Текст книги "Последний министр. Том 2"

Глава 4

«Тебе главное понять с кем имеешь дело и играть по их правилам».

фильм «Стриптизерши»

Год 1917, ночь с 14 на 15 января,

в квартире у Анны, Петроград.

Квартира Аннушки располагалась в совершенно другом конце Петрограда по сравнению с тем местом, на котором Александр Дмитриевич повстречал ее впервые. Министерство юстиции располагалась в одном из зданий на Исаакиевской площади, а в двух или трёх кварталах от Минюста на Большой морской улице, Протопопов, собственно, повстречал деда и внучку, ну и вступился за них перед теми тремя горе-солдатами. Сейчас же, следуя полученному от Аннушки адресу, пилить пришлось аж до перекрёстка Выборгского шоссе, и уже по прибытию туда рыскать среди столичной застройки на Малом Мичуринском переулке.

Пришлось изрядно помучиться, к тому же на улице в эту ночь шастало немало народа, и не всегда настроенного на положительный лад. Несколько раз Александр Дмитриевич был освистан и ещё несколько раз его окрикивали из толпы. С малым ростом и своей внешней щуплостью, министр становился объектом пристального внимания со стороны хорошо так подвыпивших горожан, для подавляющего числа которых волнения были лишь поводом хорошенечко загрузиться водкой. А когда водка еще и под запретом…

Слова порой выкрикивали весьма обидные, да и все эти освистывания мало кому придутся по душе, но Протопопов держал себя в руках, избегая открытых конфликтов с жителями Петрограда. Хотя пару раз у министра таки возникало желание поломать свистунам свистки. Останавливало то, что пар он выпустил накануне в зале, да и переломанных хлопцев потом девать куда-то придётся, а это значит вызывать полицию, терять время.

Нет и еще раз нет.

Настроение у министра все же было определённым – посидеть с Аннушкой, отвлечься… пообщаться по душам.

Ближе к одиннадцати часам вечера, Александр Дмитриевич наконец вышел к искомому дому по адресу, который ему продиктовала Анна накануне. Дом находился у черта на куличках – вокруг ни души – все, кто выперся на улицу ночью, находятся в центре Петрограда. Подойдя к дому ближе, министр огляделся. Первым делом увидел небольшую клумбу возле подъезда, где летом наверняка росли цветы, но зимой клумбу только лишь засыпало унылым сугробом.

Облом.

Поняв, что остался без цветов, Протопопов окинул взгляд здание. На втором этаже в одной из квартир в столь поздний час все ещё горел свет. В остальных окнах царила темень, и все соседи давно легли спать. Хоть Протопопов и не знал номера этой квартиры с включенным освещением, но сомнений у него не было – ему туда.

Зашёл в подъезд.

Поднялся на второй этаж.

Три раза тихонечко постучал в дверь.

Ненавязчиво так.

Как-то все-таки неудобно получалось, что в гости к женщине и с пустыми руками. Не порядок.

Впрочем, не было совершенно никакой гарантии, что Аннушка пустит его внутрь. Девушка она молодая и вполне может вручить документы прямо на пороге, посчитав прыть министра за должное и не оценив поступок. Тем более сама Анна говорила, что сегодня отъезжает из города – видать на ночной поезд билеты приобрела. Будет, конечно, неприятно обломаться и не получить женского общества, телепая несколько километров по ночному Петрограду (и надо признать неспокойному), но насильно мил не будешь. А цветов, увы и ах, в военное время достать сложно – прежнее «цветобесие», охватившее Россию до начала боевых действий, в военные годы сошло на нет, а многие садовники либо работу сменили, либо выехали за границу.

За дверью послышались отчетливые шаги.

Протопопов подобрался весь, выпрямился.

Вот что ему нравилось из наследства прежнего министра внутренних дел, так это армейская осанка, придававшая грацию и отточенная до блеска.

Дверь открылась и на пороге появилась Анна, такая же хрупкая и беззащитная, какой Протопопов увидел ее в первый раз.

Волосы тёмные.

Глаза глубокие и грустные.

И аккуратное лицо с пухлыми губками, от которых не хотелось отводить взгляд.

