Текст книги "Антибункер. Погружение"

Глава 3
Добытчик

Это летнее енисейское утро было знаменательно тем, что были пройдены два интересных рубежа. Во-первых, оно наконец-то подарило мне хорошее настроение и бодрое самочувствие. Во-вторых, я получил новые трусы.

Три дня провалялся пластом, как образно сказал Геннадий Фёдорович, «остаточки дерьма из тела выходили». С вечера на улице всё было серо, правда, без дождя. Температура воздуха опустилась градуса на два, поднялся сильный ветер-южак. Проснулся я часов в восемь, пожалуй, в постели валялся долго, вставать было лень. Долго смотрел в окно – кадр, очерченный весёленькими шторками, показывал небо, не солнечное, зато ясное. Облачность высокая. Уже привычно сунул руку под подушку, проверяя пистолет. На месте. Всё-таки нормальный мужчина без огнестрельного оружия чувствует себя неуютно.

Над головой жужжало. Я извернулся и увидел, что прямо на подушке, вцепившись друг в друга передними лапами, дерутся два здоровенных овода. За мою кровушку бьются… В щелку пролезли, гады, между марлей и рамой открытой форточки. Хотел я пришибить обоих сразу, дуплетом, да ткань пожалел, белая, чистая, накрахмаленная… Какое-то время наблюдал, ожидая, кто выйдет победителем схватки, но они скатились на пол, и я тут же хлопнул по соперникам калошей. Хватит борзеть.

Подушка мне досталась самодельная, огромная и мягкая, я решил, что она набита гагачьим пухом, пусть будет так, приятно. Одеяло тоже пуховое. Попробуй тут, вылези на свет божий… Как же хорошо валяться! Если бы не малая нужда… Со стены напротив на меня смотрела картина с Елисейскими Полями, мишек в лесу хозяева вешать не стали. Свои надоели до смерти.

Только я сел и потянулся за медицинской рубахой, как дверь в узкую светёлку без стука отворилась, и в комнату деловито вошла Элеонора Викторовна.

– Да не тяни ты одеяло до горла, что я там не видела! Носи вот, в шкафу нашла, сама забыла, где что лежит, ох… Жопка у тебя тощенькая, такая же у моего сухаря, так что впору будут. Прошлой осенью ездила в Крым по льготной путёвке, там и купила. Нарядные такие, чисто соблазн! И чего, скажи, деду не нравятся?

– Ничего он в моде не понимает, – льстиво подсказал я, принимая щедрый подарок: пластиковую упаковку с тремя трусами-бо́ксерами.

Вытащил одни из тубуса, развернул. М-да. PLAYBOY на широкой резинке, сбоку почему-то якорёк с волной и надпись: «Привет из Симеиза!» Ядовито-красные, голубенькие и комбинэ, сука, – полосатые из первых двух цветов. Симеизским плейбоем буду ходить, значится.

– Хорошенькие ведь, скажи! – хлопнула в ладоши хозяйка.

– За-ме-ча-ательная вещь! – уверил я.

– И ткань хорошая, мягкая!

– Америка, что там.

– Значит, не соврал продавец, – обрадовалась добытчица. – Завтрак почти готов, тебя ждём. Я ведь ещё кое-что припасла.

Выбравшись на свежий воздух, сразу отметил необычное спокойствие среды. Вроде бы всё, как в прошлые дни. А былой тревожности нет, выспался, что ли? Ну, да, очухался. Просмотрел во сне все свои кошмары, надеюсь, в последний раз. И злости меньше стало. Настолько, что, встреть сейчас заклятого коллегу из норвежских егерей, сразу бы его резать не стал. Побеседовал бы за жизнь мальца, а уж потом горло вскрыл.

Ещё я уверовал, что прорвёмся. Огнестрельное оружие есть, пусть с нехваткой БК, для начала и это хорошо. Два волшебных предмета, способных поражать врага на расстоянии, и это не пращи или рогатки. Теперь всё будет по-серьёзному, без экспериментов с перестановкой полотен на косах. Бросай топор, лови хардкор…

Сегодня будет рабочий день, вот что я придумал.

