Текст книги "Золото по ленд-лизу"

Глава 7. Смерть у озера

Взобравшись на вершину, где тонко свистел летящий над пространствами ветер, друзья остановились.

Внизу, на десяток километров, примыкая одной стороной к озеру, а другой, уходя в безбрежную тундру, тянулась обширная, зеленая с розовым низменность. В центре которой что-то неясно чернело.

Старшина напряженно стал всматриваться в ту сторону, затем протер слезящиеся глаза и сдавленно пошептал, – кажись самолет.

Не сговариваясь, друзья упали в мох и замерли.

– Это, наверное, тот, из которого немец выпрыгнул, – сдавлено прошептал Сашка.

– Щас узнаем, – хищно ощерился Тим и потянул из-за пояса «вальтер». – Ты, давай, лежи и наблюдай, а я малость разведаю.

После этого, передернув затвор, ужом пополз вниз. В направлении того, что обнаружил.

Сашка достал из-за пазухи ракетницу, взвел тугой курок и ощупал висящий на поясе нож. Потянулись утомительные минуты.

Наконец сбоку послышался шорох, и возникла голова Тима.

– Кажись наш, бомбер, но вокруг никого, – сообщил он, хриплым голосом.

– Ур..! – радостно вскинулся Сашка и осекся под яростным взглядом старшины.

– Молчи, карась, – прошипел тот. – Я ж сказал «кажись», точно не разглядел. Вот туман рассеется, тогда и увидим.

Они вновь замерли на вершине, став внимательно осматривать раскинувшийся вокруг ландшафт. Расцвеченный бледными красками заполярья. Остатки последнего снега под лучами солнца таяли, и согревающийся воздух призрачно дрожал над тундрой.

Когда фосфорицирующие стрелки швейцарского «лонжина» на Сашкиной руке подобрались к полудню, туман поредел, и сквозь него проступили очертания уткнувшегося в землю самолета.

– Точно, наш русский, Ил-4, – взволнованно произнес старшина. Нас на таком под Ржевом сбрасывали, после бомбежки.

А теперь, матрос, двигаем вперед, только тихо, – бросил он Сашке.

Тот молча кивнул, они крадучись спустились с сопки и, чутко прислушиваясь и озираясь по сторонам, медленно двинулись к машине.

Тим впереди, держа наготове взведенный пистолет, а Сашка с ракетницей в руке чуть сзади и в стороне. Как в разведке. Так учил его старшина дороге.

Первое, что бросилось парням в глаза – оторванное от фюзеляжа, искореженное крыло, с красной звездой на нем и многочисленные рваные дыры в корпусе самолета. Были погнуты также лопасти одного из винтов, а правый двигатель густо закопчен. И со смятым капотом.

– Да, досталось ему, – прошептал старшина и, когда друзья приблизились к машине почти вплотную, заметил лежащее у самого корпуса, напротив большой пробоины, застывшее тело человека, в оленьей одежде, с размозженной головой. Рядом валялся искореженный автомат ППШ. С круглым диском.

Старшина поднял вверх согнутую в локте левую руку, приказывая напарнику оставаться на месте, и на секунду замер. Потом скользнул вперед, поднял атомат, и прижался к обшивке машины чуть в стороне от пробоины. Затаив дыхание прислушался – вокруг была тишина, нарушаемая только размеренной капелью где-то внутри самолета.

– Гранатой саданули, – мелькнуло в голове Тима, когда он заметил на одежде убитого многочисленные и разные по величине дыры.

Он сделал Сашке жест занять позицию с другой стороны от зияющего в корпусе пролома, а, когда тот выполнил это, приложил палец к губам, – тихо.

Затем, размахнувшись, левой рукой швырнул ППШ через пролом внутрь машины. Там раздался металлический грохот и снова наступает мертвая тишина.

Держа в крепко сжатых пальцах «вальтер», старшина осторожно переступил мертвое тело и сквозь дыру нырнул внутрь самолета.

