Текст книги "На качелях судьбы"

Валентина Федорова
На качелях судьбы

Посвящается 65-летию Победы в Великой Отечественной войне

К читателю

Валентина Федорова

Перед вами роман «На качелях судьбы», рассчитанный на широкий круг читателей. Написан так, чтобы его могли прочесть все интеллигентные люди: все, все кому близка история родной страны. В ней описаны события, происходящие в течение всего XX столетия в сжатом изложении. Они в романе передаются не по традиции через поколение от «деда» к «внуку», а по велению времени от «отца» к «сыну». Книга не перегружена датами происходящих событий, а лишь основными из них: без дат нет истории.

Эта семейная летопись рассказывает о том, каким нелёгким был путь этой удивительной семьи накануне революции, в гражданскую войну, в Великую Отечественную войну и в наши дни. Это история не одной семьи, а всего народа, страны, людей, которые живут вокруг нас.

Русский человек прошёл через немыслимые испытания и страдания в XX веке. Масштабные события привели к историческим циклам.

Основная цель – воссоздать историю XX столетия своего народа, своего поколения, частью которого я себя осознаю. Это позволяет мне рассказать о достоверных событиях, участником и очевидцем которых я явилась. В роман включены значительные фрагменты личного семейного архива, касающиеся жизненно важных тем. Это живое свидетельство эпохи. Герои книги узнаваемы. Они осязаемы и человечны со своими парадоксами и достоинствами, обидами и радостями. Роман отражает большую любовь к родным и хорошо знакомым людям. Самое удивительное, что события развивались точно также, как описаны в книге. Это гражданская война в начале столетия по рассказам родителей, Великая Отечественная война, счастливое детство, восстановление народного хозяйства, освоение целины, участие в ликвидации последствий Чернобыльских событий, переходный период к демократии. В романе приводится огромное количество деталей, сопровождающих эпоху, в которой живут персонажи книги.

Роман интересен не только собранием мемуаров, изображённых в виде художественного произведения. В то время начинался расцвет профессионального и любительского фотографирования. Новое средство остановить мгновения, запечатлеть случайные композиции вызывало большой интерес общества, изумляло современников.

Герои романа – положительные, со светлой душой, на их долю выпадает борьба и страдания за достойную жизнь без нравственного падения.

Роман «На качелях судьбы» – это роман в рассказах, если буквально: роман, составленный, сконструированный из сюжетных блоков. Каждый из них характеризуется тем или иным событием, происходившим в тот или иной период XX столетия.

Часть 1
Праздник цветов

 
Чтоб русский голос в книгах не умолк,
Пишите свет – звучание добра…
 

Евгений Раевский

Праздник цветов

Сегодня не возникает никаких сомнений, что лето уже наступило по-настоящему.

Майские холодные и ветреные дни с неожиданным потеплением в конце месяца – закончились, и установилась летняя стабильная погода с её многоголосьем и многокрасочным пейзажем. Кругом зелено. Шумит листва. Расцвела сирень, каштаны. Высаженные на клумбах цветы преобразили город. Тёплый воздух насыщен ароматом свежей зелени. Стало легче дышать.

День России, двенадцатое июня, в стране отмечалось уже не первый раз. Петербуржцев ожидала большая развлекательная программа в центре города и выступление творческих коллективов во всех районах Петербурга. Празднование намечалось с двенадцати часов дня.

По Невскому проспекту люди, плотно прижавшись друг к другу, спешили в Александровский сад. Когда, добравшись туда с приятельницей, мы прошли к сцене, концертная программа уже началась.

Сцена была украшена живыми цветами. На выступающих тоже были цветы, приколотые к волосам и одежде. Артисты охотно делились секретами составления букетов и загадками цветов, так как каждый из них несёт своё значение.

Певцы и танцоры производили впечатление. Но мы ждали самого главного – «Карнавала цветов «, когда разноцветные колонны пойдут по Адмиралтейскому проспекту и Адмиралтейской набережной к Медному всаднику.

