Текст книги "Страхи из новой коллекции"

Мы повскакивали с мест, нас переполняли радость и счастье! Действительно, это не лагерь, а какое-то чудо! Мне тут нравится!

– Но у меня к вам еще одно дело… – продолжила Настя, удовлетворенно наблюдая за нашей реакцией.

– Ну вот, я зе говорила, без подвоха тут не обослось! – Люба подняла вверх палец, мол, вы смеялись надо мной, а я права.

– Дело такое: в открытом море, после пиршества, устроить дискотеку! Гулять так гулять! Отметим ваш приезд!

Быстро переодевшись в плавки и купальники, мы помчались на причал. Всем хотелось поскорее оказаться на теплоходе, рассекающем морские просторы! Настя говорила, что часто рядом с теплоходом плавают стаи дельфинов, и у нас будет возможность их сфотографировать! Кроме того, на теплоходе есть бассейн, в котором нам дозволено купаться до посинения, но и это еще не все. У кого хватит смелости – тот может надеть на себя спасательный жилет и поплавать в открытом море!

– Убойный лагерь, да? – сказал Женька, покупая мороженое себе и мне.

– Да, – подтвердил я, – но как-то странно: почему-то, кроме Просто Насти, никого в доме нет. Только мы и она. Где все остальные? Не может же такое быть, чтобы нами командовала лишь одна Настя…

– А почему нет? Лагерь же необычный, – оптимистично сказал Женька, напяливая на нос ультрасовременные очки от солнца с бесцветными стеклами.

– Да, необычный, – кивнул я, разворачивая вафельный рожок, политый сверху карамелью и присыпанный орешками.

Хоть лагерь мне и нравился, но вместе с тем почему-то внушал неуверенность, какое-то сомнение и даже панику. Что-то в нем было не так, слишком уж все хорошо складывалось… Не бывает рая на земле, не бывает…

А насколько лагерь необычный, в этом мы смогли убедиться очень скоро.

Веселье царило на теплоходе! Мне было так хорошо – не передать словами, это надо чувствовать!

Представьте: лето, вы стоите на палубе теплохода, который идет в открытое море, солнце припекает спину, брызги соленой воды обдают вас, и вы счастливы! Так счастливы, как никогда! Я и был счастлив и… напуган. Тем, что все так хорошо. Что-то непонятное и странное было во всем этом.

Видели бы вы, с какой завистью смотрели на нас отдыхающие, когда мы садились на теплоход «Две сосны»!

Я стоял у борта, смотрел в синюю даль – море сливалось с небом – и держал в руке стакан холодного фирменного лимонада «Две сосны». На мне были надеты только короткие синие шорты.

– В таком классном лагере я еще не был. – Голос Женьки раздался совершенно неожиданно.

Я обернулся. Новый знакомый стоял передо мной.

– А я вообще в лагере первый раз, – отозвался я.

– Правда? – удивился приятель. – А сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– Мне тоже! Я в лагере уже сто раз был, но в таком клевом – никогда!

Вдруг по моей спине пробежал холодок, а живот скрутило… Я выпустил стакан из руки. Тонкое стекло разбилось на тысячу осколков. Мне казалось, что в животе сидит ледяная лягушка и просится наверх.

Внезапно все прекратилось.

– Что это с тобой? – с тревогой спросил Женька. – Морская болезнь?

– Да нет… У меня нет морской болезни… Сам не знаю, что происходит…

– А ну, поподробнее, если можно, – попросил Женька и уселся на бортик.

– Упадешь!

– Не, я крепко держусь. Так что с тобой такое? Ты вялый какой-то. Может, на тебя так дорога повлияла?

– Может… А может, и нет. У меня на душе неспокойно. Знаю, что надо веселиться, отдыхать, – и не могу. Остаюсь наедине с самим собой – и тревога наваливается.

– Все понятно, – компетентно заявил Женька, спрыгивая с бортика. У меня от сердца отлегло – я боялся, что он свалится в воду. – Идем-ка ко всем, там весело.

Он подхватил меня под руку и потащил к бассейну. Возле бассейна с морской водой ребята кричали, визжали, обливались водой из бутылок.

Откуда-то лилась самая что ни на есть «теплоходная» песня:

 
На теплоходе музыка играет,
А я одна стою на берегу,
Машу рукой, а сердце замирает,
И ничего поделать не могу…
 

– Вот где жизнь! – крикнул Женька и прыгнул в воду прямо в шортах.

