Текст книги "Закулисье войны. Штрафники, заградотряды, трудовые армии"

Авиаторы-штрафники в подавляющем большинстве добросовестно выполняли боевые задачи, проявляя при этом и мужество и героизм. Об этом могут свидетельствовать записи в приказах командующего 8-й воздушной армией о их реабилитации. При этом в данных приказах разжалованные штрафники уже указывались со своими воинскими званиями. Вот только некоторые из них:

«28 февраля 1943 года сержант Котенко Борис Борисович при штурмовке высоты 101 попал под сильный заградительный зенитный огонь. Несмотря на то, что были перебиты тяги и пробиты бензобаки, бомбы положил точно в цель, после чего посадил самолет на линии фронта и под пулеметным огнем лично эвакуировал его на 20 км в тыл».

«При выполнении боевого задания 28 марта 1943 года днем на самолете У-2 пилот старшина Казарянц Владимир Егишевич, будучи обстрелянным зенитно-пулеметным огнем, получил ранение в ногу и, истекая кровью, привел самолет на свой аэродром».

«Пилот сержант Смирнов Георгий Кузьмич при выполнении боевого задания на самолете У-2 днем 15 февраля 1943 года был подбит над целью, получил осколочные ранения в руку и ногу, несмотря на боль, посадил поврежденный самолет под миномето-пулеметным огнем у линии фронта, после чего эвакуировал его в тыл».

«Сержант Песигин Василий Алексеевич за время пребывания в штрафной эскадрилье с 15 ноября 1942 года по 15 января 1943 года произвел 95 боевых вылетов с общим налетом 153 часа 41 минута, из них на защиту города Сталинграда 45 боевых вылетов со средней бомбовой нагрузкой 200–230 кг… Летает смело и уверенно в сложных условиях, не имея случаев потери ориентировки и вынужденных посадок. Для поражения цели, несмотря на ураганный огонь противника, заходил по 2–3 раза. Выполнял специальные задания командования по связи и перевозке грузов частям Красной Армии в Сталинград. Сбросил на территории противника 200 000 листовок…»

«Старший техник-лейтенант Седлик Мечислав Дариусович, работая оружейником, обеспечил 210 самолетовылетов с хорошей подготовкой вооружения».

«Старший техник-лейтенант Ноготков Василий Николаевич, осужденный военным трибуналом 35-го района аэродромного базирования сроком на 5 лет, работая механиком, обеспечил 129 боевых вылетов при образцовом содержании материальной части».

В заключение нужно отметить, что потери среди пилотов-штрафников были сопоставимыми с потерями строевых летчиков обычных эскадрилий. Так, штрафная штурмовая эскадрилья 8-й воздушной армии за период с 1 октября по 31 декабря 1942 года потеряла трех летчиков.

Таким образом, говоря о штрафниках, нужно отметить ряд принципиальных моментов. Во-первых, инициатором создания штрафных подразделений было не советское, а германское командование. Во-вторых, в отличие от широко разрекламированного в 2013 году телефильма «Штрафбат», штрафные батальоны никогда заключенными не комплектовались. В-третьих, не то что командирами штрафных батальонов, но и других штрафных подразделений назначались исключительно строевые офицеры. И, наконец, в-четвертых, – штрафные подразделения в действиях советских войск играли не существенную роль. Они использовались на отдельных участках наступления, в том числе и для проведения разведки боем. Но на завершающем этапе Великой Отечественной войны для проведения разведки боем от дивизий первого эшелона выделялись передовые батальоны, которые и решали эту задачу.

Разведка боем

Перед началом наступления на противника всегда крайне важно получить ответы на несколько вопросов. В числе важнейших из них – точное начертание истинного переднего края вражеской обороны и расположение огневых средств противника. Начинать атаку без этого – значит обречь ее на неудачу. Для получения таких сведений в годы войны советским командованием практиковалось проведение разведки боем.

