Текст книги "Репетитор"

На следующий день я ехал в поезде №160 Москва – Санкт-Петербург. В него я сел ночью после длительных и хитрых маневров по Москве. Я надеялся, что мне удалось выиграть немного времени для того, чтобы забрать в Питере документы на новое имя, которые я в свое время там спрятал. Так, на всякий случай. Теперь они могли мне пригодиться.

Лежа на верхней полке купейного вагона, я снова и снова перебирал события последних дней, визит Александра Александровича и свои действия. И хотя мне казалось, что я все сделал правильно, что-то, наверное, пресловутое шестое чувство, говорило, что эта история не закончена, что все еще только начинается и расслабляться мне ни в коем случае нельзя.

За окном вагона проплывали мокрые осенние перелески, темные от времени и непогоды деревенские домики, полосатые шлагбаумы переездов. Частый дождь покрывал каплями оконное стекло, в щели поддувал холодный ветер, но весь этот неуют и уныние природы оказывали на меня противоположное действие. Я чувствовал подъем. Период бесцельного существования закончился. Передо мной опять стояла сложная задача, и для ее выполнения я должен был снова стать самим собой. Идеальная машина для решения невыполнимых задач. Кто кого. Все содержание нашей жизни в конечном итоге сводится к этому – кто кого. Как сказал кто-то из великих: «Вся жизнь борьба» и т. д. и т. п., но не будем тревожить великих в могилах, повторяя их банальные истины.

С соседями по купе мне повезло. Остальные три места заняли пожилые женщины, ехавшие в город на Неве по своим делам. Кто в гости к детям и внукам, кто возвращался домой из Москвы. Они сразу перезнакомились друг с другом и дружно взялись за меня. Напоив и накормив меня из своих неиссякаемых запасов и узнав, что я не женат, женщины приняли горячее участие в моей незавидной судьбе.

– Сергей, – начала самая старшая из них, баба Маша, – в Питере меня будет встречать внучка. Девка красивая, студентка. Я тебя с ней познакомлю. Поженитесь, а я вам дом подарю в Гатчине.

– В своем же доме воду надо носить, дрова рубить, – закапризничал я.

– И дрова вам подарю, – расщедрилась старушка, – только живите.

– Нет, мне такую невесту не надо, – наотрез отказался я.

– А какую же тебе невесту подавай? – заинтересовалась другая попутчица.

– Мне нравятся блондинки с квартирой в Москве, – твердо ответил я, – а не студентки с дровами.

– Ишь ты, какой переборчивый, – обиделась за внучку баба Маша. – Блондинку ему подавай, а блондинки-то все дуры и гулены.

– А я ищу исключение из правил, – не отступал я и, чтобы прекратить этот разговор, сделал вид, что задремал.

Попутчицы собрались вместе и стали тихонько о чем-то совещаться. Спустя некоторое время в купе заглянула проводница с чаем.

– Слушай, Люся, – громким таинственным шепотом спросила ее баба Маша, – у вас здесь среди проводниц блондинки есть?

– Зинка из одиннадцатого вагона, – немного подумав, ответила Люся, – правда она крашеная. А вам зачем?

– Тут у нас парень наверху спит. Парень видный, неженатый. Говорит, что женился бы на блондинке из Москвы. Зинка-то твоя, откуда будет?

– У нее квартира в Балашихе, почти Москва.

Женщины сразу заволновались.

– Давай ее мигом сюда. Скажи – жениха ей нашли. Пусть быстренько причепурится и летит.

Проводница послушно исчезла за дверью. Из-под моей полки послышалось радостное перешептывание непрошенных свах. Я перевернулся на спину и свирепо уставился на дверь, ожидая «невесту». Дверь решительно отъехала в сторону и в проеме показалась какая-то громадная толстуха лет сорока пяти в туго обтягивающей ее железнодорожной форме. Ее короткие волосы были действительно окрашены в яичный цвет. Она вопросительно оглядела купе, очевидно в поисках суженого.