– Саня, залазь, – послышалось через минуту оттуда, и матрос, оглянувшись, последовал за напарником.

Тот молча стоял посреди искореженного отсека, в который из повреждений и дыр в корпусе, проникали солнечные лучи.

В их свете были видны разбросанные по отсеку в самых немыслимых позах, изломанные тела людей в военном обмундировании и с оружием.

Точно, наши, – втянул голову в плечи Сашка, поднимая с рифленого пола новенькую фуражку с синим околышем и рубиновой звездочкой на ней.

– Да, судя по всему из НКВД, – хмуро сказал Тим. – Не иначе на задание летели.

– Смотри, этот даже полковник – дернул кадыком Сашка, указывая пальцем на одного. В плаще и с полевой сумкой.

– С чего ты взял? – хмыкнул старшина. – Так уж и полковник.

– У него погоны с тремя звездами. А вон тот, что рядом лежит, в кожане* – майор.

– Я таких знаков различия в 42-м не встречал, – озадачено сказал Тим, покосившись на приятеля. – Откуда знаешь?

– Точно Тим. Погоны совсем недавно ввели, после Сталинграда. Мне один пленный рассказывал. А ты не знал?

– Нет – коротко ответил старшина и поднимает с пола отсека валяющийся автомат.

– Новенький, – ласково провел рукой по лакированному прикладу и отстегнул диск. Тот был полностью снаряжен золотистыми патронами.

– Теперь и воевать можно, – вщелкнул диск старшина на место и повесил ППШ на плечо. – Отличная машинка.

Знаешь, Сань, не люблю я этих чекистов. Очень уж они въедливые. Один майор из особого отдела стрелковой дивизии, когда мы вышли на ее охранение после задания, мордовал нас трое суток. Пока не выяснил, что десантники. И потом смотрел волком, очень уж ему хотелось нас в расход пустить. А еще, сука, «парабеллум» мне так и не вернул. Мол, младшим командирам не положено.

Так, Сань, на тебе тоже ППШ, – вывернул из закостеневших рук чернявого сержанта автомат. – Собери у всех документы, а заодно и личные вещи. Они мертвым ни к чему. А я пока летчиков в кабине посмотрю, вдруг есть кто живой. Чем черт не шутит?

Он отпихнул ногой, какой-то валяющийся на проходе блестящий кусок металла и выбрался наружу.

Когда Сашка появился из самолета, с туго набитым вещмешком в руках и полевой сумкой на шее, Тим сидел неподалеку и молча курил папиросу.

– Ну, как? – шмякнул у его ног сидор матрос. Присев рядом.

– Всем хана, – безнадежно махнул рукой старшина. – А ребята, видно, смелые были. Пилот так со штурвалом в руках и застыл. Капитан, и с двумя орденами «Красного Знамени». Штурмана расшибло в лепешку о приборную доску. Оба стрелка тоже мертвые. Верхний в турели завис, а нижнего при ударе вдрызг размазало.. Это, видать, они того фрица и завалили. А он их. Только вот что, непонятно. Парашютов у экипажа нет. Или сейчас без них летают?

– А мне вроде все ясно, Дим. На вот, погляди.

Сашка достал из кармана бушлата и протянул ему вспыхнувший на солнце ярким светом, небольшой слиток.

– Что это? – взял его старшина в руку и едва не уронил. – Тяжелый!

– Ты посмотри повнимательней.

Тим повертел слиток перед глазами и обнаружил на одной из его граней небольшое клеймо в виде герба СССР. А чуть ниже выбитые цифры.

– Никак золото? – удивленно вскинул брови.

– Именно. Там, в самолете, два ящика с ним, и на полу еще много валяется. Ты этот брусок ногой пнул, – рассмеялся Сашка.

– Ну, дела-а, – протянул Тим. – Теперь и мне дошло, отчего у летчиков парашютов нет. Они перевозили особо ценный груз, а которые в бомбовом отсеке – охрана. Видать «нкэвэдэшники» заставили оставить парашюты, что б те не выпрыгнули, если собьют. Не доверяли, гады. Интересно, а куда мог лететь этот бомбардировщик? А, Саня?

