Текст книги "Под потолком небес"

Познакомилась Наталья и с Марго, той самой миниатюрной водительницей, про которую ей в свое время рассказывал Андрей. Марго действительно едва доставала Наталье до плеча, но машину свою припарковала изящно и с некоторой долей лихачества. В клубе ее явно принимали на равных, а двое молодых ребят, каждому из которых на вид едва-едва исполнилось двадцать, с уважением слушали ее лекцию о том, как надо выставлять зажигание. Для Наташки это все было в новинку, но в какой-то момент ей самой захотелось быть такой, как Марго, и так же разбираться в машинном чреве, как она.

– Вот это девчонка! – кивнув в сторону Марго, сказала она подошедшему Андрею, когда их ненадолго оставили в покое. – Никогда не видела, чтобы женщина так любила и понимала технику. Для меня это – высший пилотаж. Ваша Марго – это просто уникум какой-то!

– Положим, не такой и уникум, но то, что голова у нее на плечах имеется, это факт. А я в свое время такую девчонку знал, что Марго до нее еще расти и расти.

– С ней ты тоже в конференции познакомился?

– Нет, просто однажды подвозил до дома, как и тебя. Еще совсем пацан был, только-только права получил и у отца старенькую шоху отобрал. Ремонтировал я ее, как сейчас помню, наверное, столько же, сколько и ездил на ней. Но гордый собой ходил – не подступись. Все сам, все как, у больших. Ну, так вот, посадил я Анну, едем, а она мне и говорит: «А чего ты перегазовываешь? Не слышишь, как машина ревет? У тебя же уже тахометр зашкаливает! Того гляди, и движок накернится». Я промолчал, а про себя думаю, а ведь действительно, что-то оборотов многовато будет. Еще через пару минут она снова: «Слушай, а ты карбюратор давно чистил? Похоже, что бензин фиговый залил, с грязью, у тебя машина, словно кашляет, наверняка жиклеры забиты». Тут я уже не выдержал и говорю ей, что раз такая умная, то пускай в своей машине ковыряется, а со своей я сам разберусь. Она тут же извинилась, говорит, что это у нее по привычке выходит, все время забывает, что не сама за рулем. Разговорились, оказалось, что она с детства рядом с машинами торчит, сама сейчас на восьмерке гоняет в отсутствие финансов на что-либо более достойное.

– И что дальше?

– Время от времени мы с ней пересекались, пару раз даже вместе в одних компаниях бухали. Ее советы, кстати, всегда в тему оказывались. Я ведь в тот день, когда с ней познакомился, вечером ради интереса карбюратор снял, приволок домой и промыл. И действительно, грязи там было немеренно. На следующий день моя шоха разом кряхтеть перестала. Так что ко всему, что говорила мне Анюта, я внимательно прислушивался, потом делал вид, что это мне и так давно известно, не показывать же перед девчонкой, что я перед ней еще сосунок зеленый. А на досуге претворял ее советы в жизнь.

– И что у вас получилось в итоге?

– Где-то через год меня нашел парень из ее компании и сказал, что Анна попросила меня прийти к ней на похороны. Она летела по трассе куда-то в деревню, шел довольно плотный дождь, и ее на повороте вынесло на встречную полосу. А там груженая фура. Когда осматривали место аварии, то у ее восьмерки тормозного пути не обнаружили: Анна, видимо, до последнего пыталась играть рулем, уйти от столкновения. Машина всмятку, ее саму вырезали из салона. Пока суть да дело, успели приехать ее друзья из той самой деревни. Анюта ведь до места всего километров пять не дотянула. Она перед смертью успела с ними парой слов перекинуться, меня попросила на свои похороны пригласить. А умерла по дороге в больницу. С такими травмами, как у нее, ловить уже было нечего, и она об этом, мне кажется, прекрасно знала.

– Какой кошмар!

– Не знаю, я иногда даже завидую Анне. Она умерла так же, как жила, в полете. Ей даже на могилу друзья руль принесли. Знаешь, когда шофер разбивается, ему руль вешают на памятник? Вот так и у нее. Я ее иногда навещаю, когда совсем хреново становится. Цветы принесу, посижу полчасика, расскажу ей про себя.

