Текст книги "Сны Оле-Лукойе. Книга стихов"

Сны Оле-Лукойе
Книга стихов
Вадим Михайлович Ветлугин

© Вадим Михайлович Ветлугин, 2016

ISBN 978-5-4483-2150-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рамзесу

 
Я не Илья, но я словесник,
Умру в холодном феврале,
Я-автор песни «Буревестник»
И слова «Витя» на скале,
Я-самый сладкий, самый клевый-
И это следует признать,
Меня не любит участковый,
А также собственная мать.
Да и вообще, никто не любит
На небо души забирать,
Однако, всем умершим людям
Загробных грез не избежать.
А потому-ошеломленно
Смотрю на небо и холсты,
И снова мальчиком влюбленным
Рамзесу приношу цветы.
Быть может, защитит Осирис
Всех тех, кого пора убить,
И воскресит мою Россию,
Которую не воскресить.
Так случилось, что первая встреча,
Словно первое в жизни вино-
Ты мне руки положишь на плечи,
И откроешь Вселенной окно.
Я прощу себе все сантименты
И стандартность обкатанных фраз,
В сотый раз погружаясь в контенты
Долгожданных единственных глаз.
Оглянусь, закурю по-привычке,
Над вокзалом бушует гроза,
И увижу в дыму электрички
Голубые, как море, глаза.
Будет радостной быстрая встреча,
Если ждешь ее-мне позвони,
Без тебя одинок этот вечер,
Свод небес, электричек огни.
Если ждешь, если любишь и помнишь,
Я не верю-но может быть так.
Без тебя в моем доме иконы
Застилает полуночный мрак.
Я не верю что ждешь, но мечтаю
По перрону, минуя пути,
Полететь к васильковому раю
И тебя в этом рае найти.
 

«Речные льдины, как посылки —…»

 
Речные льдины, как посылки —
Сто катастроф Экзюпери.
Верлена, Элюара, Рильке
Весной читаю до зари.
Весна-хорошая погода
Для угасания любви,
Весна-любое время года,
Когда теряю визави.
И, отправляясь на галере
За новым визави в поход,
Я в долгую любовь не верю:
Пройдет четвертый, пятый год,
И я пойму: совсем не страшно
Лгать, расставаться и терять,
А после-визави вчерашних
Как дождь короткий вспоминать.
 

«Зеленые луга открыты…»

 
Зеленые луга открыты
Луне, что осыпает медь
И пыльный дождь метеорита
На землю, что должна сгореть.
Друзья грозят непостоянством,
Мешая ночь и поздний день,
Желая воспитать спартанца
И культуролога во мне.
Чтоб, погасив ночник, умчаться
На восхитительный пикник,
Да там навеки и остаться,
Узрев Кассиопеи лик.
 

«Гудит Вселенная, и грубо…»

 
Гудит Вселенная, и грубо
блатное утро лечит течь
дырявой крыши-Солнца губы
страшней, чем запорожцев сечь.
Хочу, чтоб день прошел удачно,
Чтоб все забылось, боль ушла,
Но птицы обо мне судачат,
Припомнив прошлые дела.
Итак, сегодня воскресенье,
Мой день рожденья, так сказать,
И пьяной горечью Фалерна
Пора бокалы наполнять.
Я не люблю ватрушек сочных
И к поздравленьям не привык-
Уж лучше мне поехать ночью
На романтический пикник.
И. не вдаваясь в размышленья
о том, чему уже не быть,
Мне этот день, без сожаленья,
Сегодня хочется забыть.
 

Лесе Украинке

 
Я буду Лесю Украинку
На вечеринке вспоминать,
А после-голубые крынки
Топленым маслом наполнять.
 
 
Лукойе-Оле поднимает
Шальное солнце из степей,
Как будто по полю катает
Яичко курочки своей.
 
 
Все утро звездная рапира
Звенит подобием струны-
И мы гостей всех угостили
Топленым маслом из луны.
 

