Текст книги "Игра инфоповодов. Информационные поводы – наше всё!"

Игра инфоповодов
Информационные поводы – наше всё!
Вадимир Барабин

© Вадимир Барабин, 2023

ISBN 978-5-0059-5684-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Телевизор я смотрю редко. Ибо в своём жилище телеприёмника давно уже не имею. Будучи в гостях могу глянуть, что включат хозяева дома. Но новости и аналитику до меня доносят мои давние знакомцы.

С большинством из них я познакомился в послеолимпийской Москве в пивном баре «Ладья», что успешно функционировал в подвале дома на углу Петровки и Столешникова переулка.

Сам я впервые его обнаружил, когда активно интересовался историей архитектуры Москвы и в одной прогулке вспомнился Маяковский: «Люблю Кузнецкий, простите грешного, ещё Петровку, затем Столешников…»

Кузнецкий – это отдельная тема. «А всё – Кузнецкий мост и вечные французы…» Он и теперь и в дни века двадцатого не растерял модного лоска. А Петровка и Столешников – объекты разноплановые. Всем сословиям москвичей и приезжих тут находился интерес. Вот и «Ладья» привечала всех, кто готов был постоять в очереди или как постоянный и почётный гость проникнуть с ходу. Приблатнённая молодёжь именовала её – «Яма», а люди посолиднее говорили «пойдём к себе» или что-то в этом духе. И если за тесным столиком познакомился с человеком, то свидевшись тут второй раз, встречаешься как со старинным приятелем. Со временем это перерастало в дружбу, ибо люди тут раскрывались собеседнику и если возникала симпатия, то она сближала, люди обменивались адресами-телефонами и общались уже в повседневной жизни. Хотелось вспомнить: «… в наш тесный круг не каждый попадал…» Но это – не круг. Скорее веер. Большинство моих тамошних приятелей друг с другом не знакомы. Я как гвоздик веера соединил этих разных людей, каждый из которых – личность самодостаточная, а я интересен им тем, что умею, не перебивая, слушать с искренним интересом.

Некоторые их рассказы я записываю. Поделюсь с Вами, уважаемый читатель, несколькими из них, записанными из встреч уже на грани второго-третьего десятилетия двадцать первого века.

Владимир Барабин

август 2021 года

Игра инфоповодов

Григорич, как только я недавно у него на пороге: «Какая нафик „Игра престолов“, все, мол, глядят, хотят продолжений, ругают сценаристов, что всех порешили. Вот у меня – игра инфоповодов, её и наблюдаю».

Он, чисто рентген, все звучные новости видит насквозь. Только попади к нему – он давай их наизнанку вертеть. Вот историю с двумя футболистами он так рисует – «Это чисто ремейк или синквел приключений Петрова и Васечкина». Григорич не всегда знает точно значение разных англоязычных слов, но по интонации можно понять, что он имеет в виду. «Вот – было замелькала история Петрова и Непетрова. Про аглицкий город Солсбери. Где – собор. Просто они гуляли там. Или не просто. Дискуссия. Кому-то она надоела и скоро нашли замену – этих двух футболистов. Тем более, что и засветились они как-то раньше в новостях. И фамилии легко запомнить. Слоги повторяются. Чисто Баден-Баден. Чтоб в офисах народ легко вспомнил, даже которые футбол не глядят. И обсуждал бы. Так-то проще, чтобы все – в курсе. Драк то на Москве всякий день немало. Кто про них обсуждает. А тут – прям шум до потолка. И приняли. И посадили. И то сё. Эти двое и заместили тех Петрова и Непетрова и в обсуждениях заштатных анализаторов и многих граждан, на работе и в быту.» Так, обычно, толкует Григорич появление или исчезновение инфоповодов и их отражение в медийном пространстве.