Мы решили пройтись к памятнику Петру I. Почетный караул из солдат, одетых в форму петровских времен, сменялся постоянно. Солдаты, чеканя шаг, сменяли друг друга.

Шествие началось. Сначала показались лошади, украшенные цветами, а за ними кареты, обвитые цветами и гирляндами из цветов. В каретах сидели красивые молодые девушки в нарядах XVIII века и широкополых шляпах или в шляпах из цветов. Двигалось море цветов. Зрелище было неописуемое. На лицах у всех – умиление и улыбки, улыбки, улыбки…

Цветная колонна остановилась на набережной. Гирлянды цветов были возложены к памятнику Петру I. Замыкающий колонну духовой оркестр остановился у памятника и исполнил гимн России, а затем марши. Было очень торжественно. Отданы все почести Петру I, ознаменовавшие те времена. У людей светились глаза. Все было так торжественно!

Вернулась с берегов Невы и из Александровского сада обвороженная и околдованная всем происходящим. Хотелось ещё воссоздать перед собой увиденную картину.

Поневоле память меня уносила в прошлое… Кем был создан сад, в каком году?

Копаясь в памяти, вспоминала и постепенно находила ответ. Восьмого июля (по новому стилю двадцатого) 1874 года был открыт Александровский сад императором Александром II. Он распорядился построить публичный сад в честь 200-летия со дня рождения Петра I.

Сад украшали ель, ольха, береза, дуб, тополь, вяз, орешник, ясень, клен и каштан. Он разрастался.

Спустя шесть лет, напротив Адмиралтейской башни установили фонтан, водяной столб которого достигал 28 метров. В такую красоту сколько вложено труда?!.. Эти аллеи, протоптанные дорожки. Сколько же проходило здесь великих людей: Г. Державин, А.С.Пушкин, Н.В.Гоголь, Жуковский… Люблю я этот сад. Вековые деревья с окрепшими корнями, с зелёной листвой, со стволами, уходящими в небо. Посаженные при моих прадедах ещё юным дедом.

Так уж случилось, что не дошло до меня нарисованного родословного древа, ветвей по отцовской линии. Волею судьбы я живу на земле своих предков. Иду и невольно думаю, что здесь когда-то по ним проходили и мои прадеды с прабабушками и много, много других родственников. Насколько близки мне эти дороги – и я постоянно возвращаюсь по ним к памятнику Петра Великого.

Вспоминается предсмертные слова отца, что корни наши в Питере, и, может быть, я найду их?… Я была удивлена невероятно фантастической историей.

Но как я найду? Не зная даже фамилии рода, только отдельные приметы. Тут меня осенило: жить надо не вслепую, а с открытыми глазами и открытым сердцем и не бояться проникать в недра архивов, а искать, искать и ещё раз искать…

Мысли бродили разные… Зачем тратить уйму времени, не лучше ли жить, как живёшь? Прошли долгие годы жизни. Целая эпоха: две гражданские войны, Октябрьская революция, Великая Отечественная война, восстановление народного хозяйства, переход к демократии – и каждая из них несёт свои особенные задачи.

В девяностых годах двадцатого столетия много стали говорить об утерянном родстве, корнях. В газетных статьях по телевидению россиян называли «Иванами, не помнящими родства». Это было очень обидно. Да, дальних родственников от прабабушек не помнили. Многие россияне уехали за границу. Предали. А позже стремились вернуться, для того чтобы хотя бы умереть на своей земле. А оставшиеся, хоть и не помнящие своего родства, ещё больше любят свою Россию. Корнями своими и наследием стараются воссоздать свою культуру, традиции и нравственность при любом укладе жизни. Наследие – какое бы оно не было, у нас в крови.

