Текст книги "Любимец Бога"

Вадим Тарасенко
Любимец Бога

Даже часы истории имеют своих часовщиков.

Богуслав Войнар, польский сатирик

«Боже, неужели получилось? Неужели я обманул их? Ну а Ты, Господи, надеюсь, не будешь возражать?»

– Назовите свое имя, год рождения, гражданство.

– Иван Антонович Ковзан, две тысячи сто двадцатого года рождения, гражданин Объединенной Руси.

– Добро пожаловать, Иван Антонович, во вторую жизнь.

«Боже, я прошел!!!»

Глава 1
КТО БУДЕТ ПЕРВЫМ?

Каждый дурак знает, что до звезд не достать, а умные, не обращая внимания на дураков, пытаются.

Пол Андерсон, американский писатель-фантаст

Луна. Море Дождей.

База «Восток» Объединенной Руси.

12 апреля 2190 года. Понедельник.

13.02 по среднеевропейскому времени (СЕВ).

Бело-голубой шар Земли красиво впечатался в черную бездну Космоса с четкими вкраплениями белых звезд. До него, казалось, было подать рукой. Особенно если взобраться на этот валун, одиноко лежащий на девственной поверхности Луны. Семен Петрович Богомазов в который раз наблюдал эту картину на мониторе в центре управления базой и в который раз ловил себя на этом мальчишеском желании. Левее этого валуна пролегла натянутая струна бетонки, соединившая базу и космодром, который находился, казалось, у самого горизонта.

«Все правильно. Радиус Луны почти в четыре раза меньше радиуса Земли. Значит, и горизонт здесь в четыре раза ближе». Оживший динамик громкой связи прервал размышления начальника базы:

– До посадки «Гермеса-пять» осталось триста секунд. Готовность номер один всем наземным службам.

– Сейчас мы его увидим, – раздался за спиной Богомазова голос главного инженера базы Коли Григорчука.

И, словно желая подтвердить его слова, наружная видеокамера разглядела в черноте небосвода и послушно передала на монитор изображение блестевшего в лучах солнца стального тела. Оно по размашистой дуге неслось в сторону базы.

– Какого черта он не включает тормозной двигатель? – Семен Петрович нервно закусил губу, наблюдая за стремительным полетом-падением корабля.

– Это же рейс Ваньки-лихача. Семен, ты ведь знаешь его стиль – врубать движок при самом приземлении… фу ты – прилунении. – Главный инженер базы, так же как и Богомазов, впился глазами в экран.

– Вот накатаю на него жалобу в высшую аттестационную комиссию грузового космического флота, сразу охота лихачить пропадет. Чкалов хренов.

– Да чего ты так волнуешься. Это что, в первый раз? Ванька же ас. Посадит – комар носу не подточит.

– Вот именно что в первый. Он же сейчас садится с ходу. Прямо с перелетной орбиты, не выходя на орбиталку. А одно дело гасить первую лунную космическую скорость – каких-то чуть больше полутора кэмэ в секунду, другое – вторую земную космическую. А это уже одиннадцать и две.

Пилот космического корабля словно почувствовал раздражение начальника крупнейшей лунной базы Руси. Мощный столб пламени вырвался из дюз корабля, и он сразу же будто споткнулся. Размашистая дуга полета стала скукоживаться, скорость замедляться.

– А зачем такая спешка? – Главный инженер, оторвавшись от монитора, удивленно посмотрел на Богомазова.

– Эвакуационной и грузовой службам выдвинуться на линию ожидания. – Динамик громкой связи, чеканя каждое слово, координировал работу десятков людей.

– Он гиперпространственный движок к нам тащит, – выслушав сообщение громкой связи, ответил начальник базы. – А там же этот доходяга – нейтринный излучатель. У него срок автономии без подпитки тридцать шесть часов. Так что после приземления «Гермеса-пять» остается около часа, чтобы запитать этот излучатель от нашего главного генератора.

