Текст книги "При открытых дверях"

Валентин Азерников
При открытых дверях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Тюнин.

Екатерина Михайловна.

Изюмов.

Зеленский.

Надежда Петровна.

Зинаида Ивановна.

Захар Захарович.

Сергей Ервандович.

Профессор.

Иванов.

Петров.

Сидоров.

Николаева.

Счастливчик Лев.

Курьер

Телефонный мастер

Электромонтер

Столяр, Маляр, Водопроводчик, Уборщица – один актер.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

На сцене – полукругом, обращенным внутренней стороной к зрителю, расставлены столы. На них – телефоны, лампы, календари, папки, графины, счеты, калькуляторы и прочая канцелярская утварь. Иванов и Сидоров сидят на столах, разговаривают. Петров, уткнувшись в журнал, решает кроссворд, и этим он будет заниматься в продолжение всей пьесы. Николаева, примостившись у стола, делает маникюр.

Иванов. Глупости. Глупости это. Не может он.

Сидоров. Почему это он не может?

Иванов. Выдохся потому что он.

Сидоров. Ну да, оно не выдохлось, а он выдохся.

Иванов. Что ты сравниваешь.

Входит Тюнин.

Сидоров (Тюнину). Слышь, Сергей, что он говорит? «Спартак», говорит, выдохся, а «Динамо», мол, нет. Понимает он, а?

Иванов (Тюнину). Нет, ну как можно даже сравнивать, скажи. Ты же был вчера на матче, скажи ему.

Тюнин. Вы что, меня за этим вызывали? В деканате сказали – просите зайти.

Иванов. Да тут глупость одна… (Сидорову.) Ты вчера второй гол помнишь? Ну это же чистая пенка, из рук выпустил.

Тюнин. Какая глупость?

Сидоров (Иванову). Это случай, это ничего не доказывает.

Иванов. Ну да, случай. Как вы проиграете – это, значит, случай, а как выиграете – закономерно? (Тюнину.) Да тут письмо одно поступило. Жалоба.

Тюнин. На меня?

Иванов. Ну да. Псих, наверное, какой-то.

Тюнин. Анонимка, что ли?

Иванов. Без подписи. Можно вообще и не разбирать. Ты просто напиши тут вот, что все это, мол, не соответствует, и дело с концом. На стадион пойдем?

Тюнин. А на что хоть жалоба-то?

Петров. Достоверные сведения. Семь букв. Третья – «е».

Тюнин (машинально). Клевета.

Петров. Подходит.

Иванов. Да тут – чушь какая-то. Будто ты на заводе… Ты на заводе обследование проводишь?

Тюнин. Да.

Иванов. Ну вот будто ты там огласил данные опроса. Назло, мол, начальнице цеха. Там женщина начальник?

Тюнин. Да.

Иванов. Ну вот, мол, назло ей. Да ну их – не обращай внимания. Мало кто что пишет. Доказательств нет, напиши здесь, что все это ерунда, и привет от наших. Хорошо бы пораньше поехать, а то на запад билетов не будет.

Тюнин. Так понимаешь, какая история… Дело в том, что в какой-то мере…

Иванов. Ну да…

Тюнин. Да.

Иванов. Что – действительно огласил данные?

Тюнин. Не я сам. Так получилось.

Сидоров. Ты что говоришь сейчас – понимаешь? Тебя ведь за язык никто не тянет.

Петров. Обдуманное решение из восьми букв. Второе – «л».

Тюнин (машинально). Глупость.

Петров. Точно.

Иванов (садится за стол). Ну я не знаю, Сергей Сергеевич, ты бы подумал, прежде чем отвечать. Ведь тогда хочешь не хочешь, а нам придется…

Сидоров (садится за стол). И вам тоже придется, товарищ Тюнин…

Тюнин. Да ладно, чего ты вдруг – товарищ… Ты еще – гражданин.

Иванов. Кстати, не надо тыкать, ладно? Мы все-таки не на стадионе, мы все-таки на заседании поста народного контроля. Так что давайте вежливо и по существу дела.

Тюнин. Какого еще дела?

Иванов. Вашего, Сергей Сергеевич.

Сидоров. Двери как – закрыть? При закрытых слушать будем?

Занавес начинает закрываться.

Иванов. Да нет, пусть открытыми будут. Душно.

Занавес снова открывается.

Тюнин. Но я не понимаю…

Иванов (перебивает). Только давайте так договоримся – вопросы будем задавать мы.

Петров. Дружеская беседа. Шесть букв.

Тюнин (машинально). Допрос.

Петров. Верно.

Иванов. Начнем. Итак, вы действительно нарушили тайну сообщаемых вам сведений?