Сама невинность.

В свете падающего в прихожей света, Протопопов понял, что девчонка немногим старше, чем виделось при первом знакомстве. В уголках ее глаз были заметны мимические морщины. Да, морщинок совсем немного, вряд ли Анне было больше тридцати. Да и впечатление и красоту Анны они не портили нисколечко, только добавляли ее образу некоторого шарма.

Одета она была просто, но со вкусом, как будто бы по домашнему, ничуть не смущаясь присутствия рядом незнакомого мужчины. Протопопов полюбовавшись ею, решил сделать комплимент.

– Вы великолепно выглядите, мадмуазель!

Протопопов не припоминал – положено или нет целовать дамам руки по этикету на 1917 год или ещё там почему, но решил положить на все возможные запреты или кривотолки. Аккуратно взял руку Анны, которая кстати и не подумала сопротивляться и прильнул к ней губами. Жадно поцеловал, чувствуя лёгкий аромат ее парфюма.

В голове сразу всплыло название – «Букет Императрицы», видимо прежний Александр Дмитриевич был ещё тот дамский угодник, раз запоминал ароматы с такой легкостью.

– Проходите, Александр Дмитриевич.

– Саша, вы можете называть меня так.

Она смущенно улыбнулась и покрылась густой краской.

Протопопову подумалось, что подари он цветы, и Анна от смущения упала бы в обморок. Похоже, что не привычен ей был такой вот мужской напор.

Министр зашёл в квартиру, закрыл дверь за собой.

– Раздевайтесь, Александр Дмитриевич и проходите.

– Вы на поезд не опаздываете? – спросил Протопопов вежливости ради, хотя спрашивать не хотелось, ответ ведь можно всякий получить.

Скинул с себя пальто.

Анна в ответ на его вопрос покачала головой.

– Нет, я решила ещё ненадолго остаться в Петрограде, хотя этого город, если признаться мне не нравится. – честно сказала она и добавила. – После смерти дедушки образовались некоторые неотложные дела здесь, которые требуют моего присутствия, хочу я этого или нет.

– И сколько было вашему дедушке? – поинтересовался министр.

– Семьдесят седьмой год шёл.

– Царство небесное, – Александр Дмитриевич перекрестился, проходя в комнату.

Квартира у Анны была совсем небольшой и обставлена была скромно и без излишек, даже самых «необходимых». Если предположить, что здесь жил старый нотариус, то с деньгами у него была напряжёнка. Ну или старик был настолько прижимист, что все заработанное откладывал. Оставалось надеяться, что у Анны есть все права на то чтобы получить причитающееся ей наследство.

Посередине зала стоял старенький видавший виды диван с продавленными сидушками. Несколько стульев со спинками, книжный шкаф. Собственно стол.

Кстати диван в некоторых местах был пропален сигаретами, хотя накинув на него покрывало, Анна попыталась это скрыть, как и подобает бережной хозяйке.

Протопопов обратил внимание и на то, что под диваном стояла пепельница и несколько грязных кружек. Как будто Аннушка спрятала их на скорую руку. Ну, так-то понятно, не до уборки ей сейчас, когда на голову упало столько хлопот. А плечи у Анны хрупкие…

На столе ожидала скромная полянка, видимо собранная на скорую руку. Тарелка с нарезанными тонкими кусками сыра, открытая бутылка шампанского и два бокала, уже наполненных.

– Угощайтесь, а я пока схожу за векселями, – сказала Анна, приглашая своего гостя к столу.

Вышла, оставляя Протопопова одного в зале.

Министр присел за стул у стола, осмотрелся. Как бы так между прочим, расстегнул верхнюю пуговицу.

Жарко.

Обращало внимание, что комната хорошо прокурена – жёлтые разводы на стенах у потолка. Видать старик нотариус не доставал сигареты изо рта. Удивительно, что прожил почти до восьмидесяти лет. Ну или собирал у себя клуб любителей потабачить, которые только и занимались тем, что закуривали небольшую квартирку.