– Так для транспортировки к нам таких движков сделан корабль «Геракл». У него для этих целей и специальный генератор поставлен, помощней нашего на базе будет.

– Сразу видно, человек недавно вернулся из отпуска. Зайди в наш бар. И там за кружкой «Оболони» Коля Васнецов в лицах расскажет и покажет, как доблестный Шведов, космический волк экстра-класса, покоритель Нептуна и несметного количества женских сердец и прочая, прочая, прочая, умудрился так «Геракл» хряпнуть о бетонку на «Селене», что раньше чем через год наш «Геракл» ни на какие подвиги не будет способен. Корма у него смята. А без кормы, – Богомазов, шутя, стукнул себя пониже спины, – и ни туды, и ни сюды.

– Ну и подождали б годик, – смеясь, предложил Григорчук. – К чему такая спешка? Москве что, не терпится еще пару триллионов рублей выкинуть?

– На этот раз не только рублей.

– Не только? – Главный инженер вскинул удивленный взгляд на начальника базы: – А что еще?

Между тем корабль, полностью погасив горизонтальную составляющую скорости, с выключенным маршевым двигателем, падал, словно в замедленной съемке, по отвесной прямой на Луну. Несколько раз пыхнули рулевые движки, ставя корабль в вертикальное положение.

«Сколько уже на базе, а никак не могу привыкнуть к здешним фокусам тяготения. Если на Земле сто метров пролетаются за четыре с половиной секунды, то на Луне на это требуется почти тридцать секунд. Выспаться можно». Богомазов внимательно смотрел за эволюциями корабля.

В сотне метров от поверхности из-под низа корабля вновь ударил яркий столб пламени. И вот стодвадцатитонная махина плавно опустилась на бетон космодрома, чуть присев на опорах-амортизаторах.

– Вот сукин сын! Посадил точно над газоотводными отверстиями. Без всякой корректировки. Циркач! – Богомазов довольно потер руки.

– А ты – жалобу в ГКФ. Это же талант.

– Эвакуационной службе сосредоточиться у пассажирского выхода. Грузовой – у грузового стапеля, – вновь рявкнул динамик громкой связи.

– Талант… Эх, если бы Русь-матушка могла часть своих талантов конвертировать в организованность. Где бы мы уже были! Ладно, Коля, пошли встречать груз. Не дай бог, запорем нейтринный излучатель – на Землю пешком отправят. Без скафандра…

И уже в лифте, спускаясь на нулевой этаж, добавил:

– Я не успел тебя после твоего отпуска ввести в курс дела. Так вот, на этот раз нам поручена сборка пилотируемого гиперпространственного корабля.

– Это что, на нем человек полетит?

– Точно.

– Угробят же человека. Ни разу еще успешного пуска не было.

– Наверху виднее. Наше дело маленькое – собрать корабль.

… Миллисекундная серия радиоимпульсов скользнула с поверхности Луны, чтобы мгновение спустя, отразившись от американского селеностационарного спутника-ретранслятора «STILL-2», отскочить в сторону Земли и ударить узким лучом по параболической антенне. Еще через мгновение один из компьютеров Агентства Национальной Безопасности США перевел электромагнитные колебания на человеческий язык. А еще спустя два часа было принято решение – об этом должен срочно узнать Президент Соединенных Штатов Америки.

Соединенные Штаты Америки.

Вашингтон. Белый дом. Овальный кабинет.

13 апреля 2190 года. Вторник.

15.34 по местному времени.

– Здравствуй, Билл. – Моложавый седеющий брюнет лет сорока пяти пружинисто встал из-за стола и шагнул навстречу вошедшему – атлетически сложенному пятидесятилетнему мужчине с пронзительно голубыми глазами, сверкавшими на загорелом лице.

– Здравствуйте, господин президент. – Вошедший свободно и в то же время подчеркнуто почтительно пожал хозяину кабинета руку.