Кроша метели

 
Пришла весна и грачи подсели
На неизвестный ментам наркотик —
Еще порою визжат метели,
Кроша на землю антибиотик.
Земля срывает снегов перины,
мешает дождь и ледок, не веря,
что ослепительные мандарины
азейрбаджанцы везут на Север.
Весной измучен и духом павший
Я посылаю тебе конверты-
Воспоминанья любви пропавшей
А также новой любви секреты.
Но ты сжигаешь их, не читая,
Как пепел, сдунутый с сигареты
Они уносятся-Гюльчитаи,
Я буду жертвой твоей вендетты.
Весна приносит свои сюрпризы,
И развлекает, проснувшись рано,
Рисует углем седые ризы
И черный вереск верхушек храмов.
И, затерявшись среди чертогов,
В веселых дебрях хмельных кампаний,
Весна подводит любви итоги,
Она готовит нас к расставаньям…
 

Полночь

 
Полночь законченных шахматных партий
Заколдовала в железо приборов
Зеркало смерти, что стынет на карте
Синих жужжалок в конце коридора
с запахом сена и выходом в сен
да хладной Луны, убеляющей взоры
вместе с мигалкой и воем сирены-
в городе том же, но в городе бэтта-
полночь пустого телеприемника-в нем же
Полночь поэта…
 

Конек

 
Как конек, разрезающий вены
Черных рек-наблюдаю порой
Я холодных небес перемены
И рассеянный свет голубой.
В эту черную нежить бросаю
Ребра красок и нежность холста,
И застенчиво мысли читаю
В белых высях пустого листа.
Лишь задумчивых ангелов пенье
Заполняет пространство холста.
Небесам не нужно вдохновенье,
Мертвецам не нужна красота.
 

Фея

 
В час, когда разрывается время,
Ты порвешь золотые листы,
Разобьешь очумелое темя
При сиянье вечерней звезды,
Не узнаешь свой город-напрасно
Вспоминать позабытый ландшафт,
И велением феи прекрасной,
Словно гонщик, отправишься в ад.
Ты забросишь свой взгляд запоздалый
На высокие крыши домов,
Что ползут по земле как пеналы
И доложишь: к полету готов!
Не узнаешь свой город-не надо
В этот час ничего узнавать
И уснешь за церковной оградой,
Как младенец, упавший в кровать…
 

Вспоминая эпоху НЭПа

 
Кошелек твой пахнет духами,
Ты мне нравишься потому,
Что проводишь ночь в ресторане,
И отходишь утром ко сну.
 
 
Вспоминая эпоху НЭПа,
Стуки конок и «Парадайз»,
В нежных волнах черного крепа
Ты увидишь событий связь.
 
 
Научи меня быть красивым,
И настанет новая ночь-
Надоело, разрезав жилы,
В кофемолке звезды толочь.
 
 
Или утром, играя в нарды,
Воскреси меня в сотый раз,
И флажками кредитной карты
Горечь нашей любви укрась.
 

Есенину

 
Я иду по траве зеленой,
По веселой звенящей чаще,
Воздух пахнет родным паленым,
Да и сам я совсем пропащий.
 
 
Прогибается область Нила,
И вбивается в шаг хрустящий
То, что милого погубило-
Инде сделало вечноспящим.
 
 
То, что в Индии возродилось,
Запылало на дне Востока.
Только счастье-не уродилось,
И остался я одиноким.
 
 
Как и в этой прошедшей жизни
На земле не бывать поэтом,
Чтоб летели дождями брызги,
И слагались слова куплетом.
 

Африка

 
Я ловлю в краю далеком
Африканскую зарю-
Гордый, сильный, одинокий
Ставлю парус кораблю
 
 
Рядом мой товарищ верный-
Глаз небесных бирюза.
На руках взрывает вены
Африканская гроза.
 