«Ты вот знаешь про стоп-листы в редакциях ТВ?», – вместо «Здравствуй» он говорит в другой раз. «Дак и противоположные есть листы – где надо, кровь из носа, инфу добыть и поставить в эфир. Вот рассказывал мне знающий человек, что губернатор Краснодарский платил, до четырнадцатого ещё года, телеканалам, что ежли прошла новость негативная про краснодарский берег, то в тот же выпуск надо дать негативную инфу и про крымский берег. Чтоб и на трассе „Дон“, народ едущий, в правильную сторону повернул и те кто ещё чемодан пакуют правильно решили. Мягкая такая форма правды. Стоп-листы – то – это, верно, головная боль этих, выпускающих редакторов. Теленовости-то почему всё меньше глядят? Там – редакция, начальники, выпускающие, все ж опасаются – как бы чего не вышло не то. И репортеры – вместо чтоб своих источников сканировать, листают сайты. Потому-то человек если просто прогноз погоды зашёл глянуть в инет, то новостной заголовок всё равно увидит, а телевизор мож только завтра-послезавтра это подаст в новостях или аналитике.»

Решил тут недавно его опередить в разговоре – «Вот ты знаешь, что военные всегда готовятся к прошлой войне? В академиях изучают. В начале Отечественной и кавалерия была у нас и винтовка трёхлинейка, да вроде и тачанки. А ворог – попёр моторизованный. У него в прошлую войну были и танки и пушки-самоходки. И сейчас пушек-танков-снарядов наделали немало. Хранить негде. Рвутся. И мобилизационное управление есть, генералы сидят, чего-то планируют. Это – чтоб в „партизаны“ штатских при надобности забрать и технику гражданскую? Что сам думаешь?» Но Григорьича сбить трудно. «Дак, борцы с террором тож борются с прошлым веком. А террор теперь уже другой. Если удалось пару самосвалов шин колесных со свалки в людное место подвезти, да поджечь, то и сотню телекамер, тем паче телеавтобусов ждать не надо. Сотни смартфонов тут же разошлют всем видео чёрного дыма закрывшего парадные фасады. Резонанс не меньше чем от атаки небоскребов. Создать негативный инфоповод – главная задача сегодняшних революционеров. А народ пугать пакетами оставленными – только пациентов психиатрам создавать.»

«Ну и что ты предлагаешь?» – спросил его. «Предлагать – это не по моим доходам. Вон сколько всяких специально обученных людей. И в парламентах и институтах-комиссиях. А думаю – как-то надо перебороть тезис сиэнэновский – „хорошая новость – не новость“. Больше положительных инфоповодов создавать. Жизнь человеческая не так длинна, чтоб её в страхах и тревогах прожить.»

13 августа 2019 года

Разоблачитель госбанка

Есть у меня один знакомец. И есть у него одна особенность – он любит деньги. Любителей денег вокруг немало, у кого-то любовь эта – взаимная, а у кого-то безответная. Их любят многие, они – немногих. У моего знакомца, зовут его Михалыч, эта любовь специфична. Он любит разглядывать монеты. И не какие-нибудь редкие, а те, что у него в кошельке.

Началось это в году десятом, этого уже, 21 века. Сыпанул он на стол, где ремонтировал радиоприемник, мелочь из кошелька, а пятачок один, шустрый, покатился да и прилип к динамику приемника. «Ишь-чо!» – воскликнул Михалыч. Как-то не видел такого эффекта раньше.

Мужчина он уже взрослый. Можно сказать – в годах, помнит и те деньги, что были до года полёта Гагарина. Тогда ещё – копейки, двушки и трояки, те, дополётные, оставили в обороте. И те копейки стали в один день в десять раз дороже. Многие локти кусали, что не запасли ведро трояков, лезли в подпол – собрать медяки, заткнутые в щели меж досок пола ушлыми детишками.

