Текст книги "История в лицах: портреты в стихах"

Певец неразделённой любви

Посвящается Иоганну Вольфгангу Гёте

 
Искусство, музыку, литературу ты превосходно понимал.
Шесть языков знал, словно свой немецкий…
Роман о Вертере был необычно мал.
Однако Гёте стал теперь кумиром светским…
Ты в Веймаре вершил свои шедевры.
Руководил театром и наукой увлекался.
А после сорока пошли любовные маневры.
И дамам многим верен ты остался…
Шарлотте тыщи писем посвятил,
А Кристиан спасла аж от расстрела…
И свет вдруг весьма сильно удивил,
Когда ты сделал предложенье смело
Ульрике (не было дочурке двадцати),
А у тебя и в семьдесят все чувства начали цвести…
 

Катализатор нашего века

Посвящается Дмитрию Дмитриевичу Шостаковичу

 
Ах, Шостакович, классик века нашего!
Он тесно связан с судьбами страны.
Он творчеством своим противоречья сглаживал.
И делал всё, чтоб больше не было войны…
Работал вдохновенно во всех жанрах:
Он автор публикой любимых песен,
Симфониями всему миру стал известен!
Он пишет музыку театра и кино…
А если чувствовал – разнос готовится в печати,
То завершал свою работу всё равно!
Внося и новизну, и вдохновения зачатье…
Поистине он заработал мировую славу —
Талант его скрепил истории печатью
Морально-музыкальный дух державы!
 

Король динамики и кинематики

Посвящается Ивану Ивановичу Артоболевскому

 
Артоболевский – это целая эпоха
В теории машин и механизмов!
И как бы ни было народу плохо
Под знаменем очередного «-изма»,
Но техника всегда идёт вперёд…
Она нам создаёт удобства.
Притом она дисциплинирует народ,
Способствуя в науке его росту!
Иван Иваныч первый написал
По механизмам самым разным монографию.
Учёных и студентов он спасал —
Давал возможность им улучшить биографию!
Динамику своих машин он изучал,
И как бы «душу» тем машинам очищал…
 

Юношеский обет

Посвящается Мохандасу Ганди

 
Женился Ганди аж в тринадцать лет,
А в восемнадцать уже дал обет:
Вино, коньяк совсем не пить,
На женщин не смотреть…
По этим заповедям жить —
Весь век аскета жизнь терпеть.
При этом мяса в рот не брать
И чтить покойного отца и мать…
С владычеством Британии боролся —
Рецепты дал пассивного сопротивленья.
На гнев и злобу сразу напоролся,
Но сверг народ колониальное правленье!
Младыми девами себя он окружил —
Лишь любовался ими – этим жил…
 

Покоритель времени

Посвящается Альберту Эйнштейну

 
Ты в школе не имел успеха
И потому немало слёз пролил,
К тому же было не до смеха,
Как в академию не сразу поступил…
Однако всё же ты её закончил!
Работал далее в бюро патентов,
А в двадцать пять свою позицию упрочил,
Став доктором, когда провёл эксперименты…
И наконец, бесценная теория твоя
Открыла к звёздам путь и покорила время —
В научных центрах, чудеса творя,
Звучала гордо относительности тема.
Подруге жизни за заботу и вниманье
Ты отдавал взамен тепло и пониманье…
 

Человек слова и дела

Посвящается Дуайту Эйзенхауэру

 
Отец, рабочий на молочной ферме,
Не мог мечтать ни явно, ни во сне,
Что сына, Айка, силы, мозг и нервы
Позволят президентом стать в его стране!
Пока служил, Айк колесил по свету
(По США, по Филиппинам и Панаме) —
Нигде покоя и отдохновенья нету:
Нет ни в семье, ни в войсковом бедламе.
Был избран курс консерватизма,
И проводил его, пока был президентом.
Он в гольф играл до фанатизма —
Сердечный приступ стал последним тайм-моментом.
В войну командовал союзными войсками.
Дуайта (Айка) образ будет долго с нами…
 

Богатый, знаменитый и любимый

Посвящается Ференцу Листу

 
Он сын слуги венгерского вельможи.
Своим талантом покорил аристократов.
Казалось, что в музыке он всё может…
И в мире этом жил всегда без адвокатов.
Исколесил маэстро, кажется, весь свет:
И в Португалии бывал он, и в России…
Директором театра став всесильным,
Он молодёжи помогал, забыв о слове «нет».
Аббатом был он Римской церкви в Риме.
И дирижировал затем он в Будапеште, Вене…
Добился в жизни славной перемены —
Богатым стал, известным во всём мире!
Закончил путь в Байройте он (в Германии).
Имел всю жизнь к благотворительности манию.
 

