Текст книги "Муха, или мечтать не вредно"

Они долго ходили, всё осматривали, планировали, где, что надо будет построить. Какие хозяйственные постройки, комнату отдыха для работников, ветеринарную лабораторию. Набросали примерный план. Еще раз обошли весь участок, посмотрели, куда и насколько его надо расширить.

Вечером, когда все дела по дому были сделаны, сели поужинали, Никитка пошёл во двор погулять, дед Василий с самокруткой устроился на крылечке, Иван сказал, что пойдёт прогуляется, и направился к калитке. Дед покивал головой:

– Иди, сынок, прогуляйси, а чё не прогуляться! Молодой ишшо, гуляй не хочу, а то ить, усё дела да дела, а погулять тожеть надоть. А мы с Никиткой, тута, во дворе, погулям, – разговаривал дед сам с собой, пыхтя своей самокруткой со своим собственным табачком, выращенным в огороде.

Иван потихоньку шёл по улице, вспоминал свое детство и юность, что прошли здесь, в его родной деревушке. Встречавшиеся односельчане здоровались с ним, исключительно, по имени отчеству, ни те, кто помнил его мальчонкой, ни те, кто помнил его своим деревенским парнем, не решались назвать его Иваном, а, тем более, Ванькой. Так он дошёл до Настасьиного двора. Встал у калитки, не решаясь войти во двор. Вышла Настасья, нарядная, видно ждала его, закрыла дом и пошла к нему. Под его пристальным насмешливым взглядом, шла по дорожке, как по палубе, ноги подкашивались, а сердце выскакивало из груди, и, казалось, что дорожка через двор, бесконечная. Наконец дошла до калитки, посмотрела в его смеющиеся глаза с чертенятами и спросила:

– Что-то не так? Почему ты, когда смотришь на меня, всегда улыбаешься?

– Все так! А улыбаюсь, потому что мне приятно тебя видеть. И мне нравится смотреть на тебя. Не смущайся! Всё хорошо, ты такая красивая!

– Ну хорошо, – сказала Настасья, – пойдем!

– Куда пойдём? – спросил Иван.

Пойдём к речке на обрыв. Ты помнишь, какой красивый у нашей речки обрыв? Там, наши деревенские школьники, выпускные вечера устраивают с костром, с играми, так же, как и мы раньше, на праздники приходили сюда.

– Хорошо, пойдем! Давно я там не был, кажется, целая жизнь прошла! За те два месяца, что я здесь, у меня не было времени даже разу выйти на речку или просто пройти по деревне. Хочется, пока лето, побольше сделать.

И они, потихоньку переговариваясь и делясь своими воспоминаниями, пошли на знаменитый обрыв, у речки. Там посидели, посмотрели на речку, бегущая вода всегда завораживает. За речкой были заливные луга, которые расстилались зелёным ковром вдоль речки. Иван осторожно положил ей руку на плечо, слегка приобняв, Настасья вздрогнула, но ничего не сказала, а только, как бы, съёжилась. Он это почувствовал и спросил:

– Тебе неприятно?

– Да нет, все хорошо.

Он сидел не шевелясь, боялся ее спугнуть, а она замерла под его рукой, и только сердце громко стучало в груди. Ей казалось, что Иван тоже слышит, как стучит ее сердце. И тут он не выдержал, обхватил её, повернул к себе и стал нежно и страстно целовать. Она сначала вся напряглась, а потом поняла – пропала! Они не заметили, как прошла ночь, очнулись, когда на востоке посветлело небо, и наступал рассвет.

– Настя, – сказал Иван, нежно прижимая её к себе, – мне так не хочется тебя отпускать!

– Надо идти, Иван! У тебя дел много, и мне на работу надо. Тебя, наверное, дед Василий потерял? Да и Никитка проснётся, а папки нет рядом, переживать будет. Пойдём!

Он встал, подал ей руку, обнял за плечи, и они потихоньку пошли домой. По пути он нарвал ей букет полевых цветов. Проводив Настасью до калитки, Иван быстрым шагом направился домой. У него сегодня назначена встреча с председателем, ему должны выдать все разрешительные документы, и надо будет ехать в город, оформлять участок под конюшню и получить разрешение на строительство конезавода.

