Текст книги "История в лицах: портреты в стихах"

Талантливый извращенец

Посвящается Андре Жиду

 
Успехами в школе хвалиться не мог
И мать огорчал поведеньем…
Однако своё озорство превозмог,
Добившись признанья терпеньем.
Жизнь посвятил свою литературе,
А также музыке и ангелизму…
Ты бросил вызов правильной культуре,
А сердце отдал гомоатлетизму…
Но вот ты нобелевку получил,
А также степень доктора наук!
Врач неустанно всё тебя лечил —
Болезнь держала в лапах, как паук…
Ты возбуждался лишь от ярких красок,
Но не терпел всю жизнь парадных масок!
 

Великий микробиолог

Посвящается Луи Пастеру

 
Он поборол и бешенство, и язву, и холеру,
Производителей спас пива, и вина, и шёлка.
Работал на износ, не зная меры…
И видел химик в этом выполненье долга!
И он же вскоре предложил пастеризацию.
Всё для людей, для блага и здоровья их.
Опять же не жалея сил своих —
Не ради славы и снискания оваций.
Ему был и кусочек счастья дан,
Когда женился на Мари Лоран…
В последний день не помнил за собой вины.
Но чтоб наверняка избавить душу от проклятья,
В одной своей руке держал руку жены…
В другой руке – сжимал чеканное распятье!
 

Забытый ангел

 
Я получил цепочку для креста
В подарок от жены моей любимой
И к людям лучше относиться стал,
И жизнь как будто сделалась счастливей.
А раньше крест болтался на шнурке,
И этим явно не заслуживал прощенья,
И было как-то безразлично мне —
Я не хотел выслушивать их мненье…
Цепочка как бы придала мне сил.
И нежность к разным людям пробуждает.
А я жену ведь о подарке не просил
И сколько б без цепочки жил – никто не знает…
Но в чём любви причина, нежности ко всем?
День ангела был у меня, а я забыл совсем…
 

Триумфальный воробей

Посвящается Эдит Пиаф

 
Эдит! Ты родилась на тротуаре,
Ты матерью оставлена была.
С Момон, своей сестрёнкой, в паре
У старой бабушки своей росла.
Была похожа ты на воробья
(А по-французски он звучит «пиаф»).
Манера же была всегда своя,
А голос слушать мог ремесленник и граф.
Вся Франция и даже вся Европа
Запомнили тебя, Пиаф, навек!
И песен твоих пламенные строфы
Был рад услышать каждый человек.
Ты неустанно опекала весьма по-дружески певцов
И песней слёзы вызывала у растревоженных отцов…
 

Клоун и не только

Посвящается Юрию Владимировичу Никулину

 
Характер он вполне сформировал
И сходу скажет, что же он не любит:
Ходить пешком, что лета сезон мал,
И в очереди когда кто-то приголубит…
Однако вспомним, что же любит он?
Водить машину и раскладывать пасьянс,
В ночное чтенье очень он влюблён,
А также любит гостевой альянс.
Вот так и вкусы, и привычки
Никулина изучим постепенно мы,
А речь его быстрей возьмём в кавычки,
Дабы его цитатой просветлять умы!
Всегда он весел, добродушен, эксцентричен,
А юмор его мягок, ярок, необычен.
 

Отцу всех народов

Посвящается Иосифу Виссарионовичу Сталину

 
Не скажем мы, наверно, сходу,
Достоин ли сонета или оды
Великий и мудрый отец всех народов.
Однако ясно – личность велика,
Задача, право, по оценке нелегка.
Приостановимся с оценками пока.
История расставит по местам
Больших и маленьких вождей,
Отсеяв шелуху, ненужный хлам,
Произведёт кристаллизацию идей.
Как огородник-садовод следит за состояньем грядок,
Он наводил, как понимал, в стране порядок.
Безумно зал ему всегда рукоплескал,
Но будет завтра жив иль нет, никто не знал!
 