Тишину разрезал резкий звон бензопилы. Кто там трудится? Ага! Значит, хозяин тоже решил взяться за дело и напилить из лесины чурок. Самое время показать жене свою годность. Перед едой. Мы, мужики, хитрые! После гигиенических процедур я крепко растёрся, глянул в зеркальце, прибитое возле пары рукомойников, и отправился к столу.

– Доставай, жена, что он с голым торсом! – скомандовал хозяин.

Мало у нас событий, читай, развлечений. Телевиденье давно не работает, радиоприёмник древний, хреновый, ничего не ловит, а Лёха не спец-паяльщик. Вот и хочется людям растянуть удовольствие, в сериал поиграть, всё понятно. Я улыбнулся.

– Держи, Лёшенька, для реки самая правильная вещь, матросская! – сказала супруга, и я из рук в руки получил хлопчатобумажную тельняшку с длинными рукавами. Естественно, тут же и натянул, расправил. Ух, как здорово! Наверное, моя довольная рожа их обрадовала, потому что Петляковы тоже заулыбались.

Рядом со мной сидел ещё один приживалец – огромный сибирский кот по имени Баркас. Наглая полосатая морда. Выяснив, что в посёлке осталось только одно жилое хозяйство, он плюнул на охоту в зелёнке, чем весьма успешно занимаются его соплеменники, и предпочёл перебраться поближе к человеку. А тут ещё запахи готовки пошли.

– И обувка нашлась, как раз в размер! – Третий подарок Элеонора Викторовна не стала протягивать, просто кивнула под стол.

Там стояли какие-то необычные сапоги, не очень высокие, на шнуровке. Из голенища левого свисали две пары носков.

– И не видел таких, поди? – усмехнулся дед. – Теперь уже мало кто помнит, а раньше в Сибири очень такую обувь уважали… Ичиги это! Юфтевые, верх из конины, сосед в Енисейске у мастера заказывал, для охоты. Ну, покороче сделал немного, подошва шито-втачная, а не выворотная… Никогда нога не устанет, ходить легко. В таких стопа землю чувствует, работает по своей природе, а не как доска, и защищена хорошо. У эвенков, например, есть невысокие сапожки из лосины, «хомчуро» называются, тоже со шнуровкой, очень легкие и замечательно удобные. Но они только для зимы, непригодна лосина летом, сильно намокает, набухает и тянется. А тут кожа выделанная, мягкая, сильно прожированная. Для себя человек думал, со знанием дела! У вас-то жёсткие, как их там…

– Берцы.

– Ага. В войсках ведь как? Солдат на войне долго жить не будет, и что у него с ногами произойдёт через пару лет, штабам не важно. Важно, чтобы он в коротком бою на ногах стоял, пока силы есть.

– Упрощаете, Геннадий Фёдорович. Берцы хороши на камнях, в развалинах, где железа всякого полно, – начал я обороняться, но мне не позволили.

– Да где ж ты здесь развалины видишь, Лёша? – спросила Элеонора Викторовна. – Тайга да река. А по железкам скакать вообще глупо, рано или поздно поранишься, их обходить надо. Хватит спорить, надевай быстро!

Я вздрогнул и мигом выполнил команду. Что сказать, по виду не Garsing, конечно. Хотя сравнивать невозможно, это действительно совсем другая обувь. Походив по веранде, где мы завтракали, попрыгав на ступеньках и поприседав, снял левый сапог и осмотрел подарок. Сделано качественно. Подошва из нескользящей микропоры, восемь миллиметров. Чёрт, на самом деле, очень удобно.

– Чулок из войлока вытащи и шнурочками подгони по ноге, – напомнил дед. – Видишь, и так можно носить за счёт мягкости. Юфть лучше хрома воду держит. Если снизу чуть ослабить, а верх подтянуть – вентиляция будет. Уход, конечно, нужен, как, впрочем, и за всем вокруг нас. Касторовым маслицем промазывай, отплатят добром. И портяночки чаще пользуй, портяночки!

Вот и экипирован, одели добрые люди. А я валяюсь, ничего доброго пока не сделал. После чая с печеньем я посмотрел на сидящего рядом котяру и сообщил:

– Геннадий Фёдорович, так на рыбалку ведь пора, поеду, не могу больше нахлебником сидеть. Тут ещё и кот объявился, такой кого угодно обожрёт… Подсказывай, какая моторка в лучшем состоянии и где мотор брать. Я на берегу «Прогресс-4» заметил, как он, живой?

