Текст книги "Стратегия. Экспансия"

Глава 3

Сотников А.А., романтик и прагматик, держатель руля, пропади бы он пропадом

Ой, ой, ой… А попками-то один хрен виляют.

Женщины, уже по пути на лестницу начавшие меня язвительно обсуждать, вышли из зала и закрыли за собой тяжелую дверь. Они, даже если сердитые, все равно дверь аккуратно закрывают. Это в телевизионных сериалах они ими хлопают, в жизни женщина дом бережет, инстинктивно. Не, идиотки – они в проценте есть, как же без такового… Но тут их нет. Злые, но умные, стервы! Хорошо мне – наругался вволю.

А все равно их люблю.

Вообще для меня Женщина – Чудо. Любая и в любом возрасте. Могу просто смотреть за незнакомой женщиной – безотносительно ко времени, пространству, плотским или духовным исканиям, любоваться самим способом ее общения с этим миром и этими людьми, наслаждаться нескончаемой пластикой движений – для того ей вовсе не нужна натренированная «балетность» или какие-то там липовые «стандарты мягких форм». Узрите, мужчины: руки любой женщины двигаются Единственно Верно, мужик так никогда не сумеет. Эта чарующая микропластика есть во всем и у всех женщин, и она остается с ними до самой смерти. Повторить ее невозможно, забыть не получится… Так что просто научитесь внимательно и с восторгом смотреть на Женщину. Каждую. И вам отверзнется.

Научитесь просто удивляться самому факту, что Женщина есть на свете.

Удивляться – ну как это Природа смогла такое Чудо создать, а? Собственно, это и есть главное Чудо всего сущего, а мы – так, ее дубоватые помощники в выживании. И отказаться от возможности прожить всю жизнь рядом и вместе с любимой Женщиной могут только зеленые морды из НЛО. Ибо не дано им, кривоглазым и плоскодушным. А нам дано. Да.

Ну я тут могу сейчас целое эссе бабахнуть… так что подвяжу эмоции.

Это у меня плановое совещание закончилось.

С женским комитетом.

Диалектика, друзья, диалектика – когда кони сыты, они бьют… ну вы знаете.

Один из вопросов, поднимаемых женкомом, – привлечение к околовоенным делам молодых пацанов анклава. Я не буду тут приводить аргументов наших женщин, любой здравый человек легко представит их себе и публике в полной мере. Понимаю все… Да только нет у нас иного выхода. Мало мужиков для мужских дел. Однако эмоции свое дело делают, и к концу совещания завелись все. Под занавес я честно попытался успокоиться сам и успокоить милых дам, поэтому резко переключился на другой тон и стиль и выдал вот это:

– Да вы, Эльвира Иннокентьевна, делайте как хотите, откосить своего пацана всегда можно. Только вы – Женщина, и с вами мужской вопрос, армия и прочие игры на свежем воздухе не обсуждаются. Просто потому что так не должно быть.

Пауза, пусть прислушается.

– Но я поясню… – преувеличенно вежливо молвил я. – У женщины – любой – есть Главная Задача, и она, очевидно, свята. Удивитесь, однако и у мужчины есть Главная Задача – в смертный час умереть, но спасти женщин и детей. Для того они и есть, мужчины. Для того все мужчины в определенный момент встают на охрану и стоят в ней положенное. Называется это – Отдать Долг. Повезло, и войны на неделе не случилось – иди домой, живи себе дальше, пивцо потягивай. Не повезло – изволь повоевать, ибо больше некому. Выполнил – не выполнил. И все. И весь итог… Без этой функции мужчина просто на хрен не нужен, для жизни на Земле-5 достаточно будет и небольшой группы трутней. Не хотите отдавать в армию или в сталкеры – откосите его, это можно, медики, я вижу, уже готовы вам помочь… Но знайте: вы подкладываете под него такую Бомбу, коей вам, как Женщине, не понять никогда до конца дней своих. А он всю жизнь себя будет осознавать недомужчиной.

Вот как-то так и закончили.

С упоминанием неизбежного: «Ну, конечно, у вас-то своих детей еще нет…»

Тут я неудачно попробовал отшутиться:

– А может, у меня девочка будет?