Великий семьянин

Посвящается Уолту Диснею

 
Отец Микки Мауса, Дональда Дака,
Ты создал детский Диснейленд.
Туристы из России, Франции, Ирака
Лос-Анджелес считают городом легенд.
Ты клятву дал – жениться в двадцать пять,
Имея тысяч десять для начала,
Однако раньше Лилиан стал замечать
И сразу пригласил её к семейному причалу.
Две дочки родились, Диана и Шарон.
И, пропадая вечно на работе,
Из жизни вытолкнул несчастья вон,
А отдых посвящал отеческой заботе.
Ты повторял: «Уж коли любовь есть,
Я счастлив так, что некогда присесть!»
 

Криминальный мотив

Посвящается Зинаиде Трофимовне Гаврилиной

 
Была она милиции полковник,
А он красивый парень молодой.
Физически силён, но по натуре – скромник,
Голубоглаз и с белокурой головой.
Она его, как мать, боготворила,
А он за ласку ей платил сполна.
Он целовал ей ручку очень мило —
Гласила так народная молва…
Ему завещана была квартира,
Ведь не было у прокурорши никого —
Осталась одинокой в целом мире
И избрала наследником его.
«Отдай жильё!» – приказ, – «Бумагу подпиши!»
«Пшли вон!» – ответ; и выстрел прогремел в тиши…
 

Мария, Батиста и Аристотель

Посвящается Марии Каллас

 
Ребёнком ты была застенчива и близорука,
В войну же пела итальянским офицерам.
Твой голос был тебе всегда порукой,
А де Гидальго стала для тебя примером.
Твой муж, Батиста, старше аж на тридцать лет!
Зато легко простил тебе за это,
Тем самым посылая как бы дружеский привет,
Что в центнер массой ты не села на диету.
Анри разбил ваш брак (в тебя влюблён) —
Анри Онассис был сражён твоим талантом!
Однако засыпал, твоим сопрано упоён, —
Ведь в музах был он всё же дилетантом.
Была совсем покорена ты этим греком —
Он был таким незаурядным человеком!
 

Народный полководец

Посвящается Георгию Константиновичу Жукову

 
В одиннадцать был отдан в люди,
Батрачил, в царской армии служил…
Не знал, что красным маршалом он будет —
Отдаст советскому оружью столько сил!
Писали люди о войне немало —
Издали массу интересных книг.
Солдату книги посвящали генералу,
Запечатлев победы славный миг!
Далась победа мужеством и кровью
Советских несгибаемых людей,
Опустим флаги скорби к изголовью
Погибших за счастие наших детей.
На всех фронтах он не был ни растерян, ни подавлен,
За что и памятник ему торжественно поставлен!
 

А фразы выдаёт она не рядовые…

Посвящается Нонне (Ноябрине) Викторовне Мордюковой

 
Ты на кого баранку крошишь?
Забавник ты и кикимора!
А может, мне стихушку сложишь?
Вот бы была тогда умора!
Что? Многим ли тогда давала?
Забавник ты и кикимора!
Достойным лишь не задавала…
Ну и вопросик – вот умора!
Что? Кого юбкой накрывала?
Ну и дурак ты – кикимора!
Счас сокрушу одним ударом,
И слёзок будет цело море!
Ведь ей диктует настроенье
Текст этого стихотворенья.
 

Вольнодумец

Посвящается Франсуа-Мари Аруэ Вольтеру

 
Сын мелкого чиновника в Париже,
Ты стал известен уже в двадцать лет.
А в жизни воды тише, травы ниже,
Давал-таки обидчикам достойнейший ответ…
Умён, талантлив, очень остроумен.
Тебя цитировал аж весь Париж.
Однако был весьма ты вольнодумен,
Чем подрывал правителей престиж!
Писал обычно за один присест…
И до конца остался холостым.
В любой момент возможен был арест
За эпиграмму или стих, казавшийся таким простым.
В преклонные года град поцелуев смелый
Племяннице ты отдавал, любуясь её полным телом…
 

Не знавшему поражений

Посвящается Александру Васильевичу Суворову

 
Бить не числом врага – уменьем,
Засело в память гениальное творенье.
И, когда нужно, вспоминаем мы опять,
Как, пользуясь твоим советом, побеждать!
Ты передал важнейшую науку эту
Кутузову почти как эстафету.
Потомки будут помнить о тебе всегда,
Хоть будут литься годы, как вода.
Раскручивая колесо лихих побед
Российского оружья над врагами…
Чтоб ограждать нас от возможных бед,
Твоя «Наука…» будет вместе с нами.
Коль граф Суворов был росточком мал,
Воздвигнуть мы ему должны высокий пьедестал!
 

