Текст книги "Окно в Европу"

Валентина Алексеевна Андреева
Окно в Европу

Часть первая
АПОЛЛОН ДЛЯ НИНЕЛИ

1

– Нет, ну ты можешь себе представить Нинку Рогачеву ягодкой?! – Наташкин вопрос, прозвучавший наполовину из общего коридора, наполовину из моей прихожей, дверь в которую подруга открыла пинком, не предполагал положительного ответа. Сам тон вопроса этого категорически не допускал. А по громкости вещания был рассчитан не иначе, как на весь наш семнадцатиэтажный дом. – Блин, ягодка! В центнер весом! – Наташка закрыла пяткой дверь и влетела на кухню с двумя чашками кофе в руках.

Ответить я не могла, поскольку судорожно зажимала рукой телефонную трубку, ибо на другом конце провода эта самая крупногабаритная ягодка как раз и находилась.

Отметив, наконец, мое напряженное состояние и отчаянно вытаращенные глаза, подруга поняла, что слегка погорячилась. Лицо озадачилось, но ненадолго.

– Это ты с ней трепешься?

Я кивнула и невпопад ответила в трубку:

– С ума сойти!

– Ты тоже думаешь, что мое решение необдуманно? – расстроилась Нинель.

«Да я вообще ни о чем не думаю, кроме как о необходимости срочно выключить громкоговоритель, именуемый Наташкой», – мысленно отметила я, а вслух осторожно спросила:

– А кто еще так считает?

– Наталья. Остальные ничего не могут считать. Я от всех скрываю. Но ведь Наталья его не знает. Неужели с тобой такого никогда не бывало – увидишь человека, а через пару минут кажется, что знаешь его всю жизнь?

– Скажи ей, что перезвонишь, – прошипела Наташка и снова выбила меня из колеи разговора. – Я тебе все сама расскажу. И возьми у меня сбоку конфеты. Не видишь – надрываюсь! Да не с этого боку. Здесь полотенце. Клуша! – Это звание я получила сразу же после того, как коробка «Птичьего молока» шлепнулась на пол. Шепот плавно перешел в сдержанные ругательства. Наташка с раздражением поставила чашки с кофе на стол и полезла собирать рассыпавшиеся конфеты.

– Ир, ты меня слышишь? – встревожилась Нинель.

– Прекрасно слышу. Просто задумалась над твоими словами.

– Хочешь сказать, что не сможешь приехать?

– Куда? – сорвалось у меня с языка, и я его тут же прикусила.

– Можете прямо домой, а хотите – мы вас встретим? У тебя там что, кто-то пришел?

– Да… То есть нет… В смысле пришел… – Наташка, вылезая из-под стола, нечаянно боднула его головой, и горячий кофе щедро выплеснулся на мои колени. Я взвизгнула. Наташка, уже не таясь, заорала во весь голос, потирая рукой макушку. Торопливо извинившись, я сослалась на визит сантехника, из-за которого у меня прорвало трубу с горячей водой. Не слушая сочувственных возгласов Нинели, пообещала перезвонить ей сразу же после ликвидации аварии и положила трубку.

Это действие придало Наталье сил, и она прибавила децибел:

– Я, как дура, уговариваю ее прекратить болтовню, принесла пробный кофе, а она!.. – Подруга для усиления эффекта возмущенно всплеснула руками, и конфеты веером отправились в новый полет. Одна шлепнулась на столе прямо перед моим носом, я моментально ее схватила и сунула в рот – так легче молчать. Наташка оторется и подобреет. – Ты хоть знаешь, чего мне стоило отбить последний пакетик пробника? Его уже какая-то мымра приготовилась взять. И хищную ручонку протянула. Пришлось слегка тележкой наехать… – Интонация несколько изменилась, приобрела ощутимо хищный характер. – А конфеты? Чего сидишь, как барыня, собирай теперь сама. Двадцать раз из-за тебя переваляла! Конфеты мне муж мымры подарил. В порядке компенсации. Как коршун, налетел на рев своей женушки. Тощая, а бас прямо шаляпинский. Я на ее фоне беззащитным ангелом казалась. Можно было дать достойный отпор, но я уже кофе получила – настроение заметно улучшилось. Пока его ненормальная вопила, грустно улыбнулась этому козлу, как родному, и тихо объяснила, что она меня на полном ходу своей фурой подрезала. И показала смятую банку собачьих консервов для Деньки. Я ее удачно с лотка уцененных товаров прихватила. И вот теперь, – она горестно покачала головой, – от кофе осталось только два мокрых места. На столе и на полу! Ну как теперь узнать, стоит ли в последний раз поверить рекламе и купить этот продукт? Знала бы, дома отхлебнула… Аромат вроде ничего… Кофейный… – Наташка усиленно задвигала носом. – Хоть понюхать… Наташка вздохнула, полезла в карман и любовно разгладила упаковку. – Арабика, – мечтательно протянула она. – С чем-то…