– Что значит хорошо отдохнуть. Не успел прилететь с австралийских пляжей, как тут же напряг свое ведомство, ну и президента заодно. – Хозяин кабинета коротко рассмеялся. Его глаза, в диссонанс с общим выражением лица, смотрели настороженно-вопросительно.

Президент недолюбливал своего главного шпиона, как недолюбливает каждый начальник своего профессионально более опытного подчиненного. Недолюбливал, но полностью был согласен со своим отцом, сказавшим о Билле Реде: «Такие люди на вес золота. И я бы очень хотел, чтобы он был в твоей команде». Да что там говорить, своим креслом в Овальном кабинете семьдесят четвертый Президент Соединенных Штатов Америки был полностью обязан главе Центрального Разведывательного Управления.

– Если бы вы, господин президент, обо мне никогда не вспоминали… ну или хотя бы вспоминали раз в четыре года, – голубые глаза главного шпиона безмятежно смотрели на Чейза, – я был бы счастлив: Соединенным Штатам ничто не угрожает.

«"… или хотя бы раз в четыре года" – весьма прозрачный намек на мои выборы. Сукин сын!»

– Но, увы, мы слишком богаты и могущественны. Поэтому враги у нас должны быть по определению. И поэтому я у вас, господин президент, частый гость.

Стивен Чейз не спеша вновь опустился в свое кресло, жестом пригласив Реда сесть напротив.

– Рассказывай, – коротко бросил он.

– Русичи начали строительство очередного гиперпространственного корабля. – Сказав это, начальник ЦРУ сделал паузу, приглашая президента высказать свое мнение.

– Честно говоря, Билл, – помолчав, начал осторожно хозяин кабинета, – я не понимаю твоей озабоченности. Или они совершили прорыв в этой области и строят принципиально новый корабль, способный наконец нормально нырнуть в это чертово гиперпространство?

– По моим данным, конструкция главного маршевого двигателя ничем принципиальным не отличается от двигателя Хейнштейна-Солева, разработанного совместно нами, европейцами и русичами в проекте «Надежда».

– Тогда я тем более не понимаю твоего беспокойства, Билл. Насколько мне помнится, первый совместный беспилотный корабль взорвался при попытке преодолеть гиперпорог. Ученые интенсивнее пошевелили своими извилинами и поняли, что создаваемое окно перехода слишком узко. И корабль попросту не вписался в него. Та часть, что не вписалась, осталась в обычном измерении, остальное ухнуло в тартарары. Расширили окно перехода, и второй совместный корабль благополучно нырнул в гиперпространство. Но больше от него не поступило и бита информации. Хотя по программе через минуту его бортовой компьютер должен был осуществить обратный переход. И корабль должен был вынырнуть где-то за орбитой Нептуна. Но он так и не появился. Потом и мы, и русичи уже самостоятельно запустили по беспилотному кораблю – результат аналогичен предыдущему. Так что тебя беспокоит? Если русичи хотят швырнуть неизвестно куда пару триллионов долларов – это их личное дело.

– Господин президент неплохо знаком с историей этого вопроса. – Губы начальника ЦРУ тронула едва заметная усмешка.

– Да, я неплохо знаком с этим вопросом, впрочем, как и со многими другими, – после небольшой паузы добавил Чейз. – При отце, как ты помнишь, я курировал в том числе и стратегические разработки. Но мы отвлеклись. Так что тебя волнует?

– Русичи строят корабль, пилотируемый человеком.

– Что?! У них камикадзе завелись? Впрочем, не удивительно. Русичи чем-то сродни японцам – склонны к фанатизму.

– Точнее, японцы похожи на русичей. Но в данном случае ни о каком фанатизме речь не идет. Русичи совершили прорыв, но не в конструировании гиперпространственных двигателей, а в изучении общих свойств гиперпространства. Они, наверное, поняли, что произошло с предыдущими гиперпространственными кораблями, а главное, как все-таки вернуться назад, в обычное пространство.

