Текст книги "Доказательство истины"

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, Советским правительством дан приказ нашим войскам отбить нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины.

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наша доблестная армия и флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят долг перед Родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар по врагу.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!».

Егор после услышанного ещё несколько минут стоял неподвижно, потом он посмотрел на Петра и, увидев у того в глазах какую-то затаённую мечту, подумал, что в этот миг его собственные прежние мечты и цели исчезли. Вместо них сознание заполнили мысли о том, как мог кто-то осмелиться напасть на великую державу, но этот кто-то, в данном случае гитлеровская Германия, ставшая в одночасье врагом, будет разгромлен войсками Красной Армии и изгнан с советской земли. Потом в сознании Егора засела одна единственная мысль о том, что он, не задумываясь, отдаст свою жизнь за свободу и независимость своей Родины. Его душа была переполнена чувством наивысшего патриотизма. Егор был уверен, что такие же чувства испытывает и весь советский народ. Парень невольно посмотрел на своего друга, который как-то странно, бочком, отдалился от стоящих вокруг столба с динамиком сельчан, а потом засеменил в сторону своего дома. Егор быстро, глубокими затяжками выкурил последнюю папиросу «Беломорканал», посмотрел на земляков, которые ещё до конца не осознали начавшуюся трагедию своей страны, и, веря в быстрое уничтожение врага, зашёл в магазин, где на все имеющиеся деньги купил соли, сахара и в последнюю очередь папирос для отца, а потом, ещё поговорив с людьми о войне, вернулся домой.

Мария Николаевна и Алексей Данилович, в напряжении стоявшие на отремонтированном крыльце, встретили сына с немым вопросом: что произошло?

Егор раскрыл пачку «Беломорканала», достал оттуда две папиросы, одну из них отдал отцу, другую закурил сам и сказал:

– Война

7

Гитлер принял решение напасть на СССР ещё в конце мая 1940 года, когда в беседах с высокопоставленными чинами вермахта и на совещаниях рейхсканцелярии стал говорить о деле всей своей жизни – уничтожении большевизма. Гитлер говорил: «Русская проблема будет решена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции».

18 декабря 1940 г. директива №21 под названием план «Барбаросса» была завизирована А. Йодлем и В. Кейтелем и подписана Гитлером. Перед этим Гитлер писал: «…Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании ещё до того, как будет закончена война против Англии». После этой директивы началось введение в заблуждение руководства СССР по поводу сроков возможного нападения Германии на Советский Союз. Дезинформация велась как дипломатическими методами, так и замаскированными перемещениями войск вермахта на восток. В целях предотвращения утечки, солдатам внушали, что они едут на отдых или отправятся через территорию СССР для боевых действия против Британской Индии. Гитлер до поры до времени держал в неведении относительно планов нападения на Советский Союз и своих союзников, которыми были Италия, Румыния, Словакия, Венгрия, Финляндия, Хорватия.

Ранним утром 22 июня 1941 года в 4 часа 00 минут после мощной артиллерийской подготовки началось вторжение фашистской Германии на территорию СССР в трёх направлениях: на Ленинград, на Москву и Киев. Фронт наступления составил три тысячи километров. Ещё до начала войны министр пропаганды Геббельс писал: «Фюрер считает, что акция продлится примерно 4 месяца, я считаю, что меньше. Большевизм рухнет, как карточный домик. Мы стоим перед беспримерным победоносным походом. Нам надо действовать… Сотрудничество с Россией было собственно пятном на нашей чести. Ныне оно будет смыто. То, против чего мы боролись всю свою жизнь, теперь будет уничтожено. Я говорю это фюреру, и он полностью со мной соглашается… Фюрер говорит: правы мы или не правы, мы должны победить. Это единственный путь. И он правильный, нравственный и необходимый. И если мы победим, то кто спросит нас о методах. На нашей совести столько всего, что мы должны победить, иначе весь наш народ и мы во главе всего того, что нам дорого, будем уничтожены. Итак, за дело!…».

Так началась Великая Отечественная война. Против СССР было брошено в общей сложности в первом стратегическом эшелоне более ста пятидесяти дивизий с численностью солдат более четырёх миллионов.