Вечный чемпион

Посвящается Александру Александровичу Алёхину

 
Алёхин – русских шахмат самородок!
Ты с перерывом чемпионил аж семнадцать лет!
Меж шахматных столов ты делал много ходок,
Чтобы послать сеанса матовый привет.
Ты выиграл легко у Капабланки,
Чтоб царствовать у шахматных кормил.
Однако через восемь лет под банкой
Ты Максу Эйве титул уступил.
Прошло два года, как два дня,
У Макса выиграл легко ты снова!
И вновь вскочил на чемпионского коня,
Чтоб сокрушить соперника любого!
Играл вслепую ты всегда прекрасно —
Повязку поправляя, говорил: «С вами всё ясно!»
 

Вне конкуренции

Посвящается Пабло Пикассо

 
Краски и кисти отец подарил
Сыночку Пабло из Малаги,
Поняв, что у сынка избыток сил —
Не занимать ему в художествах отваги.
Набравшись впечатлений на Монмартре,
Пикассо улочки кварталов рисовал.
Перед продажей у любимого театра
Полотна он, как карты, тасовал.
Продолжил он гигантскую работу —
Он сделал массу книжных иллюстраций.
И создавал полотна до седьмого пота,
Снискав взрыв трепетно-восторженных оваций!
Пикассо умер в девяносто один год…
Свыше миллиарда был его доход!
 

Реинкарнация изобретателя

Посвящается Роберту Юрьевичу Федосееву

 
Не успевал частенько ты поесть,
Бывало так, что забывал про сон.
В изобретательстве заслуг не счесть —
Любимец публики, наш русский Эдисон!
Изобретения в различных областях
Роиться могут только в светлой голове.
Лишь узнавал о горестных вестях,
Бежал спасать друзей, не помня о себе.
А ближе множества великого наук
Теплоника тобой любимая была —
Точила мысли, как древесный жук,
А в результате – всенародная хвала!
За мудрое чело был прозван ты «Кутузов»
И заслужил сие, хотя и не бивал французов…
 

Сила разума

Посвящается Никите Сергеевичу Михалкову

 
Лишь только человеку разум дан,
И, может, не случайно выбран он —
Ведь даже умирающий от ран,
Находит силы говорить, как он влюблён.
Ведь даже раб рутинной суеты
Находит всё же время сочинять стихи.
В них есть полёт возвышенной мечты,
Не знает только, хороши они или плохи.
Ведь даже если он банкрот и разорён,
Семье своей отдаст последний грош.
Ударом рока очень сильно оглушён,
Но ищет выход – прыгает, как вошь.
Да, видно, есть ещё сокрытые резервы,
Коль варит голова, хотя и сдали нервы!
 

На поле Куликовом

Посвящается Дмитрию Донскому

 
Эту дату русский знает каждый —
Это был сентябрь, восьмого дня.
И хоть биться приходилось не однажды,
В этой битве лопнула монголов западня…
Построил Дмитрий кремль из камня
И воинство огромное собрал,
Молебен отслуживши славный,
Он войско вывел в блеске шлемов и забрал.
На поле Куликовом грянул бой —
Два с лишним часа длилась сеча,
Готов Мамай внимать уже хвалебной речи,
Но хлынул отряд русских – запасной…
Мамай бежал, оставив поле боя,
А слава Дмитрия уже звенела на просторе!
 

Художнику жизни

Посвящается Николаю Константиновичу Рериху

 
Писатель, публицист и журналист…
Ты и философ, и России патриот!
Сто раз обрабатывал каждый лист,
Чтобы легко и вдумчиво читал его народ.
Оставил нам литературные портреты:
Куинджи, Блока, Скрябина, Серова…
Спасибо, Николай, тебе за это —
За тёплое о русском человеке слово!
И отмечают вехи восхождений
Народы в самых разных областях…
И пожинают урожаи вдохновенья,
Чтоб расцвела быстрей планета вся!
И к обществу любому вновь и вновь
Ты проявлял своим трудом свою любовь!
 

