Текст книги "Если бы я был собой"

От слов Надеж и виски у Нины кружится голова. «Ты с ними целуешься? Вы тискаетесь? Как это получается втроем?» Она вспоминает «урок» Этьена, продемонстрировавшего им с помощью пальцев и языка, что они должны будут делать в тот день, когда влюбятся и решатся на тактильный контакт. Сам он уже все попробовал с Солен Фолк, второгодницей из 4 Д. Адриен спрашивает, завороженно глядя на друга: «А язык нужно поворачивать по часовой стрелке?»

Нина размышляет о любви с детства, а о любви физической уже несколько месяцев. О такой любви говорится в чужих письмах, которые она продолжает тайком читать. На память приходит последнее, читаное-перечитаное. Она знает, кому оно адресовано, прочла фамилию на конверте. Это мать одной соученицы Этьена. Нина каждый день видит женщину в машине на парковке коллежа, она ждет дочь и слушает радио, а иногда опускает стекло, закуривает и смотрит на небо.

«Хочу раздевать тебя – как в прошлом году. Снимать все лишнее, чувствовать под рукой твое горячее естество, доставлять тебе удовольствие. Почему ты переходишь на другую сторону, когда мы встречаемся на улице? Зачем ты так делаешь? Ответь мне. Скажи хоть что-нибудь. Подай знак. Любой».

«Доставлять удовольствие». Нина не переставая думает об этих словах. Ее мать наверняка испытывала такое. Только и делала, что испытывала. Предпочла это дочери.

Нина открыла для себя наслаждение одна, в собственной постели. Искала жара тела, терлась о простыню, и наконец однажды вечером голова закружилась, спина выгнулась, ее пронзило ликование. Это было лучше, чем вода в бассейне.

Нина пока не заговаривает с Этьеном и Адриеном о физической любви. Разве что о поцелуях с языком. Она предчувствует, что настанет такой день, когда они больше не смогут проводить вместе все свободное время. Очень скоро их потянет к взрослым девчонкам из 4-х классов, захочется ласкать их там. Это неизбежно случится, и они бросят ее за ненадобностью.

Сейчас оба еще маленькие. Ребята ее ровесники, но они все равно младше. Девочки взрослее с рождения.

Нина чувствует, как увеличивается ее грудь, а у Адриена с Этьеном еще ни один волосок на подбородке не вырос, и возбуждают их больше всего музыка и скейт.

Грудь доставляет болезненные ощущения, и Нина носит широкие толстовки и свитера, чтобы мальчишки не заметили, как она меняется. Ее запах, волосы на лобке, желания, мысли – признаки вершащейся внутри революции. Нина хотела бы вернуться в детство, снова стать маленькой и пить на ночь теплое молоко. До чего же тяжко взрослеть, меняться, приспосабливаться! Слава богу, у нее есть рисование. Рисуя линии и воспроизводя на бумаге черты любимых лиц, она отгоняет от себя страх перед неизвестным. Рисовать – все равно что играть в баскетбол, не нужно ни о чем думать. С карандашом в пальцах она превращается в существо со множеством жизней, каждый готовый рисунок – одна из них. Чье-нибудь лицо. Профиль. Улыбка. Пейзаж. Она начала работать красками. С кистью справляться труднее, чем с угольным карандашом, с ним у нее тактильный контакт, а с живописью лучше держаться отстраненно, точности требуется меньше. И цвет она не любит. Не знает, как управиться с красным или синим.

Все танцуют под «3-й пол»[36]36
  3^esexe (фр.).


[Закрыть] – сингл Indochine. Нина находит Этьена.

Жарко, душно, пахнет спиртным, тела не слушаются… Они просто неуклюжие дети, поющие хором:

 
И мы берем друг друга за руки
И мы берем друг друга за руки
Девчонки – парней
Парни – девчонок…
 

12

10 декабря 2017

Кто-то открывает дверь. Нина не реагирует, думает, что это Кристоф или кто-то из волонтеров решил выпить кофе. Она каждое утро варит на всех. Ей сейчас не до кофепития, нужно проверить счета.

– Добрый день, мадам, я звонил вам вчера и вот пришел посмотреть на собаку… На Боба…

Мужчина один, и это редкость. Обычно на смотрины являются женщины или родители с детишками.