 
Мы приехали на остров,
Покорили этот край.
У земли сломали остов,
Превращая землю в рай.
 

Отголосье минувшего века

 
Кто-то назвал меня
Подсеребренным,
Слышко-неслыщащим,
Низко склоненным-
Я вспоминаю
Слова Бумбараша,
Искосом пал и
подруга-лишь Даша.
Искоса-силой
Бросаюсь под стремя,
Слушая икосы
Радую темя,
Теми-летящими вдаль
Голосами,
Что проплывают порой
Надо мной…
 

Поднебесный ветер

 
Сложились звезды, как соцветья,
В калейдоскоп моих удач,
И дует поднебесный ветер,
Срывая с плеч багряный плащ.
 
 
Твоя улыбка ночью зыбкой
Скользит по звездному лучу.
Но только я свою ошибку
Признать, как прежде, не хочу.
 
 
Нас будет двое в этом мире,
Мы купим красного вина.
Пусть на земле Гвадалквивира
Царит святая тишина.
 

Крематорий

 
Тебе не кажется печальным
Тот факт, что мы уже мертвы?
И обезглавлены, как всадник,
И скачем в ночь без головы?
Неорганические твари-
Не человеки-упыри
Мы в черный космос улетали,
Вбивая звездные штыри.
Разоблаченные скелеты
В неолитических печах-
Мы золотые эполеты
Огня-носили на плечах.
Тебе не кажется, что скоро
О нас забудут впопыхах?
И всыплют экзогенный порох
В святой кремационный прах?
 

Коверка

 
Моя собака-мое общение,
НЭ хОчу бачить тебя
До воскресения,
Так надоело МЭНЕ
Твой дерзкий суржик,
Свободным я иду-
Тебе не нужен.
Распятым я паду
Тебе на двери-
Опять назад уйду-
Тебе не верю-
Так надоело МЭНЕ
Твой дерзкий суржик,
Иду по улице-
Тебе не нужен.
Иду по лицам
До воскресения-
Но ты ведь не герой
И не спасение…
 

Если будут деньги-я напьюсь

 
Пьянство-это новая судьба,
Пьянство-это новое пространство,
Пьянство покоряет города,
Избавляя их от постоянства.
 
 
Стыдно пить тому, кто не умеет,
Не колдует и не ворожит,
В мелочных заботах костенеет,
И своею честью дорожит.
 
 
Вряд ли он сумеет разобраться
В тонкости и чуткости гитик.
Кто не удосужился нажраться
При деньгах-тот откровенный псих.
 
 
Пьянство единит, раскрепощает,
Я его и вовсе не стыжусь,
И моя подруга твердо знает-
Если будут деньги-я напьюсь…
 

Милые гвоздики

 
Какими милыми
Себе покажутся
Гвоздики хилые
В замочной скважине-
А если дождь
пойдет-они соперники:
Кто первым припадет
К сырому дереву.-
Пока не брызнет кровь,
Пока не стихнет дождь-
Гвоздики ищут пусть
Забытую любовь…
 

День сурка

 
Вагоны движутся,
А мысли-черные,
Обиды пишутся
В счета казенные,
И Бог сочтет однажды
Все мои черновики,
Как службы,
Что по воскресениям
Ведут сурки.
Соленым морем
Навека
Пропахнет День Сурка-
Льет тихо слезы Мариам,
Глядит из уголка,
И смотрит в небо
На кресты,
Где сын ее висит-
Ее рукою будешь ты
Избавлен от обид.
 

Короткий вопрос

 
А сторожа,
А сторожа
Сидят на лезвии
Ножа.
И караулят наши жо,
И караулят
Наши жа.
Зачем, скажите,
Сторожа
Сидят на лезвии
Ножа?
 