«Свахи», сидя под моей полкой, подозрительно затихли, явно пораженные богатырской внешностью Зины.

– Ну, кто тут хотел со мной познакомиться? – рявкнула женщина-великан хриплым басом.

Пассажирки не издали ни звука. Наконец, баба Маша, самая опытная и многое повидавшая на своем веку, опомнилась первой и робко пискнула:

– Вон он, наверху спит, сердешный.

Зина подняла голову и, встретившись с моим взглядом, сразу поняла, что она не моя песня. Презрительно посмотрев на меня, она круто развернулась и величественно удалилась в свой одиннадцатый вагон. Проводив глазами ее желтый затылок, я свесился с полки вниз и строго сказал притихшим попутчицам:

– Не подходит. Это не женщина, а гора. Зачем мне этот вулкан страстей?

После этого брачного фиаско женщины оставили меня в покое.

Выйдя на всякий случай на одной из станций вблизи Петербурга, я на электричке добрался до города на Неве уже ночью. В Петербурге у меня были знакомые, у которых можно было остановиться и я, немного поразмыслив, решил позвонить Маргулису. Когда-то мы с ним учились в институте, дружили, а после окончания института изредка судьба сводила нас вместе. Я слышал, что в Питере Маргулис занимался каким-то мелким бизнесом и мог быть мне полезен, потому что обладал широкими связями в самых разных кругах местного общества.

Маргулис был дома и взял трубку сразу после гудка. Судя по голосу, он не сильно удивился, услышав мое:

– Евреи тут живут?

– А кто это? – осторожно спросил он.

– Еврейский погром, – бодро объяснил я.

– Привет Серега! – обрадовался Маргулис. – Откуда ты звонишь?

Я намекнул о своем бездомном положении и он, без лишних разговоров, дал мне свой адрес. Через час мы с ним уже сидели за накрытым столом на кухне его небольшой квартирки и вспоминали былое.

– А я тебя сразу узнал по «еврейскому погрому», – хохотал толстый, лысый и бородатый Маргулис. – Только ты мог сказать такую хохму.

В этом он был прав. Во времена нашей с ним студенческой дружбы мы часто бывали у его бабушки Руфины Соломоновны, которая безумно его любила и щедро снабжала деньгами из своей скромной пенсии. Руфина Соломоновна в свое время пережила петлюровские погромы евреев на Украине и навсегда сохранила патологический страх перед насилием. Приходя к бабушке, Маргулис всегда оглушительно барабанил кулаками в дверь и, когда старушка испуганно спрашивала: «Кто это?», Маргулис грозно картавил на весь подъезд:

– Евгеи тут живут?

– Тут, – обреченно подтверждала Руфина Соломоновна и внук радостно орал:

– Открывайте, евгейский погром!

Маргулис вообще был интересным человеком. Так, он любил кататься на велосипеде по огромной бывшей коммунальной квартире, где он проживал со своими родителями, совершенно голым, шокируя родных и знакомых. Был у него и еще ряд интересных причуд. Вместе с тем, я знал, что за внешней эксцентричностью скрывался умный, смелый и надежный человек, на которого можно положиться в трудный момент.

Чокаясь со мной хрустальной рюмкой с водкой и неторопливо жуя нехитрую закусь, Маргулис рассказывал мне про свое житье-бытье в Питере.

