Текст книги "Мой бесстрашный герцог"

Глава 13

Едва успели подать вино и первое блюдо, как встревоженная Николь поставила бокал на длинный обеденный стол, взглянула на мужа, сидевшего у дальнего конца стола, и сказала:

– О каком твоем условии к моему условию идет речь?

Марк внимательно посмотрел на жену и ухмыльнулся. Сегодня она выглядела роскошно. Николь всегда становилась удивительно соблазнительной, когда ее настроение соответствовало огненному цвету волос.

Поднявшись, Марк взял тарелку, столовые приборы и бокал, затем прошествовал вдоль всего стола и сел по левую руку от жены.

– Что ты делаешь? – Она взирала на него с подозрением.

Марку же хотелось позабавиться. Снова ухмыльнувшись, он проговорил:

– Сажусь к тебе поближе. Или ты предпочитаешь говорить о подробностях нашей интимной жизни во весь голос?

– У нас нет никакой интимной жизни, – прошептала Николь.

Марк придвинулся к ней еще ближе, и теперь его дыхание щекотало ее шею.

– В данный момент нет, но скоро будет, дорогая.

Николь поспешно взяла бокал и, сделав большой глоток вина, проворчала:

– Что еще за условие? Говори же…

Марк откинулся на спинку стула и тоже сделал глоток вина.

– А как ты думаешь?

Николь закатила глаза и склонила голову к плечу.

– Нам обязательно играть в эти игры?

– Хотя бы одна догадка! – Марк в очередной раз ухмыльнулся.

– Ладно, хорошо. Если родится сын, он будет больше времени проводить с тобой – это твое условие?

Марк весело рассмеялся, и смех его прозвучал совершенно неуместно в огромной чопорной столовой.

– Ты думаешь, мне будет все равно, если я стану отцом дочери?

Николь пожала плечами, поставила на стол бокал и съела ложку черепахового супа.

– Думаю, дочь будет для тебя менее важна.

На сей раз глаза закатил Марк.

– Это показывает, как хорошо ты меня знаешь. Так вот, я бы, пожалуй, предпочел иметь дочь.

– Что?.. – Николь в растерянности заморгала. – Но почему?

– Я знаю, что английские аристократы предпочитают наследников мужского пола. Но мой-то отец из Италии. А там нежно любят и почитают девочек.

– Да, но твоя семья…

– Мне бы не хотелось говорить об остальной части моей семьи, – процедил Марк сквозь зубы.

Николь натянуто улыбнулась.

– Да, конечно… Я знаю, какой это для тебя больной вопрос.

– Вот и хорошо. Значит, мы оба согласны его не обсуждать. – Марк несколько минут сосредоточенно перекладывал с места на место серебряные столовые приборы, лежавшие рядом с его тарелкой.

Николь же вновь заговорила:

– Твое условие касается проведения времени с ребенком? Я же сказала, что это можно будет устроить. У меня нет никаких возражений.

– Нет-нет, я не о том… – покачал головой Марк.

Семья… Самые близкие люди… Это всегда был для него крайне болезненный вопрос. Он очень любил мать и отца, а они любили его. Но других своих родственников он не знал – ни с материнской стороны, ни с отцовской. Его мать долгие годы пыталась убедить своего отца принять ее мужа и сына. Не получилось. После последнего оскорбления, которое Марк хорошо помнил, хотя ему тогда было всего восемь лет, мать отказалась от дальнейших уговоров, и их маленькая семья переехала в небольшой городок в Девоншире, где они вели тихую счастливую жизнь. Отец там шил обувь. А мать, насколько Марку было известно, больше не пыталась наладить связь со своими родственниками. Что же касается родственников отца, то они жили в Риме, то есть почти на другой планете. Из Италии приходили письма, но оттуда никто никогда не приезжал и родитель никогда не возил маленького Марка в Рим. Он впервые встретился со своими итальянскими родственниками, уже будучи взрослым.