– Судя по документам, которые у полковника – из Москвы в Мурманск.

Сашка отстегнул клапан офицерской полевой сумки, вынул из нее сложенную вчетверо бумагу, малинового цвета удостоверение и протянул старшине. – Ознакомься.

В удостоверении, с двумя красными, расположенными по диагонали полосами, имелось фото человека в военной форме с четырьмя шпалами на петлицах и надписью «Главное управление контрразведки «СМЕРШ» на правом развороте. А чуть ниже «Полковник Азаров Алексей Иванович – начальник отдела», синяя гербовая печать и неразборчивая подпись.

– Да, – нахмурился Тим. – Не повезло тебе полковник, – и развернул плотную бумагу.

В ней значилось, что полковник Азаров и майор Коваленко с группой военнослужащих из девяти человек, направляются в командировку в Архангельск для выполнения особо важного задания. На бумаге синели оттиски печати и углового штампа «НКВД СССР».

– Бойцы, что с ними, – кивнул Сашка на справку, – из мотострелковой бригады НКВД особого назначения. Я никогда не слышал про такую.

– А мне доводилось, – ответил Тим. – Нас когда после первой операции, из Белоруссии передислоцировали в Подмосковье туда, перед второй заброской, из этой бригады два инструктора приезжали. Мастера спорта. Проводили с личным составом занятия по подрывному делу, стрельбе и рукопашному бою. Неплохие ребята.

– Так, ладно, – вернул он Сашке документы. – А что это у тебя за сидор? – хлопнул по тому ладонью.

– У переборки лежал, в нем продукты. Наверное, сухой паек.

– Ну, что ж, в таком случае давай подрубаем, – сказал Тим. – Жаль парней, но мы пока живые.

Сашка достал из мешка кирпич серого хлеба, банку консервов с иностранной этикеткой и завернутый в газету солидный шмат сала.

– «Правда», – уважительно произнес старшина, взрезав финкой банку, и нарезая пахнущий чесноком кусок, на крупные ломти.

Затем друзья без особого аппетита поели, думая каждый о своем.

На фронте и в лагере они повидали немало смертей, и вот очередная. В своем новом обличье.

Далее, желая узнать новости, которых были долгое время лишены, с интересом прочли все, что имелось в газетном листе. От корки до корки.

В том числе передовицу о наступлении советских войск по Курском.

Да, совсем другая пошла война, – значительно сказал Тим. – Не все коту масленица.

Когда Сашка, спрятав газету в карман, убрал в мешок остатки хлеба и сало, он достал из своего мятую пачку «Беломора» и закурил. Чиркнув спичкой.

– Саня, так ты говоришь, там, – кивнул на самолет, – целых два ящика такого добра? (взвесил на ладони слиток).

– Ну да, – деревянные, вроде зарядных. Один, на котором лежит майор, развалился, а второй, такой же. Только целый и опломбирован.

– И на хрена в Мурманске это золото? Пули из него отливать?

– Кто его знает, – пожал плечами Сашка. – Может оно для союзников.

– Каких таких союзников? – вскинул на него глаза приятель.

– Ну, вон тушенку мы с тобой ели, – показал Сашка на пустую банку, – вкусная?

– Ничего. Я раньше никогда такой не пробовал.

– Так вот, она американская. «Второй фронт» называется. Англичане и американцы гонят сюда, в Заполярье, по морю, караваны судов с военной техникой, снаряжением и продовольствием. И разгружают их в портах Мурманска и Архангельска.

– Не трави.

– Гадом буду! Наш «охотник» один такой до Соломбалы* сопровождал. А на палубах транспортов самолеты, танки и грузовики. Сам видел. Неужели ничего про это не слышал?

– Нет. В лагере, сам знаешь, не до разговоров было.

– Ну, так вот. Как нам рассказывал замполит, это все доставляется в СССР в качестве военной помощи.