История движется кругами, уходящими вверх по спирали, в некоторых местах разрываясь, но их трудно соединить, особенно когда эти разрывы сжигала и разбрасывала враждебная сила. Эти разрывы ничем нельзя ни соединить, ни спаять. Только изломанные стрелы врезаются в реальную память, опираются на знания истории и краткие, смутных рассказы дальних родственников. Эти мысли под стук колёс ночного поезда, электрички, автобуса плывут по волнам моей памяти и становятся близкими, зримыми. А когда смотришь на вековые застройки нашего города – осязаемыми. А тут ещё аккуратно одетые интеллигентные старушки, вступая в разговоры с воспоминаниями и любопытствуя о наследии, спрашивают: какого вы рода?

Всё это, как бредовый туман, не отходит от тебя и течёт по крови негасимым пламенем.

Зачем? Для чего? Пусть остается как есть… Мысли будоражили мою голову. Всё-таки, нет! Это нужно другим.

Прошло много столетий и веков, а археологи и историки до сих пор ищут и находят всегда что-то новое, несмотря на то, что история человечества исходит из глубокой древности. Их исследования наталкивают цивилизованных и мыслящих людей на вопросы «Кто я?», Откуда я?» и «Куда иду?».

Сейчас, когда большинство людей, опомнившись, стали составлять своюродословную ко мне часто обращаются люди и спрашивают: кто Вы, к какому роду принадлежите? Приводят сравнения, говорят, что я похожа на ту-то и ту, ещё что-то в этом роде. Или ещё лучше. Был со мной случай. Выхожу как-то из метро, ко мне подходит женщина и представляется, помощником режиссёра, подбирающим кадры для массовки, говорит, что я кого-то ей напоминаю и приглашает подойти на Ленфильм… Я не отказалась. Стилисты меня приодели для съёмок того времени и прямо сказали, очевидно, в шутливой форме, что вот чистая княгиня Белозерская, и так меня называли все дни съёмок, пока не закончился сюжет. С этого времени началась моя актерская жизнь. Меня часто приглашали для участия в фильмах того времени.

Вспоминая краткий рассказ отца, я стала удивляться: почему это стало меня преследовать повсеместно… Очевидно, наказы умерших даются не зря. Их надо выполнять.

 
Все люди смотрят на меня
И о моих корнях гадают:
Вы – баронесса иль княжна?
А что ответить им – не знаю.
 
 
Но гены дали жизни строй,
Стать и походку мне наметив.
Не знаю, кто был прадед мой:
Орлов, Нарышкин, Шереметьев?
 
 
Мне с материнским молоком
Всё лучшее дала Россия.
Пускай наш путь не прямиком,
Но я горжусь, что мы такие.
 
 
Достойно жизнь прожить хочу
И, несмотря на бездорожье,
Иду вперёд. Да нет, лечу!
В России и во мне – всё Божье.
 

Это отражение из прошлого не дает мне покоя. Я хочу знать всё, понять, осмыслить.

Прошлое! Открой мне завесу, рассуди! Господи! Помоги выполнить наказ отца! Направь на путь истины! И… помилуй!

Проявлять энтузиазм, двигаться дальше, не стоять на месте, значит ощущать себя чем-то большим – и ограничение времени для тебя не существует.

Энтузиазм – это не пустой оптимизм, а силы, исходящие из глубины души. Это пламя огня, постоянно жгущее сердце, и позволяет ему творить историю прошлого, настоящего и будущего.

Дорога в Сибирь

Она лежала на тёплой русской печи, изредка корчась от боли. Когда боль отступала, она смотрела на выбеленный потолок, стены и временами впадала в забытье. Ей в голову приходили воспоминания о тех событиях, из-за которых она оказалась в этой далекой глуши… Как много лет тому назад она ехала к мужу в Сибирь в карете, запряженной лошадьми, изредка менявшимися на переправах, из Петербурга. Каретой-то не назовёшь, а небольшая крытая повозка, под сидением которой находилась одежда, домашний скарб. Повозка была тесной, трудно было вытянуть ноги, и они отекали. На остановках за маломинутные прогулки ноги не успевали отдохнуть. В переднее окошечко виднелась дорога, уходящая в необъятную даль. Временами виднелось золотое море поспевающей ржи, высокие старые сосны сменялись берёзовыми околками, вокруг был смешанный лес. По бокам небольшие озёра, заросшие камышом и густою травою, а кое-где и болото, болото… На зелёных лугах росли полевые цветы, от которых исходил приятный запах. Останавливались, чтобы поразмять затекшие ноги от поездки. Ехали долго, уже шестые сутки. Начал накрапывать дождь, пошёл ливень. Надо понемногу ехать дальше, покачиваясь в дреме.