Борьба за выживание

Посвящается Жоржу Бизе

 
Недолго, к сожаленью, прожил Жорж Бизе.
Всю жизнь он отдал музыкальному театру.
В четыре года музыку писал уже
Он на природе, дома, на Монмартре…
А в десять был уж пианистом-виртуозом.
И вскоре оперу уверенно кончал…
Контракты первые он с мамой заключал,
Замучив кучеров лихим извозом…
Шли годы… Вот завершена «Кармен».
Он думал, что опять идёт к успеху.
Душа его искала ярких перемен —
Устал писать он только на потеху…
Но вот «Кармен» в театре с треском провалили!
И этим гения последних сил лишили…
 

Химик и лекарь

Посвящается Филиппу Ауреолу Теофрасту Бомпосту фон Гогенгейну Парацельсу

 
Фамилия твоя необычайно длинна —
Филипп… плюс Теофраст… фон Гогенгейм…
И в этом, видно, химия твоя повинна,
Где предложил ты множество идей.
Эпохи Возрождения «профессор первый
От сотворенья мира» (Герцен утверждал),
Ты наблюдал и ставил опыт правомерно —
Искал упорно золотой металл…
В лекарствах находил ты дозировку,
Сближая химию и медицину…
И, проявив при том прекрасную сноровку,
Не гнул ни перед кем ты спину…
Духовных высших принципов искатель —
Ты был всегда материализма почитатель…
 

Скрипач от Бога

Посвящается Никколо Паганини

 
Италии любимец и Европы всей,
Никколо обожал прекрасных женщин
(Особо бюст – «лукошко царственных персей»)
И ожидал всегда, что сон ему предскажет вещий…
Он внешностью своей сводил с ума
Легко пылких брюнеток и блондинок,
И добивался всё же, чтоб сама
Дала избранница ему душевный снимок…
По трём критериям он женщин отбирал:
Была бы чтоб большая грудь и талья тонкая,
По стройным ножкам также обмирал…
Сим дамам гимны пела скрипка звонко!
Он виртуозно исполнял свои концерты,
Пока болезнь не прервала его души эксперименты…
 

Это было когда-то…

Посвящается Ролану Анатольевичу Быкову

 
Это было когда-то довольно давно.
Я был тогда весьма неприхотлив —
Младую пташку нежно полюбив,
Открыл в свою мужскую жизнь окно!
Она учила вдохновенно, как могла…
И мой нескладный корпус хилый
Своей роскошно-мощной плоти силой
В свою упряжку быстро запрягла!
Она была мила, прекрасна и нежна.
Притом знавала всякий инструмент…
Но повторяла часто, улучив момент,
Причём постоянно, не раз и не два,
Такой любовной азбуки слова:
«Мне важен не размер, а техника важна!»
 

Радость творчества

Посвящается Александру Порфирьевичу Бородину

 
Стоит в его квартире фортепьяно,
А по соседству – баночки, реторты…
Лишь только химии он отдавался рьяно,
А чуть поздней уже брал новые аккорды…
К тому же он и критик, педагог,
В литературе есть своя дорога…
И без общественной работы жить не мог —
На музыку осталось времени совсем немного.
Играл на флейте и виолончели.
И русский эпос оперный он создавал.
Трудом раскачивал судьбы качели,
Чтобы устроить музыкальный карнавал.
Как химик точно он известность получил,
Однако музыкальной славой закрепил!
 

Добрый и мудрый

Посвящается Фридриху Энгельсу

 
Ах, Фридрих! Добрый ты без меры!
Всегда ты Карлу помогал, как мог.
И коммерсантом был примерным,
И в жизни тяготы все превозмог…
Но если б всё же денег ты не дал
Соратнику и другу в нужный час,
Мир не читал бы Маркса «Капитал»
Ни в первый, ни в последний раз…
Готов отбросить был почти любые «-измы» —
Громил их в спорах, оставаясь на плаву.
Однако светлый луч социализма
Ты видел с Мавром лишь во сне, не наяву!
Но Ленин всё же воплотил идею эту
На шестой части всей земной планеты!
 

