Текст книги "Какова цель эволюции"

Глава II

Когда элементы в результате взаимодействия друг с другом объединяются в сложную систему, эта система приобретает специфические свойства, которыми не обладают первоначальные элементы.

Свойства отдельных клеток мозга – нейронов – изучены достаточно хорошо, однако мозг человека, состоящий более чем из ста миллиардов нейронов, сложным образом взаимодействующих друг с другом, представляет собой орган, многие свойства и потенциальные возможности которого до сих пор неизвестны науке.

Каждый нейрон – своеобразный электрохимический приемник и передатчик информации. Информация из окружающего мира и внутренней среды организма поступает в нейроны через многочисленные, очень тонкие отростки, исходящие из их тела. Посредством таких же, но более длинных отростков нейроны передают сигналы друг другу в виде электрических импульсов, организуя таким образом сложную систему, называемую мозгом.

Отдельные нейроны способны выполнять множество операций, однако в процессе развития головного мозга они начинают «специализироваться» на выполнение каких-то преимущественных операций, в результате чего происходит разделение функций между различными областями мозга, между левым и правым полушариями. Так на долю левого выпадают такие функции, как речь, чтение, логическое мышление.

На долю правого – чувственно-образное восприятие предметов и явлений внешнего мира.

В процессе роста человека его психика постепенно развивается от образного познания, присущего раннему детскому возрасту, к познанию отвлеченному, абстрактному. При этом чувственное познание всегда остается основой в построении мыслей, возникновении идей, оно лежит в основе всего логического мышления, определяя побудительные мотивы в сознании человека.

Чувства и эмоции – одна из самых загадочных сфер деятельности нашего мозга. Вдруг возникнув, они способны перевернуть сознание человека, направив мысли в совершенно неожиданную сторону.

Целая гамма непонятных таинственных чувств возникает при созерцании красочных японских картин. Особенно впечатляет их специфический цветовой колорит.

«…Так нужно рисовать женщину. Номерами обозначены цвета». Этими словами сопровождается один из рисунков трактата Ито-Сан, известного мастера японской живописи.

На рисунке графическое изображение женщины, держащей в правой руке мухобойку. Все складки ее одежды, части лица и тела разделены на пронумерованные участки. К каждому участку дается подробное описание набора красок для получения необходимых тонов и другие рекомендации.

Сам же трактат, содержащий массу сведений – от описания, как лучше держать кисть, до философских рассуждений, – напоминает рецепт патентованного средства, в котором выражено стремление поставить изобразительное искусство на постамент строгих правил и руководств. Этот трактат – один из штрихов к своеобразной, специфической психологии японцев, которая всегда отличала их от других народов.

Однажды японский ученый, профессор физиологии заинтересовался вопросом, почему в Японии нет ни одной научной школы с мировым именем, занимающейся фундаментальными исследованиями. Почему, несмотря на высокий уровень образованности и технической оснащенности, японцы проявляют способности лишь в тех областях, где требуется внедрение уже сделанных открытий и изобретений, и не преуспевают там, где необходимо их совершать.

Занимаясь исследованием этого вопроса, японский физиолог вскоре пришел к выводу, что его соотечественники практически лишены интуитивного мышления, играющего важную роль в фундаментальных науках. Именно интуитивное мышление, по словам многих выдающихся ученых, физиков, математиков, помогло им прийти к открытиям, прославившим их имена.

И поскольку эта часть мышления относится к сфере чувственно-эмоциональной, то указанная характерная черта японцев должна была быть связана именно с этой сферой.

Как ни странно, но в конечном итоге все сводилось к особенностям японского языка. Организация речи и анализ речевой информации являются важнейшей формой высшей нервной деятельности для человека. Восприятие и формирование речи играют ключевую роль в умственном развитии ребенка.

Что же касается анализатора звуковой информации, то он, согласно логике японского ученого, будучи асимметричен, постепенно ведет к асимметрии в восприятии и анализе окружающего мира. Та его часть, которая анализирует гласные звуки, расположена в левом полушарии коры головного мозга, согласные звуки анализируются другой частью, расположенной в правом полушарии. В соответствии с этим левое полушарие мозга японцев с раннего детства получает сравнительно большую нагрузку и, соответственно, большее развитие по сравнению с правым. Это связано с аномально большим количеством гласных звуков в японском языке, алфавит которого вообще не содержит согласных звуков в чистом виде.