Меня кто-то нечаянно толкнул в спину, и я полетел в бассейн следом за Женькой. Вся тревога сразу же прошла. Побарахтавшись в воде, мы вылезли из бассейна и разлеглись на шезлонгах загорать.

– Прикиньте, что будет, если теплоход врежется в другой корабль? – засмеялся кто-то.

– И вовсе это не смесно, – гневно сказала Люба. Она сидела на шезлонге, подставив солнцу спину. – Я книзку ситала, там теплоход «Сяйка» врезался в присял. Все было как сейсяс – люди веселились на борту, пили, пели, плясали…

– И что дальше? – поинтересовался Стас – невысокий худенький парень с короткими черными волосами и огромными черными глазами. Все вдруг притихли, только музыка играла.

– Капитан поставил теплоход на автоуправление и посол на палубу, где веселились отдыхаюсие. Но сто-то там заклинило, корабль развернулся и на полной скорости врезался в присял… Все погибли… А потом на месте аварии стали появляться утопленники, а под водой играла музыка… – проникновенно произнесла Люба, делая страшные-престрашные глаза.

– Фу, перестань, – сморщился Стас. – Гадость всякую читаешь.

– И нисего не гадость, – насупилась Люба. – Никто не знает, сто может слуситься в следуюсюю секунду. Вдруг то, над сем ты сутис, – сбудется?

– Так, хватит! – развел руками Женька, как судья на ринге. – Мы сюда отдыхать приехали, а не ругаться и страшилки рассказывать. Ты, Люба, проще ко всему относись.

– Сейсяс как дам в лоб! – пообещала Люба, вскакивая с шезлонга. – Я все к тому рассказываю, сто беду кликать не надо, когда в открытом море находисься… Глубина-то какая! «Титаник» забыли? А «Адмирал Нахимов»?

– О боже, – провела ладонью по лицу местная красавица Ирочка, – только старух с приметами нам и не хватало.

– Ах, «старух»! – завопила Люба и ринулась в бой. – Да я тебе сейсас патлы все повыдергиваю! Старуху насла! Да я младсе тебя! И изяснее!

– Ты не изящнее – у тебя болезненная худоба, – парировала Ирочка, – и не младше, а меньше. И на зубах какое-то уродство носишь…

– Дура ты! Благодаря этому «уродству» скоро мои зубы будут такими, сто тебе и не снилось!

Завязалась драка.

Мы, парни, отошли подальше и стали у борта, наблюдая, как девчонки дерутся. Люба, надо признать, давала Ире жару, несмотря на свою тщедушную комплекцию.

– Смотрите! – закричал Женька, указывая вдаль. – Дельфины!

Девчонки мгновенно забыли о драке и волной хлынули к нам. Мы принялись разглядывать дельфинов. Их серые спины блестели на солнце, когда они выпрыгивали из воды.

– Точно, дельфины, – восхищенно прошептала Ирочка, расчесывая пятерней порядком потрепанные волосы. – Я первый раз вижу дельфинов вот так, в открытом море, на свободе. В естественной среде обитания. Раньше только в дельфинарии их видела… Слушайте, у меня идея! Давайте Просто Настю позовем и сфотографируемся все вместе, а? Сделаем коллективное фото на память!

– А, собственно, где Настя? – вспомнил я.

Все, как по команде, отвернулись от дельфинов и посмотрели друг на друга. Выяснилось, что Настю последний раз видели, когда мы только садились на теплоход. Она сказала, чтобы мы по возможности не падали за борт и обязательно надели на себя спасательные жилеты. Но это было еще на берегу, когда судно стояло у причала. А потом она никому на глаза не попадалась…

– Итак, Настю никто не видел? – резюмировал Женька, оглядев нашу компанию.

Кстати говоря, нас было шесть парней и семь девчонок. Итого тринадцать…

На дельфинов мы уже не смотрели. Все скучковались у борта и думали, куда могла подеваться наша вожатая.

Ветер развевал прозрачные платки, которые девчонки повязали вокруг талии. Все было очень красиво и романтично, если не считать того, что над нами повисла тревога. Мы явственно ее ощущали, и мне показалось даже, что при желании тревогу можно было пощупать и разрезать ножом.

– Так, спокойно, – сказал я. – Если Насти нет рядом с нами, это еще не значит, что ее нет на теплоходе вообще. Давайте позовем ее, поищем. Не могла же она просто так пропасть.

