Текст книги "Жесть. Триллер"

3

В «Союздиметиле» Вадика принял сам Викентий Арсеньевич Петров. Ровесник века – Петров прошел Гражданскую войну, вступил в партию перед штурмом Перекопа. После войны окончил рабфак и Промышленную академию, директорствовал на заводе. Накануне Великой Отечественной войны был переведен в Москву, в наркомат. Прошел все ступени чиновничьей карьеры от инженера до начальника главка. «Союздиметлом» Петров руководил с тысяча девятьсот пятидесятого года. Теперь ему было за семьдесят, но уходить на пенсию не собирался.

– Уйду в семьдесят пять и то, если вы мне Героя Социалистического Труда выбьете! – отвечал Викентий Арсеньевич, когда его спрашивали о планах на будущее начальник Управления кадров или заместитель министра по кадрам.

Прихватить Петрова на нарушениях и просчетах в работе было невозможно. Созданный еще при царизме и переиначенный в главк синдикат работал бесперебойно. Он располагал тремя научно-исследовательскими институтами, заводами, собственной сбытовой сетью торговых баз и магазинов. Петров никогда не рвался вперед: всегда оставлял резерв в загрузке оборудования и запасы сырья на складах. Это помогало выполнять сверхплановые задания, не зависеть от поставщиков. Зато главк всегда занимал первые места в социалистическом соревновании по министерству, а сотрудникам были обеспечены ежеквартальные премии. От пятилетки к пятилетке становилось все большее орденов на груди Викентия Арсеньевича и его ближайших соратников. Про министерство Петров говорил, что это – большой курятник, где каждый норовит залезть повыше, клюнуть ближнего и нагадить на нижнего. Свой же главк никогда не сидевший Петров, тем не менее, рассматривал как уголовную структуру. Себя он считал «иваном», своих замов – «паханами», начальников отделов – «тузами», главных специалистов – «королями», остальных – «шестёрками». Как на зоне поддерживалась дисциплина. Каждый знал свою меру в поборах с предприятий. Петров лично давал клички каждому принятому на работу сотруднику. Все женщины главка прошли постель с Викентием Арсеньевиче. Были фаворитки, с которыми он поддерживал многолетнюю связь. Но большинство чиновниц после одного-двух раз оказывались в «койках» заместителей Петрова или начальников отделов. Были и такие, кого «выдвигали на повышение» в центральный аппарат министерства. Делили их с начальниками функциональных управлений, а то и с заместителями министра, решая через них таким образом проблемы «Союздиметила». Горе было тому, кто ослушался Викентия Арсеньевича. На ослушника набрасывался весь коллектив. Разносы на «оперативках» чередовались с распускаемыми по министерству и предприятиям грязных сплетен, хамство и оскорбления – с кражей служебных документов, выискивание недостатков в работе – с отчетами на партийных и профсоюзных собраниях, принимавших разгромные резолюции о профессиональной непригодности, низком идейно-политическом и моральном уровне отчитывавшегося. Максимум полгода работал человек в такой обстановке и убегал из системы раздавленный морально, оплеванный, оклеветанный.

Викентий Арсеньевич крепко держал все нити управления сложной главковской системой в своих холеных, пожелтевших от старости руках. Он доводил до своих замов и начальников отделов задания руководства министерства и правительственных постановлений, лично контролировал их выполнение, принимал управленческие решения, оставляя «технику и технологию» на откуп главному инженеру, техническому отделу, научно-исследовательским институтам. Раз в полгода Петров выезжал на подведомственные предприятия и столько же в зарубежные командировки. Польша с Венгрией Викентия Арсеньевича не интересовали. Туда ездили его замы обменивать неликвидную продукцию на неликвиды партнеров. Начальник «Союздиметила» посещал США, Англию, Францию, Италию и Японию. Оборудованием из этих стран постепенно заменялись машины и аппараты на заводах главка. Что касается самих предприятий подотрасли, туда Петров ездил отдохнуть несколько дней от московской суеты, порыбачить, поохотиться, покупаться в море, попариться в сауне, покататься на горных лыжах. Дисциплина в «Союздиметиле» в отсутствие начальника поддерживалась неукоснительно. Ведь каждому из своих замов Петров пообещал «с глазу на глаз», что именно тот займет место начальника главка, когда Викентий Арсеньевич уйдет на пенсию. Это не помешало ему пообещать тоже самое каждому из директоров подведомственных заводов. За заместителями Петрова и всеми остиальными надзирали его фаворитки: заведующая канцелярией Блудова, начальница планового отдела Дубова и кадровичка Покровская – сорокалетние, грудастые, жопастые, коротконогие, циничные и наглые бабёнки. Через них Петров знал о каждом слове, сказанном в стенах главка. Иногда с одной из них Викентий Арсеньевич уезжал на два-три часа. Это случалось, когда кто-нибудь из их мужей находился в командировке. В поездки на предприятия он частенько брал секретаря Совета директоров голубоглазую тридцатилетнюю Метёлкину.