Верный друг в скорби и радости

Посвящается Людвигу ван Бетховену

 
Лишь вундеркиндом жаждал видеть
Людвига горький пьяница-отец.
Готов был он тогда уже предвидеть,
Что сын наденет Моцарта венец.
Был признан Людвиг гением при жизни,
Глухой маэстро ван Бетховен.
Служил он праведно Отчизне;
Был одинок, немногословен…
Он – пионер концертов в больших залах
И даже в полутьме подвалов —
Создатель симфонических оркестров,
Сменивший камерных мужей с «а-ля барокко».
А чудо-музыка великого маэстро
Победно льётся из раскрытых окон!..
 

Анархист-счастливец

Посвящается Петру Алексеевичу Кропоткину

 
Писатель, путешественник, географ…
Он – основатель «безсистемного движенья».
Мечтал давным-давно создать фонограф,
Однако только анархизма изобрёл явленье:
«Свободные сообщества народов
Должны отринуть власть Монархии и Думы!
И лишь расправив плечи от церковных сводов,
Делам свободным будут предаваться и раздумьям…»
Всю жизнь считал себя счастливым человеком,
Жена моложе на пятнадцать лет,
А прошагал он с ней почти полвека,
И выполнить могла она его любой совет…
Хоть жизни путь был и не слишком долог,
Друзьями был ценим как человек и идеолог!
 

Доктор занимательных наук

Посвящается Якову Исидоровичу Перельману

 
Он страстно был влюблён в науку,
Безумно также он любил детей,
И так набил на книжках руку,
Что мог писать о сложном без затей.
Доступны каждому почти его труды
По физике иль даже математике —
Полжизни и тонны полезной руды
Отдал он популярной проблематике.
Один из тех, кто в своём веке,
Переосмыслив множество наук,
Создал из книг своих библиотеку…
И не найти теперь в ученье лучших слуг —
По этим книжкам все науки изучают
И Перельмана добрым словом вспоминают.
 

Борец за справедливость

Посвящается Мао Цзэдуну

 
Он сохранил крестьянские привычки
Аж до последних своих дней.
Добился с массами он полной смычки —
Цель коммунизма так была видней!
К еде неприхотлив и не любил обнов —
Ходил всегда в простой одежде.
Курил почти до черноты зубов
Генсек Цзэдун, совсем как прежде…
Писателем отменным Мао был!
И каждодневно изучал литературу.
Оратора искусство, правда, подзабыл,
Но повышал всегда свою культуру!
Официально был женат четыре раза,
Давая равные права жене почти что сразу…
 

Ответный рык!

Посвящается Андрею Михайловичу Данилко

(Верке Сердючке)

 
Жизнь течёт (или бежит)
И не шатко, и не валко…
Знаю, что и где лежит —
Я давно работаю на свалке.
А на свалку всё несут:
Кружки, банки, пылесосы…
И несущим всю эту красу
Задаю обычные вопросы:
«Почему вы не пытались
Цикл вещей продлить рабочий?
Так легко с ними расстались,
С вещами, годными ещё
в хозяйстве, впрочем?»
«Отзынь с вопросами, старик!» —
Услышал я ответный рык.
 

Сердечное признание

Посвящается Жоресу Ивановичу Алфёрову

 
Ты – гений, хоть не хочешь нам признаться.
Да, это осознать совсем не просто —
Ты в славе не привык особенно купаться,
Хотя в науке ты весьма большого роста!
Тобою создано немало школ,
А направлений – так не счесть…
Когда садились мы за стол,
Ты не терпел ни спесь, ни лесть.
Бокал шампанского поднимем
И медленно, но без труда
Мы камни из-за пазух вынем,
Чтоб больше их не класть туда…
И каждый камень вдруг заветным стал —
Ведь он пойдёт ему на пьедестал!
 