Протопопов хмыкнул, потянулся к бокалу понюхал по своей старой и уже известной привычке. Ну и вообще… мало ли? Потом на всякий случай переставил местами бокалы, паранойя она такая, так просто от нее не отвязаться.

Уже делая первый глоток игристого, обратил внимание, что поверх стола вместо скатерти застелена газета «Знамя труда» от 6 января этого года. Похоже, что старик симпатизировал левым эсерам. Или что у него в квартире делала эта газета. То, что газета может принадлежать внучке нотариуса, в голову даже не пришло. Казалось, что ей вся эта политическая возня совершенно ни к чему.

Анна вернулась через несколько минут, не дав министру заскучать. Робко улыбаясь, держа в руках пачку векселей, ради которых Протопопов, собственно, и явился к ней на квартиру.

Присела на стул по левую руку от Александра Дмитриевича. Теперь аромат ее духов слышался более отчетливо. Вексели она положила перед министром.

Протопопов улыбнулся ей в ответ.

Она взяла свой бокал.

Чокнулись.

Выпили.

Сидя, Анна перекинула нога на ногу и Протопопов скользнул взглядом по показавшейся кружевной повязке для чулок.

Сделал ещё один глоток шампанского следом.

Отвёл глаза, вернее заставил себя это сделать, потому что не хотел. И наткнулся тотчас на взгляд Анны, который как будто бы изменился. В нем будто бы зажегся огонёк, пришедший на смену былой скромности.

Ее глаза вроде как говорили с лёгкой насмешкой: нравится, Александр Дмитриевич?

Нравится.

Протопопов глотнул ещё шампанского, чтобы снять лёгкое напряжение.

– Вот, посмотрите. Об этих векселях я вам говорила во время нашего разговора по телефону.

Анна достала сигареты фабрики «Дукат», закурила сигарету через длинный мундштук. Легонько закашлялась от табачного дыма.

– Мне неудобно было вам об этом говорить, но я даже не знала, что с ними делать, когда дедушка умер. Если честно, я думала отправить их почтой, но потом поняла, что документы легко потеряются, – торопливо говорила она, продолжая курить. – Дедушка бы мне такого не простил, понимаете? Перед смертью он сказал, что вся правда должна быть известна.

Протопопов уже рассматривал векселя. Взял один из них, чтобы ознакомиться. Меж тем, говоря эти слова Аннушка коснулась его руки своей рукой и немножечко так сжала.

Ладонь горячая, и вообще от Анны исходит тепло.

Протопопов поднял свой взгляд. Теперь точно не показалось, Анна заигрывала с ним. Когда их глаза столкнулись, она улыбнулась кончиками губ и, как будто бы смущенно, отвела взгляд.

– Разберёмся, моя милая, вы ведь этого хотите, – заверил министр.

Векселей было пять. Каждый на внушительную сумму 100 000 рублей. По сути целое состояние. Завод конечно не построишь, но хватит купит себе авто, квартиру и ещё жить не тужить оставшиеся годы.

На векселе со стороны аверса было написано:

От сего двенадцатого Декабря тысяча девятьсот пятнадцатого года через двенадцать месяцев по сему нашему векселю повинны мы заплатить Макарову Вениамину Семёновичу серебром сто тысяч рублей, которые причитаются ему в качестве компенсации по страховому случаю.

Владелец страховой компании «Якорь»

Дмитрий Леонович Рубинштейн.

Ниже в уголку – подпись.

И расшифровка – Добровольский Н. А.

На реверсе, где отмечалась дата получения причитаемых средств и имя получателя – пусто.

Понятно.

Так то Макаров был мёртв и потому векселя попали в руки нотариуса.

Платёж, который должен был состояться в декабре 1916 не получен.