– Пропасть не могла, а не сесть на теплоход – могла, – услышал я чей-то тихий голос, но он потонул в разноголосых криках:

– Настя!

– Просто Настя!

– Ау-у-у!

– Настя, куда ты делась?! Отзовись! В прятки решила поиграть? Так это уже немодно и не по возрасту!

– Возата-я-я-я!

Мы разбрелись по теплоходу и зашли в каждую каюту, не пропустив ни одной. Потом собрались на прежнем месте – у борта, где дул теплый ветер.

– Ну, кто-нибудь видел ее? – спросил запыхавшийся Стас, поднимаясь на палубу.

– Я не видел, – сказал я.

– И я, – кивнул Женька.

– И я, – произнесла Ирочка, расчесывая волосы уже щеткой и глядя на Любу.

– Я тозе не видела, – сказала Люба после того как прозвучали ответы всех. – Сто-то странное творится, ребята. Возатой нет на теплоходе. Мы одни.

– Скорее всего, когда была посадка, она сошла на берег чего-нибудь купить, а когда вернулась – теплоход уже отчалил, – выдвинула версию Ирочка.

– На теплоходе всего навалом, куча разной еды, питья… – усомнился Женька.

– И что? – с непередаваемой иронией откликнулась Ирочка. – Можно подумать, на теплоходе есть все на свете. И вообще, какая разница, куда Просто Настя делась? Главное то, что ее нет на теплоходе.

– О! – охнула Люба и выпучила глаза.

Мы все уставились на нее.

– Ну? – бросила Ирочка. – Что ты охаешь?

– А сто, если… ой, нет! – замахала Люба руками.

Она замахала так сильно, что очки слетели с ее носа и полетели вниз.

– Ой! Ловите! – завопила девчонка, хватая руками воздух.

Но очки мы не поймали, и они упали на нижнюю палубу и разбились.

Подбородок Любы мелко затрясся. Даже косички затряслись.

– Оськи… – прошептала она, смотря на блестящие осколки. – Я без оськов…

– Так тебе даже лучше, – призналась Ирочка. – Моложе выглядишь.

– Оськи… – снова прошелестела Люба. – Я без них не могу. Я зе слепая как крот. Оськи-и-и! Я нисего не визу!

Люба зарыдала. Мы все стали ее успокаивать. Я вспомнил, что в моей небольшой сумке «Адидас», которую я взял с собой, лежали очки на всякий случай. А так я носил контактные линзы.

– У тебя минус? – участливо спросил я.

Люба, зарыв лицо в ладони, утвердительно покачала головой.

– Не плачь, я тебе свои дам, – сказал я, доставая окуляры.

Примерив их, Люба вздохнула:

– Слабые, конесно, но лучсе так, чем вообсе без них. Спасибо.

– Не за что, – улыбнулся я.

– А тебе, между прочим, мужские очки идут больше, – прямо-таки фонтанировала комплиментами Ирочка, которая недавно дралась с Любой не на жизнь, а на смерть. – Так из-за чего ты охала, прежде чем очки уронить?

– А! – вспомнила Люба. В моих прямоугольных очках она действительно выглядела симпатичнее. – Сто, если Настя упала за борт, и ее перерезало-перемололо в мясной фарс винтами?

Мы все снова замолчали.

– Да нет, – с сомнением протянула Ирочка. – Не может быть.

– Это почему зе? – тут же захотелось знать Любе.

– Ну… В принципе, конечно, может… Но не хотелось бы… Она была нормальной вожатой…

Слово «была» меня несколько покоробило, как будто Настю и правда разрубило винтами. Мы еще немного помолчали, думая каждый о своем, и тут я заметил, что на небе сгустились тучи, поднялся ветер, и пару раз даже громыхнуло. Чайки куда-то исчезли.

– Шторм, что ли? – спросил Женька. Ему на нос упала крупная капля дождя.

– Ой, слушайте! – воскликнула Ирочка, не замечая дождя. – Я сейчас сбегаю в рубку, вдруг Настя там, а мы паникуем?

И она помчалась в рубку.

Тревога сразу отлегла. В самом деле, напридумывали мы всяких ужастиков, а Настя, наверное, сидит в рубке и с капитаном чаек попивает, чтобы нам не мешать развлекаться.

Ира вернулась через минуту, но она уже не бежала, а медленно шла, опираясь о борт. Ее лицо было белое как простыня.