Я пригляделась внимательнее, хмыкнула про себя, достала из шкафа непочатую двухсотграммовую упаковку этого же шедевра и поболтала им, шедевром, перед носом подруги. Недоверчиво скривив губы, Наташка взяла красочный пакетик и принялась искать десять отличий.

– Димка купил месяц назад, – коротко пояснила я, чтобы избежать дополнительных вопросов, почему обделила – не взяла на ее долю…

Пока Наташка, поставив своей целью доказать, что ее кофе был лучше, перечисляла все выявленные расхождения, включая малейшие нюансы цветовой гаммы пакетов, я собрала конфеты и ликвидировала следы кофейной протечки полностью. Дольше всего пришлось повозиться с халатом – не желал отстирываться.

– Он мне никогда не нравился, – немного утешила меня Наташка своим коронным доводом. – Слишком длинный и полнит тебя раза в три. Ладно, не будем о грустном. Давай свой кофейник… Так вот, о Нинке Рогачевой… Блин, ягодка! В центнер весом! – Подруга и не заметила, что повторяется, а может, просто лишний раз хотела доставить себе удовольствие. Мы мирно сидели на кухне и маленькими глотками пили горячий кофе, сразу же решив, что больше покупать его не будем. – Я специально долдонила тебе, чтобы от Нинель отболталась. Прежде чем дашь согласие. Ты у нас девушка романтичная и сдуру могла ее поддержать.

– Нельзя ли ближе к теме? – насторожилась я. – Что-то не совсем ясно, на что мне не следовало давать согласие?

– На свадьбу!

– Господи, прости! Да ведь она наверняка не за моего Димку замуж собралась? Зачем мне давать или не давать ей согласие? И она вполне совершеннолетняя – сорок пять скоро стукнет!

Я удостоилась взгляда, которым обычно смотрят на безнадежно больных – смесь тщательно скрываемой жалости с фальшивым оптимизмом.

– Вот именно! Сорок пять! Нинка привела этот довод в качестве разумного, сославшись на то, что в этом возрасте «баба – ягодка опять!» – Волна озарения меня не захлестнула. Пожалуй, я еще больше озадачилась. Наташку это глубоко опечалило: – Ну ты и пробка! Просто поражаюсь, за что тебя на работе ценят? Хорошо. Объясняю на пальцах, недогадливая ты наша: у Нинели шестьдесят восьмой размер, ну может, чуток преувеличила. И рост метр восемьдесят пять, не меньше. Анастас Иваныч рядом с ней – отдыхает. Может, кто-то в сорок пять и будет ягодкой, – подруга с сомнением посмотрела на меня и поправила у себя воротничок блузки, – но только не Нинель. К ней больше подходит образ гигантской тыквы. Помнишь, в прошлом году у Алки выросла? Интересно, долго они ее жевали? Кстати, у тебя не сохранился рецепт запеканки с тыквой и творогом. Обалденная вещь! Даже слюнки потекли. Вот что значит ностальгия!

– Сохранился, – несколько удивленно ответила я.

