическая энциклопедия, 2024

Введение

Тема Первой мировой войны, заслоненная революциями 1917 г. и Гражданской войной, до сих пор не получила должного отражения в российской исторической науке и общественном сознании. Однако неслучайно войну назвали «пролог ХХ века». Ее итоги определили геополитическую конфигурацию Европы, способствовали обострению отношений на континенте и началу Второй мировой войны.

По мнению британского историка Э. Хобсбаума, «историю „короткого двадцатого века“ нельзя понять без русской революции, ее прямых и косвенных последствий»[1]1
  Хобсбаум Э. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914–1991). М., 2004. C. 66.


[Закрыть]. Революцию же породила мировая война. Отдельные историки утверждают, что не будь войны, Россия могла превратиться в либерально-капиталистическое индустриальное государство. Однако царский режим после революции 1905–1907 гг. оказался к 1914 г. перед лицом нового недовольства. Патриотизм и энтузиазм в начале войны разрядили политическую ситуацию, но в 1916 г. проблемы казались непреодолимыми: Февральская революция не стала неожиданной для общества. По мнению автора настоящего исследования, существовала геополитическая преемственность в политике России в Центрально-Восточной Европе (ЦВЕ) как до, так и после 1917 г., хотя с серьезными коррективами – в силу смены строя, режима правления, идеологии[2]2
  Зубачевский В. А. Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект. М., 2019; Он же. Германо-польское сотрудничество и политика СССР на востоке Центральной Европы (1930–1939). М., 2022.


[Закрыть].

Советские историки рассматривали Первую мировую войну как катализатор революции, но в наши дни ученые обратились к изучению вопроса о том, насколько война изменила облик общества, стереотипы поведения, социальные институты, государственные структуры и внешнюю политику. Мнения ученых различны. Так, американский историк Дж. Морроу в книге «Великая война с позиции имперской истории» реабилитирует теорию империализма, подвергая сомнению тезис о том, что победа Германии в мировой войне была бы не столь губительна для человечества, нежели ее поражение, вызвавшее к жизни гитлеровский реваншизм[3]3
  См.: Мальков В. Л. О новых подходах в изучении истории Первой мировой войны // Последняя война Российской империи. М., 2006. С. 20–24.


[Закрыть].

Геополитическая преемственность в ЦВЕ была характерна и для политики Германии, поэтому Первая мировая война предстает как начало «заката Европы», что констатировал в 1918 г. О. Шпенглер. Философ датировал возникновение замысла написания книги 1911 г., временем марокканского кризиса в отношениях Германии и Франции и захвата Италией Триполи. После этих событий взору ученого мировая война предстала как неизбежность, а с ее началом Шпенглер пришел к выводу, что война – симптом начинающейся агонии западной культуры. Русский перевод названия книги Шпенглера звучит как «Закат Запада» («Der Untergang des Abendlandes»), что близко к тавтологии, а «Закат Европы» отвечает нормам русского языка. Отметим, что «абендланд» (das Abendland) – «вечерние земли» – означает Западную Европу в противоположность «моргенланд» (das Morgenland) – «утренние земли»: Восточная Европа и Ближний Восток[4]4
  Шпенглер О. Закат Европы: В 2 т. Т. 1: Гештальт и действительность. М., 1993. Вступительная статья. С. 41. Примечания. С. 634–635.


[Закрыть]. Причину «падения» Европы Шпенглер усмотрел не в мировой войне, а в том, что западная культура вступила в стадию империализма и диктатур.

Название «Центрально-Восточная Европа» распространялось в средние века на Польско-литовское государство, Чехию и Венгрию. Литва, в отличие от Латвии и Эстонии, геополитически входит в ЦВЕ, что подтверждает история европейских международных отношений. В ходе третьего раздела Речи Посполитой (Rzeczpospolita) к России отошли литовские земли, кроме вошедшего в состав Пруссии Занеманья (левобережья), присоединенного к России в 1815 г. ЦВЕ включила поделенные согласно решениям Венского конгресса между Россией, Австрией, Пруссией земли Польши, Словакии, Украины, Белоруссии и Литвы. Этноконфессиональная чересполосица ЦВЕ, сложность возникновения стабильных национальных государств определили ее промежуточное положение.