Зато после дождя свежий чистый воздух! Широкий луг, омытый дождём, блестит на солнце. На душе от свежести яркой зелени легко и радостно. Ветер гонит небольшие тучки, и они тенью бегут, покачиваясь, или, скорее, плывут по траве, напоминая о вселенной, которая заполняет созданное для нас пространство. А земная жизнь шла своим чередом: она спешила к мужу, чтобы скорее с ним встретиться и не расставаться, соединив его судьбу со своей долей. Его сослали на каторгу за революционный настрой в Омскую область.

Название небольшого в то время города Омска расшифровывалось, как «Особое Место Ссылки Каторжан». Но рано или поздно ссылка закончится, и они вновь вернутся в Петербург. Поэтому она особо не унывала, так как очень хотелось быстрее с встретиться с мужем и быть вместе.

Она очнулась от адских режущих болей, возникающих время от времени. Лёжа поглаживала живот, подставляла кулаки под спину, как её учила повитуха на тот самый случай. Боль опять уходила на время и снова возвращалась. Передышка. Она снова начала рассматривать небольшую деревенскую комнату, чисто убранную с домотканными дорожками. Ждала, чтобы хоть кто-нибудь появился.

Муж находился при исполнении возложенных на него обязанностей. Оставалась надежда на соседку. Она последнее время часто заглядывала к ней, зная её положение.

Двери деревенских домов не закрывались, только изредка на ночь. Да кто в такую глушь будет ломиться? Наконец-то появилась соседка. Узнав о происходящем, поспешила уйти за повитухой.

Раньше больниц, роддомов, особенно в маленьких селениях, не было, а при родах присутствовали повитухи. Это те люди, которые знали хорошо, что надо делать в таких случаях.

Повитуха то и дело заготавливала тёплую воду и не давала ей остывать. Подсказывала, как вести себя, что делать.

Первенца, которому не было и двух лет, повитуха отправила с соседкой, чтобы он не видел картины, происходящей в доме, и не мешался под ногами.

При сильных болях она старалась как можно меньше кричать и открывала часто широко рот, захватывая больше воздуха. Повитуха нажала на живот, и наконец-то родился мальчик. У неё наступило кратковременное облегчение. Повитуха ещё долго не отходила от родильницы, с нею не всё было в порядке. Она хотя и родила, но боли не отпускали её, и она не могла даже подняться. Так и умерла на третий день после родов. Повитуха не справилась: вроде бы не отошло место, как тогда говорили.

Это был март 1897 года. На её похороны отпустили мужа на несколько дней в семью. Увидев малыша он обрадовался. И нарекли его Парфирием, а старшего братишку – Парфёном.

Вскоре отца забрали и увели по этапу дальше в Сибирь. Так Парфирий остался один без матери, без отца в глухой сибирской деревне недалеко от города Омска на попечении соседей, а позже на попечении всех деревенских жителей.

Родился он в марте 1897 года, но, так как был благородных и здоровых кровей, выжил.

До полутора лет его воспитывали всей деревней. Каждая семья держала его от двух до тридцати дней и более, то есть кто сколько мог.

Рядом с их деревней находилось село Половинное. В нём проживала бездетная семья сибиряков. Вот и прослышали они о маленьком мальчике, оставшемся без отца и без матери. Усыновили. Так, в полтора года, Парфирий приобрёл семью. Мачехой стала Елена Васильевна, а отчимом – Евдоким Васильевич, по фамилии Елухих. Таким образом его разлучили со старшим братиком Парфёном. Соседка не могла воспитывать сразу двоих. Он остался жить в Бердюженском районе Савино-Уктузской губернии у целовальника Овчинникова Ксенофонта, а Парфирия перевезли в село Половинное.