Это была не пуская прихоть. Дело в том, что обороняющийся нередко путем создания передовой позиции пытался ввести вражеское командование в заблуждение относительно начертания главной полосы обороны. В результате этого огневая подготовка зачастую проводилась практически по пустому месту. Наряду со стационарными, широко использовались кочующие огневые средства, что в значительной мере затрудняло их поражение в период проведения артиллерийской подготовки атаки. В результате этого войска неоднократно переходили в наступление на плохо разведанную и неподавленную огнем оборону противника, что, как правило, заканчивалось плачевно.

Требования к организации и проведению разведки боем были изложены в Полевом уставе Красной Армии 1936 года. Однако в ходе учений и при повседневной подготовке войск данный вопрос не отрабатывался.

Проведение разведки боем также допускало и немецкое командование. В боевом уставе пехоты германской армии 1940 года было записано: «Полное представление о противнике дает только сам бой. Боевая разведка должна в кратчайший срок дать полное представление о противнике, данные ее должны служить основанием для использования собственных сил и огневых средств. Непрерывно проводимая боевая разведка является лучшим средством предотвращения внезапного нападения противника. Хорошо поставленная и непрерывная боевая разведка является предпосылкой успеха любого боя. Если боевая разведка не дает достаточных данных, то последние должны быть добыты путем ввода в бой крупных сил, то есть наступлением с ограниченной задачей».

Разведка боем проводится немцами для выполнения таких задач, как захват пленных, документов, трофеев, отдельных тактически выгодных участков местности, уточнения системы огня, а также боеспособности советских войск, проведения демонстрации действий на вспомогательных участках фронта при наступлении на главном направлении. Кроме того, разведка боем нередко способствовала заброске в тыл советских войск шпионов и диверсионных групп.

Были у нее и другие задачи. Так, в учебной брошюре немецкой 16-й армии было сказано, что она проводится для поддержания наступательного духа в обороне, усиления чувства превосходства над противником у каждого отдельного солдата и воспитания боевых качеств одиночного бойца.

Разведка боем (или, как ее называют немцы, силовая разведка) проводилась ударными отрядами силою от взвода до батальона при огневом обеспечении артиллерии и минометов, а иногда при поддержке мелких групп танков с орудиями самоходной артиллерии. Окончательное определение численного состава отряда зависело от задачи, характера местности и силы противника в районе действий. Сам отряд разбивался на ряд команд: штурмовую, обеспечения, подрывников, по разминированию, связи, санитарного обеспечения. Причем штурмовых команд и команд обеспечения могло быть несколько.

Несмотря на признание значимости разведки боем, в начале Великой Отечественной войны противоборствующие стороны к ней относились без особого энтузиазма. Немецкие войска больше полагались на сведения, добывавшиеся авиацией и наблюдением. Советское командование считало, что в обороне проводить разведку боем ни к чему, и впервые в ограниченных масштабах начали ее применять только перед началом контрнаступления под Москвой в декабре 1941 года.

Организация разведки боем также претерпевала большие изменения.

В первом периоде войны для проведения разведки советским командованием выделялись только отдельные стрелковые взводы. Никакого усиления и огневой поддержки не было. Сама разведка боем проводилась за 2–5 суток до начала общего наступления. Результат – в лучшем случае – выявлялось начертание переднего края противника. Большой временной интервал между разведкой боем и началом наступления приводил к тому, что к началу истинной атаки в обороне противника все менялось настолько, что результаты разведки боем оказывались устаревшими.

Во втором периоде войны для проведения разведки боем начали выделяться от стрелковой роты до стрелкового батальона. Эти подразделения усиливались 2–3 танками, до батареи артиллерии и взводом сапер. Артиллерийская поддержка осуществлялась 2–3 дивизионами артиллерии, а то и ударами авиации. Проводилась такая разведка боем уже только за одни-двое суток до начала общего наступления. Результат – намного чаще вскрывалась группировка противника, характер инженерного оборудования местности и система огня. Результата такой разведки боем более эффективно можно было реализовывать с началом истинного наступления.

Так, в декабре 1942 года, перед началом наших наступательных действий на р. Дон, на участке Новая Калитва, Красно-Ореховое проводилась разведка боем, которая выявила, что невдалеке от берега, занимаемого противником, параллельно ему имеется сплошная траншея, которая тянется на большом протяжении и очень искусно замаскирована сверху хворостом и прутьями. Траншею занимали автоматчики. Никакими другими способами войсковой разведки, в том числе и аэрофотографированием эта траншея выявлена не была. По результатам разведки боем данная цель во время артиллерийской подготовки атаки была поражена массированным огнем артиллерии.