– И сколько ей было?

– Девятнадцать. Мы с ней ровесники, с одного года.

– Такая юная…

– Да. Я ее смерть тяжело пережил. Сейчас мне кажется, что я ее все-таки любил: глупо, неумело, по-детски. Хотя между нами всегда оставалась некая дистанция, она общалась со мной только сверху вниз. Она – учитель, я – второгодник. Примерно так. Но девушка была совершенно необыкновенная.

– А почему ты говоришь, что завидуешь ей?

– Живет во мне некая суицидная жажда большой скорости. Когда летишь по трассе, понимаешь, что еще чуть-чуть, и вот он, предел возможностей и моих, и машины. Минуту идешь на этой грани, а потом думаешь: а не пошло бы оно все к чертям, и переходишь этот барьер. Это как зов высоты, когда стоишь перед открытым окном какой-нибудь высотки и смотришь вниз. Люди внизу маленькие такие бегают, смешные, а ты выше их всех. Постоянно забываешь о том, что крыльев тебе не дали, и взлететь удастся только по направлению вперед и вниз.

– Маньяк!

– Есть немного.

– Слушай, ты меня не пугай больше, ладно? Не хочу быть молодой вдовой.

– Ага, а женой, значит, уже согласна стать?

– Не лови на слове, про замужество речь пока не идет. В конце концов, мы же с тобой даже года еще не знакомы!

– Ну и что? Разве это имеет какое-то значение?

– Для меня имеет. И вообще, не дави: как созрею для брака морально и духовно, ты первый, кто об этом будет знать. А пока закрыли тему.

– Не ворчи, а то расцелую у всех на виду!

– С тебя, пожалуй, станется…

Когда они вернулись домой, то первое, о чем Наталья спросила Андрея, так это когда они снова отправятся на ретро-сходку. Он улыбнулся и ответил, что если вдруг солнце не рухнет на землю, и клубные дни не отменят, то через неделю. А потом они зажгли ночник и предались нежности. В эту ночь Наташка как-то особенно остро воспринимала близость с Андреем, видимо испугалась, что может навсегда потерять его, как он когда-то потерял Анну. Ей не было страшно сидеть рядом с ним, когда они в ночь летели куда-нибудь в ласточке на умопомрачительной скорости, потому что, во-первых, она была уверена в водительском мастерстве своего Сталкера, а во-вторых, чувствовала на уровне интуиции, что если произойдет авария, они уйдут мгновенно и вместе. Но после того, что она узнала сегодня, Наталья поняла еще одно: теперь она вряд ли останется спокойной, если Андрей уедет один, и будет нервничать до тех пор, пока он вновь не появится на пороге их квартиры. Она сама чувствовала в себе это желание ходить по грани, когда провожала взглядом мелькающий за окном пассажирской двери пейзаж, или пристально смотрела сквозь ветровое стекло в убегающую точку на горизонте, и прекрасно поняла, что имел в виду Андрей, говоря о своей суицидной жажде скорости. Им обоим нравилась жизнь, но ощущение риска, выброс адреналина в кровь и последующее расслабление манили душу почище наркотика. В этом ощущении глупо было бы искать смысл жизни, но оно было ее перцем, пряностью, специей, не дававшей личному бытию стать излишне пресным, рассудочным и скучным. Кто-то прыгает с «тарзанки», кто-то упорно карабкается на Эверест, надеясь, что его минует снежная лавина. А они, вот, просто автоманьяки. И ничего здесь не попишешь.

Они уже почти засыпали, когда Наталья спросила Андрея:

– Слушай, а почему ты выбрал себе прозвище Сталкер? Это что-то из Стругацких, да ведь?

– Да, из них. Если помнишь, сталкер – это тот, кто идет по следу и ведет за собой других. Я для себя воспринял это так, что сталкер – это человек, который всегда в пути, всегда в движении. Поэтому когда возникла необходимость в выборе ника, я даже задумываться не стал. А с чего ты вдруг спросила?