Женщины как-то странно притихли.

– Вы, Алексей Александрович, напрасно рассчитываете на упрощение родительской участи, – тихо сказала Зенгер, покривившись словно от боли. Посмотрела на меня, как Индира Ганди на Шуру Балаганова. – С дочками еще страшнее. С ними всегда страшно. И замуж страшно выдавать… Вдруг муж окажется скрытым семейным маньяком или садюгой-самодуром – разве же это редкость в наши дни? А уж если алкоголик… Рожать? При родах и умереть можно. Да и рано, как считают многие родители; и вы непременно так же скажете в свое время: пусть доченька погуляет, пока молодая… Откосим? Да и девочки косят. Не хотят они нынче ни замуж, ни детей заводить! Так что не зарекайтесь… молодой человек.

Чуть не убила – давно я себя не чувствовал таким юным «пестолом».

А, ладно… Вопросы порешали, напряжение сняли.

Я подошел к любимому окну с витражами, не открывая его, посмотрел на вверенное мне хозяйство. Жизнь кипит. Вопреки устоявшемуся мнению о том, что альтернативная история лежит в категориях сослагательных и почти всегда фантастических, вероятность резких и непредсказуемых изменений привычного нашего бытия – отныне рядом с нами. Они вполне реальны, я это точно знаю. Ждите.

Мне же стоит только посмотреть в это окно.

Сегодня у меня разъездной день. По плану.

Буду посещать удаленные объекты, смотреть своими глазами, как там идут дела, что нового, какие есть проблемы и успехи. «День» – это условно, вполне могу и не уложиться, и тогда придется ночевать в каком-либо поселке. Как такое возможно, если меня мертво держит в замке ежедневная поставка «ровно в двенадцать»? Сейчас расскажу.

Но сначала сообщу, что захваченный накануне Бероевым «лидер-белорус», в качестве ложной приманки выпущенный пакистанцами при отходе, скончался вследствие тяжких огнестрельных ранений сегодня, в семь двадцать три утра, на больничной койке. Откуда такая точность? Да оттуда, что именно в этот момент у меня в операторской ништячно «тренькнуло» знакомым рингтоном. Все, монокластер иссяк, больше на планете живых белорусов, кроме как влившихся в наш анклав, нет.

Хорошо, что он сам помер.

Иначе подлеца пришлось бы публично расстреливать у серой крепостной стены. А это очень плохой вариант. Нет, я с легкостью подпишу приговор такой крайней степени наказания, если за дело. Но тут… За расстрелом бывшего Главного Белоруса, у которого я как бы отобрал монокластер, неизбежно встанет Гнилая Политика, и эта вечная госпожа будет стоять там, пока не кончится народная память, а она никогда не кончится, ибо это уже анналы истории. Так что хорошо, что Сотников не расстрелял своего «политического соперника», хоть был он подлый предатель, наведший банду отморозков из числа пакистанских «раздражителей» на «легкую добычу». На «свою» базу не повел – знал местность и понимал, что на машине близко не подъедешь, а лесом из-за болот не пройти. Вот и указал на Кордон. Хорошо, что влюбленная парочка их вовремя засекла на подходе. Правда, голубки до сих пор лечатся в медцентре, но почет и уважение им отлились полной мерой. Не забудем.

Так что награда нашла героев.

Получите приз.

Анклаву Россия приз на этот раз полагался особый – вариативный.

Первый раз такое. Смотрящие предоставили возможность выбора, а не кинули в меня очередной пушкой. Значит, нормально мы идем, вектор правильный, раз такие послабухи начались. Так как время обдумывания было стандартное – сорок минут, – то я спокойно вызвал к себе Бероева с Гонтой, а заодно и Дугина с Ковтонюком. Кстати, эти сорок минут даются лишь в том случае, если я нахожусь в комнате, а Смотрящие знают, где я нахожусь. Если меня нет в замке, сигнал повторится позже, награду не заберут.

Ну вот, вызвал я спортсменов на корт, дунул в свисток, после чего с наслаждением наблюдал за парной схваткой титанов.