Так и жил «Союздиметил» Вкалывали на заводах работяги, «сушили мозги» в научно-исследовательских институтах ученые, отпускали продукцию сбытовые конторы, ходили на работу как на праздник сотрудники главка. У каждого из них был необременительный участок работы, у каждого из них был свой «кусок», размер которого определял Петров.

***

Викентий Арсеньевич восседал в кресле, похожим на трон, под портретом Брежнева. С противоположной стены улыбался еще один Викентий Арсеньевич, написанный маслом на фоне покрытых снегом гор. Вадик скользнул взглядом по выписанным на портрете орденским планкам: ордена Ленина, Октябрьской Революции, два Трудового Красного Знамени, два «Знак Почета». Живой Петров был в том же светло-сером костюме, что и на портрете, только без регалий. Ответив на приветствие Викентий Арсеньевич предложи Вадику сесть и углубился в чтение заполненного накануне личного листка по учету кадров.

– Такой молодой и уже коммунист? – оторвался от чтения Петров.

– Вступил в партию на пятом курсе. Мне как отличнику учебы и дипломанту конкурсов студенческих работ предложили…

– А мы, вот, годами пробиваем места для наших сотрудников! Что за студенческие работы? Ага, вижу: даже опубликованные есть. Целых семь! Эту помню. Занятная статейка… Читал в нашем отраслевом журнале. А остальные шесть?

– В нашей институтской многотиражке «Технолог».

– Что ж, недаром студенческий хлеб ел! Так, семейное положение: холост. Это – неплохо. Пока молодой по заводам поездишь! Михмих, зайди! – нажал на кнопку селектора Петров.

Прибежал Михмих (он же Михаил Михайлович) высокий румяный толстяк.

– Этого хлопца отведешь в кадры. Скажешь: я велел оформить к тебе в отдел. Будет кому в колхоз, «на картошку» ездить. А то ты изнылся, что у тебя в отделе одни женщины. Та – мать-одиночка, у этой – внеплановые менструации. Твои коллеги жалуются: не хочешь помогать сельскому хозяйству, за их счет выезжаешь!

***

До «картошки» Вадик не дотянул. На следующий день «загремел» на сенокос. Село Гололобово раскинулось на живописных холмах в ста тридцати километрах от Москвы. За зеленоватой рекой Осётр переливался белизной церквей и зеленью садов Зарайск. Покоем и душистыми травами веяло от этих холмов и полей, прочерченных перелесками и шоссейками, Осётром с его притоком Осётриком. Запах скошенного сена сменили августовский зной и жар идущий от обмолоченного зерна. Затем наступил нежный в своей первой половине сентябрь. Во второй половине этого месяца досталось всем. Вода с неба, вода под ногами, вода вперемешку с грязью и картофелем в руках. Муромцев вернулся в Москву только в начале октября. Его не меняли весь сезон шефских работ. Лишь уполномоченный от парткома министерства перед очередной сменой говорил ему:

– А вас лично Викентий Арсеньевич просил задержаться еще на две недельки!

В колхозе Вадик заработал несколько десятков рублей. В «Союздиметиле» ждала зарплата – за три месяца несколько сотен. «Понятно, почему колхознички не работают, пьют», соизмерил парень две получки. В отделе Муромцева встретил довольный Михмих:

– Наслышан! Вел себя на сельхозработах молодцом! Много не пил, с девчатами не гулял, лишнего не болтал. С завтрашнего дня приступаешь к занятиям на Высших государственных курсах по патентоведению и изобретательству. Это – будет твой участок работы. Викентий Арсеньевич распорядился. Здесь у нас небольшой «завальчик»… Надо, чтобы молодой, энергичный, используя полученные на курсах знания, навел порядок.