Те копейки, которые новые появились, были, что твои гирьки-разновесы – копейка в один грамм, две – в два, три – в три, а пятак – в пять грамм. Были они из какого-то медного сплава и, понятное дело, к магнитам не липли. А гривенники – десятикопеешные, двадцатик и полтинник были белые и сказано было, что в их медно-никелевом сплаве более никеля, чем меди. Ну, в ту пору если у маленького Михалыча заводился «десятик», от школьных завтраков заначенный, то он в воскресенье бежал на него в кино. Так стоил детский билет. А если уж два трояка ещё остались, то можно и на троллейбусе – в парк. Там-то есть чем заняться. И детский городок с горками-качелями-каруселями. И другой раз одинокий гость парка попросит на водном велосипеде подсобить, по прудам прокатиться. Прокат-то даёт катамаран, а второго педальщика – нет. А один – только по кругу вокруг себя может. Раздельные педали были. Теперь-то понятна эта логика. Можно остановиться с девушкой, кружить вокруг неё, а она сидит, не крутит, отдыхает.

К старшим классам – там уж, если полтинник – удалось, то тут в парке и стакан портвейна «Двенадцатого» можно было получить. Автомат, как с газировкой, но берёт не трояки, а полтинники, монеты в пятьдесят копеек. Ну, это-то не частый пир. С друзьями в важное событие только.

Таки, Михалыч вспоминал как-то историю с металлическими рублями в его городе в начале шестидесятых годов. Рубли тоже стали чеканить. Белый сплав. Но ободок монеты, гурт зовётся, кажется, был, как и у прочих монет с насечкой рёбрышками. Таксебешный. И вот – на заводе, в городе, где проживал Михалыч, ушлые работяги, вместо, чтоб клепать запчасти к комбайнам-тракторам, приспособили станок клепать металлические рубли. Понятно – в ночную смену. Возили, молва твердила, самосвалами. Та верёвочка вилась недолго. Кто успел – съел. Но рубли года с шестьдесят четвёртого пошли – прям картинка. И на гурте этом – по ребру, звёздочки и надпись «один рубль». Чтоб уж сомненьев не было.

Но это-то всё – дела минувших дней. В разные посиделки с Михалычем услышанные. Потом ещё много было разных денег-монет. И бумажки в пятьсот тысяч рублей случались. И монеты – в середине один колор, по краю – другой. Что Союз, что Россия – страна весёлая, деньгам скучать не даёт. То крупные купюры изымут, то три ноля уберут. То за рубль – шестьдесят три цента, но менять негде, да и нельзя – статья. А то – стало можно и даже было, что за бумажку в пятьсот рублей разменник больше ста долларов давал. Сотку с бледно-зелёным боком и ещё мелких бумажек с портретами в овалах. Потом, лет за восемь – изменилось. И ежли захотелось сотенную американов, то уже с десяток-дюжину тех пятисоток надо – в обменник. Тут-то и вспомнится год шестьдесят первый.

Так вот – про удивление Михалыча и его любовь. Стал он с той поры читать монеты, что заводились в его кошельке. И магнитом трогать. И информации почерпнул, коей и в многих книгах не сыскать.

Монетки-то росейские на вид с девяносто седьмого года не поменялись. Стабильность, вроде. Хоть и поменьше на них теперь дадут в торговых-то местах. Но понял Михалыч, читая обороты монет, реверсы, вроде, зовутся, что и чеканят их в разных местах по разному, и с годами металл в них – меняется. Вот и к магниту стали липнуть и птица гербовая стала вычурней. Ну, чеканят-то только в двух местах. Это в девятнадцатом веке и ранее, было, чеканили монету и в Сибири и на Урале. Чтоб не тащить медь, серебро, да и золото, тут добытое, до столиц, а потом монету обратно везти. Продуманная логистика была – сказали б нынешние знатоки дел. А теперь – под левой лапой того орла – значок малозаметный дворов монетных – в Москве, да в Питере. Как-то гулял там у Петропавловки, ещё в восьмидесятых, гляжу – забор и здание. Лето – окна открыты и слышен металлический шорох-звон. Понял. Монеты тут чеканят. И видно с конвейерной ленты сыпятся в ёмкости. Постоял, послушал. Забавно.