Побороться им было за что: либо четыре ДШК со станками, лентами и изрядным количеством патронов, либо металлообрабатывающий и прочий инструмент, готовым комплектом, суммарным весом 3600 кг.

Жаркая была битва, жаль, недолгая.

К моему большому удивлению, стороны оказались отлично подготовленными к такому диспуту – чувствовалось, что подобные варианты обдумывали не раз, аргументы готовили. Я-то решение почти принял, но честно слушал и тех и других, проверяясь на ошибку. Через двадцать минут поднял руку, разводя бойцов по углам, и вынес вердикт:

– Все. Берем инструмент!

– Но почему? – выдохнул Гонта.

– Потому, Гриша, потому… Потому что сам я в жизнь столько добра не наберу, просто не найду под него окон. Металлообрабатывающий инструмент – штука тяжелая, очень. Сплошной металл.

– Сейчас каждый пулемет дорог, нам бы поселки ими оснащать… – Голос Гонты был не особо приятным, елейно-ехидным.

– Не бей по больному, Гриша. Все драки кончаются, а инструмент остается.

– Закончатся? Александрович, ты представляешь, какие драки могут быть впереди? – вставил Бероев.

– Не так, как ты, Руслан, честно скажу… Но вот другое хорошо представляю, – ответил я с самым непреклонным видом. – Что будет, если, допустим, через месяц Смотрящие нам закроют канал? Посчитают, что уже хватит помогать, что мы уже большие, на горшок сами ходим, не промахиваемся, вот и переведут на самообеспечение? Или же существенно снизят норму веса. А ведь народу к нам прибывает все больше и больше, мелочная «текучка» сожрет все. Где возьмем?

– А ДШК где возьмем? – усмехнулся Гриша, корябая ногтем столешницу.

– Ты прав, это тоже дефицит… Но что-то мне подсказывает, что пулеметы вы еще не раз у врагов отожмете, так ведь? Или Демченко в «локалках» сыщет, – заверил я вояку. – А вот резцами и отрезными кругами вы у мочканутых набегающих пакистанцев не разживетесь. Я вообще очень сильно сомневаюсь, что таких, как мы, орлов, о промышленном производстве заботящихся, на Земле-5 много. Меньшинство. Остальные на оружие ставку сделают да на сельское хозяйство.

– Я и говорю, что впереди всегда должно быть производство! – не скрывая чувств, обрадовался Дугин.

– Не всегда. Впереди должен быть безжалостный рационализм, – остудил я пыл главмеха. – Вот если бы Смотрящие мне предложили не «Дашки», а БРДМ или БМП-3 на полянку возле замка скинуть, я бы, ни секунды не сомневаясь, выбрал бронетехнику. Ибо пока что, во всяком случае, это – настоящая невидаль, суперприз и суперкозырь. А банальные пулеметы – отберете, они тут водятся.

Гонта вскочил, отбежал к окну, приоткрыл створки, закурил и тихонько зарядил по черепичным крышам матом, – выдал длинную размеренную очередь.

И тут неожиданно вступил Бероев:

– Знаешь, а ведь правы они, Григорий… Это сейчас наша «шишига» на готовых запчастях бегает. Настанет время, когда понадобятся и свои. И очень плохо, если это время уже близко. Поторапливаться надо.

– Честно говорю, тут перестраховываюсь, – предупредил я.

– Да так и есть, вон сейчас вулканцех заряжаем, – мечтательно подхватил Евгений Иванович. – Если станочники выдадут качественные пресс-формы, то будут вам для «шишиги» и нормальные манжеты.

Гриша медленно развернулся, подошел, сел за стол и с чувством оскорбленного достоинства произнес:

– Хорошо, тогда так. Покажите-ка вы нам, инженера, – он нарочито ударил на «а», – что сможете и огнестрел сделать, хоть какой-нибудь. А мы его испытаем, советы дадим, техусловия. А уж если и патроны… Короче, я предлагаю так: раз тут пошли такие кислые перспективы и базары, то надо создать военно-техническую комиссию с опытной группой, которые и будут готовить кустарную матбазу военного назначения к часу Икс. Вот тогда у меня сердце успокоится, хоть частично. Нам же требую компенсации – обеспечь их, Главный, дополнительными военпоставками, а?