      Когда он пришел домой, дед Василий уже встал и хлопотал на кухне. Никитка спал, обняв отцовскую подушку и уткнувшись в неё носом. Дед посмотрел на сына, довольно ухмыльнулся и спросил:

– И как ты, Ваня, нонче работать будешь? Заснёшь за рулём, как надысь наш колхозный трахторист, уснул за рулём, так его трахтур давай гулять по усему полю, проснулся, када трахтур у дерево воткнулся. Так, енто на поле! А табе по дороге, а тама машин полно.

– Ничего, отец, не переживай, у меня в бизнесе и не такое бывало, сутками, иногда, работали без сна. Так что, мне не привыкать.

– Ну-ну! А Настька еси под коровой заснеть? – дед хитро щурился и улыбался сыну.

– Отец! Ты откуда по Настю знаешь? Уже доложили? Поди Марья прибегала?

– Нихто мне не докладал, и Марья не прибегала! Я старый, но не слепой!

– Ну ладно, отец, мне некогда, надо к председателю ехать, а потом в город. Давай завтракать, Никитка пусть спит. А то скоро школа начнётся, некогда будет спать. Ты пока накрывай на стол, а я, пойду умоюсь. Он вышел во двор, умылся под умывальником, а потом принёс ведро воды из колодца, и вылил на себя, взял полотенце, с силой растёрся и свеженький, как будто и не было бессонной ночи, сел за стол завтракать. Быстро поел и отправился к председателю. Дед с внуком опять остались вдвоём.

***

Настасья пришла домой, включила чайник, села к столу и на неё обрушились воспоминания сегодняшней ночи, проведённой с Иваном. На душе был праздник, на работу не хотелось, а о том, что она не спала, вообще не вспоминала. Она уже и не припомнит, когда так счастлива была. Голова шла кругом.

– Пропала…, ой, девка…, пропала!!! – говорила она сама с собой, ей хотелось петь, кружиться, летать. Ей хотелось крикнуть громко, чтобы все услышали, что она пропала.

Так она сидела и витала в облаках, пока не пришла Марья и не опустила её с небес на землю.

– Таааак! Поняяятно! На свиданье с Иваном ходила? Рассказывай! – заявила Марья и устроилась рядом с Настасьей за пустым кухонным столом.

– Нечего рассказывать! – Настасья счастливо засмеялась.

– Настасья!!! Ты же знаешь, я должна знать всё или умру от любопытства!!!

– Марья! Прекрати меня допрашивать! Ты к Родиону на свидания бегала? Бегала! Сама всё знаешь. Ничего я тебе рассказывать не буду.

– Даааа…, бегала, помню, как всё было, как голова кругом шла от счастья! Ладно, Настасья, хватит витать в облаках, завтракай, да пошли на работу. Завтра одна за двоих будешь работать, я к детям поеду. Буду уговаривать вернуться домой, а там уж, как получится.

На следующий день Марья поехала к детям, а Настасья работала за двоих. Вечером, пришла домой никакая, работать за двоих очень тяжело, но у них с Марьей была договоренность, подменять друг друга в случае надобности. Вскоре пришла Марья, приехавшая из города. Они вместе приготовили ужин, сели за стол, достали бутылочку, открыли, налили в стопочки, медленно, со вкусом выпили, закусили, и Марья начала рассказывать, как она съездила к детям. Дети ничего определенного не ответили, сказали, что подумают. Живут в маленькой комнате, да даже не живут там, а приходят только переночевать, потому что оба на работе от зари до зари. И тут Марья, как будто, только что вспомнила, выдала новость про Ивана.

– Ты знаешь, Настька, я сегодня в городе видела Ивана. Сижу на остановке, смотрю, едет знакомая машина, пригляделась, а там Иван, а с ним девица. Молодая, вся накрашенная, как кукла, патлы рыжие распустила, сидит, улыбается, глазки ему строит. Ты держи ухо востро, а то поматросит и бросит.

– Марья, не говори глупости!

– Да какие это глупости, лучше знать, что происходит, чем жить в неведении и мечтать о большой и красивой любви.

– Марья! Если они проезжали мимо, как ты успела разглядеть девицу в таких подробностях?

– Да я не знаю, как это у меня получилось, они ехали не быстро, я и разглядела её, мне очень хотелось её за рыжие патлы вытащить из машины и потаскать по асфальту.