Воспитывали его как родного сына. Учили всему по хозяйству, в надежде на то, что впоследствии будет он им хорошим помощником в старости.

В хозяйстве было всё: земля, дом, лошади, корова, весь домашний скот, сеялка, веялка и плуг. В общем, всё то, что нужно для ведения сельского хозяйства.

Он рос хорошим здоровым, резвым мальчиком, не по годам смышлёным. Это всё в нём нравилось приемным родителям. Они его очень любили и часто ему напоминали, что вот растёт их наследник. Парфирий становился старше и иногда ослушивался своих приёмных родителей, как все подростки, и за это его жестоко наказывали.

Елена Васильевна была очень суровая и жестокая женщина. За небольшую провинность – с друзьями заиграется или забудет выполнить наказ – жестоко наказывала. Била так, что у него тело было всё окровавлено, и присохшую к ссадинам рубашку потом отмачивала от его тела в бане.

Евдоким Васильевич был мягкий и молчаливый человек, он сам боялся жену и не перечил ей в воспитании сына. Всё хозяйство было у неё в руках. Зато сын в восемь лет мог по хозяйству всё: и лошадей запрячь, и коров подоить, и вспахать поле, и убрать урожай. Делать всё то, что было ему под силу. Жили, в общем, они дружно.

Но, как всем мальчикам, ему хотелось и с друзьями поиграть в разные игры, и сходить на озеро искупаться. Но у Елены Васильевны, если есть работа в доме – ни-ни… Никуда не выйдешь, иначе получишь суровое наказание. Шли годы, так они и жили.

Ему исполнилось уже десять с половиной лет, когда к ним в деревню приехал новый учитель. Родители отправили сына в школу. Он исправно ходил туда учиться. Учился очень хорошо, всё схватывал на лету. Всё ему нравилось, хотелось знать больше.

Новый учитель ему очень нравился. Он часто с ним беседовал, всем интересовался, а учитель в нём тоже души не чаял. Стали они чаще разговаривать на отвлечённые темы, далеко уходящие за курс программы. Учитель старался вложить больше знаний, так как Парфирий всё понимал и хотел всё больше и больше получать их. Он чувствовал в учителе родственную душу и старался в свободное время быть около него. Учитель в душе только радовался их одинаковому стремлению.

Он не только учился хорошо, но был очень активным мальчиком, успевал всё по хозяйству и часто проводил вечера с друзьями. На окраине села в поле им никто не мешал играть в различные игры: в лапту, в «третий лишний», ходить вместе со всеми на озеро купаться. Но и там они находили занятия: плавали наперегонки, ныряли. Так проходило его детство в труде, учёбе и кратком отдыхе.

Однажды, заигравшись с друзьями допоздна, он забыл выполнить свои обязанности по дому: собрать, накормить и закрыть на ночь всю скотину, пришлось это делать самим родителям.

Домой пришёл позже обычного, и мать его строго наказала. Закрыла в сарай на замок и никуда не выпускала весь день. Так она воспитывала в нём ответственность за порученное дело.

В душе он негодовал, чувствовал несправедливое отношение к себе, но как это исправить, что делать дальше? Несправедливые побои, постоянные угрозы он терпеть не мог. Сидя в сарае, вспомнил все её жестокости не только к нему, но и по отношению к окружающим.

Она женщина была видная, и мужчины не прочь были побыть наедине с нею. Но она лишнего в отношениях не допускала. Они свободно приходили к ним в дом по два, три человека, вроде бы как за советом, а иногда и действительно за советом – соседи же, а муж не сопротивлялся.