– Добро, – сразу согласился я, не давая инженерному корпусу опомниться. – Принимается в целом.

И пошел жать кнопку.

Вскоре на черную панель «рухнули» тонны инструмента. Странное у меня возникло ощущение, когда мы все впятером стояли в операторской и смотрели на эту гору металла в коробках и ящиках. Обычно ты сразу чувствуешь, глазами видишь явную материальную ценность полученного. Тут этого не было. Зато было ощущение Задела. Поверьте, это дорогого стоит.

Вызвав отряды несунов, начали осматривать добытое.

Смотрящие скинули годный комплект, не подвели. Чего только нет! Ножи и пилы дисковые с фрагментами к ним, фрезы, мехполотна, твердосплавные пластины и напайки, абразивные и шлифовальные, отрезные алмазные круги, хоны, токарные, долбежные и строгальные резцы, зуборезный и резьбообразующий инструмент, развертки, зенкеры и зенковки, сверла всех типов и видов, включая пушечные, протяжки и шеверы… Твердосплав, быстрорез, алмаз, металлокерамика… Пасты и порошки, точильные камни. Ключи, головки, «слесарка», «столярка». Мерительный инструмент – от штангенциркуля до нутрометров. А еще разная оснастка, делительные головки…

Да тут просто дикая номенклатура, ее в компьютер заносить замучишься!

Я взял в руки пачку сверл, прочитал надпись на яркой картонной упаковке – «Sandvik/Bahco», вопросительно посмотрел на Дугина. Тот вопрос заметил, поднял вверх сразу два больших пальца.

Ну и хорошо.

Главмех радуется. Но я тут же разбавил оптимизм Дугина, потребовав от него большую часть ручного инструмента сдать на центральный склад – завхозу. Иначе быстро все растащат по кандейкам и хатам, никаких запасов не хватит.

Как только началась работа по перетаскиванию всего этого богатства в подвалы замка, где у инженерного корпуса имеются и свои склады, я понял, что очередной плановый сеанс поставки накрывается медным тазом: в операторскую было страшно заглядывать. Да и холодно! Двери постоянно настежь. Поэтому применил снабженческую хитрость – давно уже открыл, но возможностью такой пользуюсь редко; подошел к монитору и уверенно набрал на планшете:

«Перенос суммарных поставок на пятое декабря».

В ответ на что прочитал уже хорошо знакомую мне строку:

«Согласовано».

Самый крупный перенос, пока что опробованный мной, – на три дня, вес суммируется. Как я понял, так можно затащить и один кусок железа весом, по крайней мере, в 1200 кг, но не пробовал на практике. Еще я понял, что такая возможность – уже некий бонус, награда за доблестный, елки, труд. Посоветоваться бы с коллегами, но тема табуированная, все засекречивается.

Несмотря на мгновенность, как всегда в таких случаях, ответа, я твердо убежден – на том конце канала сидит не робот. Там – нечто разумное. Способное принимать взвешенные и по-своему рациональные решения. Смотрящие не собираются плодить глупых лишних сложностей, идут навстречу в том, что не противоречит их «генплану». Понять бы еще, в чем же точно он – «генеральный». Пока что я ничего иного, полновесно противопоставимого утверждениям Гольдбрейха измыслить не смог.

Теперь свободен, до послезавтра, что для меня критически важно: за последние месяцы я изрядно опупел и прилично отупел в этих стенах. Так что переноску я пока прекратил, чтобы не мешали. Уеду – пусть начинают.

Первым в плане стоял визит в Заостровскую.

Вот что тебе, Сотников, летом не кататься по реке?

Нет, все как обычно: дождался зимы – и давай велосипед осваивать. Снега, правда, пока немного – быстро тает, но он обильно валит каждый день, так что скоро проблема заносов обозначится. А вот температура воздуха – южно-зимняя: такой огромный теплообменник, как наша Волга, сдаваться легким морозам не собирается.