– И что ты намерен предпринять?

Начальник ЦРУ, чуть прищурив глаза, долгим взглядом посмотрел на президента:

– Когда русичи первые вывели своего человека в космос, Америка сделала надлежащие выводы. Через семь лет мы обогнали русичей, высадив Армстронга на Луну, и с тех пор лидерства в этой области уже не упускали: первый корабль многоразового использования, первая экспедиция на Марс, первый пилотируемый полет к дальним планетам – везде мы были первыми. И я не думаю, что семьдесят четвертый президент Соединенных Штатов Америки захочет войти в историю, как президент, при котором США утратили свои лидирующие позиции в этом сверхстратегическом направлении.

– И все же, что ты намерен предпринять?

– Для начала все точно выяснить. Русичи собирают корабль на своей лунной базе «Восток». У нас там есть свои уши. Плюс необходимо направить туда нашего лунного атташе. В соответствии с Конвенцией о космосе они обязаны его пустить. Вот пусть он и убедится, что на базе у русичей никакого оружия нет, ну и заодно про гиперевик что-нибудь выяснит. – Начальник главного разведывательного ведомства страны чуть улыбнулся.

– Если мы даже оперативно выведаем необходимую информацию, русичей мы не опередим. Они уже корабль строят. – Хозяин кабинета вопросительно посмотрел на Реда.

– В таком сложном проекте, как строительство гиперпространственного корабля, все предусмотреть невозможно. Сбои в работе, срыв графика поставок комплектующих, да мало ли что еще. Я, господин президент, даже уверен, что так оно и будет. – В глазах у главною шпиона плескалась голубая безмятежность. – К тому же есть еще одно соображение, позволяющее нам смотреть на эту проблему, скажем так, более оптимистично.

– Какое? – по-мальчишечьи нетерпеливо спросило первое лицо государства.

– Русичи строят пилотируемый корабль. Чтобы нырнуть в гиперпространство и вынырнуть из него, присутствие человека, в принципе, не обязательно. Все сделает автоматика. Но русичам почему-то там нужен человек. Значит, все дело в человеке, особом человеке, способном сделать то, чего не может современная электроника. А человек… ммм… не слишком стойкий материал.

Стивен Чейз, глядя на индикатор контроля блокирования информации, медленно произнес:

– Хорошо, Билл. Начинай действовать, но… на каждый сбой у русичей ты должен получать у меня разрешение.

– Слушаюсь, господин президент.

Уже выходя из Овального кабинета, начальник ЦРУ обернулся и, кивнув в сторону индикатора контроля блокировки, сказал:

– Не волнуйтесь, господин президент. Большой Бэби ни о чем не узнает. Хотя для процветания страны можно и пожертвовать своим личным бессмертием. До свидания, господин президент.

– До свидания, Билл.

«Сукин сын! – Глаза президента вновь скользнули по зеленому глазку индикатора. – Как поддел: "Хотя для процветания страны можно и пожертвовать своим личным бессмертием"».