Затем в январе 1943 года в районе среднего течения р. Дон (на участке южнее Россошь) после разгрома итальянских и немецких войск, занимавших оборону по правому его берегу, противник, учитывая успешное продвижение наших войск, подвёл новые части, которые и заняли оборону в тылу. При подходе наших войск к этому рубежу противник оказал сопротивление. Долгое время не удавалось установить принадлежность подошедших неприятельских войск, вследствие чего решено было провести разведку боем на участке Михайловка, Митрофановка с основной задачей захвата пленных. В результате допроса пленных и изучения документов, захваченных при разведке боем, была установлена не только принадлежность подошедших пехотных частей, но и выявлено наличие в данном районе дивизии СС.

С целью достижения внезапности в это время разведка боем проводилась без предварительной огневой подготовки. В частности, одну из таких разведок было решено провести в районе деревни Семкина Горушка в начале июня 1943 года. Противостоявший советским войскам опорный пункт противника включал две высоты с хорошим обзором и обстрелом во всех направлениях и имел развитую систему огня, инженерных сооружений, траншей полного профиля.

Для проведения разведки боем был выделен разведывательный отряд в составе батальона, усиленного взводом саперов, двумя взводами автоматчиков, девятью 45-мм, тремя 76-мм, тремя 122-мм орудиями и ротой танковой Т-34. Кроме того, его действия поддерживались двумя дивизионами артиллерии и четырьмя минометными дивизионами. Перед командиром разведывательного отряда была поставлена задача – овладеть деревней Семкина Горушка, вскрыть систему огня противника, его инженерные укрепления и наличие резервов на этом направлении и захватить пленных.

Для подготовки к намеченной операции 24 мая все подразделения, участвующие в действиях разведывательного отряда были выведены в тыл для проведения практических занятий на специально оборудованной местности, соответствующей той, на которой находится объект нападения. Там было проведено несколько дневных и ночных занятий с боевой стрельбой во взаимодействии с танками и тренировка в ведении траншейного боя. Со всеми категориями офицеров проведены две рекогносцировки местности.

Операция началась 5 июня. Еще ночью этого дня саперы местами проделали проходы в проволоке и минных полях, обозначив их небольшими колышками, и заложили удлиненные заряды для взрыва и проделывания дополнительных проходов.

5 июня с наступлением темноты разведывательный отряд начал выдвижение на исходные рубежи и к 2 часам 6 июня незамеченным для противника сосредоточился у проволоки против проделанных проходов.

В 2 часа 30 минут по сигналу залпа гвардейских минометов (на соседнем участке) саперы подорвали удлиненные заряды, и разведчики быстрым броском ворвались через образовавшиеся проходы в траншеи противника. В 3 часа 30 минут деревня была взята. В течение дня противник пытался контратаковать, но все его атаки были отбиты с большими для него потерями.

7 июня ночью разведывательный отряд вернулся на свои позиции. В результате разведки боем была вскрыта вся огневая система противника, характер его оборонительных сооружений и численный состав гарнизона, выявлено также наличие резервов на данном направлении. Полученные ценные разведывательные данные позволили правильно подкорректировать замысел наступления дивизии и выполнить поставленную ей задачу без значительных потерь. Кроме того, в результате самого боя разведывательным отрядом было уничтожено до 500 солдат и офицеров противника, десять пулеметов, шесть орудий, минометная батарея, захвачено шесть пленных.

В третьем периоде для проведения разведки боем начали выделяться еще большие силы – по одному батальону от каждой дивизии первого эшелона армии. При этом эти подразделения усиливались танковой ротой или батареей САУ, взводами ранцевых огнеметов и сапер. Артиллерийская поддержка осуществлялась силами 3–4 полков (бригад) артиллерии, а то и ударами авиации. Проводилась такая разведка боем всего за одни сутки до начала общего наступления. Результат – как правило полностью вскрывалась система огня, подтверждались группировка противника и характер его обороны, в ряде случаев даже прорывалась первая позиция главной полосы обороны.