Нина надевает на лицо подобающую случаю улыбку. Клиенты не каждый день являются в приют.

Она встает, протягивает руку. Пожатие у него крепкое, это хорошо. Мужчина высокий и чем-то напоминает Этьена, тот уже в шестнадцать вымахал до метра восьмидесяти двух.

– Я Ромэн Гримальди.

– Очень приятно, я Нина Бо, управляю приютом.

Нина смущена: впервые на ее памяти потенциальный усыновитель выглядит обаятельным. Он не похож на других, а она была свято уверена, что за семнадцать лет работы все видела, слышала и пережила.

Ромэн немного похож на друзей Адриена. Тех, кто окружал его в Париже. Артистичных, блестящих. Элегантных. Не тип из дома по соседству.

Нина прекрасно знает, что от нее самой давно пахнет только мокрой псиной. Короткая стрижка намного практичнее длинных волос, а о том, чтобы краситься, и речи нет, если день начинается с уборки собачьих какашек в боксах. Вещи, которые она носит, больше всего напоминают военную форму: цвета́ – хаки или размытый коричневый, одежки удобные и ноские. Обувается она исключительно в резиновые сапоги, ногти на руках стрижет коротко. Маникюр – для другой жизни, других женщин.

Нина ведет посетителя к вольеру Боба под моросящим дождиком.

Ромэн Гримальди бросает виноватые взгляды на лающих из-за решеток псов. Чужак, явившийся в приют, должен иметь закаленное сердце – на выгребную яму человечества смотреть нелегко. Сотрудники приюта видят все иначе. Животные в безопасности, они накормлены-напоены, их ласкают и каждый день выгуливают. О собаках заботятся, лечат, когда они заболевают. А еще с ними разговаривают, как с сокамерниками, гребцами на рабской галере или невезунчиками, попавшими в отвратный летний лагерь, где ждешь только окончания смены.

– У вас есть породистые собаки? – интересуется Ромэн.

Плохой вопрос. Здесь ему не питомник и не зоомагазин! Нас не волнует ни родословная, ни красота. Мы живем среди бастардов. Голубые глазки и белая шкурка попадаются редко.

– Здесь сельская местность. Я видела всего несколько породистых псов, все были охотничьи – сеттеры, спаниели, легавые или фокстерьеры… Но они стоят дорого, и их к нам не пристраивают, стараются продать. Или поменять на другую породу… Вы видели фотографии Боба на сайте?

– Да.

– Он хороший мальчик. Вы когда-нибудь усыновляли собаку?

– Вообще-то, я всегда так поступал.

Нине нравится ответ.

– Живете в наших краях?

– Меня перевели в Ла-Комель, я новый директор коллежа Жоржа Перека.

Коллеж… Нина вспоминает свой, который только что снесли. Ей не грустно, прошлое оно прошлое и есть.

– У вас есть другие животные?

– Старый кот. Радий.

– Как он уживается с собаками?

– Привык. Радию семнадцать лет, он почти все время спит.

Нина открывает бокс, попросив Гримальди подождать снаружи. Она никогда не пускает внутрь чужих людей. Боб подходит, виляя хвостом. Маленькая черная дворняжка, помесь фокстерьера с кокером.

– К тебе гость, парень, – тихим голосом сообщает Нина.

Она наклоняется, гладит песика по жесткой шерсти. Ромэн начинает беседу из-за дверцы:

– Привет, у тебя симпатичная морда…

Боб не смотрит на человека. Нина надевает на него ошейник, пристегивает поводок.

– Давайте пройдемся и посмотрим, как он будет вести себя с вами.

– Думаете, у меня есть шанс понравиться Бобу?

Нина улыбается.

– Да, но Боб застенчивый и сразу незнакомым людям не доверяется.

– Он напоминает моего первого пса, из детства. На сайте я сразу положил на него глаз. Сколько ему?

– По мнению ветеринара – восемь лет.

– Вы знаете, откуда он взялся?

– Нашли в коммуне поблизости… Четыре года назад.

– Почему никто его не выбрал?

– Наверное, он ждал вас.

