Текст книги "27 000 лет втроем. Секс и власть в каменном веке"

27 000 лет втроем
Секс и власть в каменном веке
Валентин Сунцов

© Валентин Сунцов, 2023

ISBN 978-5-0055-6333-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Для тех, кто считал сексуальную свободу производным нашего времени, львов и носорогов фауной одной лишь Африки, а изобразительное искусство детищем древних греков – эта книга станет большим откровением.

История основана на удивительном захоронении под названием «Красная троица». Мы хорошо знаем про любовные треугольники, вызванные разницей социального положения, противоречиями религиозных убеждений или трудностями брака. Почти каждый вспомнит десяток таких романов без труда. Но сегодня перед вами предстанет необычная драма. История, лишенная вышеперечисленных банальностей, по одной простой причине – она произошла тогда, когда еще не было семьи, религии и брака. Она произошла около 27 000 лет назад недалеко от чешского городка Дольни-Вестонице, в месте находки самого древнего в мире керамического произведения – Венеры Дольни.

В неглубокую могилу положили троих недавно убитых молодых людей. Как видно на фотографии с раскопок, руки скелета слева положены на пах скелета посередине, с явным сексуальным подтекстом. Там же, в гениталиях центрального тела, был найден воткнутый кремниевый нож.

Правый скелет лежит на животе, и голова его как бы отворачивается от действий соседей. Интимные места и головы всех обильно посыпаны красной охрой, а голова левого юноши так сильно, что в эту корку смогли воткнуть волчьи зубы. Кроме того, ему всадили между ног кол. Их всех убили и похоронили в течение часа.

Эту первую в истории инсценировку предки послали нам из каменного века в качестве письма. Настало время попробовать его прочитать.

Вестоницкая Венера, Брно, Чехия.

Является древнейшей известной науке керамической статуэткой.

На ней обнаружен древний отпечаток детской руки, оставленный ещё перед обжигом.

Факты, упоминаемые в книге, настолько удивительны, что многие не захотят поверить. Однако они абсолютно реальны, и каждый может легко проверить цифры, изображения и даты – это удивит вас повторно.

Книга посвящается моим учителям антропологии, истории и психологии, а также учеными всего мира, которые, невзирая ни на что, по крупинке раскапывают нашу суть. Надеюсь, они не будут слишком строги к художественному вымыслу, которым я подкрасил строгие научные данные.

Отдельное спасибо Свете Логиновой, Паше Сунцовой, Але Серебряковой и Насте Соболевой за помощь и поддержку.

И конечно, спасибо моим родителям и их родителям за всегда полные книжные полки.

Очень странное начало

для истории, которая произошла 27 000 лет назад в центре Европы

Это была свадьба одного моего дальнего родственника. Беззаботные люди прыгали по ресторану между столами, выполняя конкурсы ведущего. Просовывая головы между ног и надевая дурацкие костюмы задом наперед, они, казалось, искренне радовались. Радовались возможности забыть свои скучные взрослые должности и здравый смысл, чему всегда успешно способствует вино.

Из-за стола вышли почти все, так что мне оставалось в одиночку наслаждаться своим соком и вспоминать момент, в каком классе лично мне приелось это безобидное развлечение – конкурсы.

Оглядываясь вокруг, я уже начал изрядно скучать и хотел было покинуть этот чудный праздник моногамии по-английски. Но вдруг я наткнулся на странный взгляд незнакомца, в нескольких метрах от меня.

Странным он показался потому, что нейтрально изучал все вокруг, так же как и мой собственный. Человеку было около пятидесяти лет, и выглядел он очень ухоженно и прилично. Это был не тот стиль, который выдумывают к свадьбе родственника, а тот, который соблюдают ежедневно для самого себя.

Я сразу понял, что он наблюдал за мной задолго до того, как я обратил на него внимание.

Он поднял свой бокал в знак приветствия. Разумеется, я поднял свой. Он придвинулся ближе.

– Áльберт, – представился мужчина и протянул руку.

– Французские корни? – я протянул руку и представился, – Валентин.

– Римское здоровье? – сказал Áльберт в ответ, глядя на сок в моем бокале.