Данное обстоятельство и формирует специфическую психику японцев – повышенную способность к логическим операциям, практичность и в то же время отсутствие интуиции как следствие недостаточно развитой чувственно-эмоциональной сферы, связанной с деятельностью правого полушария мозга.

И, несмотря на то что некоторые ученые восприняли эту теорию как курьез, японский нейрофизиолог, сам того не ведая, коснулся глобальной темы.

То, что он пытался объяснить, не является специфическим «японским» феноменом, скорее такого рода ситуация, выражаясь философским языком, есть особенное проявление всеобщего.

В начале 60-х годов известный советский музыкант-педагог, профессор Московской консерватории Григорий Коган опубликовал статью, которая впоследствии долго обсуждалась в среде музыкальных теоретиков. В ней он отмечал тенденцию нарастания рационалистических проявлений в исполнительском искусстве, когда на фоне роста исполнительского мастерства отсутствует чувственно-эмоциональное самовыражение, отражение собственной индивидуальности исполнителя в исполняемом произведении.

В те годы истоки этого явления не анализировались глубоко, и в конечном итоге все было списано на недостатки педагогического процесса. Однако сегодня вся эта ситуация представляется куда более сложной.

Тенденция, отмеченная Г. Коганом, не ограничивается исполнительским искусством, она давно уже вторглась и в творческий процесс создания музыки.

Чувственно-эмоциональный замысел, рождающийся в сознании композитора, является главным, исходным моментом его творчества. С помощью установленных в музыке законов, опираясь на свое музыкальное мастерство, маэстро выражает свой замысел в рациональных музыкальных формах, позволяющих его воспринимать.

Многие специалисты в области теории музыки едины во мнении, что главный исходный момент в музыкальном творчестве играет все меньшую роль при создании музыкальных произведений.

Иррациональная сторона в этом процессе все больше вытесняется рациональной, когда глубокий и непостижимый чувственно-эмоциональный порыв отходит на задний план, а на первый выходят мотивы, созвучные с трактатом Ито-Сан.

Музыка представляет собой ту область, которая ближе всего соприкасается с чувственной стороной сознания человека, и именно ее можно рассматривать как чуткий барометр, отражающий процесс проникновения рационализма во все сферы нашей жизни.

«Человечество, преодолевшее в прошлом великое оледенение Земли, должно преодолеть современное оледенение душ» – это слова другого педагога и известного советского физика-теоретика профессора Д. И. Блохинцева.

Дмитрий Блохинцев был не только выдающимся представителем рационалистической науки, но и хорошо известен своим поэтическим и живописным творчеством. Это был человек, понимавший роль и значение эмоционального восприятия окружающего нас мира в научном познании.

«Красоту в математическом построении мы видим после того, как поняли его логическую структуру; видение красоты возникает в результате размышления. В искусстве же, напротив, размышление возникает как следствие прямого восприятия красоты.

Наука и искусство суть средства к познанию жизни. Они не антиподы, они дополнительны и будут существовать, пока существует род человеческий».

Так ученый отразил ситуацию, которая в своей сущности не должна допускать «оледенение душ», вызывавшее у него беспокойство.

Но откуда взялось такое «оледенение»? Да и можно ли вообще ставить вопрос о глобальном погружении человеческого сознания в мир рационалистических категорий? Если да, то что является причиной такого процесса и какова его логика?

Чтобы ответить на первую часть вопроса, необходимо обратиться к научному наследию русского философа Николая Бердяева, который рассматривал религию христианства как могучую силу, создавшую предпосылки для научного познания природы. По его мнению, именно христианство освободило человека от власти природных стихий.

Исходя из того, что все древние мифы построены на духовном состоянии человека, в основе которого ощущение природы как живого организма, одухотворенного, населенного демонами, Н. Бердяев рассматривал дохристианский период истории как период порабощенности человеческого духа «низшими стихийными началами». Эта порабощенность порождала страхи перед демонами природы, лишала мысль свободы полета.

Анализируя внутреннее состояние людей в эпоху язычества, Н. Бердяев приходит к выводу, что человек психологически был не в состоянии возвысить себя над природой посредством ее научного познания. Миропонимание, построенное на мифологической основе, формировало такое духовное состояние, которое не позволяло ему активно вторгаться в природу, без чего научное познание невозможно.