Обозревал её он не на взлётной полосе

Посвящается Леониду Вячеславовичу Куравлёву

 
У нас с тобой житуха, право, нелегка —
Мы повстречались в зоне магазина.
И встреча предстоит ещё в районе кабака,
А если повезёт, так на любовной ниве…
Я слышал уже в зрелые года,
Кольца нет крепче женских рук,
Которое спасает нас всегда,
Не допуская частых горестных разлук!
Имел воображение весьма больное.
И этим был, конечно, сильно удручён —
Ведь секс перевешивал всё остальное…
Однако этим самым был спасён!
А впереди дорога ах как нелегка,
Но всё ж с трудом обозревается пока…
 

В преддверии конца

Посвящается Игорю Владимировичу Кваше

 
Но вот болезни всё же начались,
Возникли стариковские заботы…
Супруги слёзы водопадом полились,
Когда родного мужа вышибли с работы.
Настало время с Богом говорить,
Излить ему израненную душу,
Не может старец наш забыть,
Как часто Бога заповеди рушил:
«Что уготовано мне за чертой?
И что останется от тела?
Насколько смерть будет простой?
Душа, видать, теперь останется без дела?
Вселенная насколько правда бесконечна?
И будет ли душа моя жить вечно?»
 

Обожаемая

Посвящается Саре Бернар

 
Ах, Сара-Сара! Величайшая актриса!
Мать-куртизанка рано бросила тебя.
Откуда знать ей было, что в заоблачные выси
Тебя поднимет публика, восторженно любя…
Эмоций полная, телом худая,
С копною чёрных вьющихся волос,
Со сцены ты глядишь на публику, рыдая,
И задаёшь себе извечнейший вопрос:
«Как долго жить-то мне осталось?
Когда совсем сразит туберкулёз?»
А в конце жизни Сара признавалась,
Что пролила немало горьких слёз:
«Да, телом я всегда была отполированный скелет,
Ну а мужчин любить готова никак не меньше сотни лет!»
 

Нобелевский лауреат

Посвящается Уильяму Фолкнеру

 
Застенчив и росточком мал писатель,
Любитель выпить, аккуратен и тактичен,
Сценариев и массы книг создатель,
Ты к трубке был навек привычен.
Писал, когда к тебе приходит муза —
Таланта дух водил твоей рукой.
И не считал ты для себя обузой
Работать каждый день, забыв покой…
Ты Оксфорд свой родной прославил.
Критиковал в полотнах и литературе секс,
Однако сам рисунки Эроса оставил
И проявлял к распутным дамам интерес…
Сам ростом мал – стихи высоким посвящал
И в снах своих их часто навещал…
 

Пока лишь во сне

Посвящается Лидии Николаевне Шукшиной

 
Увидел во сне и проснуться не мог
На бледно-розовом нежном фоне
Развал изумительных белых ног,
Томящихся в тонком капроне…
До этого любил лишь свою мать,
Но обозревши только бёдра эти,
Готов был, правда, всё отдать,
Что есть прекрасного на свете…
А как увидел незнакомки грудь,
То вмиг перехватило всё дыханье…
Успеть бы ещё раз слегка взглянуть
И уж тогда прийти в сознанье —
Проснуться и мечтать о ней,
А встретив наяву, любить ещё сильней!
 

Колдуну любовной магии

Посвящается Юрию Андреевичу Лонго

 
Как правило, привыкли верить Юре,
Его непревзойдённым чудесам.
Всё необычное – обычно для его натуры:
Рецепты колдовства он разработал сам!
Влюблён в природу и, конечно, в женщин —
К любой из них он ключ сумел найти.
Он избегал, как мог, раздора трещин,
Которые встречались всё же на его пути.
Он рьяно сравнивал дам габариты
И различал по цвету и оттенкам глаз,
Худышки им уже давно забыты —
Однако пышку выставляет напоказ:
Её на главный подиум уверенно ведёт,
Чтоб оценил её ликующий народ!
 