– Ну что, она там? – поинтересовался я, и снова тревожное предчувствие кольнуло меня.

– Насти там нет, – прошептала Ирочка.

– А ты спросила у капитана, где она? – ожил Женька.

– Нет.

– Почему? Вдруг он знает? Может, она ему перед отплытием сказала, что куда-то отлучится, и тогда твоя версия верна. Вдруг она…

– Жень, заткнись, ладно? – как-то обреченно произнесла Ирочка и обвела всех нас тоскливым растерянным взглядом. – Ребята, мы попали в ловушку. В рубке нет никого – ни Насти, ни капитана. На теплоходе мы одни… Он плывет сам по себе в открытое море. Им никто не управляет. Вы понимаете, что это значит?! – Ира перешла на нервный крик. – Мы одни. ОДНИ!!!

– Мамочки, – прошептала высокая худая, с наивными глазами Галочка и упала в обморок.

Глава III
«Я сошел с ума?»

– Ты что, шутишь? – недоверчиво спросил Женька.

– Нет, – серьезно ответила Ира, – не шучу. В рубке нет капитана. Насти тоже нет. Понимаете? Мы одни на теплоходе, и он плывет сам по себе!

– Это бред, – твердо сказал Стас. – Я не верю.

Ира сделала безразличное выражение лица и предложила:

– Не веришь – сходи в рубку и сам в этом убедись.

В рубку побежал не один Стас, а вся наша компания. Ира осталась на палубе с очнувшейся Галей. Дождь все усиливался, и разыгрались волны. Море посерело, и так далеко, как раньше, теперь не было видно. Все было затянуто пеленой дождя.

Расталкивая друг друга локтями, мы забежали в длинный узкий коридор, который вел к рубке. Нас качало из стороны в сторону.

Женька встал перед дверью, взялся за ручку и сказал:

– Сейчас я открою дверь, мы увидим капитана, а потом все вместе надерем Ирке уши, чтобы знала, как шутить.

– Давай, открывай узе, не томи, – поторопила его Люба.

Женька нажал ручку вниз, распахнул дверь и, не смотря внутрь, сделал приглашающий жест, мол, заходите.

Однако в рубку никто не зашел. Мы все стояли с раскрытыми ртами. Женька, заметив выражение наших лиц, встрепенулся и заглянул в комнатушку.

В рубке не было никого. Мигали многочисленные лампочки на панели управления. В стороне от белого штурвала с потолка свешивался какой-то толстый шнур.

– Это что же выходит? – каким-то тягучим голосом промолвил я. – Мы тут… одни?

Внезапно один из мальчишек завыл, как бабка в деревне на похоронах, и осел на пол.

– Ой-ой-о-о-о-о-ой!

– С ума сошел? – вздрогнул Женька. – Чего ты ревешь?

– Стра-а-ашно! – Парень трясся и смотрел на нас жалкими глазами. – Я б-боюсь оставаться од-дин, без взрослых…

– Оригинальный страх, – заметил Стас. – Зачем же ты с нами поехал, если боишься быть без взрослых?

– Так я же не знал, что Н-настя куда-то ден-нется… – ответил парень.

– Подожди, я тебе сейчас дам успокоительное.

Стас помчался на поиски аптечки, а мы усадили дрожащего, как осенний лист на ветру, мальчишку на привинченный к полу стул и дали ему стакан воды. Он весь трясся, с него градом катился пот. Все как у меня, когда активизируется моя клаустрофобия…

– Тебя как зовут? – спросил Женька.

– Слава. Что ж с нами будет?

– Все хорошо с нами будет! – уверенно воскликнул я. – Мы сами поведем теплоход.

– Ты думаешь, что говоришь? – постучал пальцем по голове Женька. – Этому специально учатся.

– Ну давайте тогда дадим сигнал SOS или найдем инструкцию по вождению теплоходов. Должна же здесь быть инструкция! – начал я нервничать и суетливо копаться в ящике под приборной доской.

– Не паникуй, – посоветовал Женька. – Нервы напряжены у всех, и если мы поддадимся панике, то просто сойдем с ума. Как давать сигнал SOS, или как там это называется? Тут есть радио, по которому капитан с берегом переговаривается?

– Откуда я знаю? Я что, всю жизнь на теплоходах плаваю?

Вернулся Стас и дал Славе какую-то таблетку.