Дед сразу оживился, выдал присказку: «Хочешь рыбу есть – надо в воду лезть», – и громко выразил самое горячее желание поучаствовать в мероприятии. Пришлось мне мягко, но решительно отказать, за что получил благодарный взгляд его супруги. Негоже женщине оставаться одной в пустом посёлке, мало ли. Быстро закончив завтрак, мы пошли во двор совещаться.

– Ты сам-то сети поставишь?

– Конечно. На побережье ставил и проверял в одиночку, здесь тем более справлюсь.

– Не скажи… Енисей коварен.

– Так я потому и спрашивал о «Прогрессе»!

«Прогресс» – штука добротная, надежная, космическая отрасль делала. Корпуса из дюралюминия высокого качества, не гниют, служат долго. Я разные лодки пробовал в деле, и люблю именно эту. Корпус широкий, спать можно – разложил мягкие сиденья на пайол, и в страну снов. По кокпиту спокойно можно ходить со спиннингом, лодка берёт большое количество топлива и снаряги. Из серийных отечественных у неё лучшая остойчивость, гуляешь с борта на борт, а она почти не кренится. Попадал я на «Прогрессе-4» в шторма далеко от берега и в стоячие волны полутораметровой высоты; лодка шла на скорости под сорок, не рыская и не зарываясь. Против волны, правда, поколачивает.

– «Прогресс» хороший, только мотор надо поставить. Мой и бери, проверенный, зверь! Снасти надо подобрать…

Рыба нижнего и среднего течения Енисея делится на три категории. Есть чёрная, куда входит щука, окунь, язь и налим, есть белая, включающая сига, муксуна, нельму, тайменя, омуля, пелядку и тугунка. Сиговые до этих мест с севера доходят в малом количестве. Особняком стоит рыба красная: стерлядь и осетр. Так её называли на Руси издавна, это сейчас всё перепуталось – под красной рыбой ныне понимают лососёвые породы. Цвет плоти поборол красоту и непревзойдённость.

Енисей был и остается кормильцем и сегодня, в пустеющих деревнях на реке люди живут рыбными да зверовыми промыслами, рыбы много, голод никогда не грозил аборигенам. Вообще-то, здесь все браконьеры, иначе не прожить. Поэтому способы ловли серьёзные, удочка с поплавком – баловство для детей и горожан, спорт. Спиннинг уважаем, в заливчике-курье им можно натаскать щук и окуней больше и быстрей, чем сетью. Им же ловят здоровенных нельм и тайменей. Почти в каждом хозяйстве есть бредень. Один его конец заводят с лодки, второй на берегу, потом вытаскивают.

Сети используют самые разные: китайские мелкоячеистые и ставные, с особой технологией проводки. Популярен так называемый плывёж, особенно, когда к осени идет добрая рыба с низовий. Один конец сети привязывается к лодке, другой – к «гагаре», деревянной крестовине, доски которой собраны торцом, так она лучше якорит. Течение несёт связку, сеть тянется по дну. Красную рыбу по-прежнему добывают запрещенными самоловами – орудиями дорогими, ценными. Это протянутая по дну прочная веревка, к которой на поводках привязаны крючки, кованые, большие. На каждом поводок с поплавками. Осётр идёт по дну и рылом вскапывает ил, так и натыкается на крючки. Варварский способ, что говорить, – острия вонзаются прямо в бока…

– Слушай мой план, Алексей. – Старик уже всё придумал. – Поначалу сгоняешь к Игольному. С нижней стороны тянется отмель, вот прямо на пески поставишь китайскую харьюзовку. Течение за островом завихряется, рыбка заходит проверить… Глядишь, омуля возьмём, а уж харьюза точно! Здесь, прямо от берега поставим самоловы на осетра, кто теперь проверять будет! Кончились проверяльщики! А когда вернёшься, мы ещё и побредим на пару, мелочь возьмём для кота: сорожку, ерша да ельца. Годится план?

