Текст книги "Ярослав Мудрый. Князь Ростовский, Новгородский и Киевский"

2

Между тем территория Восточной Римской империи сокращается вдвое и втрое. Под ударами воинственных мусульман она теряет Месопотамию, Сирию и Египет, тогда как славяне овладевают Балканами. Многие ещё недавно цветущие города превращаются после штурмов, разграбления и пожаров в развалины и безлюдны, крупные имения византийских патрициев исчезают, земледелие вовсе прекращается на больших территориях. Дважды арабы подступают к Константинополю, но дважды их победоносная конница разбивается о его неприступные стены. С востока в Малую Азию врываются персы, грабят провинции и, на счастье перепуганных византийцев, уходят с награбленным добром на свои плоскогорья. Только счастье византийцев недолго. За ордами персов уже маячат полчища турок-сельджуков, а с запада в Средиземное море входят норманны. Торговля между Востоком и Западом отклоняется в сторону Северной Африки и северного побережья Черного моря. Поступление пошлин и даней слабеет день ото дня, следовательно скудеет, сокращается армия. Целые роды византийских патрициев погибают в войнах и междоусобиях.

Все-таки именно армия спасает империю. Императоры, потерявшие голову, выпускающие власть из слабеющих безденежных рук, передают большую часть своих полномочий в провинции командиров наемников, лишь бы те поддерживали там хоть какой-то порядок. Им вменяется в обязанность, в оплату за самые широкие полномочия, обеспечивать безопасность, законность, поступление даней и пошлин в императорскую казну, набор ополченцев из местных крестьян, получивших свободу, обучение новобранцев, раздача в полную собственность земельных участков в обмен на военную службу из тех запустевших земель, которые императоры додумались объявить государственной собственностью. Таким образом, командир отряда наемников превращается в правителя целой провинции. Разумеется, он подчинен императору, однако подчинен номинально. Контроля за ним не имеется никакого, лишь бы в провинции наладился хоть какой-то порядок, и он наводит порядок железной рукой.

Довольно скоро в результате этой реформы Восточная Римская империя получает новую многочисленную обученную надежную боеспособную армию и правильное поступление даней и пошлин в казну. Шаг за шагом она отвоевывает обратно утерянные провинции, возвращает Сирию и важнейшие торговые города Междуречья. Восточная Римская империя почти возвращается к своим прежним границам. Казалось бы, вместе с ними должно возвратиться и процветание. Тем не менее процветание не возвращается. Полководцы богатеют, армия живет и кормится грабежом. Громадные богатства накапливаются в немногих руках и становятся причиной нового, более страшного, более глубокого кризиса. Это неправедные, воровские богатства. Такие богатства неминуемо приводят к духовному разложению, к падению нравов. Совесть, порядочность, честь остаются лишь в преданиях седой старины. Отныне мотивом, побуждающим к действию, становится жажда власти, неуемное честолюбие, желание возвыситься над людьми и командовать ими. Полководцам уже мало бесконтрольно управлять немереными провинциями, захваченными в бою. Их соблазняет императорская корона. В борьбе за неё они сражаются между собой. Императорский дворец превращается в змеиное гнездо коварных интриг и предательства. Редкий император умирает собственной смертью. Лев Мудрый убит. Константин Багрянородный убит. Роман 11, отец двоих сыновей и двух дочерей, тоже убит. Цимисхий, заплативший печенегам за смерть Святослава, отравлен.