Государственные границы континентальных империй отражали систему пространственно-силовых отношений между державами и закрепляли сложившийся между ними баланс сил. Революции 1917 г. и Брестский мир усилили национально-освободительные движения на территории бывшей Российской империи. Осенью 1918 г. в условиях распада Австро-Венгрии и революции в Германии в ЦВЕ возникли суверенные государства: Австрия, Венгрия, Польша, Чехословакия, Литва. Решения Парижской мирной конференции превратили эти страны в разъединившую Германию и Россию буферную зону.

Видение современной конфигурации ЦВЕ остается предметом дискуссии в российской и зарубежной историографии. Ученый-славист Э. Г. Задорожнюк считает «Восточной Европой» бывшие республики СССР, «Центральной Европой» – «пояс государств между Балтикой и Адриатикой» (бывшие социалистические страны)[5]5
  Задорожнюк Э. Г. Версальский мир и проблема «бесхозности» Центральной Европы (к 100-летию события и его интерпретация) // Народы и культуры славянского мира Восточной Европы в исторической ретроспективе (Беларусь, Украина, Россия, Польша): сборник научных статей / ред. – сост. А. Д. Дудько. Гродно, 2020. С. 139–144.


[Закрыть]. В. В. Носков видит в термине «Центрально-Восточная Европа» идеологическую конструкцию, оставшуюся со времен холодной войны, и попытку возродить миф о величии Речи Посполитой[6]6
  Носков В. В. Изобретая Центрально-Восточную Европу (к выходу в свет коллективного труда польских и французских историков «История Центрально-Восточной Европы») // Диалог со временем. Вып. 32. М., 2010. С. 323, 342.


[Закрыть]. В настоящем исследовании мы используем аббревиатуру ЦВЕ в утилитарных целях, но точнее словосочетание «восточная часть Центральной Европы». Ментальные карты ЦВЕ остаются предметом дискуссии в Польше, на Украине и в Балтии.

Возникшая в конце ХХ – начале ХХI в. система геополитических координат напоминает Версальскую систему (или, по мнению ряда ученых, Вестфальскую), что объясняет интерес к ней Российской Федерации. Исторический опыт политики Российской империи по защите ее западных рубежей в начале ХХ в. актуален для современной России и нуждается в дальнейшем исследовании. Спорные эпизоды политики европейских держав идеологизируются зарубежными и российскими историками и политиками.

Цель настоящей работы – анализ политики Российской империи по защите ее государственных интересов на западных рубежах. Для ее достижения автор выделил следующие научные задачи. Во-первых, выявить роль структур Российской империи в польском вопросе. Во-вторых, определить значение польского вопроса для общественно-политического дискурса ХХ-XXI вв. в России, странах ближнего и дальнего зарубежья. Хронологические рамки книги: непосредственная подготовка великих держав к войне и политика Российской империи в польском вопросе в годы мировой войны. Даты приведены по старому стилю, но иногда в скобках указан новый стиль.

На основе реализации принципа междисциплинарности определены научный терминологический статус и структура, а также раскрыто содержание понятия «польский вопрос». Польский вопрос рассматривается как многосложная геополитическая проблема, связанная со стремлением польского народа к независимости и территориальной целостности и проявившаяся на международном, национальном и межнациональном уровнях.

Польский вопрос являлся проблемой, затрагивавшей не только судьбу польского народа и его государственности, а также непосредственно влиявшей на европейскую систему международных отношений, историю крупных и относительно небольших народов-соседей, их государств. Не удивительно, что к настоящему моменту в историографии накоплен внушительный опыт его изучения, а у дипломатов распространены анекдоты, показывающие раздутость этой проблемы. Злободневность и политическая деликатность польского вопроса во многом обусловили спекуляции на его почве, привели к смещению фокуса его рассмотрения с профессионального изучения историками и политологами к публицистической интерпретации и передергиванию фактов в угоду личным и корпоративным интересам. Несколько последних десятилетий одной из актуальных задач исторической науки называется унификация или, по крайней мере, максимально точное описание тех терминов, которые исследователи используют в своих нарративах.