Только зашли мы за угол стены – тут же северный ветерок в лицо.

«Дункан» ждал, слегка покачивался у причала – на реке штормит, зловещие свинцовые волны гуляют по акватории. Экипаж ходит по палубе в оранжевых гидрокостюмах. Так встанет река или нет? Коломийцев утверждает, что нет. Но на всякий случай он уже приготовил себе в качестве отстойника местечко в устье Листвянки: угробить на ледоходе единственный пароход анклава мы не можем.

Уступив настойчивым требованиям Бероева и Дугина, Владимир Викторович согласился на преобразования. Теперь ходовая рубка корабля, как и некоторые другие участки надстроек, изуродованы угловатыми титановыми пластинами, которые, вкупе с многослойным кевларом, призваны защитить экипаж от огня с берега. Появились бойницы, щели, козырьки – вид у «Дункана» грозный. Военно-морской вид.

Меня сопровождает Гриша с тремя головорезами, все под два метра ростом, Гонта формирует для мангруппы подразделение «тяжелых» – в поездке моя персональная охрана. Уже никаких летних «горок», на всех двусторонние комплекты, сейчас вывернутые на «зимнюю» сторону. Вот нафильтровали себе бойцов наши армейские командиры – на Годзиллу ходить можно! Вояки боятся отпускать меня одного, твердо намерены сопровождать своего президента даже в толчок. Я уже с ними не спорю, устал. Хотят – пусть делают, лишь бы на глаза не лезли.

– Приветствую, Владимир Викторович! Как, готовы?

– Ну а как же, Алексей Александрович. Только вы вот… это… – Коломийцев поиграл морщинами. – Жилетик вот – наденьте, не обессудьте, категорически настаиваю.

– Так я же в рубке поеду!

– А потому как положено, правила такие. Флот у нас, а в ем порядок. – В голосе старика зазвенел металл.

Еще один «жилетик»… У охраны уже есть один «жилетик» для меня, бронированный: собираются напялить на шефа, случись едва угадываемая опасность.

Стартовали.

На воде – полное ощущение, что я попал на берег Баренцева моря.

Холодно, по-северному ветрено и сыро. Мокрые брызги летят полого, но не успевают намерзать гроздьями сосулек: не такой уж и мороз стоит, даже и не мороз это совсем, баловство курортное… Но стойкое ощущение личной причастности к великим арктическим походам позапрошлого века возникает сразу же.

Тепло поприветствовал Клима – редко видимся, скучаю. Юный механик не спеша вышел на палубу, солидно протер руки серой тряпочкой, с силой сжал мою кисть. Потом обнялись. Окреп парень.

– Готовый механик получился, Командор, – доложил Коломийцев серьезно. – Как только добудем второй пароход, Корнеев на него пойдет за новым экипажем присматривать, а Климка у меня будет за главмеха.

Нукером со мной едет пятнадцатилетний кабардинец Якуб Шарданов – опять я нового парнишку взял: забирают у меня воспитанников, стоит им только опериться. Вот такая нехватка мужских кадров. У Якуба на поясе висит уже ставший традиционным «кортик суворовца» – знаменитый боевой нож разработки полковника Рекса Эпплгейта. По инициативе «выпускников» даже оформилось некое закрытое «Братство нукеров» – вот вам и зародыши новых элит.

Кроме меня, такого драгоценного, «Дункан» везет в Заостровскую снегоход, пока один-единственный – это «Тайга Классика» с системой зажигания Ducati и электрозапуском. Основная причина «приобретения» именно их, окаянно-отечественных, следующая: данная модель жрет бензин Аи-80, специально адаптирована. Со снегоходами просто беда.

У нас же Анклав Россия, а не Финляндия. Поэтому зима для нас так же внезапна, как и беременность подружки. Проспали заказы. Все. Опомнились, когда снег повалил. Еще неделя – и на квадрах по полям-перелескам уже не раскатаешься. Да и охотники резко прозрели.

А сколько их брать, никто не знает! Вдруг тут зима в одну неделю?