8

Остаток дня 22 июня 1941 года молодой Алексеев провёл как в тумане. Парень встречался с друзьями, односельчанами, ходил в контору колхоза. Везде говорили только о войне, но паники ни у кого не было. К вечеру Егор уже знал, что его по возрасту не возьмут в армию и поэтому он не сможет воевать с врагом лицом к лицу. Это огорчало парня, мысли которого крутились вокруг одного, как помочь Родине в трудную минуту? Он решил, что будет с удвоенной силой трудиться на предприятии для блага страны, помогая тем самым Красной Армии в борьбе с фашистским агрессором.

На следующий день Егор, проснувшись как обычно рано, и, нежась пять минут с закрытыми глазами в кровати, думая о предстоящем дне, о своём будущем, вдруг почувствовал в душе какое-то тревожное волнение. Егор открыл глаза и сразу всё вспомнил. В голове завертелось одно слово: «война, война, война». Когда Егор вышел на улицу, то услышал женский плач, разносившийся по всей деревне. Парень понял, что это женщины провожают на войну своих мужей, отцов и сыновей. Паники в деревне по-прежнему не было. Мужчины уходили на фронт. Ушёл на войну и старший брат Егора, обещая скорую победу и скорое возвращение домой. Этому все верили. Верил в победу и Егор. Совинформбюро сразу же стало передавать сводки с фронта. Так, сводка Главного Командования Красной Армии за 23 июня сообщала: «В течение дня противник стремился развить наступление по всему фронту от Балтийского до Чёрного моря…, но успеха не имел.

Все атаки противника на Владимир-Волынском и Бродском направлениях были отбиты с большими для него потерями…

На Белостокском и Брестском направлениях после ожесточённых боёв противнику удалось потеснить наши части прикрытия и занять Кольно, Ломжу и Брест.

Наша авиация вела успешные бои, прикрывая войска, аэродромы, населённые пункты и военные объекты от воздушных атак противника и содействуя контратакам наземных войск. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии в течение дня на нашей территории сбит 51 самолёт противника; один самолёт нашими истребителями посажен на аэродром в районе Минска.

За 22 и 23 июня нами взято в плен около пяти тысяч германских солдат и офицеров. По уточнённым данным за 22.VI всего было сбито 76 самолётов противника, а не 65, как это указывалось в сводке Главного Командования Красной Армии за 22.VI.41 г.».

В первые дни войны деревня, оставшаяся без мужчин призывного возраста, притихла. Тихо пока было и во всей округе. Но 25 июня Егор услышал первые страшные звуки войны. В этот день со стороны Витебска стали доноситься глухие взрывы бомб, и все деревенские жители поняли, что война совсем рядом. А в середине июля фашисты уже хозяйничали на любимой земле Егора. Немцы занимали дома, выгоняя их владельцев с семьями на улицу, вынуждая людей жить в землянках и в сараях, при этом забирали у них скот, курей. Фашисты сразу же стали устанавливать свои порядки, привлекая к этому предателей, уголовников из числа оккупированного населения. Деревенские люди вдруг увидели в своём окружении земляков с повязками полицаев, которые стали лютовать похлеще фашистов. Таких предателей советской Родины было немного, но они были. Люди также почувствовали и мощь Красной Армии, когда 14 июля услышали залпы реактивных смертоносных для врага снарядов, запущенных по скоплению вражеских сил в городе Рудня.

Алексеев жил в деревне, которая близко примыкала к лесу. В такие места немцы заглядывать боялись, а вот полицаи регулярно наведывались и демонстрировали свою власть, пугая местных жителей расправами и угоном молодых людей в Германию в рабство. Егор понял, что в такой обстановке он не сможет дальше жить. Когда он услышал очень важную и ожидаемую для всего советского народа сводку Совинформбюро об обстановке под Москвой по радио в доме одного из колхозников, то решил уйти в партизаны, чтобы помочь Красной Армии быстрее победить врага. В той сводке говорилось:

«Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы.

Поражение немецких войск на подступах к Москве».

С 16 ноября 1941 года германские войска, развернув против Западного фронта 13 танковых, 33 пехотных и 5 мотопехотных дивизий, начали второе генеральное наступление на Москву.