– Так возможно, золото везли в Мурманск как оплату за нее?

– Ну, этого я не знаю, – почесал Сашка затылок. – Может и так. Замполит не говорил, а мы не спрашивали. Кстати, оружие у них неплохое. На нашей коробке английский «Эрликон» стоял, – это зенитный пулемет. Так мы с боцманом из него немецкого «фоккера» срезали.

– Не врешь?

– Честное слово. Нас даже к медалям представили – «За отвагу».

– Да, – пристально взглянул на приятеля старшина. – Не такой уж ты и салажонок, Санек. Держи «краба»! – протянул другу руку.

– А ты думал? – стеснительно улыбнулся матрос, крепко ее пожав. Чего-чего, а стреляю я неплохо.

– Ну, что ж, отдохнули а теперь за работу, встал на ноги Тим и взглянул на фонарь верхнего стрелка на фюзеляже. С мутным от трещин и пулевых пробоин плексигласом.

– Для начала того бедолагу вытащим, что б в случае чего, организовать круговую оборону. Сектор обстрела оттуда подходящий.

– Угу, – кивнул Сашка. – Во все стороны.

Вслед за этим парни снова забрались в самолет и бережно спустили тело стрелка, зависшего на пулеметной турели, в отсек. Уложив его рядом с другими.

– Сможешь с ним управляться? – кивнул на пулемет старшина.

– Обижаешь, Тим, я ж по боевому расписанию был вторым номером на «Эрликоне». Конечно, смогу.

Далее они внимательно осмотрели ящики со слитками, и старшина попытался сдвинуть целый.

– Тяжелый, черт. Кило на сто будет. Не меньше.

Затем уселся на него, чуть подумал и обратился к Сашке.

– План у нас будет такой, матрос. Поскольку ты и я люди служивые, а это золото военное, мы за него в ответе. И о ящиках, кровь из носа, нужно сообщить нашим. До ухода, золота где-нибудь поблизости спрячем. А то видал, у бомбера лопарь без башки? Не такая уж тундра и пустая. Вот только кто его подорвал, непонятно.

– Может сам? Вот, этим, – Сашка снял с пояса и продемонстрировал рубчатую лимонку. – Они у ребят в подсумках.

– Возможно, – сплюнул Тим. – «Феньки» нам в дорогу пригодятся. Короче, шхерим1010
  прячем


[Закрыть] ящики, забираем документы и идем дальше. Как можно быстрей. Тем более что оружие, жратва и карта у нас теперь есть.

– А куда мы их спрячем? – повесил гранату на пояс Сашка. – Кругом одна тундра и мох. Опять же вечная мерзлота. Сложно.

– Да хоть бы в озеро, – не согласился Тим. – До него рукой подать. Айда, взглянем. И стропу от парашюта заодно прихвати, глубину измерим.

Моряки в очередной раз покинули чрево самолета, Сашка достал из лежащей снаружи котомки аккуратно свернутый в бухту трос, и они пошли в сторону виднеющегося метрах в пятистах от машины, озерного залива.

Там Тим размотал бухту, прикрепил к ее концу небольшой гранитный окатыш и, держа все это приспособление на весу, подошел к кромке низкого берега. Вода на поверхности была чуть голубоватой и кристально чистой, а ниже темной. Камень с плеском шлепнулся в нее и быстро утащил за собой часть троса.

– Ну, вот видишь, всего метра четыре будет, – вытащил старшина намокшую стропу. Затем сделал еще несколько забросов чуть дальше и по сторонам. Глубина существенно не изменилась.

– В самый раз. С берега не видно и дно скальное, не заилит.

– А я знаю, как дотащить сюда ящики, – заявил Сашка. – На листе обшивки, что валяется у самолета. Она гладкая и будет хорошо скользить по мху. К тому же тут небольшой уклон.

– Точно, Саня. Молоток – на руках мы их едва ли осилим, очень уж тяжелые.

Приятели смотали трос и пошли назад. При этом Сашка морщился и слегка припадал на ногу.