Я азартно кивнул. Мужики могут вместе закадычно пить, могут жить под одной крышей, могут обсуждать женщин, фильмы и книги, но только совместное занятие настоящим мужским делом, с точки зрения женщин, часто бестолковым, указывает на реальную душевную близость.

Хорошее занятие! Трубочку закурить можно для большего удовольствия, первая будет…

На крыльце стояла хозяйка и с улыбкой смотрела на потенциальных кормильцев. По рыбе соскучились все. Вот и котяра трётся у ноги, словно слышит, о чём речь идёт. Надоело ему за птицами гоняться. Полез ночью на дерево, гнездо разорять, получил клювом по лбу – свалился и ну орать на весь двор.

– Не хочешь в зелёнку? – спросил я, погладив длинную пушистую спину.

Удивительно, как эти создания умеют всего за один день превратиться из лютого лесного хищника в урчащую живую игрушку. И наоборот.

– Геннадий Фёдорович, только ведь я твой сорокасильный «Эндуро» на спине не утащу, форма ещё не распрямилась.

– Зачем таскать на закорках, Лёшенька? – молвила Элеонора Викторовна. – Ты машинку возьми, «Ниву» белую, видел её небось, на перекрёстке стоит.

– Так это ваша?

– Соседская, на ходу, и бак полный.

– Элеонора на ней в магазин ездила, хотела затариться, да куда там, – пояснил супруг.

– А почему возле магазина оставили?

– Лёшенька, я ведь, как только увидела пустые полки, так расстроилась и разозлилась, что домой пешком пошла! А когда вспомнила, то забоялась, показалось, что в конце улицы медведь из-за дерева выглянул.

Не придумал я, как можно правильно отреагировать на такой женский фортель, и поэтому просто промолчал. Медведь же опять заставил озаботиться… Тот или нет? Если Элеоноре Викторовне не примерещилось со страху, то мишка здесь один – определил сектор с поселением, как свой, и другого ни за что на территорию не пустит. Значит, хищник тот же, что задрал офицера, проблема ясная: валить людоеда надо, и чем быстрее, тем лучше, не даст спокойно жить.

Я ведь тогда, у землянки, не стал стрелять, передумал. На смену горячей злости пришёл холодный расчёт. Зачем напрасно пугать? Почуяв вкус лёгкой добычи, потерявший берега зверюга наверняка и ещё раз наведается. Охотиться на него с нашим оружием сложно и опасно. Для гладкого всего четыре патрона, а с пистолетом на топтыгина не ходят. Нет, конечно, были случаи, когда и белых медведей из «макарова» валили! Только это экзотика, казус. Девятка с ближнего расстояния лупит годно. Акцентирую – только с ближнего. Метров с пяти-десяти от силы. Но я не собирался выходить с ним для боя на короткую дистанцию. Лишний риск и душевная нервность.

Хочет вернуться? Добро пожаловать. Вот тебе растяжка, теперь уже на спуске в землянке. Леску я натянул примерно на уровне груди опасного зверюги – вряд ли он обучался на курсах минно-взрывного дела, смахнёт! Получит в бочину стаю горячих осколков, чего там, полтора метра всего…

Пока не бабахнуло, ждём.

– Пойдём за машиной! – предложил таёжник. – Там сосед секретку поставил, сам не сыщешь. Автомобиль не лодка, не кормилец, мотор на берег и на тачке возить можно, если неохота на лестнице корячиться… А пацанята могут угнать, чтобы покататься, дурачки всегда найдутся, не забывает их создавать земля-матушка. Вставай, боец, может, мишку людоедского встретим, сразу, значится, и рассчитаемся с косолапым! Жена, неси ружьё!

Не встретим, дорогой мой напарник, днём он в посёлок не сунется, слышит звуки, чует запах дыма. Ночью всё гораздо хуже, за изгородь не выглянешь. Эта тварь умеет ходить бесшумно, в засаде сидеть долго. Собак нет, спугнуть некому. А кот пусть караулит, они ничуть не хуже собак на опасность указывают. Знай, корми рыбкой да за ухом чеши.