После того, как он двумя словами сделал отсылку и к происхождению моего имени, и к его значению, мне значительно полегчало. Кажется, пропащий вечер спасен интересным собеседником.

Он посмотрел на соревнующиеся в центре пары, где взрослые люди теперь пытались сесть в круг, используя лишь колени друг друга.

– Вам кажется, что они занимаются какими-то глупостями? – сказал он, указывая на кривляющихся людей, – что ж, пожалуй, я с вами соглашусь.

– Но? – я понял, что мысль не окончена.

– Но, вы же не станете отрицать, что они сейчас гораздо ближе к нашей древней природе, чем, скажем, на своей любимой работе.

– Изъясняетесь как ученый, – заметил я, хотя это слово казалось всегда мне заурядным, – преподаете?

– Возможно. А вы?

– Я занимаюсь драматургией.

– О! Я как раз сейчас работаю над смежной темой! Вы, конечно же, знакомы с первым драматургическим произведением в истории человечества? – циничное выражение лица Альберта сменилось искренним интересом.

В его глазах появился необычный блеск, свойственный гениям, сумасшедшим и разного рода маньякам.

– Последнее время я охладел к античному искусству, – ответил я.

Áльберт поморщился.

В этот момент излишне тучная женщина замкнула круг восседающих на коленях клерков. Но как только эта масса издала крик победы, люди тут же посыпались на пол от лишней вибрации. Ресторан наполнился различными эмоциями – от дикого смеха до комичного беспокойства за упавших людей. Только мы с Áльбертом оставались абсолютно безучастны к этому спектаклю.

– Я говорю не про античность. Я говорю про верхний палеолит, – немного разочарованно подчеркнул ученый.

Я внимательно посмотрел в его глаза, пытаясь понять, не сошел ли он с ума.

– Простите мне мою безграмотность, но, кажется, самое раннее литературное произведение не старше четырех тысяч лет. Да и то читать невозможно.

– Охотно прощаю. Литературное. Но драматургия ведь строится на действии, где основные элементы это конфликт, ээ… мизансцена, событие?.. Верно? – Áльберт улыбался.

– Верно.

– В таком случае, когда сцена сыграна без слов, она не перестает считаться драмой, если в ней остается все остальное?

– Да, я ставил такие вещи.

– Значит, вам вполне может понравиться моя история…

Я немного напрягся, потому что примерно с такими словами обычно подходят ко мне разного рода баптисты и кришнаиты. Но глаза воцерковленных людей мне были хорошо знакомы. А его взгляд был совсем другим.

– Могу охотно рассказать ее вам сейчас, если вы не очень заняты, – подмигнул Áльберт.

– Вообще, конечно, я рассчитывал выиграть хотя бы пять конкурсов и поймать подвязку, но… кажется, вы меня заинтриговали больше.

– Отвечая любезностью на любезность, я даже совершенно не буду против, если вы ее после опубликуете. Думаю, homo sapiens имеют право знать, что их история гораздо древнее религиозных предрассудков «до и после нашей эры».

– Неужели она древнее первых городов и самой древней из профессий? – не удержался я.

– О да, эта история гораздо древнее проституции. Всех ее форм. Она произошла тогда, когда еще не было сельского хозяйства, но уже было изобразительное искусство. Когда не было брака, ровно как и неравенства полов, но люди уже использовали фаллоимитаторы. Когда человек знал лошадь только как источник мяса, а волка только начал превращать в собаку. Тогда не было понятия собственности и наследства…

– Стоп, стоп, стоп! Вы что, говорите про какой-то рай на земле? – в памяти снова мелькнули баптисты.

Ученый глубоко вздохнул, давая фору моему образованию.

– Это было начало последнего ледникового периода, около 27 000 лет назад. Это была история первых Ромео и Джульетты, – Áльберт загадочно улыбнулся и сделал глоток из своего бокала, – ах да, еще один пустяк – в этих местах найдено самое древнее керамическое произведение искусства – Вестоницкая палеолитическая Венера. Ну вы, конечно, знаете про эту серию эпатажных полногрудых дам, которых так любили изображать наши предки?