– Ладно, Марья, не бери в голову! Иван в город поехал по делам, оформлять документы, заказывать материал, мало ли кто мог быть у него в машине!

– Ох, Настька, и наивная же ты!!! – покачала головой Марья.

– Ладно, посмотрим, что дальше будет, а то увижу – оттаскаю за волосья, мало не покажется, эти городские девки, такие наглые, сами вешаются мужикам на шею, – сказала Марья, сурово сдвинув брови.

Они поужинали, выпили еще по стопочке, и Марья пошла домой, ссылаясь на то, что устала, эти поездки в город, так тяжело даются, в автобусе укачивает, жара, духота, ну хоть пешком иди. Настя убрала со стола, помыла посуду и решила пораньше лечь спать, тоже устала, работая за двоих. Когда навела порядок, присела к столу и задумалась:

– Конечно, он имеет полное право на личную жизнь. Кто она ему такая? Да, никто! Он столько лет прожил в городе, конечно, там могла у него остаться любимая женщина, может, даже, она приедет к нему сюда в деревню. А я так, временно, от скуки. Ну нет! Я так не хочу, не девочка уже, у меня дочь взрослая, и не надо мне позора, который ляжет пятном и на мою дочь. Чтобы на нас люди показывали пальцем!!! Не бывать этому! Я должна с Иваном поговорить!

***

Иван приехал поздно ночью. Вся деревня была уже погружена в темноту. Он целый день мотался по делам, сначала получил все документы, потом поехал в город по поводу материала для строительства конюшни. Брус он давно выбрал и предоплату перечислил, теперь надо было договориться на завтра, с машинами для вывоза бруса. Пока все дела сделал, приехал домой, дед Василий и Никитка уже спали. Он потихоньку зашёл на кухню, немного перекусил и пошел спать. Уснул он сразу, казалось, что голова не успела коснуться подушки, а он уже спал. Наутро ему надо было встать очень рано, чтобы опять ехать в город сопровождать лесовозы с брусом.

Дед Василий утром встал, умылся и, стараясь не шуметь, пошёл готовить завтрак, тут же вышел Иван и сказал, что он уезжает в город, за материалом. Завтракать не будет, перекусит где-нибудь в городе, и быстро вышел из дома. Дед услышал, как заработал мотор, и машина выехала со двора. Завтракали они вдвоем с Никиткой. Внук скучал без отца, но всё равно, ему здесь было лучше, чем дома. Там его оставляли одного на целый день, телевизор включать было строго запрещено, компьютера у него не было, а еда в холодильнике, что найдет. Мать часто приходила поздно ночью, иногда он ночевал один. Всё это он рассказал деду, когда они оставались дома одни, и о многом разговаривали. После завтрака они навели порядок на кухне, и решили сначала приготовить обед, а потом пойти погулять. Они сварили щи, накрыли кастрюлю полотенцем, чтобы дольше щи не остыли, потом сделали салат, закрыли его сверху тарелкой, навели порядок и пошли пройтись по деревне. Дошли до Настасьи и решили зайти, её проведать. Она увидела входящих во двор деда с внуком, вышла им навстречу.

– Бааа, какие у меня гости!!! Входите, сейчас чайник поставлю, чайку попьём, я тут блинов как раз напекла. Никитка, ты блины любишь? – спросила Настасья.

– Да, – сказал он смущённо.

– Тогда давайте с дедом садитесь за стол, сейчас будем пить чай и есть блины. Тебе с чем? Со сметаной, с вареньем или с медом?

– С вареньем, – сказал Никитка и посмотрел на деда.

А дед, чтобы внук не сильно смущался, подбодрил его.

– С вареньем так с вареньем, мы щщщас их поедим не токо с вареньем, а со сметаной тож, а захотим, так и с мёдом будем исти. Ты, Никитка, смелее. Настасья дОбра, она лЮбить гостей, а таких маненьких, как ты, особо. Так чё, давай, налегай на блины, ох и вкусны…, ммм!

Они попили чай, поболтали, стараясь меньше обращать внимания на Никитку, чтобы не смущать его, потому что ему, видимо, пришлись по вкусу блины, и он с удовольствием их уплетал за обе щеки. Когда Никитка наелся, они с дедом ещё немного посидели и засобирались домой. Дед сказал, что вот-вот должен Иван приехать, брус привезти для строительства. И дед с внуком, потихоньку переговариваясь, отправились домой.