– А что это за шнур? – уставился Женька на свисающий с потолка загадочный шнур.

– Не знаю.

Женька пожал плечами и дернул за него. Раздался резкий пронзительный вой. Мы подпрыгнули на месте. С палубы послышался девчоночий визг.

– А, гудок, – догадался Женька и погудел еще несколько раз.

Визга уже не было, девчонки, наверное, тоже догадались, что это гудит.

– В конце концов, не так уж все и плохо, – с большой долей оптимизма сказал Женька. – Еды и питья здесь навалом… Как-нибудь проживем. А когда в Турцию приплывем… Или в Румынию… Или еще куда…

– Лично я тут не собираюсь жить, – перебил его я. – Теплоходом нужно как-то научиться управлять, а то, как рассказывала Любка, вдруг мы правда во что-нибудь врежемся? Что тогда?

– Не каркай! – попросил бледный Слава. Его мутило.

Из коридора послышался топот. Прибежали девчонки.

– Пацаны, там страшный ливень начался, стеной стоит, – доложила Ира. – И волны огромные, до бортов достают. Вдруг нас затопит?

– Не каркай! – снова ожил Слава.

– А что ты бледный такой? – обратила на него внимание Ира.

– Мне страшно… Фобия у меня…

– А-а-а… Чего ж ты на теплоход поплелся? С головой не дружишь?

Вместо ответа Слава устало махнул рукой.

– Надо что-то делать, – сказал я, и вдруг что-то запищало.

Загорелась красная лампочка на приборной доске. Ира внимательно посмотрела на картинку, которая была нарисована под светящейся лампочкой, и проговорила:

– Если я не ошибаюсь, то… кончилось горючее.

– Как кончилось? Как оно могло кончиться? – недоумевал Женька.

– Взяло и кончилось…

– А запасное есть?

– А я знаю? В морском училище не училась, поэтому не в курсе, должны ли быть на судне канистры с горючим. Я правильно сказала? Канистры? Или на теплоходах что-то другое? Ой, смотрите, а что это такое впереди? – воскликнула Ирочка и указала пальцем вперед.

Мы столпились у окна, всмотрелись в даль сквозь стекло, по которому хлестал дождь, и увидели стремительно надвигающуюся на нас огромную тень.

– Сто это такое? – прошептала Люба.

– Наверное, туча… – предположил Женька.

Не успев опомниться, в следующий миг мы услышали дикий, прямо-таки взбесившийся гудок и чей-то голос, многократно усиленный мегафоном:

– Теплоход «Две сосны», срочно смените курс! Теплоход «Две сосны», срочно смените курс!

– Да как мы его сменим?! – завизжала Галя. – Это же корабль на нас надвигается! Танкер! О-о-о-о-ой!

Напряжение и страх в рубке достигли такой силы, что в ушах у меня начало звенеть.

– Мы все умрем! – вопила Люба. – Как в книзке! Умре-е-ем!

– Мамочка, спаси! – плакала Ира, как будто ее мама могла развернуть стремительно надвигающийся на нас танкер.

– Настя! Настя! – кричал кто-то.

А дальше… Сначала мы ощутили сильный глухой удар, сотрясший теплоход. Потом посыпался град осколков. Затем, когда нас отбросило к стене, теплоход стал крениться и… переворачиваться. Плач, стоны, скрежет металла, безостановочные гудки, крики в мегафон – все слилось воедино.

Корабль накренился так, что в разбитое окно хлынула вода. Мы с пола упали на потолок.

– Бежим в каюты! – закричала Ира, и мы всем стадом понеслись в узкий (как назло!) коридор, подгоняемые страхом и морской водой. В ней плавали рыбы и медузы…

– Какие каюты? Жилеты надевайте и с теплохода прыгайте! – закричал в ответ Женька.

– Не успеем же, не успеем!

Мной руководил страх, а поэтому я залетел в каюту и захлопнул ее. Женька, зовя меня с другой стороны, схватил висевший на стене спасжилет и, наверное, тоже подгоняемый страхом, ринулся с теплохода куда-то…

В каюте, под моими ногами, горел свет. За иллюминатором было темно.

Я, тяжело дыша, посмотрел на свои окровавленные руки, потом мой взгляд переместился на дверь, вернее, на щелочку между дверью и полом. В щель стремительно затекала мутная зеленая вода.