Тюнин. Не умышленно. Но я и не скрывал этого. В лаборатории у нас знают.

Сидоров. Минутку… (Николаевой.) А почему вы протокол не ведете? Каждый раз одно и то же…

Николаева откладывает маникюрный прибор, берет блокнот.

Тюнин. В общем, нескладно все вышло. С самого начала все нескладно было. Недаром не хотел влезать в это дело – как чувствовал. Дело это, честно говоря, не совсем мое. Моя диссертация – теоретическая: проблемы лидерства в коллективах. А опрос на заводе должен был проводить мой коллега. Но он заболел, и шеф стал меня уговаривать.

Появляется профессор, садится за стол.

С заводом был уже договор заключен, они деньги лаборатории перевели, и надо было как-то…

Профессор. Теоретическая часть у вас, голубчик, неплохая. Но если ее еще и практикой подкрепить – работе просто цены не будет. Можете спокойно представлять на защиту. Соглашайтесь, всем польза – вам, лаборатории, заводу.

Тюнин. А она им, думаете, нужна? Польза.

Профессор. Польза, голубчик, всем нужна. Когда она не во вред.

Входит телефонный мастер. Не обращая ни на кого внимания, подходит к телефону, набирает номер, потом меняет в трубке мембрану и, по-прежнему ни на кого не глядя, уходит. Все смотрят на него как завороженные, и так будет каждый раз.

Иванов. Ну и что – вы согласились?

Тюнин. А что было делать? И сроки подпирали, и вообще.

Сидоров. А нельзя ли поподробнее? Что вас все за язык тянуть надо?

Тюнин. Ну что… Принял меня, как положено, главный инженер. Зеленский его фамилия.

Появляется Зеленский, садится за стол.

Прохладно принял. Впрочем, нас всегда так принимают. Приходят какие-то люди, задают какие-то вопросы, ходят по заводу, людей отвлекают, не работа, а так – что-то непонятное. А непонятное настораживает.

Зеленский (Тюнику). Ну что ж, наш ученый друг, в принципе мы с вашим профессором договорились. Нас, грешных, что интересует сейчас – нас интересует, что мы с этого, как говорится, будем иметь? Вы – диссертацию, а мы – что?

Тюнин. Ну… Для начала мы определим в каждом цехе неофициального лидера.

Зеленский. То есть?

Тюнин. Человека, который пользуется наибольшей популярностью.

3еленский. А начальник цеха?

Тюнин. Это официальный лидер. Они не всегда совпадают.

Зеленский. Не многовато ли на один цех?

Тюнин. В идеале может быть так – что один. Но для этого и нужно наше обследование. Мы сможем рекомендовать вам, какой тип руководителя нужен в каждом цехе, на каждом участке, в каждой бригаде.

3еленский. Да? Красиво. Даже слишком – для текущего момента. Видите ли, наш ученый друг, у нас далеко не все относятся к вашей социологии так, как я. То есть не вообще к науке, а в смысле ее полезности сегодня и здесь. Поэтому, если я втравил завод в эту историю, то я должен быть уверен, что ваши результаты пригодятся не только будущим поколениям и не только вам для диссертации, но и нам, грешным. Справедливо?

Тюнин. Ну… В известной мере.

Зеленский. А справедливость она всегда в известной мере. Причем далеко не всем известной.

Сидоров (Николаевой). Это не пишите.

Иванов. Ну, а дальше что было?

Тюнин. Дальше? Дальше пришла Екатерина Михайловна. Начальница шестого цеха. С которого я начал. Сидоров. А, это та, которая,., Понятно.

Появляется Екатерина Михайловна.

Тюнин. Ну что?… Познакомил он нас.

Зеленский. Вот познакомьтесь – товарищ Тюнин. Это – Екатерина Михайловна, прошу любить и жаловать.

Екатерина Михайловна. Кому кого?

Зеленский. Жаловать будете товарища Тюнина.

Екатерина Михайловна. А любить – он меня?

Зеленский. А любить будете социологию.

Екатерина Михайловна. Ах вот как, еще и ее. До гробовой доски или легкий флирт?

Зеленский. Там видно будет, начните с малого.

Екатерина Михайловна. В любви малого не бывает.

Зеленский. Точно знаете?

Екатерина Михайловна. Читала.

Зеленский (Тюнику). Видите, какие у нас начитанные лидеры.

Екатерина Михайловна. А за что ее любить надо, если не секрет? Социологию.

Зеленский. Пока авансом, за красивые глаза.

Екатерина Михайловна. Чьи – товарища Тюнина?

Зеленский. Ну ладно, пошутили – и хватит.

Екатерина Михайловна. Так что это шутка была – насчет социологии?