После обеда приехал Иван с первыми тремя лесовозами. Надо было их разгружать, пришлось ехать по деревне, собирать мужиков на разгрузку. Мужиков удалось собрать быстро. Привёз их, и разгрузка началась. Двое сбрасывали брус с одной машины, двое – с другой и двое – с третьей. Потом им предстояло весь брус аккуратно сложить в штабеля и накрыть, чтобы в случае дождя не мокли.

Работали мужики на совесть, без перекуров, отходили только водички попить, потому что стояла жара. А ещё, работали хорошо с тайной надеждой,      что Иван возьмёт их к себе на стройку. До ночи со всей работой они не успели управиться, Иван их отпустил домой, договорившись, что утром, они чуть свет придут доделывать работу, а потом он с ними расплатится. Ему нужен был теперь ночной сторож. С этой проблемой Иван пошел к отцу, посоветоваться.

– Отец! Не посоветуешь мне, кого бы взять в ночные сторожа, материал оставлять без присмотра не хочу.

– Так, возьми Лёху Загороднева, покедова с нашимя пьяницами не спилси. Недавно приехал из городу, работы нет, вот и мается дурью. А ента работа как раз по ему. Ничё другово он усе равно не умет делать.

– Ну, хорошо! Давай попробуем, посмотрим, что из этого получится. Пойду схожу, если ещё не пьяный, может, и договоримся.

Иван загнал машину во двор и пошёл пешком к Загородневым. Они жили недалеко, через несколько домов от деда Василия. Он зашел к ним во двор, осмотрелся, домик у них был старенький и требовал немедленного ремонта, крыльцо покосилось, дровяник весь дырявый, у крыльца лежала большая куча наколотых дров. Во дворе никого не было. Иван зашел в дом. Старики сидели за столом, ужинали. На столе стояла миска с отварной картошкой, на тарелке огурчики, хлеб и чай на травках. Ивану стало жаль стариков, и ему очень захотелось помочь им, и хоть чуть-чуть облегчить их жизнь. Он поздоровался, спросил, где Алексей. Дед Загороднев сказал, что Лёха спит, целый день колол дрова, устал.

– Дядя Коля, вы можете его разбудить, я хотел с ним поговорить? – сказал Иван, – работа у меня для него есть.

Дед Загороднев засуетился, подскочил и побежал в горницу будить сына. Алексей вышел весь заспанный, подошел, подал Ивану руку, поздоровался и пошёл к умывальнику, сполоснул лицо, вытерся и повернулся с вопросом:

– Что хотел?

Они пошли на крыльцо. Сели на ступеньки, Иван посмотрел на Алексея и поинтересовался:

– Много пьёшь? Видок у тебя, как-то, не очень.

– А здесь больше делать нечего. Работы нет, в город ездить далеко, столько не заработаешь, сколько проездишь.

– Если бросишь пить, возьму тебя на работу, – сказал Иван.

– Шутишь? Я же ничего делать не умею.

– Я хочу предложить тебе работу ночным сторожем. Но у меня есть условия: первое – приходить на работу, когда рабочие ещё не ушли, уходить с работы не раньше, чем придут рабочие на стройку. И второе – замечу пьяным или с похмелья, – сразу уволю. Как ты, согласен?

– Еще бы! Конечно, согласен! Спасибо, Иван, я тебя не подведу!

– Тогда на работу надо идти прямо сейчас, это будет твоя первая рабочая ночь. Ты готов?

– Конечно! Сейчас оденусь, возьму фонарик, плащ на случай дождя, перекусить и пойдем. Ты подожди, я быстро! – и он побежал в дом собираться на работу. Мать с отцом засуетились вокруг него. Они были благодарны Ивану, что он взял их сына к себе на работу, не дал пропасть.

Пришли на конюшню, Иван провёл его по территории, всё показал и сказал, что за материал отвечает головой:

– Смотри, чтобы не растащили. За каждый украденный брус, буду высчитывать с твоей зарплаты! Понятно?

