Текст книги "Врача вызывали?"

Смерть петуха

Не знаю, как сейчас, а раньше, в далёкие восьмидесятые годы, студенты во время летних каникул в обязательном порядке ездили в стройотряд. Ведь известно, что только так будущие врачи смогут приобрести столь необходимый трудовой и жизненный опыт для будущей профессии. А заодно смогут поднять мотивацию к учёбе, так сказать, на собственной шкуре испытать, что ожидает их в перспективе, если они не получат должного образования. Это придаст им сил учиться только на «хорошо» и «отлично». А последнее по счёту, но не по важности – вольют молодую, здоровую и, главное, дешёвую рабочую струю в агонизирующий организм колхозов и совхозов. Впрочем, я про это отчасти рассказывал в предыдущей главе.

Бродяга, Толян и Поручик не стали исключением и поехали работать в стройотряд. Как обычно, это бьиа стройка, бетонные работы. Прошло недели две, и хлопцам стало предельно ясно: заработков на этом белорусском Клондайке не предвидится. Хозяйство бедное, как церковная мышь, объём работ небольшой и, самое ужасное, с цементом постоянные перебои. Положение бьио совершенно бесперспективное, тем не менее студенты были вынуждены продолжить работать в этом забытом Богом и людьми медвежьем углу. Дело в том, что студент, который не отработал в стройотряде, просто не имеет права продолжить учёбу и стать полноценным советским врачом.

С питанием положение обстояло не намного лучше, чем с цементом. Командир стройотряда, уже известный читателю, Конь Троянский, бьи человеком хозяйственным и жестоко экономил на питании. Меню, мягко говоря, разнообразием не баловало. В основном, макароны по-флотски – пара банок тушёнки на огромный бак макарон, да супы из той же тушёнки в аналогичной же пропорции. Плюс – хлеб и лук, без ограничения. Честно говоря, наесться, конечно, можно, но молодой здоровый организм упорно требовал белковой пищи и ничем не заменимых аминокислот. Да и просто хотелось чего-нибудь вкусненького. Местное население иногда подкармливало хлопцев по привычке, как партизан в войну. Однако эта гуманитарная помощь была не регулярной, и её катастрофически не хватало. Ребята ходили постоянно голодные и, соответственно, злые. Они искренне ругали командира и проклинали тот день и час, когда попали в этот анемичный колхоз.

…Толян вышел из столовой ещё более голодный, чем до еды. «Что ел, что радио слушал», – проворчал он, сел на траву возле Бродяги и закурил. Тут Толик заметил, что друг что-то царапает гвоздём на алюминиевой ложке, и осторожно, чтобы не спугнуть, заглянул из-за плеча. Там криво, но довольно чётко вырисовывался революционный рабоче-крестьянский лозунг: «Сука, ищи мясо!»

– Брат! Чем шутки шутить, лучше бы придумал, где это мясо достать, – резонно заметил Толян.

Бродяга ничего не сказал, но крепко призадумался. Парни посидели, покурили и разошлись. Толик не придал никакого значения этому разговору, но через час пришёл Валерка и заговорщицки сообщил:

– Есть план!

– Какой план? – Толик не сразу понял, о чём речь, но, наученный горьким опытом, на всякий случай насторожился. Он знал авантюрные наклонности друга и его тягу к нестандартным решениям, казалось бы, тривиальных жизненных проблем. Валера напомнил о продовольственной программе и посвятил Толика в детали операции под кодовым названием «Рыбалка».

– Понимаешь, – объяснял Валера, – я сразу понял, что это должна быть птица. Во-первых, легче нести и спрятать. Во-вторых, сразу съедим, и концы в воду. В-третьих, если попадёмся на краже поросёнка, то и побить могут, а за курицу – вряд ли.

– А почему «Рыбалка»? – никак не мог понять Толик.

– Как же ты курицу поймаешь? Не будешь же ты с ней в догонялки играть? Слушай, не перебивай! Я пройду по деревне с удочкой. Леску размотаю так, чтобы крючок с червяком тянулся по земле далеко позади меня. Когда наш глист окажется в центре куриной стаи, ты, как бы случайно, подойдёшь, остановишься и будешь со мной разговаривать. Пока какая-нибудь глупая курица не склюёт живца. Тут я подсекаю, и мы, тихомирно беседуя о погоде и нагуливая здоровый аппетит, продвигаемся к лесу. Ну, как?