– Знаешь Сергей, я за последние пятнадцать лет стал совсем другим человеком. Кто я был раньше, в «совке»? Молодым специалистом с пожизненной зарплатой в сто двадцать рублей. Да, как в песне: «…и Родина щедро поила меня березовым соком»… Я был евреем, с туманной перспективой когда-нибудь уехать в Израиль. Тогда мне казалось, что все настолько безнадежно стабильно, что ничто не может изменить, так сказать предначертанный партией, ход моей жизни. Я задыхался в той атмосфере, но я не был борцом и не собирался что-то менять. Лишь бы меня не трогали. Но когда, как тогда писали в газетах, над страной задули рыночные ветры, все резко изменилось. Чем я только не занимался за эти годы! Чтоб я так жил, как я работал, Серега. Таксовал на своей машине, работал продавцом в продуктовом киоске, потом уже сам торговал овощами и фруктами на базаре, занимался продажей собственных рецептов похудения, был начальником народной дружины, пытался стать депутатом, работал сторожем в школе, охранником в частном агентстве, открывал и закрывал фирмы и Бог знает, чем еще я занимался. Словом, бился как рыба об асфальт! Такой опыт выживания приобрел, что теперь ничего не боюсь и ни на что не надеюсь. Денег не нажил, так сказать, по трусам текло, а в рот не попало. Женился и развелся. Ну, и слава богу. Но зато теперь я знаю причину всех наших несчастий. Она проста – мы просто не любим друг друга. Посмотри на другие нации, народы, народности и племена. Они всегда делят людей на своих и чужих и за своих горой. Это есть способ выживания в этом мире, Сережа. А мы? Мы не чувствуем между собой никакой общности.

– Женя, кто «мы»? Ты, например, еврей, а я нет. Растолкуй, о какой общности между нами ты говоришь?

– Сережа, я тебя умоляю! Не изображай из себя идиота. Все жители этой страны являются русскими. Правильно замечено, что «русский» – это ведь прилагательное. И все мы – русские славяне, русские евреи, русские татары, русские немцы, русские эскимосы. Даже русские негры теперь есть. Но все мы ищем в нас не общее, а разное. Все стараются найти и подчеркнуть то, что нас разделяет, вместо того, чтобы искать и подчеркивать то, что нас объединяет. Я не чувствую никакого унижения оттого, что кто-нибудь назовет меня русским. Да, я – русский еврей и никуда от этого не деться. Ведь посмотри на какого-нибудь ярого ваххабита из Чечни. Это же наш человек, с нашим совковым менталитетом. Все его поведение доказывает, что он такой же, как мы. Нашему славному парню никогда не стать арабом, даже если он навсегда перестанет бриться, перестанет пить водку и есть сало на людях. Ведь образцом поведения у него в подсознание заложены скорее Чапаев и Штирлиц, чем Шамиль или Салах ад-Дин-победитель крестоносцев. Но гордый сын гор ни за что не признает, что почти все знания о жизни он получает через русскую культуру, так как живет он в России, а не в Турции. И нельзя винить этого беднягу – ему везде твердят о различиях и нигде не говорят об общем, что нас объединяет и делает похожими, а в глазах иностранцев даже одинаковыми. В общем, Сережа, – «Сара, я фигею в этом дилижансе!»

– Ты лучше расскажи, чем сейчас занимаешься, – перебил я севшего на любимого конька Маргулиса. Сколько я его знал, он всегда любил, растекаясь мыслию по древу, поговорить о глобальных проблемах бытия. Мне же в данный момент важнее были проблемы не столь глобальные, то есть мои личные.

– О, у меня теперь редкая и нужная профессия. Я кормлю кошек в Эрмитаже.

– Каких еще кошек?

– Представь себе, самых обычных барсиков и мурок. Понимаешь, для борьбы с грызунами в Эрмитаже держат полсотни кошек и моя обязанность их регулярно кормить.

– Да, чудны дела твои Господи, – пробормотал я. Маргулис продолжал удивлять меня крутыми поворотами своей судьбы.

Когда стол изрядно опустел и паузы в нашем разговоре значительно увеличились, я попросил Маргулиса о помощи.

– Слушай Женя, у меня появились кое-какие проблемы. Сейчас я не могу тебе ничего сказать, многое мне самому пока неясно. Мне нужно, чтобы ты завтра сходил в одно местечко и получил для меня пакет. Сделаешь?