В этот момент я уже перестал наблюдать за тем, как счастливые и сытые люди, словно сошедшие с полотна Брейгеля, начинали новый конкурс, и всецело погрузился в историю профессора. Так я назвал его про себя.

Áльберт продолжал:

– Эта история началась на границе современных Чехии и Австрии, когда еще не было ни славян, ни немцев. Зато там все еще водились мамонты и шерстистые носороги, пожиравшие лютики и полынь на полянах. Современных людей, так называемых кроманьонцев, было немного, но еще могли встречаться остатки древнего неандертальца.

– Это такие низкие волосатые приматы? – курс антропологии напрочь вылетел из моей головы за десять лет.

– Пардон, но мы все приматы. Неандертальцы – сильные, приземистые и большеголовые, пришедшие сюда больше чем за 100 000 лет до нас, уже приспособились к холоду. У них были огромные носы и зубы и почти отсутствовал подбородок. Несмотря на то что бегали они неважно, имели скудные инструменты и толком ничего не нарисовали нам на память в пещерах, мозг у них весил больше нашего. И им хватило этого мозга, чтобы оставить генетический след – от одного до четырех процентов внутри каждого из нас. 27 000 лет назад на территории современной Моравии произошло самое древнее и загадочное захоронение из нам известных: в неглубокую могилу положили трех молодых людей, убитых совсем недавно. Они были ритуально посыпаны красной охрой и разложены в повествовательных позах. Эта трагедия вошла в историю под названием Красная троица, или Ice Age triple burial. И сейчас она перед вами, – профессор показал мне фотографию захоронения, открыв на своем смартфоне.

– В тот день он следил за ней в лесу, стараясь не выдавать своего присутствия. Назовем нашего героя именем… например, Ари…

Зов страсти

во всей прелести ее первобытного проявления

Она двигалась по лесу очень осторожно. В ледниковый период поход за ягодами с высокой долей вероятности мог закончиться вспоротым животом от рогов носорога, например. И если бы уже существовали деньги, а у земляники была цена, она показалась бы современному человеку неоправданной. Горсть ягод против жизни человека.

Ее легкой поступи высоких стройных ног помогали мягкие кожаные мокасины. Хотя внешне они скорее напоминали сапоги. А по сути это скорее были портянки, перетянутые кожаными ремешками.

Меха на девушке почти не было – это лето было очень теплым по ледниковым меркам, около двадцати градусов тепла. Люди изнывали от жары и не носили ничего теплее кожаных штанов и накидок, похожих на куртки. Хотя разумнее было бы называть это футболками и бриджами – такова была их форма.

Ее высокая красивая грудь слегка подрагивала под тонкой одеждой, и он не мог оторвать свой взгляд от этого движения.

Между ними было больше тридцати метров, но разве это расстояние для глаз охотника палеолита? Юноша отлично видел всю ее точеную фигуру, в которой не было ни грамма лишнего веса. Нет, жир отнюдь не считался чем-то зазорным, просто набрать вес, вероятно, никому не удавалось. Они так много двигались и так часто голодали, что пышные формы представляли собой некую мифическую, недостижимую идею благоденствия.

Он подкрадывался все ближе к девушке, стараясь оставаться незамеченным, правой рукой сжимая копье с наконечником из бивня мамонта. К его поясу был привязан чехол с кремниевым ножом. Мужчина подходил все ближе. Как известно, человек есть самый опасный хищник на этой планете. А древний человек умел еще и бесшумно двигаться. И этот хищник уже подошел к ней на расстояние броска копья.

– Ари, я тебя видела. Выходи, – вдруг спокойно сказала девушка.

Юноша затаился. Она недовольно закатила глаза.

– Раз уж ты здесь, понесешь ягоды и орехи.

– Ёррме! – Недовольно выругался Ари, выходя из-за дерева. – Я охотник, я не должен собирать орехи!

– Ты станешь охотником, когда добудешь клык великого Барра. Все знают это, Ари, – флиртовала девушка, не подозревая, что именно так это и будет когда-то называться.

– Но все знают также, что никто не бросает копье сильнее, чем Ари!

Он гордо поднял подбородок. Она знала, что он прав.

Но в руки Ари полетел кожаный мешок с орехами.