Противник имел цель – путём охвата и одновременного глубокого обхода флангов фронта – выйти там в тыл, окружить и занять Москву. Он имел задачу занять Тулу, Каширу, Рязань и Коломну – на юге, далее – занять Клин, Солнечногорск, Рогачев, Яхрому, Дмитров – на севере – и потом ударить по Москве с трех сторон и занять её. Для этого были сосредоточены против нашего правого фланга, на Клинско-Солнечногорско-Дмитровском направлении, – третья и четвёртая танковые группы генералов Гоота и Хюпнера в составе 1-ой, 2-ой, 5-ой, 6-ой, 7-ой, 10-ой и 11-ой танковых дивизий, 36-ой и 14-ой мотопехотных дивизий, 23-й, 106-ой и 35-ой пехотных дивизий; против левого фланга, на Тульско-Каширско-Рязанском направлении, – вторая бронетанковая армия генерала Гудериана в составе 3-ей, 4-ой, 17-ой и 18-ой танковых дивизий, 10-ой и 29-ой мотопехотных дивизий, 167-ой пехотной дивизии; против центра действовали 9-ый, 7-ой, 20-й, 12-ый, 13-ый и 43-ий армейские корпуса, 19-ая и 20-ая танковые дивизии противника.

До 6 декабря наши войска вели ожесточённые оборонительные бои, сдерживая наступление ударных фланговых группировок противника и отражая его вспомогательные удары на Истринском, Звенигородском и Наро-Фоминском направлениях. В ходе этих боёв противник понёс значительные потери. С 16 ноября по 6 декабря по далеко неполным данным нашими войсками было уничтожено и захвачено, не считая действий авиации, танков – 777, автомашин – 534, орудий – 178, миномётов – 119, пулемётов – 224; потери противника убитыми – 55.170 человек.

6 декабря 1941 года. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…

После перехода в наступление, с 6 по 10 декабря, частями наших войск занято и освобождено от немцев свыше 400 населённых пунктов.

С 6 по 10 декабря захвачено танков-386, автомашин – 4.317, мотоциклов – 704, орудий – 305, минометов – 101, пулемётов – 515, автоматов – 548.

За этот же срок нашими войсками уничтожено, не считая действий авиации, танков – 271, автомашин – 565, орудий – 92, миномётов – 119, пулемётов – 131.

Кроме того, захвачено огромное количество вооружения, боеприпасов, обмундирования и разного другого имущества. Немцы потеряли на поле боя за эти дни свыше 30.000 убитыми.

В итоге за время с 16 ноября по 10 декабря сего года захвачено и уничтожено, без учёта действий авиации, танков – 1.434, автомашин – 5.416, орудий – 575, миномётов – 339, пулемётов – 870. Потери немцев, только по указанным выше армиям, за это время составляют свыше 85.000 убитыми.

Сведения эти неполные и предварительные, так как нет пока возможности подсчитать ввиду продолжающегося наступления, все трофеи». Германское информационное бюро писало в начале декабря: «Германское командование будет рассматривать Москву как свою основную цель даже в том случае, если Сталин попытается перенести центр тяжести военных операций в другое место. Германские круги заявляют, что германское наступление на столицу большевиков продвинулось так далеко, что уже можно рассмотреть внутреннюю часть города Москвы через хороший бинокль».

Теперь уже бесспорно, что этот хвастливый план окружения и взятия Москвы провалился с треском. Немцы здесь явным образом потерпели поражение.

Немцы жалуются на зиму и утверждают, что она помешала им осуществить план занятия Москвы. Но, во-первых, настоящей зимы ещё нет у нас под Москвой, ибо морозы достигают здесь не более 3 – 5 градусов. Во-вторых, жалобы на зиму означают, что немцы не позаботились снабдить свою армию тёплым обмундированием, хотя они на весь мир прокричали, что давно уже готовы к зимней кампании. А не снабдили они свою армию зимним обмундированием потому, что надеялись кончить войну до наступления зимы. Надежды немцев, как видно, не оправдались. Здесь был допущен ими серьёзный и опасный просчёт. Но просчёт в немецких планах никак уж нельзя объяснить зимними условиями кампании. Не зима тут виновата, а органический дефект в работе германского командования в области планирования войны».