– Потом дашь. И не сбивай меня с мысли… Так ты поняла, почему Нинка не ягодка? – В Наташкиных глазах заплясали искорки новой порции раздражения, и я поспешно подтвердила, что поняла. Чего ж тут не понять. Арбуз – ягода, тыква – овощ. Шестьдесят восьмого размера… Подруга удовлетворенно кивнула. – Конечно, морда у Нинель очень симпатичная, но вот ее параметры… Чуть меньше трансформаторной будки. Спрашивается, какой мужик добровольно на Нинку польстится? – Я пожала плечами. Откуда ж мне это знать, если я не мужик и на Нинели всегда смотрю своими женскими глазами. По-моему, нормальная баба… Веселая и добрая до посинения. В прошлом году зимой на нетопленой даче стянула с себя шубу, чтобы согреть приблудного котенка. Когда мы к ней пришли, ее лицо уже приобрело стойкий синюшный оттенок. Мы потом ее до дома везли вместе с этим котенком. Он всю дорогу орал от страха, а Нинкину шубу в двух местах обдул. Сама Нинель после этой поездки две недели в кровати с ОРЗ провалялась. Теперь котенок вымахал в восьмикилограммового котяру, животиком пол подметает. А если крадется на даче за мышами, после живота колея остается. Им же подметает ступеньки лестницы, когда поднимается в дом. – Ты со мной согласна?

– Что-то я сегодня очень рассеянная. Извини, отвлеклась…

– Ну вот, я ей тут детали разжевываю, а она в прострации! Согласна, говорю, что на такую колоритную даму может клюнуть какой-нибудь извращенец или пройдоха со своими далеко идущими планами, в которых места в недалеком будущем для Нинки нет?

Язык так и чесался возразить. Я и возразила:

– А если это любовь? И этот мужчина сумел сквозь плотную телесную оболочку Нинки разглядеть ее добрую и нежную душу.

– Да она у нее так далеко запрятана, что без специальной аппаратуры фиг запеленгуешь! – Наташка схватила мой кофе и залпом осушила чашку, со стуком поставив ее на стол. Я растерянно заглянула в нее и подумала, стоит ли мне повторить этот номер с чашкой подруги? – Дрянь эта помесь «Арабики» с чем-то еще, – поставила точку на решении кофейного вопроса Наташка. – Не знаю, у кого из вас хватит терпения осилить этот здоровенный мешок? Целых двести граммов! Ну, положим, ты не знаешь всех деталей Нинкиного скоростного романа. Рассказываю. На майские праздники, когда мы отправились отдыхать в ссылку на Селигер, Нинель, как нормальный человек, прикатила на дачу с котом в корзинке и тележкой продуктов. В первую очередь, для него, во вторую – для матери, в третью – для дочери. Впрочем, Леку можно не считать. Глиста в корсете и вегетарианка. Травки пожует, ей на неделю хватит. Наверное, в отца пошла. Но я его не видела – не знаю.

– Мы с Димкой его знали, – взяв Натальину чашку и обретя уверенность в себе, заявила я. – Пожалуй, ты права. Лека в отца. Он был стройным и высоким. А погиб за полгода до того, как сосватали вашей семье продававшийся участок. Нинель говорила – разбился на машине. Мы еще по дачам деньги собирали на похороны, но его мать категорически от этих денег отказалась. Их потом пустили на ремонт дороги. Кстати, тогда Нинка такой полной не была. Наверное, поправилась с горя. – Я задумалась, ударившись в воспоминания. – Хотя, сказать, что она особенно горевала… Честно говоря, мне так не показалось. Пожалуй, горевала она больше с ним, нежели без него. Не один раз видела ее заплаканной и с синяками. Нинель объясняла их столкновением со стройматериалами. Тогда они еще строились… После похорон Нинка ожила и похорошела. Жаль, что вовремя не смогла притормозить. Я имею в виду, хотя бы до сорок восьмого размера… Но я тебя перебила…

– Можно подумать, в первый раз! В общем, до позднего вечера Нинка радовалась весне на грядках, перекапывая землю и занимаясь посевными работами. Пока не вспомнила, что забыла выключить дома в Москве газовую конфорку. В десятом часу вечера она, ругая себя такими словами, которые ей никак не шли – согласись, ну какая из нее проститутка? – поплюхала на станцию. Желающих ехать в Москву в такое время, да еще в праздничные дни, почти не было. Вот и сидела она в вагоне, наслаждаясь полным одиночеством и вздрагивая от страха на каждой остановке…

Натальин рассказ смахивал на слащавый любовный роман, абсолютно далекий от реальной жизни. Выражение лица было такое, как будто ее заставили съесть килограммовую пачку рафинада, не дав испить ни капли воды. Только теперь до меня дошло, почему подруга настаивала на досрочном прекращении моего телефонного общения с Нинель. Очевидно, все утро она провела в обнимку с телефонной трубкой, выслушивая исповедь Нинки. И ей до смерти захотелось самой рассказать мне всю эту «лав стори».