– Надеюсь, что в этом пакете не бомба? – рассмеялся захмелевший Маргулис. – Конечно, сделаю…

Утро следующего дня встретило меня хмурым небом, резким ветром с Финского залива и холодным моросящим дождем. Впрочем, на что еще можно было рассчитывать в осеннем Петербурге? Наскоро позавтракав, Маргулис убежал кормить своих кошек, а я после обязательной тренировки решил прогуляться по городу, в котором в свое время провел немало времени.

Купив, первым делом, зонт, я неторопливо пошел по Невскому, разглядывая фасады, отремонтированных к трехсотлетию города, зданий, витрины новых роскошных магазинов, и, с удовольствием, вслушиваясь в забавный питерский говор, окружавшей меня толпы. Многое изменилось с тех пор, когда я был здесь в последний раз. Признаки разрухи и нищеты, которые бросались в глаза в начале девяностых исчезли. Центр города сверкал яркими огнями, у витрин с сувенирами толпились туристы, беспечно смеялись стайки тонконогих модных девочек, по гладким дорогам катили блестящие иномарки. Вполне западный благополучный город. Конечно, если не обращать внимания на профессиональных нищих просивших подаяние на каждом углу и стаи звероватого вида бомжей, деловито собиравших брошенные бутылки на не по-европейски заплеванных тротуарах. По численности своих рядов бомжуазия явно превосходила буржуазию.

Главным достижением моей прогулки стал не зонт, а тот факт, что никто не интересовался моей скромной персоной. Посетив за три часа все мало-мальски людные места в центре города, я не заметил ничего подозрительного. Волос из косматой бороды моего друга, который я, уходя, оставил в замке, также был на месте. Значит, и здесь все было чисто. Вскоре с работы вернулся Маргулис. Я дал ему адрес, по которому находились нужные мне документы, и подробно проинструктировал его, что он должен делать.

– Придешь, спросишь Эльзу Романовну. Скажешь ей, что тебя прислал Геннадий за пакетом. Заберешь пакет и с ближайшего телефона-автомата позвонишь мне…

– Я могу тебе позвонить с сотового, – перебил меня Маргулис.

– …с ближайшего телефона-автомата позвонишь мне и скажешь, что увидимся завтра в три у Лавры, – терпеливо продолжал я.

– Так я этот пакет буду у себя держать до завтра? – удивился мой друг.

– Нет. Это будет означать, что у тебя все в порядке и через час после твоего звонка мы встречаемся у Эрмитажа. Там ты мне покажешь своих кошек и заодно отдашь пакет. После этого я покину Питер в неизвестном направлении.

– Ну вот, а я думал, что ты еще у меня поживешь, – расстроился Маргулис. – Думал, еще посидим, потом съездим туда-сюда, погуляем…

– Нет, брат, не могу. Чувствую, что не стоит мне здесь задерживаться.

– Ну ладно, тебе лучше знать. Рыба ищет где глубже, а человек – где рыба, – глубокомысленно заключил Маргулис и ушел.

Пока все складывалось удачно. Если мой посыльный застанет Эльзу дома, то через несколько часов под другим именем я уже буду лететь в южном направлении. Ах, Одесса, жемчужина у моря! Ищите тогда меня, Александр Александрович, или как вас там… Только бы Эльза была дома.

Мои размышления прервал резкий звонок в прихожей. Дверного глазка у моего друга, к сожалению, не было, поэтому я просто спросил дверь:

– Кто там?

– Энергосбыт. Проверяем показания счетчика.

В кинофильмах разные темные личности или милиционеры, для того чтобы попасть в нужную квартиру, всегда говорят, что вам доставлена телеграмма. А вот ко мне пришел Энергосбыт. Ну что же, организация серьезная, придется открыть. Правда, проявить гостеприимство я не успел. Едва только щелкнул замок, дверь резко распахнулась от энергичного толчка, и я с трудом успел от нее увернутся. В прихожую ворвались двое молодых людей. Вряд ли в Энергосбыте работают такие энтузиасты своего дела, что готовы вышибить двери, чтобы только узнать показания счетчика. Молодые люди тут же подтвердили мои сомнения.