Я, в ужасе качая головой, твердил: «Нет, нет» – и отступал назад. Наткнулся на противоположную стену, осел на пол (или потолок?) и забился в угол, как котенок, перед которым стояла цепная собака. Мне было страшно, как никогда. Я находился в тесной, очень тесной каюте, которую затапливало водой, на тонущем корабле. Я испытывал первобытный, ни с чем не сравнимый ужас.

Такого страха у меня до этого момента не было и вряд ли еще когда-нибудь будет… Зубы стучали так, что казалось, повылетают все пломбы, тело сильно тряслось, в голове все перемешалось, я не понимал, что происходит. Я бил кулаками по стенкам, словно стараясь их пробить, до меня не доходило, что за стенами тоже вода.

Вода, которая еще совсем недавно блестела на солнце и тем самым дарила нам радость, теперь стремительно поступала в каюту. Вскоре она поднялась до уровня моего колена. Я, ничего уже не соображая от страха, схватился за прикрепленную к полу, теперь уже к потолку, койку, но вода достигла и ее. Тогда я зацепился за какой-то крючок, но вода подобралась и к нему тоже. Совсем скоро она начала лизать потолок. Я набрал побольше воздуха в легкие и уже плавал в каюте, как рыба в аквариуме. Я понимал, что мне пришел конец, я не какой-то там супергерой, который выберется из каюты сам и всех спасет, а просто мальчишка, обычный подросток, который сейчас захлебнется…

Мне было страшно, очень страшно находиться в тесной каюте тонущего корабля, сердце учащенно билось, вены вздулись, казалось, вот-вот лопнут.

Я не выдержал и сделал вдох. Или глоток?..

В легкие поступила вода. Я обессиленно перестал двигать руками и ногами. Мне стало совершенно все равно, что будет дальше. Разум затуманился; наверное, я просто сошел с ума от страха. Я, качаясь в воде, безразлично, отрешенно улыбнулся.

И умер.

Меня кто-то с силой тряс за плечо.

– Эй, Влад! Ты думаешь просыпаться? Кстати сказать, у тебя очень неудобное имя. Понимаю – Мишка, Гошка, Витька, Колька, тот же Женька, а Влад – какое-то оно не такое. Не скажешь же «Владька», да? Неудобно… Владислав – тоже не с руки. Влад – официально как-то… Слушай, ну ты просыпаешься или нет? – услышал я сквозь сон голос Женьки.

Он сбросил с меня одеяло и через секунду присвистнул.

– Ни фига себе! Ты весь в порезах! Ни фига себе! Где это ты так?

Я открыл глаза. Надо мной был подвесной потолок со встроенными лампочками. За окном пели птицы. Я развернулся. Окно. Окно?! А где иллюминатор? Перед глазами все еще стояла ужасная картина: я нахожусь в запертой каюте тонущего корабля.

– Блин, Влад, ты просыпаешься или нет? – рассердился Женька и побрызгал на меня водой.

Только не вода!

Я глубоко вздохнул, как ошпаренный вскочил с кровати и затравленно вытаращился на приятеля.

– Ты чего такой странный? – удивился Женя, энергично жуя банан. Он кинул мне шорты. – Одевайся, завтрак скоро. Так почему ты весь в порезах? Подрался с кем-то, что ли? Когда успел? Или ночью сам себя избил? Гы-гы.

– Женя… – прошептал я, подозрительно осматривая комнату. Я не верил в происходящее. Картина тонущего корабля была очень реальной, я все еще не мог прийти в себя.

– Что?

– Почему я здесь?

Женя помолчал, потом заржал, как лошадь.

– Ты чего, выпил? Но где выпивку взял? На теплоходе же ее не было!

– Почему – я – здесь? – повторил с расстановкой я вопрос, щупая стены, словно проверяя их на прочность, или на реальность – не знаю, как правильнее сказать.

– А где ты должен быть?

– В тонущем теплоходе, где же еще?

– Ты, брат, как себя чувствуешь? Может, Просто Настю позвать, пусть она тебя осмотрит?

– Настю? Она что, тут? Вы ее нашли? Она сказала, почему ушла с теплохода? Ее не перерубило винтами? А Люба где? Она купила себе новые очки?

– Влад… – осторожно начал Женька. – Ты, это… на солнце перегрелся? Настя никуда с теплохода не уходила, она как привязанная ходила за нами и следила за каждым нашим шагом. И как она могла уйти с теплохода? В море, да? И с какой стати ее должно было перерубить винтами? И что с Любкиными очками? Зачем ей покупать новые?