Я машинально дотронулся до кобуры, задумчиво посмотрел на здание ФАПа, за которым начиналась тропинка, ведущая к позиции зенитчиков, и в голове сразу возник вопрос, который я постоянно забывал задать:

– Хозяева, проясните, в медпункте что, штат неполным был?

– Отчего же, комплект, – сразу ответила женщина.

– То есть начальник и три человека: санитарочка, акушерка и медсестра. И где акушерка? Или она вместе с начальством уехала?

Петляковы переглянулись, я увидел некоторую растерянность.

– Действительно, Эля, а Катерина куда делась? Я что-то тоже не помню, подумал, что она уехала… Так нет ведь, не рассказывала ты мне о том. Иль прослушал?

Хозяйка развела руками. Жизненная опытность помогает ей большую часть времени проводить в полном осознании правоты своих поступков, и даже с готовностью потроллить ближнего. Однако сейчас она смутилась.

– Постойте-ка, Лёша, сейчас… Мы с Катенькой, помню, у магазина встретились, я за уксусом пошла, сам пельменей захотел. Ну, точно, сказала мельком, что собирается к подружке, к гидрологам, посмотреть да проверить их. Катя очень хороший специалист, даром что акушерка, иному доктору сто очков вперёд дать может.

– Дорога туда есть? Кстати, а почему наука не здесь обосновалась?

– Только водная, на катере отвезли, – пояснил дед. – Гидрологи теперь в хорошем месте, давно уже. Там когда-то зимовье промысловое стояло, на три семьи… Река впадает рыбная, Сагалка, щуки много, тугун заходит. В чаше материковой – цепь озёр, на первом же стоит биостанция. Есть ли там кто или нет, мне неведомо.

– А ещё туда эзотерики наезжают, там Место Силы, – осторожно сообщила хозяйка.

– Етитской! – прокомментировал дед. – Браконьеры, как мы, только мутные.

Несколько лет назад весь этот мусор с тегом «ловцы потустороннего» довольно бодро начал исчезать со страниц и экранов, однако смертельные вирусы, набегающие на человечество один за другим, породили новое поколение шарлатанов, желающих добиться ещё больших успехов в деле облапошивания честного народа.

– Много там людей?

– Как ни приедешь, так полдюжины бездельников обретается, и не поймёшь, кто есть кто. Учёные наособицу живут.

– Заеду, гляну, – решил я.

* * *

После недолгих сборов, уточнения сроков и целей мы перевезли всё на берег. Из «Прогресса» пришлось вычерпать пять вёдер накопившейся дождевой воды, хорошо, что я подобрал себе новые калоши. Не хочу надевать резиновые сапоги, очень их не люблю. Проверив судно визуально, навесил «ямаховский» мотор, поставил в ниши две полные двадцатилитровые канистры, напялил на себя импортный спасательный жилет из прочного ПВХ синего цвета и отчалил.

Начали мы рыбалку с разматывания и постановки двух длиннющих самоловов. На Енисее нерестилища расположены на участке Ярцево – Ворогово, недалеко отсюда к северу, так что осетринки, надеюсь возьмём, хочется вкусного, а вкус рыбе дает жир, который образуется между дольками мяса, прослойкой лежит. У ценных пород весь жир содержится в мясе. А у чёрной жир закладывается во внутренностях, вы его при чистке выбрасываете вместе с внутренностями, после чего давитесь сухим остатком…

Может, и с икрой повезёт, нерест осетра идёт в июне – начале июля, тогда рыба и мечет вкуснятину на галечные грунты.

Закончив подготовку лодки, я на пробу прошёл вдоль берега в обе стороны и, решив, что грузовой винт тянет моторку как положено, уверенно развернулся и, постепенно набирая скорость, пошёл по реке вверх. Зеркало на Енисее увидишь редко, обычно поверхность украшена множеством водоворотов. Волны не было, брызг тоже, не промокну. Но что-нибудь непромокаемое найти надо, например, мембранные вейдерсы по грудь.

Остров Игольный лежит в восьми километрах к югу от Разбойного и представляет собой длинную косу, на две трети покрытую низким ивовым кустарником. В нижней части острова кустарник не доходит до воды метров двадцать и дает хоть какое-то убежище от ветра-южака. Напротив, на правом берегу реки я заметил возвышающееся над тайгой сооружение. Глянул в бинокль – тригонометрическая вышка.