– Тогда, возможно, твоей силы хватит на этот мешок?

Она с вызовом засмеялась. Как Ари не старался, он не смог удержать серьезное выражение лица и также взорвался смехом. Они смеялись так, как смеются люди, знающие друг друга с детства.

Внезапно Ари насторожился.

– Тихо!

Девушка на секунду замерла, но ничего не услышала.

– Не смей говорить так со мной! Сегодня моя добыча больше твоей.

Она продолжала смеяться.

– Тиа, замолчи!

Тиа хотела возмутиться, но он закрыл ей рот рукой, обхватив другой за талию.

Она подчинилась и замерла в его руках. Было очевидно, что это не шутка. И не попытка завладеть ею. Почувствуй она что-то подобное – сразу бы вырвалась из его рук.

Ари продолжал слушать. Он улавливал приближение звука, на который среагировал вначале. Что-то большое двигалось прямо на них.

Уши девушки еще не улавливали то, что уже слышали уши человека, который буквально вырос на охоте. Зато его крепкие руки так сильно и одновременно нежно держали девушку в объятиях, что мурашки побежали по ее телу.

«Почему я дрожу? Это не похоже на холод…» – так думала девушка.

«Мамонт не может двигаться так быстро. Может это бизон? Слишком громко для бизона…» – так думал юноша.

Они посмотрели друг другу в глаза. На ее лице был испуг. Тиа как будто ждала чего-то от Ари, но боялась это услышать.

– Это… – прошептал юноша.

– Что?.. – так же тихо ответила девушка, глядя в его глаза.

– Это… Носорог!

Девушка разочарованно ударила его по груди и вырвалась из объятий. Она как будто хотела сказать что-то, но ее слух уловил шум за спиной.

– Прыгай! – крикнул Ари.

Успев толкнуть ее в сторону, он сам еле успел увернуться от двух рогов, появившихся из-за высоких кустов. Мимо них, свирепо фыркая, пробежал огромный шерстистый носорог. Бешеный бурый ком шерсти сломил рогами две осины и, врезавшись в дуб, остановился, пытаясь прийти в себя от сильного удара.

Стоит отметить, что у этого животного не было врагов. Совсем. Не было никого, кто пытался бы бросить вызов этому травоядному гиганту. По размерам его превышал лишь мамонт, а метровый рог на носу делал носорога смертельным противником.

Да, у него не было врагов. Пока в Европу не пришли приматы.

Из спины этого свирепого гостя торчало белое копье. Было видно, что оно принесло ему мало вреда, но сильно разозлило, и кто-то за это уже поплатился – рог был весь в крови.

Ари вскочил и помог подняться Тиа. Он успел заметить, что копье состоит целиком из бивня мамонта, или Моа, как они его называли. Но кто мог охотиться в этих лесах таким оружием? Впрочем, об этом он подумает потом.

– Медленно отходим назад, – шепотом сказал юноша.

– Где мои орехи?

– Тиа! Посмотри на его рог!

– Я собирала их весь день и… о, Ёррме! – она увидела кровавый рог повернувшегося к ним носорога.

– Медленно отходим назад, духи дали ему плохие глаза.

Молодые люди тихо стали отступать. Тиа обратила внимание на оружие в руках юноши.

– А как же сильнейшее копье, Ари? Оно не защитит нас? – прошептала девушка.

– Не понимаю, как такая глупая смогла пережить столько зим?! – прошептал он в ответ.

– А чего ради ты сейчас храбрился мне своим копьем?

– Ты замолчишь уже наконец?!

Она хотела что-то ответить, но, зацепив сухую хрустящую ветку, оступилась и упала. Маленькие уши носорога уловили направление движения.

Зверь бросился в их сторону, и Тиа, не успев подняться, в панике начала отползать назад.

Ари поднял копье и с диком криком отбежал в сторону, привлекая его внимание. Носорог кинулся вслед, и юноше оставалась только одна надежда – выставить вперед копье, рассчитывая попасть гиганту в глаз.