Алексеев, воодушевлённый победами Красной Армии, однажды весенним вечером собрал своих друзей у себя дома. Когда молодые ребята при тусклом освещении лампы за плотно занавешенными окнами уселись за стол, Егор тихо произнёс:

– Настало время подаваться в лес. Мне один знающий человек из деревни намекнул, что недалеко от наших мест есть партизанский отряд, который уже успешно воюет с врагом. Нам, молодым и крепким парням, негоже сидеть сложа руки и ждать освобождения. Мы должны найти этот отряд и влиться в его ряды (Алексеев поднял руку), о нашем сегодняшнем разговоре – молчок. Тех, кто согласиться отправиться со мной в отряд, я буду ждать через два дня здесь в это же время.

Ребята поддержали предложение Егора и в течение следующего часа все вместе решали, что взять с собой в лес. Перед расставанием Алексеев спросил у присутствующих о Петре, которого давно уже не было видно в деревне. Один из парней сказал, что Петю недели две назад видели в Рудне в обществе полицаев улыбающимся и здоровым. Егор в ответ на эту информацию лишь в задумчивости покачал головой.

Через два дня, когда западный горизонт погрузился в темноту, в дом к Алексеевым вошло шестеро ребят с увесистыми мешками, приспособленными под рюкзаки. Егор, пожимая каждому руку, спрашивал, взял ли тот с собой метрики. Потом, уточнив план действий, ребята вышли на окраину деревни, где их уже поджидал пожилой крестьянин Иван – связной партизан. Егор на прощание посмотрел на оставшуюся позади деревню, выглядевшую в сгущающей темноте страшным призраком, и вдруг подумал о Насте. С того памятного вечера накануне войны он больше с девушкой не встречался. Ни он, ни она так и не поняли почему их огненный фонтан любви так быстро погас. Егор посмотрел на звёздное небо и подумал: небеса поступили правильно. Он и Настя совершенно разные люди. И в подтверждение этого Настя, чуть позже с их последней встречи, нашла утешение в объятиях такого же затворника с замком на душе, как и она сама, Петра. В то, уже военное, лето им, очевидно, было уютно обитать в их собственном мире. Егор попытался в темноте разглядеть дом бывшей возлюбленной. Интересно, о чём она сейчас думает, что чувствует в связи с внезапным исчезновением Петра из деревни? У Егора в душе защемило, но парень быстро справился со своей сентиментальностью и шагнул в другую жизнь вслед за друзьями.

Целую ночь ребята шли через чащобы, заболоченные места, пока не услышали окрик: «Стой, кто идёт?». Связной мужчина назвал пароль и вскоре деревенские парни оказались на территории партизанского отряда.

9

Через некоторое время Иван построил ребят в одну шеренгу перед землянкой командира отряда и проговорил:

– Сейчас с вами встретится сам Григорьев, поэтому вид держите бодрый и боевой.

В этот момент из землянки вышел плотный мужчина среднего роста, одетый в тулуп, шапку и сапоги. Мужчина подошёл к ровному строю из семи человек и улыбнулся.

– Здорово, молодёжь! По вашему виду не скажешь, что вы целую ночь по дебрям добирались до нас. Выглядите орлами, – Григорьев посмотрел на Алексеева, – а ты, наверное, Егор, с гармонией. Это хорошо. Будешь нам концерты устраивать. Но это сейчас не главное, а главное на сегодня – уничтожать фашистскую гадину и ее прихлебателей полицаев на каждом шагу. Я в вас верю. Вы, находясь в оккупации, не запятнали чести советского человека и здесь в отряде, надеюсь, докажете, что вы патриоты своей Родины. Однако, я должен вас предупредить: если кто из вас проявит трусость при выполнении боевого задания или станет предателем, то пощады пусть не ждёт. Вам ещё нет девятнадцати лет, поэтому до достижения этого возраста вы пока будете выполнять различные хозяйственные работы и, конечно, изучать боевое дело, -командир оценивающе посмотрел на молодых людей, – слушай первое задание. Приказываю за три дня построить для себя землянку. На первых порах вы поступаете в подчинение опытного партизана Голубева Кузьмы Трофимовича, который не один раз уже нюхал порох, уничтожая фашистов. Ну, а старшим вашей семёрки, которую я пока сохраню, будет Егор Алексеев. Хочу также отметить, что в отряде поддерживается строгая дисциплина, как в действующей армии. Наши бойцы ходят в наряды, в разведку, успешно выполняют боевые задания и соблюдают бдительность, поскольку в отряд могут проникнуть враги и диверсанты. В заключение хочу вам пожелать удачи и дожить до нашей победы. Если возникнут вопросы, обращайтесь к бойцу Голубеву, – командир прошёл вдоль строя ребят и пожал каждому из них руку.