Этим преступлением власть возвращается братьям Василию и Константину, детям Романа, ждавших этого дня более тринадцати лет. Узурпаторы, Никифор и убиенный Цимисхий, опасаясь их возмужания, поощряли в них самые дурные наклонности. Уже отроками братья становятся завсегдатаями дружеских пирушек молодых шалопаев, пьянствуют и без меры предаются любовным утехам. Константин так и остается до конца своих дней человеком беспутным. Не столько из благоразумия, сколько из жажды наслаждений и праздности он оставляет всю полноту императорской власти старшему брату. Василий тоже далеко не сразу побеждает в себе распущенность и беспутство и, в свою очередь, отдает всю полноту императорской власти главному евнуху, который приходится ему дядей, рожденным вне брака. Его приводит в себя только страх вновь возвратиться в то униженное, жалкое состояние, в котором он находился до насильственной смерти Цимисхия. Против него восстает Варда Склир, командующий всеми вооруженными силами восточных провинций, победитель во многих сражениях. Умный, искусный в делах управления, он обладает громадной властью и несметными богатствами, превосходящими казну императору, но ему и этого мало. Он устремляется в поход за короной. На его сторону переходят солдаты, верные ещё вчера императору. Положение императора становится безнадежным. Только столь тяжкое испытание принуждает Василия образумиться. Он бросает пьянство, бросает разврат и берет власть в свои руки, уже не запятнанные пороком. Он оказывается правителем решительным и коварным. Он собирает остатки войск, всё ещё верных ему, ставит во главе них Варду Фоку, опального полководца, не менее опасного, чем Варда Склир, и направляет его против мятежника. Его не смущает, что своим решением он разжигает междоусобицу, видимо, полагая, что все средства хороши, когда на кону стоит императорская корона. Корону такой ценой ему удается сохранять сорок девять лет, но уже ни одного дня из этих сорока девяти лет он не знает покоя.

Варда Фока вытесняет мятежника за пределы империи. В награду Василий назначает его правителем всех восточных провинций, а сам, некстати набравшись ратного духа, затевает поход на Болгарию.

Его обременяет забота не только о безопасности западных рубежей, которые действительно страдают от набегов болгар, обычно успешных. Его приводит в негодование мысль, что Болгария считает себя независимым государством. Его негодование не смягчает то обстоятельство, что эта независимость завоевана болгарами лет, приблизительно, триста назад. И не только завоевали. Болгары в течение трех столетий отбивают все нашествия Восточной Римской империи и безудержно расширяют свою территорию. Болгария овладевает Македонией и достигает берегов Адриатики. Правда, в последнее время её раздирают междоусобицы. Македония отделяется. То в одной, то в другой провинции хаос. Она терпит несколько поражений от родственных ей восточных славян. Василий находит момент подходящим. Он убежден, что Болгария по определению является провинцией Восточной Римской империи. По какому определению? А по такому определению: болгары исповедуют православие, следовательно, они должны быть покорны патриарху и императору.

Тем более ярится он на болгар за нестерпимое для него отклонение от православия. Его не занимает, что отклонение проникает к болгарам из самой Византии. Именно с началом династии Исавров, к которой принадлежит и Василий, с внезапной силой распространяется движение иконоборцев. Сущность его проста и понятна. Иудеи и мусульмане, враги христианства, находят в иконах, святых и мощах отклонение от почитания единого Бога и возвращение к многобожию, то есть к язычеству. Народ возмущается, что за поклонение иконам, мощам и святым с него берут деньги, и деньги немалые. Церкви, ещё больше монастыри богатеют как на дрожжах. Опираясь на всемогущество денег, монастыри захватывают пашни, пастбища и лесные угодья и обращают свободных крестьян в крепостных, принуждая их работать на ленивых монахов, погрязших в разврате и пьянстве. В народе начинают припоминать, что Евангелие проповедует бедность и что первые христиане жили свободными общинами, в которых царили равенство, братство и справедливость. С другой стороны богатства монастырей вводят в соблазн военную знать и самих императоров. В самом деле, с потерей восточных провинций казна императора истощается, а командный состав получает скудное содержание или вовсе остается ни с чем. Как тут не впасть в тяжкий грех зависти и благородного негодования: армия проливает кровь, обороняя отечество, тогда как целая орава толстомордых, толстопузых монахов живет в свое удовольствие, сладко ест, много пьет и пребывает в откровенном разврате. Впадают, конечно. При императоре Льве Исавре триста тридцать восемь епископов собираются на Седьмой вселенский собор, в течение шести месяцев обсуждают со всех сторон наболевший вопрос и с чистой совестью принимают постановление, что все видимые символические изображения Христа должны считаться или богохульными или еретическими, а поклонение иконам является извращением христианства и возвращением к варварству. Далее следует, что все подобные предметы идолопоклонства должны быть уничтожены и что всякий, кто откажется выдать предметы своего суеверия, приравнивается к ослушникам церкви и государства. Исполнять постановление поручается императорам.