Мысли президента невольно обратились к тому, что стало, начиная с двадцать второго столетия, самым важным для человечества. Достижения генной инженерии, нейрофизиологии и вычислительной техники позволили человечеству в двадцать втором веке отнять у Всевышнего монополию на бессмертие. Даровалась такая привилегия далеко не всем. А достигалось это тем, что люди научились записывать и сохранять информацию, которую мозг воспринимал за весь срок человеческой жизни. Поскольку человеческое «я» – это совокупность информации, хранящейся в мозге, то избранные определялись после анализа всей информации, записанной крохотным чипом, вживляемым в мозг каждого человека в годовалом возрасте. Этот чип, официально называемый «чипом сбора информации» и единодушно прозванный во всем мире «надсмотрщиком», запоминал все, что думал, видел, слышал, делал человек на протяжении всей своей жизни. Каждый вздох, каждая мысль, каждый поступок фиксировался бесстрастной электроникой. Кроме того, этот маленький «надсмотрщик» ежесекундно контролировал жизнедеятельность всех органов человека. И, если что не так, тут же посылал сигнал тревоги, и умные приборы начинали отчаянную борьбу за жизнь и здоровье своих создателей. Благодаря этому средняя продолжительность жизни человека уверенно перевалила отметку в сто лет. Раз в год, в День Веселья, информация с «надсмотрщика» сбрасывалась на специальный диск. Один человек – один диск. И если специальный компьютер Организации Объединенных Наций на основе анализа информации вживленного чипа решал, что конкретный человек почти исчерпал свой жизненный ресурс, то, мгновенно просуммировав все плохое и хорошее, что успел сделать человек за всю свою жизнь, выносился предварительный вердикт – достоин или недостоин этот человек второй жизни. Официально этот компьютер почтительно называли Главным – с большой буквы. Главный Компьютер ООН. Неофициально он получил прозвище Большой Бэби. Большой – за его размеры. Здание, где он размещался, ничем не уступало знаменитому стоэтажному прямоугольнику штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке. Ну а Бэби… – только дети могут быть столь безапелляционны и безжалостны в своих решениях.

Вердикт Главного Компьютера тут же отправлялся в Совет Развития ООН. Так что если древние египтяне представали перед своим главным богом со свитком папируса, на котором были начертаны их деяния, то современный человек представал перед своим главным богом – Советом Развития – со своим диском.

На Земле в двадцать втором веке насчитывалось двенадцать миллиардов человек, и, несмотря на большую продолжительность жизни, ежедневно умирало более трехсот тысяч. Поэтому Совет Развития в подавляющем большинстве случаев просто подмахивал то, что подсовывала ему электронная машина. Заминки случались лишь тогда, когда вердикт Большого Бэби для известных личностей был отрицателен. Только в этом случае члены Совета Развития пытались еще во что-то вникнуть. А так – все решала Машина.

Стивен Чейз по многочисленным фильмам, статьям, книгам хорошо знал технологию обретения второй жизни. Одновременно с сообщением счастливчику о благоприятном для него решении в Центр Обновления Человека направлялся заказ на выращивание клона этого человека. Генный материал для этого заготавливался еще раньше, одновременно с вживлением в него «надсмотрщика». Но если женщине для вынашивания ребенка требуется девять месяцев, то Главному Инкубатору Центра Обновления – всего три недели. И в день он может «родить» до десяти клонов. Затем клон перемещается в Инкубатор Доращивания, где за семь месяцев он достигает биологического возраста в двадцать один год. На все про все расходуется около двух килограммов «ускорителя жизни» – волшебного вещества баснословной стоимости, даже по меркам двадцать второго века. Попутно с доращиванием в мозг клона вгоняется информация с диска человека. Кое-какая мелочь отсеивается, пройдя «фильтры времени» Большого Бэби. Остается только то, что превысило определенный эмоциональный барьер. Старое, одряхлевшее тело и мозг усыпляют, параллельно записывая информацию о последних мгновениях в новый мозг. Связующим мостиком между первой и второй жизнью, своего рода ключом перехода, служит бессмертный монолог шекспировского Гамлета «Быть или не быть». К середине монолога старый мозг окончательно усыпляют, и новый человек заканчивает его розовым упругим языком.

Крупным государственным деятелям – президентам, премьер-министрам, высокопоставленным силовикам – дана была привилегия – в их рабочих кабинетах можно было включить специальный кодированный ультразвуковой сигнал, который воспринимался и записывался чипами людей, находящихся там. Когда информация с таким наложенным сигналом попадала в Главный Компьютер, она блокировалась и хотя запоминалась, но анализу не подвергалась. Эдакая модернизированная дипломатическая неприкосновенность. Королева вне подозрений.

Глаза президента США невольно обращаются к индикатору блокировки – современной индульгенции отпущения грехов. «А если русичи нас обойдут? Обойдут при моем президентстве? Опять эти русичи. Вечно они не дают спать спокойно президенту Соединенных Штатов Америки».