Польский вопрос в исторической науке выступает как медиатор в процессе профессионально-научной коммуникации, предупреждает недоразумения и споры между представителями разных школ и направлений. Тем не менее, отчасти из-за характерной тенденциозности изучения, отчасти из-за действительной своей сложности и многогранности, суть польского вопроса остается слабо понимаемой. Рельефно это проявляется в хаотичном употреблении самого понятия и отсутствии его дефиниции в специализированных словарях. До сегодняшнего дня определенный скепсис связывается вообще с правомерностью и обоснованностью употребления понятия «польский вопрос» в нарративах профессиональных историков, при этом основной акцент делается на его абстрактности. Другая традиция, подчеркивая условность применения понятия, при его употреблении обязательно использует кавычки. Но и в случае употребления понятия без кавычек, как правило, нет четкого осознания тех явлений, которые оно раскрывает. Такое положение удивительно, тем более практически каждый исследователь, пытающийся разобраться в польском вопросе, отмечает его актуальность, сложность, противоречивость и уникальность[7]7
  Луферчик Е. Г. Польский вопрос: понятие, структура и содержание в Российской Империи // Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego. Nr 1(8). 2015. С. 9.


[Закрыть].

В историографии уже накоплен определенный концептуальный опыт рассмотрения польского вопроса. Исследователи фиксируют его дуализм. Например, историк Л. Е. Горизонтов отмечает, что «разделы Речи Посполитой и наполеоновские войны перевели российско-польские противоречия из разряда внешнеполитических в плоскость внутриполитических проблем Империи»[8]8
  Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики: Поляки в России и русские в Польше (XIX – начало XX в.). М., 1999. С. 8.


[Закрыть]. В результате, унифицируя контексты употребления, в качестве дефиниции польского вопроса предлагаем следующее. Польский вопрос – это многосложная геополитическая проблема, связанная со стремлением польского народа к восстановлению независимости и территориальной целостности в условиях ее частичной или полной ликвидации, проявившаяся на международном, национальном и межнациональном уровнях в последней трети ХVIII – середине ХХ в.[9]9
  Луферчик Е. Г. Указ. соч. С. 12.


[Закрыть]

Глава I. Степень изученности проблемы

Автор характеризует историографию России, Германии и Польши как стран, заинтересованных в изучении проблем ЦВЕ.

Советская и российская историография. Изучаемая проблема находится на стыке отечественной и зарубежной истории; книги и статьи посвящены двусторонним и международным отношениям, отдельным историческим событиям и территориальным сюжетам. Советские публикации 1920-х гг. о внешней политике Российской империи носили спорный характер. А. М. Зайончковский пришел к выводу, что Россия шла в кильватере внешней политики Англии и Франции, а в вопросах защиты западных рубежей ее политика носила «отпечаток авантюры»[10]10
  Зайончковский А. М. Подготовка России к империалистической войне: Очерки военной подготовки и оперативных планов. М.; Л., 1926.


[Закрыть]. Однако направленность исторических работ в 1920-е гг. определяла школа М. Н. Покровского: историк выдвинул идею разрыва истории Российской империи и СССР, объявив главным виновником начала мировой войны царизм[11]11
  Покровский М. Н. Империалистическая война: Сб. статей (1915–1930). М., 1931. С. 154–155.


[Закрыть]. Взгляды Покровского подверг критике Е. В. Тарле, обелявший политику держав Антанты, включая Россию, в вопросе развязывания войны[12]12
  Тарле Е. В. Европа в эпоху империализма. 1871–1919 гг. // Тарле Е. В. Сочинения: В 12 т. Т. 5. М., 1959.


[Закрыть].

В 1930-1940-е гг. историки ориентировались на указания И. В. Сталина. 16 мая 1934 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление о преподавании гражданской истории в школах. Идея разрыва традиций царской России и СССР заменялась идеей преемственности, которую отстаивал Тарле. Новые взгляды Сталина вернули историков к изучению царской внешней политики. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) в письме членам Политбюро от 19 июля 1934 г., напечатанном в журнале «Большевик» в мае 1941 г., предложил запретить публикацию статьи Ф. Энгельса «Внешняя политика русского царизма» (Энгельс писал о ее реакционности)[13]13
  Сталин И. О статье Энгельса «Внешняя политика русского царизма» // Большевик. 1941. № 9.