– Конгениально! – восхитился Толян.

– Dictum – Factum (сказано – сделано), – заметил Бродяга. Большой любитель латинских выражений, он употреблял их при каждом удобном и неудобном случае.

Спектакль разыграли, как по нотам, причём без репетиций. Валера шёл неспешной, слегка утомлённой походкой рабочего человека, якобы встретил боевого товарища, остановился и разговорился… Тут бедным студентам и вовсе счастье подвалило: вместо небольшой курочки-несушки червяка заглотил здоровенный огненно-рыжий петух. Валера слегка подёргал и, убедившись, что крючок засел прочно, потихоньку направил стопы в ближайшую рощицу. А там хозяйственный Поручик уже разжёг костёр и с нетерпением голодного каннибала ждал результатов пиратского «рыбного промысла». Толян немного приотстал и старательно пугал потенциальный ужин, незаметно махая ногой в его сторону, таким образом придавая ему правильный курс. Мысленно он уже выпивал и закусывал. Голодное воображение рисовало петуха жареным на костре с аппетитно хрустящей корочкой, а также печёную картошечку и «Агдам», запасливо припасённый к студенческому пиршеству.

Однако тут возникло непредвиденное обстоятельство. Неожиданно петух обнаружил, что отбился от родного гарема, понял, что совершил роковую ошибку, и резко остановился. На махи ногами он больше не реагировал. Более того, стал пятиться назад. Конечно, можно было взять петуха на руки, как легендарный Паниковский – гуся, и просто убежать. Но рядышком, на лавочке, сидели вполне вменяемые старики-аборигены. Короче – не вариант. Валера между тем выбрал силовое решение проблемы. Используя своё преимущество в весе, он медленно, но уверенно продвигался вперёд. Леска натянулась, как тетива в хорошем луке. Удилище изогнулось, но выдержало. Петух под воздействием болевого фактора был вынужден следовать за коварным похитителем. Куриный султан отчаянно упирался, хлопал крыльями, очевидно, чувствуя, что это его последняя прогулка. Надо было срочно отвлечь стариков от этого крайне подозрительного зрелища. Толик подошёл и стал так, чтобы перекрыть им поле зрения.

– Дед, угости сигареткой, – обратился он к наиболее живому.

Тот замахал на парня руками и говорит:

– Пабач, якое дзіва… колькі жыву, а ніколі не бачыу, каб певень так не хацеу ісці, але ж, ішоу… ирама нячыстая сіла вядець яго…

Толян сразу понял, в чём дело. Лески дед явно не видел. А Бродяга с удочкой шёл далеко и поэтому просто не попадал в общую картину. Это был шанс. И Толик пошутил:

– Нажрался, видно, браги, вот и буянит.

Дед удивлённо посмотрел на него.

– Якой брагі? – осторожно спросил он и оглянулся.

Студент наклонился, хитро подмигнул и сказал:

– Ну, к примеру, кто-то поставил в сарае бидон бражки, а она в такую жару заиграла так, что крышку сорвало. А тут петушок – золотой гребешок… а!?

Дед посмотрел на него внимательно, достал пачку «Примы».

– Куры, наздороуе… Ая пайду прылягу… Нештау мяне спіна разбалелася.

Толик вынул сигарету, не спеша закурил и, собрав в кучку остатки совести, крикнул вслед:

– Деда, сигареты забыл!

Но тот только махнул рукой и заковылял прочь ещё быстрей. Оставшиеся два старика не подавали явных признаков жизни, однако Толян на всякий случай сказал: «Да пабачэння, грамадзяне». И помчался догонять Бродягу. Петух к этому времени уже подустал и покорно следовал судьбе-злодейке. Короче, продовольственная программа была выполнена на сто процентов, и столь ожидаемый банкет состоялся.

…Слегка выпившие, сытые, довольные жизнью и собой бойцы неспешно возвращались в расположение стройотряда. Когда проходили возле магазина, то вдруг заметили, что от группы людей отделилась худенькая старушка и заспешила им навстречу.

– По нашу душу, – озвучил недобрые предчувствия Поручик.