Объединенная Русь. Россия. Москва.

Кремль. Рабочий кабинет Президента Объединенной Руси.

За два с лишним года до описываемых событий.

2 апреля 2188 года. Четверг. 20.45 по местному времени.

Запоздалый холодный весенний ветер бушевал над древней столицей Объединенной Руси. С воем несся он вдоль пустынных московских улиц, словно ища жертву. Его мощные порывы хлестали невозмутимые стены домов, бились в лобовые стекла автомобилей, пытаясь достать укрывшихся в них людей. Но человечество давно уже научилось справляться с такими капризами погоды. В комфортабельных жилищах умная электроника поддерживала уютные двадцать три – двадцать четыре градуса. И поэтому, казалось, неугомонное дитя атмосферы бесновалось еще больше, одновременно жалуясь далеким и равнодушно-холодным звездам. Впрочем, нет. Несколько огромных красных звезд были и близки, и отнюдь не холодны. Звезды, не гаснувшие несколько веков, ставшие уже талисманом столицы, гордо сияли над Кремлем. Это был символ власти над одной шестой частью земного шара. Сама власть располагалась чуть ниже, в роскошных старинных кабинетах. Эти кабинеты видели много: казалось, воздух здесь еще вырывался предсмертным хрипом царевича Ивана, убитого своим отцом Иваном Грозным, или звучал веселыми голосами военачальников, победивших во Второй мировой войне. В этих кабинетах творилась История.

– Здравствуйте, Сергей Павлович. – Президент Объединенной Руси Владимир Сергеевич Орлов, невысокий, крепко сложенный, начинающий лысеть мужчина, встретил гостя у дверей своего кабинета.

– Здравствуйте, Владимир Сергеевич. – Пожилой, грузный человек с венчиком седых волос, окаймляющих обширную лысину, заведующий лабораторией общей физики Сергей Павлович Хохлов, пожал протянутую руку.

– Присаживайтесь. – Орлов жестом указал на диван. – Ну а теперь изложите суть дела, о котором вы отказались сообщить даже моему секретарю. Не доверились вы ни видеофону, ни записке на мое имя. Сказали только, что речь будет идти о гиперпространстве. Признаться, только ваш авторитет ученого заставил меня согласиться на встречу с вами. – Президент улыбнулся.

– Благодарю, Владимир Сергеевич, за эту встречу, которая состоялась вопреки принятым правилам. Но моя информация настолько важна, что я решил исключить любую возможность ее утечки.

– Сейчас вы говорите не как ученый, а как разведчик.

– Тоже достойная профессия.

– Начинайте, Сергей Павлович, времени у нас немного. Насколько я понимаю, речь будет идти о сложных физических явлениях? Поэтому просьба говорить проще. Я хоть и закончил МГУ, но отнюдь не физфак или мехмат. – Президент чуть виновато улыбнулся. – Мне необходимо понять суть, чтобы принять правильное решение.

– Постараюсь, Владимир Сергеевич. – Гость тоже улыбнулся. – Представьте себе футбольный мяч. Его объем – это наша трехмерная Вселенная. При создании теории гиперпространства предполагалось, что оно изотропно, как и обычное пространство, и коррелятивно по отношению к нему.

– Сергей Павлович, вернитесь, пожалуйста, к футбольному языку, а то я покажу вам желтую карточку. – Президент опять улыбнулся.

– Нет, нет. Я буду дисциплинированным игроком. – Мужчины рассмеялись, поняв друг друга, – в молодые годы будущий президент Объединенной Руси довольно успешно играл в футбол и даже одно время был нападающим в сборной России.

Промокнув лысину платком, Хохлов продолжил:

– Другими словами, предполагалось, что гиперпространство похоже на обычное пространство и, что принципиально важно, каждой точке обычного пространства соответствует строго определенная точка гиперпространства. Иными словами, если мы проткнем футбольный мяч в какой-нибудь точке и начнем двигаться внутри него строго через его центр, то окажемся на противоположной стороне мяча, точно напротив входа.