– Просто захотелось узнать о тебе еще чуточку больше…

– Любознательная ты моя…

* * *

Со своим появлением на сходке любителей ретро-машин, Наталья разом обрела так недостающий ей круг общения. Уже со второго раза ее стали узнавать и здороваться, а где-то с четвертого и вовсе окончательно приняли к себе. Теперь ей уже не была столь необходима поддержка Андрея, как в первый раз. Она и сама, осмелев, задавала интересующие ее вопросы, или просила дать ей посидеть в той или иной машине, подержаться за руль, да просто трепалась с ребятами обо всем на свете. Вовочка опять разрешил ей прокатится на своей Победе, и на этот раз она проехала под его бдительным оком не жалких десять метров, а сделала целый круг по площадке, причем остановилась и заглушила мотор самостоятельно. Гип-гип-ура!

В очередной раз с ними в компанию напросился и Мишка. Наташка не хотела брать его с собой, но в Мишкину защиту выступил Андрей, пришлось сдаться под умоляющим выражением двух пар голубых глаз. Наталья взяла с сына слово, что он не будет носиться под колесами машин, и будет беспрекословно слушаться ее и дядю Андрея. Мишка, кажется, готов был пообещать что угодно, лишь бы его взяли.

Мишкиному восторгу не было предела. Чтобы ему все было получше видно, Андрей взял его к себе на плечи. Сегодня был его день, и всем страждущим общения со Сталкером пришлось потесниться, поскольку маленькому непоседе было интересно буквально все, и Андрей выступал для него кем-то вроде гида. Про маму Мишка, кажется, даже забыл. Впрочем, Наталья была довольна и горда своим малышом. Вокруг столько взрослых людей, а он не теряется, не зарывается от испуга или смущения к ней в подол, как многие другие дети его возраста. Он воспринимал мир таким, как он есть, и это здорово.

Когда пришла пора уезжать (в кафе сегодня решили не сидеть, а поужинать вместе с Мишкой дома), Андрей пошел прощаться со своими друзьями. Мишка по-прежнему не слезал со своего наблюдательного пункта, зарывшись ручонками в шевелюру своего «коня». Казалось, прощальной церемонии конца-края не будет. Наталья даже пришлось с намеком постучать по циферблату своих часов, лишь после этого Андрей кивнул и направился к ней. Они уже садились в машину, как подошел Патриот, пожал руку Андрею, затем потряс Мишкину ладошку, которую тот охотно и даже с готовностью протянул навстречу.

– Ну, что, хлопец? Будешь водителем?

– Буду! – радостно заверил Мишка.

– Главное, папе своему скажи: Папа, не порти больше машины!

– Ты мне это, сына в покое оставь, а то не посмотрю на то, что ты весь из себя заслуженный, встречу на узенькой тропинке с монтировкой! – с шутливой угрозой парировал Андрей.

– Уже боюсь! Ну, ладно, в следующий раз приедете?

– Не знаю еще, скорее всего, да. Но я в конференции на днях объявлюсь, если что – там отпишу.

– Ну, тогда до скорого!

– До скорого!

Андрей погудел басовитым клаксоном, и ласточка тронулась с места. Мишка, сидевший вместе с Натальей на заднем сиденье, подергал ее за руку.

– Мама, а я дяде Андрею – сын?

– Ну, сын, – ответила в некотором замешательстве Наталья.

– Тогда получается, что дядя Андрей мне папа?

– Получается, что папа, – уже совершенно растерянно подтвердила Наталья. Крыть этот аргумент ей было нечем. Не будешь же объяснять ребенку, что и как было на самом деле.

– Значит, мне надо звать его папа, а не дядя, – констатировал Мишка и, довольный собой, снова стал смотреть в окно на пробегающие мимо дома и деревья.

Андрей, прекрасно слышавший весь диалог, подмигнул Наталье в зеркало заднего вида. Судя по всему, выступать в роли отца ему понравилось. Тем более что Мишка действительно был миниатюрной копией его самого, и сегодня он неоднократно слышал высказанные с ноткой мужского одобрения комментарии друзей, о том, что пацан получился вылитый Сталкер. Вот ведь природа пошутила, нечего сказать!