В детстве Марк очень переживал из-за обид, нанесенных родственниками его матери. И он на всю жизнь запомнил, как она страдала. Ну а потом…

Марк недолго ухаживал за Николь. Они поженились почти сразу после знакомства. Он еще не успел как следует подумать об их будущем, – а они уже отдалились друг от друга. В последующие годы Марк всецело сосредоточился на своей карьере, и ему даже в голову не приходило, что из-за их с Николь разрыва он лишился возможности иметь наследника. Он попросту не думал об этом.

Теперь же такая возможность появилась. Она, можно сказать, сидела рядом с ним. Оказавшись в этой ситуации, Марк испытывал смущение. Он не был готов к такому повороту событий, однако точно знал, что не намерен давать жизнь ребенку, которого он потом не будет знать. Кроме того, идея интимной близости только ради рождения ребенка представлялась ему отталкивающей. Ребенок должен быть зачат в любви, страсти и удовольствии – в этом Марк нисколько не сомневался.

– Да, я хочу проводить время с моим ребенком, – проговорил он наконец. – Но мое условие о другом…

– Тогда что же у тебя за условие? – Глаза Николь метали молнии; она явно теряла терпение.

Марк несколько секунд всматривался в ее лицо, потом его взгляд опустился к декольте.

– Я нахожу твою идею совершенно неприемлемой. Не может быть интимной близости без страсти. Мы будем заниматься любовью – или никаких сделок.

Глава 14

Николь уронила ложку в тарелку, расплескав ее содержимое по белоснежной скатерти. Вскочив на ноги, она закричала:

– Нет, нет, нет! – «Этот человек рехнулся!» – добавила она мысленно.

– Не понимаю, почему это тебя так расстраивает, – с невозмутимым видом проговорил Марк.

Упершись ладонями в стол, Николь устремила на мужа горящий взгляд.

– Нет, это абсолютно исключено, – заявила она. – Просто нет, и все. Я не могу, я не буду… – Она не могла объяснить, почему не сможет принять такое условие. А он почему-то всегда все усложнял!

– Николь, я не вижу никаких причин. Вспомни, мы ведь очень неплохо проводили время в постели, – добавил Марк с улыбкой.

О, как же ей хотелось стереть эту наглую улыбку с его красивого лица. Да уж, время в постели она прекрасно помнила, хотя и делала все от нее зависевшее, чтобы не помнить.

– Прошлое сейчас не имеет значения, – тихо сказала Николь.

Марк поднял свой бокал и в задумчивости уставился на него, легонько взбалтывая вино.

– А я полагаю, это имеет огромное значение. Если мы намерены зачать ребенка, то вполне можем насладиться процессом.

– Нет, исключено.

Он намеренно провоцировал ее. Вероятно, пытался унизить, поставить в неловкое положение.

В столовую вошел лакей. При виде Марка, переместившегося ближе к хозяйке, он явно удивился, но тут же овладел собой и поспешил поставить перед ним тарелку с очередным блюдом. Марк дождался его ухода, затем снова поднял взгляд на жену. И все это время он продолжал вертеть в пальцах бокал с вином.

– Значит, ты отказываешься? – спросил он.

Николь пристально взглянула на него. Что ж, она еще поборется. В конце концов, в эту игру играют двое. Он ведь хочет получить это новое назначение, не так ли?

– Да, я отказываюсь. – Она вскинула подбородок.

– Ладно, хорошо. – Марк поставил бокал на стол и скрестил руки на груди. – Тогда я вернусь в Англию и постараюсь получить назначение без тебя. А ты останешься бездетной.

Николь стиснула зубы. Будь он проклят! Он разгадал ее блеф.

– Ты готов отказаться от высокого поста ради такого нелепого требования?

– Я не желаю, чтобы меня использовали в качестве жеребца-производителя. У меня есть шанс получить назначение и без тебя, а у тебя нет ни единого шанса родить законного ребенка без меня.

Николь до боли прикусила губу. И тут же ощутила во рту привкус крови.

– Ублюдок… – процедила она сквозь зубы.

Марк улыбнулся и сделал глоток вина.

– Уверяю тебя, я не ублюдок. Когда я родился, мои родители состояли в законном браке. Зато возможность родить незаконнорожденного малыша есть у тебя. Обратись к графу. Думаю, он с удовольствием оплодотворит тебя. Довожу до твоего сведения: я буду здесь еще два дня. Никто тебя не осудит, если ты через девять месяцев после этого родишь ребенка.