[Закрыть]. В 1930-е гг. шел разгром «антимарксистской школы» Покровского и формировалась имперская идеология. Однако внешнюю политику России перед мировой войной историки не выделяли[14]14
  См.: История дипломатии. Т. II: Дипломатия в новое время (1872–1919 гг.) / cост. проф. В. М. Хвостов, проф. И. И. Минц. М., 1945.


[Закрыть].

В 1950-е гг. вопрос о политике России в регионе рассматривался в контексте международных отношений, обусловленных стереотипами холодной войны. Но с конца 1950-х гг. в СССР и за рубежом стали публиковать архивные материалы, что позволило объективнее анализировать международные отношения начала XX в. Объем второго издания второго тома «Истории дипломатии» по сравнению с изданием 1945 г. вырос почти вдвое. В. М. Хвостов осветил характер внешней политики России, дал широкие обобщения. В третьем томе «Истории дипломатии» академик написал главу о дипломатической борьбе в ходе мировой войны[15]15
  История дипломатии. Т. II: Дипломатия в новое время. 1871–1914 / авт. В. М. Хвостов. М., 1963; История дипломатии. Т. III: Дипломатия на первом этапе общего кризиса капиталистической системы / авт. С. Ю. Выгодский и др. М., 1965.


[Закрыть]. Значение для настоящей книги имеют выпущенные Институтом славяноведения и балканистики АН СССР коллективные труды и сборники статей. В 1970-е гг. о политике России в годы Первой мировой войны писали в коллективных работах и монографиях военные историки[16]16
  См., напр.: История Первой мировой войны. 1914–1918: В 2 т. М., 1975.


[Закрыть]. Война закончилась для России Брест-Литовским мирным договором. А. О. Чубарьян отметил, что Россия не потерпела военного поражения, а вышла из войны, сберегая солдатские жизни[17]17
  Чубарьян А. О. Брестский мир. М., 1964. С. 190.


[Закрыть].

Новые условия для изучения Первой мировой войны возникли после окончания холодной войны и изменения геополитической ситуации в Европе. Особенностью российских публикаций 1990-х – начала 2000-х гг. стали отказ от идеологических стереотипов; охват более широкого диапазона факторов, влиявших на формирование внешней политики России; анализ действий российской дипломатии в контексте европейской политики; расширение методологических рамок исследований. Это объясняется потребностью изучения опыта прошлого в свете задач настоящего. На основе анализа источников и критического осмысления научной литературы предпринимаются попытки представить варианты развития российского общества.

Сегодня историки все чаще обращаются к роли геополитических факторов в истории России. Для понимания политики России в ЦВЕ интересна монография П. В. Стегния о разделах Польши. Ученый отметил, что польский вопрос во многом определил сущность имперской составляющей внешней политики России. Геополитическая подоплека разделов, по его мнению, укладывается в методологию «реалистической школы» Х. И. Моргентау. По словам Стегния, Польша стала заложником и «частным случаем» крупномасштабной геополитической игры. Основной задачей России было обеспечение защитимого западного фланга, где в качестве вероятных противников выступали Пруссия и Австрия, а не Польша. Стегний отметил, что Екатерина II понимала важность сохранения урезанной Польши в качестве буфера между Россией, Австрией и Пруссией, но под давлением германских государств пошла на ее окончательный раздел[18]18
  Стегний П. В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II: 1772. 1793. 1795. М., 2002. С. 8, 65, 413.


[Закрыть]. Фатальный шаг в приобретении этнически польских земель совершил Александр I.

Роль геополитических факторов в политике России раскрывает сборник статей ИРИ РАН. Обращает на себя внимание статья А. В. Игнатьева «В плену геополитической схемы. О книге Дж. П. Ле Донна „Российская империя и мир, 1700–1917. Геополитика экспансионизма и сдерживания“»: в ней автор доказывает несостоятельность аргументов об извечном экспансионизме и агрессивности России[19]19
  Геополитические факторы во внешней политике России. Вторая половина XVI – начало XX века: к столетию академика А. Л. Нарочницкого / отв. ред. С. Л. Тихвинский. М., 2007.


[Закрыть]. В ряде книг трактуется роль в политике России прилегающих к ее западным рубежам земель Германии и Австро-Венгрии накануне и в годы мировой войны[20]20
  Бахтурина А. Ю. Окраины Российской империи: государственное управление и национальная политика в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.). М., 2004; Михутина И. В. Украинский вопрос в России (конец XIX – начало XX века). М., 2003.