– Понятно! – сказал Алексей. Он, на самом деле, был очень рад этой работе, потому что ему самому надоело болтаться без дела, и стыдно такому здоровому мужику сидеть на шее у родителей. Но в городе у него не получилось заработать денег, не только, чтобы открыть своё дело, но и таких, чтоб оплачивать съемную квартиру и помогать родителям, а у них домик дышал на ладан и требовал срочного ремонта, а в деревне совсем нет работы. Сначала он думал, что делать и где заработать, но, не придумав ничего, запил. Родителей ему было жалко, потому что они переживали, глядя на его пьянки, но он скатывался все ниже и ниже и, наконец, совесть перестала посещать и беспокоить его пьяное величество. А тут вдруг такое счастье – работа! Он готов был на любые условия, лишь бы работать. Значит, он ещё не потерян для общества. И слава Богу!

– Всё! Договорились! Пока будешь дежурить на улице, потом, когда огородим территорию, построим тебе сторожку. Приступай к работе.

Рабочие утром пришли чуть свет, и Алексей пошел домой, как и договаривались они с Иваном. Когда Алексей пришел, там был накрыт праздничный стол, блины, сметанка, яйца с помидорами под зеленью, колбаска. Родители от радости за сына светились. Только к этому праздничному столу выпивки не полагалось. Алексей Ивану обещал, и никто о беленькой даже не вспомнил. Они позавтракали, и Алексей пошел спать, сказав родителям, чтобы его в обед разбудили, ему надо дрова сложить в поленницу, пока дожди не пошли, а вечером опять на работу.

***

Теперь, когда разворачивалась большая стройка, Ивану редко удавалось забежать на минутку к Настасье. Она понимала, что ему некогда, но занозой засели в душе слова Марьи о рыжей девице, которую Марья видела в машине у Ивана. Настасья решила спросить о ней, чтобы не копить в душе тревогу и не переживать зря. И вот, когда у Ивана появились полчасика свободных, он прибежал к Настасье, она и задала ему свой вопрос, который не давал ей спокойно жить и радоваться своему счастью.

– Ваня! А что за девица рыжая у тебя была в машине, когда ты в город ездил?

Иван от неожиданности даже рот открыл, потом посмотрел на неё своими глазами, под пушком ресниц, в которых вдруг запрыгали с весёлые чертенята и захохотал…, громко…, от души.

– Вот это сарафанное радио!!! Вот это да!!! Я слышал о нём, но, чтобы оно до такой степени точно работало – не знал!!! – стоял, смотрел на нее и хохотал весело и заразительно. Потом подошел, обнял ее, и уже серьезно сказал:

– Настюша! Тебе не о чем беспокоиться! Никто, кроме тебя мне не нужен. А это девушка – юрист, я с ней договорился, чтобы она помогла мне оформить документы. Мы ездили с ней в администрацию, потом к нотариусу. Ты знаешь, мне сейчас придётся много встречаться с людьми, это могут быть мужчины, могут быть женщины, но это чисто деловые встречи, и я прошу тебя, больше никого, никогда не слушай, просто знай, что кроме тебя мне никто не нужен. Договорились? Она кивнула головой.

– Вот и хорошо. – сказал Иван.

Настасья слушала его, а сама думала:

– Ну, какая же я ду-у-у-ра, Марью послушала, овца безмозглая, курица!!! – она стояла, ругала себя, но ей так хотелось, чтобы он обнял её крепко-крепко, прижал к себе и целовал, целовал. Ей так нравилось, как он её нежно целует.

А Иван смотрел на Настасью, и не мог отвести глаз, ему очень нравилась эта женщина, и он не хотел её потерять, Ивану захотелось прижать её к себе, защитить. Он обнял Настасью, прижал к себе и стал целовать. Потом они вообще забыли, что у Ивана времени нет, что его работа ждёт и рабочие сидят, ждут его указаний. Иван совсем потерял голову, эта женщина его волновала даже на расстоянии, а когда он её обнимал, то забывал обо всём на свете. А Настасья растворялась в нём от любви и была безмерно счастлива и, даже, от простого его прикосновения у неё становилось томно на душе и сердце начинало учащённо биться.

Когда они очнулись, Иван быстренько собрался и побежал на работу, не забыв поцеловать её перед уходом. А она стояла, смотрела ему вслед и счастье переполняло её, Настасья никак не могла оторвать свой взгляд сначала от него, а потом смотрела вслед, пока его машина не скрылась из виду.