Императоры с удовольствием исполняют. Монастыри закрываются, библиотеки разоряются или сжигаются, монастырские здания превращаются в казармы, склады или развалины, монахов насильно принуждают жениться, монастырские земли и накопленные сокровища в виде золота, серебра и драгоценных камней поступают в казну, откуда они раздаются военачальникам в виде высокого жалованья и крупных имений и вновь получившим свободу крестьянам в виде мелких наделов в обмен за обязанность нести военную службу.

Около ста двадцати лет живет Восточная Римская империя без церковных поборов, икон, святых, мощей и монастырей. Возможно, могли бы и дольше прожить, как нынче живут без икон, мощей и монастырей лютеране, если бы иконоборчество не стало принимать в народной толще нежелательные, всегда опасные для власть имущих черты. В этой толще укрепляется жажда возвратиться к свободе, равенству и справедливости первых христиан, которая в ней не умирает, разве что замирает на время. Натурально, она поднимает на борьбу против тех, кто вместо свободы, равенства и справедливости преподносит народу в качестве истинного счастья неравенство, несправедливость и принудительный труд.

Восстание следует за восстанием, и те императоры династии Исавров поворачивают назад. При императрице Ирине, которая правит вместо малолетнего сына, собирается новый, тоже вселенский собор. В отличие от предыдущего он заседает всего две с половиной недели, и три с половиной сотни епископов, по-прежнему с чистой совестью, единогласно принимают решение, что почитание икон находится в полном соответствии со Священным Писанием, с мнениями отцов церкви и постановлениями соборов. На свои места возвращаются монахи, иконы и мощи, только земельные угодья, золото, серебро и драгоценные камни остаются у новых владельцев. Закипает новая борьба между иконоборцами и почитателями икон, с переменным успехом и с неугасающей яростью.

Больше того, иконоборцы находят поддержку в провинциях, в Армении дольше других. В Болгарии они порождают движение богомилов. Здесь они учат, что насилие, неравенство и несправедливость от дьявола, тогда как добро, справедливость и равенство от Бога, из чего следует, что насилие, неравенство и несправедливость должны быть уничтожены. Они отвергают церковную иерархию, обряды и таинства и добиваются, как это было в Восточной Римской империи, раздела церковных имуществ. Князья их преследуют в мирное время, но не могут и не хотят искоренить их до конца, потому что именно богомилы служат им опорой в бесчисленных и кровопролитных войнах за независимость.

Власть неожиданным образом преображает Василия. Он становится религиозным фанатиком, как это подчас приключается с теми, кто бессмысленно прожигал годы юности в беспутстве и пьянстве. Он отказывается от украшений, не носит короны, снимает лишние перстни, постится и молится и не только презирает, но ненавидит всех тех, кто уклоняется от исполнения религиозных обрядов.

После этого нельзя не понять, что болгарские богомилы стоят ему поперек горла вдвойне, как болгары и как отрицатели икон, мощей и обрядов. В полном смысле этого слова он отправляется в крестовый поход, вдохновляемый Богоматерью, икону которой вешает себе на грудь перед боем. На этот раз икона не помогает ему. Василий терпит жестокое поражение и возвращается в Константинополь с жалкой кучкой деморализованных, ни на что не годных солдат.

Крестовый поход чуть не становится для него роковым. Варда Фока находит момент подходящим, укрепляет свою армию наемниками из грузин и, возможно, иконоборцев армян, облачается в пурпур, объявляет себя императором и намеревается силой воцарится в Константинополе.