Каждый из них старался уделить ей больше внимания, чем-то завлечь, но она была непреклонна. По-соседски в беседе за столом угощала их. Поила чаем со свежеиспеченными пирогами. Надо сказать, пекла она их отменно. Но ей не нравилось, что каждый ей норовил уделить особое внимание, намекая о чем-то большем. Тогда она решила, чтобы они меньше появлялись в их доме, пироги печь с припеком. Настрижёт ножницами мелко волос из конского хвоста и добавляет в начинку. Конечно, после этого долго болел желудок у них, и они всё реже и реже появлялись.

Она и муж не очень жаловали таких гостей, им по душе были простые человеческие отношения соседей.

Парфирий, будучи ещё несмышлёным мальчиком, не знал, как лучше поступать, как восстановить справедливость… Он всё понимал, понимал свою правоту, ведь он тоже имел право на маленькое счастье подростка. От него всегда веяло добротой, вниманием к окружающим, так почему ему нельзя подольше побыть с друзьями, порадоваться немного вместе с ними окружающему миру: природе, воде, лесу, наслаждаться вдоволь тем, что им отпущено небесами?

Почему выпала доля ходить постоянно в синяках за малую провинность? Он же мальчик, ему надо развиваться. Он не такой хулиган, а даже лучше, чем другие мальчики. Тех родители так не наказывали, у них больше было свободного времени. Друзья часто его звали на речку, просто рассказать друг другу какие-то истории, но зачастую ему на это не хватало времени. Злясь на всё и негодуя, он придумывал, как восстановить справедливость, ему не хотелось больше терпеть наказания и в отместку он взял и поцарапал все стены в сарае. Это его немного успокоило, он притих.

Он понял всё, когда повзрослел, вспоминая слова родного отца, что месть – это такое блюдо, которое надо подавать холодным.

Услышав непомерную тишину, мать вечером открыла сарай. Увидев росписи на стене, она ещё больше разозлилась. Взяла ремень и жестоко избила так, что кровь выступила на его теле. Едва сумев побороть свою жестокость, она снова оставила его на ночь в сарае.

Он долго не мог заснуть, рубашка прилипала к телу. Наконец, боль понемногу стала утихать, и он впал в забытье. Утром он не мог пошевелиться. Окровавленная рубашка сковала его тело. Снять её было невозможно, любое движение вызывало ещё большую боль. Пришла мать и, увидев это, пошла сразу затопила баню и повела сына в неё, отмачивать рубашку.

Учитель волновался: ему сказали, что мальчик болеет. Он душой и сердцем рвался сходить к нему домой, навестить его, но помнил данное им слово его приёмным родителям.

После того, как он отбыл десятилетнее наказание каторгой, стал в тех местах искать сына. Ему сельчане рассказали всё подробно, кто и как его усыновил. Вернулся учитель в село Половинное, Парфирию было уже десять с половиной лет. Устроился учителем в школу. Приёмные родители сразу узнали в нём родного отца Парфирия. Они были очень строги и категорически запрещали встречаться с ним за пределами школы и запретили раскрывать тайну. Только с этим условием они отдали его в школу.

Парфирий появился на занятиях через три дня. Бледный, осунувшийся, ещё не прошедшими синяками под глазами. После занятий учитель подошёл к нему и стал с ним разговаривать. Старался выяснить всё. Парфирий очень любил его и верил ему, видел в нём доброго, умного человека, искал у него помощи, сочувствия и совета, что ему делать дальше. Он проучился у него полгода и чувствовал какие-то внутренние нити, что тянули его к учителю. Доверившись, он всё подробно ему рассказал. Учитель был потрясён такой жестокостью и спросил его: «А что отец?»

Парфирий ответил: «Отец, как всегда, ни во что не ввязывается».

Учитель от ярости дрожал, его всего трясло. Но их обоих связывала некая невидимая сила, их родная кровь. Он прижал сына к себе, боясь разрыдаться, прижал так, что сын, прильнув к нему всем телом, почувствовал всю силу притяжения, и впервые за все годы теплоту, которой он не ощущал в течение всех лет, сколько себя помнил. Ему впервые захотелось жить и быть с этим человеком всегда. Родная кровь их притягивала обоих.