– А сейчас вы попытаетесь доказать мне, что это не так. – Лицо президента стало озабоченным.

– Понимаете, Владимир Сергеевич, я так настойчиво добивался встречи не для того, что бы посвящать вас в проблемы современной физики. Я глубоко убежден, что решение проблемы гиперпространства – это…

– Реальная возможность вновь обрести лидерство в стратегическом направлении – освоении космоса.

– Да, именно это я и хотел вам сказать.

Собеседники взволнованно переглянулись – они поняли друг друга. Ощущение того, что их страна должна играть более значительную роль в мире, чувство неудовлетворенности положением Руси, чуть утоленное в середине двадцатого века, все сильнее и сильнее пропитывали подсознание этого славянского этноса. Давно был преодолен духовный кризис конца двадцатого века, связанный с распадом некогда могучей империи СССР. В стране уже созрела и укоренилась национальная идея – стать первой и наиболее влиятельной силой, которая бы определяла развитие земной цивилизации.

Уже в конце двадцать первого столетия правительства Украины и Российской Конфедерации, включавшей в себя на то время Белоруссию и Казахстан, пришли к выводу, что для дальнейшего развития, для более эффективного противостояния экономической экспансии западноевропейских государств и Китая следует объединиться в единый Союз. Был проведен всенародный референдум, постановивший быть Российско-Украинскому Союзу (сокращенно РУС). От этой аббревиатуры до нового названия «Объединенная Русь», которое устраивало всех, было рукой подать. Через несколько лет кропотливой бумажной работы новое государство – Объединенная Русь – появилось на политической карте мира. Высшим органом управления стал Совет Президентов, состоящий из президентов России, Белоруссии, Казахстана и Украины. Председателем Президентского Совета, или Президентом Объединенной Руси, избирался один из четырех президентов в ходе всеобщих выборов. Два года назад Президентом Объединенной Руси был избран президент России Владимир Сергеевич Орлов.

Первым справился с собой президент:

– Поэтому, Сергей Павлович, спокойно излагайте ваши соображения, только, по возможности, футбольным языком. – Президент страны вновь улыбнулся.

– Так вот. То, что гиперпространство обладает абсолютно другими свойствами, чем обычное трехмерное пространство, я предположил после фиаско с первым международным гиперпространственным кораблем «Надежда». Как вы помните, окно перехода в гиперпространство для «Надежды» оказалось мало. И часть корабля осталась в обычном пространстве. Внешне это выглядело как мгновенное разрушение конструкции корабля. Размеры окна перехода, а следовательно, необходимый импульс гииерпространственного двигателя рассчитывается на основе уравнения перехода Солева-Хейнштейна. Тогда большинство физиков предположили, что причиной неудачи послужила недостаточная точность в вычислении некоторых коэффициентов в этом уравнении – так называемых коэффициентов тонких структур вакуума. Мощность импульса подняли на тридцать процентов, размеры окна увеличились, и следующий международный корабль «Гея» благополучно вошел в гиперпространство. А потом просто-напросто исчез. В предполагаемой точке выхода его так и не обнаружили. То же самое произошло и с нашим, и с американским кораблями. Каждый из нас успешно создавал окно перехода и исчезал. Это и заставило меня предположить, что созданная теория гиперпространства, мягко говоря, неверна.

Старинные напольные часы не спеша пробили девять раз.

– И вы создали новую теорию?

– Ну, не в полностью законченном виде, но она уже позволяет решить, вернее, сделать существенный прорыв в решении проблемы гиперпространства.

– И в чем же суть вашей теории?