С того дня так и понеслось. «Дядя Андрей» канул в лето, уступив простому «Папа». Мишка, правда, иногда путался, когда пытался рассказать что-либо, относящееся к тому периоду, когда они жили вместе с Павлом. Но новые впечатления постепенно затмили собой то, что происходило в его короткой жизни раньше. Да и Наталья старалась лишний раз не напоминать ему их прежнюю жизнь, надеясь, что со временем Мишка окончательно позабудет и Павла, и «бабу Зину», пугавшую его страшными микробами.

* * *

Где-то в середине июня на их адрес пришла телеграмма от родителей Натальи. Они сообщали, что приедут погостить дней на пять, и сказали, с каким поездом их следует ждать. Так что в назначенное время вся семья стояла на вокзале в толпе таких же встречающих, и переминалась с ноги на ногу, то и дело заглядывая вдаль: не ползет ли уже усталый состав? Больше всех приезду бабушки с дедушкой радовался, наверное, Мишка. Он помнил прошлое лето, и то, как его кормили вкусными абрикосами и виноградом. Наталья слегка волновалась, Андрей же был совершенно спокоен. По крайней мере, внешне.

Наконец прибывший с небольшим опозданием поезд, словно нехотя, прополз вдоль перрона, дернулся и остановился. Двери открылись, и началась обычная сутолока с цветами, поцелуями, чужими чемоданами и настырными носильщиками, предлагавшими свои услуги с развязностью девиц легкого поведения. Вот, наконец, появились и родители. Наталья познакомила их с Андреем, не давая времени для разговоров, тот взял неподъемную кладь и понес ее к машине. Все остальные волей-неволей отправились следом.

Наташкин отец при виде их машины аж крякнул. С недоверием посмотрел на зятя и произнес:

– Вот не думал, что такую встречу, да еще и в столице!

– А что?

– Да ей лет почти как мне! Я пацаном был, когда они у нас появились. Только начальство на таких и разъезжало. Хорошие, но дорогие были – жуть. Эта по наследству никак досталась?

– Нет, купил.

– С чего бы это вдруг?

– Нравится она мне.

– М-да, мне это, видимо, не понять.

Больше до дома отец не проронил ни слова. Зато его молчание полностью компенсировала собой Марья Спиридоновна. Уж она рассказала обо всем: и как душно было в поезде, и как проводники блох не ловят, даже кипятка у них не допросишься, что у Наташки две племяшки подрастают, а одна из сестренок, та, что младшая, совсем с ума сошла, уже второго ждет, нет бы подождала пару лет, а то такую обузу себе на шею вешает, у нее еще первый в пеленках путается. И так далее, все местные новости в режиме нон-стоп. На Наталью словно повеяло ее позабытым детством. Мишка вертел головой во все стороны, зажатый между мамой и бабушкой, а в кулачке сжимал конфету на палочке, которую еще на вокзале сунула ему баба Марья. Он был так ошеломлен, что даже забыл ее развернуть, чего раньше за ним не водилось. Сладости обычно уничтожались мгновенно и на месте, поэтому Наташка выдавала их сыну в ограниченных количествах, чтобы зубы раньше времени не испортил.

Родителей поселили в Мишкину комнату, а Мишку временно забрали к себе. Когда улеглась первая суматоха встречи, все расселись за накрытым столом, до предела уставленным разнообразными яствами. Накануне Наташка с Андреем пытались превзойти друг друга в поварском искусстве, поэтому снеди наготовили просто немеренно. Впрочем, на плохой аппетит никто пока не жаловался.

Батька упорно отмалчивался, поэтому Наталья чувствовала себя слегка не в своей тарелке. Хорошо хоть Андрей взял ведения застолья в свои руки, и, кажется, уже успел очаровать собой тещу. Поболтали о том, о сем, как водится, слегка выпили. Отец все молчал, и лишь морщинка на лбу становилась с каждой минутой все глубже и глубже.