На большой воде вампиров всегда немного, а в движении их сносит потоком воздуха. Можно немного расслабиться, тем более что у берега гады опять накинутся. Подойдя ближе, увидел старое костровище, рогатки для котелка и рожни для быстрой жарки, воткнутые в песок. Прямо пастью рыбу и насаживаешь, очень удобно и надежно, не свалится. А не так, как показывают на канале «Дискавери».

С огромным удовольствием занимаясь любимым делом, я поставил сеть с полутораметровой стенкой, яркие неоновые поплавки цепочкой встали по течению. Рыбинспекция, говорите, ГИМС? К лешему всех, кончилась ваша власть, кровососы.

Енисей был пуст. Облачность поднялась ещё выше, дождь не ожидается, вокруг тишина и покой. Безлюдье – я, остров и сетка.

За все эти дни, как сказали Петляковы, мимо Разбойного проследовали три судна, и все против течения, на Красноярск. Сам видел одну самоходную баржу, судя по осадке, пустую. Но никто не прошёл в низовья. Дико! Енисей знает речной транспорт с семнадцатого века, если не раньше. По нему испокон веков доставляют оборудование, лес, топливо. И вдруг дорога жизни встала. Это ещё апокалипсис или уже самый настоящий постап?

Всемирная катастрофа убила навигацию.

Поэтому, когда я увидел вдали приближающийся буксир с небольшой баржей на длинном тросе, то удивился; к безлюдности привыкаешь быстро, из опыта знаю. Она пугает или радует, в зависимости от характера человека. Я вот бываю раздражён, когда кто-либо вторгается в плановое одиночество.

Тут другой случай.

Отталкиваемый течением буксирчик сопротивлялся, зло буровил воду носом, стараясь натянуть трос. Чадил дизель, покачивалась вывешенная за борт алюминиевая «обушка».

Торопится капитан, хочет быстрей попасть домой… Связка подходила всё ближе, и я наконец разглядел баржу. Низкая и небольшая, полукустарное изделие, склёпано в одной из местных артелей. На дощатом настиле стояли две палатки: большая армейская УСБ-56, брезентовая, и ещё боле древняя каркасная КАПШ-1, явно из списанных. «Её бы в питерский музей Арктики и Антарктики сдать, а не по рекам таскать», – подумал я.

Как правило, если движение на Енисее маленькое, встречные суда друг друга приветствуют, словно поддерживая в долгом пути. В текущей ситуации, когда вокруг ни души, сам бог велит посигналить замеченному водномоторнику.

Я поднял к глазам бинокль. Скуластый шкипер в фуражке с белым околышем поднял бинокль и посмотрел вдаль, но даже головы не повернул в мою сторону. Кроме капитана, в крошечной рубке никого не было. Судовая сирена так и не рявкнула в приветствии, я решил руками не размахивать.

Что там, на барже? С такой черепашьей скоростью даже от Туруханска им пришлось бы тянуть сюда дня четыре. Однако печные трубы над палатками не дымились, на растяжках не сушилось постиранное бельё, на корме не видно очага и вполне логичных скамеек для отдыха на свежем воздухе, никто не курил, мрачно поглядывая на проплывающие мимо берега. Не оборудован примитивный клозет…

«Там нет живых, Лёха. Это баржа мертвецов. Судьба сказала своё слово, и теперь капитан упрямо тянет усопших к последнему причалу».

– Грёбаный диатез…

Чайник взял, заварочки, сахарку, ага. Накрылось чаепитие, никакого желания.

Сцепка ушла вверх, а я всё смотрел вслед мёртвому каравану.

Мрак накрыл реку.

В голову настойчиво полезли очень нехорошие мысли, ассоциации и воспоминания. Думал за рыбалкой спрятаться от действительности? Напрасно.