Николь хотелось рычать и топать ногами.

– Ты же знаешь, что я этого не сделаю, – тихо ответила она.

– Ничего я не знаю. Более того: похоже, я и тебя совсем не знаю.

– А когда-нибудь знал? – Николь уставилась на свой бокал.

Ее муж не ответил. И оба они сидели в молчании несколько секунд, показавшихся им вечностью. Наконец, осушив свой бокал, Николь пробормотала:

– Будь ты проклят. Зачем ты все так усложнил?

Марк в задумчивости посмотрел на жену.

– По-моему, это ты все усложнила, дорогая. Если ты хочешь ребенка, моего ребенка, законного наследника, то должна всего лишь согласиться получать удовольствие в постели с мужем. Я ведь прошу совсем немногого. И я совершенно не понимаю, почему ты так противишься.

Внезапно сообразив, что некоторое время сдерживала дыхание, Николь шумно выдохнула. Ей следовало мыслить рационально, исключить эмоции. Этот человек был прав. Пусть он провалится в преисподнюю, но он прав! Она вела себя глупо. Он ясно обозначил свое требование, заявив, что через два дня возвращается в Англию. Она знала мужа довольно хорошо и не сомневалась: если он выдвинул какое-либо требование, его треклятая гордость не позволит ему изменить решение.

И если она хотела ребенка, законного наследника, то ей придется играть по его правилам. Он переиграл ее. Проклятье! Она не сможет выдать незаконного ребенка за его сына или дочь. Так уж ее воспитали. Она ведь дала брачную клятву перед Богом… Пусть ее брак не стал счастливым, только она все равно всегда серьезно относилась к своим обязательствам и не собиралась обманывать мужа – и не важно, чем он сам занимался все эти годы. Правда, до нее никогда не доходили слухи о его любовницах. Хотя… Возможно, дело в том, что она жила от него слишком далеко. К тому же… Слышать новости о нем было больно, и она категорически запретила матери писать о нем. Конечно, это не помешало ей регулярно задавать вопросы о ее замужестве, но зато Николь была избавлена от сплетен.

Она встала и швырнула салфетку на стул.

– У меня пропал аппетит. Думаю, ты уже договорился о нашем возвращении в Лондон?

На красивое лицо мужа мгновенно вернулась ухмылка.

– Да, естественно.

– Вот и хорошо. Я согласна на твои условия и хочу выехать завтра на рассвете. Чем быстрее все кончится, тем лучше. – Она отвернулась и быстро вышла из комнаты.

Глава 15

Марк подъехал к дому Николь на рассвете. Над лавандовыми полями еще стелился утренний туман, а на обочины длинной грунтовой дороги, которая вела к дому, выскакивали, резвясь, олени. Он вдохнул прохладный и чистый утренний воздух, напоенный ароматом лаванды. Франция была бы прекрасной страной… если бы здесь не жили его враги.

В городе он нанял экипаж, чтобы доехать до Кале, где они поднимутся на борт парохода до Дувра. Все путешествие займет два дня. После ужина накануне вечером Марк покинул дом Николь с торжествующей улыбкой на лице и остаток вечера провел в поисках самого комфортного средства передвижения, которое только можно было найти в срочном порядке. В конце концов ему удалось отыскать экипаж с трезвым и благоразумным (по крайней мере, на первый взгляд) кучером. И, что еще важнее, кучер согласился довезти их до самого Кале. Деньги, как известно, могут творить чудеса.

Николь опаздывала. Впрочем, так было всегда. Марк прохаживался по вестибюлю, заложив руки за спину. Он уже в третий раз взглянул на свои карманные часы, когда, наконец, на лестнице появились Николь и ее горничная. Марк поднял глаза – и его сердце забилось быстрее. Намного быстрее. В сером дорожном платье, в серебристой накидке и такого же цвета шляпке Николь выглядела королевой, отправляющейся в путешествие. И одевалась она для него, одевалась для их совместного путешествия. Внезапно у Марка возникло странное чувство… Казалось, он везет домой любимую жену.