Они идут рядом, Нина отдает поводок Ромэну на пустыре, прилегающем к приюту. Он тоже ничейный, совсем как собаки, которых тут выгуливают.

– Вы живете один? – спрашивает Нина.

– Да.

– У вас дом или квартира?

– Дом. С садом.

– Продумали, как организуете свой день, когда появится Боб?

– Собираюсь брать его с собой на работу.

– В коллеж?

– Да. Именно поэтому я не хочу щенка. День Боб будет проводить в директорском кабинете, а на большой перемене я смогу его выгуливать.

– Вы имеете право так поступать?

– Да, в Марн-ла-Кокет я всегда ходил на работу с собакой.

– Почему переехали?

– Захотелось поменять обстановку… Какие формальности нужно соблюсти, чтобы забрать Боба?

– Заполнить бумаги. Приходите завтра.

– А плата?

– Боб старичок, так что дадите, сколько решите.

– А если бы он был молодым песиком?

– Четыреста евро. За кота – триста. Сюда входит стоимость вакцинирования, стерилизации, идентификации породы и всего прочего, то есть корма и других услуг.

– А сегодня нельзя его забрать?

– Нет. Боб должен побывать на осмотре у ветеринара, иначе никак.

В животе у Нины порхают бабочки, она искоса поглядывает на Боба и благодарит собачьего бога. Пес наконец покинет приют.

Она останется.

* * *

Нине семь лет. Июньское воскресенье. Из радиоприемника льется голос Жан-Жака Гольдмана[37]37
  Жан-Жак Гольдман (род. в 1951) – один из самых популярных французских авторов-исполнителей.


[Закрыть], он поет «На краю моей мечты»[38]38
  Au bout de mes rêves (фр.).


[Закрыть]. Погода прекрасная, и девочка предвкушает приключение. Накануне дедушка сказал ей: «Завтра мы кое-куда поедем, это будет сюрприз для тебя».

Она надела красивое платье и новые туфельки, заплела две косички и закрепила их «корзиночкой» заколкой-маргариткой.

Они уже больше часа едут на синем «Рено 5». Дед выглядит как заговорщик. «Куда мы едем?» – гадает сидящая сзади Нина. «Вот исполнится тебе десять лет, будешь ездить рядом со мной на пассажирском месте…» – не раз обещал внучке Пьер Бо.

Первый щит с названием Нина видит километров за тридцать до финиша. «Паа… звериный парк развлечений…» – читает она, подпрыгивает от радости и восклицает: «Я догадалась, дедуля!»

Чем они ближе, тем больше на обочинах дороги фотографий, наклеенных на большие яркие панно. Нина в нетерпении, она предвкушает удовольствие, и Пьер Бо довольно улыбается. Затея удалась.

Местные жители называют парк раем, здесь есть манежи, маленький поезд, курсирующий по кругу, картошка фри и сладкая вата. Тут живут невиданно прекрасные звери: бегемоты, хищные кошки, слоны, волки, обезьяны, жирафы.

Нина попадает в гущу событий, кто-то хохочет, кто-то плачет, дети капризничают. Она прижимает к себе мяч и разглядывает людей, как другие – животных. Нина любит держаться поодаль и видеть «общий план».

Дед сжимает ее ладошку в своей большой руке, она в безопасности, но чувствует себя плохо. Голова разболелась, в животе тяжесть, ноги вдруг устали. С чего вдруг? Народу слишком много? Жара виновата? Или все дело в том, что рядом нет родителей? Всех ее ровесников в парке «пасут» мать с отцом. Она то и дело слышит: «Мамочка, иди скорей сюда!», «Папа, смотри!». Нина никогда не произносила этих слов. Ей кажется, что все животные в вольерах и за стеклянными стенками загонов похожи. В неволе повадки и взгляд становятся похожими.

Черная пантера расхаживает по клетке, держа в зубах детеныша, как будто ищет выход, а посетители завороженно наблюдают. Спрятаться негде. Ее поймали, подчинили, засунули за решетку людям на потеху.

Нина чувствует ужасный стыд. То, что веселит окружающих, вводит ее в ступор. Она еще слишком мала и не способна понять природу своих ощущений, но чувствует себя другой. Душа глухо рычит, сердится, тоскует.