Представил вдруг: именно в этот момент озверевший от известий с искалеченной родины командир АПЛ, борта которой ещё не вскрыты ударами глубинных бомб наших фрегатов, отдал команду на пуск. Крылатая ракета покинула ячейку на борту субмарины, в которой спала три месяца, и, легко проткнув толщу ледяной арктической воды, выскочила на пустынную поверхность Карского моря. Натужно загудело пламя бустера, поднимая ещё сопротивляющийся «Томагавк» на высоту в триста метров, на нисходящей траектории старта из тела ракеты выдвинулся воздухозаборник, раскрылись короткие крылья и хвостовое оперение. Железное чудовище полностью проснулось, рыскнуло пару раз, опознавая местность, и словно гончая, помчалось над водой к своей цели, чтобы в одно мгновение с ней испариться в ослепительной вспышке смеси тротила и гексогена.

Наверняка кто-то ещё воюет, вон, японцы сколько лет после Второй мировой на островах оборонялись…

Опять вспыхнула боевая злость, меня душила обида.

Гадство, зенитчики, ну вы хотя бы одну целую «Иглу» оставили! Отчаянно захотелось сесть прямо тут, на песке безлюдного островка, посреди великой реки, и терпеливо ждать, не замечая комарья и мошки, дождей и ветров. Дождаться, вовремя заметить, изготовиться, снести. Холодно.

И, выполнив свой долг, умереть от счастья.

«Ага, сеть китайскую вертикально поставь. Или пистолетиком запусти».

Уходить надо, иначе я своим настроением всю рыбу распугаю.

…Мотор сыто урчал, я внимательно разглядывал берега, а солнце припекало так, что пришлось разоблачиться. Хорошая лодка. Не для гонок, конечно, зато надёжная, основательная, под грузовым винтом идёт только в путь. Управление вынесено вперёд. Вот только тент надо бы найти и поставить.

На средней скорости я шёл до бакенов, обозначающих фарватер для движения судов, на берегах виднелись белые трапеции створов. На внутренних водных путях России левой по течению стороне присвоен белый цвет, правой – красный. Здесь бакены простые, а от Игарки и ниже на Енисее, где начинают действовать уже морские правила судоходства, речные бакены уступают место большим морским буям с радиолокационными отражателями. Там и река гораздо шире… До восьми километров.

Геннадий Фёдорович говорил, что после прохождения белой трапеции дощатого створного знака, установленного на поляне, нужно прижаться влево, чтобы не пропустить место впадения Сагалки, в плохую погоду или по незнанию можно не заметить. Что я и сделал, резко прибавив газу. Моторка шла вдоль берега, так лучше – течение меньше, волны ниже, а скорость выше. Двигатель обрадовался и вывел «Прогресс» на реданы – на скорости сосны и ели слились в зелёную стену.

Справа по борту тянулась девственная тайга, леса и болота на сотни километров. Здесь, на берегу, мне повстречался большой медведь. Хозяин дебрей стоял возле кустов и смотрел на лодку до тех пор, пока под рёв мотора я не изобразил атаку – топтыгин всё понял, быстро повернулся и удрал.

Примерно через пять минут быстрого хода увидел устье небольшой речки, это и есть Сагалка. Действительно, разглядеть трудно, русло почти сразу поворачивает, а кедровый бор смазывает особенности рельефа.

«Посмотришь, как там дела, и назад, к сетке. Если на базе гидрологов никого нет, проведёшь быструю мародёрку», – подсказал мне Мальчиш-Плохиш из сказки. Я заставил Петляковых полностью её вспомнить и прочитать. Годная сказка, актуальная. Видать, не такой уж плохой человек был этот Аркадий Гайдар.

«Чай на пляже попьёшь, – утвердил я решение с учётом предложенного Плохишом. – А можно и в посёлок смотаться, побредить пока с дедом, чтобы времени не терять».

Интересные тут места начинаются, особенно по правому берегу Енисея, то есть с моего левого борта. Там тайгу разрезает устье реки Большой Пит, крупного енисейского притока, стекающего с Енисейского кряжа. Сложную горную реку речники прозвали «бешеной».

Там, в долине реки, начинается путь в Золотую тайгу, к богатым месторождениям золота, открытым в середине девятнадцатого века. Я в своё время специально интересовался этой темой, хотел наняться в артель. Собственно, ради этого и покинул столицу. Уже потом, взвесив всё на месте, начал заниматься другими делами, пока не подписал контракт с Бригадой.