С техникой вообще творится полный бардак – что-то много ее развелось, учета движения никакого. Недавно провели очередное транспортное совещание, где я категорически потребовал всю лишнюю для зимнего сезона технику объективно определить и поставить на прикол – в Аэродроме и в Ментовке. Дороги постоянно чистить до грунта будет невозможно, начнутся неизбежные «эвакуации», «спасения»… Так что теперь все кинулись писать заявки на снегоходы. С топливом у нас все в порядке, но высших сортов бензина практически нет, хотя присадками я на будущее запасаюсь. Бодяжат по минимуму. Часть трофейных квадров уже перевели на более старые модели двигателей – я не хочу таскать топливо через канал.

Сырье теперь часто беру, завел в подвале отдельный уголок под Госрезерв: химия и металлы, резина и пластики – помаленьку копится.

В Междуречье снега лежит меньше: сдувает его степной ветер, гонит вьюгой, несет в овраги, балки и лощины, набивает там плотными полосатыми слоями, готовя грядущий бурный паводок в потепление.

На правом берегу меня встречал казачий атаман.

Семен Михайлович Туголуков стоял со всеми своими детьми – сам в белой дубленке с отворотами, при пышных усах и серой папахе. И с красным носом не пойми отчего. Вокруг него пританцовывал в нетерпении веселый и жизнерадостный «лохмач» – колли по кличке Динар, тут же начавший крутиться возле гостей. Подбежал к первому, второму, потом подскочил к одному из бойцов Гонты, на белой штанине которого совершенно натурально была выписана голая ветка ивы, посмотрел, подумал… и поставил метку. Пока все ржали, боец гонялся за псиной с автоматом наперевес. Весело, смотрю, в станице.

Поздоровались, пошли смотреть хозяйство.

В поселении уже тридцать два жителя. Дома станицы стоят в ряд на одной улице вдоль берега – семь рубленых красавцев. Дворы у казаков просторные, с запасом размечали: у всех имеется своя коптильня, баня и беседка. Напротив каждого дома – большой сарай и гаражик с мастерской, обживаются станичники трофейной техникой, а у кого и лодки появляются, все больше надувные RIB’ы. За сараями – личные наделы. Наделы тут без предела, земли в степи – бери не хочу. И земля ведь отменная! Агроном говорит, что сюда надо все зерновые переносить, разрабатывает проект общинного хозяйства.

Скотины пока нет. Коз, как и ожидалось, франки зажали. Ничего, мы еще потрогаем вас за вымя, жмоты французские… С арабами мы практически стопудово забились по коровам – буду брать «рогами» в оплату за сложные случаи излечения египетской элиты. Первый взнос готов: удаление какой-то позвоночной грыжи и последующий цикл реабилитации по высшему разряду сестре Саида Нафаля. Кстати, вот этот медико-политический вопрос я и хочу обсудить с Пантюховыми, когда буду на Кордоне.

А франки мне за одного теленка ватагу коз заторчат. Зуб даю.

Ох, вспомнил про зубья, е-э-э! Мм… Пошел массовый падеж: годы. Надо бы по своим больным зубам к Зенгерше обратиться. Ленка меня уже поедом ест: когда, мол, пойдешь да когда займешься… Тяну до последнего, страшно до одури: «Посмотри, мальчик, как у дяди машинка работает…»

Франкам я не верю.

Они для Командора Сотникова более тревожны, нежели арабы, которые вполне понятны и предсказуемы, насчет египтян перспективы уже ясны. Арабы что? Прикормим – и пусть работают буфером между нами и этими самыми «зонами расселения африканских племен». А вот французская президентша та еще тихушница. Пока я особо не распространяюсь на эти геополитические темы, но время наступит.

Благостность намерений и нравов «мирных европейских стран»… Это мы плавали, знаем. Даже касательно «самых маленьких и незаметных».

Семьдесят тысяч эстонских нацистов, повешенные беременные словацкие женщины со вспоротыми животами вдоль дорог Венгрии в XIX веке и бесчинства семейства Батори в Восточной Европе. Походы венгров, чехов, румын и прочих «малых тихих европейцев» на Россию в составе гитлеровских банд, резня в Одессе, позднее уничтожение Сербии и недавние бомбежки Ливии – все это вполне позволяет мне адекватно оценивать богодухновенность и терпимость европейцев, как и их готовность к Гнусному. Сложно и вспомнить, кто из них не нападал на Русь по тем или иным поводам и под разными стягами.