Христианство, по мнению русского философа, смогло вырвать человека из природы, возвысить его над ней благодаря тому, что выработало в его сознании отношение к природе не как к живому организму, а как к мертвому механизму.

Процесс этот был длительным, человеческий дух, прежде чем обрести способность к объективному научному познанию реальности, прошел «инкубационный» период Средневековья, который наглухо закрыл в сознании человека внутреннюю жизнь природы, объявив связь с природными духами черной магией, одним из самых величайших грехов.

С этих позиций мрачное Средневековье было чрезвычайно важным периодом в истории человечества. Оно не только создало психологические предпосылки для научного познания окружающего нас мира, но и положило начало формированию антропоцентрического мировоззрения, в основе которого лежит представление о мире как совокупности безразличных нейтральных вещей, существующих по определенным законам.

Антропоцентризм, возникший на основе христианства и поставивший в центр мироздания человека, вырвал его из природной среды, а саму природу ему противопоставил.

Шаг за шагом, овладевая сознанием, антропоцентризм начал формировать принципиально новое духовное состояние человечества, в основе которого – отношение ко всей внечеловеческой действительности как к гигантской кладовой, к которой следует обращаться только за средствами, позволяющими все полнее удовлетворять растущие потребности человека. Это духовное состояние стало главной основой для бурного научно-технического прогресса. Так, вторгнувшись в Европу, религия христианства сформировала духовные основы техногенной цивилизации, которые охватили все человечество и которые непосредственно к христианству уже никакого отношения не имеют.

Антропоцентризм не просто вырвал человека из природной среды, он природу ему противопоставил. Итогом и показателем такого противопоставления стало сегодняшнее варварское отношение к ней, в основе которого – стремление использовать ее, израсходовать, а если того требуют экономические интересы, то и уничтожить. Такое отношение к окружающей среде есть проявление рационалистических тенденций в сознании человека, порожденных антропоцентрическим мировосприятием. Однако эти тенденции не могли ограничиваться только отношением к природе, очень быстро они полностью охватили духовный мир человека. Именно антропоцентризм стал причиной погружения человеческого сознания в пучины холодного рационализма. Сам же процесс такого погружения – это неотъемлемый атрибут исторической эпохи, породившей техногенную цивилизацию.

Все это является ответом на первую часть вопроса о причинах роста рационалистических тенденций в сознании человека. Однако выявить логику в этом процессе и таким образом дать ответ на вторую часть вопроса значительно сложнее.

В одном старом сборнике детективов был описан любопытный разговор следователя с разоблаченным преступником.

Оправдывая свою жадность, которая привела его на скамью подсудимых, многоопытный расхититель сравнивал свои действия с одним примечательным стереотипом в поведении обезьян. Суть в следующем: некоторые племена для охоты на них используют лишь банан и тяжелый сосуд с узким горлом. Достаточно поставить сосуд под дерево, на котором сидит обезьяна, и на виду у нее положить банан на дно сосуда. Такое примитивное подобие мышеловки позволяет легко поймать гораздо более организованное млекопитающее, нежели мышь.

Как только охотники уходят в укрытие, обезьяна спускается с дерева, чтобы заполучить банан. Но все рассчитано таким образом, что просунуть руку в узкое горло сосуда, равно как и вытащить ее обратно, она может лишь без заветной добычи.

Схватив злополучный плод, несчастная обезьяна уже не может с ним расстаться, и, несмотря на то что она видит идущих к ней охотников (а ей достаточно разжать пальцы, вытащить руку и убежать на дерево), обреченная обезьяна так и не бросает банан.

Удивительная нелепость ее поведения в данной ситуации заключается в том, что жажда легкой добычи оказывается для обезьяны превыше инстинкта самосохранения, что делает ее такой же легкой добычей.

Такой стереотип в поведении родственного нам существа кажется забавным лишь на первый взгляд. На самом деле он представляет собой модель поведения человека, когда в его действиях рациональные принципы начинают доминировать над нравственными. В этом случае рано или поздно первые превращаются в свою абсурдную противоположность, и тогда голый прагматизм становится убийственным для человека.