Фамилию Рубинштейна министр припоминал. И знал об этом человеке очень хорошо (сложно представить человека в Петрограде того времени, кто не знал о банкире). Это был крупнейший буржуй, имевший протекцию Григория Распутина и Александры Фёдоровны. В 1916 году Рубинштейну вменили госизмену за «спекулятивные операции с немецким капиталом». Обусловлено это было как раз продажей акций «Якоря» предпринимателю, связанному с Германией и спекуляциями с крестьянскими землями и хлебом. Буржуй в ходе сделки по «Якорю» выслал по почте за границу известные ему планы морских верфей и сахарных заводов, застрахованных в «Якоре». Ходили слухи, что все это клевета и истерия, а каку Рубинштейну подложил его давний конкурент Игнатий Порфирьевич Манус. Как бы то ни было, в конце прошлого года, накануне попадания нашего героя в 1917 год, Рубинштейна выпустили и он развязал информационную войну в том числе используя свой главный рупор – газету «Новое время».

Любопытно, что с этим весьма колоритным человеком был связан нынешний министр юстиции Добровольский. И тем более любопытно, что министром Николай Александрович стал через неделю после освобождения Протопопова из под стражи. А до того работал в Первом департаменте правительствующего Сената…

В общем ход мысли складывался крайне занимательно.

– Дедушка сразу понял, что с этими векселями что-то не так, – сказала Анна.

– Как понял?

– Смотрите.

Анна взяла один из векселей и показала подпись, поставленную помимо подписи Рубинштейна и Добровольского на одной из бумаг. И рядом расшифровка подписи сделанная корявым почерком: Симанович.

– Вам известно это имя? – спросил Протопопов.

– Нет, но быть может оно известно вам?

Александр Дмитриевич не ответил.

Да.

Имя ему было известно.

Симанович был никто иной, как секретарь Распутина. Тем более любопытно, что Григорий Ефимович был убит также накануне в декабре.

Анна улыбнулась как-то странно, когда Протопопов не ответил.

– Мой дедушка, как человек честный искал правду, Александр Дмитриевич.

– Зачем же он тогда понёс векселя Добровольскому? – удивился Протопопов.

Для Александра Дмитриевича казалось очевидным, что данные векселя могли иметь эффект неразорвавшейся бомбы.

– Потому как он не потерял веры в людей. И, конечно, такова была воля господина Макарова.

– Понятно.

Протопопов коснулся руки Анны, потом взял ее кисти в свои руки.

– Вы понимаете, что храня эти документы, вы подвергаете себя опасности, мадмуазель.

– Но вы ведь заберёте их у меня? – как будто бы случайно, бретелька сорочки Анны скользнула по ее плечику вниз.

– Заберу, – согласился он.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Протопопов, все ещё держа руки Анны, потянулся через стол, к ее губам.

Вот так, вдруг совершенно потеряв голову. Анна потянулась у нему. Их губы сомкнулись в страстном поцелуе. Александр Дмитриевич понимал, что больше не в силах справляться с охватившим его наваждением. И решил, что не может больше ждать. Она ответила взаимностью.

Он поднял Анну, продолжая покрывать ее шею страстными поцелуями. Ее рука опустилась вниз, расстегнула его брюки и она начала ласкать министра. Его руки порвали на ней сорочку. Обнажилась грудь и он начал опускаться ниже со своими поцелуями, вдыхая аромат ее тела. Вторая рука легла ей между ног и Анна выгнулась всем телом, застонала и прикусила Протопопова за плечо.

– Возьми меня… – раздался шепот.

А потом он вошёл в неё.

Сначала плавно и медленно, а потом с каждым движением ускоряясь, присваивая себе ее тело, жестко.

Анна стонала, извивалась, все ещё удерживаясь на руках Александра Дмитриевича.

Протопопов глухо рычал.

Когда он кончил, то опустился на диван, Анна снова предложила выпить шампанское и на этот раз Протопопов позабыл об осторожности напрочь. И сделал несколько жадных глотков, не став нюхать напиток – хотя еще вопрос, помогли бы это.

Уже выпив он вдруг увидел на столе рядом с бутылкой шампанского следы порошка, маленькие белые кристаллики.

Анна, поднялась, села на стул, с каким-то невозмутимым и отрешённым видом закурила. Она не стала прикрываться и соски на ее грудях все ее торчали.

Протопопов вяло подумал, что кончил в неё и теперь с этим понадобится что-то делать уже в самое ближайшее время.