После застолья Мишку отправили спать. Он попытался было отвертеться, ну не тут-то было: Андрей сказал ему, что тихий час еще ни одному мужчине не повредил, и что он сам бы с удовольствием прилег на часок, но вот дела не дают – посуду надо помыть, со стола убрать. Мишка уборку терпеть не мог, впрочем, как и мытье тарелок (уж разок попробовал под руководством Андрея), поэтому выбрал из двух зол меньшее. В итоге матушка отправилась в ванную, Андрей на кухню, а Наталья осталась вдвоем с отцом.

– Бать, а теперь давай колись, ты чего такой смурной?

– А с чего бы мне радоваться? Дочь себя ведет, как шлюха заправская, только успевает из койки в койку сигать. Один мужик ей не понравился, так другого заведем! Сына вообще в подоле принесла, так он теперь первого встречного готов папой звать! Или этот твой, как его – Андрей? – и есть его отец? Уж больно морды у них похожие! Так сразу бы сказала, не морочила честным людям головы.

– Слушай, я хоть и твоя дочь, но такие разговоры в своем доме не потерплю! Выражения выбирай! Я в письме, кажется, все подробно рассказала. Или мне что, и дальше надо было иждивенца на собственной шее терпеть, который к тому же волю рукам дает?

– Ну, Павла я, конечно, не одобряю, но ты…

– Слушай, ты, моралист хренов! Тебе про Ланку напомнить? Или не стоит?

– Ты как с отцом разговариваешь!

– Так, как он того заслуживает. Или ты думаешь, что раз ты – мужик, то тебе можно на стороне ребенка заводить, а всех остальных надо грязью забрасывать? Ты уж извини, но мой Мишка всегда со мной, и при этом надлежащее мужское воспитание он тоже получает. А Ланка твоя безотцовщиной росла. Тебе напомнить, к чему это привело? Не забыл еще, как она тебя за дверь выставила? Так что давай начистоту: либо ты перестаешь корчить из себя высоконравственную личность с безупречной репутацией, либо я говорю с матерью.

– Как ты можешь! Это же чистой воды шантаж! Ты же мне слово давала!

– Да, давала. Но ты мне выбора не оставил. Так что давай, решай. И вообще: с чего ты на Андрея взъелся? Видишь его в первый раз, он тебе ничего плохого не сделал. А ты только из поезда шагнул, на него мельком взглянул, и понеслось. Ни одного слова хорошего в его адрес не сказал. Машина не та, ведет себя не так… Еще что ему припомнишь?

– Ну, ты когда письмо-то прислала, мы с твоей матерью долго на фотку смотрели, что ты туда положила. Ну, и порешили между собой, что Андрей, наверное, и есть отец твоего парня. Они же, как две капли воды между собой. Вот я и обозлился на него малёхо, что он мою дочь брюхатой бросил, другому мужику отдал, а потом из-под него обратно достал.

– М-да, ну и воображение у тебя, батя! А я-то было решила, что ты из-за Павла переживаешь. Вы же с ним с полпинка поладили, ты в нем, по-моему, души не чаял.

– Это тоже. Все-таки Пашка был наш парень: простой, честный. По сердцу он мне пришелся. А к твоему Андрею я и не знаю с какого бока подойти, уж больно он у тебя верткий. Такому палец в рот не клади, по локоть откусит. Впрочем, тебе с ним жить, ты и думай.

– Так до чего мы договорились?

– Ладно, шут с тобой, мир.

– И больше никаких наездов на Андрея?

– Я же уже пообещал!

– Вот и славно.

Родители погостили у них, как и обещали, пять дней, а потом уехали обратно, прихватив с собой Мишку. Наталья с Андреем пока вырваться на юг не могли, поскольку отпуска у них приходились на август, а вот Мишке торчать в душной и пыльной Москве было действительно ни к чему. Поэтому Наталья недолго сопротивлялась уговорам своей матушки. Мишанька, когда уезжал, сиял от счастья, как медный самовар. Он поедет на поезде! Дядя Максим возьмет его с собой на море! И ему дадут поиграть с соседскими щенками! Вау!