Корона и сама жизнь Василия повисают на волоске. Император без войска, он вынужден унижаться во имя спасения. Он обращается к вождю тавроскифов, как здесь именуют восточных славян, обитающих где-то на севере, в лесах и болотах. Вождь тавроскифов изъявляет готовность направить на защиту жизни, короны и чести шесть тысяч варягов, нанятых им в Скандинавии, однако ставит условие, оскорбительное для не в меру просвещенного грека: Василий должен, в обмен на спасение, выдать за него сестру свою Анну. Василий проклинает всеми проклятиями надутого наглостью варвара, но не может не согласиться, получает отряд, сильный доблестью и привычкой к оружию, и выступает во главе его против мятежного самозванца.

Впрочем, на этот раз варягам не удается отличиться в бою. Не особенно рассчитывая на них, Василий накануне решающего сражения подкупает любимого слугу Варды Фоки. Утром удачливый полководец, выигравший десятки сражений, вместе с вином получает предательский яд. Отрава действует медленно. Фока успевает построить солдат, бросить их на врага, которому клялся в верности и который облагодетельствовал его, и сам мчится впереди всех, но вдруг на всем скаку падает из седла. Константин, брат Василия, добивает его. Армия самозванца в панике разбегается. Варягам, присланным с севера, только и остается преследовать потерявшего голову неприятеля и добивать безоружных.

Василий возвращается в Константинополь с должными, заслуженными подлостью почестями. Торжества и пиры гремят, но кончаются. Приходит время исполнять свое обещание. Но что стоит обещание, данное варвару? Оказывается, императору Восточной Римской империи, только что покончившим со своим противником черным убийством, обещание, данное варвару, стоит не больше прошлогоднего снега. Он ставит условие, которое считает неисполнимым: пусть вождь тавроскифов, а вместе с ним и все его дикари, поклоняющиеся своим деревянным кумирам, станут православными христианами, то есть просветятся истинной верой.

Тут источники и той и другой стороны напускают такого туману, что сквозь него трудно хоть что-нибудь зримое разглядеть.

3

Этот вождь тавроскифов Владимир, сын Святослава, попадает в ложное положение ещё до рождения. Как-то на досуге между походами Святослав соблазняет Малушу, дочь Малька из Любеча, ключницу Ольги и, не дожидаясь последствий, торопится в новый поход на болгар. Малуша остается беременной. Обнаружив грех, благочестивая Ольга приходит в праведный гнев и ссылает негодяйку в свою деревеньку Будутино. Там у опозоренной матери рождается сын. Славянка Малуша дает ему русское имя Владимир. Вдали от Киева он и воспитывается, вполне предоставленный собственному разумению и собственным силам, прекрасные условия для формирования ума и характера.

Естественное развитие мальчика внезапно прерывается унижением, которому его, как ни странно, наносит отец. Отправляясь в свой последний поход, Святослав передает власть своим сыновьям. Ярополк получает Киев и большую часть подвластных тогда Святославу земель. Олегу достается Овруч в древлянской земле. Владимиру не достается ничего и ничего не может достаться. Он сын холопки, рабыни, это лишает его права наследования, и он, уже чуткий, не может не понимать, что он в этой жизни – ничто.

Случай выручает его. Видимо, к этому времени Великий Новгород уже не подчиняется Киеву и не желает ему подчиняться. Тем не менее большому торговому городу необходим князь и дружина для защиты его интересов и торговых путей. Хитроумным новгородцам, уже тогда известным своей изворотливостью, приходит на ум замечательный трюк. Они спешно направляют к быстроногому Святославу свою депутацию. С достоинством поклонившись, представители Великого Новгорода просят киевского князя дать им одного из своих сыновей, в противном случае они станут искать себе князя у кого-нибудь из соседей. Ярополк и Олег отказываются от предложенной чести, может быть, потому, что уже те первые времена новгородцы успели прославиться своей неуживчивостью. Тогда Добрыня, который приходится братом Малуше, нашептывает новгородцам, чтобы просили Владимира, в таком случае сам он, Добрыня, прославленный воин, при малолетнем племяннике возглавит дружину. Новгородцы бьют челом ещё раз. Святослав соглашается, лишь бы поскорей развязаться с киевскими делами и возвратиться в Болгарию, где он вознамерился основать свое новое княжество.