Не успевший отвыкнуть от учебы Вадик с энтузиазмом приступил к занятиям на курсах. Полдня он учился, полдня разгребал «небольшой завальчик», исправляя ошибки в оформлении изобретений и рационализаторских предложений. Все чаще Вадик видел в числе соавторов изобретений и «рацух» фамилию Петрова. Почти везде в качестве соавторов фигурировали директора заводов и научно-исследовательских институтов. Муромцев прикинул. Оказалось, что непосредственный рационализатор получает со своего предложения десятки рублей, директор завода – сотни, а Петров – тысячи. Вадик понял, что идет наглое обирание трудяг, бессовестное обирание государства. Он поделился выводами с отцом.

– Молчи лучше! – ответил тот. – Сейчас сталинские времена возвращаются. Не там слово скажешь – хребет переломают! В нашем госкомитете (там после ухода в запас трудился Муромцев-средний) тоже под себя гребут. Особенно, руководители… Вроде бы, люди, выросшие и воспитанные при советской власти. А такое жульё! Честному же человеку остается одно – молчать. Эта система, увы, всюду!

Сомнения Вадика развеял сам Петров. Он вызвал Муромцева-младшего по поводу подготовленного тем проекта приказа.

– Хороший документ! – отложил бумагу Викентий Арсеньевич. – Только не надо громов и молний! Взысканий директорам и прочим не надо – люди уважаемые, создававшие нашу подотрасль. Знаешь: сколько у директора завода бывает в год разных проверок? Шестьдесят! Каждого проверяющего он должен накормить, напоить, культурно развлечь. Хватит на это директорской зарплаты? Вот, люди и выворачиваются. Мне, думаешь, их «рацухи» нужны? Да у меня в подотрасли вся продукция нарабатывается на импортном оборудовании. Отлаженная технология лучших зарубежных фирм! Но я —то понимаю положение директоров! Словом, к концу дня все, что касается наказаний, из приказа убрать! Тогда я его с удовольствием подпишу! Сколько у тебя сейчас на оформлении дел по рационализаторству?

– Всего десять осталось.

– В каждое включишь себя как соавтора! По двадцатке-тридцатке выпишешь себе с каждого рацпредложения, чтобы людей не шибко в расход вводить…

– Поймут ли меня, Викентий Арсеньевич?

– Как не понять? Если бы не твоя работа эти «рацухи» пылились бы на полке месяцами. А там вообще были бы отклонены по причине неправильного оформления. Ты ускорил их продвижение – ускорил получение авторами денег. Следовательно, имеешь полное право на дивиденды! Когда свои курсы заканчиваешь?

– Вчера свидетельство об окончании получил.

– Это же надо! Уже полгода прошло! Месяц тебе, чтобы закончить оформление всех дел и натаскать Метёлкину. Она будет заниматься этим участком. Совет директоров мы теперь проводим раз в полгода, а не каждый квартал, как раньше. Работы у нее поубавилось. Выдры наши злобствуют, дескать курит Метёлочка, да целый день ногти точит. Надо ее загрузить. А тебе, Илья Муромец, – повышение! Через месяц освобождается должность старшего инженера. Будешь помогать главному технологу Позднякову Владимиру Михайловичу. Оклад на тридцать рублей больше. Так, что готовься!

– Спасибо за доверие, Викентий Арсеньевич! Только, вам генерал Михайлов ничего не говорил, когда просил взять меня на работу? Ведь Поздняков занимается спецтематикой…