Два лакея несли большой сундук, а Николь в одной руке держала небольшую дорожную сумку, в другой – серый шелковый ридикюль. Она окинула Марка хмурым взглядом и, не останавливаясь, быстро прошла мимо него к двери.

– Я нанял достаточно большой экипаж, чтобы твоя горничная могла ехать с нами, – сказал Марк, догнав жену.

Он не взял в это путешествие своего слугу, но рассчитывал, что горничная Николь будет ее сопровождать.

– В этом нет необходимости. Жаклин с нами не поедет. Ее сестра со дня на день должна родить, и она предпочла остаться здесь.

– Ты не берешь с собой горничную? – удивился Марк.

Николь вздохнула.

– Нет. Мне придется нанять кого-нибудь на время, когда мы приедем в Англию.

– Это не проблема. – Марк открыл дверцу экипажа, пытаясь скрыть смятение. Они будут наедине весь путь до Кале. По какой-то непонятной причине эта перспектива тревожила его, вселяла неуверенность. Он планировал стать веселым спутником для жены и ее горничной, но остаться с Николь наедине…

Лакеи погрузили сундук Николь рядом с дорожной сумкой Марка, значительно уступавшей ему в размерах. Марк помог жене подняться по ступенькам и устроиться на сиденье. Она не посмотрела на него, когда он занял место напротив. Николь положила дорожную сумку на пол у своих ног, а ридикюль – рядом с собой на сиденье.

И в тот же миг из дома выбежала женщина с большой плетеной корзиной и втолкнула ее в экипаж, сказав по-французски:

– Мадам, я приготовила еду для вас и месье. Для вашего путешествия…

– Спасибо, мадам Дюваль, – ответила Николь тоже по-французски. – Я высоко ценю вашу заботу.

– Когда вы намерены вернуться, мадам? – спросила женщина. Ее глаза были полны слез.

Николь покосилась на мужа.

– Пока не знаю. Я обязательно напишу, когда появится какая-нибудь ясность.

– Мы будем скучать, мадам, – сказала кухарка.

– Я тоже буду скучать, мадам Дюваль. – Николь ласково ей улыбнулась.

Кухарка окинула Марка враждебным взглядом и отошла от экипажа. Лакеи подняли ступеньки и закрыли дверцу. Марк дважды стукнул по потолку экипажа, давая знать кучеру, что можно ехать. Экипаж медленно покатил по подъездной аллее к дороге.

– Полагаю, ты сообщила графу о своем отъезде? – спросил Марк, не удержавшись.

– Сегодня утром я отправила ему записку, – ответила Николь, глядя в окно.

Марк внимательно наблюдал за женой из-под полуопущенных век. Ее тело чуть покачивалось в такт движению экипажа, поза казалась напряженной, а ноздри слегка раздувались. Было очевидно, что Николь злилась. Конечно же, из-за того, что ей пришлось принять его условие. «Ну и прекрасно», – подумал он. Любовные игры с разгневанной супругой станут истинным удовольствием. Хотя… Может, он был слишком настойчивым и потребовал слишком многого? Время покажет. Он подумает об этом позже, а пока… Пока что он мог праздновать победу, ведь ему удалось добиться своего. При мысли об этом его губы тронула улыбка.

– Как дела у твоих близких? – спросила Николь, все еще глядя в окно.

– Если ты имеешь в виду семью моего отца, то там все в порядке. Я был в Риме меньше года назад.

– А семья твоей матери? – Николь открыла ридикюль и принялась рыться в нем. На мужа она так и не взглянула.

– Насколько я слышал, там тоже все в порядке. Более или менее. Мой кузен Джон недавно объявил о помолвке. Во всяком случае, так писали в газетах.

– Ты узнаешь о делах своей семьи из газет? – Жена наконец взглянула на него.

– Это тебя удивляет? – Марк усмехнулся.

– В общем – нет. – Николь оставила в покое ридикюль и начала расстегивать перчатки, готовясь к долгому путешествию. – Кто же юная счастливица?

– Невеста Джона? – уточнил Марк. – А счастливица она потому, что когда-нибудь станет герцогиней? – Он продолжал украдкой наблюдать за женой.