Литератор века джаза

Посвящается Френсису Скотту

 
Ты детство проводил в компании девчонок,
И, хоть в литературе голос твой стал звонок,
За все свои сорок четыре года
Из уст твоих не выходила ругань на свободу.
Жена, Зельд Сейр, сказала как-то сгоряча,
Что будто женщину он ублажить не может —
Ведь нечем будто бы рубить ему с плеча,
Ничто ему в общенье с дамой не поможет…
Однако Лотти, макси-проститутка,
Ответила, что это просто утка:
«Мне важен не размер, а техника важна —
С хорошей техникой задачка и не так сложна!»
 

Фантазия и жизнь

Посвящается Герберту Уэллсу

 
Отец азартен был, а посему
В крикет играл совсем как ас.
Но мать твоя талдычила ему,
Что жизнь семьи отнюдь не удалась…
Ты ростом мал был, некрасив,
Писклявый тонкий голосок имел,
Эгоистичен, груб, частенько и спесив,
Однако мастерски сердцами дам владел!
Подруга жизни, Джейн, дала тебе свободу,
Но содержала дом в порядке и вела дела,
Терпела дам твоих тебе в угоду,
А жизнь свою ребёнку отдала.
Питал огнём любви ты свой костёр страстей —
Фантазии с реальностью чередовал ты в жизни всей!
 

Мудрейшему

Посвящается Михаилу Илларионовичу Кутузову

 
Кутузов, наш светлейший князь,
За посягательство на матушку Россию
Втоптал великого француза в грязь,
Сломив моральный дух захватчиков и силу.
Совет в Филях запомнится навеки
Как образец решения большой задачи,
Как символ мудрости и славы человека,
Решившего её вот так, а не иначе:
«Отдать столицу алчному врагу,
Зато обречь его на хворь и голод!»
И не остался наш народ в долгу —
Прогнав французов, вновь отстроил город.
Вот так врагам России в назиданье
Светлейший приводил противника в сознанье!
 

Юнец и матрона

Посвящается Элле Александровне Памфиловой

 
Под стук колёс рождались рифмы,
Блондинке пышной посвящённые.
И с трепетом вкушаем их мы,
Те рифмы, шарма не лишённые.
Её глаза, как чисто небо, голубые,
А перси – бруствер, а не грудь!
Отдаст юнец сокровища почти любые,
Чтоб ещё раз на эту красоту взглянуть.
Взглянуть и подарить ей чувства,
Которым точно в мире равных нет!
И пустит в ход словесное искусство,
Чтоб получить быстрей взаимности ответ.
Ответ от дамы получил он наконец
И поведёт сию матрону под венец!
 

Триединство

Посвящается Татьяне Васильевне Дорониной

 
У человека есть всего три части:
Физическое тело есть, душа,
А третья, тело чтоб держать во власти,
Суть оболочка – дивно хороша!
Та оболочка – тело есть астральное,
В народе аурой зовётся иногда,
То бишь двойник (понятие банальное),
Он нитью связан с человеком навсегда!
Двойник подвижен, он определяет
И жизни путь, и мысленный полёт,
Во сне богатством красок удивляет,
А иногда случайно к стрессу приведёт.
Окончен путь, и нить оборвалась,
Хоть бесконечно прочною она звалась.
 

Щепотка полного счастья

Посвящается Дэвиду Герберту Лоуренсу

 
Что нужно, спросите, для счастья мужчине?
Народная мудрость издревле гласит:
Чтоб не терял он внешний вид,
Мужчине женщина, друзья, необходима!
Что нужно бедняге для полного счастья?
И на этот вопрос есть народа ответ,
Причём известен тыщи лет:
Лишь полная дама разгонит недуг и ненастье.
А кто боится сильно полноты,
Не бойтесь – это чушь и чепуха,
Жить будет веселей, ха-ха, ха-ха!
Я лично сразу выбрал веселуху-пышку.
И не боюсь (вот, крест!) её одышки,
Вот так сбывались все мои мечты!
 

Транспортные будни

Посвящается Евгению Павловичу Леонову

 
Вошла в электричку, и вспыхнул каскад
Восторженных мыслей в мужском коллективе,
Ведь каждый из них несказанно был рад
Ей место уступить, чтоб поиметь очко в активе.
Вскочил седеющий и пожилой отец,
Согнав младого парня со скамейки.
Бред перестал нести пьянчужка наконец,
Чем очень удивил свою семейку…
Раскрыт уже блокнот, взметнулся карандаш —
Поэт запечатлеть собрался этой павы красоту.
Старается момент поймать писака наш,
Осуществить дабы великую мечту…
Однако мимо пронеслась сия плутовка,
Лавируя меж мужиками неуверенно, но ловко!
 