– Совсем ты заучился! Даже не знаешь, что покаялся твой родственник. От Сахарова, Солженицына и прочих диссидентов отмежевался. Признал свои ошибки! Я в Первом управлении справлялся. Дадут тебе допуск. Ошибиться может всякий. Главное – вовремя признать свои ошибки, идейно разоружиться перед партией, покаяться перед народом. А ты – молодец – откровенный! Начальнику, как и отцу родному, врать нельзя! Я таких ценю и продвигаю. Ты, может быть, думаешь: «Нелогично старик поступает. Я только что курсы окончил участок освоил, а он меня на другую работу бросает». Все логично! Твой теперешний участок любая бабёнка осилит. А мне нужны мужики, которые моих замов со временем заменят. Есть у меня мечта: возродить управление подотраслью, как это было при Сталине. Тогда приезжал на завод инженер из главка – это было событие! Этого инженера секретарь горкома, а то и обкома партии принимал. Потому что этот инженер мог решить весь комплекс заводских проблем. Во всем был компетентен! Откуда, спросишь, брались такие инженеры? Отвечу! Каждый инженер главка в прошлом был директором завода. Одного из лучших заводов! Отсюда и компетентность, и опытность, и соответствующий уровень поведения, и подходы к решению производственных, а также социальных задач. Москва – наградой за труды была! Да и платили тогдашнему инженеру не как нынешнему! Хрущев этих кадров, как огня боялся! Восемьдесят процентов на пенсию вышиб. А зарплату такой сделал, что на ней только женщины и работают. Попробуй, отправь женщину осуществлять контроль и руководство на местах! У одной – дети, у другой – аборты, у третьей муж пьет и гуляет. Разведенные, правда, ездят. Но какой прок от этих поездок? Они же на заводе не показываются – туфельки боятся испачкать. Лежат в профилакториях, их заводчане по очереди «чешут», а другие тем времен жульническую справку пишут. Потом половину купе в вагоне солеными грибками и маринадами с презентами забьют, справку к поезду подвезут. И все вместе думают, что обманули Петрова. Ну, Петров нужную информацию всегда получит, однако авторитет главка падает. Вот, почему мне так нужны энергичные, а главное – преданные парни. Учить же я вас могу, лишь перебрасывая с участка на участок. Ладно, Илья Муромец! Заговорился я с тобой. К концу дня приказ оставишь в папке у Блудовой!

– С потрохами купил меня старик, – подумал Вадик, выйдя от Петрова.

4

Через месяц Вадик начал «пахать» у Позднякова – шестидесятисемилетнего, умного, болезненного и злобного главного технолога. Первоначально Муромцев занимался своей прежней работой – оформлял изобретения и рацпредложения по секретной тематике. Здесь всюду соавторами были Петров и Поздняков. Вадик по-прежнему получал свои дивиденды. Видевший в нем конкурента Поздняков хотел, чтобы парень занимался только этим. Однако Викентий Арсеньевич приказал дать Муромцеву самостоятельный участок работы. Спецтематика заключалась в том, чтобы на зарубежном оборудовании освоить выпуск из отечественного сырья материалов для военной промышленности. Эта работа была более научной, нежели административной. Вадик ушел в нее с головой. Даже свой первый отпуск – путешествие по Западному Крыму он провел в размышлениях и расчетах. Кончено, молодой человек любовался Крымским каньоном, вырубленными в его скалах храмами, караимским доисторическим поселением Чуфут-кале, ханским дворцом в Бахчисарае, величественным Севастополем с его панорамой и диорамой. Потягивал он в компании некогда хорошие, но ныне испорченные местные вина. Провернул Вадик и пару интрижек с туристками из Саратова и Челябинска (в их, московской группе были только дамы предпенсионного возраста). Девчата попались неумелые, ничего не знавшие, но заявлявшие, накончавшись:

– Ты, Вадька, как робот! Гоняешь долго, а души в тебе нет!

Вернувшись из отпуска в предпраздничную, убранную ноябрьским кумачом Москву, Вадик был сразу же вызван к Петрову.

– Такое дело, Илья Муромец, как только ты в отпуск ушел, Поздняков заболел. Болеет по сей день. Когда выйдет, неизвестно… Срочно надо проверить эти материалы, – подвинул начальник Вадику объемную папку. – Здесь технология производства нового материала. Он будет использоваться для производства гаубичных гильз, снарядных гильз для танковых орудий. Представляешь, сколько меди и других цветных металлов можно сэкономить? Это – целая революция! Разработчикам, минимум, Государственная премия СССР обеспечена. Разработку сию мы должны подать в Комитет по государственным премиям до первого декабря. Главный инженер и Михмих смотрели эти бумаги. Отнеслись скептически. Однако главный инженер у нас больше по механике специалист, а Михмих – бумажная душа. В технологическом процессе лучше всех разбираешься ты. Оформительские дела – твой хлеб. Поздняков в последнее время из-за своих болезней стал неаккуратен в работе. Он по телефону заверил меня, что все в лучшем виде. Но боюсь, как бы не подвел… Твоя задача – провести экспертизу этих бумаг и доложить: можем ли мы представить их в Комитет. Срок – шестое ноября, до праздников!