– Да уж, – согласился Бродяга, – anus profundus grandiosus (большая и глубокая задница, лат.).

– Здарова, хлопцы! – сказала старушка. Парни вежливо поздоровались как ни в чём не бывало. Хотя не было никаких сомнений, что их ждут большие неприятности.

– Як певень, ці ня жосткі быу? Ён старой за майго дзеда на сем гадоу, – она шутила, но лицо её оставалось серьёзным.

Друзья обречённо молчали. Не было им оправдания. Извиняться бесполезно – воровство есть воровство. Но говорить что-то надо, хоть какую-то глупость. Надо, чтобы бабуля видела, что хлопцы хоть и совершили непоправимую ошибку, однако жутко сожалеют. И украли не со зла вовсе, а потому что бестолковые. Друзья действительно раскаивались. Так как в случае письменной жалобы их могли спокойно лишить высокого звания советского студента… Как назло, никакой уважительной причины в голову не приходило. И тут Толян выдал:

– Так мы ж не знали, что это хозяйский… думали – это колхозный.

«Молодец, – подумал Бродяга. – Под дурака косит. С дурака – какой спрос?»

– Калхоз таксама хазяйскі, – возразила бабуля. Помолчала и добавила. – Вы б папрасілі… што я, не чалавек, пакарміла б.

– Неудобно как-то… – сказал Толян.

– Яно, канешне, браць не спытаушы зручней. – Старушка могла сказать «красть», но проявила тактичность.

– Я маладой ужо не буду. А вы шчэ састарыцеся… Тады, можа, зразумееце, што старых людзей трэба паважаць.

Друзьям уже было безразлично, какие разборки ожидают их в институте, когда там получат жалобу от населения о мелком воровстве. Было по-настоящему стыдно. И Поручик, откашлявшись, хриплым голосом сказал:

– Бабуля, мы это… отработаем… мы…

Но старушка перебила его:

– Ня трэба. – Повернулась и не спеша удалилась.

От праздничного настроения не осталось и воспоминания. Говорить не хотелось. Оставшуюся дорогу одолели молча: курили сигареты одну за другой. А потом, немного успокоившись, общими усилиями начали разрабатывать план искупления вины.

Положение было критическое. Во-первых, денег нет совершенно. Во-вторых, старушка вряд ли их возьмет, ведь даже от помощи отказалась.

– А давайте с ней натурой рассчитаемся, – сказал Толян.

Бродяга с Поручиком посмотрели на него как на сумасшедшего.

– Вот ты и рассчитайся, – сказал Валера.

– Да ты чего, совсем дурак?! – обиженно воскликнул Толик. – Я имею в виду: вернём ей натурального петуха…

– И где ты его возьмёшь? – обречённо вздохнув, спросил Поручик.

– Да у кого-нибудь, мало ли в деревне петухов? – непонимающе воскликнул Толян.

– Идиот!!! – в один голос закричали Поручик и Валера.

Но, поразмыслив, решили, что вообще-то идея с петухом правильная. Оставалось решить проблему с деньгами.

На следующий день, с самого утра, когда весь отряд собрался на завтрак, Бродяга встал и сделал официальное заявление:

– Тут некоторым хлопцам срочно требуются небольшая, можно сказать, символическая сумма денег.

Невесёлым, но дружным смехом откликнулись бойцы.

– Знаю, что все мы переживаем трудные времена, – трагическим голосом продолжил Валера. – Но нас – сорок человек, если каждый бросит двадцать копеек, то доброе имя ваших товарищей будет спасено.

– А кто товарищи?

Толик и Поручик подошли и молча встали рядом с Валеркой.

– Так бы и сказал, что на бутылку соображаете, – выкрикнул кто-то.

Однако в основном хлопцы были не против помочь, просто хотели знать, в чём, собственно, дело. Объяснять было как-то не с руки. Это сильно затрудняло процесс сбора денег. Тогда Бродяга сказал:

– Вот у меня список отряда. Каждый, кто сделает взнос, после того как колхоз рассчитается с нами, получит свои деньги вдвойне. Больше пятидесяти копеек не сдавать, однако.

– Те, кто не сдаст, также будут отмечены в приказе, – мрачно пошутил Поручик.