Зеленский. Это как раз серьезно.

Екатерина Михайловна. Но, может, не сейчас? Не тот момент.

Зеленский. Напротив. Беда сплачивает. (Тюнику.) У них там небольшая авария была. Но все ликвидировано. Для вас это может быть даже интересно. Экстремальная ситуация, поляризация коллектива, сразу видно, кто чего стоит. (Екатерине Михайловне.) Он уже вернулся?

Екатерина Михайловна. Нет еще.

Зеленский. Вот и хорошо. (Тюнику.) Желаю удачи. И держите в курсе.

Тюнин (Иванову). Ну вот, собственно, и все. На другой день пришел в цех.

Сидоров. А как у вас с ней отношения складывались?

Тюнин. Отношения? Нормально.

Входит курьер с кипой бумаг.

Курьер (Иванову). Подписать надо.

Иванов. Вы что, не видите, я занят.

Курьер. Кассирша уйдет.

Иванов. Как уйдет? (Смотрит на часы.) Еще рано.

Курьер. Ей домой надо, она прачечную на вторую половину дня вызывала.

Иванов. Да? Ну тогда ладно, давайте. (Тюнину.) Минутку. (Подписывает бумаги.)

Петров. Фотографическое изображение действительности. Семь букв. В середине – «т».

Тюнин (машинально). Гротеск.

Петров. Вот именно.

Тюнин (Екатерине Михайловне). Я вас провожу, мне тоже в ту сторону. (Пауза.) Холодно сегодня.

Екатерина Михайловна. Да… Особенно вечерами.

Тюнин (после небольшой паузы). Вечерами вы же, наверное, дома.

Екатерина Михайловна (усмехнулась). Незаметно подводите к вопросу – с кем я живу?

Тюнин. А что – заметно?

Екатерина Михайловна. Одна живу. Так что вам для спокойствия лучше дальше не идти.

Тюнин. Для чьего спокойствия?

Екатерина Михайловна. Вашего. Вашей жены.

Тюнин. Ага, незаметно хотите выяснить – женат ли я? Нет, не женат.

Екатерина Михайловна. Это и так заметно.

Тюнин. Почему это?

Екатерина Михайловна. По сторонам не озираетесь.

Тюнин. А женатые озираются?

Екатерина Михайловна. И им кажется, что никто этого не видит.

Тюнин. А откуда вы знаете?

Екатерина Михайловна. Читала. Вы же слышали – начитанная я.

Пауза.

Ну вот мы и пришли. Спасибо, что проводили. До завтра. (Отходит, садится.)

Иванов (закончив подписывать бумаги). Ну вот. Работать не дают.

Курьер уходит.

Так на чем мы остановились?

Тюнин. На другой день пришел в цех. Попал прямо на планерку.

Появляются Захар Захарович, Сергей Ервандович, Зинаида Ивановна, HадеждаПетровна, рассаживаются.

Екатерина Михайловна (Тюнину). Товарищ Тюнин, а вы что же? Проходите, не стесняйтесь.

Тюнин присаживается у стола.

Товарищи, у нас сегодня на планерке два вопроса. Первый – конец квартала, с чем финишируем, второй – хочу вам представить вот товарища Тюнина, социолога, который будет проводить у нас обследование. Какое – скажет сам, попозже. Начнем?

Зинаида Ивановна. А товарищу не скучно будет, пока мы тут – про свое? Может, нам сначала его отпустить?

Екатерина Михайловна. Скрывать от него наши маленькие тайны – смысла нет, все равно он их узнает, для того и пришел, насколько я поняла.

Зинаида Ивановна. Как – тайны?

Екатерина Михайловна. Вот так. Все как на духу.

Зинаида Ивановна. Что ж не предупредили – в парикмахерскую бы сбегала.

Екатерина Михайловна. Давайте не отвлекаться, товарищи. Все здесь?

Надежда Петровна. Кроме Изюмова.

Зинаида Ивановна. Кстати, когда он вернется?

Екатерина Михайловна. Соскучились уже?

Пауза.

Ну хорошо, давайте начнем.

Тюнин. Дальше каждый докладывал про свое. И каждый не упускал случая сострить, произвести впечатление на постороннего человека.

Екатерина Михайловна. Будем ли мы веселиться, когда подведем итоги квартала…

Захар Захарович. Это точно. (Тюнину.) Хорошо смеется тот, кто смеется первого числа.

Все смеются.

Зинаида Ивановна (поглядывая на Тюнина). А у меня вчера прогулов – прямо как у Феллини.

Екатерина Михайловна. То есть?

Зинаида Ивановна. Восемь с половиной.

Екатерина Михайловна. А половина – это что?