На всякий пожарный Наташка выдала матери энную сумму денег: мало ли что произойдет, или вдруг что понадобится. Марья Спиридоновна недолго и без особой охоты спорила, а потом все же взяла пачку купюр. Цену деньгам она знала, а на две пенсии особенно не разгуляешься. Даже внука в город нормально не свозишь. Наташка всегда предпочитала все денежные вопросы решать с матерью, а не с отцом. В какую сторону его переклинит, сказать заранее было практически невозможно. Еще накричал бы, что она им на бедность подает, и пиши пропало. Ох, идейный у нее папка – сил нет!

Без Мишки дома стало как-то пусто. Никто не нападал из-за угла, раскрашенный от уха до уха маминой косметикой, изображая из себя индейца, никто не просил отпустить его в гости к Севке или на улицу. Наталья заскучала по сыну уже на следующий же день. Но Андрей не дал ей похандрить в свое удовольствие, и по-своему решил проблему плохого настроения. Вернувшись с работы, Наташка застала бутылку шампанского, остывающего в ведерке со льдом, корзину с фруктами и записку, лежащую на кухонном столе: «Посмотри в шкафу». Ничего не понимая, Наталья залезла в шкаф, а там… Пакет с роскошным комплектом нижнего белья кокетливо свешивался с верхней полки, и к нему была прикреплена еще одна записка: «Поищи под подушкой».

Под подушкой оказалось изящное вечернее платье точно в тон белью. Что самое ценное – это было летнее платье. Полупрозрачное, манящее, без рукавов, с пикантными вставками искусственного шелка, легкое и не мнущееся. К платью прилагалась очередная записка: «На макияж – ровно десять минут, на одевание – пять. Когда будешь готова – выходи на улицу».

Устоять перед таким соблазном было просто выше человеческих сил! Наталья с нескрываемым удовольствием облачилась в подаренное, слегка тронула тенями глаза, обновила помаду. Вместо разношенных сандалий надела туфельки на тонкой шпильке, на всякий случай взяла с собой вечернюю сумочку, и ровно через пятнадцать минут вышла из дома.

Тотчас откуда-то из-за поворота, взревев движком, вылетела волжанка. Андрей, одетый в рубашку с коротким рукавом и летние джинсы цвета сафари, распахнул перед Наташкой дверь. И они поехали.

В этот вечер они наслаждались изысканной едой и живой музыкой, танцевали до боли в ногах, а когда острота взаимного притяжения стала просто нестерпимой, отправились домой, где и любили друг друга до самого рассвета. Наталья была обворожительна, опасна, сексапильна, в баре она то и дело ловила на себе заинтересованные мужские взгляды, но для нее существовал только один человек, которому она принадлежала от макушки до пят, которого обожала и боготворила – Андрей. Она с каждым днем все сильнее и сильнее привязывалась к нему, хотя и сама не могла порой понять: как же можно? Еще сильнее? Она растворялась в нем, отдавая все, что было у нее, без остатка, до донышка. И уже не отдавала себе отчета в том, насколько он стал неизбывной частичкой ее самой.

Она чувствовала, что сама боится выплеска собственных эмоций, боится этой силы притяжения, неумолимо влекущей ее к этому мужчине. Так нельзя. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-то случится, если она не усмирит свои чувства. А вдруг она потеряет его? Человеческое счастье не длится долго, но пусть их любовь станет исключением из правил! Она так долго этого ждала! И все же: как же страшно…

* * *

Тянулся рабочий четверг, от выступающего на руках пота было противно дотрагиваться, что до телефона, что до клавиатуры – казалось, что все липкое и мокрое. Июльская жара не собиралась сдавать свои позиции, и даже редкие дождики не сильно облегчали народу офисное существование. Даже кондиционер не сильно выручал, впрочем, Наталья его недолюбливала, поскольку считала, что одной из своих простуд обязана именно ему. Фирма ее потихонечку развивалась, и во многом благодаря стараниям Натальи. В трудовой книжке уже была сделана запись о переводе ее на должность заместителя генерального директора, так что можно было слегка почить на лаврах. Благо, что клиенты и партнеры, видимо, в массе своей наслаждались отдыхом на южных курортах, и не сильно ее теребили. Вот придет сентябрь – тогда такая беготня начнется! Только успевай пометки в ежедневнике делать. Один из самых адских месяцев в году, за исключением, пожалуй, лишь декабря.