Тогда учитель не выдержав, выдал тайну, которую сын не знал. Но знало всё село, что он приемный сын. Парфирию не говорили, так как знали нрав Елены Васильевны. Да и много лет прошло. Учитель сказал, что он его родной отец и рассказал всю историю с его дня рождения. Но просил дома об этом не говорить, так как каторжане были на особом положении, у них даже фамилии были не свои, положение их в обществе было шаткое.

Прошло ещё какое-то время, и Парфирия снова наказали, да так сильно, что ему очень хотелось сопротивляться, за что влетело ещё больше. Тут он не выдержал и сказал: «Что вы надо мной так издеваетесь? Отец за меня не заступился ни разу, потому что я вам не родной! Мой родной отец – учитель!»

От такого сообщения Елена Васильевна опешила. Но тут же взяла себя в руки. Побежала к волостному старосте и наговорила на учителя, что он настраивает учеников против царя. К учителю тут же пришли жандармы и увели, отправив дальше на каторгу, в направлении города Томска. Это был примерно 1908 год, а Парфирию в то время было почти одиннадцать лет. Такого исхода никто не ожидал. Он долго страдал, всю свою жизнь, что потерял ещё раз самого дорого человека. Он в то время был маленьким мальчиком и не знал, каким образом поступить. Жалел о многом, например, почему не спросил все подробности о родных в Петербурге, их настоящей фамилии, какого они рода?

Совсем не знал, что делать… Не хватало взрослого мышления.

В то время разве он мог предположить, что дело обернётся так скоротечно! Плакал навзрыд целыми ночами. Казнил себя за невыдержанность, за то, что обида взяла верх над ним. Он ещё не успел познать настоящей жизни, а как судьба распорядится им дальше? Это ещё «цветочки» в его жизни, а «ягодки» все впереди! У него не было веры в свет, оставалась одна надежда. Он думал, что судьба ещё раз сведёт его с родным отцом, надеялся, ждал…

Время шло, он мужал, но боль не уходила из его сердца, жил душевным покаянием, никому больше не рассказывая ничего, только в самые тяжелые минуты жизни слезы его душили, наворачиваясь на глаза. Но он быстро брал себя в руки, отворачиваясь, стряхивая их, и помнил всегда, что он мужчина. Горести надеждами леча, он рос, становился мужчиной.

Парфирий не мог даже догадываться о том, что родной отец не мог много рассказать ему для его дальнейшей жизни и жизни его старшего брата, который остался усыновленным в Бердюжинском районе Савино-Уктузской губернии соседями.

Старшего брата звали Парфён Николаевич. И когда он подрос, жил и работал у целовальника Ксенофонта Овчинникова. Так как они были усыновлены разными лицами, и отчества и фамилии у них были разные. Парфирия величали Евдокимовичем.

Учитель не мог рассказывать в подробностях о том, что он работал с Лениным, выпускал и доставлял газету «Искру» в самые отдаленные места России, на этом и попался, и за это его отправили на каторгу. Он умно и умело рассказывал сыну о жизни трудового народа и борьбе за его счастье. Боролось за счастье трудового народа в то время всё прогрессивное дворянство.

Всё хозяйство ложилось на Парфирия. Так как приёмные родители становились старше, их одолевали недуги, они часто болели. Он становился полновластным хозяином всего, что у них имелось, распоряжался с умом, содержал поле, скот в порядке. Любил купать лошадей в озере, гонял всю скотину, чтоб хорошо напоить, помыть. А утки и гуси плавали вокруг него, издавая кряканье и гагачий крик.

Озеро было большое. Вокруг него дороги вели ещё к двум деревням. Когда появлялось время, он любил порыбачить на лодке с удочкой, заплывая на самую середину.