Неторопливо стягивая с пальчиков перчатки, та ответила:

– Нет, я имела в виду не это. – Ее голос был резким. – Она счастливица, потому что твой кузен хороший человек.

– Да-да, разумеется, ты имела в виду именно это, – с усмешкой отозвался Марк. – Я и забыл, что ты его знаешь. – Он нахмурился и устремил взгляд в окно.

По-прежнему занимаясь своими перчатками, Николь продолжала:

– А как твой дядя?

– Не слишком хорошо. У него какая-то болезнь легких. Доктора не питают больших надежд.

– Об этом тоже писали в газетах? – В голосе жены прозвучало удивление.

– Нет. Но я слежу за его здоровьем.

– У тебя там шпион?

Марк снова усмехнулся.

– Да, что-то вроде этого.

Марк не собирался в этом признаваться, но он вовсе не был безразличен к семье своей матери. Согласно его источникам дядя находился на смертном одре. Марк намеревался в ближайшем будущем навестить его, чтобы попрощаться. Он считал своим долгом это сделать. Но Николь не должна была об этом знать. Он и ее все эти годы не упускал из виду. Всякий раз, когда кто-то из коллег отправлялся во Францию, Марк получал подробный отчет о ее жизни. Правда, никто из коллег ни разу не упомянул о графе. И о сиротском приюте. «Надо будет с ними поговорить», – подумал он.

– Мне очень жаль, что здоровье твоего дяди ухудшилось, – сказала Николь. Она наконец сняла вторую перчатку, аккуратно расправила обе и положила рядом с собой на сиденье.

– Спасибо, – буркнул Марк.

– Он так и не признал тебя публично? – Еще один укол.

– Насколько мне известно – нет, – ответил Марк, стараясь изобразить безразличие.

Николь покачала головой и вздохнула.

– Никогда не могла понять, почему ты не рассказал своим начальникам в министерстве внутренних дел о семье. Хотя… Они ведь все шпионы и, наверное, уже сами все выяснили.

Марк снял шляпу и бросил на сиденье рядом с собой.

– Некоторые знают. Самые проницательные.

– Правда?

– Да. И они также знают, что я не имею ничего общего с этой семьей.

– А другие? – Николь не отставала.

Он пожал плечами.

– Другие не шпионы, а политики, поэтому интересуются только собой. Они даже представить себе не могут, что можно быть родственником такого человека, как мой дядя, и не пользоваться этим. Так что утаить от них правду несложно.

Николь, похоже, была искренне удивлена.

– И ты хочешь стать одним из них?

– Да, я хочу заниматься политикой, но по другим причинам. Я хочу многое изменить, – со злостью в голосе проговорил Марк – и сам себе удивился. Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Поигрывая пуговицами накидки, Николь с любопытством взглянула на мужа.

– И, несмотря на это, ты отказываешься воспользоваться связями ради карьеры? Ты предпочел разыскать меня во Франции и вернуть в Англию, хотя мог бы публично объявить, что являешься внуком герцога?

– Если я воспользуюсь родством с дедом и дядей, то стану не лучше, чем они все, – проворчал Марк и уставился в окно, обдумывая слова жены.

Что ж, Николь знала, как вывести его из себя… И она одна из немногих, кому это удавалось. Однажды среди ночи, после страстных объятий, когда они лежали в постели обнаженные, Марк сказал ей, что не желает иметь ничего общего со своими английскими родственниками.

Это и стало началом конца их отношений, потому что именно тогда началась ее ложь, во всяком случае – явная.

– А кто они, твои родственники? – спросила она, изображая воплощение невинности и делая вид, что ей наплевать на деньги, титулы и родословные. Ей было прекрасно известно, кто его дед, но она притворялась как истинная представительница высшего общества.

Вспомнив о той ее первой лжи, Марк улыбнулся и проговорил:

– Видишь ли, отыскав тебя во Франции, я получил дополнительный приз, которого был бы лишен, если бы заявил о своих родственных связях.

– Какой же? – Николь сбросила с плеч накидку.

Улыбка Марка стала еще шире.

– Я получил возможность заняться любовью с необычайно красивой женщиной.