И когда прозвучит приказ от новых европейских элит – в этих новых Европах на святой поход против Руси призовут всех как миленьких, – все нытье про нехватку сил сразу закончится. И никто не откосит, все пойдут на пострелушки с русскими – жаль, вот это не успел я женскому комитету донести…

Готовить мальчиков нужно: шансы будут разные у спецов обученных – и у ботвы из когорты «затруханных хлопцев».

Правление станицы расположено в солидном отдельном здании с большой антенной и триколором на флагштоке. Выше по реке стоит массивная деревянная вышка наблюдения с теплым балком наверху, там – сменный военный пост, ведомство Бероева: пулемет ДШК, свой радар и радиостанция, ксеноновые прожекторы смотрят во все стороны. Под вышкой – бревенчатый прямоугольник дизельной и хозблока, рядом гараж с «котами».

Станица впечатляет. Деловой люд тут обживается.

Меня же интересует новое жилое образование – Молдаванка.

Поселились там две русские семьи, не ставшие казаками, но пожелавшие обосноваться на правом берегу Волги. Вот и еще одна семья – словацкая – просится переехать сюда, хочу понять смысл, оценить перспективы места.

Дома Молдаванки стоят на террасе лощины с металлической «локалкой».

Мы, всей оравой, сели на квадроциклы и покатили туда. Домики «молдаванцев» будут поменьше казачьих, но выглядят они поуютней, чему способствует небольшой лесок, укрывшийся в лощине. Семьи работают на «локалке», люди комплектуют грузы, ведут учет, обеспечивают должное хранение. Здесь тихо – ветер проходит поверху. Походил, посмотрел, в том числе и на объем металла. Много. Вроде Дугин постоянно вытаскивает его на тот берег, а запас все еще солиден, хороший ресурс. Однако сталкеры в своем план-задании поставили приоритет поиска именно такой элэрки. Это перспектива, это будущее. Ради такой ЛР я даже дам санкцию на войсковую операцию, заберу безжалостно. Мне становилось ясно, что работы тут хватает надолго, да и после опустошения такое отличное здание без дела долго не простоит. А уж земли вокруг…

После осмотра вернулись в станицу, где Туголуков затащил нас на чаепитие.

В правлении уютно, на столе лежит белая скатерть с кистями, на окнах уголками – вышитые занавески. На стене мерцает панель телевизора, рядом медиаплеер с выносным жестким диском. Идет какой-то фильм.

Женщины поставили в центр большой круглый самовар, абрикосовое и малиновое варенье в розетках от Скленаржа, блюда с пирожками и баранками. Вкуснятина.

Я смотрел и думал: неужели мы все вот это смогли сотворить?

Целая инфраструктура поселений и объектов, нормальное крепкое жилье, уверенно и спокойно живущие люди. Отступающий страх перед будущим. Мне уже понятно, что, отключи Смотрящие канал прямо сейчас, – выживем, слишком глубоко не упадем, запасы и заделы имеются. А потом и подниматься начнем.

За чаем атаман поднял вопрос, интересовавший казаков.

– Командор, а скажи вот нам, казакам, – атаман значительно оглянулся на корешей, – неужели Смотрящие пакистанцам «селективку» дали? За какие такие заслуги басурманам селективка? То есть полякам не дали, а этим башибузукам – пожалуйте пользовать? Какие твои мнения?

– Хороший вопрос, Семен Михайлович, – не без уклончивости признал я. – Давай пофантазируем вместе. Не скрою, я много думал на эту тему, даже возможные списки кандидатов составлял.

– Да иди ты! – обрадовался Туголуков. – Наши «политобозреватели» тоже составляют, чуть ли не тотализатор открыли! Сверить дашь?