Говоря «без курева нас оставляешь» или «колись, куда деньги пойдут», бойцы помаленьку начали бросать деньги в строительную каску. Может, кто и не дал ничего, но с другой стороны, никто не сказал: «Запиши, я дал двадцать копеек». Поручик пересчитал деньги и сказал:

– Даже неудобно как-то.

– Ты бы на их месте поступил иначе? – резонно заметил Валера. – Ну, вот и они тоже – нормальные хлопцы и ничем не хуже тебя.

После работы первым делом друзья пошли по дворам – на поиски петуха. Довольно скоро выяснилось, что петух играет первую скрипку в любом курином оркестре, и никто его продавать не собирается. С другой стороны, многие предлагали купить курицу. В конце концов, парни решили, что лучше вернуть хоть что-то, и купили белую важную птицу.

А вечером, как стемнело, друзья пошли на «дело». Поручик стоял на шухере. Валера с Толиком перемахнули через невысокий забор. Один из них достал из мешка курицу и привязал её верёвкой за ногу к какому-то колышку. Второй тем временем надел ей на шею картонку на шнурке. Там химическим карандашом большими печатными буквами было написано: «Курочка-ряба. Должок от бестолковых студентов».

– Всё! Готово! – сказал Толян и хотел было перелезть через забор, но сзади раздались шаги. Парни обернулись. Перед ними стоял дед с двустволкой. Видать, муж старушки.

– Куды натапырылiся? – строго спросил он и направил ружьё в их сторону.

– Так мы… эта – долг хотели вернуть… – сказал Бродяга.

– Падзiвiся, якiя злодзеi совеcлiвыя – далгi аддаюць, – сказал дед, разглядывая курицу. – А дзе трэцi хлопец?

Поручик, почуяв неладное, из солидарности не стал убегать и перелез во двор. Дед посмотрел на курицу, на хлопцев и, покачав головой, сказал:

– Вот дурні! Ну, iдзiце ў хату…

Толян неожиданно начал упираться, но получив от друзей пару незаметных, но чувствительных ударов в спину, быстро понял свою ошибку и решительно пошёл вперёд. Никитична (так звали старуху), узнав о цели дружеского визита, растрогалась и, несмотря на поздний час, стала накрывать на стол. Когда же узнала, что дед с ружьём караулил хлопцев, в гневе набросилась на старика:

– Что ж ты робішь партызан хрэнаў! Да сівых яец дажыў, а ўсё ў вайну гуляеш!

Дед дипломатично проигнорировал провокацию и молча уселся за стол. Никитична, не увидев сопротивления, быстро успокоилась и вернулась на кухню. Когда все уселись и на столе появились сальце, жареное с луком, свежие помидоры, малосольные огурчики да селёдочка, дед строго посмотрел на бабку. Со словами «Сама знаю!» она вышла в сени и вернулась с большой нестандартной бутылкой из толстого зелёного стекла. В бутылке, как и следовало ожидать, был самогон.

Дед разлил и торжественно сказал:

– Ну, што, хлопцы, памянем пеўня… А кто старое помяне – тому вока вон!

Друзья облегчённо засмеялись.

Но Бродяга серьёзно добавил:

– А кто забудет – тому оба.

Куколка

Виталик часто менял подружек. И вовсе не потому, что ему было плохо с предыдущей, а также не потому, что искал принцессу. Это был стиль поведения, который он считал крутым и, следовательно, единственно правильным. Девушек он сравнивал с волшебными цветами, украшающими серую, пыльную жизнь. И охотился за ними соответственно, словно сумасшедший профессор-ботаник за редкими растениями, тратя на них всё свободное время и небольшой студенческий бюджет. Иногда он встречался с какой-нибудь девушкой из пединститута, просто чтобы потом можно было небрежно сказать: «Была у меня как-то одна… из пединститута…» Друзья говорили: «Чего ты мотаешься в такую даль – у нас же своих нимф достаточно, так сказать, на диком Юго-Западе (окраина Минска в 80-е). Виталик не спорил, а скромно говорил: «Пусть будет… для гербария…» Его так и прозвали – Гербарий.