Порассказал, как-то сидели у него, Михалыч, чего он поразглядел в тех монетах. Что до года девятого они не липнут к магниту. Стал быть – из меди-никеля. И птица та двуглавая с года четырнадцатого упаковалась в три короны и в лапы получила скипетр и державу. И щитом с Георгием-победоносцем прикрылась. И весу в монете меньше стало. Михалыч даже показал. Весов аптекарских нет у него. Просто линейку деревянную на карандаш положил, уравновесил. А потом положил две монетки по самым краям линейки. Да, монетка девяносто восьмого потяжелее монетки пятнадцатого. И всё казалось – не договаривает Михалыч чего-то.

И вот, надысь, заглянул вечерком к Михалычу. Сидит один, с литровой бутылкой белой, наполовину уже спитой. Присел я на стул, напротив его дивана. Налил он мне и себе. Выпили. «Слыш чо» говорит, «штоли опять Польшу покорять – царство Польское имать? Как в тыща шестьсот двенадцатом. Дак, пойдут ли мужики?». Михалыч склонился к диванной подушке и вскоре тревожно заснул.

8 августа 2019 года

Конверсия бизнеса в карантин

Звонит тут Трофимыч.

– Ты, намедни собирался, не ходи. Я самоизолировался. Денег мне племяш на телефон положил. Говорит – будь на связи. Потрещал с ним. Он две свои кафешки закрыл, сижу, грит, убытки считаю. Дурак я, грит, был, что не открыл как тот – первый советский миллионер, который потом всё бросил и подался в гробовщики. Щас – вон всё рекламное пространство забито этим делом. Конкуренция у них тож. Или, грит, реклама подешевела, меж выборов всяких, или спрос вырос.

– Сам то, спрашиваю – как?

– Норм, грит. То маленько в телеке, а то и в инете. Ты бы, грит, как знаменитый писатель на заборе, смеётся, чо нить пояснил тем, кто регулирует эти показы-передачки.

Вот – пандемия. Карантин. Ну, ладно – про чумные бараки и прочие напасти, помнится, что слышал или читал. И что количество наших пра-пращуров поуменьшилось. И мы произошли от тех, кто миновал сии беды или даже переболел и выжил. Народ, конешно, переживает. И за себя и за близких-родных. Как бы не вышло чего. И даже понимает, что лучше в одной комнате сидя, стоит переждать. Чем загреметь в тот «чумной барак». А кто-то и впрямь бережёт окружающих незнакомых людей.

В телеке есть канал, где уже учат снять стресс. И лучше – без алкоголя, мол там надо повторять часто, чтоб эффект был. А кошелёк и печень такого выдержать не могут. Дак, хотелось бы и не растить тот стресс, дак нет – вот и племяш приметил. И я ещё до этой канители стал примечать. То Баннер у шоссе – «искусство прощания», то в метро – вдоль эскалатора вместо прежних афиш оперного театра – реклама погребальной конторы. И в телеке – круглосуточная справочная по организации похорон, в перемешку с рекламой налоговой, где первый аргумент для обращения через инет – не вздрагивать от каждого чиха в маршрутке. Человек может и не вздрагивал. А – станет. А симптомы, кстати этой новой инфекции – тока температура и сухой кашель, медики пишут. А бедные аллергики теперь – чисто враги. Это всё – я называю социальная энтропия.

И если эту энтропию не снижать, а продолжать как велено или придумано – две трети или больше в телеке – фильмы о войне. Реклама похорон. Громкие чихи и кашли в рекламных роликах, кстати в нарушение закона о рекламе – в два-три раза громче, чем основная передача. То понятно, что станет больше бытовых преступлений и суицидов. Я, грешным делом зашёл в госстат. Глянул, как мы живём и умираем. Дак из двух миллионов россиян, умирающих ежегодно (плюс-минус двести тысяч) – убитых около процента, а самоубитых – в два-три раза больше.

Потому, думаю, грит, раз уж сумели позакрыть торговые центры, бани, зоопарки, дак и рекламу болезней и смерти тож не грех хоть на пока -запретить. «Мименто мори» – это хорошо помнить когда всё хорошо.

– Вот так, мил человек! Присел я тебе на уши? Давай… Будь здоров!