Но миллионы лет эволюции прошли не зря – обойти огромный рог было практически невозможно. Копье проскользнуло вдоль него и, воткнувшись в плечо зверя, тут же сломалось. Ари успел сделать шаг в сторону, и животное отбросило его на землю. Юноша остался лежать в траве, а тем временем гигант разворачивался на второй круг. В лежачем положении человек представлял для носорога не больше опасности, чем мешок с орехами.

Внутри девушки при виде этой сцены пропала вся охота разговаривать. Древний инстинкт призвал к действию. Мгновенно Тиа скинула с себя кожаную куртку и закричала вслед носорогу. Он сразу бросился на ее крик, и белое копье в его спине, угрожающе раскачиваясь, застучало по деревьям.

С огромной скоростью три тонны рогатого мяса неслись на маленькую девушку. Она приготовилась к прыжку, спрятавшись за толстое дерево.

Носорог подбежал к стволу, но вовремя остановился, не желая еще одного сотрясения.

Пока он искал цель своими поросячьими глазками, из своего укрытия выскочила Тиа и молниеносно натянула на второй, малый рог, свою рубашку. Полы ее упали на глаза гиганта и закрыли и без того плохой обзор.

– Ари!

Девушка бросилась к лежавшему на траве телу.

– Ну же! Вставай! – она с опаской оглянулась на носорога, который терся обо все вокруг, стараясь стянуть с себя неподходящий ему женский костюм.

Ари тяжело приподнялся и увидел прямо перед собой роскошную девичью грудь. Его затуманенное сознание остановилось вовсе. Он медленно протянул к груди руку.

– Проснись! – Тиа со всей силы ударила его по лицу. Юноша тут же вскочил. Сознание прояснилось.

Он увидел на рогах уже оборванную наполовину куртку. Он увидел свое сломанное копье и дикие глаза девушки перед собой.

– Что нам делать?! – кричала Тиа.

– Бежим!

Они бросились в сторону реки.

Ари и Тиа выбежали из леса на утес, на котором росла странная сосна. Ее два ствола исходили из земли в разные стороны, но чуть выше снова переплетались, образуя как бы подобие кольца.

Молодые люди подбежали к обрыву и взглянули под ноги – двадцатью метрами ниже бурлил горный поток. Носорог окончательно сбросил рубашку и бросился следом. Выбежав на утес, зверь остановился, свирепо фыркая и шаркая копытами.

Ари знал, что нельзя недооценивать подвижность шеи носорога. Мотая головой во все стороны, эта морда представляла собой идеальное орудие для убийства в диапазоне нескольких метров. Увернуться от него на открытой местности было невозможно. Единственная сосна рядом с ними представляла собой сомнительную защиту, несмотря на весь ее оригинальный вид.

– И что теперь, Ари? – с надеждой спросила Тиа.

– Теперь, – юноша снова посмотрел с утеса, – мы должны прыгать.

Они взглянули в бесконечный белый поток, яростно стучащий по камням.

– Прыгать? Вниз? – переспросила она.

– По-твоему, прыжки вверх нас спасут?

На этот раз девушка не нашла в себе сил для улыбки, которую так любил Ари. Носорог начал медленно двигаться на них. Расстояние сокращалось.

– Дай мне руку.

Тиа посмотрела в его глаза и уверенно протянула руку. В конце концов, уж если она кому-то и доверяла, то это Ари. Хотя, конечно, она никогда бы не созналась в этом.

– Не дыши, пока не всплывешь! Поняла? Прыгаем, когда скажу.

– А что, если мы упадем на камни? – как-то слишком спокойно спросила она.

Носорог ускорялся. Он был всего в нескольких метрах.

– Вдыхай!

Тиа сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Внезапно зверь ускорился, как будто чувствуя, что его месть может не свершиться.

– Прыгаем! – закричал Ари, но, увидев рог так близко к ее спине, столкнул девушку в воду прежде, чем договорил слово. Сам он тут же бросился вслед за ней.

Безжалостный зверь остался стоять на утесе победителем. Беспощадный поток подхватил два человеческих тела, словно листочки, и понес, шаркая о камни. Ари чувствовал удары по всему телу, но не успевал думать о них.

– Ти-а! – кричал юноша.

Поток разъединил их.

В поисках девушки он крутил головой как мог и из-за этого вдвое чаще натыкался на камни, совсем позабыв о своей безопасности.