Этот случай произошел в России еще в эпоху «развитого социализма». Дело было в городе Мирном. Специалисты, ведущие контроль над состоянием питьевой воды, оказались весьма озадачены, получив результаты химического анализа прозрачной жидкости, взятой из водопроводного крана.

Содержание свинца, цинка, целого набора других цветных металлов в десятки раз превышало допустимые нормы, а полный спектр примесей охватывал чуть ли не всю таблицу Менделеева.

Недоумение эти результаты вызывали потому, что водозабор шел из экологически чистого источника, по чистоте очень близкого к дистиллированной воде. Вода проходила лишь дезинфекционную обработку и подавалась непосредственно в водопроводную сеть.

Откуда же взялся такой источник загрязнения, который из чистой воды делал жидкость непригодную для питья и приготовления пищи? Таковым оказалась водопроводная система. Вернее, металл, из которого были отлиты трубы для нее. Представляя собой сталь самого низкого качества, этот металл отливался наиболее дешевым способом, и ему трудно было найти еще какое-либо применение.

Мало кто мог подумать, что водопроводные трубы, отлитые из металлолома, состоящего из всевозможных оцинкованных изделий, аккумуляторов со свинцовыми пластинами и бог знает чего еще, ни при каких условиях нельзя использовать для монтажа водопроводной сети.

Дело в том, что чем чище вода, тем «агрессивнее» она в химическом отношении. Поэтому питьевая вода, прошедшая все стадии очистки, попадая в водопроводную сеть, активно взаимодействует со стенками труб.

Итогом такого взаимодействия и становится очень сложный по составу водный раствор, содержащий высокий процент опасных для здоровья человека компонентов.

По оценкам специалистов, ни один другой из многочисленных источников загрязнения питьевой воды не идет ни в какое сравнение с самой водопроводной системой.

Многие годы люди не подозревали, что ежедневно отравляют свой организм цветными металлами. И все потому, что эта ситуация оказалась закрытым ведомственным вопросом. Закрытым, чтобы не допустить формирования общественного мнения, которое потребовало бы значительных финансовых затрат на оздоровление второй после воздуха неотъемлемой части жизнедеятельности человека.

Описанный случай является наглядным примером того, как человек, движимый прагматическими побуждениями, стремясь ухватить то, что лежит рядом, шаг за шагом уничтожает среду своего обитания. В итоге он неминуемо сам становится жертвой своих рационалистических поступков.

Вот почему трудно увидеть логику в том, что связано с доминированием рационального мировосприятия в сознании человека. Вместе с тем, опираясь на философское наследие Н. Бердяева и ряда других, созвучных с ним мыслителей, а также на социально-исторический опыт последнего столетия, можно с уверенностью утверждать, что такое доминирование не статично, оно имеет определенную динамику развития и эта динамика для человечества убийственна.

Чтобы осмыслить всю эту ситуацию, необходимо вновь обратиться к деятельности нашего мозга, вернее, к концепции человеческого сознания, выдвинутой американским психологом неоортодоксального направления Чарльзом Тартом. Согласно этой концепции, наше сознание имеет три уровня организации.

Первым из них являются физические и химические законы, которым подчинены физиологические процессы, протекающие в коре головного мозга и нервной системе.

Но сами по себе эти законы не достаточны для описания того, что происходит в нашей голове, поэтому вторым уровнем организации являются законы самого сознания, не сводящиеся к законам физики, химии и других естественных наук. Те самые специфические законы и свойства, которые приобретает система, объединяющая огромное количество нейронов, сложным образом связанных друг с другом. Эти закономерности представляют собой более высокий уровень в познании тайн человеческого мозга, и на протяжении последних лет именно они интенсивно изучаются представителями различных наук.

Однако концепция Ч. Тарта предусматривает еще и третий уровень организации нашего сознания. Он определяется особенностями той культуры, в которой оно формируется, особенностями правил, норм, идеалов, принятых в ее рамках.

Третий уровень, по сути, означает, что в сознании каждого человека имеется своего рода система координат, с помощью которой анализируется все многообразие событий и явлений окружающего нас мира.

В одном споре о роли в жизни изобразительного искусства художник, отстаивая необходимость независимости и свободы творчества, задал вопрос: почему произведение искусства обязательно должно заключать в себе какое-то рациональное содержание? Почему я не могу просто наслаждаться рисунком каемочки на чашке, наслаждаться ее формой, цветом и все?