Читая Гессе и Бианки

 
Вот это дело-будет пьянка,
И одинокая подруга,
Читая Гессе и Бианки
Пойдет по замкнутому кругу
И, чтобы жизнь разнообразной
Казалась-как-нибудь потом
Она сошьет на летний праздник
Рубашку с красным петухом.
И, пусть в далеком Междуречье
Шумеры древние живут.
Реализованные вещи
Нас убивают и крадут.
Мне так хотелось постоянства,
Но, чтобы искупить мой бред
Король Магога и пространства
Ее слова шептал мне вслед.
 

«Волей злого Азова…»

 
Волей злого Азова
Поезд мчится к Керчи,
Тает жизни основа
В мексиканской ночи.
Стрелки рельсов взрывает
Керчь-тяжелый паром
Мимо звезд проплывает,
Переносит вагон
Из Азова в Тавриду-
Мне не хочется спать-
Буду в тамбуре дымном
Эти строки писать,
В черноморский отель
Я занесу саквояж-
И убьет на неделю
Сверхъестественный пляж.
Морок простыни мокрой
Будет слез горячей,
И продлится морока
Семь судакских ночей.
 

«На юго-запад птицы улетают…»

 
На юго-запад птицы улетают
Весь день, длящийся целую ночь
Вселенские сумерки наши глаза читают,
Вломившись, как в плаванье, руки мои обесточь.
 
 
Рьяный восход, словно борьбы энергий,
Глиняные трубочки в грузовике разбил.
Апельсины сладки, но слаще круглая верба,
А дым отечества выше затменных сил.
 

О жизни и смерти

 
Я стремлюсь к одномерным созвездиям,
Что пытаются вниз не смотреть,
Прорезая заточенным лезвием
Листопада картонную медь.
 
 
Пусть настроен на все однозвучное
Васильковый и сумрачный день-
Есть у духа ходы и излучины,
Что уводят в блаженную тень.
 
 
А подобной тебе не встречается,
Упрощая движенье планет,
Ты в святом водоеме купаешься,
Как у Зевса в руках Ганимед.
 
 
Отвечаешь светло и отрывисто,
Помышлением сердца чиста,
Что в течении жизни прерывистом
Тайны нет-и разгадка проста.
 
 
Нужно только принять очевидное.
В колченогом дыму сигарет
Упразднить малодушье постыдное
И движение адских планет.
 

«Плохо то, что мыши завелись…»

 
Плохо то, что мыши завелись,
Лампа не горит в моем окошке,
Все друзья по миру разошлись-
Плохо жить, когда сбегает кошка.
 
 
Осень обреченную я жду,
Кофе, чай и монитор ночами-
Я тебя в нем больше не найду,
Не сказать, что жду
 

И… НЕ СКУЧАЮ.

 
Клен шумит тревожною весной,
Небо свою простынь расстилает-
Ты сейчас не знаешь, что со мной,
И тебя другой пацан встречает.
 
 
Буду ждать, замру на берегу
Прошлой жизни-мучаюсь ночами,
От себя уже не убегу-
Скоро сорок будет за плечами.
 
 
Будь-не будь, зачем нужна любовь?
Жизнь течет, как ветер за плечами,
Лучшее к нам не вернется вновь
Даже искоса-аукнется печалью.
 

Безспорно

 
Краткость-
Сестра
Таланта:
Т-это загнутый гвоздь,
А-это вьюга и рампа,
Л-лебеда и навозь,
А-это вьюга и рампа,
Н-ничего, проживем,
Т-это загнутый гвоздь…
 

Боснийские волки

 
Сутки начинаются с марта,
Ветер начинается с горки-
На плече кредитная карта,
А в душе – боснийские волки.
 
 
Переклички древних историй
Завершают прожитый отпуск,
Словно запах каменоломен
Я стучу в разбитое сердце.
 
 
Не печник, но и не удачник
Я стучу сейчас в твое сердце-
Палачу обрызгом плачу-
Я найду нужную дверцу.
 
 
Но нашел только молчанье,
Отсветы Чайны и чаен-
Ты мне не отвечаешь-
Для чего нужно молчанье?
 