– Ти-а!

– Ар-и! – Услышал юноша где-то впереди. Он попробовал приподнять голову, но тут же поток увел его в сторону и кинул на огромный валун. Он почувствовал удар по черепу, и поток остановился вместе с его сознанием.

Наскальная живопись кроманьонцев. Пещера Шове, Франция

Около 30 000 лет.

Брачный период

и другие радости моногамии

– Молодые люди, а почему мы не танцуем?!

Большое жаркое тело тети со стороны невесты упало рядом с Áльбертом и прервало его рассказ. Он нежно посмотрел в ее наполненные жизненным опытом глаза.

– К огромному моему сожалению, нога еще не зажила после операции. Да… Поэтому если мы не хотим увидеть на танцполе кровь от разошедшихся швов, мне придется с этим повременить, прошу прощения, – Áльберт мило улыбался.

Дама сочувственно посмотрела в его глаза и мягко погладила по плечу пиджака.

– Выздоравливайте скорее.

Они ласково кивнули друг другу. Затем она уверенно перевела свои красивые пьяные глаза на меня и настойчиво улыбнулась.

Уже заканчивая вынужденный медленный танец, я увидел, как из зала удалялись жених и невеста, у которых еле хватило рук на полученные подарки и конверты. Скучающий профессор поднялся и, прихватив свое пальто, незаметно пошел к выходу, изрядно хромая.

Еле дождавшись окончания вульгарного танцевального трека из нулевых, пережив краткий спазм от объятий чудесной дамы, я быстро схватил свое пальто и побежал на выход.

«В конце концов, далеко уйти он не успел со своей больной ногой», – подумал я, выбегая на улицу.

Но к моему изумлению, рядом с выходом никого не оказалось. Внимательно осмотрев все концы улицы, я заметил вдалеке быстро удаляющуюся фигуру мужчины. Я бросился следом.

Приближаясь, я все лучше замечал, что хромота исцелилась за эти десять минут окончательно.

– Очень рад, что швы уже зажили, – выдохнул я и пошел рядом.

– Вечерний воздух воистину творит чудеса! – ответил он с улыбкой.

Некоторое время мы шли молча.

– Вероятно, вы считали своим долгом досидеть до того момента, когда удалятся жених с невестой?

– Уходить раньше молодоженов невежливо. Даже если у их диджея нет музыкального вкуса, – поморщился профессор, – впрочем, мы охотно прощаем их, ведь сегодня их ждет долгая ночь.

– Неужели вы правда полагаете, что это будет их первый секс? – удивился я.

– Я имел в виду подсчет денег в конвертах, – ученый снисходительно улыбнулся, давая понять, что секс существовал и в Советском Союзе, и даже раньше.

– Вы когда-нибудь задумывались, почему люди существовали без денег почти сто тысяч лет, а потом всем вдруг понадобилось рассчитываться? – вдруг резко спросил Альберт.

– Мы так привыкли нуждаться в деньгах, что, кажется, забыли, когда это началось, – попытался увильнуть я.

– Я имею в виду не деньги в частности. Золотые монеты, бронзовые, раковины каури или меры с зерном. Не важно. Я имею в виду сам принцип, – увлеченно продолжил профессор, не глядя на меня. По всей видимости, он имел привычку увлекаться внезапной мыслью.

Я озадаченно открыл рот, как будто собираясь вытолкнуть из него мысль. Но мыслей особо-то и не было.

– Ну конечно, – страстно продолжил Альберт, делая комплимент моему интеллекту, – деньги, в широком смысле слова, появились тогда, когда появилась собственность. Конечно, до сельскохозяйственной революции у каждого были какие-то мелочи при себе, вроде наконечника или шкуры. Но не было нужды передавать это по наследству. Род и племя считали все общим.

– Прямо-таки мечта коммуниста, – не удержался я, – но зачем им тогда понадобилось сельское хозяйство?

– Вы удивитесь, узнав, насколько логически проста цепочка. Сто тысяч лет люди постепенно заселяли материки. От племени откалывалась новая группа и уходила на сотню километров. А от нее другая, и так далее. Воевать не было ни сил, ни нужды – люди просто шли дальше и дальше, заселяя землю и избегая больших конфликтов. Но в какой-то момент, – Альберт сделал паузу, давая возможность шевельнуться моим извилинам.