Глава 16

Николь проснулась, когда экипаж подпрыгнул на ухабе. Она в растерянности заморгала, не в силах понять, где находится. Когда ее глаза привыкли к темноте, она осмотрелась и все вспомнила. Она находилась в экипаже с Марком и впервые за десять лет возвращалась в Англию.

Потянувшись, Николь тяжело вздохнула. Что ж, жизнь непредсказуема… Если бы неделю назад кто-нибудь ей сказал, что выйдет именно так, она бы сочла этого человека безумцем. И вот теперь она здесь, в наемном экипаже, в непосредственной близости от своего супруга… с позволения сказать.

– Уже ночь? – пробормотала Николь сонным голосом.

– Почти.

Она не видела его лица, зато глаза горели в темноте как у дикого зверя. Марк наверняка ни на минуту не задремал. Всю дорогу он бодрствовал, ожидая появления разбойников или каких-нибудь других проблем на дороге. Николь не хотелось признаваться в этом даже самой себе, но рядом с ним она чувствовала себя в безопасности, поэтому спокойно уснула. В своей огромной удобной кровати во французском загородном доме она спала намного хуже.

Еще раз потянувшись, Николь поняла, что уже давно не спала так крепко, как сегодня, на жестком сиденье наемного экипажа.

– Гостиница далеко? – спросила она.

– Еще около часа.

Днем они останавливались в придорожной гостинице, чтобы немного отдохнуть и воспользоваться удобствами. Пока меняли лошадей, супруги перекусили, благо кухарка снабдила Николь достаточным количеством провизии. Марк сообщил жене, что они переночуют в гостинице, а на следующий день, к ночи, доберутся до Кале.

Вскоре после того как путешествие в экипаже возобновилось, Николь крепко уснула, использовав свою накидку вместо подушки. А Марк укрыл ее уютным теплым одеялом – вероятно, достал из своего багажа. Николь невольно улыбнулась. Он мог быть очень заботливым, когда забывал о том, что должен командовать.

Николь вспомнила, как когда-то (они еще были вместе) она слегла с ужасной простудой. Марк сварил ей тогда куриный бульон, уложил в постель и периодически подходил к ней, чтобы проверить температуру. Он даже приготовил отвар из каких-то неизвестных ей трав и сказал, что от него она сразу поправится. Судя по запаху, больше всего в отваре было чеснока. Она с огромным трудом влила в себя эту отвратительную жидкость и уже на следующее утро была почти здорова.

Усевшись поудобнее, Николь сбросила одеяло на колени. Внезапно почувствовав, что ужасно проголодалась, она стала ощупью шарить в корзинке с провизией. Марк же открыл окошко, впустив в экипаж лунный свет.

– Хочешь чего-нибудь? – спросила она, достав льняную салфетку, а также сыр и хлеб и разложив все это у себя на коленях.

– Да, не откажусь.

– Я долго спала? – Николь передала мужу ломоть хлеба и сыр.

– Несколько часов.

Ей хотелось сказать, что она никогда не спит несколько часов подряд и что у нее вообще проблемы со сном, но зачем говорить об этом?

– А ты спал? – спросила она.

– Нет.

– Наверное, ты очень устал.

– Я уже давно научился подолгу обходиться без сна.

– Жаль, что я этому не научилась.

– Почему? – удивился Марк.

– Ах, глупости… Не обращай внимания. Видишь ли, меня часто мучает бессонница.

Марк в задумчивости уставился в темноту за окном, потом пробормотал:

– Знаешь, у меня тоже такое случается. В последнее время. – Он невесело усмехнулся. – Не спал спокойно ни одной ночи, с тех пор как…

– С каких пор? – Николь внимательно наблюдала за мужем.

– Да это у меня… Не имеет значения. – Сделав паузу, Марк спросил: – Герцогиня де Фронтенак сказала, что ты много времени проводишь в сиротском приюте. Это правда?

Николь судорожно сглотнула. С какой стати Луиза рассказала ему об этом? Интересно, что еще он узнал от нее?

– Да, это правда. Я провожу некоторое время в приюте.

– Почему?

Николь улыбнулась, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.

– Потому что я люблю детей.

– Я не знал, – тихо отозвался Марк.

Николь открыла глаза и снова принялась за еду.