Правда, разведка боем по-прежнему была связана с большими людскими потерями. Поэтому далеко не все военачальники были сторонниками такого способа разведки. Так, генерал армии А.В. Горбатов в мемуарах пишет: «Такой способ разведки я ненавидел всеми фибрами души – и не только потому, что батальоны несут при этом большие потери, но и потому что подобные вылазки настораживают противника, побуждают его заранее принять меры против нашего наступления».

Вместе с тем отказ от проведения разведки боем в ряде операций периода войны приводил к серьезным потерям уже в ходе начавшегося наступления. Так, в разборе наступательной операции 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта по расширению Кюстринского плацдарма на реке Одер 22–24 марта 1945 года в качестве недостатков указывалось: «Разведка боем не проводилась, и позиции боевого охранения были приняты за передний край. Противник определил сроки и направление главного удара. В период артподготовки оборона противника оказалась неподавленной. В результате, при бое за основную первую позицию, армия потеряла 122 танка и САУ, или 65–79 % от состава группы танков НПП».

В конце войны разведка боем организовывалась так, чтобы не дать возможности противнику раскрыть время перехода наших войск в наступление и направление главного удара. В целях введения противника в заблуждение она при подготовке наступления проводилась периодически на разных направлениях и в различное время суток. Подобного рода действия предпринимали наши войска в период подготовки Висло-Одерской операции в январе 1945 года. Тогда в течение нескольких суток специально выделенные стрелковые и разведывательные подразделения периодически вели активные действия на переднем крае. В результате этого разведку боем, проведенную 14 января 1945 года, противник принял за начало наступления наших войск и ввел в действие основные огневые средства.

Существовало жесткое требование, что во время проведения разведки боем все командиры подразделений, на участках которых она проводилась, находились на своих наблюдательных пунктах и лично изучали противника, его расположение и систему огня. Для наблюдения привлекались офицеры штабов и разведывательных подразделений. Кроме того, наблюдение за действиями противника велось с наблюдательных постов всех родов войск и специальных войск, а при необходимости выставлялись и дополнительные посты или наблюдатели.

В обороне разведку боем предусматривалось проводить в нескольких случаях. Во-первых, когда ожидалось наступление противника, а его группировка, способ и время перехода в наступление, а также направление главного удара были неизвестны или требовали уточнения и установить это другими средствами и способами разведки не удавалось. В этих условиях разведка велась с целью добывания данных, позволяющих определить нумерацию, силы, состав, группировку, способ перехода противника в наступление, направление главного удара и исключить возможность внезапного перехода его в наступление.

Во-вторых, перед началом нашей контрподготовки, когда разведывательных данных о составе главной группировки противника и объектах поражения было недостаточно, а добыть их другими способами разведки не представлялось возможности. В этом случае перед разведкой боем ставилась цель исключить нанесение ударов нашими огневыми средствами по второстепенным объектам противника. В результате такой разведки можно было уточнить (установить) группировку войск противника, которая находится в непосредственном соприкосновении с обороняющимися и подлежит огневому поражению (подавлению).

В-третьих, в период нашей контрподготовки или после ее проведения. Целью разведки в такой обстановке являлось уточнение боеспособности и группировки противника, а также внесение замешательства в его войска, изготовившиеся или развертывающиеся для наступления.

Разведка боем во всех случаях вынуждала противника раскрывать имеющиеся в его распоряжении огневые средства и группировку войск, которые до этого он тщательно скрывал. Кроме того, подразделения, ведущие разведку боем, ворвавшись в расположение противника, добывали наиболее достоверные сведения о системе огня, группировке, характере занимаемых позиций, нумерации войск, захватывали пленных и документы убитых.

Одна из таких разведок боем была проведена в апреле 1944 года перед фронтом обороны 1-го стрелкового корпуса. Ее необходимость была вызвана тем, что замыслы и силы противника на этом участке были неясны. В то же время наблюдением и подслушиванием было отмечено двустороннее движение его подразделений и мелких групп, изменение режима огня и частое появление на его переднем крае рекогносцировочных групп. Все это свидетельствовало о подготовке наступления, но нужно было убедиться в правильности данных выводов.