В вагончике поезда становится легче, и Нина засыпает, прислонившись к плечу деда, переживания утомили и вымотали ее.

– Хочешь напоследок сходить к волкам? – спрашивает Пьер, поглаживая огромной теплой ладонью хрупкие пальчики.

– Нет, я боюсь.

Это неправда. Ни одно животное не способно напугать девочку.

Они занимают места в машине, Пьер поворачивает ключ в зажигании. Нина счастлива, что страшное место осталось за спиной.

– Понравилось?

– Да, спасибо, дедуля.

– Кто лучше – жираф или львы?

– Поезд.

– Почему?

– Он свободен и едет куда хочет.

13

Июль 1988

Троица переходит в пятый класс. Они взяли немецкий вторым «живым языком», чтобы наверняка оказаться вместе. Их лейтмотив: не разлучаться больше никогда. Язык Гёте добровольно выбирают редкие отличники, остальные предпочитают углубленный английский или испанский.

Сначала родители Этьена воспротивились, заявили: «У тебя не тот уровень!» – но все трое заучили наизусть аргументы для спора с предками. «За немецким будущее. Классный руководитель говорит, что с точки зрения этимологии нет ничего лучше. По статистике, все, кто выбирает немецкий, прогрессируют по другим предметам, это двигатель мотивации, он укрепляет физическую и умственную выносливость… Если встречу Клаудию Шиффер, хочу пообщаться на ее родном языке».

Они в бассейне. Все девчонки-ровесницы поглядывают на Этьена, а он выпендривается, проплывает двадцать пять метров, забирается на тумбочку № 3 – ту, что в центре, – потягивается и ныряет идеально выверенным движением, долго плывет под водой, поднимается по лесенке и снова ныряет. Этьен загорел до черноты, у него стройное мускулистое тело, а роста в нем уже метр шестьдесят.

Нина смотрит в небо с редкими кудрявыми облачками, мысленно собирает их в кучу, «лепит» из них пастушью собаку. Солнце пылает, жжется, как огонь. Ей хорошо.

Адриен с задумчивым видом держится за бортик, время от времени погружается с головой, чтобы охладиться.

Через две недели Этьен отбудет в Сен-Рафаэль, и они с Ниной снова останутся вдвоем.

«В следующем году поедем вместе! – обещает Этьен. – Родители почти согласились. Условие одно: повысить на два пункта средний балл…»

Когда тебе двенадцать, «будущий год» кажется очень далеким, но Нина мечтает увидеть море и надеется, что спустя «вечность» это случится. Придется помочь Этьену. Ради осуществления мечты.

– Жрать хочу! – заявляет вынырнувший Этьен.

Они идут на террасу, стелют полотенца, чтобы не обжечься о сиденья железных стульев.

Этьен заказывает и платит за три порции картошки фри и кетчуп.

Наступил час сиесты. Утренние посетители, взрослые и пенсионеры, разошлись по домам или вернулись на работу. Дети появятся после двух. У воды осталось несколько расслабленных жарой подростков, они мажутся солнцезащитным кремом, девчонки смеются, принимая позы на надувных матрасах, мальчики тренируют прыжки.

Их тела изменились. Они выросли, окрепли. Этьен и Адриен вдруг обнаружили, что у Нины под лифчиком есть грудь, и таращат глаза.

– Больно? – шепотом спрашивает Адриен.

– Терпимо… – лаконично отвечает Нина.

Этьен и бровью не повел. Он уже регулярно флиртует – так, не всерьез, накоротке, общается с каждой новой девчонкой пару дней. В первый выглядит влюбленным, во второй – свободным от всех чувств.

Нине нравится один ученик из третьего класса, некий Жиль Бернар, угловатый дылда, который курит сигареты и бывает в клубах. Нина считает, что он похож на Ришара Анконину[39]39
  Ришар Анконина (род. в 1953) – известный французский киноактер.