Я, будто пришибленный, сел на кровать и крепко сжал голову ладонями.

«Мне что, все приснилось? Но этого не может быть, все это случилось на самом деле. Насти не было на судне, капитана – тоже, в теплоход врезался танкер, и наша посудина затонула, а я умер. Хотя если бы я умер, то не сидел бы сейчас здесь и не беседовал с Женькой…»

– Ты, наверное, еще после дороги и сна не отошел, – догадался друг. – Так порезы у тебя откуда? Ты что, йог? На стеклах спишь?

– Нет… То есть да… Да, йог… Конечно же, я йог!

– Но когда ты успел? Мы же вчера купались, и никаких порезов я не видел. А стекла когда наколотил? И где осколки сейчас? Почему их нет в постели? Ты их носишь с собой в мешочке? А научи меня, как стать йогом! Только быстрее, чтоб до завтрака успели!

– Слушай, отстань, – измученно попросил я, – будь другом, дай подумать.

– Ладно, ты думай себе сколько влезет, а я на первом этаже, скоро завтрак. Давай одевайся и спускайся.

Сказать, что голову разрывали мысли, – значит не сказать ничего. Я никак не мог поверить, что мне все приснилось. Да и порезы говорили о том, что я прав… Может, я нечаянно принял наркотики, и все пережитое – галлюцинация? Выпил? Не могу же я ни с того ни с сего сойти с ума… Да и тело все болело, как будто я всю ночь провел без сна.

– Го-о-осподи, – простонал я, – что же со мной творится?

Окончательно добил меня ворвавшийся в комнату Женька. Он полез в свою тумбочку и достал стопку фотографий.

– Вот, смотри, забыл тебе фотки со вчерашнего вечера показать, – сказал он, усаживаясь на мою кровать.

Я машинально взял снимки и посмотрел на первый. Я стоял у борта теплохода. Сзади меня резвились дельфины. Выглядел я счастливее некуда. На второй фотографии было уже темно. Я увидел себя в обнимку с недовольной Любой. Везде горели разноцветные огни, китайские фонарики, все это великолепие отражалось в воде. На третьей карточке были мы с Женькой. Я держал в руках молочный коктейль, а Женька скорчил рожицу. Фон был незнакомый. Самое главное, что я не помнил, как фотографировался!

– Где ты их взял? – ляпнул я первое, что пришло в голову, все больше и больше запутываясь в происходящем.

– Напечатал, – пожал плечами Женька. – К моему цифровому фотоаппарату присоединяется специальная штука, типа мини-принтера, которая сразу же распечатывает фотки. Круто, да? Папа на день рождения подарил. Я хотел просто цифровик, а отец купил его вместе с такими наворотами…

– Круто, – согласился я. И показал ему третий снимок: – А где это мы?

– Как где? – удивился он. – Мы сфоткались, когда ночью с теплохода возвращались. А это ты с Любкой стоишь. Кстати, вон, видишь, с ее безобразными очками все в порядке. Прикинь, Ирка сказала, что ей больше мужские пошли бы, а она разозлилась и вцепилась в ее волосы… Весело было… А это ты стоишь на фоне дельфинов. Ты чего, память потерял или прикалываешься?

Фотографии выпали из моих рук и посыпались на пол. Я не мог ничего понять.

– Женя, окажи мне одну услугу…

– Какую?

– Ударь меня, да посильнее. Пожалуйста.

– С дуба рухнул? Зачем мне тебя бить? Ты к тому же весь в порезах – больно будет.

– Ударь!

– Зачем? Не буду!

– Ударь! Трудно, что ли?

Женька пожал плечами и залепил мне звонкую пощечину. Признаться, я ожидал удара несколько иного. В лицо кулаком, например, или что-то еще. Но никак не пощечину. Но в принципе неважно, какой был удар, главное, что я никуда не делся. Ни проснулся, ни попал в другую картину.

– Ну как, нормально? – забеспокоился Женька. – Если хочешь, я еще могу.

– Нормально. Больше не надо. Ты, как я погляжу, во вкус вошел. Слушай, сейчас я тебе расскажу одну историю, только обещай не смеяться.

– Рассказывай, только побыстрее – Просто Настя рассердится, если мы опоздаем.

– Да ну ее, у меня дела поважнее, – отмахнулся я и подробно все рассказал соседу по комнате.