Я отключился и долго приходил в себя. Что он от меня хотел? Написать воззвания? Заявления? Письма в редакции? Думаю пьесы и романы еще многие напишут. Не стану, пока, изображать мессию. Просто запишу наш разговор.

04 апреля 2020 года

О медицине и пандемии

«Ты помнишь историю про падишаха, который платил своему лекарю только за дни, когда был здоров и бодр?» – Михалыч, стоило мне ему позвонить, сразу после приветствия выдал мне вопрос.

– Это, говорю, ты зачем интересуешься? Да, припоминаю такую байку.

– Дак, полагаю, отвечает, что конец этой истории пандемии коронованного вируса у нас по стране не случится, пока все медработники не поработают с ним. Чтобы, хоть прибавку получить к своей невеликой зарплате. Может правильно бы было – всем медработникам ту доплату установить. И – насовсем.

Раз уж понятно стало, что нужна людям, стране, да и государству – медицина. Чтобы быстро возвращать «к труду», как при закрытии больничного писали, трудоспособных людей. И тех, что прибавочную стоимость создают, и тех, которые им в этом помогают – организуют-обустраивают, товары подвозят, настроение бодрое создают. Всех, в общем, понятно. Тогда и нетрудоспособным больше внимания достанет.

Тогда те трудоспособные и больше заработают и больше потратят. А то – вишь, ребята из правительства досадуют, что потребление, мол, падает. А с ним и эНДээС хуже собирается. В каждом чеке его ж до двадцати процентов. Покупатель же его реально платит целиком. Сейчас-то спасибо этому налогу в чеке. А то бы и продуктовые магазины позакрыли. Рынки-ярмарки – то позакрыли. С них то того налога не дождёшься.

Так вот, я отвлёкся. От медицины. Сколько там у нас тех медработников, чтобы им не смогли те сотню-полсотни к заработку добавить, насовсем и каждому. Чтоб ещё в мед сообществе недовольства не создавать. В поликлиниках и больницах, народ когда сидит в очередях на лавочках – поди разбери – кто с каким вирусом. Тут вон пишут, что и тесты те определяют наличие вируса – какой аж на 93 процента, а какой только на 70. А есть и такие тесты, что находят то, чего нет.

А премировать – если, например, врач участковый всю смену просидел, читая книжку. Нет ни вызовов, ни на приём никого.

А раз уж всех решили оцифровать, то ввести «индекс здоровья», чтобы человек в приложение зашел с телефона-компа и оценил ежедневно своё дневное самочувствие по четырём простым параметрам: «температурю», «слабость», «здоровье в порядке» и «бодр – весел». Примерно, так. Тогда и пресловутая «средняя температура по больнице» может быть легко посчитана и по району и по городу, области. И премировать медиков, где процент индекса «бодр-весел» выше. Короче – от людей надо идти. От их индивидуального ощущения здоровья. А не только от числа койко-мест.

Когда медикам приходится работать вдвое больше времени, чтобы получить полторы ставки и хоть как-то свести концы с концами в домашнем бюджете, эффективность их работы, от постановки диагноза до физио-процедур – снижается. А значит и пациентам здоровья не добавляет.

А при достойной зарплате и молодёжь будет больше стремиться в медицину, и опытные доктора будут успевать тот опыт передавать. И ощущать себя значимыми членами общества. И народ станет здоровее – и дети и школьники и солдаты и трудоспособные и нетрудоспособные.

А, про создателей бодрого настроения. Я, в первую очередь, имею в виду – школьных учителей. Кои тоже – хоть что-то зарабатывают, если упираются на две ставки. А бедные родители потом упираются дома, делая те домашние задания с ребёнком, которого в школе и недоучивают и недовоспитывают. Где уж тут – до бодрого настроения.

Эт, я, опять отвлёкся. Ну, ты то меня понял?! Давай, будь здоров!

И Михалыч нажал «КаэС» – конец связи…

28 апреля 2020 года

Рассуждения о кошке и мышах

«Ты помнишь, (Трофимыч, сходу как ему позвонил) Дэн как говорил: «Не важно какого цвета кошка. Главное – чтобы она ловила мышей. Так вот в той концепции, некоторые не понимают акцента – что Главное! Ловить мышей, то есть – шустро работать! Кошка – это понятно – государство.