Потом министр почувствовал, что от выпитого шампанского его расслабляет неприлично сильно. То ли шампанское крепкое… головокружение усилилось. Он хотел спросить у неё – понравился ли ей секс. И даже думал, что через несколько минут они продолжат, но стало не хватать кислорода. Ощутимо так.

Докурив, Анна поднялась, дотронулась своих губ пальцами, а потом коснулась ими Александра Дмитриевича.

– Прости, мой милый, но так надо…

Протопопов не узнал ее лицо. Оно теперь было холодным и не выражающим совершено никаких эмоций.

А потом чувство кислородного голодания усилилось и его глаза потяжелев начали закрываться.

Слишком поздно пришло понимание, что девчонка отравила его, подсыпав в шампанское какую-то гадость.

Глава 5

«Не совершай классическую ошибку всех умников: не думай, что нет людей умнее тебя».

Области тьмы.

Год 1917, январь 15,

съемная квартира Макарова, Петроград.

Протопопов пришёл себя от того, что почувствовал в своём рту у корня языка что-то твёрдое и скорее всего металлическое. Кто-то старательно пытался вызвать у него приступ рвоты подобными манипуляциями.

Надо сказать, что усилия не прошли даром и Александра Дмитриевича хорошо так стошнило. Во рту появился привкус соды, а на губах жидкость розоватого цвета, коей Протопопова по всей видимости отпаивали. А ещё была горечь, от которой хотелось избавиться как можно скорее.

Министр открыл глаза и обнаружил себя лежащим на диване в квартире Аннушки, хотя назвать ее так, на уменьшительно-ласкательный манер, отныне не поворачивался язык.

Вот засранка же, вине девчонка.

Перед Протопоповым склонился немолодой мужчина с коротко стриженными чёрными усиками и редкими седыми волосами на голове, который протянул министру чашку чая.

– Пейте.

Протопопов принял чашку, приподнявшись на локтях.

– Ты вообще кто такой?

– Доктор. Поэтому выпейте чай, милостивый государь.

– Ясно.

Министр отпил чай, оказавшейся чрезмерно сладким, как будто в кружку забабахали сразу ложек пять песка. Александр Дмитриевич припоминал, что сладкий чай необходим для того, чтобы уменьшить интенсивность интоксикации организма. Судя по тому, что ему в принципе удалось выжить, должно помочь. В том, что Анна траванула его, не было сомнений. Нехороший она человек, но насколько же чертовка была хороша в постели. Или Александр Дмитриевич настолько изголодался по женскому вниманию…

Впрочем все это неважно сейчас. Приходя в себя, министр задался небезынтересным вопросом – кто вызвал доктора и как вообще кто-либо узнал об инциденте на окраине Петрограда. Протопопов, продолжая пить чай, огляделся.

В этот момент из прихожей послышались голоса и в зал зашли несколько человек в гражданке.

Среди них – генерал Курлов собственной персоной.

Протопопов отставил чай на подлокотник дивана. Резко встал, но медленно сполз на диван – головокружение зараза. Его снова стошнило в так вовремя проставленный доктором тазик.

– Не рекомендую, господин хороший, вот так сразу подниматься, вы все ещё нездоровы и не окрепли, – заявил доктор и добавил. – Подождите совсем чуть-чуть, худшего удалось избежать.

– Спасибо, я уже как то понял, что вставать не стоит.

Протопопов чувствовал головокружение. Голова шла кругом так, как будто шампанского он выпил не бокал, а ящик, причём все бутылки одна за другой.

Курлов завидел, что министр пришёл в себя и подошёл к дивану, с сияющим лицом.

– Александр Дмитриевич! Очухался, слава богу!

– Ты чего творишь?!

Протопопов стиснул зубы и схватил генерала за рукав одной рукой, потянув к себе. Другой потянулся к пистолету.

Хлоп.

Хлоп-хлоп. Чтобы уж наверняка удостовериться.

ПУСТО.

Ну дела. Похоже, что пистолет Аннушка забрала с собой, обчистив Александра Дмитриевича перед уходом и забрав даже личное оружие.

– Что не так то? – искренне удивился Курлов.