[Закрыть].

Политику Российской империи на западных рубежах в этот период анализирует коллектив авторов «Истории внешней политики России». Показаны усилия правящих кругов по поддержанию великодержавного статуса России, вскрываются противоречия между ее национальными и имперскими интересами. Историки рассматривают Россию как особый тип империи, для которой завоевание не было главным средством территориального расширения. Национальное неравенство и зависимость преобладали над колониальной эксплуатацией: русским не было свойственно сознание национальной исключительности[21]21
  История внешней политики России. Конец XIX – начало XX века (От русско-французского союза до Октябрьской революции) / ред. колл. В. А. Емец, А. В. Игнатьев, С. В. Тютюкин и др. 2-е. изд. М., 1999.


[Закрыть].

Россия нуждалась в мирной передышке, необходимой для модернизации экономики и восстановления военной мощи, но вступила в мировую войну, не завершив ни того, ни другого. Внешнюю политику империи в довоенный период исследует А. В. Игнатьев, анализируя механизм принятия внешнеполитических решений и особенности геополитического положения России[22]22
  Игнатьев А. В. Внешняя политика России. 1907–1914. М., 2000.


[Закрыть]. К. Ф. Шацилло изучает реализацию русских военных программ в период между русско-японской и мировой войнами. Причину относительного кризиса вооружения в России перед войной историк видит в социально-экономической отсталости страны. Ученый раскрывает природу ведомственных конфликтов и подоплеку личных амбиций, оказавших негативное влияние на ход военных реформ. По мнению Шацилло, участие России в гонке вооружений снижало порог национальной безопасности[23]23
  Шацилло К. Ф. От Портсмутского мира к Первой мировой войне: Генералы и политика. М., 2000.


[Закрыть].

В 1990-е гг. к 100-летию начала Первой мировой войны вышли в свет сборники материалов конференций. Статьи первого сборника[24]24
  Первая мировая война: Дискуссионные проблемы истории / отв. ред. Ю. А. Писарев, В. Л. Мальков. М., 1994.


[Закрыть] неравноценны по содержанию и глубине анализа. Во втором сборнике[25]25
  Первая мировая война: Пролог ХХ века / отв. ред. В. Л. Мальков. М., 1998.


[Закрыть] представлена квинтэссенция того, что дали российские и зарубежные историки по проблемам мировой войны. В. П. Булдаков, В. А. Емец, А. В. Игнатьев, Т. М. Исламов, Л. Г. Истягин, В. Л. Мальков, С. В. Тютюкин с современных позиций раскрывают новые подходы к истории войны. Авторы подчеркнули роль национального вопроса и психологического фактора; «вывели» Россию из блока инициаторов конфликта, но отказались считать её младшим партнёром в Антанте. Историографию причин мировой войны и внешнюю политику России анализирует ряд отечественных ученых[26]26
  См.: Козенко Б. Д. Отечественная историография Первой мировой войны // Новая и новейшая история. 2001. № 3; Туполев Б. М. Происхождение Первой мировой войны // Там же. 2002. № 4; Рыбаченок И. С. Закат великой державы. Внешняя политика России на рубеже XIX–XX вв.: Цели, задачи и методы. М., 2012.


[Закрыть]. Западная историография не свободна от тенденциозных оценок, и преувеличивать ее достижения в освещении истории мировой войны нет оснований.

В коллективных трудах рассмотрены генезис мировой войны, ее влияние на развитие цивилизации, итоги и последствия. Одна из центральных тем – социальные перемены в России, повлиявшие на ее внешнюю политику. Коллектив ученых МГУ представил книгу «Первая мировая война и судьбы европейской цивилизации»[27]27
  Первая мировая война и судьбы европейской цивилизации / под ред. Л. С. Белоусова, А. С. Маныкина. М., 2014.


[Закрыть]; историки Санкт-Петербурга и Москвы – двухтомник «Россия в стратегии Первой мировой войны»[28]28
  Россия в стратегии Первой мировой войны: В 2 кн. / рук. проекта И. Н. Новикова. СПб., 2014.