– Милиция! Сейчас вы поедете с нами, – решительно заявил один из них, показывая мне удостоверение. Другой в это время попытался зайти мне за спину.

– А в чем собственно дело? – задал я классический вопрос, отступая от наседающего противника в комнату.

– Гражданин Васильев, у нас к вам есть ряд вопросов. Для вас же будет лучше, если вы спокойно пройдете с нами, – сурово сказал человек с удостоверением.

В этот момент, его напарник, который вероятно решил ускорить события, вытащил одной рукой пистолет, а другой достал из кармана наручники. Тем самым он совершил ошибку. Вид оружия, направленного на меня, автоматически включил в действие, запрограммированный много лет назад стариком Исао, и, отлаженный в различных учебных спеццентрах, механизм выживания. Начали! Я мгновенно прижался к стене, уходя с линии огня и одновременно нанося удар ребром ладони в сонную артерию противника. Другой мой оппонент пока для меня опасности не представлял, так как вряд ли он был левшой, а его правая рука все еще была занята удостоверением. Развернувшись, резким толчком плеча, я отправил потерявшего сознание оперативника в туалет и зацепил ногой стул, стоящий у стены создавая тем самым небольшую преграду между мной и вторым противником, который уже осознал, что происходит, и судорожно пытался достать свое оружие из кобуры под мышкой. Времени на это я ему не дал. Под грохот упавшего тела, доносящийся из туалета, я подхватил с пола стул и прижал им руку противника с пистолетом к его же груди. Он машинально схватился свободной рукой за надоедливый стул. В этот момент я отпустил стул и резкой подсечкой отправил своего ворога на пол. Его голова с глухим стуком ударилась о стену узкого коридора, и он на время затих. В темпе я подскочил к двери и прижался к стене сбоку от нее. В дверь влетел еще один молодой человек, видимо предусмотрительно оставленный в резерве. Я встретил резерв жестоким ударом сбоку ногой в пах, и он с разгона упал на колени. Оказавшись у незванного гостя за спиной, я использовал это обстоятельство в полной мере и нанес ему заключительный удар ладонью в затылок. Последний мой противник рухнул лицом вниз, я захлопнул дверь, и наступила тишина.

Теперь можно было перевести дух и оглядеться. Квартира Маргулиса выглядела как поле боя. Всюду лежали поверженные бойцы, оружие и разный мусор. Слышно было, как в туалете журчала вода из разбитого унитаза. Мне срочно нужно было решать, что делать дальше. Скоро мои противники начнут приходить в себя. Ребята они крепкие и долго валяться без дела не будут.

Обдумывая сложившуюся ситуацию, я быстро осмотрел карманы непрошеных гостей, включая и парня лежащего в туалете. Ничего неожиданного у них не оказалось. Судя по документам, это были оперативники из районного управления внутренних дел. Что им было нужно от меня? Неужели за ними стоит Александр Александрович? Или они пришли сюда по каким-то своим причинам? Но как они узнали, что я нахожусь здесь? Пока что все мои попытки исчезнуть не привели ни к чему. Неведомые силы словно смеялись надо мной. Вопросов в этой странной истории становилось все больше. Конечно, если бы я располагал временем, я бы, наверное, смог кое-что узнать у моих противников, устроив у Маргулиса гестаповский застенок, но времени у меня как раз и не было. Из удостоверения одного из поверженных бойцов выпала сложенная вчетверо бумажка. Я поднял ее с пола и, аккуратно развернув, прочитал:

«Розыскная ориентировка по Баринову С. И.

По ориентировке ФСБ РФ №8.722 от 20.05.199… г. активно разыскивается Баринов Сергей Иванович, он же Васильев Николай Васильевич, он же Витгенштейн Эрих Вальдемарович, он же Отт Гюнтер, он же Петерис Эвальд Карлович, возможны другие имена и фамилии, 1961 г. р., уроженец г. Санкт-Петербурга, по другим данным г. Магнитогорска Челябинской области, образование высшее.