Зинаида Ивановна. Семяков с обеда прочухался, пришел.

Сергей Ервандович. А мне завком цидулку прислал, чтоб потребность сообщить в местах в детском саду аж на 2000 год.

Все смеются.

Я им говорю, моим дамам к этому времени не о роддоме думать – о доме для престарелых…

Все смеются.

А они – вынь да положь детский сад. Ну я написал им. Что думал. Как Изюмов.

Все замолчали. Пауза.

Екатерина Михайловна. Я думаю, товарищ Тюнин уже познакомился с нашими товарищами, можно уж и не представлять особо. Все наши начальники участков и мастера – люди современные, о социологии наслышаны, жаждут приобщиться.

Зинаида Ивановна. Очень жаждем.

Екатерина Михайловна. Так что – пожалуйста.

Зинаида Ивановна. Прививки делать будете?

Екатерина Михайловна. Зинаида Ивановна, вы мешаете. (Тюнину.) Простите.

Тюнин. Ничего. Это даже хорошо, когда такая непосредственная реакция. Легче контакт устанавливать.

Надежда Петровна. Ас Зинулей и так нетрудно.

Тюнин. Очень важно, когда человек открыт собеседнику.

Зинаида Ивановна. Все скажу, все. Не дали путевку, когда просила…

Тюнин. Я, товарищи, не буду касаться сейчас техники опроса, а объясню это каждому в отдельности, сказку только, что все, что вы захотите мне сообщить, будет сохранено в тайне от всех остальных.

Зинаида Ивановна. Жалко. Тогда ничего не скажу.

Надежда Петровна. А участие в этом обязательно?

Тюнин. Нет, вы, конечно, можете и не отвечать на мои вопросы, это дело исключительно добровольное.

Появляется электромонтер с лампой. Подходит к розетке, вставляет в нее концы, лампа загорается. Он удивленно качает головой, хмыкает и, не обратив ни на кого внимания, уходит.

(Обождав. Иванову.) Доверительность бесед соблюдалась все время. Я разговаривал с каждым в отдельности, в красном уголке, наедине. И не заставлял никого ничего говорить сверх того, что он хочет сказать. Для начала я предлагал собеседнику, как у нас принято, некоторые ситуации и спрашивал, с кем бы хотел он в них оказаться, а с кем – нет.

Сидоров. А что за ситуации?

Тюнин. Гипотетические. Но вместе с тем похожие на те, что встречаются в жизни.

Петров. Место, где поджидают друзей. Шесть букв, последняя – «а».

Тюнин (машинально). Засада.

Петров. Правильно.

Сидоров. Говорят, ситуации довольно глупые.

Тюнин. Ну… В этом-то и весь фокус. Вопрос должен казаться несколько бессмысленным, чтобы человек не понял, что за этим стоит. Иначе в самом вопросе будет уже подсказка.

Сидоров. Судя по письму, вы в этом преуспели – в бессмысленности.

Тюнин. Да как сказать… Поначалу действительно как-то не очень получалось у меня с ними. Они все отшучивались больше. Но потом… (Захару Захаровичу.) Возьмем такую ситуацию. Предположим, вам предоставилась возможность поехать туристом за границу, в составе группы. Кого из ваших товарищей вы бы хотели иметь попутчиком? И кого не хотели бы?

Захар Захарович. А куда ехать, если не секрет? В капстрану или в социалистическую?

Тюнин. А в чем разница?

Захар Захарович. Ну как в чем – в валюте. Если ее много, можно позволить себе роскошь быть мужчиной: кино, такси, кафе, то, се – тут, следовательно, годится и дама. А если проклятый Запад, лучше кто-нибудь из мужиков – сраму меньше.

Тюнин. А с кем именно из мужчин?

Захар Захарович. С кем? Пожалуй что с Изюмовым.

Тюнин. Почему?

Захар Захарович (подумал). С ним интересно.

Тюнин (Сергею Ервандовичу). Еще один вопрос. Такой на этот раз. С кем бы вы хотели пойти дежурить в составе народной дружины?

Сергей Ервандович. Дружины?

Тюнин. Да. Имеется в виду дежурство на улице, когда могут попадаться пьяные, словом, потенциально опасная ситуация.

Сергей Ервандович. Ага. Иными словами, с кем бы я хотел пойти в разведку.

Тюнин. Примерно.

Сергей Ервандович. Так. В разведку, значит…

Тюнин. Нет, с вашего позволения, для начала – в рейд народной дружины.

Сергей Ервандович. Ну, не знаю. С кем-нибудь из наших женщин. И воздухом подышишь, и вечерок проведешь.

Тюнин. Да нет, серьезно.