Три года безмятежно правит он в Новгороде, не причиняя новгородцам, по совету Добрыни, особых хлопот, и, похоже, новгородцы если не уважают, то снисходительно терпят его. Ничего не меняется и после того, как Святослав погибает в бою с печенегами. Ярополк остается в Киеве, Олег в Овруче, Владимир в Новгороде. Держава, сшитая на живую нитку насилием, а не общими интересами, распадается.

В этом отчуждении проходит два года. Олег и Владимир вполне довольны своим независимым положением. Ярополк оказывается государем слабым и невоинственным. По всей видимости, ему безразлично быть князем великим или удельным. Это не безразлично Свенельду, долго бывшему правой рукой Святослава. Он продолжает жить той, уже утраченной славой и не может примириться с утратой великой державы. Возможно, к этому примешивается и личная месть, которую летописец считает первой причиной. Как бы там ни было, Свенельд увлекает Ярополка в завоевательный поход против его брата Олега. Олег терпит поражение в первом же столкновении, спасается бегством и случайно погибает в сумятице отступления.

Неизвестно, собирается ли Ярополк походом на Новгород. Тем не менее Владимир уверен, что его, сына рабыни, ждет та же участь. Не дожидаясь, как развернутся события, он укрывается в Швеции. Возможно, не склонный к кровопролитию Ярополк облегченно вздыхает, направляет в Великий Новгород своего посадника или наместника и продолжает управлять Киевом без особенных происшествий. Правда, более поздние летописцы доводят до сведения потомков, будто Ярополк наносит поражение печенегов и берет к себе на службу хана Ильдею и будто Киев посещают послы Восточной Римской империи, заключившие мир и обещавшие платить дань, как платили её Святославу и Игорю, чему можно поверить, если учесть, что Восточной Римской империи мир с тавроскифами необходим по зарез, однако гордые византийцы о таком посольстве молчат.

Владимир попадает в Швецию в критический и для него самого крайне важный момент. Во время своих кровавых походов наиболее честолюбивые конунги принимают христианство от католической церкви и, возвратившись домой, где убеждением, где обещанием привилегий, где грубым насилием насаждают новую веру среди своих подданных, закоренелых язычников. Их власть над теми, кто принял новую веру, становится неоспоримей и крепче, зато усердные поклонники своим деревянным богам наотрез отказываются им подчиняться. Непокорные, но разрозненные, они из чувства чести не поднимают руку на конунга и устремляются в новые набеги к берегам Нормандии или Англии, а немногие в поисках счастья уходят на Русь.

Владимир проводит в Швеции года два или три. Человек предприимчивый, дерзкий, в отличие от своих старших братьев, истинный сын Святослава, он, как можно предположить, участвует в одном из набегов храбрых безжалостных викингов, во всяком случае завоевывает среди них уважение, нанимает дружину и возвращается в Новгород. Новгородцы встречают его как избавителя. Выясняется, что посадники Ярополка успели им досадить. Владимир смещает их, без нареканий или обид, и на прощание наказывает передать брату, сидящему в Киеве:

– Да знает он, что я вооружаюсь против него. Да готовится меня отразить.