[Закрыть]. Коллективный шеститомный труд o мировой войне посвящен анализу вопросов военного, экономического, внутриполитического и международного положения России, стран Центральной и Западной Европы накануне и в годы войны[29]29
  См., напр.: Зубачевский В. А., Филипповых Д. Н. Дипломатия и внешняя политика Российской империи в первые годы войны // Первая мировая война 1914–1918 годов: В 6 т. / под общ. ред. Героя России генерала армии С. К. Шойгу. Т. 2: Начало и развертывание войны (1914–1915 годы). М., 2015. С. 557–595.


[Закрыть]. В первой четверти XXI в. прошли конференции о мировой войне, ряд отечественных ученых издали книги и статьи о войне. Но остались нерешенными вопросы о «многовариантности» истории и неизбежности войны. Необходимо также исследование польского вопроса и взгляды политиков России на воссоздание Польского государства и определение его границ[30]30
  См., напр.: Зубачевский В. А. Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект; Он же. Политика России в отношении восточных территорий Центральной Европы. 1912–1921 гг. // Вопросы истории. 2009. № 9; Он же. Политика России в Центрально-Восточной Европе накануне и в годы Первой мировой войны // Новая и новейшая история. 2014. № 3; Яжборовская И. С., Парсаданова В. С. Россия и Польша. Синдром войны 1920 г. М., 2005; Борисова А. А. «Польский вопрос» в политике России в годы Первой мировой войны (1914–1918 гг.) – URL: https://www.gramota.net/materials/9/2020/1/5. html (дата обращения: 02.12.2022); Крутиков А. А. С. Д. Сазонов и польский вопрос в Российской империи в годы Первой мировой войны – URL: https:// cyberleninka.ru/article/n/s-d-sazonov-i-polskiy-vopros-v-rossiyskoy-imperii-v-gody-pervoy-mirovoy-voyny/viewer (дата обращения: 02.12.2022).


[Закрыть].

Историография ФРГ. Националистически настроенные немецкие историки и публицисты в 1920-1930-е гг. доказывали правильность политики Германии в регионе в годы войны. В 1920-е гг. немецкие историки стремились интерпретировать неудачу усилий Германии стать мировой державой как «субъективное упущение объективно достижимой цели», но с начала 1930-х гг. в центре их внимания оказались агрессивные цели Антанты. По мнению ряда немецких историков, Россия не имела военных целей в отношении Германии. Ее враждебность относилась к монархии Габсбургов.

В 1960-е гг. историки перевели проблему причин Первой мировой войны в русло конструктивных дискуссий. Барьер «патриотического» подхода преодолел либеральный историк Ф. Фишер, изложивший объективную трактовку генезиса мировой войны в книге «Рывок к мировому господству»[31]31
  Фишер Ф. Рывок к мировому господству: Политика военных целей кайзеровской Германии в 1914–1918 гг. М., 2017.


[Закрыть]. Работы Фишера и его учеников, в частности И. Хайсса, являются моделью современной историографии, свободной от националистической узости. Хайсс в книге «Польская пограничная полоса в 1914–1918 гг.», конкретизируя концепцию Фишера, критиковал правящие круги Германии за аннексионистские планы в отношении Польши[32]32
  Geiss I. Tzw. polski pas graniczny 1914–1918. W., 1964.


[Закрыть]. Консервативная историография отвергла политико-социальную историю Фишера, противопоставив его принципам геополитический подход. Консерваторы обусловливали политику Германии в XX в. «срединным положением в Европе» и «бедностью занимаемого ею пространства».

Политике Российской империи и Германии уделяет внимание Польша. Интерес представляет книга Р. Дмовского (лидер польской буржуазно-помещичьей партии «Национальная демократия» – эндеки, депутат Государственной думы Российской империи) «Германия, Россия и польский вопрос»[33]33
  Дмовский Р. Германия, Россия и польский вопрос. СПб., 1909.


[Закрыть]. В современной польской историографии выделим третий том «Истории польской дипломатии»[34]34
  Historia dyplomacji polskiej. T. III: 1795–1918 / pod red. G. Labudy. W., 1982.


[Закрыть] и труд А. Ахматовича о политике России по польскому вопросу в начале Первой мировой войны[35]35
  Achmatowicz A. Polityka Rosji w kwestii polskiej w pierwszym roku Wielkiej Wojny 1914–1915. W., 2003.


[Закрыть].