 
Для чего нужно в кручине
Заметать сделанный выбор-
Это не пристало мужчине
Между Петроградом и Выборг.
 
 
Замолчат боснийские волки
И уснут, насытившись кровью-
В скором поезде мои пОлки-
Там, где я отчаянье строю.
 
 
У меня есть акцент на мОве,
Я свой путь в Боснию правлю,
У Луны мое изголовье-
На Zero и черное ставлю.
 

***

Любовь-это я, это твой неизвестный солдат.

Александр Башлачевю

 
Эко-поезд Москва-Ленинград
Затерялся в сибирской глуши-
Как и твой неизвестный солдат
Потерялся пиши-не пиши.
Начинается новый сезон,
И рыдает удача волхва,
Отправляя небес патефон
Да на солнечные жернова.
И рыдает российская речь,
Как спесивая дама в глуши.
Это время не нужно беречь:
Все исчезнет, пиши-не пиши
Все опять растворится в снегах
Рваной прелью весенних снегов
Помутится моя голова…
И сломает движок у часов
незнакомая русская речь,
Затихающая в ночи,
Засыпающая в небесах,
Будет точно-себе не перечь
Перепахано поле волхвов
Рваным пеплом обугленных ран-
Так закроем же дверь на засов
И отключим небесный экран.
 

«Улитки виноградные на ужин-…»

 
Улитки виноградные на ужин-
Не лучший способ утолить тоску,
Когда тебе уже никто не нужен,
И липнет черный ветер к потолку.
 
 
Весна планирует твою удачу,
Но страшен, как ужастик, потолок.
Следы времен стирает время-ластик
То вдоль рисуя дни, то поперек.
 
 
Весна планирует мою удачу,
Не вспоминая прошлые грехию
Я в этом мире ничего не значу,
 

А ПОТОМУ И СНЫ МОИ ТИХИ..

«О, не стремись расшириться как море…»

 
О, не стремись расшириться как море,
И, не страшась заполнить все вокруг-
Куда сложней на жизненном просторе
Сквозь шум вокруг-услышать сердца стук.
 
 
Меня страшат любые перемены,
Но этот страх известен егерям-
Так волки прорываются сквозь стены,
Прорвавши круг, и кружатся как спам…
 
 
…твоей души-мы в мире одиноки,
Нас гасит жизнь окурком на крови,
Когда чужие женщины жестоки,
И потерялись женщины свои.
 
 
Смотрю на мир тепло, как смотрят дети-
Гвадалквивир придумаю в тиши.
Чужие люди, в общем не в ответе
За ломкость и отзывчивость души.
 

Шаурма

 
Где живу, чем дышу и как думаю-
Сам не знаю-не знаю зачем
Переделал я лунную дудочку
На трубящий по улицам хрен.
 
 
Переулки и звездные острые
Повороты прошедшей зимы-
Неотвеченными вопросами
В этом мире останемся мы.
 
 
Слышишь ночь, слышишь голос
               Таинственный
Из палатки, где стынет шурма?
Это призрак явился нам издали,
Это плачет тюрьма и сума.
 
 
Мы и миру совсем неподвластные,
да и вообщем не нужно ему
Проявлять кутерьму и участие
К тем, кто утром готовит шурму.
 

Настольная лампа

 
Сначала был разговор на кухне:
Поэзия, Башлачев и числа,
поэзия, города и веси,
А также в воздухе что-то висло,
Настольная лампа там горела,
И водка грела больное тело,
Какие-то мысли без тени смысла.
Потом заглянули двое девчонок,
Отраву в клетке жевал сурчонок
(который потом оказался крысой-
не так уж важно).
И снова в воздухе все повисло:
Свердловск, Челябинск, Москва
                 и Питер-
квадрат дурацкий из чаепитий,
ночные улицы-лед их тонкий
и вой машины-наручник звонкий:
Привет России! Привет ментовке!
Нас не забудут: по перепонкам
ударят маршем, нарежут фаршем
Святых рождественских лебедей-
Мне легче дышится,
проще пишется
в ночных кварталах,
среди вокзалов.
Люблю усталых и величавых,
как Петроград-
****ей…
 