Поэтому было принято решение провести разведку боем одновременно на трех направлениях. Для этой цели от 306-й, 204-й и 179-й стрелковых дивизий командиром корпуса было приказано выделить по одной стрелковой роте, каждую из которых поддерживали два-три артиллерийских дивизиона 76-мм орудий, одна-две батареи 120-мм минометов, одна-две роты 82-мм минометов, 5–14 орудий для стрельбы прямой наводкой.

В результате проведения разведки боем удалось не только установить перегруппировку войск немцев, но и с достаточной полнотой изучить вновь созданную группировку противника, вскрыть систему его огня и намерения. В ходе самих боевых действий было захвачено семь пленных и уничтожено до 100 солдат и офицеров противника.

Таким образом, разведка боем в годы Великой Отечественной войны стала одним из распространных средств получения разведывательных данных о противнике. Несмотря на большие потери, советским командованием она практиковалась довольно часто. Наиболее эффективной она была при подготовке наступления. При проведении разведки боем в обороне выяснилось, что данный вид разведки не всегда рационален. Так, если противник готовится к наступлению с ходу, то разведкой боем было невозможно вскрыть главную группировку наступающих войск, так как она находится в глубине его расположения.

Заградительные отряды

История создания заградительных отрядов уходит своими корнями в далекое прошлое. Так известно, что при штурме османами Константинополя в 1453 году первую волну образовали башибузуки (многоязычное нерегулярное войско), которых ударами плетей и железных прутьев подгоняли вперед шедшие за ними шеренги военной полиции.

Создавались такие отряды и в русской армии. Так, командующий 8-й армией А.А. Брусилов в 1915 году в одном из своих приказов писал: «Сзади нужно иметь особо надёжных людей и пулемёты, чтобы, если понадобится, заставить идти вперёд и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что ещё хуже, сдаться в плен».

Не гнушались создавать заградительные отряды и немцы в самом начале агрессии против СССР. Так, А. Бабаджанян в книге «Дороги победы» пишет о том, что позади наступавших румынских войск находились немецкие заградительные отряды, которые расстреливали отступающие части своих союзников» (Бабаджанян А. Дороги победы. М.: Молодая гвардия, 1975. С. 163).

Советское командование также не гнушалось подобными мерами принуждения. Так, в Директиве Управления особых отделов НКВД СССР № 39212 от 28 июля 1941 года об усилении работы по выявлению и разоблачению агентуры противника, перебрасываемой через линию фронта, было сказано:

«Одним из серьёзных средств выявления засылаемых к нам агентов германской разведки являются организованные заградительные отряды, которые должны тщательно проверять всех без исключения военнослужащих, неорганизованно пробирающихся с фронта в прифронтовую полосу, а также военнослужащих, группами или в одиночку попадающих в другие части. Однако имеющиеся материалы говорят о том, что работа заградительных отрядов ещё недостаточно организована, проверка задержанных лиц проводится поверхностно, зачастую не оперативным составом, а военнослужащими.

В целях выявления и беспощадного уничтожения агентуры противника в частях Красной Армии предлагаю:

1. Усилить работу заградительных отрядов, для чего выделить в отряды опытных оперативных работников. Установить, как правило, что опрос всех без исключения задерживаемых должен производиться только оперативными работниками.

2. Всех лиц, возвратившихся из германского плена, как задержанных заградительными отрядами, так и выявленных агентурным и другим путём, арестовывать и тщательно допрашивать об обстоятельствах пленения и побега или освобождения из плена.

Если следствием не будут добыты данные о причастности их к органам германской разведки, таких лиц из-под стражи освобождать и направлять на фронт в другие части, установив за ними постоянное наблюдение как со стороны органов особого отдела, так и со стороны комиссара части».