– Ну что же это за тотализатор будет? Инсайдерская информация. – Я почти серьезно отклонил провокационное предложение. – Знаешь… Я убежден, что Смотрящие в своих планах и расчетах вообще не обращают внимания на экономику страны, ее численность и военно-политический вес. Их интересует лишь «перспективность» в рамках некой задачи – радикально снизить количество народов и народностей без потери работоспособности цивилизации в целом, и даже увеличения ее. Есть у тебя опыт многонационального общежития, воздействия на другие народы, умения обходиться без резни, способность выживать в условиях регулярных внутренних межнациональных конфликтов – бери «селективку», владей на славу. Нет – не обессудь, вертись на верхней полке. Поэтому, к примеру, я думаю, что маленькой Швейцарии «селективку» дали. А вот полякам, коих ты упомянул, за что бы ее давать? Они же всю жизнь гордились своей мононациональностью и упрямой грызней со всеми, без исключения, соседями.

– Со Швейцарией ты, Александрович, перегнул, – проворчал атаман, несогласно качая большой мохнатой головой.

– Вот увидишь… Тотализатор организуете, говоришь? Ставки как начнете принимать, мне сообщите – включусь, – усмехнулся я.

– Думаешь, вот так просто?

– Да разве же это просто! Попробуй определи-ка годных. Швеция и Норвегия: кто из них подойдет, по твоему мнению? Но и это еще не все, возьмем Японию…

– Какая Япония! За то, что они всех островных аборигенов вырезали в свое время? Сколько они сидели на своих островах, закрытые, как шпроты в банке?

– А тут может быть другой момент учтен. Притягательность, собственно, самой японской культуры. Японцы заставили весь мир на себя смотреть – кого обезьянничать, а кого завидовать. Вся молодежь с ума сошла по этим мангам и аниме, в сладких соплях виснут на косплеях. А взрослые тысячу раз повторяют всю эту муру про японские боевые искусства, трут про «расчудесные» недосабли-катаны… Вспомни-прикинь да у молодняка спроси – сколько из них мечтали оказаться в Японии, стать японишкой, а? Учат язык – модно. Я уже не говорю про сумасшедшее техническое оснащение нации. Японцы создали вокруг себя сильнейший культурно-притягательный магнетизм – и вот это Смотрящих может заинтересовать как перспективный фактор.

– Однако же есть государства с репутацией, с весом, с большой численностью населения. Так неужели они недостойны?! – возмутился Семен.

За что боролись, называется.

– Это в нас староземная инерция говорит, – почти весело сказал я, поднимаясь с места. – А у них ее нет, им плевать. Представь, что раз Смотрящих не устроили итоги развития всего человечества, то им неинтересны и все былые заслуги отдельных народов, кроме перспективных, с их точки зрения, практик. Только, и только это… перспектива в ассимиляционном процессе.

Будучи уже на берегу, мы вынуждены были тормознуть с отходом – к причалу станицы с пенным буруном подлетел Гена Самохин, старшина рыбаков-островитян.

Выскочил из лодки, торопливо поздоровался со всеми и тут же кинулся прессовать Дугина, подписывать у него требование на новый карбюратор к лодочному мотору. Главмех начал было кочевряжиться и проводить среди браконьера воспитательную работу, но, поймав мой нетерпеливый взмах рукой, быстро поставил подпись.

Едем дальше.

Подставив корму слабеющему северному ветру, «Дункан» быстро шел по течению к устью Листвянки: следующий пункт посещения – Кордон.

Здесь меня тоже встречали, но уже без техники: узковата тропинка вдоль реки, а шире рубить «кордоньеры» не собираются, им тут просторы не нужны – не те это люди. Насколько же они другие по сравнению с казачками, от коих мы только что пришли.

И без техники нормально: ломанемся через тайгу пешком, тут не так уж и далеко, а моему «курсаку» от ходьбы только польза будет. Да и ноги хоть разомну на природе. По очереди поздоровались с Пантюховым-старшим, не торопясь, обстоятельно. Гонта тут же выслал передовой дозор: после нападения паков все на взводе. Дозор засел на двух участках пути, справа по ходу движения, наставил стволы на лес и ждал, пока мы пройдем. Что-то мне эта возня начинает надоедать.