– Я предположил, что гиперпространство по сравнению с обычным пространством имеет значительно меньшую корреляцию, то есть меньшую связь, чем предполагалось. То есть система уравнений, описывающая связь между пространством и гиперпространством, должна иметь множество решений. Тогда легко объясняется ненахождение гиперпространственных кораблей в заданных точках космоса. Они попросту появлялись не там. А искать объект двадцать третьей звездной величины по всему небосводу… Найти по сравнению с этим иголку в стоге сена – детская забава. Кроме того, чтобы объяснить расхождение в размерах окон перехода в теории и на практике, я ввел понятие относительного скольжения наших пространств. Я пока понятно объясняю?

– Продолжайте.

– Словом, я попытался составить систему уравнений, аналогичную системе уравнений Солева-Хейнштейна, но с учетом вышеприведенных высказываний.

– И вы ее составили.

– Составил.

– И какие выводы?

Грузный мужчина очередной раз промокнул свою лысину платком и начал осторожно:

– Владимир Сергеевич, я, естественно, могу ошибаться, но, по моим расчетам, существует только одна модель структуры гиперпространства, удовлетворяющая моим уравнениям. Это модель сложноупорядоченного вращающегося пространства с детерминированными информационными каналами.

– А вот теперь непонятно, – простодушно сказал президент.

– Если бы пространство внутри футбольного мяча представляло собой тело, пронизанное множеством тоннелей различной конфигурации и длины. К тому же это тело вращается по случайному, с точки зрения стороннего наблюдателя, закону. Поэтому, когда и наши, и американские корабли попадали в это тело, они «выныривали» обратно в различных точках, даже если бы входили в гиперпространство в одной и той же точке. Все определяется тоннелем, вход которого оказывался в данный момент времени «напротив» точки входа корабля. Гиперпространство-то вращается. И этим же вращением объясняется расхождение в величине окон перехода. Размеры окон мы вычисляли правильно. Но они-то движутся. Это все равно что с движущейся платформы прыгнуть в просвет между балками железнодорожного моста, не учитывая скорости платформы.

– Так. Ясно. А что значат ваши слова «тело вращается по случайному, с точки зрения стороннего наблюдателя, закону»?

– Видите ли, в решении моей системы уравнений появился «хвостик», представляющий собой так называемую неопределенность второго порядка Гейзенберга-Джонсона. Это означает, что для внешнего наблюдателя тело в гиперпространстве движется необъяснимо. Причины и следствия в гиперпространстве для внешнего наблюдателя не связаны между собой.

– Похоже на то, как человек совершает неожиданный поступок, необъяснимый с точки зрения других людей. Им абсолютно неизвестны причины, побудившие человека поступить именно так. Я правильно трактую ваши слова?

Хохлов удивленно взглянул на президента и после некоторой паузы произнес:

– Слишком правильно.

– То есть?

– Я не успел развить свою мысль. Вы меня опередили. На основании моих выкладок получается, что гиперпространство – это сложноупорядоченная структура, имеющая неопределенность второго порядка в макромасштабах, я бы даже сказал – в мегамасштабах. Следовательно, у него должен быть очень сложный, неоднозначный алгоритм поведения в ответ на различные входные возмущения. Пока науке известна лишь одна подобная макроструктура, правда значительно меньших размеров.

– Какая?

– Биологическая.

– Вы хотите сказать, что гиперпространство – живое существо?

– Учитывая его размеры и сложность, я думаю, правильнее сказать – разумное существо.

– Высший Разум?

– Да, – коротко и тихо прозвучало в кремлевском кабинете.

– То есть это Бог? – задал вопрос президент Объединенной Руси.

– Все зависит от того, что вы подразумеваете под этим словом, – последовал ответ.

– Бог – это Тот, Кто создал все. Всю Вселенную.

– Тогда это Бог.

– Получается, что вы Его вычислили?

– Не совсем так. Как вы знаете, десять лет назад в докладе от имени Клуба «Ведущих ученых планеты» была доказана необходимость Управляющего Фактора для образования и устойчивого существования нашего мира. Иными словами, доказана необходимость существования Высшего Разума.