[Закрыть], никто другой этого не замечает. Они слова друг другу не сказали, только переглядываются в коридорах коллежа или в столовой. В следующем году он будет учиться в профессиональном лицее, и она его больше не увидит. Нина ходит по улицам Ла-Комели в надежде на встречу. Жиль Бернар не получает никакой почты, а его родителям приходят только скучные счета. Нина чувствует себя невезучим старателем, жаждущим найти самородок и вечно находящим пустую породу… среди пачек почтовой корреспонденции.

Этьену неизвестно тайное увлечение Нины, ее секрет знает только Адриен, и это их сближает.

* * *

Этьен уезжает в Сен-Рафаэль, а его друзья крадут у Пьера Бо все больше писем и открывают для себя повседневную жизнь горожан Ла-Комели и их респондентов. Люди обсуждают погоду, описывают подрастающих внуков.

Нина не сразу распечатывает конверты, сначала она их нюхает, закрыв глаза, пытается вычислить хранящийся внутри секрет и чаще всего бывает разочарована: авторам писем недостает воображения, или они не умеют любить.

Возвращается Этьен, и они заканчивают лето вместе, между бассейном, музыкальным подвалом и комнатой Нины, где она их рисует.

Этьен стал еще выше. Они сидят втроем на бортике большого бассейна, сосут леденцы и рассеянно наблюдают за купальщиками.

Нина стянула волосы резинкой в конский хвост. Как и каждое лето, ее смуглая кожа совсем закоптилась, а глаза еще больше почернели.

Адриен ненавидит свою слишком белую кожу, не поддающуюся солнцу, зато краснеющую, как рак в кипятке.

– В Сен-Рафаэле я кое с кем переспал, – внезапно роняет Этьен будничным тоном.

– По правде? – изумляется Нина.

– Угу… Было странно. Ей шестнадцать. Она легла на меня. Была вся горячая. Ну, кожа как при температуре. Обожгла меня, и я закрыл глаза, но все-таки сделал это.

– Приятно было?

– Влажно… и пованивало.

Они смеются. От смущения, любопытства, жадного желания узнать заветное. Вопросы сыплются один за другим, Нина и Адриен захлебываются словами, перебивают друг друга.

– Где ты это сделал? – спрашивает Адриен.

– Не где, а куда, болван!

Они смущенно хихикают.

– Не я болван, а ты идиот! Я имел в виду в постели, в твоей комнате?

– Нет, на пляже, так все поступают.

– При людях?! – восклицает Нина.

– Не-а… Ночью. Вокруг ни одной живой души не было.

– Ты влюбился?

– Вот еще…

– Тогда зачем?

– Нужно когда-то начинать… Зато я больше не девственник.

– Как ее зовут?

– Синтия.

– Имя как у актрисы какой-нибудь… Вы давно знаете друг друга?

– С детства. Встречаемся там каждый год.

– Она тебя любит?

– Понятия не имею.

Все трое погружаются в свои мысли, потом Нина нарушает неловкое молчание:

– Я лягу только с тем, в кого влюблюсь…

– Ты девчонка, это другое дело, – философским тоном заявляет Этьен.

– Почему? – изумляется Адриен.

– Все девчонки ужасно романтичные. Особенно Нина.

– Она получила удовольствие?

Этьен краснеет. Они впервые говорят о сексе так откровенно, Нина впервые задает вопрос в лоб, что кажется ему ужасно грубым.

– Ну, не знаю… Дышала шумно.

Они начинают хохотать как дети, жаждущие поскорее вырасти, несмотря на счастливое детство.

Теперь они застряли между Les Bons Becs[40]40
  Les Bons Becs (фр.) – «Удалые язычки» – духовой квинтет, созданный выпускниками французских консерваторий в 1992 г. Исполняют классическую музыку и джаз.


[Закрыть] и будущим. Между глупостями и ломающимся голосом. Между велосипедными спицами, по которым задорно стучит картонка, и мечтами о долгих прогулках на мотоцикле.

14

11 декабря 2017

Нина ставит свой велосипед у приюта, здоровается с волонтерами Жозефом и Симоной, ждущими у ограды.

Румяный коротышка Жозеф, рабочий на пенсии с вечной сигаретой в углу рта, которую он закуривает через раз. Сын Симоны погиб в автомобильной катастрофе, так что выгул приютских собак – способ не сойти с ума и жить дальше. Поводки заставляют ее держать спину прямо. Брошенные животинки для Симоны что трость для инвалида.