Шестого ноября Вадик положил перед Петровы три машинописных листа замечаний и испещренную красным карандашом документацию.

– Значит, в срок не укладываемся? – сверкнул глазами Петров.

– Чтобы навести полный ажур не менее месяца нужно! Только на оформление. Но это – не все. Получен лишь продукт, проведены его лабораторные испытания. Нет опытных партий гильз, не проведены их испытания в полевых условиях. Неизвестно, как поведет себя новый материал во время его многотоннажной наработки. Промышленная технология не отлажена. Это – только крупные вопросы, которые не решены.

– Выходит, на госпремию выходить пока нельзя?

– Считаю, что нельзя! Доложить в правительство о достигнутых успехах необходимо, а с госпремией можно опозориться… Правильнее полностью отладить технологию, провести испытание как материала, так и изделий из него. И лишь имея конкретный результат, ходатайствовать о наградах.

– Подвел нас Владимир Михайлович! Крепко подвел! Покровская, зайди! – нажал на кнопку селектора Викентий Арсеньевич.

Вошла покрасневшая, успевшая выпить кадровичка.

– Не рано ли пить начали? – спросил Петров. – Я еще по отделам не ходил, со светлым праздничком не поздравлял… На этого молодого человека готовь приказ. О возложении обязанностей главного технолога с выплатой разницы в окладах на время болезни Позднякова. Когда Поздняков выйдет – гнать в шею! Не держать ни дня! Будет артачиться, передай: из партии исключим, посадим за очковтирательство. За что конкретно он знает.

– Кто будет вместо Познякова, Викентий Арсеньевич?

– Он – Илья Муромец – будет!

– Не молод ли? У нас в резерве есть люди, не один год проработавшие в главке…

– Твой резерв – бумажка! А люди из него – чиновники. Мне на это место технолог нужен, а не чиновник! К двенадцати приходи с готовым приказом. Да, парторга с профоргом прихвати – по отделам поздравлять пойдем. Женщины после двенадцати тридцати могут быть свободны! Мужики, как получится. Сама задержись! Проследи, чтобы не сильно напивались!

***

Вадим поначалу не понял, что нажил сразу нескольких врагов. Покровская брала за каждое повышение в должности «комиссионные». Первую разницу в окладах надлежало отдать ей. На место Позднякова было сразу три претендентки. Они уже несколько лет делали кадровичке подарки, оказывали небольшие услуги. Решение Петрова стало для них «громом среди ясного неба». Однако третировать Муромцева не посмели. Лишь за его спиной шипели:

– Викентий Арсеньевич Илью Муромца в обиду не даст. Чегой-то он его тянет?

А для Вадима началась самая счастливая пора в его жизни – пора творчества. Пора, когда с головой погружаешься в любимую работу. Когда вложенный труд награждается успехами, а неудачи преходящи, и их можно преодолеть. Два года незаметно пролетели для Муромцева. Два года успехов и побед. Получил свою государственную премию за гильзы гаубичные Петров, а с ним и министр, коллектив ученых, несколько генералов. Муромцеву дали тогда почетную грамоту «Союздиметила» и денежную премию. Работа была отлажена и, благодаря аккуратности Вадима, шла гладко. Особенно увлекло его новое задание: получение тугоплавкого материала для корпусов баллистических ракет.

Перед уходом в очередной отпуск Петров вызвал Вадима. Выслушав доклад о работе над новым материалом, сказал:

– То, чем ты сейчас занимаешься – особо важное правительственное задание. Ход его выполнения будет курировать помощник министра Мармеладова Татьяна. Будешь отчитываться перед ней. Постарайся понравиться! От нее многое зависит. Она сейчас – самая сильная женщина в министерстве. Да, что женщина? Ты думаешь, наш Захар Леонидович первый заместитель министра? Только по должности! Фактически, первый зам – Мармеладова. Так-то! Понравишься ей, установишь деловые контакты – сделаешь всему главку большое дело. Не понравишься – костей не соберешь! Даже я не смогу помочь! Не смотри, что она молодая, красивая. В технологии разбирается. У нас начинала. Ей «лапшу на уши» не навесишь! Так, сейчас молодежь выражается? Действуй! Уверен, что не подведешь!