– Откуда ты знал, что я буду здесь? – стиснув зубы от головной боли, прошипел Протопопов. – Как ты меня нашёл?!

– Ну в смысле откуда?! – генерал высвободился из объятий министра, особого труда сделать это не составило, поскольку Александр Дмитриевич все ещё был слаб и сил в нем было не больше, чем в десятилетнем пацане.

Курлов залез в карман и показал Протопопову небольшой клочок бумаги, на котором был записан адрес Аннушки, министерской же рукой. Александр Дмитриевич смутно припомнил, что записывал адрес, чтобы запомнить, когда разговаривал с девчонкой у себя в кабинете по телефону. И, видимо, впопыхах так и оставил клочок бумаги с адресом на своём рабочем столе.

Теперь понятно… а Александр Дмитриевич было подумал на генерала что-то нехорошее. Ну если все действительно так – другое дело.

– Руки убери, Саша, это тебе в голову кровь ударила, не держак? – обиженно огрызнулся Курлов, а ведь если подумать, то генерал спас министру жизнь.

– Погорячился, – признал Протопопов, подымая руки. – Не прав. Признаю.

– Прав, не прав – уже без разницы. А из-за таких как ты горе-любовников, у этих людей и получается делать свои дела, – Курлов раздраженно одернул задравшийся рукав.

– Сказал же, что не прав, Паша, не нагнетай жути, самому тошно, – Протопопов снова взял чай, от него действительно становилось легче. Сделал внушительный глоток, чувствуя как по телу растекается тепло.

– Ты хоть знаешь, кто это такая? – спросил Курлов, остыв.

Протопопов помассировал глаза свободной рукой.

– Анна… – попытался припомнить он, но фамилию не вспомнил.

– Анна Пигит, – сказал Курлов, видя что министру не вспоминается. – Тебе она представилась под другой фамилией, наверняка. Имён, как и фамилий у неё много.

– Под другой, – согласился Протопопов. – И кто она такая?

– Родственница крупного табачного магната и владельца фабрики «Дукат», ныне покойного Ильи Давидовича.

– Понятно, – Протопопов припомнил пачку «Дуката», вздохнул. Символично то как, поддерживает дамочка семейный бизнес стало быть.

– Ей хорошенечко промыли голову левые эсеры и она решила тебя устранить. Тебе повезло, что ты не был ее главной целью в Петрограде. Ознакомься, это ее личное дело. Законченная рецедевистка.

Курлов протянул Протопопову лист, на котором Анна Пигит была сфотографирована в профиль и анфас. Ниже – краткая ориентировка по этой госпоже, со всем списком ее злодеяний:

Зовут Анна Садуковна Пигит, 1884 года рождения, то есть Протопопов не ошибся предположив, что ей около тридцати. Но учитывая то, что написано ниже – выглядела Аннушка крайне хорошо для своего возраста.

Девчонка действительно ранее судима, причём не единожды. Впервые осуждена в 1902 году за подготовку первомайских демонстраций, с отбыванием наказания в Вятке до 1904 года. Далее выехала из России, а когда вернулась, то сразу в 1907 году оказалась осуждена за подготовку цареубийства. Следующие 7 лет провела на Нерчинской каторге в Мальцевской и Акатуйской тюрьмах. Последние годы жила в Чите, откуда и вернулась.

Филерские клички Аннушки – «Армянка» и «Носатая». Сама Пигит скрывалась под разными именами, включая «Дина», «Нина Георгиевна» и ещё несколько. Все под поддельными документами.

– Теперь вот ещё одно имя прибавить к этому списочку было бы неплохо, – резюмировал Протопопов, ознакомившись с ориентировкой и возвращая ее Курлову. Как то в ближайшее время не хотелось больше видеть взгляд этих грустных глаз девчонки.

Кстати сам Александр Дмитриевич смутно припоминал, что Аннушка была оказывается той самой девицей, которая в 1918 году помогала организовать покушение на Ленина небезызвестной Фанни Каплан… Именно у госпожи Пигит остановится террористка в Москве. А учитывая, что в последнее время сломано много копий на тему, что Каплан в принципе не могла стрелять в «дедушку Ильича» ввиду своей слепоты, то вполне могло оказаться, что сегодняшней ночью Протопопов занимался сексом с девкой, которая организовала покушение на главного большевика страны.