В Расторгуеве в вагон ввалила группа хорошо подгулявшей молодежи. Было шумно и весело. Имелось в виду, группе. Нинель сидела – ни жива ни мертва. И делала вид, что дремлет. Ага! Под громовые взрывы хохота. А когда наступило небольшое затишье, в панике чуть-чуть приоткрыла один глаз, чтобы убедиться – на ее последние пятьдесят рублей в кошельке никто посягать не собирается. За свою честь не беспокоилась, а вот за жизнь – да. Только глаза сами по себе распахнулись до предела – напротив сидел мужчина приятной наружности и улыбался. Нинка, забыв про страх, невольно оглянулась. Сзади никого не было. Компания, сидевшая впереди, существенно сократилась – основная часть ребят вышла в тамбур покурить. Заливистый гогот стал тише.

Нинка перевела взгляд на соседа напротив и поняла, что спокойная жизнь кончилась. Незнакомец до конца дней, независимо от места своего нахождения, будет преследовать ее во сне и наяву. Она снова закрыла глаза, пытаясь убедить себя, что таких красивых мужчин не бывает. А если и бывают, то вот с такой же, как сейчас, улыбкой – доброй и внимательной. Но смотрят они совсем на других женщин. Сногсшибательных в своей привлекательности. Нинель, испугавшись того, что теряет драгоценные минуты, в течение которых могла бы незаметно любоваться незнакомцем, слегка приоткрыла глаза. И опять была вынуждена их распахнуть. Мужчина смотрел на нее с восхищением! Все ее сто с лишним килограммов веса таяли под этим удивительным взглядом.

Нинели надлежало выходить на «Коломенской», но она не решилась покинуть вагон, так и ехала до конца, совсем потеряв голову. Молчание совсем не казалось напряженным. Впрочем, время от времени Нина пыталась анализировать поведение незнакомца. Свое– никакому анализу не поддавалось. Она влюбилась по классическому образцу «с первого взгляда». Тут Наташка справедливо заметила, что на второй и третий взгляд попутчик наверняка обрел бы кое-какие черты маньяка или профессионального обольстителя, но – увы! Первый взгляд Нинки так и затормозил в этой стадии развития. Попытки же взглянуть на себя с противоположной стороны, то есть глазами незнакомца, рождали такие неприятные картины собственной необъятности и непривлекательности, что Нинель испуганно отбрасывала их в сторону, надеясь еще хоть какое-то короткое время мысленно побыть Дюймовочкой. А потом они поехали обратно, уже познакомившись. Причем познакомились в тот момент, когда попутчик, несколько опередив ее, галантно приоткрыл дверь вагона на станции «Москва-пассажирская». Половину двери по техническим причинам заклинило, а Нинка не решилась при незнакомце рвануть ее по заслугам. Боялась испугать попутчика своей мощью. Мужчине со второй попытки удалось открыть дверь, он вышел и подал Ниночке руку. В тот момент наша Дюймовочка сосредоточилась только на том, чтобы по неловкости не выпасть на кавалера и не раздавить его. В крайнем случае – не отдавить ему ногу. Но, очевидно, мужчина был бесстрашен или обладал определенной долей легкомысленности, поскольку принял Нинель в легкие объятия. В этот критический момент он и произнес, что зовут его Андрей. Нинель с испуга обозвалась Ниной Сергеевной, как ее величали все сотрудники по работе. Даже те, возраст которых опережал ее собственный лет на двадцать.

Голосом, в котором читалось скрытое волнение, Андрей попросил у Нины Сергеевны разрешения проводить ее домой. Она легко согласилась, решив, что попутчик просто плохо видит, хотя и ходит без очков. Возможно, у него дальнозоркость.