После небольшого отдыха Егор и его команда прошлись по лагерю, изучая жильё партизан, знакомясь с их бытом и распорядком жизни в лесу. Бойцы дружелюбно встречали ребят и охотно делились с ними своим опытом.

На следующий день рано утром, вооружившись лопатами, топорами и распределив обязанности, молодое пополнение приступило к сооружению землянки. Егор с двум членами команды взял на себя рубку деревьев для сруба, один парень должен был насобирать камней, трём остальным предстояло выкопать котлован под будущее жильё. Партизаны отряда не вмешивались в творчество ребят, которые справились с заданием за два с половиной дня.

Когда парни убирали последний мусор из своего жилья, к ним пришёл командир отряда, который осмотрел сооружение, довольно улыбнулся и спросил:

– И кто же вам подсказал такую конструкцию?

Один из парней кивнул на Егора. Старший команды расправил плечи.

– Моя семья построила новый дом. Тогда я и научился махать топором.

– Я, как командир, вашу землянку утверждаю. Мне особенно понравилась в ней печка, сделанная в земляной стене с камнями и отдельным дымоходом, поэтому, я так думаю, в вашем жилище не будет дымно, а камни долго будут держать тепло. Понравились мне отдельная прихожая и оригинальная крыша из камыша. Одним словом – молодцы.

Егор от такой похвалы сказал первое, что пришло в голову:

– Рады стараться, товарищ командир.

Григорьев улыбнулся.

– «Рады стараться» говорили в царские времена, хотя в нашей ситуации я допускаю такое высказывание, и сейчас главное то, что вы с первым заданием справились на «отлично», продолжайте обустраиваться и ждите новых указаний.

Вечером Егор со своими товарищами слушал по радио сводку Совинформбюро, которую сообщал человек, от голоса которого бежали мурашки по спине. Диктор говорил:

«В течение 27 апреля на фронте чего-либо существенного не произошло.

За 25 апреля уничтожен не 21 немецкий самолёт, как об этом сообщалось ранее, а 36 немецких самолётов.

За 26 апреля уничтожено 13 немецких самолётов. Наши потери – 5 самолётов.

За 26 апреля частями нашей авиации уничтожено или повреждено 6 немецких танков, 20 немецких автомашин с войсками и грузами, 26 полевых и зенитных орудий, 9 зенитно-пулемётных точек, 9 миномётов, взорван склад с боеприпасами, рассеяно и частью уничтожено до двух рот пехоты противника.

За истекшую неделю, с 19 по 25 апреля, немецкая авиация потеряла 227 самолётов.

Наши потери за этот же период – 78 самолётов».

10

В первых числах мая командир партизанского отряда вызвал к себе Алексеева и осмотрел его с ног до головы.

– Егор, сегодня очень важный и ответственный день в твоей жизни. Сегодня тебе исполнилось девятнадцать лет, и ты примешь присягу партизана, после чего станешь полноправным бойцом нашего отряда.

Вскоре Алексеев перед строем партизан произнёс клятву:

«Я, гражданин Великого Советского Союза, верный сын героического русского народа, клянусь, что не выпущу из рук оружия, пока последний фашистский гад на нашей земле не будет уничтожен.

Я обязуюсь беспрекословно выполнять приказы всех своих командиров и начальников, строго соблюдать воинскую дисциплину.