Мой Йони

 
Когда пришли стихи-
Он забурился в твите,
Отмахивая мух
Совсем ненужных слов,
И жизнь неслась как рейс,
Как скорый поезд «литер»,
Как пустота углов
И быстротечность слез…
Слезами не проймешь
Усталых домочадцев,
Следами не пройдешь
Ушедших в темноту.
Я Пушкина люблю,
Но ненавистен Чацкий,
И я тяну свою
Коломенску версту.
А он живет во мне
Лирическим героем,
А он слагает жизнь
Из ржавых вод в обед,
Засунув жизнь в пиджак,
Но не гордясь покроем-
Лирический герой
Моих прошедших лет.
Так ветви в пустоте
Рисуют слово «вето»,
(Там ржавая вода
Залитых сигарет).
Нам назначает срок
Неверная примета,
Что в это лето грез
Других примет и нет.
Усталая моя
Истраченная память
Батрачит на крови
Распятых в кровь берез,
И заставляет жизнь
Ненужное оставить,
И оставляет жизнь
Переживание слез.
 

Штырь в небо

 
Монастырь последней битвы-
Высоки твои молитвы:
Слово, павшее на камень
И оплавившее плоть,
 
 
жизни смрад и безразличье,
И смятенье во углах-
Это первое отличие
Слов «доверчивость» и «страх».
 
 
Пусть разрезывая вены
Чертит жизнь эксперимент-
Безразличны перемены,
Но страшит привычный мент.
 
 
Сумку пряча в изголовье,
Я приехал в монастырь,
Чтоб заносчивое слово
В небо вбить как ржавый штырь.
 

Бедный Йорик

 
Бедный Йорик,
Бедный Йорик,
Отчего тебя не слышно?
Ты придумал слово «вишня»,
Смех и флаги на шесте..
Смотришь мертвыми глазами
В мир, наполненный слезами,
Бедный Йорик,
Бедный Йорик,
Времена теперь не те..
Осень падает на ранец
Первоклашки светлым глянец,
Листья падают на землю,
Мысли падают во тьму.
Бедный Йорик,
Бедный Йорик,
Не играть твоя шарманка,
Здесь разбился корпус танка,
Захватившего Москву-
здесь Россия слеповато
Шепчет слово почему..
 

«Поймет-не каждый…»

 
Поймет-не каждый,
Каждый-не поймет,
Дает-не каждый,
Но тебя возьмет
С особой жаждой…
 
 
Возьми на память кубок,
Это кубок мой-
Награда за грехи,
Свяжи сухие вены,
И-не вой,
И не пиши стихи..
 

Реке Ямуне

 
По дну реки есть две руки,
Ведь реки-это руки Вишну,
Впадая в Ганг, меня влеки,
Куда меня совсем не слышно.
 
 
Зачем стихи? Забыть стихи!
Но наслаждаться взглядом Вишну
и лотосом Его руки,
Что семь столетий неподвижна.
 
 
Так долго день его Его течет,
И бесподобно время Вишну,
что на Земле сто лет пройдет
И человек уйдет
неслышно..
 

Хрулев

 
Хрулев учил писать слова,
но получалось-плохо,
его седая голова
растаяла, как похоть.
Сидел Хрулев
без головы
и изрекал свои словы.
Так не учи
слова писать,
евона мать!
 

Покинутые жены

 
Мы-звери воскрешенные,
Мы-маугли пещерные-
С покинутыми женами
Не строим отношения.
 
 
Покинутые жены
На нас с небес глядят,
Как жженые иконы
На павший Сталинград.
 