– Ты чего? – покосился на него старшина.

– Да лодыжка что-то сильно заныла. Когда из самолета выбирался, зашиб. Ну да ничего, скоро пройдет. Ты не беспокойся.

После того, как они подошли к машине, Тим заставил Сашку сесть, стащил с него унт и осмотрел ногу. Она еще сильнее опухла.

– Да, с такой ходулей ящики мы сегодня не потащим. Еще больше ее разбередим. Ты пока сиди, а я слажу в кабину к летчикам, может там какая аптечка есть?

Через пару минуту старшина выглянул из разбитого окна кабины и помахал защитного цвета флягой.

– Во, спиртягу нашел! Отличное лекарство.

Затем, вылез из нее и спустился на землю.

– Под сиденьем у штурмана лежала, в заначке. Почти полная. А аптечки, к сожалению, нету.

Несколько минут, поливая на ладонь сладковато пахнущую на воздухе жидкость, он втирал спирт другу в лодыжку, а потом снова туго забинтовал ее шелковой лентой.

– Порядок. Нога за ночь прогреется и даст бог отойдет. Только ходи поменьше. На, вот, хлебни чуток, – протянул Сашке флягу.

Тот сделал глоток, сморщился и закашлялся. На глазах выступили слезы.

– А ты? (вернул ее другу).

– Я уже приложился в кабине. Чистый ректификат. Ты пока полежи, отдохни, – бросил он матросу мягкую котомку. – А я пока в дорогу все соберу. Завтра с утра и двинем. Путь не близкий, а медлить нельзя. Себе дороже.

После чего исчез в самолете.

Когда он снова появился, в руках у Тима был еще один солдатский вещмешок, офицерский пояс с кобурой и почти новые яловые сапоги. С железными подковками.

– Он положил все около Сашки на землю и присел рядом.

– Так, сначала сапоги. Похоже, мой размер, у сержанта снял. Крупный парень.

Сбросил с ног остатки пьексов и, перемотав портянки, натянул обнову.

– Как по мне шили (улыбнулся). А это тебе, – протянул Сашке ремень с кобурой. Здесь «ТТ» с запасной обоймой, а фрицевскую ракетницу выкинь.

Вслед за этим Тим встал на колени, перевернул «сидор» и вывалил из него в мох несколько звякнувших дисков с гранатами.

– По три на автомат и по паре «фенек».

Затем потянул к себе вещмешок с продуктами и, раздернув горловину, тоже опорожнил его. Там оказались два кирпича хлеба, початый ими кусок сала, три банки тушенки, пачка сахара и два цыбика чая.

Старшина все это разложил в вещмешки поровну: боеприпасы и продукты. Потом, побулькав у уха, сунул в один и флягу со спиртом.

– Все, морской порядок, – удовлетворенно пробубнил он, затягивая бечевками горловины и захлестывая их наплечными лямками.

Один мешок подвинул к Сашке – твой. А второй, с флягой, взвесил на руке и отставил в сторону.

– Килограммов по семь будут. Зато своя ноша, как говорят, карман не тянет. Стоп. Нужно еще спичек и курева у ребят пошарить. Им они теперь ни к чему, а нам в самый раз.

Вновь пошел к машине. У пробоины наклонился, оттащив в сторону застывшее тело лопаря. Снял у того пояс с ножом и котомку, которую перебросил Сашке.

– Посмотри, что в ней, – и исчез в брюхе машины.

Сашка полез рукой внутрь и извлек оттуда две сухие янтарные рыбины, бурый кусок вяленой оленины и небольшой медный котелок с дужкой.

Он положил все рядом, прихватил котелок и, морщась, поковылял к заводи. Когда вернулся с водой, Тим сидел на корточках и попыхивал «козьей ножкой». На газете перед ним лежали початая коробка папирос «Пушка», две пачки махорки, зажигалка и спички.