Микро– и макрожизни человеческие

Посвящается Николаю Викторовичу Баскову

 
Во сне услышал как-то звучно,
Что жизнь разделена на два этапа.
Возможно, слушать это несподручно —
Напоминает как бы бредни с храпом:
Жизнь «микро-» видим мы во сне,
Ведь в сновиденьях тоже мы живём?
Во сне мы думаем, наверно, как и вне.
А разница лишь в том, что не поём…
Жизнь «макро-» – выход в вечное пространство,
Как только выполним всё на земле,
Преодолев невзгоды и мирское чванство.
Там будет легче, дорогой, тебе и мне!
Так, словно зимушка передаёт весне
Последний холод с капелькой жеманства…
 

Всему своё время

Посвящается Анне Семенович

 
Ну кто подумать мог, о люди,
Что у младых толстух такие груди?
Такие бёдра и такой живот,
Прославить кои нам не хватит од!
Да, пышки и ядрёны, и лукавы;
Не ждут ни похвалы, ни славы…
Бывают, правда, и беспечны,
Легко любовников меняя —
Ведь жизнь ярка, но быстротечна…
Критически на них взирая,
Всевышний задал им урок —
Влюблялись чтоб в короткий срок…
Ибо в дальнейшем нужно попотеть,
Чтобы толстуху ту по-модному одеть!
 

Ласка, юмор – это Божий дар!

Посвящается Владимиру Натановичу Винокуру

 
Я часто был подвержен стрессам
И в ситуации лихие попадал.
Но дабы чашу горестей мне перевесить,
Я предпочтенье юмору отдал.
И избавление от бед от всех,
Как лучший и надёжный лекарь,
Даёт нам даже беспричинный смех —
Спасёт он и банкрота, и калеку…
Смех, мне поверьте, – мощное оружье,
Которым пользуются не всегда умело.
Он нам всегда как воздух нужен,
Когда берёмся за ответственное дело.
Ведь ласка, юмор – это Божий дар.
От бед он лучше избавляет, чем нектар!
 

Опять эти конкурсы!

Посвящается Дине Дурбин

 
Мы ждём от конкурсов больших эмоций,
Чтоб пела и цвела душа!
И чтобы опытный либидо лоцман
Мог подводить итоги не спеша…
Ведь каждый лелеет лишь свой идеал!
И несравненной даме сердца
Готов воздвигнуть памятный мемориал
И проглотить при неудаче горечь перца.
Так в чём причина неудачи?
А в том, что ростиком не вышла
И плечи разработала на даче,
Да, тело оказалось дюже пышным…
Но гордо входит в двадцать первый век
Отнюдь не хилохудосочный человек!
 

Одна из её ролей

Посвящается Наталии Леонидовне Крачковской

 
Полицерша Паша поднялась по службе.
А в магазинах ропот пошёл…
Блюдёт она работу хорошо
В полиции налоговой – семейке дружной.
Дело в том, что тётя Паша
Суть безумно даже полная,
Ласковая, дюже скромная…
Вышибала и громила наша!
И коли от кого услышит,
Что озорник деньгу налога утаил,
Она, не тратя слишком много сил,
Его легонечко бочком придавит,
То бишь фигурку немного поправит…
А посему начальство к ней неровно дышит!
 

Прощание с наукой

Посвящается Владимиру Борисовичу Храпову

 
Как редко ценим мы, друзья,
Беспечно прожитые нами годы!
Забыв, что бег годам остановить нельзя —
Почти как изменить превратности погоды.
Тебе под сорок – бодр ты и здоров.
Ты полон сил, и жаловаться рано.
А в пятьдесят – позвал уж докторов,
Чтоб залечить открывшиеся раны.
Ты в сорок был беспечен, как дитя,
Но цели ставил всё ж не рядовые.
Ты шёл к ним вроде как шутя
И степень получил-таки впервые!
А в пятьдесят – профессором ты стал,
Как вдруг разрушился твой хрупкий пьедестал…
 

Лучшему другу

Посвящается Сэму Добренко

 
Коль цели ставишь, ставь пока одну,
Отметя при том соблазнов кучу —
Вариантов разных лес дремучий…
Начнёшь распыляться, пойдёшь ты ко дну!
Правда, могут возразить мне:
«Смена дела – отдых лучший;
Слишком, мол, себя не мучай
И не чурайся подсказок извне».
Что распыление смерти подобно —
Давно известная нам всем наука…
Зато тебя при том не гложет скука.
Играй, работая и отдыхая…
А впрочем… никого и ничего не хая,
Трудись, любезный, как тебе удобно!
 