 
А мы на них бросаемся,
Как язычок змеи,
И новой занимаемся
Строительством семьи.
 

Верный джокер

 
Ласковый джокер над нами
колдует,
там, где сибирское солнце зимует.
Нас вдохновляет на новую ложь
ласковый джокер-заточенный нож.
Здравствуй, зима золоченой Сибири,
Снежных заносов белесые пыли,
Реки, каточки и просто катки,
Пьяные в усмерть твои мужички.
Здравствуй и ты,,дорогая подруга,
Любишь Сибирь и прозрачный янтарь
ласковых рек-и сибирская вьюга
Жизни твоей залистнет календарь..
 

«Или, или, лама савахфани…»

 
Или, или, лама савахфани
Иисус глядит с разорванной странички
Чужой В КОНТАКТЕ-личка, обезличка,
Кричит Иисус:
«Лама савахфани».
Кто автор, ты,
Покроем либеральным
Украсил сайт,
Страница, как наряд,
Я оказался здесь
Нечаянно, случайно,
Печальной аватаркой привлечен-
И в чем у нас с тобою
Жизнь похожа? —
Почти во всем,
Я знаю-это ты
ко мне пришел
придуманным прохожим
в пятнадцать лет-
и в прах разбил мечты..
Давай знакомиться,
Мне так необходимо
Смотреть сейчас
в знакомые глаза-
но жизни силуэт
проходит мимо-
я рву страничку,
жму на тормоза..
Или, или,
Лама савахфани
кричит Иисус с разорванной странички
чужой-В КОНТАКТЕ,
личка… обезличка,
Кричит Иисус:
«Лама савахфани..»
 

«Завихриснег твоих стихов…»

 
Завихриснег твоих стихов
Меня влечет в тугую нежить,
Ломая пальцы, одинок,
Твой мертвый стан приехал в Снежинск,
И ты похож на монумент,
На лик обычный непохожий,
Звенят семьсот твоих монет,
Семьсот инъекций-
Ад под кожей,
Я стал одним и одинок,
Я так устал, что рад немного-
ты боли вынести не смог,
И в ад лежит твоя дорога,
Лежит моя дорога в рай,
И пусть Бог прав, но я скучаю,
Когда тебя не примечаю
Средь рая изумрудных трав..
 

«На паперти ворона глохла…»

 
На паперти ворона глохла,
Барона дохлого встречая,
Кладбищенскую крушку чая
В мозгу вороньем сочленив
С тем, что барон был знаменит,
Барон был членом всех элит,
И, может быть, поэтом даже,
Не слишком важным как пиит..
Не слишком важно как вдова,
Вздохнув, заметила ворону,
И как любовник молодой,
Ломая пальцы, шел к барону,
Печать оставив на челе_
Все это было на земле,
В то время как на помеле
По небу черные летали..
Мы знаем-горько плакал Бог
О тех, кто на земле остался,
И с кем барон не расквитался:
Жена, любовник и острог
Его души, что вечно мрачен
Остался-будет одинок
Покинутый бароном мальчик…
 

«Душем не смоешь…»

 
Душем не смоешь
Грязи прелю…
Только и стонешь:
«Лю, я люблю».
 
 
Лубочна осень-
Снег и земля,
Только и спросишь:
«Где Люля моя?»
 
 
Сделаем люльку,
Ляльку родим-
Любит-не любит..
Все-позади…
 
 
За поворотом,
Верность храня,
Ждет идиота
Люля моя.
 

«Вот этот кувшин из детства —…»

 
Вот этот кувшин из детства —
Рифленое синее сердце,
Его глубина-колодезь
И воды, которые носишь
У самого сердца, мама —
Роди ты меня обратно,
Вот этот кувшин-богатство,
Его широта объята
Десятком меридианов.
Стук сердца – возвратная рана —
До сердца не достучаться.
Роди ты обратно, мама,
Я буду счастливым зваться..