…Это была самая настоящая золотая лихорадка, тысячи старателей, авантюристов и откровенных преступников устремились в тайгу. Бурлацкие артели потянули тяжело гружённые баржи вверх по бурному потоку. На Подкаменной и Нижней Тунгуске творилось то же самое.

Что говорить о реках, если золото в ту пору искали повсюду, иногда даже в черте городов. В Красноярске его находили на реке Бугач, немного золота нашли на Афонтовой горе. Бригада старателей работала на Красноярских Столбах, из-за их рытья тамошний ручей и получил название «Роев». Рассказывают, что в городе начались пьяные оргии, обстановочка в Красноярске была, как сейчас говорят, криминогенной – кутежи, карты, убийства, драки, воровство…

Первые золотопромышленники оказались не в состоянии наладить добычу золота за счёт применения техники. Избаловали их легко доставшиеся бешеные прибыли, а необходимой технической культуры не имели. Выработав самые богатые участки, они тупо шли дальше в поисках нетронутых россыпей, приносивших миллионы без особых затрат. Да и не было в Сибири условий для механизации золотодобычи – ни машиностроительных заводов, ни железных дорог для доставки тяжелых механизмов, ни людей, способных управлять ими… Лишь в конце девятнадцатого века на приисках стали появляться драги, гидроприводы, паровые двигатели, в деле разработки россыпного и рудного золота началась механизация. Деньги потекли рекой. Красноярский золотопромышленник Мясников сделал себе визитные карточки из чистого золота! Стоимость одной безделушки переваливала за пять рублей, столько стоил пуд осетровой икры.

Жаль, не сбудется моя мечта, нет теперь смысла в мытье золота. А ещё я подумал о том, что среди выживших будут идиоты, готовые за никому не нужное золото убивать. Такие обязательно найдутся.

…База гидрологов обнаружилась в небольшом речном заливе. В самом его центре возвышается крутой скалистый обрыв. Под ним – ровная каменная коса с небольшим уклоном к воде, почти вся завалена валунами и крупным галечником, мелкий только на небольшом участке.

На высоком берегу большой деревянный сруб с верандой под навесом, выходящей к югу и на реку, без таблички. Четыре оконца в жёлтых рамках наличников бесстрастно смотрели на бегущие к низовьям воды Енисея. Справа от дома – хорошая баня, а слева два сарая и ёмкости под горючее. Входа не видно, фасад базы обращён к тайге. На крыше две антенны и парабола спутникового телевидения, гидрологи отдыхали с сериалами. Над трубами главного здания базы, так же, как над баней, дыма не было. Берег вообще каменистый, здесь через реку проходит отрог большого кряжа восточной стороны.

На мелкой гальке белела легко узнаваемая моторная лодка с объёмистыми крыльями-булями в кормовой части бортов. Движок на транце. Туда я и направился.

Комплекс походил на уютную базу отдыха или на гостевой дом для избранных, где важным людям можно переночевать после рыбалки, выпить и закусить на мягкой мебели, пока механик готовит дорогой катер к дальнейшему переходу. Место и вправду зачётное, вполне можно ставить настоящую турбазу. Слева от дома в Енисей впадал ручей.

– И хариус под боком. А вот моторочка дерьмовая, господа…

Что это за гидрологи с «казанкой» первых годов выпуска? Несерьезно. Двигатель тоже не внушает доверия. Похоже, старый «Вихрь» со снятым кожухом. Да она вообще пригодна для плавания? Прибрав газ, я осторожно, чтобы не повредить винт и не стукнуть дном о камни, подвёл лодку к берегу, выскочил и подтянул нос, линем привязывая моторку ко вбитой в грунт металлической штанге.

С этого момента обстановка начала быстро меняться.

Первым делом я обнаружил внизу частично прикрытый мелкими камнями труп женщины средних лет, тело неестественно скрючилось среди валунов и плавника. Запах уже был, вездесущие мыши взялись за работу.

– Хрена себе, Лёха, сходил в гости…

Причину смерти понять было несложно – с обрыва она упала, сто пудов реала. Или же скинули. Приземлилась несчастная более чем неудачно, разбив голову о край каменной плиты. Это и есть акушерка? Проклятье, забыл спросить у Петляковых, как женщина выглядит!