Сначала он покатился со смеху. Потом посерьезнел. Просмотрел снимки. Перевел взгляд на мои порезы.

– Может, тебе показалось? – в конце концов спросил он, странно озираясь вокруг. История произвела на него впечатление.

– Нет, не показалось. Хочешь, докажу?

– Докажи…

– Пойдем спросим у Славы, какой у него страх. И вообще, Слава ли его зовут и есть ли он в лагере? А потом спросим у Насти, конечно, если она была в рубке, – где висит шнур гудка.

В толпе ребят я отыскал Славу. Оказывается, он действительно существовал и звали его Славой. И страх у него был тот же, что и в моем «сне». Мы разыскали Настю, и она сказала, что была в рубке много раз, и описала, где висит шнур. Именно там, где «видел» его я… Кроме того, я проверил свою сумку и не обнаружил там очков… А когда спросил у Любы, не давал ли я ей случайно свои очки, она покрутила пальцем у виска, назвала меня дураком и повертела перед моим носом своими очками с толстыми линзами и еще раз сказала, что я дурак.

В полном ошеломлении мы с Женькой вышли в сад.

– Да, дела-а, – многозначительно протянул он. – Но, может, это все-таки совпадение?

– Нет… Сам разве не видишь, что все сходится?

– Прямо триллер какой-то. Ты думаешь, то ли ты сумасшедший, то ли все остальные, да?

– Прямо в точку, – подтвердил я. – И до сих пор не пойму: сплю или это реальность? Но судя по следу от твоей пощечины и моим порезам – реальность.

– Это так круто… Вот бы мне оказаться на твоем месте.

– Ты что, серьезно?

– Ага! Ты сам не понимаешь своего счастья! – восхищенно воскликнул Женька. – У меня предложение: давай подождем, вдруг что-нибудь еще случится? Тогда будем думать серьезно. Может, к колдунье какой-нибудь сходим, их же сейчас полно. Куда ни плюнь – в колдунью попадешь.

– И все как одна потомственные. Хоть бы одна для приличия самоучкой назвалась… Ладно, поживем – увидим. Идем завтракать, в животе уже урчит.

И тут Женька воскликнул:

– Ха! То, что ты угадал имя Славы и месторасположение шнура, ничего не доказывает! Вдруг ты с этим Славой еще раньше познакомился и в рубку вчера заходил?

– Не заходил я никуда, – буркнул я. – Не хочешь – не верь, но как по-другому доказать – не знаю.

Пока мы завтракали, Женька мне рассказывал, как мы провели вчерашний вечер. Слушая его, я без конца диву давался, но некоторые места в наших историях совпадали. Например, Ира сказала Любе, что ей пошли бы мужские очки (которые в моей истории ей уж точно шли), а Люба с ней подралась. Еще совпадением была стая дельфинов, проплывавшая мимо теплохода, но Настю, по Женькиным словам, мы не искали, она все время находилась рядом. Женька мне показал наше коллективное фото…

Нет – с ума я не схожу. Тут что-то другое творится… Но что? Очень интересный вопрос…

Весь день я ходил как сонная муха. Так и не понял, что было на тренинге. По-моему, каждый из нас рассказывал друг другу о своих страхах.

Потом, после тренинга, у нас было личное время до трех дня.

Женька куда-то умчался, а я принялся бесцельно бродить по городу.

Веселые загорелые люди, ходившие по улицам, подействовали на меня отрезвляюще и внесли некоторую ясность в мои мысли.

Что же все-таки произошло?

Я приехал в лагерь, разложил вещи, и мы отправились на морскую прогулку на теплоходе. Все было хорошо, да что там – просто прекрасно! – пока мы не обнаружили, что с нами нет вожатой. И все началось-завертелось: разбитые очки Любы, поиски Насти, потом выяснилось, что нет и капитана, танкер прямо по курсу, затем я забежал в каюту и утонул. Все было очень реально и вполне даже ощутимо – вон, на руках, ногах и лице у меня порезы. Правда, кажется, их меньше отчего-то стало… Кстати говоря, Настя за завтраком даже не поинтересовалась, почему я весь в зеленке. Но об этом подумаем после. Вернемся к теплоходу. Я утонул и… проснулся. Но как такое может быть? Я же не засыпал, чтобы потом просыпаться, правильно? Или уже можно просыпаться не засыпая? Сомневаюсь.