Нет, возражал его оппонент, сам такой подход уже не является искусством. Все, что создается в искусстве и науке, есть результат отражения реальности в сознании человека, но отражения не пассивного, а целенаправленного. Цель такого отражения – глубже познать окружающий нас мир, чтобы лучше к нему приспособиться. Поэтому произведение искусства только тогда таковое, когда его содержание отражает эту цель. Только с таких позиций можно оценивать ценность того или иного художественного произведения.

Не убедив сторонника свободного творчества, его оппонент развил свою мысль дальше: если одаренный художник наслаждается просто формой и цветом именно данной каемочки, отличающейся цветом и формой от других, не вызывающих у него эстетических чувств, значит, в ее форме и цвете, в сочетании с геометрической формой и цветом чашки, заложена какая-то скрытая природная гармония, которую художник чувствует интуитивно. Но опять же эта гармония в конечном итоге есть хоть и подсознательное, но целенаправленное творческое отражение окружающей нас действительности. И сам факт такого отражения уже шаг, направленный на преодоление дисгармонии в окружающем нас мире, пусть ничтожно маленький, но все же вклад в общий процесс целенаправленного отражения объективной реальности.

Ну а конечная, главная цель этого процесса все та же, она диктуется главной целью эволюции – увеличение жизнеспособности тех, кто в этом процессе участвует.

С этими доводами художник согласился, но в глазах его так и осталось недоверие к ним. Он согласился потому, что эти доводы представляют собой главный фундамент, на котором строится вся конструкция современной культуры, основанной на антропоцентрическом мировоззрении.

На этом же фундаменте построена и та система координат в нашем сознании, в рамках которой мы оцениваем и анализируем все события и явления окружающей нас реальности.

Познать окружающий мир, чтобы лучше к нему приспособиться и увеличить свою жизнеспособность. Такая позиция уже давно трансформировалась в глубинную мотивацию поведения человека и представляется единственно возможной и абсолютно правильной, при этом она, как мощный магнит, отрывает сознание от чувственно-эмоциональной сферы и сдвигает его туда, где доминируют рационалистические категории.

Теперь обратимся к главному выводу, вытекающему из так называемой трояко детерминированной концепции сознания Чарльза Тарта.

Он сводится к тому, что мы не способны воспринимать мир в целом, мы воспринимаем лишь ту его сторону, которая соответствует механизму нашего сознания, сформировавшемуся в рамках данной культуры. Другими словами, наше восприятие реальности не является единственно возможным, это всего лишь один из возможных механизмов мировосприятия.

Формируя мировоззрение, различные мнения и чувства, сложившаяся культура, подобно матрице, производит определенный социальный продукт. Из большого числа различных способов поведения человека она производит отбор и развитие лишь тех из них, которые укладываются в ее рамки.

По одному из определений, способ поведения – это один из инструментов реализации возможностей человека, поэтому в рамках данной культуры лишь небольшая часть этих возможностей проходит сквозь сито ее отбора, эта часть и образует структурные элементы, из которых состоит наше сознание.

Такой отбор приводит к тому, что мы не в состоянии равноценно воспринимать все явления и события окружающей нас реальности. Воспринимаются, прежде всего, те, к которым адаптирован механизм нашего сознания. Все то, что выходит за рамки восприятия ограниченного этим механизмом, отбрасывается, искажается или попросту не укладывается в голове.

Возвращаясь ко второй части вопроса, связанного с доминированием рационального мировосприятия в нашем сознании и с динамикой его развития, мы можем теперь поставить его в другой форме, которая в дальнейшем поможет найти на него ответ.

Наша культура формирует механизм сознания, который в конечном счете сводится к отрицанию всякой иррациональности, как во внутреннем, так и во внешнем мире, подчинению всех действий, мыслей и чувств принципу целесообразности. И если происходит выхолащивание этого механизма в сторону жесткого прагматизма, то в соответствии с главным выводом, вытекающим из концепции Ч. Тарта, это неминуемо ведет к росту деформации, однобокости в восприятии реальности.

Тогда вполне естественно предположить, что отсутствие логики, абсурдность дальнейшего роста рационалистических тенденций в сознании человека связаны именно с такого рода деформацией.

Если так, то дальнейший поиск ответа на поставленный вопрос должен быть связан с этим обстоятельством.