Сергей Ервандович. Или с женой – если магазины еще не закрыты…

Тюнин. Я серьезно спрашиваю.

Сергей Ервандович. А если серьезно, то с милиционером – вот с кем.

Тюнин. А если бы это было невозможно?

Сергей Ервандович. Ну тогда… Тогда с Кириллом.

Тюнин. С кем?

Сергей Ервандович. С Изюмовым. Есть у нас такой.

Тюнин. А почему именно с ним?

Сергей Ервандович (подумал). Надежный.

Тюнин (Надежде Петровне). Скажите, а вот с кем бы вы хотели, из ваших коллег, получить совместно крупную премию?

Надежда Петровна. Государственную, что ль?

Тюнин. Предположим.

Надежда Петровна. С кем хотела бы – не знаю, а вот с кем не хотела – это знаю точно.

Тюнин. Я слушаю.

Надежда Петровна. С кем угодно, только не с Сергеем Ервандовичем.

Тюнин. Почему же?

Надежда Петровна. С ним хорошо вместе квартальную премию получать, не выше. Это его потолок. Там все известно – сколько жене, сколько детям, сколько в заначку. А Государственную – что вы, он же все перепутает, всех перессорит, а сам застрелится. Он же не приучен к таким суммам, ему жена двадцать копеек в день дает, он бумажные деньги вообще два раза в месяц видит.

Тюнин. С кем не хотели бы– я понял. А с кем бы хотели?

Надежда Петровна (подумав). Да ему ведь не дадут.

Тюнин. Кому?

Надежда Петровна. Вы не знаете его, он в командировке.

Тюнин. Изюмов?

Надежда Петровна. Да. Впрочем, с ним и выговор почетно получить.

Тюнин. Почему?

Надежда Петровна (пожала плечами). За стоящее дело, значит.

Тюнин (Зинаиде Ивановне). У меня к вам такой вопрос.

Зинаида Ивановна. Ау меня к вам.

Тюнин. Да, пожалуйста.

Зинаида Ивановна. Я, знаете, тут тоже решила внести свой вклад в социологию. Да. Решила провести опрос среди наших мужчин. Выяснить, кто у нас самая популярная женщина. Так сказать, мисс цеха номер шесть.

Тюнин. Да? И как же вы собираетесь это выяснить?

Зинаида Ивановна. По вашей методике. Мы же не можем ходить по сцене в бикини, как у них там. У нас с климатом не очень. И с бикини тоже. Поэтому я предложу каждому мужчине несколько ситуаций, как вы, и попрошу выбрать, с кем бы он хотел в них оказаться, а с кем – нет.

Тюнин. А что за ситуации?

Зинаида Ивановна. Как это вы говорили – гипотетические, но тем не менее очень жизненные. Скажем… Юг. Жара. Сарай три квадратных метра. Еще две семьи. Удобства в соседнем санатории. Словом, нормальный отпуск. Так вот вопрос: с кем бы из наших женщин вы бы отважились отдохнуть подобным образом? Это вам почище, чем в разведку идти, тут подумаешь. Или вот еще. Стоите вы вечером в очереди. Без трех минут семь. Нервничаете.

Тюнин. А за чем стою?

Зинаида Ивановна. За чем нервничают без трех минут семь? Не за макаронами же. Так вот. Стоите вы как на иголках. А тут подходит гражданочка и – к вам: не разрешите ли без очереди? Чуете? Вопрос задачи: кого из наших дам вы бы пропустили, а кого – нет?

Тюнин. Да, ситуация действительно…

Зинаида Ивановна. А вот такая как вам понравится? Приезжаете вы, допустим, из загранкомандировки. Везете своей любимой чемодан инвалютных подарков. На всем экономили, питались только «железками», развлечения – только ящик, ходили пешком исключительно, две пары туфель стоптали, себе купили тапочки – чтоб не босиком границу переезжать. Словом, по первому разряду ее обслужили. Приезжаете, значит, и что же? Узнаете, что она сошлась с вашим заместителем. Понимаете, в чем главное унижение – не с начальником, с заместителем. Усекли? Так вот, здесь, наоборот, спрашивается: кого из наших дам вы бы не хотели видеть в этой ситуации? Сила вопросик, а?

Николаева. Не так быстро, не успеваю.

Сидоров. Это можете не писать, это не существенно.

Николаева. Что вы, завтра девчонкам дам слова списать – про всех все выясним.

Тюнин (Зинаиде Ивановне). А вы – кого вы пустили бы впереди себя?

Зинаида Ивановна. Я? (Подумала.) Тот, кого бы пустила, без очереди не полезет.

Тюнин. Кто же это?