Любил рыбачить когда солнце купалось в набежавших от ветра волнах; вокруг камыши, зелень, воздух наполнен хрусталём, иногда пролетит в вышине какая-то птица – это всё успокаивало его. Рыба в такой тишине хорошо ловилась на прикорм. Он наблюдал, как на противоположную сторону озера приходили люди тоже купаться, рыбачить, полоскать бельё. Но разговаривать да и докричаться было нелегко. Ветер уносил слова и ничего не было слышно, только были видны двигающиеся небольшие точки. Так жили каждый своей жизнью.

Выкупав лошадей, напоив скотину, которая тут же паслась около озера, все двигались домой. Он даже не звал, за ним гуськом отправлялась птица. Сначала гуси, затем утки.

Дома он всех расставлял по местам, лишний раз проверив, всё ли есть у них в кормушках. Сено, овёс, овощи на зиму он заготавливал вместе с родителями. Но время шло, он рос, а родители старели. Им становилось трудно отдавать свои последние силы на уборку урожая, а Парфирию одному трудно со всем справляться. Тогда отец предложил нанимать работников в трудное и горячее время сельских трудовых будней. Парфирий согласился.

Отбирал работников отец по своему способу, хитроумно. Пригласит, бывало, человек десять, посадит за стол и угощает, кормит, ничего не жалея. Парфирий спросит: «А зачем так много?» А тот ответит: «А ты понаблюдай за ними, кто как ест… Кто как ест, тот так и работает. Один быстро всё съест, наестся досыта и вон из-за стола на воздух. Другой сидит чванится, чавкает, не спешит, он так и работать будет».

Парфирий действительно прислушался к совету отца. В такие дни закалывали поросёнка, и мать варила из свежатины разные яства. Тут и мясо с картошкой, да такое, что мясо берёшь в ложку, а жир трясётся в ней. Хозяева и работники ели с удовольствием, не боялись потолстеть от жирного мяса. Жир тоже нужен организму для костных смазок. Да и если хорошо физически работать, лишнее всё уходит, и человек никогда не будет полным.

А тушёный картофель или жаренный с мясом – вот было объедение! Салаты, закуски Елена Васильевна готовила отменно!

Собирались все с работниками за столом. Елена Васильевна всем начинала подавать одинаковые чашки, наполненные едой, а Евдоким Васильевич раздавал их по-очереди. Парфирий тоже помогал и наблюдал, следуя совету отца.

Вот действительно, один за другим работники стали опорожнять чашки, просили некоторые добавки и, съев всё, хорошо насытившись, выходили из-за стола. А некоторые в то время и первое не успели съесть, сидели, как на именинах, медленно пожёвывая, вслушиваясь в разговоры, неторопливо брали хлеб, салаты, смотрели по сторонам. Тогда оставшихся отец благодарил и отправлял домой, ссылаясь на то, что им сегодня столько людей не надо. И из десяти человек оставлял человека четыре, пять.

И действительно, с этими людьми они быстро все вместе справлялись с урожаем, заготавливали сено, а весной пахали, засевали поля. За два дня все полевые работы на их участке были выполнены.

Весною своевременно вспаханные и засеянные поля какое-то время выделялись среди всей природы чёрным прямоугольником, а позже зеленели, колосились, и было любо смотреть на результаты своего труда.

Парфирий стал задумываться над словами учителя, с которым он был всего лишь полгода в школе. Как он сумел сыну преподнести умно и умело кое-что о жиз, ни, то что его больше всего волновало: как достигнуть того, чтобы меньше или совсем не было бедных. Он научил сына разбираться в людях. За такой короткий срок он сделал его почти взрослым. Он хотел разобраться сам во всём происходящем.

Вот Парфирий и подумывал, почему в их деревне есть бедные, которые ходят и просят милостыню, особенно после снятия урожая и зимой, а другие богатые. Заговорил об этом с отцом. Евдоким Васильевич был тоже умным человеком, поэтому и не вмешивался в дела Елены Васильевны, чувствуя, что она энергичнее его и сможет лучше вести хозяйство, помогал ей во всём, не мешал ей, а временами и поддерживал.