– Добрая крупка, «моршанская», до нутра продирает, – прищурился он от дыма. – А ты чего бегаешь? Я ж тебе сказал ногу не тревожить.

– Да я только к озеру, водички вон набрал, – кивнул Сашка на котелок. – У лопаря в мешке нашел, а еще рыбу и мясо.

– Вижу. Тогда давай налаживать костер. Нужно горячего похлебать, сил набраться.

Вскоре у самолета потрескивал небольшой огонь, на котором побулькивал и исходит паром котелок с похлебкой из оленьего мяса. К этому Тим прибавил половину одной рыбины, два ломтя ноздреватого, вкусно пахнущего хлеба, несколько кусков сахара и отсыпал из цибика с чаем, горсточку на заварку.

Чуть спустя, друзья с аппетитом хлебали горячее варево и жевали соленую рыбу, а потом, сполоснув котелок, вновь пристроили его на костер. Для чая.

– Давно так не ел, – душевно произнес Сашка, похлопав себя по тощему животу. Дим же внимательно следил за котелком, и когда тот закипел, высыпал туда чай и снял с огня.

Через несколько минут, прихватывая бока посудины рукавами, они по очереди прихлебывали из нее, хрустя сахаром.

После трапезы, разморенный Сашка откинулся на мешок и стал бездумно глядеть в небо, а Дим вытащил из-за пояса «вальтер», разобрал его и стал смазывать маслом из ружейной масленки.

– Слышь, старшина, а чего у тебя имя такое чудное, «Тим»? – поинтересовался Сашка.

Меня вообще-то Тимофеем кличут, – ответил тот. Просто кореша так прозвали. Давно, еще на флоте. И фамилия подходящая – Воронов. А у тебя какая?

– Солнцев.

– Красивая фамилия.

На некоторое время приятели замолчали.

– Послушай, Тим, – чуть повернул голову к старшине Сашка.– А эти ребята так и будут лежать, в самолете?

– А куда ж мы их денем? Так и будут. Хоронить их негде, кругом вечная мерзлота и гранит. Бомбер самое лучшее место. Когда ящики утопим, приладим обшивку на место, чтобы звери не растащили, и пусть себе лежат. Вроде как в братской могиле.

– Да, наверное, это все, что мы можем для них сделать, – вздохнул Сашка.

Однако осуществить свои планы друзьям не удалось. Как часто бывало в таких случаях.

На следующее утро, когда они, позавтракав, возились с листом дюраля, прилаживая к нему найденный в физюляже трос, из тундры донесся тоскливый вой волка и эхо едва различимого выстрела.

Моряки на мгновение замерли, а потом Тим, приказав Сашке оставаться на месте, передернул затвор ППШ и рысцой побежал к ближайшей сопке.

Вскарабкавшись на ее вершину, он прилег и, запалено дыша, стал всматриваться в тундру. Выстрел прозвучал с той стороны, откуда они пришли. С запада.

Через некоторое время старшина заметил на горизонте едва различимые темные точки и услышал позади громкое сопенье.

К нему, по склону сопки, забросив за спину автомат, полз Сашка.

– Я ж тебе приказал оставаться на месте, – прошипел Тим.

– Не, я с тобой, – мотнул тот головой, стряхивая рукавом пот со лба и устраиваясь рядом.

– Ну, салага, – ощерился Тим и вновь впился глазами в синеватую даль. Искрившуюся на солнце.

Через час точки увеличились, и стало ясно, что это идущие в сторону озера люди.

– Один, второй, третий…, девять человек, – сосчитал старшина. И позади еще что – то. Вроде олени.

– Может вепсы1111
  одна из народностей тундры


[Закрыть] или лопари? – с надеждой посмотрел на него Сашка.

– Или немцы. Ищут своего летчика, – парировал Тим. – Слушай, Сань, ты оставайся пока здесь, а я быстренько вниз, за боезапасом.

Когда он вернулся с несколькими дисками за пазухой и лимонками в карманах, Сашка внимательно наблюдал за караваном. Внезапно оттуда что-то на миг взблеснуло и погасло.