Зинаида Ивановна. Он не то что чужое – свое не возьмет, если считает – не по праву.

Тюнин. Кажется, я знаю, о ком вы говорите.

Зинаида Ивановна. Ну, а чего же спрашиваете тогда…

Тюнин (Екатерине Михайловне). Вы не возражаете, если еще один вопрос – последний.

Екатерина Михайловна. Последний? Жаль, Все хорошее кончается. Придется идти работать.

Тюнин. Скоро у вас обед. Вы как – одна ходите обедать или с кем-нибудь?

Екатерина Михайловна. Тут одной бы успеть.

Тюнин. Ну, а если бы была возможность, с кем бы вы хотели вместе обедать, а с кем – нет?

Екатерина Михайловна. Хм, а с вами нельзя?

Тюнин. Я серьезно спрашиваю.

Екатерина Михайловна. Знаете, это, может, вечером, в ресторане, компания имеет значение. А когда у тебя сорок восемь минут и цель одна – не отравиться чтоб, тут уж не до жиру, все равно с кем. Хотя, может, вы и правы, помирать тоже не с каждым хочется…

Тюнин. Нет, ну серьезно.

Екатерина Михайловна. Серьезно? Серьезно я хотела бы хоть один раз пообедать с заведующим нашей столовой.

Тюнин. А с кем не хотели бы?

Екатерина Михайловна (усмехнувшись). Много будете знать – скоро состаритесь.

Тюнин. Так… Кажется, я уже постарел…

Николаева. Есть хочется. Долго еще?

Петров. Безудержное обжорство. Пять букв. Предпоследняя – «т».

Тюнин (машинально). Диета.

Петров. Годится.

Входит курьер.

Курьер (Иванову). Вас просят в машбюро зайти.

Иванов. Зачем?

Курьер. Машинистка фразу разобрать не может.

Иванов. Вы же видите, я занят.

Курьер. Но зато она свободна.

Иванов. Да? Ну тогда ладно, сейчас. (Тюнину.) Минуточку. (Уходит вместе с курьером.)

Екатерина Михайловна (Тюнину). Ерундовый фильм. Полтора часа потеряли.

Тюнин. Почему потеряли? В тепле. В полумраке. С приятным человеком… Эй, а куда это вы меня тянете?

Екатерина Михайловна. Тут ближе.

Тюнин. Опять? Так и будем – от каждой тени шарахаться. Вы ведь свободный человек.

Екатерина Михайловна. Вы пришли и ушли. А мне тут работать.

Тюнин. А это что, грех – со мной встречаться?

Екатерина Михайловна. Вот давайте возле вашего института гулять.

Тюнин. Давайте. Где угодно.

Екатерина Михайловна. Ладно, что вы прикидываетесь? Вы все понимаете. (Пауза.) Вы не успели ответить – как дела?

Тюнин. Дела? Нормально.

Екатерина Михайловна. Получается что-нибудь?

Тюнин. Ну… Мне же не под ответ подгонять. Что ни получится, все годится.

Екатерина Михайловна. Ну и кто же у нас самый популярный человек? (Пауза.) Ах да, это же тайна… (Пауза.) Неужели мои дела так плохи?

Тюнин. Ну почему плохи? Мы ж ничего не решаем.

Екатерина Михайловна. Значит, если б решали… Да… А у вас не бывает сомнений? А вдруг вы ошиблись? Нет, я не про сейчас, а я вообще. Это ж не математика. Все эти ваши методики, извините, немного смешны. На кухонном уровне. С кем бы пошел, с кем бы не пошел…

Тюнин (после паузы). Холодно.

Екатерина Михайловна. Вы какой-то мерзляк. Давайте тогда поднимемся, а то еще заболеете. Наука мне этого не простит. Ну пошли, что вы стоите.

Тюнин (помялся). А это удобно?

Екатерина Михайловна. Через какое-то время будет ясно.

Тюнин. А у вас есть телефон?

Екатерина Михайловна. Уже условия. Нет, но зато есть центральное отопление. Подойдет?

Тюнин. Мне позвонить надо бы.

Екатерина Михайловна. Барышне? Чтоб не волновалась?

Тюнин. Быстро вы все решаете.

Екатерина Михайловна. Решать и надо быстро. Это делать можно медленно.

Тюнин. А если в спешке – неверное решение?

Екатерина Михайловна. Что значит – верное, неверное? Самое неверное – это не принятое вовремя. А все остальные – верные.

Тюнин. Да?

Екатерина Михайловна. Да.

Тюнин. Интересно.

Екатерина Михайловна. Ничего.

Тюнин Сами дошли?

Екатерина Михайловна. Жизнь научила.