Он не может тотчас исполнить угрозу. К тому же он не только предприимчив и дерзок, он жесток и коварен, отчасти по природе, отчасти по положению сына рабыни, отчасти по опыту, приобретенному в общении с викингами. Прежде похода он намеревается нанести брату иной, морального свойства удар. Ему стало известно, что Ярополк сватается к Рогнеде, по слухам, редкой красавице, дочери Рогволода, варяга, сидящего посадником в Полоцке. Его сваты отправляются в Полоцк и требуют его именем, чтобы Рогнеда отдала ему свою руку и сердце. Высокомерная Рогнеда наносит ему жесткое оскорбление. Она не только отказывает мало авторитетному князю Великого Новгорода, но ещё велит отвечать, что ни под каким видом не станет снимать сапоги с сына рабыни. Непостоянные, подверженные сильным страстям новгородцы на этот раз принимают оскорбление, нанесенное князю, как свое собственную. Его дружина пополняется горожанами, а также чудью и кривичами, подвластными им. Маленький Полоцк не в состоянии устоять перед такой внушительной силой. Воины грабят захваченный город. Разъяренный Владимир убивает Рогволода и двух его сыновей, насильно берет в жены Рогнеду, едва ли законные, поскольку после падения Полоцка ей уготована участь рабыни.

Ярополк верно оценивает вызов, сделанный братом. Вместо одного решения, которое достойно истинного правителя, он принимает два. С одной стороны, он отправляет к брату послов, которые пытаются его устыдить и отказаться от похода на Киев. С другой стороны, он скликает ополчение из киевлян и вместе с дружиной посылает брату навстречу, намереваясь его отразить.

На укоризны послов Владимир отвечает насмешками. Полки Ярополка вселяют в него трепет, не достойный бесстрашного воина. Он готов бежать в Новгород и ждать неприятеля за его высокими стенами. Ему на помощь приходит Добрыня. Он указывает Владимиру, что в Киеве между князем и горожанами назревает вражда, готовая обратиться кровопролитием. Добрыня, видимо, прав. Можно догадаться по слабым намекам, что Ярополк уже склоняется к христианству, во всяком случае относится к этой вере слишком доброжелательно, на взгляд киевлян, даже поощряет его, возможно, византийские послы тоже сыграли тут свою роль. Киевляне же, в отличие от своего князя, продолжают твердо держаться язычества. В Киеве назревает что-то вроде восстания. Коварство Владимира находит для себя применение. Он направляет лазутчиков сказать киевлянам, что, победив Ярополка, он станет всеми возможными средствами укреплять исконную русскую веру. Заодно лазутчики подкупают Ярополковых воевод дорогими подарками.

Две рати встречаются на реке Друче, в трех днях пути от Смоленска. Если исходить из последствий, битвы не происходит или она ведется только для вида. Киевское ополчение отступает, не причинив полкам Владимира никакого вреда. Дружина Ярополка бежит. Владимир подступает к Киеву, окрыленный мнимой победой. Ярополк затворяется в своих стенах с перепуганными дружинниками и недружелюбно настроенным населением. Его брат перекрывает дороги и угрожает уморить его голодом. Нерешительный Ярополк не знает, что делать, да и делать ему уже нечего. За него принимают решение киевляне, не пожелавшие поддержать князя, который осмелился не разделить с ними их прадедовской веры. Перепуганный Ярополк тайно укрывается в Родне, небольшой крепостце при слиянии Росси с Днепром. Впрочем, Нестор не расположен признавать недоброжелательство киевлян к христианству и потому бегство Ярополка объясняет всего лишь нашептыванием предателя Блуда, который и в Родне продолжает свое черное дело и наконец уговаривает своего повелителя сдаться на милость младшего брата. Ярополка вводят в горницу брата. Двери за ним затворяются. За дверью остается охрана. В горнице две варягов пронзают его мечами на глазах у Владимира. Каким-то образом у Ярополка оказывается беременная жена, бывшая монахиня, тоже рабыня, приведенная из Болгарии Святославом и отданная им Ярополку, чем и можно кое-как объяснить, почему женатый князь предполагал взять в жены Рогнеду. Владимир, как и тот, не смущенный таким обстоятельством, женится ещё и на ней, тоже стлавшей рабыней, а Рогнеду, успевшую забеременеть, отправляет в дальнюю деревеньку Предславино, что стоит на берегу реки Лыбедь.

Совершив все эти подвиги, он остается на княжении в Киеве