Нина перевидала много добровольных помощников. Люди приходят и уходят, меняются в эклектичном дефиле. Каменщики, сиделки, домохозяйки, вдовцы, просто старики, «проблемные» парни и девушки. Одинокие и слишком чувствительные люди вычищают клетки, латают решетки и пытаются излечиться, воспрять духом. Здесь бедняги всех сортов знакомятся, пьют горячий кофе, заводят споры-разговоры, чинят крышу, а потом исчезают, потому что им стало лучше, они переезжают, женятся, выходят замуж. Некоторые признаются: «Все это слишком тяжело…», «Поздно, уже ничего не изменишь» – и испаряются, как не было.

Сегодня утром у Нины встреча с Ромэном Гримальди. Сегодня утром уйдет Боб.

Всякий раз, когда из приюта забирают кота или собаку, каждый сотрудник мысленно празднует счастливое событие. Дни усыновления совершенно особенные: один глаз плачет по животному, к которому неизбежно привязываешься, а второй улыбается, ведь еще чьему-то одиночеству пришел конец. Вот и Боб обрел хозяина. Человек выдерживает игру в жизнь только благодаря подобным святым моментам.

Ромэн ждет Нину перед дверью кабинета. Они обмениваются рукопожатием и вместе заходят внутрь. «От него по-прежнему вкусно пахнет…»

Мужской аромат завораживает Нину, она вспоминает мужа, каким тот был в самом начале. «Все решает обоняние», – думает она.

– Я подготовила все бумаги, и через месяц Боб официально станет вашим псом.

– А пока он не мой?

– У вас есть месяц, чтобы сдать его назад.

– С какой стати?

– Да мало ли… Усыновление подобно женитьбе, любой может захотеть развестись в первый же год.

– Такое часто случается?

– Нет, редко, и все-таки… Бывает так, что собаку возвращают, потому что она не оправдала ожиданий.

Симона заводит в кабинет Боба, кивает Ромэну, буркает: «Он хороший песик, позаботьтесь о нем…» – протягивает ему поводок и оставляет их.

Раньше Симоне дела не было до животных, она, конечно, ни одному живому существу не причинила бы вреда намеренно, но в упор их не замечала.

За два дня до похорон сына Симона пришла к нему на квартиру за одеждой и познакомилась со старой собакой, которую подобрал Эрик, никому не сказав ни слова. Она вспомнила, что ее мальчик всю жизнь мечтал завести пса, но ему не позволяли. Она не позволяла. Симона с собакой долго смотрели друг на друга, в их глазах стыла одинаковая жгучая тоска. Животное поняло, что хозяин не вернется, Симона сыграла роль утешительницы – и утешилась сама. Когда душа псины отлетела в звериный рай, Симона пришла к Нине и заявила: «Я должна выгуливать ваших собак!» – и в тот же день получила работу. Знакомы они не были, а вот с Эриком учились в одном лицее. После похорон она всегда видела его мать с собакой на поводке, они бродили по городу с вечной спутницей Печалью. Нина считала эту женщину еще одной жертвой жестоких обстоятельств и не могла отказать ей, хотя предвидела, что той будет нелегко справляться с болезнями, старением и смертью обитателей приюта.

– Я восхищаюсь тем, что вы делаете, – говорит Ромэн Нине, подписывая бумаги.

– Взаимно… – отвечает она. – Наверное, непросто руководить коллежем?

– Труднее всего не с учениками, а с родителями.

Она улыбается. Он протягивает ей чек.

– Вы не обязаны.

– Знаю.

– Благодарю от имени четвероногих… – Нина смеется.

Ромэн ведет Боба к машине, открывает пассажирскую дверь, устраивает нового друга на переднем сиденье и обещает:

– Я буду держать вас в курсе нашей жизни.

Нина фотографирует Боба на телефон, Гримальди машет ей рукой и уезжает, она еще несколько секунд стоит на месте, чувствуя запахи бензина и мокрой собачьей шерсти, потом возвращается в кабинет и размещает на сайте снимок счастливчика.

Подпись БОБ УСЫНОВЛЕН украшена сердечком.