– Разумеется, не знал. Ведь я была намного моложе, когда мы с тобой поженились.

– И еще она сказала, что ты одинока. Это тоже правда?

Николь нахмурилась. Луиза не имела права так говорить. И она ведь никогда не жаловалась подруге на одиночество… Неужели это так очевидно? Тихо вздохнув, Николь ответила:

– Не знаю.

– И это невзирая на то, что рядом с тобой был граф? – допытывался Марк.

– Давай не будем о нем! – поморщилась Николь.

Она думала о Генри до того, как уснула. Перед отъездом она написала ему короткую записку, в которой сообщила, что на некоторое время возвращается в Англию, и попросила Жаклин отнести ее адресату. Разумеется, в записке ничего не говорилось о том, что она надеялась вернуться в интересном положении. Это можно обсудить и позже.

Генри сказал, что любит ее, и он хороший человек. Николь с радостью вышла бы за него замуж, если бы не была уже замужем. К тому же сердце ее принадлежало не Генри… Он замечательный друг, который поддерживал ее в тяжелые минуты. Но, увы, она не могла ответить на его любовь. Выходит, даже лучше, что она уехала. Последнее время они проводили вместе слишком много времени, и он, возможно, решил… Ох, это несправедливо по отношению к нему.

– Хорошо, – кивнул Марк. – Тогда о чем же ты хочешь поговорить?

Николь окинула мужа задумчивым взглядом. Его волосы были немного взлохмачены, и ей захотелось их пригладить.

– Давай поговорим о том, почему ты упрямо скрываешь ото всех, что твой дед…

– Нет, выбери другую тему, – тут же перебил Марк и, стиснув зубы, снова уставился в окно.

Николь тяжело вздохнула. Почему он так упрям? Ей никак не удавалось заставить его рассказать о своей семье. Какое-то время они молча жевали хлеб и сыр. Внезапно Николь щелкнула пальцами и проговорила:

– Ты все время спрашиваешь меня о Генри, но упорно отказываешься говорить о своей семье. Может, заключим сделку? Ты ответишь… скажем, на три вопроса о своей семье, а я – на три твоих вопроса о Генри.

Марк в растерянности заморгал.

– Генри?.. Его зовут Генри?

– Да. И это первый мой ответ. Теперь ты должен ответить на первый мой вопрос.

Марк закрыл глаза и проворчал:

– Хорошо, спрашивай.

– Скажи, почему ты так упорно отказываешься использовать имя своего деда? Ведь оно могло бы помочь тебе в твоей политической карьере.

– Потому что мое новое назначение не имеет ничего общего с моей семьей.

– Но ведь может иметь, – настаивала Николь. – Возможно, семейные связи очень тебе помогут.

Марк со вздохом открыл глаза.

– Ну хорошо. Если тебе так хочется знать… Я обещал отцу, что не стану пользоваться родственными связями матери, чтобы сделать карьеру.

Николь тихо ахнула.

– Но почему он потребовал это от тебя?

– Насколько я понимаю, сейчас моя очередь задавать вопрос, – заявил Марк.

– Да-да, хорошо. Задавай.

– Ты любишь Генри?

Николь взглянула на мужа прищурившись.

– Ты спрашиваешь, люблю ли я Генри? Или о том, занималась ли я с ним любовью?

– Это вопрос. Но ты еще не ответила на мой.

Николь пожала плечами.

– Ладно, отвечаю. Так вот: я не люблю Генри.

Тут взгляды их встретились, и Марк спросил:

– А ты занималась с ним любовью?

Николь погрозила мужу пальцем.

– Нет, сейчас моя очередь спрашивать.

– Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Почему я дал такое обещание отцу, верно?

– Да. Ответь, пожалуйста.

Марк несколько мгновений молчал, потом тихо проговорил:

– Мой отец умирал. Мне тогда было пятнадцать.

– Он потребовал этого обещания на смертном одре? – Глаза Николь наполнились слезами.

Марк опять повернулся к окну.

– Да. Родственники моей матери ненавидели моего отца. Эти люди не приняли его. И едва терпели меня.

Николь прикрыла рот ладонью.

– Но это… не может быть правдой, – прошептала она.