Бродяга сидел в «Реанимации», пил ледяное пиво с солёной рыбкой и наслаждался текущим моментом. Вдруг, откуда ни возьмись, нарисовался Гербарий. Подсел и ненавязчиво стал жаловаться на жизнь. Оказалось, что у Геры есть серьёзная проблема. Звать её – Лаура. Она если не самая красивая девушка института, то факультета – точно. Куколка – каких мало, редкий экземпляр. Первокурсница, однако. Гербарий уже выложил кучу денег на кино и рестораны, но на интимную близость девушка упорно не шла.

– Ты понимаешь, и оставить жаль… Столько времени и бабла угрохал. А перспективы, вижу, никакой…

– Напугай её, – посоветовал Валера. – Скажи, например, что бросишь…

Гербарий поморщился, как от зубной боли:

– Да пугал, ещё как… Не боится. Знает стерва, что на минуту одна не останется. Я даже про атомную войну рассказывал, ну там, парниковый эффект, ядерная зима… Дескать, не до красавиц будет, так и умрёт девственницей. Или попадётся муж – гуляка, а ей останется только горько сожалеть, что берегла себя неизвестно для кого… Уж чего только ни говорил…

Валерка удивлённо посмотрел на друга.

– Ужас! Эдгар По в гробу ворочается, бедолага. Уснуть не может, страдая от зависти к твоей буйной фантазии! И давно ты её обхаживаешь?

– Да месяца три, не меньше, – вздохнул Гера.

– Терпеливый какой, ты, наверное, рыбак? – продолжал подкалывать Бродяга.

Гербарий ничего не ответил. А через минуту неожиданно спросил:

– Послушай, она тебе нравится?

– Как она может не нравиться? – искренне удивился Бродяга.

– Две бутылки водки, и я навсегда ухожу в долину воспоминаний и разрушенных иллюзий, – сказал Гера. – Ну, хорошо – одну, – тут же поправился он. – В качестве символической компенсации за моральный ущерб. Только как другу.

Бродягатутже проставил бутылку «Столичной», и вопрос был закрыт. Водку распили в рабочем порядке, в тёплой, дружественной обстановке. Лаура, подобно переходящему красному знамени, не зная того и не ведая, досталась другому ценителю женской красоты. Гербарий мужественно поднял тост за удачу в этом безнадёжном деле и даже пожелал удачной охоты.

На следующий вечер, ровно в восемь часов, Бродяга появился у Лауры. Они были знакомы, но не близко. То есть Валера знал о существовании этой куколки. А она, естественно, слышала о Бродяге и его невероятных приключениях. Но не более того.

– Виталик сегодня не сможет придти… Отработки накопились… Так он просил, чтоб я тебя в кино выгулял. Если хочешь, конечно, – сказал Валера нейтральным, практически равнодушным голосом.

– Мы вообще-то в кафе собирались, – разочарованно протянула Лорка.

Валера развёл руками, как бы говоря: все претензии к Виталию, не хочешь – как хочешь… И даже сделал шаг назад, всем своим видом показывая, что совершенно не заинтересован в этом детском культпоходе. И вообще будет рад, если вечер окажется свободным. Это был довольно рискованный ход. Однако важно сразу дать понять юной королеве красоты, что она не делает никакого одолжения, соглашаясь на совместный просмотр кинофильма. Наоборот, это Валера исключительно по просьбе близкого друга тратит на неё своё драгоценное время. А вообще-то дел у него – не меряно…

– Хорошо, – наконец сказала Лора, и минут через десять они вышли на улицу.

Стоял поздний апрель, природа радостно болела весной. Деревья не спеша одевались нежно-зелёной листвой, а женщины и девушки потихоньку раздевались, лаская мужские взоры и дразня воображение. Валера совершенно не беспокоился о том, чтобы заполнить возникающие порой паузы в разговоре. В голове он нарисовал образ гордого таинственного незнакомца и старался ему соответствовать. Беседа протекала без плана, практически бесконтрольно. До фильма – почти час. И после фильма… Короче, время есть. На вопросы Валера отвечал просто, с лёгким юмором, не оригинальничал. Ему не хотелось, чтобы у Лорки сложилось впечатление, что он изо всех сил старается понравиться. Сам спрашивал изредка, причём ничего о том, откуда она, ничего про семью. Его интересовали какие-то странные, казалось бы, посторонние вещи, которые обычно не спрашивают при первом знакомстве. Например, верит ли она в любовь с первого взгляда. Лора ответила: нет. Валера ничего не сказал, только кивнул неопределённо. И она так и не разобрала, одобряет он её ответ или нет.