Не успела она войти в дом, увидела Марью, которая направлялась к ней. Она сразу от калитки громко спросила:

– Ну чё, подруга, как жизнь? Как твой сон? Наладился? Прошла бессонница?

– Ты, о чем это, Марья?

– Да помнится, дед Василий говорил, что у тебя бессонница, а в твои годы её не должно быть!

– Нет у меня бессонницы! Все нормально! Не задавай дурацких вопросов.

– Ну да, ну да, не должно её теперь быть, – сказала Марья и хитро посмотрела на Настасью. Сегодня только собралась к тебе пойти, смотрю, машина у калитки остановилась, ну, думаю, погожу, пусть машина сначала укатит, потом пойду. Выглянула – машины нет, думаю, уже можно. Рассказывай, подруга! Что говорит? Ты поговорила по поводу рыжей девицы?

– Да о чём тебе рассказывать? Приехал, пообедали, поехал на работу. Всё. А девица в машине – это юрист, она помогала Ивану оформить документы.

– Ну не хочешь – не рассказывай. Всё равно я за тебя, подруга, рада. Дай бог, всё сладится! Да! Вот что хотела сказать! Хожу по деревне и не узнаю её. Как только люди узнали о стройке, в деревне такое оживление, все куда-то бегут, что-то обсуждают. Как перед большим праздником суета кругом. Люди устали жить в этой разрухе, и они надеются, что с открытием конюшни начнутся изменения в деревне в лучшую сторону, и для них работа найдется.

– Конечно, праздник! – сказала Настасья, – особенно у женщин! Это ж сколько мужиков бросили пить, чтобы их взяли на работу. Ведь они пили от того, что в деревне работы нет. А теперь, такая большая стройка, а когда построят, тоже нужны будут люди для работы с лошадьми. Ты посмотри, вся деревня разваливается, у людей денег нет на ремонт домов и работы тоже нет, а у кого есть хоть какая-то работа, так зарплата – копейки, которые не выплачивают по полгода.

Так они стояли и неспешно беседовали, но их беседу прервал прибежавший и запыхавшийся рыжий Колька и заорал:

– Тетка Марья-я-я-я!

– Что?!! Что случилось, чего орёшь, как подорванный?

– Тетка Марья…, там ваш бы-ы-ы-к…!

– Что, мой бык?

– Он идет по улице, а там Трофим пьяный…, он же его щщщас порвёт!!!

– Кто кого порвёт?

– Ваш бык Трофима порвет!

Марья выскочила на улицу и видит: ее бык – необъятная гора мышц под коричневой лоснящейся и возмущенно вздрагивающей время от времени шкурой, идет по улице, озирая пространство вокруг себя, наткнулся взглядом на одиноко бредущую фигуру пьяного Трофима посреди улицы. Бык посмотрел на него, зафырчал и стал рыть землю копытами, сверля Трофима своим сизым глазом. Но Трофим не слышал его предупреждающего, недовольного фырканья. Остановился Трофим, когда увидел перед собой препятствие, поднял глаза, перед ним висело большое кольцо. Трофим протянул руку, схватился за кольцо и резко его повернул. Охреневший бык хрюкнул от боли и мотнул головой. Пальцы Трофима еще крепче сжали кольцо. Бык жалобно замычал, потом всхлипнув, вся эта гора мышц рухнула на колени.

Трофим кое-как собрал глаза в кучу и, наконец, увидел кто перед ним. Он разжал пальцы и отпустил кольцо.

– Ты это…, Борька, чё разлёгся…, не обижайся, вставай давай…, я это…, не хотел…, ты тоже хорош, мог бы и в сторонку отойти, видишь же, человек уставший идет, – сказал Трофим и, шатаясь, обошел быка и двинулся дальше.

Бык лежал без движения, лишь время от времени опускал голову, мотая ею из стороны в сторону, вздрагивая, и крупные слезы катились у него из глаз…

А Марья принеслась и сходу налетела на Трофима:

– Ты что, паразит, сделал с моим быком, а? Я тебя сейчас прибью, гада! Изуродовал моего кормильца, пьянь ты такая!