– Бинокль, – в сердцах сплюнул Тим. – Теперь все ясно. Это немцы или финны…

Дав идущим за ним егерям знак остановиться, Кранк вскинул к глазам тяжелый горный бинокль и внимательно оглядел открывшуюся впереди гряду сопок, с синеющим в долине озером.

– Кажется, пришли, – бросил фельдфебель стоящим позади Ланге и лопарю. – Ты хороший проводник Мунк, и заслужил глоток рому, – удовлетворенно похлопал он лапландца по костистому плечу. Тот растянул губы в улыбке.

– Привал на пятнадцать минут! – взглянул на наручные часы Кранк. – Мы у цели!

Егеря устало опустились на землю, закурили и стали прихлебывать из фляг. Лениво перебрасываясь фразами.

Мунк подошел к оленям, осмотрел их ноги и проверил сыромятные крепления навьюченной на животных поклажи.

– А палить в того волка, тебе Вилли, не стоило, да еще из «парабеллума», – сделал фельдфебель замечание сидящему рядом с ним Ланге.

– Надоел его вой, очень уж тоскливый. – Да и наш Тор нервничает, – кивнул тот на овчарку.

– Больше так не делай, лишний шум нам ни к чему.

– Да будет тебе Ирвин. В этих местах пусто как в Сахаре, – ухмыльнулся Ланге.

Затем он подозвал Мунка, налил в металлический стаканчик немного рому из фляги и протянул проводнику.

– Держи, обезьяна.

Тот с почтительностью его принял, выпил жгучую жидкость и что-то пробормотал. Утерев губы.

– Переведи, – кивнул Кранк унтер-офицеру.

– Он говорит, что в тундре, кроме нас, есть еще люди. У волков особенный вой. На двуногих.

– Ну, вот видишь, не стоило шуметь. Здесь могут бродить и «иваны». Как те, что мы обнаружили зимой.

Ланге нахмурился. В январе, в поиске, они действительно уничтожили в тундре разведгруппу русских. В схватке погибли и трое егерей. В том числе его приятель.

Докурив сигарету, фельдфебель ткнул окурок в мох, вновь осмотрел в бинокль окрестности и, приказав проверить оружие, сделал знак продолжить движение…

– Опять пошли, – пробормотал Тим, – когда цепочка людей и животных стала менять очертания.

– Значит так, Санек, – обернулся к матросу. – Давай в самолет и готовь турельный пулемет. Боеприпасов там хватает. А я останусь здесь. Судя по направлению, выходить они будут на эту сопку, а затем по долине, вниз к озеру. Тут мы их и прищучим. Я с фланга – очень уж тут удобная позиция, а ты в лоб. Из машины. Но огонь открывай только после меня, как подойдут к самолету метров на триста. Усек?

– Точно так, старшина, – ответил Сашка и уполз вниз по склону.

Когда он исчез в брюхе самолета и фонарь с пулеметом в его хвостовой части бесшумно провернулся в сторону сопки, Дим удовлетворенно хмыкнул, положил рядом с собой один из запасных дисков, пару гранат и посмотрел в сторону приобретающих все более четкие контуры людей.

Через некоторое время он уже различал альпийские кепи с длинными козырьками, болотного цвета униформу и «шмайсеры» у них на груди. Немцы двигались размеренным походным шагом. Позади виднелся человек в меховой одежде с винтовкой за плечами, и два мелко ступающих оленя с грузом на спинах.

Старшина обернулся назад, бросил взгляд в сторону самолета и взмахнул рукой. Призывая к готовности.

Ответом было вращение пулеметной турели. В одну и другую стороны.

Когда караван приблизился еще ближе и начал спускаться в низину, егеря заметили распластанный в ней самолет и, по знаку переднего, мгновенно развернулись в цепь. Оставив в тылу человека с оленями.

Теперь они шли медленно и осторожно, выставив перед собой автоматы и внимательно оглядывая окрестности. Затем остановились и один из солдат, по взмаху руки ближайшего к Тиму коренастого егеря с биноклем на груди, согнувшись, побежал к машине.