А мыши – это дела-работа, а не хапнуть, пока на посту в регалиях, чтоб людям-гражданам тоже хотелось жить и работать-создавать и блага приобретать. А не люди, которые и обеспечивают всё движение. Ловить людей – это рубить сук на котором сидишь. Кто тогда в магазин пойдёт и эНДээС возместит целиком… И акцизы-пошлины… Государство-то нужно, чтоб люди друг друга не боялись. А не для того чтобы государства пугаться.

А если ошибочно понимать ту концепцию, то есть, как сказал один случайный встречный за кружкой пива в «Ладье», похоже – сиделец бывший, «Поймал мыша – е.и не спеша», то та мышь, ежель её прям – ловить, загнанная в угол, может и укусить. А зубы у них острые. Сам в детстве это ощутил, как мышеловка поймала мышь за хвост. Очень шустра… И палец прокусила чуть не до кости.

А нормальная кошка, если она не стриженый терьер, знаю такую – она всё знает-понимает и ведёт себя достойно. Даже с цепным псом не споря мимо пройдёт. Он даже не дёрнется. И все кругом к ней с уважением относятся.

Давай, будь здрав… я то всё самоизолируюсь. КаэС…»

Так вот – поговорили… забыл – зачем ему позвонил…

16 мая 2020 года

Все налоги посчитал

«Вишь-ли, мил человек», – Трофимыч глянул на меня поверх очков, а эНДээС -то и на акциз накручивают, выходит“. Стоило мне появиться на пороге, Трофимыч сразу взял меня в оборот: „Тогда – чего ж выходит – предприятие, чтоб мне зарплату заплатить, платит с моей зарплаты в фонды – социальный налог. Это, по нынешнему, тридцать процентов. И оно же, как налоговый агент, изымает из начисленного подоходный. Это тринадцать процентов ещё.

Ну, вот я, вроде, налоги заплатил, можно и спокойно спать. Тока, если я денежки те под подушку спрячу и не трону. А вот если я их возьму, да в магазин пойду, то тут опять попадаю на налог. Налога-то с продаж, как в лето оно, теперь нет. Но как конечный потребитель, я заплачу весь налог на добавленную стоимость, эНДээС зовётся, так как мне его к зачёту-вычету счёт-фактурой предъявить не выйдет. Если обойдусь буратинской едой – луку-репки возьму, да хлебца, то это выйдет – десять процентов налога ещё уплачу. А ежли минералки да конфеток чуток – то с них уже – по двадцать процентов. И вот вопрос – а сигареток пачушку, ежли возьму, где – акциз, обозначенный той специальной маркой. Она, эта марка – добавленная стоимость? А ей цена не меньше половины всей цены пачки. В чеке-то мне пишут – «НДС 20% товар полный расчет». Значит – с полной цены, включая марку. Но марку-то я не курю, табачку в пачке сторублёвой – рублей на сорок. Стало быть, остальное – налог? Шестьдесят процентов. А не двадцать. А маркированных товаров – всё прибывает. И в продуктовом и в промтоварном. Обутка, вроде уже стала с маркой той. Не фирменной, а акцизной. Пока обошёлся. И тут – на воду придумали тож. Маркировать. Стало быть, я с зарплаты, полученной после взятия налогов, могу вместо средних пятнадцати процентов (десять плюс двадцать пополам), уже процентов тридцать-сорок других налогов доплатить. А счета за коммунальные дела – они ж тоже с эНДээС.

Вот так – денюшка моя и тает. Ежели в фонде оплаты труда на предприятии она была полноценных тысяч двадцать пять, то до рта я донесу из них тысяч семь, хорошо – десять.»

Трофимыч опять глянул на меня поверх очков. «А я ведь, мил человек, вчера с получки поллитровочку казённой взял. Там-то акциз вообще недетский. Пойдём-ка, остограмимся, что-ли. А то я чевой-то загрустил»

21 августа 2019 года