Зазвонил телефон, Наталья лениво потянулась за трубкой:

– Алло, солнышко, ты не забыла на завтра отгул взять?

– Подожди, какой отгул?

– Ты что, забыла? Мы же завтра едем на фестиваль!

О-о, разговор такой действительно был, только что-то совершенно выскочил у Наташки из головы. Завтра открывался какой-то знаменитый автомобильный фестиваль, на котором был представлен и клуб, в котором они состояли. Наталья видела фотографии с предыдущих фестивалей, и даже самодельный видеофильм, но все равно с трудом представляла, на что же это похоже на самом деле. Решив, что лучше один раз увидеть самой, чем сто раз услышать воспоминания Андрея о том, как это было здорово, Наталья согласилась отдать три дня из своей жизни, чтобы присутствовать на фестивале от его начала до закрытия. Пришлось срочно писать заявление, заверять его у секретаря и предупреждать коллег, что завтра ее на месте не будет.

Поспать на следующий день не удалось, Андрей поднял ее так же, как на работу, поскольку открытие автомобильного фестиваля «Экзотика» было назначено на десять утра. В принципе, большинство их друзей собирались прийти на него в субботу, поскольку пятница была днем прессы и всевозможных заявлений организаторов фестиваля, да и с работы не каждый мог вырваться, зато посетителей должно было быть не так много, как завтра, когда по заверению Андрея, яблоку будет негде упасть.

Да, Андрей ее не обманул – это шоу действительно стоило посмотреть! По сравнению с тем, какие автомобили были представлены здесь, то, что Наталья видела на сходке, было массовым ширпотребом. А здесь, на Тушинском поле стояли и ездили такие монстры… Отреставрированный ЗИМ, снимавшийся уже в двух фильмах, и находящийся в прекрасном состоянии. Автомобили, выпущенные еще до второй мировой войны, отечественные и зарубежные. Несколько горбатых Запорожцев, из которых их хозяева вылепили что-то невообразимое: один стал гоночной машиной, причем двигатель пришлось поставить вперед, а не назад, как это было характерно для этой модели. Еще один превратился в подобие Линкольна, обретя не две, а четыре двери, и удлинившись чуть ли не до шести метров.

Из буклета Наталья узнала, что данное мероприятие изначально задумывалось просто как летний слет любителей автостарины и экзотики, и было довольно неформальным по своему духу. Но эта идея неожиданно получила весьма большой резонанс, на фестиваль стали приезжать владельцы авто-антиквариата со всей России, а не только из Москвы и Подмосковья, даже из-за границы прибывала то одна, то другая делегация. Для автоклубов этот слет быстро перешел в разряд протокольных мероприятий, и не присутствовать на нем было признаком дурного тона. А уж как ждали этого события всяческие кузовные мастерские и мастера-реставраторы! Они ежегодно сражались за право быть первыми в номинациях «Лучшая реставрация салона, панели приборов, хромированных частей» и прочих автомобильных отсеков. А владельцы с плохо скрываемой гордостью представляли своих колесных ветеранов, в глубине души мечтая, чтобы именно им достался приз за лучшее соответствие оригиналу.

Теперь Наталья поняла, почему ее Сталкера то и дело шутливо поминали в их клубе нехорошим словом. От исходной модели у его ласточки действительно остался один лишь внешний вид, поэтому Андрей даже не стал заморачиваться и пригонять свою машину сюда. За лучшую модернизацию старой машины премию здесь пока не давали. Впрочем, судя по всему, он об этом нисколько не переживал, и, потягивая прямо из горлышка обжигающе-холодное пиво, бродил с Натальей от участника к участнику, рассказывая все новые и новые истории:

– А ты знаешь, как наши механики однажды с Роллс-Ройсом залетели? Это уже давно было, в шестидесятые. На ЗИЛе за какой-то своей надобностью его разобрали по винтику, а обратно собирают – коробка передач дурью мается, валы и шестерни обратно в картер не лезут. Все в шоке, денег машинка стоит столько, что на нее можно чуть ли не весь цех купить. Делать нечего, звонят на завод в Крю…

– Это где Роллс-Ройсы производят?