Они загрузились обратно в вагон, причем Ниночка постаралась выбрать тот, двери которого открываются действительно в полной мере автоматически. Вышли на «Коломенской», причем Нинель опять вспомнила о своей тучности и застеснялась, но Андрей так бережно взял ее под руку, так старательно выбирал для нее дорогу без малейших выбоин, что она почувствовала себя дорогой вазой из старинного кузнецовского фарфора. Стадия ощущения себя Дюймовочкой постепенно рассосалась.

Две автобусные остановки по Варшавке они прошли пешком. Уже в подъезде ее дома Андрей опомнился – ему в четыре утра нужно было ехать в Коломну, где он работал ветеринаром. Нинель не могла так просто потерять мечту всей своей жизни. Она была уверена в том, что стоит ему уйти, и он исчезнет навеки. Но Андрею и самому уходить не хотелось. Три раза он прощался и столько же раз возвращался со словами: «Да, забыл спросить…» Так они и стояли до часа ночи, тихо разговаривая и вызывая недоумение редких припозднившихся из гостей жильцов дома.

– Неправдоподобно до ужаса! Прямо как в любовном романе, – прокомментировала телефонный рассказ Нинели Наташка. – Уши вянут. Честное слово, больше поверила бы в правдивость истории, если бы она началась с того, что Нинка, увидев напротив себя улыбающегося Аполлона, скрутила его в бараний рог, отнесла к себе домой, где они и представились бы друг другу – в койке. Но справедливости ради следует отметить, что ночевал этот Андрей все-таки у Нинели. И не одну ночь. Нинка теперь газовую плиту чуть ли не языком вылизывает. На полном серьезе считает ее пособницей своему счастью, хотя все конфорки в тот знаменательный день были выключены… Значит, так: этот донжуан настоятельно предлагает Нинке обвенчаться и расписаться. Ему якобы надоело то, что она прячет его от родных и знакомых. Нужна полноценная семья. Нинке посоветоваться не с кем. Сама понимаешь, ну какая они пара? Нинкина свекровь моментально забудет про артроз, артрит и стенокардию и обломает об нашу ягодку свою клюку. Леке новый папа также необходим, как мне паровоз. Сам Андрей на пять лет моложе нашей Нинели плюс иногородний. Матушка Коломна, блин! А что самое паршивое – красавец-мужчина. Мы с тобой люди посторонние, непредвзятые и неболтливые. В общем, Нинка просит нас приехать к ней в гости, познакомиться с Андреем и дать ей совет, что делать? Я ей залепила, что мне и приезжать не надо – все с этим козлом ясно. Ему нужна Нинкина трехкомнатная квартира и Москва. Она, кажется, обиделась. Вот дура! Ей добра желаешь…

– Зря ты ее так, – возразила я. – Фактически ей залепила, что она уродка и дебилка.

– Фи-ига себе! Такого и в мыслях не было! И что, по-твоему, надо было сказать? «Благословляем тебя на муки душевные?» А они, эти муки, могут перерасти и в телесные… Ежу понятно, что Нинка для этого красавчика – удобная стартовая площадка. Единственное, что может быть положительным в этом браке, – Нинка после свадьбы точно похудеет до состояния макаронины.

– Может быть, твой еж и умнее меня, но я считаю, что мы обязаны навестить Нинель. Представь себя на ее месте?

Наташка задумалась, но не прониклась серьезностью момента – заржала так, что стол ходуном заходил. Подруга прекрасно чувствовала себя на своем месте, и занимать Нинкино – явно не хотела. Это я, конечно, зря загнула, поскольку и сама не могла представить себя на месте Нинели. Тем не менее сумела убедить Наташку в необходимости поездки к Нине Сергеевне Рогачевой. Зачем давать голословные советы по телефону, когда есть все шансы убедить Ниночку отказаться от замужества разумными доводами. Возможно, ткнуть носом в какие-нибудь странности в поведении самого Андрея. Вдруг с помощью хитрых наводящих вопросов Аполлон проявит свою мерзкую сущность? Вот Нинель и призадумается. Любовь, как известно, слепа. Но есть выход – подобрать ей подходящие очки, что мы просто обязаны сделать.