За сожженные города и села, за смерть женщин и детей наших, за пытки, насилия и издевательства над моим народом я клянусь мстить врагу жестоко, беспощадно и неустанно.

Кровь за кровь! Смерть за смерть!

Если же по своей слабости, трусости или по злой воле я нарушу эту свою присягу и предам интересы народа, пусть умру я позорной смертью от руки своих товарищей».

После принятия присяги командир отряда снова вызвал к себе Алексеева и, пожимая ему руку, сказал:

– Егор, поздравляю тебя с двумя праздниками: с днём рождения и с зачислением тебя бойцом в отряд. Поздравляю тебя и с первым боевым заданием. Сегодня во второй половине дня ты вместе с Кузьмой Трофимовичем отправишься в разведку на отдалённое расстояние от лагеря. Опыт и молодость будут хорошим сочетанием.

Егор стал по стойке смирно.

– Спасибо, товарищ командир, за поздравление и за оказанное доверие. Я вас не подведу.

Григорьев улыбнулся и спросил:

– Смерти боишься?

– Есть немножко, – смущаясь, ответил Егор, – но больше волнуюсь по поводу выполнения задания.

Командир одобрительно кивнул головой

– Хороший ответ. С тебя будет толк. О деталях задания тебе расскажет твой напарник. Удачи!

Когда Егор вышел из землянки, к нему сразу же подошёл Кузьма Трофимович Голубев – мужчина поджарого телосложения с симпатичными чертами лица, с мудрыми большими голубыми глазами. Мужчина улыбнулся и хлопнул парня по плечу.

– Ты – шустрый и одновременно рассудительный. Мне нравятся люди с таким сочетанием. Ведь в чём заключается успех? В том, что сначала дело надо обмозговать со всех сторон, а потом шустро его сделать. Но учти, в экстремальных ситуациях надо мозгами тоже шустро шевелить.

– Я так тебя понял, дядя Кузьма, что в теперешней обстановке надо быстро и мозгами шевелить, и ногами не топтаться на одном месте.

– Молодец, парнишка, схватываешь на лету. Скоро посмотрим, какой ты в деле.

– А что за дело, Кузьма Трофимович? – с нетерпением спросил Егор.

– Дело у нас многоцелевое. Прежде всего, нам надо разузнать о гарнизоне фашистов, расположенном в посёлке на Каспле, а именно: сколько в нём человек, в какое время, в какие дни в этот гарнизон приезжает машина с продовольствием, маршрут этой машины. Кроме этого, в деревнях, которые будут попадаться на нашем пути, мы должны раздавать населению листовки с информацией об успехах Красной Армии, о политике партии и правительства в военное время. Мы также должны добыть сведения о действиях полицаев и немцев в этих местах. И если представиться возможность, захватить в плен пару негодяев. На выполнение задания нам дано трое суток.

Егор поёжился. Голубев усмехнулся:

– Что, страшно стало?

– Нет, это я от волнения и восторга. Дело нам предстоит так дело – похлеще, чем картошку чистить на кухне.

– То-то, ладно, пошли собираться и, кстати, начнём с кухни. Потом вооружимся.

Егор с удивление посмотрел на бывалого партизана

– Мне что оружие дадут?

– Настоящий немецкий автомат и две гранаты. Надеюсь, на занятиях ты научился ими пользоваться?

– Научился и теперь жду не дождусь, когда их применить в деле.

– А вот в этом вопросе спешить не надо. Ты должен использовать боеприпасы эффективно, но экономно, так, чтобы каждая пуля и граната попадала точно в цель, – проворчал Кузьма.

Во второй половине дня два бойца – один, умудрённый жизненным и боевым опытом, другой, имеющий огромное желание получить такой опыт, – отправились в путь. Им предстояло пройти по занятой врагом территории не один десяток километров.

До первой намеченной по плану деревни партизаны добрались за четыре часа. Солнце ещё висело над горизонтом. Потускневшие окрестности веяли грустью. Голубев и Егор, затаившись на одном из бугров на окраине деревни, стали наблюдать за поселением.

Кузьма Трофимович, оценив обстановку, посмотрел на Егора.

– Что скажешь?

Парень от неожиданного вопроса вздрогнул.

– Похоже, немцев нет, но могут быть полицаи.