– Ну да, знаменитый завод в Англии. Так вот, звонят, мол, так и так, подскажите, что делать, у нас тут беда такая стряслась, а им и говорят, что все в порядке, ничего страшного. Надо всего лишь заполнить ванну определенной смесью масел, охладить, опустить туда детали, а потом собрать коробку в этой ванне вручную. Детали из-за этой операции буквально на микроны усаживаются, после чего нормально собираются.

– Ничего себе! Вот это да!

– А ты знаешь, почему у нас так любили Эмку? Она была настолько неприхотливой, что с ней можно было использовать самые дешевые сорта бензина и масла, а если дело было совсем швах – заливали керосин. И ведь ехала. И как ехала!…

И так весь день. Патриот, оказывается, был абсолютно прав, когда сказал, что Сталкер является кладезем автомобильной истории не хуже него самого.

Часов через пять Наталье отчаянно захотелось поесть. В принципе, они уже осмотрели практически все, что хотели, а толчея и сутолока успели им порядком надоесть, поэтому, недолго посовещавшись, поехали из Тушино на Арбат, где зашли в летнее кафе и поели неплохого шашлыка с гранатовым соусом. Вечером решили посмотреть новые фильмы на видео, а с утра снова пойти на «Экзотику», чтобы встретиться со своими друзьями и поглядеть на то, что не успели сегодня.

Выйдя из кафе, они пошли гулять по Арбатской мостовой. Наташке давно уже хотелось, чтобы кто-нибудь нарисовал их вдвоем, поэтому, упросив Андрея, уже через пять минут устроилась вместе с ним перед мольбертом. Художник попался весьма прикольный, то и дело смешил их шутками-прибаутками, и Наташка подозревала, что на картине они получатся с улыбками в пол-лица. Стандартные фотографии Наталью как-то не впечатляли, а вот то, что дома появится настоящая картина – это, безусловно, радовало.

Портрет действительно вышел на славу. Художник уловил суть их характеров и какими-то тончайшими штрихами передал и озорство Андрея, и мечтательность Натальи. Она была в полном восторге! Теперь осталось только подобрать нормальную рамку со стеклом, чтобы графит со временем не осыпался, и все, домашний шедевр готов!

Они уже собирались спуститься в прохладные казематы метро на «Смоленской», как запищал сотовый телефон у Андрея. Пока он разговаривал, Наталья не удержалась, и купила себе в ближайшем ларьке пакетик фисташек, а теперь раздумывала, куда деть в метро скорлупки от орешков, поскольку терпеть до дома и есть их на кухне было скучно.

– Все, солнышко, сегодня нам точно побыть вдвоем не дадут!

– А что такое?

– Звонил мой брат, он со своей девушкой сегодня зайдет к нам в гости. Вот и увидишь, наконец, одного из моих близких. Я давно уже хотел с тобой к ним заскочить, познакомить тебя с родителями и братом, да все как-то не случалось, у нас с тобой, что ни день – то ураган местного значения. Но видишь, не идет гора к Магомету – Магомет идет к горе.

– Ой, а у меня ничего не готово! Чем же я их угощать буду? Может быть, возьмем кило вырезки, и я бефстроганов приготовлю? А на гарнир картошки отварим?

– Расслабься, ничего не надо. Они пиво принесут, а мы с тобой сейчас купим пару-тройку пицц, да чипсов разных сортов, и все будет, как нельзя лучше.

– А это твой старший брат?

– Нет, младший. Классный парень, вот увидишь! У матушки он в любимчиках ходит, я его в детстве даже поколачивал по этому поводу. За что потом в свою очередь получал горяченьких от отца. Если тот, конечно, просекал, что произошло.