Тюнин. Быстро она вас.

Екатерина Михайловна. А я способная. Не люблю, когда мне два раза повторяют. Особенно неприятные вещи.

Тюнин. А я вон все учусь, да никак не постигну.

Екатерина Михайловна. Ну… Может, вы долгожитель. Тогда чего и спешить. Ладно, есть будете?

Тюнин. Что?

Екатерина Михайловна. Голодный?

Тюнин. А-а… Если дадите.

Екатерина Михайловна. Смешной вы. Все ждете, пока вам предложат.

Тюнин. А надо требовать?

Екатерина Михайловна (смотрит на него, потом неожиданно нежно улыбается). Господи… Ребенок на мою голову… (Обнимает его.)

Некоторое время они стоят неподвижно, потом Тюнин освобождается.

Тюнин (деловито). Значит, так. Суп есть?

Екатерина Михайловна (растерялась). Я что-то вас не поняла… Что?

Тюнин. Суп, суп. Жидкая горячая пища. Есть?

Екатерина Михайловна. Есть.

Тюнин. Две тарелки. И погорячей.

Екатерина Михайловна. Хорошо.

Тюнин. А компот? Есть компот?

Екатерина Михайловна (виновато). Нету.

Тюнин (строго). Плохо. Чтоб в следующий раз был. Я очень люблю компот.

Екатерина Михайловна (покорно). Хорошо.

Тюнин (смотрит на часы). А почему стол не накрыт До сих пор?

Екатерина Михайловна. А ты не хочешь меня сначала обнять?

Тюнин. На третье. Я умираю с голоду.

Екатерина Михайловна. Ты же не хотел есть.

Тюнин. Не хотел. А теперь хочу. Есть хочу, пить, смеяться, целовать тебя, защищать диссертацию, гулять с внуками, играть в футбол, бежать в кино – и все сразу, вместе, немедленно. Я жить хочу – вот что!

Екатерина Михайловна. Господи, какой же ты ребенок!

Тюнин. Я не ребенок. Это заблуждение. Я просто не люблю скрывать свои мысли и чувства.

Екатерина Михайловна. Голод – это рефлекс.

Тюнин. А любовь?

Екатерина Михайловна (после паузы, тихо). Ну ладно, я тогда накрою?

Тюнин. Подожди. У некоторых народов принято начинать трапезу со сладкого. (Обнимает ее.)

Входит маляр – в шапочке из газеты, держит ведро с краской и кисть. Екатерина Михайловна отходит, садится. Маляр осматривает стены, потолок, качает головой, ставит ведро с кистью посреди сцены, закуривает сигарету и, еще раз взглянув на стены, уходит.

Сидоров. Не будем ждать, продолжим. И давайте не отвлекаться – о главном. Что у нас главное?

Петров. Умение преодолевать трудности. Семь букв. Первая – «в».

Тюнин (машинально). Везение.

Петров. Похоже.

Вбегает Счастливчик Лев. Смотрит на всех безумным взглядом.

Николаева. Привет снабженцам. Достал бумагу?

Счастливчик Лев. Братцы… Ура… Караул…

Николаева. Опять не достал? Ты погляди, на чем пишу.

Счастливчик Лев. Какая бумага… Вы же не знаете ничего…

Сидоров. Все ясно, опять твои дела. У нас заседание – не видишь?

Счастливчик Лев. Плохо. Как в тумане. Никто ведь не верит. Я и сам не верю. Счастье сумасшедшее. Выиграл я, понимаете. Пять тысяч выиграл. В спортлото. Шесть цифр угадал, понимаете, шесть. Она мне говорит – давай греблю. Академическую. Когда я уж пять зачеркнул. А я говорю – коньки лучше. А она – греблю давай. Она занималась ею раньше, там и познакомились, на воде. А я говорю – ни за что, у меня с этим спортом тяжелые, мол, воспоминания. А она мне – раз. Больно. Но тут я уж назло – коньки. Может, если б не вдарила – уступил. А так – вот ей. А сегодня газету глядь – а там черным по белому. Я ей – под нос. А она – пятнами. Шутка ли – столько дней не разговаривала, дулась, а тут что? Обратно молчать – так ведь пять тысяч, это ж с ума сойти, это ж совсем речи лишиться можно. А заговорить – из-за денег, значит? А? Так ей и надо. Будет знать наших. Хотя, с другой стороны, – не вдарила, так и не выиграл бы. А? Не, за пять тысяч пусть хоть каждый день лупит. Небось ты бы тоже согласилась?

Николаева. Я и за меньшее согласилась бы.

Счастливчик Лев. Извините, если помешал. Но – не могу один, распирает. Лопну… (Убегает.)