– Марья! Извини…, я не хотел…, я его увидел, когда он уже упал, ну хочешь, я помогу тебе его увести домой? – сказал, качаясь, Трофим, – я же думал, что пришел домой, наконец-то, на калитке у меня кольцо, я и повернул, чтобы калитку открыть и упасть на своей территории, а оно вон чё…, смотрю, Борька…, упал!

– Иди своей дорогой, не зли меня! – закричала на него Марья.

Подошла к быку и стала его гладить, а он лежал и мотал головой, а слёзы продолжали бежать из его глаз. Потом он встал, Марья сняла с себя поясок, привязала его к кольцу, и они потихоньку пошли домой. Когда пришли, Марья вспомнила, что её Борька стоял в загоне без привязи, а она, когда побежала к Настасье, не закрыла калитку, вот он и пошёл гулять по улице. Вообще-то он смирный, если его не трогать.

Марья привела своего Борьку домой, закрыла в загоне, дала ему свежей травки и налила холодненькой водички, погладила его, поговорила и пошла по своим делам, а Борька стоял, и время от времени мычал, мотая головой.

***

У Ивана стройка набирала обороты. Мужики работали не покладая рук, весело и с удовольствием. Иван тоже пропадал на своей стройке целыми днями и вечерами. Работы начинались с восходом солнца и заканчивались, когда уже темнело. Алексей Загороднев приходил на работу, когда мужики еще работали и всегда трезвый, нередко помогал мужикам, был на подхвате по личной инициативе. Иван видел и ценил это. Оказалось, что в деревне много мужиков, понимающих в строительстве и умеющих работать. А какой должна быть конюшня – знали все, ведь они выросли в деревне, а в их деревне всегда была конюшня в советские времена, пока во времена перестройки не развалилось всё. Чиновники, во время перестройки, старались успеть обеспечить свои семьи, семьи родных и близких, всё приватизировалось, продавалось и покупалось. Их деревня никому не понадобилась, была бесперспективной, и поэтому, осталась на обочине, и со стороны наблюдала за несущейся на большой скорости машиной под названием «перестройка». Когда всё разворовывалось, заводы и фабрики закрывались и продавались за копейки, стали появляться новые русские и никого не интересовало, откуда у них вдруг взялись миллионы. Она всё крушила на своём пути, кто успел вскочить на подножку этой машины, остался на плаву, а по остальным она прошлась, как катком. Каждый был предоставлен сам себе. Теперь никто и ни за что не отвечал. Но прошли годы, было организовано много разных партий, которые рвались к власти и бились за голоса избирателей, и топили друг друга, а конкретные люди никому интересны не были, они, по-прежнему, заброшены и предоставлены сами себе.

В один из дней, когда Иван уехал в город по делам, дед с внуком, как всегда, оставались дома одни. Дед у себя в комнате отдыхал, а Никитка сидел, рисовал, ему нравилось рисовать. Иван привёз ему из города фломастеры, краски, альбом для рисования, и Никитка часто сидел и рисовал природу, деда, отца, бабушкины клумбочки. Вдруг дед Василий услышал шум машины и пошел к окну посмотреть, он думал, что Иван приехал, но там подъехала незнакомая машина. Дед выглянул в окно и увидел, что приехала бывшая жена Ивана, и выругался себе под нос:

– Етить твою в корень!!! Явилася, лахудра! Никитка!!! Подь сюды! Бегом!

Никитка прибежал к деду.

– Что, деда?

– Вишь, хто к нам заявилси? – он пальцем показал в окно, – мамка твоя приехала. Табе надоть спрятаться, иде-нить! Давай-ка, беги к тетке Настасье, у которой мы ели блины. Тама, в сенях есть дверь в огород, беги через огород, чёбы она тобя не увидела.

Мальчонка был сообразительный, он выскочил в огород, в траве согнулся, добежал по огороду до забора, нашел там дырку, пролез и побежал к Настасье. Добежав и запыхавшись, Никитка прильнул к калитке и увидел на крылечке Настасью с Марьей. Настасья только управилась по хозяйству, и они с Марьей сидели на крылечке, обсуждая детей и думали, как бы их вернуть домой, потому что стройка уже вовсю развернулась. Ивану нужны были толковые помощники, а Сашка был очень сообразительный парень. Да им просто хотелось, чтобы дети были рядом с ними. И тут они увидели у калитки Никитку, он стоял и смотрел в дырочки между штакетин на них. Настя подскочила и побежала к калитке.