– И когда ж мы будем подбирать эти самые очки? – От Наташкиного вопроса явно веяло скептицизмом. – Нас с тобой, как порядочных жен, выгнали в Москву за пополнением запасов. Время нашей продразверстки ограничено. Того и гляди, начнут названивать, проявлять беспокойство и…

Как накаркала! Наташка не успела договорить – раздался телефонный звонок.

2

– Димка! А может, и Нинель! – испуганно встрепенулась я.

– Сама отвечу. Скажу, что ты ко мне вышла.

– Зачем?

– Ну откуда ж я могу знать, зачем ты ко мне поперлась?.. Ал-ло? – мирно проворковала подруга в трубку. Дальнейший разговор был малопонятен: – Почему не туда? Туда… Я, конечно… А она ко мне пошла?.. Не знаю… – Потом Наташка долго молчала. Только физиономия у нее говорила сама за себя. Сначала на ней появилось удивление, потом растерянность, сквозь которую стали прорываться нервные смешки. Самой последней эмоцией была жалость. Она наглухо приклеилась к Наташкиному лицу. Время от времени подруга поглядывала на меня, как бы готовя к худшему.

Я внутренне собралась, дабы мужественно встретить неприятности. Ну что такого страшного могло случиться за пару часов у Нинели? Жених сбежал? Оно и к лучшему. Для нее, во всяком случае. Похудеет, постройнеет, похорошеет и станет настоящей сорокапятилетней ягодкой на выданье. И квартира цела останется… А если это Димка названивает? Может, опять луковицы нарциссов съели? Да нет, по этому поводу трезвонить не будет. Огрызки спрячет и спишет на мышей. С голода до вечера тоже не умрут. Может, что-нибудь с Аленкой? Или с бабушкой? Воображение мигом нарисовало страшную картину: машина «скорой помощи», а в ней под капельницей лежат свекровь и Аленка. По какой причине – не важно. До кучи добавила в нее полуживого Димку. Хотя сомнительно, чтобы в полуживом состоянии человек был способен так долго трепаться. И не со мной. Но кто знает? Есть же скрытые резервы организма? Страхи продолжали нагнетаться. Персидскую княжну Эльку представила беспомощно барахтающейся в бассейне, куда она свалилась в погоне за бабочками. Вот-вот пойдет ко дну! Какое счастье, что Славка опять уехал на Селигер. Вместе с Лешиком. А что, если и они утонули?!

– Боже мой! – отчаянно завопила я на два голоса. Не сразу дошло, что вместе со мной вскрикнула Наташка.

– Все, Дима, все! Потом поговорим. Тут Иришка вернулась и хочет уйти от ответственности, лишившись сознания.

Краем уха я слышала, как Димка еще продолжал орать в трубку, что он всех предупреждал – это добром не кончится. Но Наталья объявила «конец связи».

«Как хорошо, что я сижу, – мелькнула трезвая мысль, – вовремя позаботилась о себе. Вот если бы стояла, наверняка бы уже шлепнулась на пол».

– Ну? – севшим голосом спросила я, всей душой надеясь на то, что Димка съел нарциссы. Бывают ведь чудеса на свете?

– Ваша стерва Элька родила четырех котят. – Таким тоном обычно начинают говорить последние слова покойнику, перед тем как проститься с ним навсегда.

Секунду я была в замешательстве. В Наташкину фразу не вписывались капельницы вместе с Аленой и свекровью. А уж тем более – машина скорой помощи. Не иначе как поэтому задала глупый вопрос:

– Как родила?

– Уж как сумела! А сумела в шкафу, сбросив с вешалок вниз исключительно все Димкины шмотки. Ты вовремя ко мне смоталась, – она немного помедлила, соображая, – ну или вроде как смоталась. Пришлось весь удар на себя принять. Вопил как резаный! И про испорченные рубашки, и про идиотскую затею с кошкой, за которой следовало смотреть и смотреть… Блин! Я ведь обращала внимание на то, что она на панель хаживала. За последний месяц в боках поправилась, а ты все «отъелась на мышах, отъелась на мышах»! В общем, Димка требует твоего немедленного возвращения. Они там с Аленой сцепились. Та за жизнь трех котят борется. А какой смысл бороться, если Димка способен только комаров бить?