– В какой-то момент, – продолжил я, – земля… закончилась?

– Верно! Люди начали оседать и пробовать прокормить себя на ограниченном клочке земли. Прежде в этом не было необходимости – они мигрировали без конца в поисках пищи и не нарушали природного цикла. И вдруг им пришло в голову, что они могли бы воспользоваться злаковыми породами вроде пшеницы. Люди были в восторге – им показалось, что они приручили пшеницу и голод никогда больше не придет в их дом! Но чем больше рождалось урожая, тем больше рождалось людей, и снова приходил… голод. Ну, а в годы естественного неурожая голод становился катастрофой! Потом из-за скученности людей появились эпидемии, вертикальная иерархия, а излишки привлекали внимание соседних племен, и как следствие – войны и смерти и… круг замкнулся. Выходит, по большому счету, это не человек приручил пшеницу, это она приручила человека, который распространил ее по всей земле.

– Дайте угадаю, – воскликнул я, чувствуя себя открывателем велосипеда, – брак появился именно тогда, когда потребовалось передавать собственность?

– Именно! Давайте зачетку! – не удержался и профессор. – До сельскохозяйственной неолитической революции женщина выбирала себе сексуального партнера на тот срок, который считала нужным. Мужчины соперничали за женское внимание и были вынуждены развивать свои половые органы во всех смыслах – она же могла удовлетворять свои потребности с разными партнерами в произвольном порядке.

– Ну, зато брак принес женщине стабильность и защиту, верно? – пожал плечами я.

– Верно. А еще домашнее рабство, понятие греха, измены и отсутствие выбора. Женщина стала придатком к хозяйству.

Я выдержал паузу, вспоминая сатирические карикатуры, как пещерный человек тащит женщину за волосы в свою пещеру.

– Выходит, люди каменного века были гораздо более гуманны в сексуальном плане? – нельзя сказать, чтобы я об этом не думал, но просто трудно принять, что десять тысяч лет человек шел по кругу, сначала изобретая рабство, а потом борясь с ним, – хорошо, а что там насчет конвертов с деньгами?

– Так это самое простое! – воскликнул Альберт. – Все первые обменные реликты сводятся к примитивному счету, сколько зерна или коз кто кому должен. Это забавно, но письменность тоже началась с таких вот бухгалтерских записей! Разве что, можно отдельно вспомнить упоминания завоеваний того или иного фараона, ну суть та же – эти завоевали тех, так что они теперь распоряжаются их козами и зерном. О! А вот и мой дом.

Я поднял голову на четырехэтажное дореволюционное здание в духе классицизма.

– Весь? – не удержался я.

– Вы льстите российской науке, Валентин. Всего лишь маленькая квартира. Доброй ночи!

– Постойте, а чем же закончилась история про Красную троицу?

– Ах да. А история только началась! Вы уже догадываетесь, за какие сексуальные преступления могли убить молодого человека 27 000 лет назад, если не было брака, измены и понятия грехопадения? – Альберт протянул мне визитку, – приходите завтра в два часа ко мне на кафедру в институт.

Я тешил себя надеждой застать кусочек лекции. Но в Москве приехать вовремя сегодня это как пытаться укусить свой локоть. Целый город, кусающий свои локти. В России же нет больше свободного места – нам всем нужно было собраться разом на Садовом кольце. Ну и я как все, разумеется.

В общем, к моему приходу лекция уже закончилась, но у профессора выстроилась очередь из студенток. Сначала я немного пожалел, что не опоздал на больший срок, но, приглядевшись к девушкам, начал жалеть, что не учусь на этом факультете.

Наконец профессор освободился и начал с места в карьер.

– Вы готовы? – властно спросил он с кафедры.

Я до сих пор не понимал, зачем он тратится на этот рассказ для меня, но сегодня профессор был явно в ударе.

Наскальная живопись кроманьонцев.

Пещера Альтамира, Испания

(многократно расписывалась в период с 35 до 13 тыс. л. назад)