Петров далеко не все сказал Вадиму. Разумеется, не мог он сказать, что сам несколько лет спал с Мармеладовой. Не мог он сказать, что подложил ее под министра, а потом еще полгода втихаря делил с ним. Не сказал и о недавнем разговоре с министром.

Стоял ласковый денек конца мая. Тянуло молодым березовым листом из леса, примыкавшего к дачному поселку Совета Министров. Вились в небе жаворонки, которых с каждым годом в Подмосковье становилось все меньше. Тихий воскресный день навеял на министра и Викентия Арсеньевича благостное настроение. Они отобедали на даче министра и теперь курили на открытой веранде.

– Когда собираешься в отпуск, Викентий? – спросил министр.

– Если отпустите, дней через десять. Путевка у меня в Карловы Вары. Тамошней водички надо попить. Что-то правый бок пошаливать начал, печень, почки…

– Отпущу! Я сам в это же время в Крым уеду. Может быть, оттуда деньков на пять в Сочи выскочу. За твой главк я всегда спокоен. Что с Татьяной нашей делать не знаю. Мужа захотела. Надоело без семьи жить, говорит. Жениться я сейчас не могу: уже женат. Ей бы какого-нибудь парнишку, не болтливого, разумного. Желательно, из нашей системы. Да, где его взять?

– Есть у меня один такой! Не целованный. Отец – генерал, правда, отставной. Дядя – доктор наук, проректор нашего Технологического, без пяти минут – член-корр. Сам парнишка тихий, скромный, воспитанный. К тому же общие профессиональные интересы. Одна беда: старше его Татьяна лет на шесть-семь.

– Ничего! Поучит кой-чему!

***

На Вадима Мармеладова произвела сильное впечатление с самого начала. Голубоглазая блондинка с тонкими чертами лица носила платья и костюмы от Диора. Умеренно и умело использовала диоровскую косметику. Наряды Мармеладовой подчеркивали достоинства ее великолепной фигуры. Кроме того, эта женщина обладала цепким аналитическим умом, прекрасно разбиралась в технологии, умела принимать оптимальные решения, умела поддержать светский разговор, была начитана и воспитана. Муромцев был поражен ее знанием дела, грамотными замечаниями Татьяны. В то же время Вадим заметил, Мармеладова с интересом бросает на него оценивающие взгляды. Татьяна велела ежедневно докладывать ей о ходе работ. Постепенно главный технолог осмелел. Он уже шутил, говорил не только о работе. Муромцев видел, что Татьяна выслушивает его с пониманием, разделяет его взгляды. А она уже угощала его чаем с кофе, швейцарским шоколадом к этим напиткам. Довольно быстро их отношения переросли в интеллектуальную близость.

В один из дней Татьяна объявила, что вернувшийся из отпуска министр остался доволен ходом работ и особенно отметил роль главного технолога.

– Не отпраздновать ли нам это где-нибудь? – спросил Вадим.

– Кончено! Только я после западных ресторанов наши не воспринимаю. А на чашку чая к себе приглашаю после работы! – и протянула визитную карточку с домашним адресом.

На тихую улочку Обуха неподалеку от Курского вокзала Вадим приехал с огромным букетом роз, бутылкой коньяка и бутылкой шампанского. Мармеладова встретила его в черном вечернем платье, эффектно оттенявшем белизну ее кожи и волос в ожерелье и серьгах из крупного жемчуга.

– Какие прекрасные розы! – приняла она букет. – Коньяк, право, лишнее!

Войдя в гостиную, Вадим увидел бутылку шампанского «Новый Свет» в серебряном ведерке со льдом и пузатую бутылку коньяка «Наполеон». Пока Татьяна хлопотала с цветами, Муромцев осмотрел комнату. Такая же, как у родителей дорогая мебель, старинные картины и гравюры на стенах, кузнецовский фарфор в серванте, майсенский – на столе. Телевизор, правда, не родительский «Шарп», классом повыше – «Грюндик», стереосистема «Филиппс», о которой он давно мечтал. Были тосты и шутки, были нежные взгляды, были как бы ненароком нежные прикосновения рук, был долгий страстный поцелуй, была нетерпеливо ждавшая в постели Татьяна. Домой Муромцев попал только в воскресенье вечером.