– Ты же говорила, их четыре? Котенков… котят этих.

– Ну ты, подруга, даешь! Ошалела от счастья? Тебе троих мало? Один родился, понял, что пришелся не ко двору, и преставился. Остальные решили пока немножко оглядеться – когда глаза прорежутся. Надо ехать! Твой Ефимов с катушек слетит. Какой хирург пропадет!

– Да-да… Надо срочно ехать, – засуетилась я. – Ночь переночевали, и ладно. Сейчас быстренько в «Метро» заедем. Это который «Кэш энд Керри». Только у меня уже из головы вылетело, что надо брать. Кроме коробки молока… А как же Нинель?

– Не судьба! – развела руками Наталья. – Во всяком случае, не сегодня. И в ближайшее время выбраться к ней никак не получится. Сейчас позвоним Нинели и объясним, что нельзя объять необъятное…

– Только не такими словами! – решительно воспротивилась я. – Эту твою последнюю фразу насчет необъятного она точно примет на свой счет! Надо же! Жил себе человек спокойно, устраивал сам себя своими размерами и образом жизни и – на тебе! Мозги набекрень.

– Да-а-а, – многозначительно протянула Наташка. – И дача ей сразу не нужна стала. Тут иду платить членские взносы, смотрю, у Нинки необычная плантация каких-то высокорослых растений. Спрашиваю скучающую на крыльце Леку, что за траву она выращивает, чтобы не умереть с голода? Это, говорит, клубника. Хороший сорт. Ремонтантная и очень крупноплодная. Маме теперь много работать приходится. Даже по выходным. Не успевает обрабатывать. А я, мол, терпеть не могу прополку. Мы с бабушкой, если надо, и на рынке клубнику купим…

– А может, Нинели все-таки стоит привезти любимого на дачу? Если она собирается замуж, жениха рано или поздно придется представить свекрови и дочери.

– Ты знаешь, – задумалась Наташка, – пожалуй, это небезопасно. Тамара Васильевна не потерпит конкурента сыну, пусть даже и покойному. Если отбросить в сторону все сомнения в отношении Нинкиного жениха и допустить, что он не козел, все равно нашей девушке житья не будет. Ей придется для начала извести свекровь. И не смотри на меня так! Я имею в виду методы исключительно морального воздействия. Сама понимаешь, потеряй царица Тамара свою зловредность, от нее ничего и не останется. Так, одна оболочка. Вот в этом Нинели мы определенно можем помочь! – Наталья схватила телефонную трубку и мгновенно набрала номер Ниночки: – Ну, привет еще раз! Ирина тебе перезвонить не сможет, потому что рядом сидит и слушает. Я ей уже все рассказала, мы посоветовались, и я решила, что к тебе вырваться мы не сможем… Не извиняйся. В твоих извинениях сквозит обида. Предлагаю другой вариант: берешь своего ненаглядного и привозишь на дачу… Ой, да не блажи мне в ухо, имей терпение выслушать. Мы приглашаем Андрея в гости. Будем считать, что он бывший благодарный пациент Дмитрия Николаича… Что значит суеверная?.. Нет, моя дорогая. Я тоже суеверная. У Бориса Иваныча был один благодарный клиент. После нашего наезда к нему в гости на Селигер у нас с Иркой месяц синяки под глазом держались… Нет, у каждой. Значит, так: прекращай базар и слушай сюда. Вы приезжаете по отдельности. Тебе желательно – на день раньше. Мы заходим к вам в гости за отростками ремонтантной клубники, которая нам на фиг не нужна, и с коробкой конфет для твоей свекрови. Пусть подавится. Я имею в виду, чтобы ей не обидно было, поскольку мы официально пригласим тебя к вечеру следующего дня на шашлыки. Повод придумаем. Ты поломаешься и с неохотой согласишься. Хотя с твоей фигурой это будет выглядеть не очень убедительно. Ну и не надо… Не перебивай! На этот самый следующий день к Дмитрию Николаичу приезжает благодарный клиент с шашлыками. Придется ему разориться на всю компанию, включая мою собаку. Если у него туго с деньгами – материальные затраты частично компенсируем. По ходу дела мы выясняем все интересующие нас вопросы, касающиеся личности твоего жениха… Я же просила тебя не блажить! Что мы – изверги, что ли? А переночует он у тех, к кому приехал в гости. У Ефимовых, естественно. У них в семье народа больше. Легче затеряться… Да не можем мы к тебе подъехать! У Ирки прибавление в семействе. Кошка в подоле принесла… Да, не углядели… Будем решать… Хорошо, договорились… И тебе тоже. Пока!