Историографический обзор доказывает, что есть потребность в изучении политики Российской империи по польскому вопросу.

Источниковая база книги определяется многоплановостью темы. В качестве задачи автор видел изложение на архивно-документальной основе роли российской внешней политики и дипломатии в решении польского вопроса. Разнообразие источников обеспечивает репрезентативность источниковой базы исследования. Источники разделены на группы: 1) делопроизводственные материалы; 2) источники личного происхождения; 3) периодическая печать.

В 1920-е гг. вышли изданные с классовых позиций сборники царских и иностранных дипломатических документов. Так, в сборнике о русско-польских отношениях в период мировой войны воззвание Верховного главнокомандующего русской армией к полякам от 1(14) августа 1914 г. набрано петитом и помещено в приложениях[36]36
  Русско-польские отношения в период мировой войны. М.; Л., 1926.


[Закрыть]. Большим подспорьем при работе над книгой стали публикации Комиссии по изданию документов эпохи империализма, частично осуществившей свой замысел. Полно представлены документы в 10 томах с января 1914 по март 1916 г.; позже были изданы еще три тома, включающие материалы за 1911–1913 гг.[37]37
  Международные отношения эпохи империализма (далее – МОЭИ): Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878–1917 гг. Сер. III: 1914–1917. Т. VI-Х. М.; Л., 1935–1938; Сер. II: 1900–1913. Т. XVIII–XX. М., 1938–1940.


[Закрыть]

Среди источников личного происхождения выделяют следующие: 1. Мемуары и воспоминания очевидцев, участников событий. Мемуары глубоко освещают описываемые явления. Ряд мемуаров написан по памяти, другие – по записям во время событий; третьи – литературно обработаны. Воспоминания отражают общественно-политическую атмосферу времени, когда они писались. 2. Дневники – записи впечатлений, наблюдений, мыслей. 3. Эпистолярное наследие (частная и официальная переписка) – обмен впечатлениями о событиях своей и общественной жизни. Условием использования источников личного происхождения является основной прием научной критики – проверка с помощью других источников.

Отдельные мемуары изданы в СССР, но в основном это переизданные в РФ книги эмигрировавших представителей военно-политической элиты. Воспоминания бывшего царского министра иностранных дел (1910–1916) С. Д. Сазонова показывают борьбу в правящих кругах России вокруг проблемы западных рубежей империи и польского вопроса. Сазонов довольно объективно оценил политику Антанты в отношении России в годы войны[38]38
  Сазонов С. Д. Воспоминания. М., 1991.


[Закрыть].

Источники личного происхождения извлечены автором из фондов «Особый политический отдел» и «Секретный архив министра» Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ). Интерес представляют переписка и статьи[39]39
  См., напр.: Крючков И. В. Внутриполитические и внешнеполитические факторы развития Австро-Венгрии в донесениях В. П. Сватковского (1910–1914 гг.) – URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vnutripoliticheskie-i-vneshnepoliticheskie-faktory-razvitiya-avstro-vengrii-v-doneseniyah-v-p-svatkovskogo-1910-1914-gg/viewer (дата обращения: 09.11. 2022).


[Закрыть] информатора МИДа журналиста В. П. Сватковского. Геополитическим прогнозом итогов будущей войны стала записка (февраль 1914 г.) члена Госсовета П. Н. Дурновó Николаю II[40]40
  Дурново П. Н. Записка П. Н. Дурново. P., [194-].


[Закрыть]. Государственные и политические деятели уделяли внимание роли международного фактора в мировой войне: ее исход определил западные рубежи России.

Третий вид источников – периодическая печать, публиковавшая информационно-аналитические материалы и выражавшая интересы и позиции разных групп правящих классов. Периодическая печать интересна скрытой информацией – мотивами и целью публикаций, концепцией автора и газеты.

Таким образом, в силу недостаточного исследования темы в научной литературе главную роль в решении поставленных цели и задач исследования сыграла источниковая база. Цитаты из архивных документов приведены согласно современным правилам орфографии и пунктуации, но сохранены написание географических названий и стилистика. Археографическая обработка документов осуществлена в соответствии с правилами публикации в России архивных материалов. Информация, содержащаяся в них, имеет различную степень достоверности и нуждается в критическом анализе при ее рассмотрении.