В сентябре 1941 года, в виду ухудшения положения на фронтах, по инициативе армейского руководства, Ставка Верховного главнокомандующего директивой № 001919 создает заградительные отряды в стрелковых дивизиях – по батальону (из расчета рота на полк). Вот их первичной задачей и было недопущение отхода войск. Только формировались они не из сотрудников НКВД, а из лучших, наиболее подготовленных и «обстрелянных» красноармейцев. Никакого права расстреливать отступающие части «из пулеметов» не было и у них. Максимум, для чего они имели право применить оружие, – это нейтрализация вооруженных зачинщиков бегства.

Об этом может свидетельствовать сообщение комиссара госбезопасности 3-го ранга С. Мильштейна народному комиссару внутренних дел Л.П. Берии о действиях особых отделов и заградительных отрядов войск НКВД СССР за период с начала войны по 10 октября 1941 года. В нем, в частности, указывалось:

«С начала войны по 10 октября с.г. Особыми отделами НКВД и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. Из них оперативными заслонами Особых отделов задержано 249 969 человек и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла – 407 395 военнослужащих.

Из числа задержанных, Особыми отделами арестовано 25 878 человек, остальные 632 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт…

По постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстреляно 10 201 человек, них расстреляно перед строем – 3321 человек» (Топтыгин А.В. Неизвестный Берия. М. – СПб., 2002. С. 439–440).

Теперь о самих заградительных отрядах. Приказом № 227 предписывалось «сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной».

Такие отряды, как правило, занимали свои позиции в тылу соединений и частей, прибывших на фронт из резерва, и всегда – в тылу штрафных рот. Они никакого отношения к НКВД не имели, состояли из солдат и командиров Красной Армии, как правило, уже испытанных боями. Так, в 21-м заградотряде 67-й армии из 199 человек 151 участвовал в боях, многие имели ордена и медали. Они носили ту же форму, что и остальная армия.

О работе заградительных отрядов в первые месяцы после выхода в свет приказа № 227 может свидетельствовать сообщение Особого отдела НКВД Сталинградского фронта в Управление особых отделов НКВД СССР от 14 августа 1942 года «О ходе реализации приказа № 227 и реагировании на него личного состава 4-й танковой армии». В нем, в частности, было указано:

«Заградотрядами и заградбатальонами на 7.8.42 г. по частям и соединениям на участках армии задержаны 363 человека, из которых 93 чел. вышли из окружения, 146 – отстали от своих частей, 52 – потеряли свои части, 12 – пришли из плена, 54 – бежали с поля боя, 2 – с сомнительными ранениями.

В результате тщательной проверки: 187 человек направлены в свои подразделения, 43 – в отдел укомплектования, 73 – в спецлагеря НКВД, 27 – в штрафные роты, 2 – на медицинскую комиссию, 6 чел. арестованы и, как указано выше, 24 чел. расстреляны перед строем»…

В масштабах же всей РККА работа заградительных отрядов была весьма эффективной. Так, известно, что только за десять дней августа 1942 года заградотряды, сформированные военными советами армий, сражавшихся в составе Сталинградского фронта, задержали более 9 тыс. человек, самовольно покинувших поле боя.

С 1 августа по 15 октября 1942 года заградотрядами были задержаны 140 755 военнослужащих, сбежавших с передовой линии фронта. Из числа задержанных арестованы 3980 человек, расстреляны 1189 человек, направлены в штрафные роты 2776 человек, штрафные батальоны 185 человек, возвращены в свои части и на пересыльные пункты 131 094 человека. Поэтому в октябре 1942 года в войсках действующей армии было сформировано уже 193 армейских заградительных отряда, из них на Сталинградском фронте – 16, на Донском – 25.

В первой половине 1943 года заградительные отряды продолжали выполнять свои прямые обязанности. Общая обстановка на театре военных действий была еще довольно сложная – враг яростно огрызался, местами переходя в наступление. Среди личного состава РККА было немало людей, стремившихся уклониться от участия в боевых действиях. Однако случаи отступлений и дезертирства уже не носили массовый характер.