Светлая память Наталии

Посвящается Наталии Васильевне Богуновой

 
Тяжёлые настали времена —
Идёт раскол и расслоение народа.
И вот уже не месяцы, а годы
Переживает неудачи вся страна.
И беднота кругом, но горсточка богатых
Снимает сливки общего труда.
Проходят день за днём, и, как всегда,
Пенсионеры ждут обещанной доплаты.
Плодятся партии и блоки,
Цветёт преступность пышным цветом!
Не правда ль, горестно всё это?
И может быть, в любой момент
Бандиты проведут эксперимент,
И сразу оборвутся эти строки…
 

Гидравлика – любовь моя!

Посвящается Степану Титовичу Алтунину

 
Гидравлика была его стихией.
А хобби было – людям помогать.
Учителями были времена лихие —
Отец дал силу, нежность – мать.
За женщину вступился на работе,
Он спас её от увольненья!
Но, как назло, партком был против —
Проигнорировал Степана мненье.
Из партии партком Степана исключил,
А он Госпремию назло партийцам получил!
Без документов Титыч проходил таможню,
Бросая на чиновников кинжальный взгляд.
Ведь гениям, видать, всегда всё можно;
И гений, право, не бывает виноват!
 

Затворник и аскет

Посвящается Исааку Ньютону

 
Ты в восемь лет остался без отца
И матушкой родной воспитан был.
Ругался с отчимом ты без конца
И охладить пытался его пыл.
Ты молчаливым был обычно и угрюмым,
Навечно погружён в науку и дела.
Не мог разрушить тягостные думы —
Любовь в душе твоей, как будто не цвела.
Ты часто забывал поесть или поспать,
Боясь прервать на миг эксперимент,
Чем удивлял всегда родную мать,
Готовую помочь в любой момент.
Ты окружающих совсем не понимал,
Зато в науке был неистощим запал!
 

Платонический любовник

Посвящается Генрику Ибсену

 
Родился он в семье купца-тирана.
Отец не признавал его своим ребёнком.
От нищего житья в душе открылась рана,
Но драматурга голос становился звонким!
Под восемьдесят множество любовниц нажил.
Однако в жизни он лишь ими любовался.
Его любовницы – в его же пьесах персонажи.
Жене Сюзанне Генрик верен до конца остался!
Застенчивый и робкий в жизни,
В воображенье разжигал он страсти,
Но оказавшись в дамском окруженье ближнем,
Он чувствовал и отметал возможные напасти.
С шестидесяти лет любил он Хильдур долгие года.
Опять-таки в мечтах, а в жизни – никогда!
 

Великий скромник

Посвящается Фридриху Великому

 
Король-тиран, отец твой, Фридрих Первый,
Воспитывал тебя лишь как солдата.
Имел характер дюже скверный
И сына пропустил чрез муки ада!
Однако ты играл на флейте
И живопись любил, литературу…
Приказывал: «Поэзии бальзам на душу лейте!»
И, правя королевством, развивал культуру.
Повелевал ты сорок с лишним лет.
И не завидовал гарему Соломона —
Тебе хватало и одной Элизабет,
Которая тебя боготворила, ожидая дома.
Ты в девять лет уж изрекал невинно:
«Любить не должен никогда я слишком сильно»…
 

Самый-самый

Посвящается Элвису Пресли

 
Ребёнком получил гитару в день рожденья
Взамен велосипеда недоступного,
Водителем он был, и за ночные бденья
Он приобрёл подарок весьма крупный —
Свою пластинку матери он подарил,
За её выпуск заплатив четыре сотни центов.
Но вскоре поднабравшись в шоу опыта и сил,
На «Кадиллаке» подкатил – итог его экспериментов!
Характер совмещал его хорошее, но и дурное…
К тому же Элвис был весьма религиозен —
И в музыке церковной видел что-то кровное, родное,
Переживая, что для церкви был несносен.
Он – мастер в достиженье кульминации момента.
И рейтинг выше был его, чем президента!
 