Я наконец-то дала себе волю. До этого момента все мои попытки вмешаться в разговор решительно пресекались. Не один раз я возмущенно вскакивала с табуретки, чтобы внести коррективы в Наташкину речь, но она резко меня осаживала. Теперь же я получила возможность высказать все, что думаю по поводу предполагаемого визита «благодарного пациента» к Дмитрию Николаевичу. Муж слишком серьезный человек, чтобы вмешивать его в подобные игры. А этот случай наверняка будет стоить мне полгода ежедневных нравоучений. Потом они будут возникать реже – от случая к случаю, но ведь эти полгода надо как-то пережить. Тем более что не истекло положенное время для других проповедей. Иногда мне кажется, что Димка даже в ходе операции, удаляя у больных наболевшее, мысленно продолжает мое воспитание.

– Прекрати блажить! Ну, как сговорились, ей-богу! – Подруга подняла глаза к потолку и перекрестилась. – Давно в церкви не были. Надо бы и тебе покаяться. – Я моментально сбилась с мысли. – Ты, Ирина, странный человек. Людям надо помогать. Нельзя же думать только о себе. Ну посуди сама: твой муж гораздо ближе к человеческим телам, а следовательно, и душам. Ему легче будет перенести очередную подлянку с твоей стороны. Мой – чистой воды технарь. Иногда мне кажется, что его больше бы устроила жена, запрограммированная на строго определенное поведение – исключительно заботу о нем, любимом. Но главное, чтобы при этом – молчала. Не в моих правилах спускать себя на тормозах. По мере своих слабых сил я осложняю ему жизнь. В профилактических целях – чтобы не забыл о моем существовании на положении рабыни и испытывал по этому поводу муки совести. Знаю, что он любит меня, но не грешно время от времени прочищать ему мозги, поскольку себя он тоже любит. Теперь представь, что я волоку в дом совершенно незнакомого мужика с шашлыком и говорю, что он у нас переночует, поскольку приехал к Нинели. Боря оторвется от своей железной болванки, именуемой компьютером, и-и-и… Тебе все ясно?

– А если его подготовить?

– Будет еще хуже. Вспомни Ольгу!

Я вспомнила и хихикнула. У Наташки навязчивая идея – устраивать чужие судьбы. Как-то в начале лета она возвращалась с дачи, куда ей пришлось смотаться после работы, чтобы забрать забытые в спешке рабочие документы Бориса. Получилось это случайно. Борис брякнул папку на заднее сиденье, половина которого предназначалась для боксерихи, и занялся погрузкой вещей в багажник. Заметившая непорядок, Наталья мгновенно выложила папку на газон, решив аккуратненько и бережно положить ее впоследствии на багажник. Решить – не значит сделать. Синяя папка осталась оживлять своим присутствием газон. Вечером супруги Кузнецовы обвинили друг друга в патологическом беспамятстве, и заплаканная Наталья пришла ко мне жаловаться на бессердечного Бориса и его долбанутое руководство, которому вынь да положь к утру злополучные документы. Следовало проучить это самое руководство, и Наташка решила заставить его подождать денек-другой. Нечего горячку пороть! Прослушав прогноз погоды, не обещавший дождя в ближайшие дни, твердо заявила, что папка будет доставлена в Москву только в следующее воскресенье. А может быть, если машина сломается, то и позднее. Борис молча собрался в ночь на дачу. Подруга поняла, что погорячилась, и выбила отсрочку до следующего дня…

Накрапывающий дождь застал Наташку у ворот собственной дачи и слегка порадовал своевременностью прибытия. Она подхватила папку – предмет раздора, поцеловала обложку, обругала в очередной раз Борино начальство и покатила назад.