В понедельник Вадим позвонил Мармеладовой.

– На этой недели очень много работы, – сказала она. – Министр только что вернулся из отпуска, а он любит работать по вечерам. Позвони мне в пятницу!

Снова был жаркий, страстный и нежный уикенд, снова было грустное и нежное прощание в воскресенье вечером. На следующий день телефон Татьяны не отвечал. Обеспокоенный Муромцев позвонил в Управление делами.

– Она в командировке с министром, – ответили ему. – Будет только в следующий понедельник.

Тут Вадим понял, что не может жить без этой женщины. Он позвонил Тане в субботу. Она еще не вернулась. Дозвонился только в воскресенье. Таня обрадовалась ему, но сказала:

– Я только что с самолета. Очень устала. Приезжай завтра, после работы!

Открыв дверь, Таня прижалась к Муромцеву, поцеловала в шею, пробежала пальцами по вискам.

– Проголодался? Пойдем, накормлю! – по-домашнему сказала она.

В постель Таня юркнула в плотных трусиках.

– Не надо! У меня сегодня женские дела, – остановила она руку Вадима. – Ох, как ты соскучился!

Потом он долго целовал ее в губы, пахшие французской пастой «Сигнал».

– Я не могу без тебя! – наконец, оторвался от нее Муромцев.

– Что ж! Я согласна! – ответила красавица.

***

Свадьбу играли тихо, по-семейному в квартире Муромцевых. Отец и дед были в мундирах, при орденах. Приехал дядя Владислав Николаевич с женой, да две тети Мармеладовой, родители которой погибли в автомобильной катастрофе, когда она была ребенком. По-разному отнеслись родители к свадьбе. Мать сказала:

– Дурак! Неужели необходимо жениться на любовнице?

– Оставь! – ответил отец. – Ему с ней жить, а не нам с тобой!

На следующий день после свадьбы Муромцев и Татьяна, решившая оставить девичью фамилию, уехали в отпуск в Сочи, в санаторий «Актер». Когда вернулись, Петров ознакомил Вадима с приказом о назначении начальником технического отдела.

– А как же Михаил Михайлович? – вырвалось у Муромцева.

– Михмиха мы в центральный аппарат министерства выдвинули, в управление по науке и технике. Нам нужен там свой человек. Ну и еще один подарок к вашей «свадьбе века» получишь в кассе. Тебе причитается за тугоплавкие материалы для ракет.

– Значит, есть решение правительства? С чем вас поздравить Викентий Арсеньевич?

– Не хотят мне давать Героя Труда. Дали орден Ленина. А их у меня уже два!

***

Пару лет проработал Муромцев начальником технического отдела. Ему было интересно решать, как проблемы главка в целом, так и проблемы отдельных заводов. К обилию различных документов он привык. А после работы его ждал дом на улице Обуха, милая Таточка, когда не была в командировках с министром.

Вдруг забегали парторг и кадровичка, начали спешно готовить какие-то документы. Ситуацию разъяснил Петров:

– Есть решение правительства о введении должностей заместителей начальников главков по общим вопросам. Мы, как всегда, идем первыми. Вот решение коллегии и приказ министра о введении такой должности в «Союздиметиле». На эту должность я выдвинул твою кандидатуру. Сегодня идем с тобой к начальнику управления кадров, нашему подотраслевому замминистра, заместителю министра по кадрам. В четверг коллегия. Скажу тебе, Илья Муромец, что перед тобой открываются новые перспективы, новый круг знакомств. Все это – люди государственные! Да и ты теперь будешь государственным человеком. Положение в обществе, спецполиклиника, «Кремлёвка» (больница для высшего руководства партии и правительства – авт.), паёк, совминовские санатории. Должность эта – трамплин и в руководство министерства, и в Совет Министров и в ЦК КПСС. Я уже стар, здоровьишко не то! Мне нужен надежный помощник. Я хочу, чтобы ты поучился у меня, а потом принял главк. Тебе верю. Замы мои – хорошие люди, да не дождутся, когда меня на пенсию попрут. Ты этого ждать не будешь! А главное – не развалишь систему!