Муля, не нервируй меня!

Посвящается Фаине Григорьевне Раневской

 
Большая спец по эпохальным фразам,
Великая Фаина, попадая в переделки,
Не тушевалась и не плакала ни разу
И с совестью своей не заключала сделки.
Бывала мастером и личных откровений,
И отшивала докучавших журналистов.
И сколько ни было бы о её персоне мнений,
Их корректировал Фаины глас басистый.
В сердцах репертуар свой называла
Кладбищем недосыгранных ролей.
Блатной жаргон не делал Фуфу злей,
Зато был против психики людской развала…
Когорту славила она трагических актрис,
Свой имидж вознеся в заоблачную высь!
 

Объект самоубийц

Посвящается Клоду Дебюсси

 
Он родился и вырос в Сен-Жермене,
И денег никогда он не имел…
Он не стремился к славе, переменам,
На бенефис своих деяний он прийти не смел.
В семнадцать лет служил в России
Под покровительством фон Мек.
Но в двадцать, мрачный, импульсивный,
В Париж вернулся коротать свой век…
Женился дважды; обе грации его любили,
Но и без выстрелов не обошлось —
По пуле дамочки в себя всадили,
Спасать от смерти каждую ему пришлось.
А умер он от рака в марте
За пианино в сладостном азарте…
 

Великий узурпатор

Посвящается Наполеону Бонапарту

 
Он был простым артиллерийским офицером,
Но жаждой славы сильно ослеплён.
И не было в истории, кажись, примера,
Дабы взлететь стремительней, чем он!
Заставил быстро уважать свою натуру,
И в тридцать лет уже установил
Военную французам диктатуру
И конституцией, представьте, закрепил.
Он захватил Европу всю почти,
Однако русский дух его сломил!
Его величье мы, конечно, чтим,
Но помним, кто французов разгромил.
Закончил путь свой полководец в тисках плена —
На Эльбе острове, а позже – и Святой Елены…
 

Даме сердца парапсихолога

Посвящается Виктору Огневу

 
Какой у вас печальный взгляд,
Печальные глаза какие…
Открыть их тайну был бы рад
И скрасить ваши дни лихие…
А может, всем довольны вы,
Но захотелось погрустить немного,
И потому так робко в тень листвы
Вы ставите прекраснейшую ногу?..
Но вот блеснул надежды луч
И осветил прекрасное лицо!
Тень разверзающихся туч
Сползла на брачное кольцо.
Ан, нет уж боле на челе печали,
Которая была у вас вначале…
 

Ослепительно прекрасна!

Посвящается Марианне Александровне Вертинской

 
Вы, дорогая, ослепительно прекрасны.
Вы покоряете своей духовной мощью.
И уж, конечно, родились вы не напрасно,
Коль украшаете планету денно-нощно!
Глазки лучистые светятся ярко,
Русые косы спадают на плечи,
Грудь – образец всех природных подарков,
Хочется славить, вещая елейные речи…
Кого же выберешь, красавица, в мужья?
Кого любовью бурной будешь одарять?
Молиться буду исто каждодневно я,
Чтоб сил хватило дух тебе поднять,
Чтоб жизни путь не оказался слишком труден
И чтоб красу твою не захламила серость буден!
 

Многострадальный математик

Посвящается Нильсу Генрику Абелю

 
Он в двадцать лет уж доказал
Неразрешимость уравнений в радикалах.
И труд свой сразу же на суд послал
В Берлин, Париж, чтоб избежать возможного скандала.
Он не дождался математиков ответа,
Разноса нет, как нет отцовского привета.
И лишь посмертно издан был доклад
По алгебре и интегральным вычислениям.
Вот этому покойный был бы рад!
(И одобренью, и единству мнений.)
Скончался Генрик от туберкулёза,
Терпел лишения и нестерпимый голод…
И математики все дружно лили слёзы,
Как растопили в сердце своём холод…