Поэт-бисексуал

Посвящается Полю Верлену

 
Поэт великий, сын простой богемы:
Безвольный, слабый, противоречивый…
И нет совсем проблем с выбором темы —
Из жизни брал их сей поэт ретивый.
Широкое и плоское имел лицо,
Густые брови закрывали маленькие глазки.
Преступника-дегенерата внешность налицо —
Такое «фото» получал он без подсказки.
Любил тянуть зелёный он абсент.
На Рембо он набросился с ножом.
Провёл за это за решёткой пару лет.
И выглядел в тюремной робе, как пижон.
При жизни был он избран королём поэтов,
И чтила Поля Франция за это!
 

Неутомимый сердцеед

Посвящается Александру Дюма-отцу

 
Акцент и волосы Дюма в нём выдавали африканца —
Его прадедушка в Санта-Доминго славно жил:
Французский дворянин, сын чернокожего доминиканца,
На женщин много тратил и терпения, и сил…
А в тридцать лет Дюма уже блистал в Париже,
Добившись славы титаническим трудом.
К простолюдинам становился он всё ближе,
Богемы толпы заполняли его дом.
Он принял эстафету у отца —
Был соблазнителем неутомимым…
И вплоть до неизбежного конца
Не пропускал милашек, шедших мимо!
Последним же его капризом и отрадой
Была танцовщица и поэтесса Менкен Ада…
 

Вестсайдская проза Леонарда

Посвящается Леонарду Бернстайну

 
Стать музыкантом предначертано судьбой.
И в грёзах мнилось это маленькому Леонарду…
Отец был против – намечался сбой,
Но мальчик разыграл доставшуюся карту!
Он подрабатывал, как мог —
И сам учился, и другим давал урок.
И на концертах много выступал,
Бренчал тапёром он на фортепьяно.
И вскоре настоящим виртуозом стал
В угоду публике шальной и пьяной…
Но случай вдруг ему помог —
Оркестр без Вальтера остался, музыканта.
И вот Бернстайна музыкальный слог
Уж над Нью-Йорком заблистал талантом!
 

Учёный и писатель

Посвящается Владимиру Афанасьевичу Обручеву

 
Всегда был фанатично убеждён:
Чтобы найти к читателю дорогу,
Учёный должен быть рождён
Ещё и литератором от Бога.
Он – путешественник, географ и геолог.
Научный путь его был и тернист, и долог.
А в результате носят его имя:
Вулканы, институты и музеи…
Он знал, что тайн завесу снимут
С песков Сахары и развалин Колизея…
Как написать учебник, знал, иль сделать карту.
Чтобы читала публика с азартом.
Так в жизнь учёного вошла литература,
Чтоб ещё выше взвился флаг культуры!
 

Кумир Италии

Посвящается Джузеппе Верди

 
Он получил двойной удар
В начале оперной своей карьеры:
Сначала оперы большой провал,
Затем – о Боже, где же мера? —
По воле демонического рока
Жена и двое его маленьких детей
Покинули сей мир гораздо раньше срока…
Казалось, вот конец и жизни всей!
Однако импресарио Мерелли
Вновь убедил Джузеппе сочинять…
Маэстро развернул Фортуну вспять.
И оперы его уже достигли цели!
Спустя полвека композитор от удара умирает,
А на кладбище арии из опер Верди распевают!
 

Почётный академик

Посвящается Терентию Семёновичу Мальцеву

 
Казалось бы, Мальцев – обычный колхозник.
Однако он почётный член ВАСХНИЛ!
Блестящих опытов своих виновник,
А потому и обществу всегда так мил…
Оригинальный способ полевода
По безотвальной обработке почвы
Нашёл-таки признание всего народа
И мировой престиж страны родной упрочил!
Он депутатом был Верховного Совета
Аж четырёх созывов к ряду!
Не ожидал он от чиновников привета,
Как и не ждал правительства награды.
Он плодородье почвы повышал —
Любовь народа трепетно вкушал!
 

Пустынный лис

Посвящается Эрвину Роммелю

 
Командовал он множеством людей
И в Африке прославил своё имя.
Всегда был полон полководческих идей
И не считал к тому ж себя трусливым.
Жену, Люси, любил самозабвенно
И был по жизни однолюбом.
Как много женщин подставляли губы,
Но отвергал всех неизменно!
Был обвинён как заговорщик,
И выбор должен сделать он:
Идти под суд иль яд принять…
Хоть и безумно был влюблён,
С улыбкой мнимой принял яд притворщик,
Успев свою любимую обнять.