– А ты? – спросила она.

Бродяга улыбнулся и сказал:

– Иногда…

«Чёрт возьми! – подумала Лорка. – Вроде и ответил, а понять ничего нельзя».

Валера спрашивал, занималась ли она спортом, любит ли музыку, любит ли она читать и что именно. А потом спросил, что бы Лора взяла на необитаемый остров. Тут девушка и вовсе растерялась. В голове вихрем пронеслись кроссовки, одежда, косметика и учебник по органической химии.

– А климат какой там? – озабоченно спросила она.

– Субтропический… тёплый климат… – Бродяга улыбнулся. «Может, книжку взять какую? – подумала Лорка. – Нет, не то, – тут же сообразила она. – Там могут быть звери или вдруг высадятся нехорошие люди».

– Оружие, – наконец сказала девушка. – С оружием я смогу добыть пищу и защитить себя.

Он засмеялся и сказал, что она настоящая амазонка. У Лорки создавалась стойкое впечатление, что она на экзамене у строгого преподавателя. Её это неприятно напрягало, и она спросила:

– А чтобы взял ты?

– Я бы взял тебя, – сказал Бродяга. – Ведь у тебя есть оружие.

Девушка облегчённо засмеялась. Всё-таки это был не экзамен. Валера ответил настолько просто и естественно, к тому же не верилось в то, что к такому разговору можно было заранее приготовиться. Как он мог знать, что она выберет. Значит, вопрос не был домашней заготовкой. Лора вдруг поймала себя на мысли, что ей интересно с этим парнем. И даже стало немного жаль, что нужно идти в кино, она предпочла бы просто пообщаться.

Фильм назывался «Невезучие». Отличное кино, и вообще Лорка любила комедии. Но сегодня девушка с нетерпением ожидала окончания фильма. Валера был полностью погружён в действие и, казалось, не замечал её состояния. Лора была неприятно удивлена. Она привыкла к тому, что представители мужского пола смотрели на неё без отрыва и ловили каждое слово. Чтобы как-то скорректировать ситуацию и привлечь внимание Валеры, Лаура как бы невзначай положила свою ладонь на его руку. Он повернул голову и внимательно посмотрел на неё. Потом медленно приблизил лицо к её лицу и, почти касаясь губами уха, спросил:

– Хочешь, уйдём отсюда?

Лора кивнула. Уже стемнело, ребята не торопясь прогуливались по проспекту Машерова. Трёхметровый забор из колючей проволоки под током высокого напряжения, который Лорка так остро чувствовала в начале встречи, рухнул, не оставив даже обломков. Теперь ребята просто болтали, словно старые добрые знакомые. А потом сели на троллейбус. Было полно свободных мест, но они прошли в конец салона, чтобы можно было спокойно поговорить. Троллейбус болтало, время от времени они касались друг друга, и Лорка неожиданно заметила, что ей это нравится. Доехали быстро. Валера проводил её до самой комнаты и вдруг сказал:

– Должен тебе сообщить… Ну, в общем, Виталик больше не придёт.

В глубине души Лора обрадовалась. Однако новость, следует признать, сильно удивила её.

– Почему? – спросила Лора.

– Честно сказать, утратил последнюю надежду на взаимность… А я решил попытать счастья…

– Что же ты сразу… не сообщил? – поинтересовалась Лаура.

– Хотел присмотреться поближе, – сказал Валера. – Красивая упаковка – это только красивая упаковка…

Лаура сильно разозлилась – о ней говорили как о вещи, пускай и дорогой. Первым её желанием было развернуться и убежать. Но что-то удерживало её от этого импульсивного поступка. И она поняла, что именно: она хотела знать, прошла ли экзамен и есть ли в ней что-то, достойное внимания кроме внешности. И Лора, пересилив боль ущемлённого эго, постаралась как можно спокойней и равнодушней спросить:

– Ну и как, присмотрелся?

Валера засмеялся и сказал:

– Я знаю, о чём ты думаешь… Ты хочешь знать, прошла ли тест…

Огромным усилием воли Лора заставила себя улыбнуться и остаться на месте.