– Я тоже так думаю, что дальше?

– Надо у местных жителей выяснить обстановку в округе.

– Правильно, как это сделать лучше? – продолжил допрос Кузьма.

– Для этого лучше подойдёт одинокая женщина.

– Соображаешь, – похвалил юношу Голубев.

В это время в одном из дворов неказистого домика, расположенного у ручья, появилась пожилая женщина. Егор вопросительно посмотрел на Голубева. Кузьма Трофимович покачал головой.

– Не сейчас. Будем ждать темноты.

Парень растянулся на земле во весь рост и прищурил один глаз.

– До темноты ещё час, а поэтому предлагаю, дядя Кузьма, выкурить по папироске.

– Ну ты, парень, даёшь, – усмехнулся Голубев, – откуда у меня могут быть папиросы?

– Ты извини, Кузьма Трофимович, но я краем глаза видел в твоём мешке «Беломорканал».

– Ишь какой глазастый, но эти папиросы предназначены для особых случаев, например, одним из них может быть успешное выполнение нашего боевого задания. А пока обойдёмся табачком, – Голубев достал из кармана ватника кисет с бумагой и спичками, – на, крути.

Егор ловко сделал самокрутку и закурил. При первой же затяжке парень сильно закашлялся.

– Крепкая у тебя, однако, махорка, аж горло зашлось, и в голове закружилось.

– Я на твоём месте вообще бы не курил.

– Поздно мне такие вещи говорить. Эта зараза у меня уже засела в каждой клеточке и требует постоянной добавки.

– Ладно, кури, я тоже не могу без курева, – Кузьма Трофимович сделал «козью ножку», прикурил её от самокрутки парня и с удовольствием затянул в себя возбуждающий дым.

Егор, сделав подряд две затяжки, сказал:

– Кузьма Трофимович, я слышал у тебя где-то в этих местах в деревне живёт жена с пятью детьми. А не страшно было оставлять их одних? Сейчас им очень трудно без тебя.

Бывалый партизан строго посмотрел на молодого бойца.

– Ты мне больше такие вопросы не задавай. Защита Родины от врага – святое дело. Оно превыше всего.

– Прости, дядя Кузьма, если обидел.

– На молодо-зелено не обижаюсь. А дом мой с семьёй действительно находится недалеко отсюда. Будет время, мы на час-другой заглянем ко мне.

Парень сделал глубокую затяжку и выпустил дым через рот и нос.

– Кузьма Трофимович, пока есть время, расскажи о себе.

– Ладно, слушай. Прежде всего хочу спустить тебя с твоей молодой колокольни на землю и сообщить, что я не такой уж и старый. Несколько лет назад перевалило за сорок. Родом я из крепких крестьян. До войны одно время работал председателем сельского Совета. Не скрою, было трудно. Приходилось решать сложные вопросы, связанные с людскими судьбами, которые часто зависели от доносчиков и клеветников. Сейчас я понимаю, что предатели и полицаи вышли именно из их среды. В 1938 году я сам попал под следствие по ложному доносу о якобы моей антисоветской деятельности. Я уже думал, конец мне пришёл. Как оказалось, и тогда разбирались по справедливости. Меня через некоторое время отпустили. Правда, на прежнюю должность не вернули, но зато назначили директором речной мельницы. В партизаны ушёл добровольно по зову сердца и с согласия жены. Иначе и не могло быть. И сейчас горю желанием отомстить фашистам и полицаям за страдания моей семьи, за то, что гады топчут родную землю. Как мне стало известно, моих жену и детей, как семью партизана, выгнали из дома в землянку, отобрали и участок земли. Кроме этого полицаи угнали и корову, – Голубев потушил окурок о сапог, – вот такие дела, парень. Нам уже пора, деревня уснула.

Партизаны, соблюдая осторожность, подошли к намеченному дому. Егор Кузьмич тихо постучал в окно. Вскоре колыхнулась занавеска, а потом скрипнула и входная дверь. Бойцы молча вошли внутрь неказистого строения. Пожилая женщина зажгла свечку и поставила её на пол возле печи.

– Вижу, вы партизаны. Располагайтесь ближе к свету. Я – Фёкла.