– Это чистейшая правда, могу тебя заверить, и одна из причин моей неприязни к аристократам. Многие из них не понимают, что такое любовь и семья.

Николь вздрогнула. Ну вот… Она дала ему очередной повод для ворчания.

– Но все-таки… почему? Почем он потребовал от тебя такого обещания?

– Мой отец был гордым человеком и считал, что сын должен добиться всего сам. Отец не любил англичан, потому что они слишком полагаются на семейные связи. И еще – деньги. В детстве он часто говорил мне, что деньги не самое главное в жизни.

Николь кашлянула.

– Значит, обещание, данное отцу, для тебя значит больше, чем назначение?

Зубы Марка сверкнули в улыбке.

– Я обязательно получу это новое назначение. Я получал все свои должности, не упоминая имени герцога Колчестера. Получу и это. Исключительно за свои заслуги.

Николь скрипнула зубами.

– Но почему ты…

На сей раз Марк погрозил ей пальцем.

– Теперь моя очередь задавать вопрос.

Николь кивнула.

– Хорошо. Ты хочешь знать, спала ли я с Генри. Но прежде, чем я отвечу, подумай как следует, захочешь ли рассказать, с кем спал ты. Что, если таким будет мой следующий вопрос?

Марк с изумлением взглянул на жену.

– Ты серьезно?

– Да, вполне. Подумай об этом. Ты все еще хочешь знать, спала ли я с Генри?

– А ты собираешься спросить, с кем я спал?

– Могу спросить. Имей это в виду. – Николь для верности энергично кивнула, чувствуя, как колотится сердце. Нет-нет, ей совершенно не хотелось знать, с кем он спал!

– Очень хорошо. И все же я хочу знать, – довольно-таки резко произнес Марк.

– Ладно. Но только я тебе об этом уже говорила – неужели не понял? Так что ты зря истратил вопрос. Нет, я не спала с Генри. – Показалось ей – или плечи Марка действительно чуть расслабились?

Тот усмехнулся и сказал:

– Значит, ты хочешь знать, с кем я спал?

– Нет-нет, – поспешно ответила Николь. Возможно, даже слишком поспешно. И отвела глаза.

– Нет? – удивился Марк.

– Совершенно верно. – Николь наклонилась и положила остатки сыра и хлеба обратно в корзину. – Я решила оставить свой третий вопрос на потом.

Губы Марка сложились в некое подобие ухмылки.

– Но мы так не договаривались.

Николь вскинула подбородок.

– Я вовсе не говорила, что все три вопроса надо задать сразу.

Марк вздохнул и пожал плечами.

– Как хочешь. Оставляй свой вопрос на потом.

Тут экипаж остановился, и Марк выглянул в окно.

– Приехали, – сообщил он.

Николь кивнула и тоже выглянула в окно. Они остановились у небольшой, с виду симпатичной гостиницы, окруженной плотной живой изгородью. Окна же были открыты, из них лился яркий свет и доносился умопомрачительный запах жаркого. После долгого пути эта гостиница казалась сущим раем. Но все же… По телу Николь пробежала дрожь. Ведь ей предстояло делить комнату с Марком. Готова ли она? И будет ли готова когда-нибудь?

Прикосновение его пальцев заставило ее вздрогнуть. Николь судорожно сглотнула и стала рассматривать фасад гостиницы. Кучер обещал проследить, чтобы багаж доставили в их комнату.

В гостиницу они вошли вместе. Николь стояла у окна, вглядываясь в темноту, пока Марк беседовал с хозяином. В конце концов произошел обмен денег на ключ, и Марк жестом указал супруге на узкую лестницу с потертыми перилами.

Усилием воли подавив дрожь, Николь зашагала по ступенькам впереди мужа. Вскоре они подошли к первой двери в начале коридора, и Марк открыл ее ключом.

– Только одна комната? – спросила Николь, чувствуя, как заколотилось ее сердце.

Марк взглянул на нее с насмешливой улыбкой.

– Женатые пары, как правило, спят в одной спальне. Или ты забыла?

Ни на секунду. Николь не могла отвести глаз от кровати, и сердце ее трепетало как заячий хвост.

В дверь постучали, и она в испуге вздрогнула.