Николаева. Вот счастливчик Лев, ну счастливчик…

Сидоров. Да… То «Жигули» в лотерею, то в Лондон с чужим докладом, теперь – пять тысяч в лото. Надо бы заняться им.

Возвращается Иванов.

Иванов. Совершенно не дают работать. Что за люди… (Тюнину.) Ну ладно, вы все вокруг да около, вы расскажите, как получилось, что тайное стало явным.

Тюнин. Случайно получилось. На собрании.

Иванов. На собрании?

Тюнин. Да. Я, правда, на нем не был, поэтому, что произошло, знаю только по рассказам…

Сидоров. А что за собрание?

Тюнин. Обычное цеховое собрание, профсоюзное, кажется. Не то делегата на конференцию выбирали, не то в профбюро кого-то, не помню точно, да это, в общем, и не важно. Собрание как собрание. (Отходит, садится у стола.)

Захар Захарович. Товарищи, кто еще желает высказаться? Ну, смелее, товарищи. Время-то идет.

Надежда Петровна. А чего обсуждать – все ясно. Все – «за».

Захар Захарович. Так нельзя, товарищи. Что это за настроения? Давайте серьезно, в протоколе все же фиксируется.

Зинаида Ивановна (ведет протокол). А кстати, какой номер протокола писать?

Захар Захарович. А что я, помню? Посмотри предыдущий. В столе внизу где-то.

Зинаида Ивановна роется в ящиках.

Сергей Ервандович. Ладно, давайте я тогда. Раз такое дело.

Захар Захарович. Давай, Сергей Ервандович.

Сергей Ервандович. Товарищи. Это… Мы знаем Екатерину, значит, Михайловну. Это… Мы, значит, знаем ее как хорошего производственника, который отдает все силы, все свои силы…

Надежда Петровна. И наши.

Захар Захарович. Тихо вы.

Сергей Ервандович. Которая отдает вместе с нами все силы для решения насущных задач. Это… Пользуется заслуженным уважением. Ну, что еще? Поэтому я предлагаю поддержать ее кандидатуру.

Захар Захарович. Это ты нам предлагаешь. А сам-то как – поддерживаешь?

Сергей Ервандович. Ну раз выступил, – значит, поддерживаю. Ну, а не поддерживал – не стал бы выступать.

Захар Захарович. Так. Ладно. Еще кто? Надежда Петровна, давай ты, ты вон все порывалась.

Надежда Петровна. Так, а чего говорить. Я – «за». Как все.

Захар Захарович. Да подожди ты – «за». «За» – когда голосовать будешь, выразишь. Ты – развернуто. Слова скажи.

Надежда Петровна. Так нет слов. До того «за» – просто слов нет.

Захар Захарович. Тебе что, слов жалко?

Надежда Петровна. Мне времени жалко. Все же ясно, чего зря…

Сергей Ервандович. Давай подводи черту, Захарыч.

Захар Захарович. Да? Ну ладно. Тогда я – пару слов. В заключение. Товарищи, я, как и все, с большим уважением отношусь к Екатерине Михайловне.

Зинаида Ивановна (держит в руках какие-то листки). А врать-то нехорошо.

Захар Захарович. Ты кому это?

Зинаида Ивановна. Всем. И вам в том числе.

Захар Захарович. Это как это прикажешь понимать? В каком смысле?

Зинаида Ивановна. В прямом. Врать, говорю, нехорошо. Нехорошо говорить то, чего не думаешь.

Захар Захарович. Ты что, сбрендила? Чего ты болтаешь?

Зинаида Ивановна. Болтаю не я, это вы болтаете – про то, как уважаете Екатерину Михайловну.

Захар Захарович. Откуда ты это взяла, бред этот?

Зинаида Ивановна. Из ящика.

Захар Захарович. Какого ящика?

Зинаида Ивановна. Вот этого.

Захар Захарович. Что ты взяла?

Зинаида Ивановна. Мысли ваши о Екатерине Михайловне взяла.

Захар Захарович. С ума ты опять сошла. Что это. покажи.

Зинаида Ивановна. Наши сокровенные высказывания, записанные большим ученым, товарищем Тюниным. Тайна исповеди – гарантирована.

Тюнин (Иванову). В тот вечер я шел не домой, и мне не хотелось таскать взад-вперед эти записи.

Захар Захарович. Ты что, ты спятила? Какое же ты имеешь право их читать? Это же неприлично, как минимум.

Зинаида Ивановна. А говорить неправду – прилично?

Тюнин (Иванову). Я оставил их там на одну ночь. Я не знал, что будет собрание, не знал, что понадобятся старые протоколы.

Захар Захарович. Это же секретные сведения.