– Не беспокойся, ты замечательная девушка, – сказал Бродяга просто и естественно.

Лора вздохнула с облегчением. Валера больше не казался ей строгим экзаменатором, но добрым наставником, который может поставить пятёрку не за глубокие знания, а просто за старание.

– И что теперь? – спросила Лора. Она была счастлива как никогда.

– Теперь твой ход, – сказал Бродяга. – Я ведь тоже был на экзамене. Если прошел – сообщи. Я живу на пятом этаже, в пятьсот тридцать второй… – он уже собирался уйти, как Лора окликнула его:

– Валера! – Он вернулся и подошёл к ней близко, близко. – Валера, – тихо повторила Лора, – ты тоже успешно прошёл экзамен.

Потом быстро поцеловала его и тут же вбежала в свою комнату. Она видела в кино, что так поступают добрые, порядочные девушки. Таким образом, думала Лаура, они показывают, что парень им нравится и, так сказать, выдают небольшой аванс. Валера вырос на тех же самых фильмах, поэтому немного постоял под дверью. Улыбнулся чему-то и тихо постучал. Дверь тут же отворилась. Значит, он не ошибся, и Лорка стояла возле двери под впечатлением сегодняшнего вечера.

– Я забыл сказать тебе «спокойной ночи», – сказал Бродяга.

Потом неожиданно привлёк Лорку к себе и поцеловал по-настоящему. До сих пор всё было как в кино. И по сценарию Валера должен был спокойно уйти, а не возвращаться, да ещё так целовать… Лаура была в замешательстве. На всякий случай, она решила надуться. Но не сильно, так как была не совсем уверена, что это правильное решение.

– Тебе неприятно? – с деланным беспокойством спросил Бродяга.

Она не выдержала и рассмеялась.

– Пошли в читалке посидим. Там уже никого нет, – предложил Валера.

Лора вздохнула и, проклиная свои комплексы и строгое воспитание, отрицательно покачала головой. «Сейчас скажет, что я буду жалеть всю оставшуюся жизнь о том, что сегодня не пошла с ним читалку», – подумала Лорка и снова вздохнула. Но Валера, поблагодарив за чудесный вечер, нежно поцеловал её где-то возле уха и не спеша пошёл по коридору. Больше всего на свете Лорке хотелось побежать за ним и сказать: «Ну, предложи ещё раз – я соглашусь…» Но она знала, что никогда не побежит и тем более не скажет… Как глупо. Девушка постояла немного в лёгкой задумчивости и вернулась в комнату. Посидела на кровати, потом, повинуясь какому-то неясному чувству, неожиданно для себя решила сходить и посмотреть на эту читалку. К её удивлению, там горел свет. Лорке стало любопытно, и она заглянула внутрь:

– Валера! Что ты здесь делаешь? – удивлённо воскликнула она.

– Чудесная ночь… Безумно жаль проспать её…

– Но ведь завтра на занятия… – осторожно возразила Лора.

Валера пожал плечами:

– Помнишь мультик «Паровозик из Ромашкова»: «…если мы не увидим рассвет, то опоздаем на всю жизнь!..» Но ведь так же не хочется пропустить и эту чудесную ночь…

Действительно, из окна веяло свежестью, ярко светили звёзды, и, странное дело, спать совершенно не хотелось. Тут она заметила открытую общую тетрадь, взяла её и, видя, что Валера не против, начала читать:

 
И лучший стих я ночью сотворю…
 
 
Я расскажу, за что люблю я ночь:
За тишь её, что дарит нас покоем,
Заботы, дрязги – все уходят прочь.
Вдруг понимаешь, как наш мир устроен…
 
 
Ты вдруг увидишь города красу,
Что в суете дневной не мог отметить.
При свете мы словно в густом лесу,
А ночью удивляемся, как дети…
 
 
Нас ошарашит взгляд иной на мир.
Всё вроде так, но не совсем, однако.
И чувства празднуют блаженства чудо-пир,
Хоть нету блеска и дневного лака…
 
 
И в этой дивной магии ночи
Вдруг пробудится то, что спало годы.
То детства эхо, юности лучи
Тебя согреют в холод непогоды…
 