Медлить дальше было нельзя.

Старшина поймал в прорезь мушки его спину и плавно нажал на спуск. Автомат знакомо отдал в плечо – егерь по инерции побежал еще несколько шагов вперед и сунулся головой в мох. Широко разбросав руки.

В ту же секунду от самолета, в сторону остальных, коротко понеслись гулкие пулеметные трассы. Двоих немцев они срезали сразу, а остальные, попадав кто где, открыли ответный огонь по машине. Затем несколько стали палить по вершине сопки, откуда огрызался короткими очередями автомат Дима

Дуэль крупнокалиберного «шкаса» с немецкими «шмайсерами» оказалась неравной, и через несколько минут, отстреливаясь, и делая короткие перебежки, егеря попытались вырваться из долины. Однако им это не удалось: пулеметная трасса перерезала еще одного, а старшина длинными очередями из ППШ отсек единственный для врагов путь к спасению.

Тогда коренастый что-то гортанно прокричал, и стрелки, бросаясь из стороны в сторону, устремились к сопке, уничтожить засевшего там автоматчика.

– Шустрые, суки, – прохрипел Тим, и, выдернув чеки, одну за другой метнул вниз две лимонки. Те рванули с оглушительным грохотом, и еще два фашиста остались на месте. У дымящихся воронок.

Однако оставшиеся двое, продолжали быстро продвигаться вверх, и огромного ефрейтора Тим свалил последней очередью почти в упор. Затвор ППШ лязгнул, выбросил в мох горячую гильзу.

А Сашкин пулемет, продолжал сечь длинными очередями склон сопки у самой вершины, высекая из нее гранитные крошки. Оставшийся немец – с рвущейся с поводка овчаркой, вопя от боли, исчез в их круговерти, покатившись вниз.

В это время из-за одной из кочек приподнялась голова в высоком колпаке, щелкнул выстрел, и пулемет замолк. Поперхнувшись.

– Твою мать! – зарычал Тим, всаживая в кочку очередной диск. До упора.

Затем он отщелкнул его, вставил новый и чутко прислушался. Тишину нарушал лишь хрип лежащего неподалеку ефрейтора.

Старшина кошкой прыгнул к нему и хряснул прикладом в висок. Тот дернулся и затих.

Держа наготове автомат, Тим быстро заскользил по склону, задержавшись у трупа коренастого. Тот лежал на боку, прижав к животу руки. Старшина шевельнул носком сапога тело и сделал несколько шагов вперед. За спиной коротко свистнуло, он отпрыгнул вбок, одновременно дав назад очередь.

Морщась от боли, Тим вырвал из предплечья финский нож и швырнул его в сторону трупа. Потом, скрипя зубами, зажал рану ладонью и, спотыкаясь, побежал к самолету.

Когда он нырнул в мрачную утробу машины, Сашка лежал на спине под турелью. Он еще жил – наполненные болью глаза были широко открыты, а на губах вскипали розоватые пузырьки. И лопались.

Тим упал на колени, раздернул на друге бушлат и задрал ветхий тельник.

На худой мальчишеской груди, чуть ниже правого соска, чернело небольшое пулевое отверстие, из которого толчками выбивалась кровь.

– Саня, – ты держись, я сейчас, – зашарил непослушными пальцами старшина в карманах и внезапно замер.

Сашка чуть повернул к нему голову и прошептал:

– Ти-и-ма.

Потом глаза его навсегда закрылись…

Когда наступило очередное утро, пролома в самолете больше не было. На его месте, плотно приваленный элероном и камнями, темнел дюралевый лист обшивки.

У машины, понурив голову, стоял Тим. Он был с вещмешком, автоматом в руке и без шапки.

– Ну, что ж, прощай Саня, – тихо прошептал старшина. Надел головной убор, повернулся и зашагал в тундру. Туда, где над горизонтом опять всплывало солнце.