Интересно, стала бы она травить Александра Дмитриевича ядом, знай о его отношение к господам из РКП (б)?

Но понимая, что ищет зацепку, чтобы оправдать Аннушку, Протопопов выбросил из головы эти мысли. Это уже слабость, а слабым он сегодня побыл достаточно, пора и честь знать.

– Истинная цель визита «Армянки» в Петроград заключалась в том, чтобы заполучить себе векселя, – продолжил Курлов и улыбнувшись, добавил. – Этот старик нотариус был таким же законченным извращюгой, как и ты, только постарше. Поэтому сблизиться с ним ей не составило труда. Ну а потом, как и тебя отравить. Скажи Спасибо, что у «Армянки» была только одна доза яда, которую она поделила на вас двоих. Старику и того хватило, а ты выжил.

– Так он все таки мёртв, она не сорвала? – осведомился министр, вспоминая легенду о смерти старика, которая со всеми имеющимися вводными, могла оказаться неправдой.

– Тело обнаружили в соседней комнате под кроватью. Так что если вы с ней спали на той кровати, то стало быть кувыркались над «могилой» несчастного дедушки.

Протопопов поежился, а ведь у него была мысль во второй раз заняться любовью с Аннушкой в спальной комнате.

– А! Вижу по лицу, Саша, что у тебя с ней было? Колись!

Протопопов не ответил, однако припомнил, что у него с Аннушкой не только «было», но они ко всему прочему не предохранились. Значит весь свой заряд, скоплённый за дни пребывания в новом теле без близости с женщиной, он спустил прямо в Анну Пигит. Интересно, что она теперь собиралась с этим делать…

– Я правильно понимаю, что вы прорабатывали ее и были в курсе всех ее намерений в Петрограде? – Александр Дмитриевич приподнял бровь, избавляясь от мыслей о близости с Аннушкой и ее последствий.

– Правильно. Агенты вели ее с самого вокзала, как она приехала из Читы несколько дней назад. Там с этими векселями – черт ногу сломишь, если честно. Отмывание денег, прости что скажешь, для Великого князя Михаила Александровича. По крайней мере, его имя фигурирует в этом деле.

Протопопов, конечно, был немало удивлён тем, что со всей этой мутноватой историей связано имя Великого князя, но сейчас интересовало министра другое.

– Если вы знали, то почему не предупредили меня?

– Кто же знал, что ты попрешься к ней посередине ночи, мы ведь договорились, что ты будешь в кабинете… да тем более ты после физической нагрузки был, только в зале отпахал за троих… да и не юноша вроде, чтобы вот так бежать за юбкой? – Курлов развёл руками.

Ну, легко сказать, посмотрел бы Александр Дмитриевич на самого генерала Курлова, вернись к нему спустя годы мужская сила. Наверняка ещё бы не туда побежал. Но поступок безрассудный, что правда, то правда. И чертовка тоже хороша, сама невинность, а последние полтора десятилетия считай безвылазно на каторге провела.

– Ещё раз, это выходит нотариус никакой ей не дедушка был? – голова варила так себе и Александру Дмитриевичу было необходимо все устаканить и по полочкам разложить.

– Дедушка, такое скажешь… это съёмная квартира, Саша, а этот старый паршивец семейный человек и у него была своя бабушка в Питере, а твоя «Аннушка» его сюда заволокла без зазрения совести!

– Ясно. И что она намеревалась сделать с этими векселями? Это известно?

– Знал бы, если бы ты дал довести начатое до конца, – всплеснул руками Курлов. – Вон видишь тех ребят, – он кивнул на двоих сотрудников в гражданском. – На завтра они планировали задержание «Армянки» с поличным и вместе с векселями, кстати. А теперь ты из оставил их без «Армянки» и без премии.

Протопопов закрыл глаза.

От сумы и до тюрьмы не зарекайся, но сколько раз убеждался, что все от баб, вернее от похоти.

Но раз сам кашу заварил, то теперь самому и разгребать.