 
И улыбнёшься ты, не зная сам,
Чему, зачем – для счастья нет причины.
А просто ночь снимает с души хлам,
И потому уходит прочь кручина…
 
 
Вот почему я ночь боготворю,
В ней обретя надежду и опору.
И лучший стих я ночью сотворю,
И как пушинку сворочу я гору…
 

Бродяга заметил, что стих произвёл на Лауру большое впечатление. Она была задумчива и молча смотрела куда-то вдаль. Однако он не знал, понравился ли стих или сам факт (дескать, Валера пишет стихи) удивил подружку. Стараясь не спугнуть бдительную девушку, Бродяга выключил свет и ненавязчиво перешёл к поцелуйной части программы. Дальше дело не продвинулось. Но Валера не строил иллюзий, и хотя по природе своей был нетерпелив, не стал форсировать события. Так в лобзаньях и объятьях прошло две недели. Валера чувствовал, что начинает нервничать, а самое нехорошее, он неожиданно обнаружил у себя симптомы лёгкой влюблённости. Такие, как беспричинная радость, рассеянность и, самое главное, постоянно растущая потребность видеть Лорку каждый день. Проницательный Поручик сразу заметил перемену в друге и подколол:

– От своих не денешься – влюбишься и женишься!

Валера ничего не ответил, но лицо озарилось улыбкой влюблённого идиота. «Да, правду говорят, – сказал Поручик, – любовь и кашель не скроешь». – Он достал сигарету и угостил друга.

– Профессиональный риск… – развил тему Поручик. – Ты, как специалист, должен знать об этом. Когда охотишься на тигра, он, возможно, охотится на тебя. Когда хочешь влюбить в себя, можешь ненароком и сам… того…

Валера пожал плечами и сказал:

– А я не боюсь влюбиться…

– Меня всегда поражало, с какой легкостью, я бы сказал, безответственностью ты сближаешься с женщинами, – заметил Поручик. – Ты не боишься, скажем, что она может забеременеть. Или просто захочет женить на себе.

Валера засмеялся:

– Всё очень просто, дружище… Я сплю только с такими, с какими если и случится залёт, то не страшно будет и расписаться.

Поручик надолго замолчал, – А я, если б нашёл такую – тут же бы женился. Но не попадаются…

– Может, у меня требования ниже, – предположил Валерка. – Баба должна быть добрая и весёлая. Для меня этого достаточно.

Поручик улыбнулся и ничего не ответил.

Гербарий был хорошо пьян. Увидев Валеру, он подошёл нетвёрдым шагом и спросил:

– Ну что, распечатал Куколку?

– Не-а… – спокойно ответил Бродяга.

– Что же ты её не бросишь? – недоверчиво спросил Гербарий.

– Может, я влюбился, а тебе какое дело?

– Не может быть, – не поверил Гера. – Знаешь, Бродяга, передумал я…

– Могу только посочувствовать. Но… твой поезд ушёл, гремя пустыми вагонами, и скрылся в густом тумане…

Гербарий схватил Валерку за отвороты пиджака. Тот легко высвободился и сказал:

– Хочешь знать, в чём твоя проблема? – спросил Бродяга, не обращая внимания на претензии друга. Гера, насупившись, кивнул. – Понтов много. Много шуму в пустой таре. Ты сам себя не уважаешь. И хочешь доказать себе и людям, что достоин уважения. Подумай об этом надосуге, – сказал Валераи, стрельнув у Гербария сигарету, удалился.

…Перед выходными Лаура как бы между делом рассказала, что подружки ездили в Москву.

– Поезд идёт всю ночь. Вполне можно выспаться. День погулять по столице. И снова ночь на колёсах. Давай съездим? – предложила она. Лёгкий на подъём, Бродяга тут же согласился.

Оба были первый раз в Москве, к тому же Минск был самым большим городом, который они видели до сих пор. Всё им было интересно и замечательно. Всё удивляло и приводило в восторг. Сначала они шли по маршруту, который им составили друзья-первопроходцы, а потом бесцельно бродили и просто общались. День получился насыщенным и пролетел незаметно. До поезда оставалось часа полтора, но ребята устали и решили провести время просто на вокзале. Они сидели в зале ожидания и болтали.