После окончания средней школы, закончил Институт военных переводчиков в Москве, Симферопольскую диверсионно-разведывательную школу. Разведчик-боевик.

В период с 1985 по 1993 гг. участвовал в многочисленных операциях, проводившихся спецподразделениями Главного разведывательного управления и Внешней разведкой в различных регионах мира. В 1989 г. Баринову С. И. присвоено звание капитана. Имеет несколько правительственных наград. С 1993 г. уволен со службы и перешел на нелегальное положение.

В совершенстве владеет стрелковым и холодным оружием, приемами защиты и нападения. Представляет особую опасность при задержании!

Словесный портрет: рост – высокий; фигура – средняя; волосы – русые; лоб – широкий, покатый; глаза – серые; лицо – овальное; брови – дугообразные, широкие; нос – толстый, прямой, с горизонтальным основанием; плечи – горизонтальные.

Особые приметы: на левой ноге у щиколотки небольшой шрам.

Другие особенности: владеет несколькими иностранными языками: английским, немецким, испанским и др.; обладает незаурядными актерскими способностями, легко входит в доверие к окружающим; не курит, алкоголь употребляет в случае необходимости.

Необходимо принять самые активные меры к обнаружению и задержанию Баринова».

Так и не дождавшись звонка Маргулиса, я осторожно вышел на лестничную клетку и поднялся на последний этаж. На всякий случай я заранее осмотрел пути отхода и знал, что дверь на чердак не закрыта на замок. После короткого путешествия по крышам и чердакам, я вышел на улицу довольно далеко от квартиры моего друга и на ближайшей остановке вскочил в первый попавшийся троллейбус.

Проехав несколько остановок, я покинул гостеприимный общественный транспорт. Мне срочно нужно было найти телефон и позвонить Маргулису, пока и с ним не случилось чего-нибудь. К счастью, я запомнил номер его сотового и вскоре без труда дозвонился до него из автомата.

– Что случилось? – удивился Маргулис моему звонку.

– Женя, домой пока не ходи, там большой беспорядок, – предупредил я друга. – Встретимся в Пассаже через час, и будь, пожалуйста, осторожен.

– Понял. В Пассаже через час, – повторил Маргулис и отключился.

Час, оставшийся у меня до встречи с другом, я провел, шатаясь по залитым дождем улицам города на Неве. Обычная проверка показала, что слежки за мной нет, хотя в сложившихся обстоятельствах этот факт уже мало что значил. Отсутствие наблюдения не помешало моим преследователям отыскать меня в Петербурге на следующий же день после моего приезда. Конечно, как специалист, я знал, что существуют более хитрые способы контроля за людьми, чем шляющийся за тобой по пятам неприметный тип в темном пальто. Все-таки на дворе двадцать первый век и человечество напридумывало много всяких технических устройств, облегчающих поиск и обнаружение разных мутных личностей. Но пока, я не мог определить, каким образом мои неведомые противники постоянно оказывались у меня за спиной.

Быстро смеркалось. До встречи с Маргулисом времени оставалось в обрез, и я поспешил в сторону Пассажа, стараясь идти дворами через множество старых, темных и грязных проходов и арок, которыми изобилует эта часть города. Когда до цели оставалось уже совсем немного, меня охватило предчувствие беды. Я вдруг ясно почувствовал, что мне не нужно туда идти, что там меня ждет опасность. За прошедшие годы я привык доверять своей интуиции и решил изменить план, но не успел. Они оказались ближе, чем я думал.

Пройдя длинным узким проходом между двух глухих кирпичных стен, я свернул в темную, сырую арку. Мои глаза еще не успели привыкнуть к мраку, царившему там, как чьи-то сильные руки схватили меня одновременно с двух сторон. Последнее, что осталось у меня в памяти – в легких вдруг исчез воздух. Я инстинктивно попытался вдохнуть и потерял сознание.