– Слушай, ну ладно я повелся, а твои ребята где были, почему слежку круглосуточную не поставили?

– Ну так легко сказать, я всех людей под сегодняшние ночные события стянул, – объяснился Курлов.

– Так, Паша, на вокзалах поставить караул, она никак по другому из города не выедет, кроме как на железной дороге, там ее и задержим, – распорядился министр.

– Я то поставлю, если ты скажешь куда именно. Боюсь, что в Петрограде ее уже нет, а с вокзала поезда ходят в разных направлениях. Тем более как ты успел убедиться, что у неё в каждом месте новые документы и имена.

– А где векселя? – спросил Александр Дмитриевич, хотя ответ на вопрос уже знал. Но вдруг повезёт?

– Она их с собой унесла, – пожал плечами Курлов.

Понятно.

Протопопов промолчал, обдумывая сложившуюся ситуацию. А ведь сразу заподозрил, что с Аннушкой «что-то» не так. Покушение, как и сказал Курлов, было спланировано хаотично, а сам план вырос у Анны совершенно сумбурно. Потому как в первоначальном смысле, Протопопова в планах у Анны не было. Только завидев Протопопова, и по всей видимости узнав министра сразу, «внучка» решила отработать новый сценарий, закинув крючок.

Это что ж выходит, вас посчитали господин министр?

Аннушка знала, что Александр Дмитриевич позвонит? Если так, то стало быть это нотариус снимал квартиру… и стало быть, раз телефон сий дыры был распечатан на его визитке, то старичок прекрасно понимал, что происходит и к чему ведёт? Ну и вероятно, что сам принадлежал к левым эсерам, а потом, как это часто бывает, старика решили устранить…

В общем не хотелось гадать на пальцах.

В остальном проще простого – Аннушка увидела, как Протопопов голодным взглядом пялится на ее груди и дальше пошло поехало по накатанной. Наверняка рецидивистка не раз отрабатывала схожий сценарий и у неё получалось не раз. И ведь груди она себе визуально увеличила пушапами – на деле они вполне помещались в ладошку. Профессиональный подход по части женского пикапа.

Вот так спасай людей…

Хотя справедливости ради, ввиду сумбурности и спешки в действиях Анны, ее план можно было вполне раскусить, шевели Александр Дмитриевич мозгами, а не другим местом. Достаточно трезвым взглядом посмотреть на место, в котором у них состоялась встреча, чтобы понять – это никакой не кабинет нотариуса, пусть даже съёмный. А вот для притона и для стихийных собраний радикалов – место в самый раз. Вон все закурено перекурено, кружки, пепельницы…

– Проверьте, кому принадлежит квартира? – предложил Протопопов, хотя и понимал, что вряд ли эта информация даст что-то существенное.

– Макарову, – откликнулся Курлов. – мы уже проверили. – Вернее Макаров ее снимал.

Понять бы ещё какое эти все «Макаровы» имели отношение друг к другу.

Протопопов взглянул на эсерскую газету, которую Аннушка использовала накануне вместо скатерти, и допил свой остывший чай. На газете до сих пор можно было разглядеть следы яда, белые кристаллики, большая часть которых оказалась подсыпана в шампанское после секса. Как пацан, повелся на грустные глаза.

Чем траванули то, кстати, интересно знать. Протопопов взял несколько кристалликов вещества, растер между пальцами. Достаточно отчётливые такие кристаллики, как соль мелкого помола.

Понюхал, но запах не распознал.

Потянул кристаллики ко рту, чтобы попробовать на вкус, но врач, который наблюдал за Протопоповым со стороны, вмешался.

– Вы, я смотрю Александр Дмитриевич, так и проситесь на тот свет? Боюсь, что во второй раз не выдержит «душа поэта»… Но если вы хотите узнать чем вас отравили, то это стало быть разновидность синильной кислоты. Могу сказать, что немцы сейчас активно разрабатывают препарат и профессор Фриц Габер дал ему название «Циклон». Если доза, как в вашем случае, несмертельная, то через несколько часов после соприкосновения с ядом вы снова будете как огурец. Берегите себя.