– Никитка! – вскричала она, – что случилось? С дедом плохо? Нет? А что тогда, почему ты здесь один, где дедушка Василий.

– Дедушка дома, – сказал Никитка, – там приехала моя мама, она меня заберет домой, а я не хочу к ней. Она меня всё время оставляет дома одного. Дедушка мне сказал к вам бежать.

– Заходи быстренько! – Настасья открыла калитку, взяла его за руку и повела в дом. Ты, Никитка, ничего не бойся, здесь тебя никто не тронет! Я тебя никому не отдам! Пойдём в дом, сейчас я тебе кино включу. Из дома не выходи, чтобы тебя никто не увидел. Хорошо? Кушать хочешь?

– Нет, спасибо, я просто посижу у вас, пока мама уедет! – сказал Никитка и улыбнулся Настасье.

Она включила телевизор, нашла ему детский фильм, он удобно устроился на диване, а Настасья пошла к Марье на крыльцо. Марья сидела и качала головой, говоря:

– Это ж, какой надо быть матерью, чтобы собственный ребенок убегал и не хотел ехать с ней, а? Ну вот зачем ей ребёнок, если ей не до него?

– Ничего, все будет хорошо! Вот Иван приедет и разберётся, а пока пусть у меня посидит. Она сюда не придёт. А если придёт, я без Ивана ей Никитку не отдам. Так они сидели на крыльце, отдыхая после рабочего дня, и удивляясь таким матерям. Начало темнеть, а Иван не приезжал, дед Василий тоже не приходил. Настасья начала переживать, не случилось ли чего с ними, потом сказала Марье:

– Пойду, покормлю, да уложу спать мальчонку, а то, наверное, уже уснул на диване, и голодом. Она зашла в дом, Никитка не спал, и был очень встревожен, почему ни папа, ни дедушка за ним не приходят, и спросил:

– Тетя Настасья, а где папа, он придёт за мной?

– Обязательно придёт, папа задерживается на работе, поэтому давай сделаем так: пойдем на кухню, я тебя покормлю, потом постелю тебе, и ты ляжешь спать. Сегодня поспишь у меня, а завтра папа тебя заберёт. Договорились?

– Хорошо! Посплю у вас. Только, если придёт мама, вы не отдавайте ей меня, пожалуйста! Я не хочу к ней.

– Малыш! Ни о чём не думай, спи спокойно! Я тебя ни за что ей не отдам. Только папе или дедушке, когда они придут за тобой.

– Спасибо! – сказал Никитка, – сел к столу и начал есть вкусные вареники, которые Настасья настряпала вечером, потом, когда Настасья устроила его на бывшей Аленкиной кровати, закрыл глаза и вскоре засопел. Настасья потихоньку вышла из комнаты и прикрыла дверь.

Марья сидела на крыльце, ждала её. Она решила дождаться Ивана или деда, узнать, что же произошло. Но их всё не было, а на улице уже темнело. Настасья подошла, села с ней рядом, и так они сидели вдвоём на крылечке и не знали, что же делать? Идти к деду Василию нельзя было, вдруг бывшая жена Ивана всё ещё там. И вот уже далеко за полночь к калитке кто-то подошел. На улице было темно, поэтому не видно было, кто же это. Настасья с Марьей решили, что, если кто-то свой, то зайдут во двор. И тут они услышали легкий шум открывающейся калитки, потом тихие шаги по дорожке, и к ним подошел Иван. Настасья поднялась навстречу и шагнула с крыльца к нему с вопросом:

– Ваня! Что случилось? – она была встревожена.

Иван присел к ним на крылечко и спросил:

– Никитка спит? Спасибо вам, что присмотрели за ним.

– Ну, о чём ты? – сказала Настасья, – как же иначе, Никитка прибежал весь перепуганный. А, что, дед Василий, как он?

– Отца я увёз в больницу. Сердце прихватило. Когда я приехал, её уже не было, а он лежал на полу с приступом. Телефонов-то здесь, в деревне, ни у кого нет. И мобильник не работает. Даже скорую не вызвать. Надо будет этим заняться, а то в деревне пожилых людей большинство, а помощи не дождёшься. Ладно, пусть Никитка спит, я утром приду за ним.