– Правильно видишь, – Голубев присел на корточки в колеблющее светлое пятно, – нам кроме воды и информации ничего больше не нужно. Как вы тут живёте?

– Скоро из-за этих супостатов и воды не будет. Вчера приезжали на двух конях с телегами фриц и трое полицаев, забрали у людей всё, что нашли. Изверги, – женщина погрозила кулаком в темноту.

Голубев достал из мешка кусок хлеба.

– Возьми, Фёкла, скоро мы этих гадов выметем из страны. Я так понимаю, сейчас в деревне немцев нет?

– Были, но уехали. Они теперь все скучковались в посёлке. Там у них и управа. А в деревне всем управляет полицай Смирнов. Он хуже фашиста. Каждый день рыскает по домам и ищет продукты питания, часто участвует в расправах над людьми. Давеча нашёл у одних стариков припрятанное на чёрный день ведро с зерном. Так этот зверюга вызвал немцев и на глазах у тех чуть до смерти не забил плетью деда и бабку. А с месяц назад в деревне, что в трёх километрах от нашей, у партизанской семьи, у женщины с пятью детьми, забрал корову, избил эту женщину, требуя выдать местонахождение мужа-партизана, грозил сжечь её дом. Этот супостат часто в ту деревню ездит поиздеваться над партизанскими жёнами и здесь он тоже лютует, – с ненавистью проговорила Фекла.

Голубев тяжело вздохнул.

– Та женщина – моя жена Прасковья. Я – Кузьма Трофимович. Сейчас в моей деревне есть немцы?

– Батюшки! – взмахнула Фекла руками. – А я тебя знаю. Ты же до войны нашим председателем сельского Совета был и много доброго сделал для людей. А немцев сейчас в твоей деревне пока нет.

– Я тоже тебя знаю, Фекла. У тебя два сына было, а муж перед войной умер.

– Сыновья ушли на фронт, Кузьма Трофимович. Я до сих пор не знаю, живы они или нет.

– У вас в деревне есть староста? – спросил партизан.

– Староста у нас свой мужик. Мы всем миром попросили его им быть, иначе поставили бы Смирнова.

Егор посмотрел на Голубева.

– Разреши, Кузьма Трофимович, задать вопрос женщине?

Голубев кивнул головой,

– Тётя Фёкла, а сколько всего полицаев орудует в ваших местах, где у них база и, вообще, кто они, эти негодяи, какой у них возраст? Как ведёт себя молодёжь при немцах?

Женщина махнула рукой в сторону двери.

– Полицаи живут в деревне за речкой. Там их основное сборище. Их всего шесть человек, включая ирода Смирнова из нашей деревни. Ещё один ирод тоже местный, его дом в деревне внизу по речке. Остальные четверо из отдалённых мест. Одного молоденького полицая с седой прядью в чубе я запомнила особенно хорошо. Он хоть и молод, но по зверству, наверное, не уступает Смирнову. С неделю назад я была в той деревне у подруги и через окно видела, как этот молокосос вытащил за волосы из соседнего дома малолетнюю девчушку и, тыкая ей в живот винтовкой, уволок на сеновал. Мы не выдержали и вместе с родителями несчастной побежали следом и еле отбили её у изверга, который потом пьяный уснул на сене. Девочка и её родители тогда чуть рассудок не потеряли, – женщина резко замолчала, а потом, вспомнив последний вопрос Егора, продолжила, – наша молодёжь старается избегать встреч с немцами и их прихвостнями. А девушки, если и выходят из дома, то одеваются во всё старое, грязное, чтобы не приглянуться фрицам. Если встретятся гады, то не смотрят им в глаза. Но всё равно изнасилования бывают. Как раз в твоей деревне, Кузьма Трофимович, такой случай произошёл. Недавно там женщины собрались в одной хате на посиделки. В разгар их в дом ввалился пьяный фриц с автоматом. Осмотрев всех, он выбрал себе жертву и увёл её на окраину деревни и там до утра над ней издевался. После та женщина перестала выходить из дома. Фашисты и полицаи у нас считаются пострашнее чумы, и к этой заразе наши люди боятся прикоснуться.