Об этом можно судить из спецсообщения начальника отдела контрразведки Смерш 69-й армии Воронежского фронта полковника Строилова от 18 июля 1943 года в Военный совет армии. В нем он докладывал, что «В порядке выполнения задачи по задержанию рядового и командно-начальствующего состава соединений и частей армии, самовольно оставивших поле боя, Отделом контрразведки Смерш 69-й армии 12 июля 1943 года из личного состава отдельной роты было организовано 7 заградотрядов, по 7 человек в каждом, во главе которых были поставлены по 2 оперативных работника».

В результате проведённой работы заградотрядами с 12 по 17 июля 1943 года были задержаны 6956 человек рядового и командно-начальствующего состава, оставивших поле боя или вышедших из окружения войск противника.

Но далее он указывал: «Необходимо отметить, что число задержанных военнослужащих, начиная с 15 июля, резко сократилось по сравнению с первыми днями работы заградотрядов. Если за 12 июля были задержаны 2842 человека, а за 13 июля – 1841 человек, то за 16 июля были задержаны 394 человека, а уже за 17 июля были задержаны всего лишь 167 человек, и то вышедших из окружения войск противника. Начавшийся в пятом часу 12 июля 1943 года массовый отход рядового, командно-начальствующего состава с поля боя организованными нами заградотрядами был в основном остановлен в 16 часов того же дня, а впоследствии совсем прекратился».

В этом донесении также говорилось о том, что в процессе боевых действий имели место случаи самовольного оставления поля боя целыми подразделениями. «Так, например, заградотрядом в районе с. Новая Слободка 14 июля с. г. были задержаны 3 подразделения 305-й сд, как то: батарея 76-мм пушек, гаубичная батарея и сапёрная рота. Другим заградотрядом в районе дер. Самойловки были задержаны 3 миномётные батареи 290-го армейского миномётного полка».

Из числа задержанных было арестовано 55 человек. Из них по подозрению в шпионаже – 20 человек, в терроре – 2 человека, в измене Родине – 1 человек, трусов и паникёров – 28 человек, дезертиров – 4 человека. Остальные военнослужащие из числа задержанных были направлены в свои части.

После перелома в войне и перехода советских войск в общее наступление заградительные отряды начали быстро терять свою первоначальную роль и обрастать комендантскими функциями. Начальник политуправления 3-го Прибалтийского фронта генерал-майор А. Лобачев, к примеру, в августе 1944 года доносил в ГлавПУР: «Большая часть личного состава заградотрядов используется для охраны штабов армий, линий связи, дорог, прочесывания лесов и т. д. Характерна в этом отношении деятельность 7-го заградотряда 54-й армии. По списку в отряде 124 человека. Используются они так: 1-й автоматный взвод охраняет второй эшелон штаба армии; 2-й автоматный взвод придан 111-му стрелковому корпусу для охраны линии связи от корпуса до армии; стрелковый взвод придан 7-му стрелковому корпусу с той же задачей; пулеметный взвод находится в резерве командира заградотряда, а командир этого взвода назначен комендантом управления тыла армии…» Похожими были донесения и с других фронтов.

Насколько страшными для бойцов Красной Армии были эти заградительные отряды – сказать трудно. Безусловно, о них знали все, и особых симпатий они не вызывали. Но напрямую сталкиваться с этими отрядами приходилось не часто.

Так, Герой Советского Союза П.Н. Лащенко вспоминал: «Да, были заградительные отряды. Но я не знаю, чтобы кто-нибудь из них стрелял по своим, по крайней мере на нашем участке фронта. Уже сейчас я запрашивал архивные документы на этот счёт, таких документов не нашлось. Заградотряды находились в удалении от передовой, прикрывали войска с тыла от диверсантов и вражеского десанта, задерживали дезертиров, которые, к сожалению, были; наводили порядок на переправах, направляли отбившихся от своих подразделений солдат на сборные пункты. Скажу больше, фронт получал пополнение, естественно, необстрелянное, как говорится, пороху не нюхавшее, и заградительные отряды, состоявшие исключительно из солдат уже обстрелянных, наиболее стойких и мужественных, были как бы надёжным и сильным плечом старшего. Бывало нередко и так, что заградотряды оказывались с глазу на глаз с теми же немецкими танками, цепями немецких автоматчиков и в боях несли большие потери. Это факт неопровержимый»…